Анхель Куатьэ
      Учитель танцев
      третья скрижаль завета
      книга четвертая
      Куатьэ, Анхель де
      Поиски Скрижалей продолжаются!
      Судьба - это не банальная череда событий, это набор испытаний. И чтобы пройти их с честью, мы должны знать, в чем подлинный смысл страданий, выпавших на нашу долю.
      Герои новой, пленяющей воображение книги Анхеля де Куатьэ отправляются в захватывающее путешествие по параллельным мирам. Это путешествие духа, движение по тонкой грани, где с одной стороны - страдание и смерть, а с другой - знание и истинная любовь.
      Будда говорил: "Мир - это страдание". Но он же говорил и другое: "Мир это иллюзия". Значит ли это, что само наше страдание иллюзорно? И как тогда найти дорогу к своему счастью? Эту тайну хранит Третья Скрижаль Завета.
      Великие испытания уготованы душе каждого человека. И пройдет их душа, умеющая танцевать.
      "- Я думаю, что страдание, - сказал Данила через какое-то время, - это препятствие на пути к самому себе. Оно словно бы говорит: "Не смотри на себя, смотри на меня. Борись со мной, ведь я - твое несчастье". И это правда, страдание - это наше несчастье. Но счастье - это не отсутствие страдания, это что-то совсем другое..."
      ОГЛАВЛЕНИЕ
      ОТ ИЗДАТЕЛЯ
      ПРЕДИСЛОВИЕ
      ПРОЛОГ
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      ЭПИЛОГ
      ОТ ИЗДАТЕЛЯ
      Сейчас я сижу в своем кабинете, кручусь в кресле и собираюсь написать вступление к четвертой книге Анхеля де Куатьэ. Последнее время мне уже стало казаться, что моя единственная встреча с этим загадочным автором была лишь сном, наваждением или, может быть, даже глупой фантазией. Он стал жить во мне как фантом, спрятанная в самой себе тайна.
      Однажды я видел его, но он для меня - только текст, только набор впечатлений, вызванных прочтением его книг. Мне трудно вспомнить, как он выглядит, как звучит его голос. Он стал частью моего воображения, а вовсе не тем живым человеком из плоти и крови, с которым мне довелось встретиться.
      В тот день, сидя в небольшом ресторанчике, я думал как раз об этом, об этой странной подмене - о реальности, которая стала в моем воображении чистым смыслом. Я сделал заказ и принялся ждать, когда его выполнят. Официант явился быстрее, чем я ожидал, и протянул мне папку. Я еще подумал: "Чего он хочет? Я уже заказал все, что хотел".
      - Вам просили передать, - сказал он.
      Я машинально принял папку из его рук и открыл ее. Стопка бумаг. На первой странице выведенный карандашом текст - "Анхель де Куатьэ. Учитель танцев".
      - Кто?! - я даже подскочил на месте. -Кто просил передать?!
      - Два молодых человека. Да вот они! Только что ушли, - официант указал на только что закрывшуюся стеклянную дверь ресторана.
      Все, что мне удалось увидеть, - это два силуэта, двух мужчин, пересекавших улицу. Светлый и темный...
      - Анхель! Данила! - закричал я и бросился за ними следом.
      Судя по всему, я бежал быстро, поскольку умудрился сбить какое-то блюдо с подноса одного из официантов. Но, видимо, недостаточно быстро. Потому что, когда я выбежал на улицу, уже было поздно. На всем пространстве этого небольшого переулка маячил один лишь дворник, сбивавший лед с промерзшего тротуара. Автор и его друг пропали, словно бы растворились в воздухе.
      Впрочем, сказать по правде, ничего другого я и не ожидал. У меня в руках была рукопись - и, наверное, этого вполне достаточно. Таково мое приключение, самое необычное, самое странное и самое потрясающее приключение в моей жизни. Здесь реальность похожа на сон, а сон - на реальность. Все как и говорит Анхель де Куатьэ.
