И тут Анхель разрыдался. Разрыдался как ребенок, как уставший, издерганный, истощенный тщетностью своих усилий ребенок. Анхелю показалось, он бьется в заколоченную дверь. Знает, что должен туда попасть, и понимает, что не может этого сделать. Но, осознавая свое бессилие, продолжает чувствовать, что должен, просто обязан туда попасть!
      Внутреннее смятение разрывает его душу. Он мечется, бьется как рыба об лед. Как узнать - ошибаешься ты или нет? Как узнать - отказаться от своего решения, кажущегося безумным и неоправданным, или продолжать борьбу? Нет ответа! И вот в этот момент кто-то, как назло, говорит тебе: "Вранье, за этой дверью ничего нет!" И этот кто-то - Данила!
      - Что же ты делаешь?! Что ты делаешь?! - в отчаянии Анхель уткнулся Даниле в плечо. - Помоги мне. Помоги...
      - Хорошо, Анхель. Хорошо, - голос Данилы вдруг переменился. Он словно испугался за друга. Исчезло все его напускное раздражение, вся натуга. Он говорил искренне, с неподдельной заботой. - Давай найдем Катю.
      Как ты думаешь.- Анхель поднял на Данилу заплаканные глаза:
      - Может, это и глупость, и блажь, но давай попробуем что-нибудь сделать... Иначе я этого не выдержу, просто не выдержу. Столько загадок! Столько загадок! Это невыносимо, просто невыносимо...
      - Ну ладно, ладно. Тихо. Успокойся, - заботливый, проникновенный голос Данилы возвращал Анхеля к жизни. - Начнем как будто с самого начала, будто ничего еще не потеряно. Итак, мы знаем, что у Кати была какая-то странная внутренняя связь с Ильей. -- Знаем?
      - Знаем...
      - Ну, вот. Пойдем в морг. Катя должна быть там.
      Пойдем, - Анхель наскоро утер глаза, и они быстрым шагом направились к моргу.
      *******
      Они прошли через больничный двор и вошли в морг со стороны помещений, в которых проводились гражданские панихиды. Слабый свет едва освещал внутреннее пространство комнаты. В самом ее центре находилась подставка под гроб, похожая на металлический остов кровати. В углу были свалены грубые пластиковые венки, приготовленные для завтрашних церемоний.
      - Куда теперь? - спросил Анхель.
      - Вот дверь, - указал Данила.
      В соседнем, вытянутом проходном помещении рядком стояли гробы - и закрытые, и открытые. Они, конечно, были абсолютно реальными, но производили вид какой-то странной, неестественной бутафории.
      - Что вы тут делаете? - раздалось сзади.
      Анхель и Данила резко обернулись. В просвете дверного проема, которым они сами только что воспользовались, стоял пожилой мужчина лет шестидесяти шестидесяти пяти, в грязном синем фартуке.
      - Мы... - начал Данила. - Вы нам не подскажите... Сейчас привезли...
      - Ну, да, привезли покойничка, - подхватил тот. - А вы кто ему будете?
      - Мы - родственники, - ответил Анхель.
      - Там уже этих "родственников" понабежало столько! Девать некуда! ворча, старик, прошел через всю комнату, мимо Анхеля и Данилы и досадливо покачал головой.
      Через мгновение он открыл дверь, ведущую в следующее помещение. Оттуда в сумрак покойницкой пролился искусственный свет гелиевых ламп. На миг Анхелю привиделось, что этот старик - архангел в дверях того мира. "Архангел" повернулся к посетителям и замер. Теперь его лица не было видно. На фоне льющегося в полумрак мертвого, белого света рисовался лишь его сгорбленный силуэт.
      - Говорите, чего надо?! - грубым, гортанным голосом прохрипел старик.
      - Там девушка должна быть, - окрикнул его Данила. - Катя...
      - Нету тут никаких девушек, все мужики какие-то в пиджаках. Как на параде. Катя, не Катя, не знаю. Ушла девушка ваша. Сама не своя - словно помирать собралась.
      - Куда?! Куда она пошла?! - взволнованным голосом пробормотал Анхель.
      А мне-то откуда знать? Не мое это дело. Куда мои "друзья" отправляются - это я знаю, а с живыми - сами разбирайтесь. И не стойте здесь, нельзя вам! - сказав это, старик закрыл дверь, и покойницкая снова погрузилась во мрак.
