Глупо, ужасно глупо… Лора поймала себя на том, что завидует одежде Анитаху, остаткам его одежды. Эти лохмотья хоть чуть-чуть сдерживают силу удара. Пусть немного, пусть самую малость. Но они могут, а она — нет.

— Прости меня, Анитаху… Прости… — шептала она, кусая в кровь губы.

Анитаху удивленно повел бровью, словно спрашивал Лору: «За что? Ты ни в чем не виновата. Ни в чем».

— Но я… Я струсила… — шептала Лора, утирая слезы. — Я боялась тебя. Я не верила, что ты — это ты . Что ты пришел за мной. Что ты любишь меня. Что ты можешь меня любить… Что я достойна твоей любви…

Лора плакала и боялась поднять на Анитаху глаза, боялась увидеть в них ответ. Узнать, что все ее страхи, все ее сомнения — правда. Что она никогда не будет счастлива. Что она недостойна такой любви, такого человека, такой жизни…

И все же невероятным усилием воли Лора заставила себя это сделать. Она заставила себя посмотреть на Анитаху. Пусть он скажет ей всю правду. О ее трусости и о ее малодушии, о ее слепоте и ущербности… Пусть. Пусть он это скажет. Только он.

Она подняла глаза.

Анитаху смотрел на нее с нежностью и любовью. В его глубоких, широко открытых глазах не было ничего, кроме теплоты и прекрасного света, идущего прямо к ней — от души к душе, от сердца к сердцу, в бесконечном пространстве духа.

Он упрекал Лору только в клевете, в клевете на саму себя: «Я люблю тебя, Лора. Как ты можешь так оговаривать себя?.. Я заглянул в твое сердце, и больше ничего мне не надо знать. Ты прекрасна. А я люблю тебя. Я люблю. Лора. Я люблю».

— Ты будешь гореть в Аду! — заверещал Брэд, выхватил плеть у палача, и бич засвистел в воздухе. — Как ты смеешь улыбаться?! Как ты смеешь, поганый маори?! Ты смеешься над нами?! Да?! Отвечай! Ты будешь гореть в Аду!

— Брэд! — закричала Лора и, хотя тот ее не услышал, бросилась к мужу. — Брэд, нет! Я не допущу! Слышишь меня — я не допущу! Ты не посмеешь! Нет!

Никогда еще Лора не позволяла себе перечить мужу. Никогда еще она не говорила с ним таким тоном. Еще никогда в жизни она не говорила ему «нет». Потому в их с Брэдом браке у нее не было ничего своего — ни голоса, ни мнения, ни даже мысли. Но не теперь. Не теперь! Лора стояла между ним и Анитаху, закрывая маори всем своим телом. Она стояла как стена.

Брэд ее не видел, и не мог видеть, и он не слышал ее слов. Но он обомлел. Он словно ощутил исходящую от Лоры силу. Он потерял уверенность и запаниковал. Его рука, отведенная назад для следующего удара, замерла в воздухе, отяжелела и бессильно повисла вдоль туловища. В испуганных глазах Брэда Лора прочла ужас — это Бог вмешался! Бог!

«Нет, — подумала Лора. — Это не Бог, Брэд. Это я».

И может быть, только в эту секунду, здесь, на этой заброшенной, забытой Богом, поросшей травой дороге, стоя между мужем и любимым, Лора впервые за долгие годы ощутила присутствие своей души. Словно она все это время была где-то не с ней. Словно ходила где-то — одна, неприкаянная, забытая, мертвая. А сейчас, в эту секунду, вернулась.

— Рая нет, Брэд, — прозвучало у Лоры за спиной. — Не старайся…

Лора обернулась. Это говорил маори. Только что бич прошелся по его груди, а концом рассек бровь. Кровь хлынула из раны, и теперь все его лицо стало бордово-красным. Но Анитаху даже не дрогнул. Мотнув головой, лишь затем, чтобы смахнуть с век кровь, он смотрел на Брэда. Он смотрел сквозь Лору и говорил тихим, спокойным голосом, который звучал как набат.

— Рая нет, Брэд, — самый пронзительный и самый честный из всех голосов. — Тебе не к чему стремиться. И тебе не перед кем выслуживаться. Ты свободен. Рая нет.

Мощный поток подхватил Лору и понес прочь. Уже сверху, обозревая эту картину издалека, Лора увидела, как на Анитаху набросились другие. Она видела, как на его тело и голову сыплются удары. Она видела и ничего не могла поделать. Поток, которому она не в силах была сопротивляться, нес ее прочь — над холмами и равнинами, к океану, к дороге.

Лора очнулась на земле. Открыла глаза и увидела склонившегося над ней Дейвида.

— Лора… Лора… — причитал он. — Господи, что же мы будем делать?.. Надо вызвать медицинскую помощь, а телефон сел. И в полицию не сообщить. И где Долли — неизвестно… Лора, что же нам делать?!

— Нет, мы должны идти, — вымолвила Лора, пересиливая жуткую, парализующую ее слабость. — Надо идти.