      Мне ничего не оставалось, как вернуться в ресторан и сесть за свой столик. До этого мне казалось, что я голоден. Но, как выяснилось, Но фактически они оказывают помощь конкретным людям, оказавшимся в беде. Впрочем, если смотреть шире, Анхель и Данила просто рассказывают о жизни. Рассказывают, опираясь на свой опыт и те возможности, которые им предоставлены.
      Они уже дали мне понять, что такое поступок человека, как важна вера и решимость, когда наконец перед тобой открывается цель. Этому, как мне кажется, посвящен "Схимник". Из книги "Всю жизнь ты ждала" я узнал о том, какова на самом деле любовь и какие отношения между мужчиной и женщиной без преувеличения можно было бы назвать подлинными. "Возьми с собой плеть" - это рассказ о наших отношениях друг с другом. О том страхе и о той ненависти, которые не позволяют нам быть настоящими, открытыми, чувствовать себя счастливыми и ценить жизнь.
      О чем четвертая книга Анхеля де Куатьэ? Я почти уверен, что она посвящена нашему самому, быть может, большому заблуждению - отношению человека к страданию, к его цели и смыслу. Понять эту тайну - значит открыть для себя истинную правду жизни, правду о мире, в котором мы или счастливы, или, напротив, глубоко несчастны. Последний выбор, как это ни странно, всегда - личный, наш собственный.
      Все мы страдаем. Мы приходим в этот мир, испытывая страдание - боль, холод, отчаяние. Мы умираем, переживая все то же самое страдание, тот же ужас неизвестности, тот же страх пустоты. А между этими двумя пунктами рождением и смертью - лежит долгая дорога, на которой мы беспрестанно ощущаем свою внутреннюю боль, осмысливаем ее и пытаемся найти ей хоть какое-то применение. Анхель де Куатьэ удивительным образом разрешает эту задачу, он решает ее в нашу пользу.
      После прочтения "Учителя танцев" мое отношение и к боли, и к страданию существенно переменилось, почти до неузнаваемости. Не знаю, насколько правильно я толкую слова Источника Света, но теперь мне кажется, что знание истин, сосредоточенных в скрижалях завета, действительно, способно серьезно повлиять на нашу жизнь. Я сам - живой тому пример. Мне не кажется, что какая-либо другая книга могла бы произвести на меня столь же сильное, столь же ощутимое психологическое воздействие, как "Учитель танцев".
      И все это к лучшему. С каждым днем я ощущаю, как пробуждаются во мне ростки новой жизни, той, которая в конце концов освободится от бесчисленных опасений, страхов, предубеждений, пустых и ненужных привязанностей. Я искренне надеюсь, что нечто подобное испытает каждый, кто доставит себе удовольствие - в спокойствии и одиночестве прочесть новую книгу загадочного мексиканца, живущего в России и пишущего на русском, - о нас с вами и для нас.
      Издатель
      ПРЕДИСЛОВИЕ
      Прошлое и будущее - только мираж, игра фантазии. Все события мира все, что "было" или когда-либо "будет", - спрятаны в сейчас. Нужно только уметь видеть. Белый человек, конечно, в это не верит. Он хочет быть последовательным. Его разум нанизывает события на нить времени - одно за другим, словно бусины.
      Но как тогда быть со знаками судьбы, с интуицией. Они рассказывают нам о будущем, а значит, оно уже есть. А если есть будущее, то есть и прошлое. Они живут в сейчас. Именно поэтому мы можем чувствовать, что в жизни нет ничего случайного, а все, что происходит с нами, происходит в нужное время и в правильном месте.
      Эта "игра времени" стала моей проблемой, когда я начал описывать историю "учителя танцев". Мы с Данилой пережили большое путешествие. Но в своем рассказе о нем мне пришлось перемешать последовательность событий, нарушить "законы времени". Иначе суть этой истории осталась бы скрытой от моего читателя.