      - Побежали! - скомандовал Данила, и они вдвоем кинулись к выходу.
      *******
      Найти Катю не удалось. Промозглый ветер гнал людей по холодным московским улицам, расцвеченным огнями реклам и витрин. Машины еле двигались в длинных "пробках". Город жил, не понимая, что жизнь - это не просто жизнь. Жизнь - это много больше, чем просто жизнь.
      Оглядевшись, Данила принял решение:
      - Берем машину, едем к Илье.
      - К Илье? - удивился Анхель.
      - А что, есть другие предложения?
      - Нет.
      - Тогда не обсуждается, - отрубил Данила.
      Частник с крупными чертами лица и сильным среднеазиатским акцентом согласился доставить пассажиров на Рублевку:
      - Семьсот дашь? - спросил он.
      - За час довезешь - тысячу получишь! - пообещал Данила.
      - Вах! Хорошо живем! - обрадовался водитель.
      Анхель и Данила залезли на заднее сидение разбитой пятерки.
      - Странно, как это можно чувствовать - бег на одной ноге? - спросил Данила у Анхеля, когда машина уже выскочила на Рублевку. - Знаешь, это очень напоминает одну неразрешимую буддийскую загадку про хлопок одной ладонью.
      - Да, я тоже об этом подумал, - ответил Анхель. - Но что сказать - не знаю. Однажды мой дед показал мне одного странного человека и словно случайно обмолвился: "Душе не всегда хватает одного тела, иногда она использует одновременно два".
      Я стал расспрашивать деда, но он так ничего толком и не объяснил мне. Как такое может быть? Но что если душа Ильи, действительно, не ушла в тот мир. Что если есть и другое тело, в котором она пока продолжает жить?
      - Странно, - протянул Данила, которому, несмотря на весь его личный опыт, любое мистическое понимание жизни по-прежнему казалось какой-то загадкой, и скорее сказкой, чем правдой.
      - Да, странно. Но если бывают близнецы, то есть люди биологически абсолютно друг другу идентичные, с одним генотипом, то почему бы не быть таким близнецам, но духовным, у которых одна душа?
      - Знаешь, Анхель, я в это и не очень-то верю. Но дай бог, чтобы это было так... - в голосе Данилы мелькнула искра надежды.
      С другой стороны, если Скрижаль была спрятана не в душе, а в теле, то это ничего не меняет, - чувство тревоги не покидало Анхеля. - Да и где его, этого "близнеца", искать?
      Водитель заработал свою тысячу - они были на месте даже меньше, чем через час. Отпустив машину, Анхель и Данила решали, как им пробраться за забор, окружавший загородный дом Ильи.
      - Ты уверен, что мы все правильно делаем? - спросил Анхель у Данилы.
      - Анхель, предложения? - ответил тот вопросом на вопрос, что означало буквально следующее - делаем первое, что приходит в голову, поскольку ничего другого в нее не приходит.
      Проявляя чудеса эквилибристики, Данила залез на дерево, растущее прямо возле забора. Потом он помог вскарабкаться на него Анхелю. Дальше нужно было проползти по ветке - этому естественному мостику, что вел на огороженную территорию парка.
      Желая остаться незамеченными, Анхель и Данила короткими перебежками миновали охранников и добрались до дома. Двери оказались открытыми. Внутри было темно и пусто. Анхель и Данила остановились и прислушались. Никого.
      Вдруг на крыльце началось какое-то движение. Анхель и Данила проскользнули в гостиную и спрятались за портьерами.
      В прихожей включился свет и раздался растерянный голос Севы:
      - Я не знаю... Но если Илья Ильич сказал...
      - Да, сказал! Он мне сказал, что я должна сюда прийти!
      "Катя!" - от возбуждения глаза Данилы блеснули в темноте.
      - Пожалуйста, дайте мне побыть здесь одной. Всего пять минут. Илья просил меня, - Катя не уговаривала Севу, она буквально требовала этого от него.
      - Ну хорошо, - Сева хотел бы ей возразить, но аргументов у него не было.
      Никто из тех, кто знал Илью, не мог поверить в случившееся. Сева, как, впрочем, и остальные, пребывал в полной прострации. Он вел себя так, словно бы Илья Ильич куда-то уехал и оставил ряд распоряжений, которые теперь необходимо выполнить.