— Лора, ты же теряешь сознание. У тебя было сотрясение мозга. Ты не можешь. Мы должны как-то вызвать сюда врача…

— Нет, Дейвид, — решительно, хотя и все еще шепотом ответила Лора. — У нас нет времени. Мы должны идти.

— Но куда, Лора? Куда?!

— В Атуа-Тангиханга.

— К алтарю «сверхъестественных сил смерти»? — Дейвид обомлел от ужаса.

Сверхъестественные силы смерти — так дословно переводится с языка маори Атуа-Тангиханга. Никто из европейцев не решался ходить в этот лес. Никто, потому что за последнюю сотню лет, как говорят, еще ни один белый из него не возвращался.

— Да, — ответила Лора. — В Атуа-Тангиханга.

— Но это… Нельзя, — прошептал Дейвид. — Зачем?..

— Мы должны, — сказала Лора. — Я должна.

Лора не знала, почему она должна идти в Атуа-Тангиханга. У нее не было никаких объяснений своему решению. Она просто чувствовала. Она понимала это как-то внутри. И это была не интуиция. Это был внутренний голос. Настоящий — ее собственный — внутренний голос.

Лора ухватилась за крупную ветвь куста, встала.

— Лора, подожди! — взмолился Дейвид. — Послушай меня! Это безумие!

— Нет, Дейвид. Как раз это не безумие, — ответила она и улыбнулась глазами, как смогла, сочувствуя всей своей прежней несчастной и бессмысленной жизни. — Я сейчас, знаешь, завидовала, стыдно сказать, одежде… Понимаешь? Глупо, но я завидовала тряпочке. Что она может помочь, а я — нет. Я ничем не могла помочь. Правда. Ничем. А потом я встала и сказала: «Нет!» Впервые. Первый раз за всю свою жизнь. Сказала — «Нет!». И случилось. Понимаешь? Подействовало. Я не завидовала. Я сделала. Я смогла.

— Лора, ты бредишь! — замахал руками Дейвид. — Ты ничего не говорила и не вставала! Ты была без сознания! Это тебе все привиделось! Это из-за травмы. Травмы головы! Это безумие — идти в Атуа-Тангиханга, Лора!

— Белые люди умеют говорить о том, в чем ничего не смыслят, — улыбнулась Лора и пошла на свет, раздвигая ветви кустарника. — Ты со мной?

Она обернулась и посмотрела на растерянного, раздавленного случившимся Дейвида.

— Я? — переспросил он. — Я… Я не знаю.

— Ты Долли любишь? — спросила вдруг Лора, с добротой, с нежностью.

— Люблю, — ответил Дейвид, и на глазах у него появились слезы.

— Тогда надо идти, Дейвид, — Лора слегка качнула головой. — Если любишь…

До Атуа-Тангиханга нужно было идти через холмы, по заросшим лесным тропинкам, перебираться вброд через мелкие речушки, обходить небольшие озера. И Лора, и Дейвид едва держались на ногах, каждое новое препятствие для них становилось настоящим испытанием. Но они спешили. Они шли так быстро, как могли. Шли молча. Каждый думал о чем-то своем.

О чем думал Дейвид, Лора не знала. Время от времени она искоса поглядывала на него. Но он словно и не замечал этого. Запутавшийся, потерянный. Лора тоже бы запуталась, но она и до этого была в тупике. Так что теперь, несмотря на всю нелепость, нелогичность, несуразицу происходящего, она, наоборот, испытывала какое-то странное облегчение. Словно нащупала долгожданный выход.

События последней ночи и этого утра складывались для нее в единую картину. Голоса — будто бы ангелы-хранители спустились к ней в самую страшную минуту и помогли понять что-то очень важное, ценное. Что-то, чего и не объяснишь словами, но ведь если сердцу понятно, то и объяснять не нужно. Потом воспоминание детства, как она впервые увидела Анитаху. И потом — как она защитила его от Брэда. Как сказала Брэду «нет».

— Ты боишься смерти, Дейвид? — спросила вдруг Лора.

— Смерти? — переспросил он.

— Да, смерти.

— Я пытаюсь о ней не думать, — серьезно ответил Дейвид. — Зачем? Мне не по себе становится. Не нужно о ней думать.

Дейвид посмотрел вперед — еще вон тот холм, потом спуститься в долину — и через полчаса хода Атуа-Тангиханга. Место, откуда живыми не возвращаются.

— Боюсь, — сказал вдруг Дейвид.

— А если я скажу тебе, что Ада нет? — спросила Лора и внимательно посмотрела на спутника.

— Если ты скажешь? — печально улыбнулся Дейвид. — Если ты скажешь, не перестану бояться.

— Ну, а если вот действительно ты будешь знать, что Ада нет — как тогда?

Дейвид задумался.

— Так, держись! — закричал он и подхватил Лору.

Лора споткнулась и чуть не упала с каменного уступа.

— Спасибо… — поблагодарила Лора.