      Человек с заскорузлым мышлением скажет, что это неправильно, что "нужно быть последовательным". Но для индейца навахо важно следовать истине и глубинной связи вещей, а не каким-то там "правилам". Суть и подлинный смысл открываются не тому, кто смотрит, а тому, кто умеет видеть.
      Была у меня и другая трудность. Что вы знаете о параллельных мирах? Вы думаете, это сказка? Но физики давно поняли - возможности нашего мира безграничны, и каждая имеет право на свое осуществление. Поэтому-то и необходимы параллельные миры - в них реализуются возможности, не попавшие в прокрустово ложе этого, конкретного мира.
      Представьте себе взрыв фейерверка - точка света взметается в небо и разделяется на тысячи отдельных искр. А теперь представьте себе, что эта точка света - наш мир, и в каждый момент он разделяется на множество параллельных ему миров. Каждый из них тоже делится, и так - до бесконечности.
      Эта физическая теория поражает воображение западного человека, но для индейца в ней нет ничего странного или парадоксального. Не удивит она и буддистов, которые рассказывают ее, называя великим кругом сансары. Последователи Будды верят, что человек рождается не однажды и проживает множество жизней.
      Только западный человек удивляется. Потому что он боится смерти и цепляется за каждое конкретное свое воплощение. Из-за этого своего страха он и не может видеть, что, умирая в этом мире, он продолжает 2кить во множестве других, параллельных ему миров. И в каждом из них он реализует разные возможности.
      Задумайтесь: что случится с вами, если однажды вы узнаете, как сложилась бы ваша жизнь, если бы вы поступили в какой-то момент по-другому, воспользовались другой возможностью? Наверное, это стало бы для вас серьезным уроком. А теперь представьте, что времени не существует, а вы, продолжая жить своей собственной, "нынешней" жизнью, переживаете все то, что произошло с вами в другой, параллельной жизни... Впечатляет?
      Чем старше душа, тем больше жизней она прожила. И тем сложнее задачи, которые ей приходится решать. Иногда эти задачи так сложны, что управиться с ними силами одной жизни невозможно, и вам нужна еще одна, другая ваша жизнь. У человека, которого я называю "учителем танцев", очень "старая" душа. А задача, которую ему пришлось решать, - одна из самых трудных. И он решил ее только благодаря тому, что заимствовал опыт своей параллельной жизни.
      Догадываюсь, что все это звучит достаточно странно. Но и поиски третьей Скрижали Завета были непростым делом. И сейчас обо всем этом вам предстоит узнать...
      Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа.
      Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который учил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали.
      Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я
      ненавижу.
      Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними
      мечом уст Моих.
      Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам:
      побеждающему дам вкушать сокровенную манну и дам ему белый
      камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает,
      кроме того, кто получает.
      Откровение святого
      Иоанна Богослова,
      2:12-17
      ПРОЛОГ
      В шутку я называю Данилу "материалистом", он в шутку обижается. Данила не верит ничему, что не прочувствовал на собственном опыте. А почему, собственно, он должен верить чьим-то россказням? Где доказательства?
      Впрочем, и со своим личным опытом Данила обходится весьма строго. Откуда он может знать, что ему только почудилось, а что было на самом деле? Где тут критерий? Как понять, где с тобой говорит судьба, а где - простая случайность?
      Понимаешь, я должен все проверить, -говорит Данила, потирая затылок. Ну правда! Я так устроен. Нельзя просто так со всем соглашаться. Во всем, с чем мы сталкиваемся, должна быть своя внутренняя логика. Даже если это очень странные вещи... Не смейся!
      Я не смеюсь! - отвечаю я и продолжаю смеяться.
      Да, Анхель, да! И если я ее ухватываю, если я вижу эту внутреннюю логику, то я и понимаю больше. Я бы многого не понял, если бы с самого начала бездумно верил всему, что ты говоришь.
      Я делаю вид, что обижаюсь.
      - Не обижайся, - просит Данила и теребит меня за плечо. - Пойми меня правильно.