      Сева включил торшеры в гостиной и проследил за тем, как Катя села в кресло перед камином. Потом постоял еще немного в дверях и, наконец, недоуменно пожав плечами, удалился.
      *******
      Катя тихо плакала в установившейся тишине огромного пустого дома. Она сама не знала, что и зачем делает. Словно бы магнитом, какой-то неведомой силой ее тянуло сюда, в этот дом. Она была здесь лишь однажды, сразу после новоселья. Сидела с Ильей в этих креслах перед камином.
      Он рассказывал ей об одном своем странном чувстве:
      - Я живу неправильно, я знаю это. Можешь мне не рассказывать. Если бы я жил правильно, я бы чувствовал себя счастливым. Но я не чувствую... Странно, зачем человеку дана жизнь? Чтобы он страдал? Мучился? Зачем он живет? Сколько не ищи, на эти вопросы нет ответа. Тьма не отвечает, а спрашивать остается только у тьмы. Одиночество - это, не просто когда ты один. Одиночество - это, когда ты один и чувствуешь себя в окружении тьмы. Пустота.
      Тогда Илья выглядел уставшим и подавленным. Катя пыталась его утешить, но понимала, что на самом деле он нуждается не в утешении, а в ответе на свой вопрос. Но что она - девчушка, студентка юрфака - могла ему ответить, человеку, который добился в этой жизни всего, о чем только может мечтать смертный. Добился, но так ничего и не получил.
      Ей хотелось сказать ему: "Илюшенька, милый мой, прислушайся к моему сердца... Оно бьется ради тебя. Каждый день, каждую минуту, оно трудолюбиво стучит, чтобы ты мог жить. У нас с тобой одна душа на двоих. Я знаю это. Почему ты не слышишь его? Это же так просто - только прислушайся к моему сердцу, как я прислушиваюсь к твоему дыханию. Ведь ты дышишь, чтобы я могла жить. Я знаю это. Моя любовь сделает тебя счастливым. Она сделает тебя таким... Только прислушайся..."
      Но Илья не слышал и не прислушивался. Он был окружен своей тьмой, своим одиночеством:
      - Мне кажется, что я послан сюда, в этот мир, чтобы выполнить какую-то миссию. Что бы я ни делал, о чем бы ни думал, все это я делаю для чего-то, ради какой-то цели. Чувствую, что должен, но цели этой не понимаю. Пытаюсь достучаться до людей. Хочу, чтобы они почувствовали свою силу. Отдаю им свою. Они берут и берут, берут и берут. Но ничего взамен! Пустота. Не жизнь, а исправительная колония. Словно бы воз тяну. Как бурлак, тащу эту баржу против течения. Сколько можно это выносить?
      И тогда ей хотелось сказать ему: "Илюшенька, что ж ты не видишь одной-единственной малости. Вот бурлак идет по берегу и тянет баржу. И кажется ему, что в этом его усилии центр мира и страдание всего мира. Но почему он не думает о береге, который становится упором для его ног? Почему не понимает, что веревка дает ему ощущение силы? Почему не ценит он воду, которая держит на себе его баржу? И кем был бы он сам, если бы не было у него баржи? Нет пустоты, и нет одиночества, Илья. И мир не ополчился против тебя. Напротив, каждой своей песчинкой он придает тебе силы. Каждой каплей своей он питает твою душу. Смысл жизни не спрятан, он открыт перед тобой. Только прислушайся к моему сердцу..."
      Но Илья не прислушивался и не слышал. И потому одиночество его, его тьма пожирали его израненную душу, словно голодный падальщик.
      - Знаешь, за что я ненавижу людей? - спросил он у Кати. - Я ненавижу их за собственное бессилие. Никому об этом не говорил, а тебе говорю. Не знаю, зачем, но говорю, и это правда. Если ты чувствуешь, что в тебе есть многое, ты хочешь отдавать многое. Но отдать можно, если готовы принять. Но то, что во мне, никому не нужно. Шарахаются от меня, словно я заразный, словно бы прокаженный.
      Мои плоды созрели, но никто не сорвал их, и они подвергаются тлению и губят меня.