      Я говорю, что понимаю и не обижаюсь. Признаться, мне забавно слушать его рассуждения, видеть его старание, его желание докопаться до истины. Мой друг с настойчивостью любопытного ребенка изучает все то новое, с чем он теперь сталкивается.
      Мои рассказы об индейцах, о наших богах и священных ритуалах он слушает, слегка щурясь и приподнимая одну бровь. Словно бы взвешивает на весах здравого рассуждения каждое мое слово.
      Когда я перехожу к сновидениям, рассказываю ему о способах контроля над ними, он оживляется. Данила уже не раз путешествовал в своих и чужих снах, а потому здесь ему легче меня понять.
      Я приглядываюсь к нему, и меня завораживает эта его, такая странная, такая истовая страсть к познанию сути явлений. Он не хочет, чтобы ему их описывали. Он хочет их пощупать, пережить и уловить то, что скрыто за видимой реальностью.
      Вчера ему на глаза попалась тоненькая книжечка 1919 года издания "Лекция академика С. Ф. Ольденбурга о жизни Будды - индийского Учителя Жизни". Он принялся ее читать, вспоминая Агвана - маленького монаха, с которым он когда-то отправился на поиски скрижалей.
      - Как книжка? - спросил я его вечером.
      И Данила пересказал мне ее содержание.
      В сущности, он прочитал сказку. Но пересказывая ее, он выглядел настолько серьезным и сосредоточенным, что можно было подумать, будто бы он читает доклад на научной конференции.
      "В городе Капилавасту, - начал Данила,
      - жена царя Шуддоданы увидела чудесный сон. Ей снилось, что боги перенесли ее в Гималаи. Здесь они омыли ее тело в священном озере Анаватапта и одели в небесные одежды. Царица возлегла на ложе под тенистым деревом и тут белый слон вошел в ее правый бок.
      Утром царица рассказала царю о том, что видела во сне. И царь спросил своих звездочетов:
      Что значит этот странный сон?
      У царицы родится сын, - сказали они.
      -Если он останется в миру, то будет царем всей земли, а если станет отшельником будет Буддою. Своим учением он просветит весь мир.
      Прошло девять месяцев. Новорожденного царевича нарекли Сиддхартха, что значит - "цели достигший". Царь и царица были счастливы. Но сердце отца было неспокойно. Отшельник Асита - пророк и ясновидец - покинул свое пристанище и пришел во дворец, чтобы поклониться родившемуся божеству.
      -Что побудит моего сына стать отшельником -спросил царь у Аситы.
      Четыре встречи, о государь! - ответил мудрец.
      О каких встречах, Асита, ты говоришь?
      С бедняком, стариком, больным и покойником...
      Но не успел Асита закончить свою мысль, как услышал грозный голос царя:
      -Этих встреч никогда не будет в жизни моего сына! Он останется в миру и будет пра вить миром!
      С тех пор Сиддхартха воспитывался, не покидая царского дворца. Жизнь царевича была счастливой, и ничто не омрачало его существования. Всего было у него вдоволь, а сам он был силен, умен и красив.
      Он мог общаться с умнейшими людьми и проводить свое время так, как ему хотелось. Царевна Гопа, самая красивая из женщин, стала его женой и родила ему сына. Но Сиддхартха не выглядел счастливым.
      Что с тобой? - спросила Сиддхартху Гопа. - Почему ты несчастен?
      Если бы я знал ответ, - грустно улыбнулся Сиддхартха, - я был бы счастлив.
      Гопа задумалась.
      Может быть, тебе надо посмотреть мир? - спросила она.
      Мир? - удивился Сиддхартха.
      Да, тот, что лежит за стенами твоего дворца, - ответила прекрасная царевна, и лицо ее стало печальным.
      -Да, я должен посмотреть мир! - ответил Сиддхартха и этой же ночью бежал из дворца.
      Чудовищная картина открылась ему, когда он оказался в городе, которым ему предстояло когда-нибудь править.