      И тогда ей хотелось сказать ему: "Илюшенька, я знаю, как вкусны плоды твоей светлой души. Я знаю, с какой любовью ты растил их. Не печалься, пожалуйста, ты делаешь счастливой меня. Благодаря тебе я чувствую свою силу. Почему ты не видишь этого? Ты будешь счастлив, если почувствуешь это. Моя благодарность наполнит тебя силой. И одиночество оставит тебя, когда разглядишь ты истинные плоды трудов своих. Все, что ты делаешь, - не напрасно, и жизнь твоя драгоценна, и ничто не утекает сквозь пальцы. Только прислушайся к моему сердцу... Только услышь..."
      - Почему, почему ты умер, Илья! - шептала Катя сквозь слезы. - Почему ты умер так?.. Умер и не понял, что не ты был послан помогать другим людям, а я была послана, чтобы помочь тебе...
      *******
      И в этот миг в комнате началось какое-то странное движение. Все переменилось - стены, потомок, окна, мебель, прочие предметы. Катя стояла в центре, пространство вокруг нее ожило. Оно выгибалось, вытягивалось, сжималось, пульсировало.
      На том месте, где только что был камин, теперь образовалась объемная ниша, откуда постепенно, нарастая с каждым мгновением, исходило холодное, синее, похожее на люминесцирующие огни свечение.
      Анхель и Данила, оказавшиеся на периферии происходящих трансформаций пространства, переглянулись. В этом свечении оба они узнали те отблески огня, которые мерцали в основании Башни.
      Прошло еще какое-то время, и это свечение превратилось в полупрозрачное тело Ильи. Он подошел к Кате близко-близко. Она словно бы ждала этого. Какое-то время они простояли так, глядя друг на друга. Потом Илья сделал шаг, и они соединились.
      В следующую минуту видение исчезло так же постепенно, как и началось.
      "Пока ты живешь, я не умру"...
      Все в комнате было как прежде, только покрылось слоем пепла. Волна света подняла и разметала его из каминной ниши. Катя лежала на полу. Ее глаза были закрыты, а на лице играла улыбка. Анхель и Данила подошли к девушке. Она была погружена в глубокий сон.
      Рядом с ней лежал сильно обгоревший лист из какой-то книги. Анхель поднял его и посмотрел. Огонь пощадил несколько слов, которые сами собой складывались в текст второй Скрижали. Анхель прочел его, улыбнулся и передал Даниле.
      Глубокая ночь. Промозглый осенний ветер.
      Низкие облака украли небо. Пусто.
      Редкие машины освещают трассу фарами дальнего света. Наши
      шансы равны теперь двум к пяти.
      Много это или мало?..
      Еще несколько месяцев назад такой результат показался бы нам
      огромным.
      Теперь, после всего, что случилось за эти два дня, он
      воспринимается как чудовищно малый.
      Странно рассуждать о жизни, рассчитывая вероятность ее
      продолжения.
      Но зная правду, иначе не получается...
      И заблуждаются те, кто думает о ней как о чем-то вечном и
      неизбежном.
      Подлинная ценность просто не может быть "неизбежной".
      Неизбежны траты и потери на пути к подлинной ценности.
      То, что дается человеку легко, в действительности ничего не
      стоит.
      И наоборот: по-настоящему ценное
      всегда дается большим трудом. Таков Закон
      . И это нужно принять.
      А еще нам нужны силы, нужна вера и нужны поступки.
      Ведь конец одного дела означает не более чем начало
      следующего.
      ЭПИЛОГ
      Мы сидели в небольшой пиццерии. Данила молчал и сворачивал фигурки из лежавших на столе рекламных буклетов. Задумываясь, он всегда делает это с подвернувшимся ему листом бумаги. Словно бы инстинктивно помогает своей мысли обрести более строгую и ясную форму.
      - Данила, о чем ты думаешь? - спросил я его.
      - О второй Скрижали, - полушепотом ответил Данила.
      - И что ты думаешь?
      - Я думаю, что это очень просто, что это лежит на поверхности... А глазу не видно, - после этих слов Данила замолчал и только спустя пару минут продолжил. - Вот ты мне рассказывал о "точке сборки". С разных точек зрения, разными глазами мир, действительно, выглядит и смотрится по-разному. Ты видишь его так, а я - иначе. Кто-то третий или что-то третье - совсем по-другому. Но я сейчас думаю не о "точке сборки", а о чем-то другом... О "точке отсчета". Вот смотри, у каждого действия есть две стороны. Так?