      Что ты делаешь? - спросил Сиддхарт ха у человека, стоящего на улице с протянутой рукой.
      Я изнемогаю от голода и прошу милостыню, я не ел уже целую неделю. Я очень страдаю, - ответил ему тот.
      Что с тобой? - спросил Сиддхартха у человека, который корчился в судорогах, лежа на дороге.
      Я мучаюсь от боли. Я поражен тяжелой болезнью, она лишает меня сил. Я очень страдаю, - ответил тот.
      Что это происходит? - спросил Сиддхартха у людей, которые несли тело какого-то человека.
      Мы хороним нашего отца и мужа. Он умер сегодня, и все мы когда-нибудь умрем, и мысль об этом терзает наши сердца. Мы очень страдаем, - ответили ему люди.
      Никогда прежде Сиддхартха не видел ни бедности, ни болезней, ни смерти. Теперь мир открылся ему в своем истинном виде. И он был полон страдания. Страшная правда...
      Как бы ни хотел Сиддхартха, он уже не мог вернуться к себе во дворец. Сердце его исполнилось тоской и стремлением познать истину, понять, в чем смысл жизни. Сиддхартха решил стать отшельником и аскетом.
      "Нужно умертвить свою желающую плоть, - подумал Сиддхартха. - Свободный от желаний - свободен и от страдания".
      Таким казался ему кратчайший путь к истине.
      Три года царевич провел в медитации. Он сидел в позе лотоса в глухом лесу, ел листья деревьев и пил дождевую воду, которая сама падала ему в рот. Его тело стало почти прозрачным от истощения, но он не прекращал своей медитации.
      Сиддхартха чувствовал - истина где-то рядом. Но его смерть была ближе. Истина играла со смертью наперегонки. Его сознание отключалось, мысль превратилась в тонкую нить: "Мир - это страдание... Страдание от желаний... Нужно убить желание...".
      - Нет, - воскликнул вдруг Сиддхартха. - Убить желание - значит убить жизнь! Но как узнать истину жизни вне ее самой? Это невозможно! Господи, что же я делаю?! Я пытаюсь убить жизнь, ища ее смысл!
      Из последних сил Сиддхартха поднялся с земли и побрел прочь из леса. Его подобрала милая девушка. Она напоила изможденного царевича молоком и накормила рисом. Жизнь возвращалась в умиравшее только что тело Сиддхартхи.
      -Все намного сложнее и вместе с тем, намного проще, - сказал себе Сиддхартха. - Мне предстоят великие испытания... Я хочу встретиться с Марой - духом Тьмы.
      Сиддхартха сел под деревом бо и устремил свой взгляд на восток. Мара принял его вызов. Он и сам уже давно ждал этой встречи с будущим Буддой. Тьма невозможна без Света, но она готова и погибнуть, если это поможет ей уничтожить Свет.
      Черные тучи заволокли небо, душное пекло обожгло лицо Сиддхартхи.
      Сиддхартха, - обратился к нему Мара, - зачем ты упорствуешь? Какую истину ты хочешь найти? Да, бедность - это страдание. Но оглянись вокруг ты можешь вла деть этим миром! Вернись во дворец и царствуй. Я дам тебе все!
      Все, что ты можешь дать мне, - тлен! - ответил ему Сиддхартха. - Не затем человеку дана жизнь, чтобы он собирал богат ства. Ибо чем больше тебе дано, тем больше будет у тебя отнято. Не в сокровищах избавление от страдания, но в истине!
      Еще чернее стало небо, еще сильнее опаляла Сиддхартху душная гарь.
      - Послушай меня, Сиддхартха, ты ведь мудр, продолжал Мара. - Я дам тебе средство от боли, эликсир счастья. Ты сможешь распорядиться им, как захочешь. Не будет больше болезней, не будет страдания, ты принесешь людям избавление от тяжких мук. Подумай!
      - Человек боится боли, в этом причина его страдания, - отвечал Сиддхартха. - Но надо ли освобождать человека от боли, если можно освободить его от страха? Не в отсутствии боли избавление от страдания, но в бесстрашии сердца, что живет в свете истины!
      Небо превратилось в выжженную пустыню, воздух раскалился и тек, словно раскаленная лава.
      Хорошо, Сиддхартха, - Мара неистовствовал. - Я согласен на самую большую цену. Ты получишь бессмертие. Ведь ты его ищешь, о мудрейший из мудрых! Умерь себя, смерть больше не коснется жизни, ты дашь людям то, о чем они мечтают! Соглашайся!
      Как же ты смешон, Мара, когда пытаешься обманывать, - улыбнулся Сиддхартха. - Ты Царь Иллюзии, а потому все, от чего ты предлагаешь избавиться, - только иллюзия. Ты говоришь мне о бедности, болезнях и смерти. Их я считал причиной страдания.
      Но теперь ты выдал себя самого, Мара! Не я, но ты сказал мне, что есть лишь одна иллюзия, и имя ее - страдание! Да, мир - это страдание. Но ведь и сам мир - это только иллюзия. Ты открыл мне глаза, Мара: страдание иллюзорно!
      Спасибо тебе, я счастлив теперь, ты освободил меня от страдания!
      И в этот миг очищающим ливнем обрушилось на землю небо. Рассеялась мгла, и очнулось от сна все живое. Тысячи диких животных пришли на поклон к царю Истины. Свежесть небесного свода, словно тога, обняла плечи Сиддхартхи, а его душа услышала пение Вечности.
      Сиддхартха пробудился. С тех пор его зовут Буддой - то есть "Пробужденным"".
      Данила окончил свой рассказ, пребывая все в той же сосредоточенности. Я рассмеялся:
      Лекция, читанная профессором Данилой о жизни Будды - Индийского Учителя Жизни.
      Типа того... - нахмурился Данила и ушел в свою комнату.
      А я взял зачем-то эту книжку и перечитал ее.
      -Данила, послушай! - позвал я своего друга. - Ты же полностью переврал всю вторую половину текста!
      Данила появился в дверном проеме, смерил меня взглядом и честно признался:
      -Да, переврал. Так правильнее. Сказав это, он уже собрался снова уйти к себе, но задержался. - Знаешь, я думаю, что мы уже начали искать третью скрижаль
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Аня сидела в первом ряду партера и, не отрываясь, смотрела на
      сцену.
      Рисунок завораживающего танца то двоился, а то и вовсе плыл перед
      ее глазами - два соленых озерца, окаймленные изогнутыми
      ресницами, словно линзы, играли со светом рамп и прожекторов.
      Нет, Аня плакала не от умиления и не от восторга.
      Она плакала, потому что ощущала нестерпимую боль.
      На сцене был Он... Максим. Три года назад она была просто
      поклонницей его таланта, потом - ученицей, а еще через год
      счастливой любовницей. Теперь, на протяжении уже нескольких
      месяцев, она выполняет роль его сиделки.
      Врачи запретили ему танцевать. Смешно.
      Он умрет на сцене и будет счастлив...
      *******
      Максиму казалось, что он не танцует, а продирается сквозь толщу воды. Ноги ныли, словно налитые свинцом. Тяжелые грузы, казалось, были привязаны к его рукам. Каждое движение давалось ему с усилием и причиняло нестерпимую боль.
      Глаза Максима почти ослепли и слезились. Он двигался по сцене, ориентируясь только по свету. Сцена - освещенное пространство, за краем сцены начинается темнота - там зал. Он не должен пересекать границу света и тьмы.
      Музыка звучала странно, как будто бы протяжный механизм стал зажевывать пленку. Ритм приходилось держать по внутреннему чутью, но тело все равно запаздывало, не выдерживало, сопротивлялось.