      - В смысле? - не понял я.
      Ну вот, например, любовь. Любовь - это отношение между двумя людьми. Это отношение, даже если любовь невзаимная. Все равно, ведь один любит, а другой - любим. Тот, кого любят, может сам и не любить, но он все равно от этих отношений что-то получает. Это абсолютное правило, что не возьми. Всегда существует обратная связь, даже если тебе кажется, что это игра в одни ворота. Особенно, когда тебе кажется, что это игра в одни ворота!
      - Ну и причем тут "точка сборки"? - я понимал, о чем говорит мне Данила, но я не понимал, к чему он ведет.
      - Сейчас объясню. В жизни можно ориентироваться двумя способами. Можно думать, что все, что ты делаешь, ты делаешь для кого-то, для окружающего тебя мира, словно исполняешь какую-то повинность. А можно думать и по-другому, стоит только посмотреть на это с другой точки. Да, ты что-то делаешь, но ведь в ту же самую секунду и этот мир что- то очень важное делает для тебя. Кажется - ерунда! Какая разница?! А ведь нет, совсем нет! Есть разница!
      - Какая разница?.. - я растерялся.
      - Слушай, ну вот мир посылает тебе какого-то человека, хорошего или плохого, за помощью или с помощью - не важно. В этом должен быть какой-то смысл?
      - Наверное, должен...
      - А я теперь уверен, что должен! Я как прочел вторую Скрижаль, сразу во мне что-то переменилось. Во всем есть смысл! Этот человек, которого тебе мир послал, очень важное в твоей жизни событие. Может быть, он испытание для тебя, а может быть - тайна, которую тебе предстоит открыть. Общаясь с ним, ты, возможно, узнаешь что-то для себя важное или что-то про себя самого, о чем раньше и не догадывался. Все это мир дает тебе через него! И благодаря этой случайной встрече ты можешь стать сильнее, умнее, больше, тоньше, глубже... Все это преображает тебя!
      - Одна и та же ситуация может восприниматься и как бремя, и как подарок! - я понял, наконец, то, что пытался втолковать мне Данила.
      - Я об этом и говорю! В одном случае ты истощаешься, устаешь, словно постоянно теряешь, тратишься на какого-то дядю. Конечно, в определенный момент тебе это надоедает, к горлу подступает ненависть. Ты раздражаешься: "Какого черта?!" А теперь просто изменим "точку отсчета", посмотрим на это же отношение, но с другой стороны: что лично тебе дает эта встреча? И все меняется - напряжение уходит, а ты начинаешь чувствовать, как мир заботится о тебе. А понимая, что весь мир действует для тебя и на благо тебе, ты исполняешься радостью, чувствуешь благодарность.
      - Как же это просто быть счастливым! - воскликнул я. - Просто пойми: все, что ты делаешь, и все, что происходит с тобой, это подарок! Ты постоянно получаешь подарки! Ты или видишь это, и тогда ты счастлив. Или нет, и тогда вся твоя жизнь превращается в муку, наполняется одиночеством и теряет всякий смысл! Все зависит от... Как ты ее назвал?.. - я забыл это выражение.
      - "Точки отсчета", - улыбнулся Данила.
      - Да, все зависит от "точки отсчета"! Ты или смотришь из своего "я", или в самого себя...
      После этого Данила стал пересказывать мне все, что случилось с нами за последние два дня, опираясь на содержание второй Скрижали. Данила говорил и говорил, а я смотрел на него и недоумевал. Во всем происходящем с нами я продолжаю видеть борьбу сил Света с силами Тьмы. Я вижу, как Тьма пытается погубить тех, в ком спрятаны Скрижали Завета. Я чувствую Ее сопротивление нашим действиям, ощущаю Ее силу. Я понимаю, наконец, какой груз небывалой ответственности лежит на наших с Данилой плечах.
      А Данила, что бы ни случилось, что бы ни происходило, думает только о том, как следует правильно жить. И ведь он прав. Скрижали - это не просто заклинание, способное спасти мир. Это некая инструкция, некие правила жизни, которым надлежит следовать, если ты действительно хочешь, чтобы этот мир не отправился в Никуда. Я смотрел на Данилу и завидовал ему: мы оба выполняем то, что нам предназначено, но я вижу труд и борьбу, а Данила получает от этого труда что-то очень важное для себя.