      Стопы из сложного инструмента - пятки, носки, подъем - превратились в обрубки-неваляшки. Держать равновесие становилось все сложнее и сложнее, Максим нелепо балансировал, двигаясь по абсолютно ровной поверхности сцены.
      Прыжок, пробежка, разворот, движение вспять, снова прыжок, серия батманов... Борьба с болью и отчаянием. Если бы Господь задумал наказать Максима за какие-то прегрешения, то Ему вряд ли удалось бы найти более изощренное проклятие.
      Лишить возможности танцевать... В воздухе, воде и пище Максим нуждался меньше, чем в танце. Это правда.
      Он хотел танцевать с трех лет. Может быть, это желание возникло в нем и раньше, но он помнил себя только с трех лет. И столько, сколько он помнил себя, он мечтал, что будет танцовщиком. Великим танцовщиком.
      С детства Максим был слабым и болезненным ребенком. Попытки родителей отдать мальчика хоть в какую-нибудь спортивную секцию, чтобы улучшить его здоровье, успехом не увенчались.
      Y IВсякий раз очередная болезнь на несколько месяцев лишала его возможности посещать спортивную группу, и его исключали. Впрочем, он и не хотел быть спортсменом, он хотел только танцевать. Но разве мальчику подстать быть танцовщиком?..
      И тогда его мама, отчаявшись, поехала в деревню, к бабке. Она надеялась, что та даст им какое-нибудь лечебное снадобье или прочтет заговор. Хоть что-нибудь, чтобы ребенок не мучился и не скитался больше по больницам.
      - Нет для него никаких снадобий, дочка! - выкрикнула с порога сгорбленная старуха в шерстяном платке. - Ничего нет! Он будет у тебя учителем... Учителем танцев! Этим только и спасется!
      Так этот неприветливый разговор и закончился.
      Потом на протяжении многих лет Максим вспоминал и мысленно благодарил эту странную женщину. Его мать, ошарашенная ответом бабки, действительно отдала Максима в хореографическую студию, и он начал заниматься танцем. Истово, с полной самоотдачей.
      - Вы просто куски мрамора, от которых я должен отсечь лишнее, - сказал преподаватель своим новобранцам на первом занятии в хореографической студии.
      Процесс "отсечения лишнего" занял несколько лет - в зале, на протертых матах, перед зеркалом у станка (так балетные называют деревянный брус, закрепленный на уровне пояса), под аккомпанемент старого, всегда чуть-чуть расстроенного пианино.
      Максим любил и ненавидел свою учебу. Любил - потому что, наконец, он мог заниматься тем, чем хотел. Ненавидел - потому что сама форма преподавания казалась ему ущербной и примитивной. Он вроде бы и учился, но, казалось, занимался чем-то не тем.
      После "отсечения лишнего" преподаватель перешел к следующей стадии: он начал ставить танцы, в которых его ученикам отводилась роль марионеток. Каждый из них должен был зазубрить некие движения и траекторию перемещения по сцене. Все.
      Максим переживал эту стадию обучения мучительно. Его тело просто отказывалось слушать команды, выплясывать в кордебалетах приписанные ему па. Максим жаждал движения ,он хотел слиться с музыкой и выразить танцем свои чувства.
      Но тщетно. Преподаватель считал Максима бездарным и постоянно ставил ему в пример другого мальчика - Костю. Костя был прирожденной марионеткой, он и вел себя так, словно был сделан из папье-маше, гнущихся металлоконструкций и веревочек.
      Костя на удивление точно выполнял все задания преподавателя. Он пользовался своим телом, словно играл на искусственном музыкальном инструменте. Его тело производило идеальный "электронный звук" - прыжки, ключи, батманы, поддержки...
      Солирующий Костя казался Максиму нарисованным, пустым внутри, лишенным какого-либо чувства, внутренней силы. "Посмотрите на Костю!" - кричал восторженный педагог. Максим смотрел и видел страшную картину - пляшущего мертвеца.
      В какой-то момент Максим понял, что все не так, что все неправильно. Так нельзя. Он должен покинуть студию. И только Максим решился на этот поступок, как судьба повернулась к нему другим бортом...
      Преподаватель объявил подготовку к "отчетному концерту". Каждому ученику предлагалось представить свой танец. Лучшие должны были стать пикантным дополнением к основной программе - постановкам самого преподавателя.
      Максим пришел домой, включил пластинку с "Временами года" Антонио Вивальди и... когда очнулся, танец был уже готов. Еще никогда он не чувствовал в своем теле такой силы и такой энергии. Он словно бы умер и родился заново.
      На какую музыку ты поставил танец, - спросил Максима преподаватель и высокомерно отвернулся. - "Пусть бегут неуклюжи..."?
      Нет, - ответил Максим, - Антонио Вивальди "Времена года".
      Преподаватель посмотрел на Максима, как на умалишенного, и усмехнулся:
      -Забавно взглянуть...
      Музыка заполнила пространство - чувственная, пронзительная, полная страсти. Максим неуверенно ступил на сцену и замер, опустив голову и закрыв лицо руками. Потом качнулся, словно цветок, тронутый порывом ветра, и начал движение.
      Легкие, семенящие, как капель, шаги к краю сцены, парящие, почти невесомые руки. И вдруг - будто бы вырвавшийся из груди крик - резкий прыжок...
      Через мгновение Максим снова потерял себя. Он не чувствовал собственного тела, не контролировал своих движений и даже не понимал, что именно он делает. Он просто жил - вдруг, внезапно, по-настоящему.
      Пробежка, фуэте, изгиб тела, гран батман, прыжок жетэ - один, другой, третий, падение, и снова, снова полет.
      Нет, не натянутые струны напрягали в этот момент резонаторы скрипок и виолончелей. Нет, это его душа - чистая, еще совсем юная - рвалась на свободу. И каждый шаг, каждое движение открывали ее чему-то высшему, чему-то, у чего нет названья.
      Танец был его жизнью, его внутренним миром, его Вселенной.
      Максим не танцевал, он священнодействовал, являя в танце чудо собственного преображения. Из угловатой, нерасторопной гусеницы он вдруг превратился в парящую бабочку - величественную, царственную в своем утонченном изяществе.
      Время пронеслось незаметно, словно два хлопка ладоней. Последний прыжок, последняя нота - и тишина. Максим снова стоял в глубине сцены, опустив голову и закрыв лицо руками. Соученики смотрели на него, раскрыв рты, потрясенные и завороженные.
      После паузы, которая тянулась, как может тянуться только Вечность, преподаватель Максима стал мямлить какие-то слова, глотая буквы и запинаясь: "И что ты раньше... Как это... Откуда... Я не понимаю... Хорошо... Очень... Молодец".
      Больше Максим на занятиях в этой студии не появлялся.
      Преподавать танец нельзя, это противоестественно. Танец - это то, что у тебя внутри. Оно или есть, или его нет. Поэтому когда Максим набирал своих первых учеников, он смотрел не на их физические данные или подготовку, он смотрел им в душу.
      Если человек был способен любить - этого было достаточно, остальное придет само. Техника - это то, что прилагается, но ее нужно прилагать к чему-то. А если душа слабая, простая, как арифметическая задачка, какой танец она может создать?
      О балетных говорят: "Что с них возьмешь? Они ведь думают ногами!" Именно поэтому Максим не любил ни классического балета, ни тем более спортивных танцев, ни иных постановочных действ с участием "тела".
      Среди балетных можно встретить замечательных людей, но подлинных танцоров Максим чаще встречал среди людей без какого-либо хореографического образования. Поэтому, когда в его жизни появилась Аня, он и не знал, что делать...
      Аня окончила Вагановское училище и была лучшей на своем курсе. Педагоги были от нее в восторге - "лучшая девочка", "необыкновенно талантливая", "чудо". Театры делали ей потрясающие предложения, их директора буквально выстроились к ней в очередь.