— Знаешь, — сказал Дейвид, держа Лору за руку. — Я раньше верил в загробную жизнь. А потом как-то перестал. В Бога верю, даже в чудеса верю, а в культ, в религию, в то, что о Нем говорят — нет, не верю. Когда долго изучаешь культуру, науку, начинаешь понимать, что религия — это просто такая сфера жизни. Она не о Боге. Она о людях… Вот ты говоришь — «Ада нет». Это ведь не о религии речь, а о тебе.

— И что это обо мне говорит? — недоуменно улыбнулась Лора и поспешила вперед по тропинке.

— Ну, это говорит, что ты добрая, — сказал Дейвид, глядя ей в спину.

Лора смутилась и слегка закраснелась.

— Добрая… — протянула она.

— Да, добрая. И поэтому я тобой восхищаюсь.

— Восхищаешься? — не поняла Лора.

— Да, восхищаюсь, — серьезного ответил Дейвид. — Вот мы сейчас идем черт знает куда, на смерть, может быть. И я спрашиваю себя — зачем я туда иду? Какого черта? Почему бы просто не вызвать полицию? Или не найти, например, где-нибудь ружье и не наведаться в Потуа, чтобы перестрелять там всех к чертям? «В пределах самообороны»… Но нет. Я иду в Атуа-Тангиханга, откуда еще никто живым не возвращался. И у меня нет ответа — зачем я туда иду. Просто иду, и все. Я иду. Понимаешь?

— Нет, — честно призналась Лора.

— Ну, просто я смотрю на тебя — и не могу тебе не верить. Точнее, могу не верить… Даже не верю, что надо идти в этот дьявольский лес. Но ты говоришь, что надо, и я иду. Ведь убеждают не слова, а поступки. Человек может говорить умные вещи, но его никто не услышит. Доводы не убеждают, доказательства не убеждают. Поступки убеждают. Только они. И если человек так действует, что это восхищает людей, то скажи он им, что «Ада нет», и они ему поверят. А скажи он — «Ад есть», и ему тоже поверят. Все думают, что дело в религии, а это не так. Дело в людях…

— Восхищение… — задумалась Лора. — А что ты скажешь о человеке, который говорит, что Рая нет?

Дейвид рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — удивилась Лора.

— Ну, это старый спор маори с миссионерами… — пояснил Дейвид. — Он уже легендой стал.

— Да? А я не знала.

— Старый спор, — повторил Дейвид. — Не спор даже, а такая… Не знаю. Обличающая история. Или нет, не обличающая? Не знаю, как сказать. В общем, когда миссионеры рассказывали маори об Аде, те слушали спокойно. Но когда миссионеры стали рассказывать о том, что такое Рай, маори почему-то запротестовали. Миссионеры были очень удивлены и продолжали настаивать на существовании Рая. А маори — ни в какую… Ад, может быть, и есть, а Рая нет, и все туг.

— А почему маори говорили им, что Рая нет?

— Индейцы живут в неизменном мире. В их мире все постоянное, вечное, ничто принципиально никогда не меняется. И поэтому, если ты живешь хорошо, красиво, полнокровно, счастливо — это значит, что, и когда твой дух покинет тело, он будет чувствовать себя так же. Для них Рай — вот он…

И Дейвид показал вокруг — на небо, на бескрайние, зеленые, удивительно красивые земли, на океан, виднеющийся вдалеке.

— Не понимаю, — Лора задумалась. — А почему тогда они согласились с тем, что Ад есть?

— Дейвид снова рассмеялся — тихо, еле слышно:

— Ну, Лора, они смотрели на миссионеров и думали — если этим людям нужен Рай, значит, они живут в Аду, а если они живут в Аду, то, видимо. Ад есть. Вот такое рассуждение, или примерно такое.

— А Рая-то тогда почему нет? — Лора растерянно развела руками.

— А Рай — вот он! — Дейвид улыбнулся и снова обвел глазами окружающий мир. — Но это не Рай, конечно. Это жизнь. В общем, если жизнь — Рай, то и не надо тебе никакого Рая. Иди и смотри…

— Иди и смотри, — повторила Лора, вспомнив слова старого маори. — Иди и смотри.

— Да, — подтвердил Дейвид, не вполне понимая, с чем именно он соглашается. — Это твоя жизнь — иди и смотри.

Лора и Дейвид выбились из сил. У Лоры ныли колени и раскалывалась голова. С каждой минутой Дейвиду становилось вес тяжелее дышать. Он выглядел не просто болезненно, он был ни жив, ни мертв. Они шли, поддерживая друг друга. Молча. И уже, кажется, ни о чем не думали. Только бы дойти. Только бы выдержать.

А вокруг пели птицы, благоухали цветы, зеленела крона вековых деревьев, солнце наполняло мир светом.

Рай.

Атуа-Тангиханга уже был хорошо виден — темный, высокий лес, совсем не похожий на другие в этой части острова. На Южном острове встречаются подобные леса, но здесь, на теплом — Северном, нет. Даже не лес, а словно какая-то крепость — неприступная, с глухими стенами, пугающая одним своим видом.

— Боишься? — тихо спросила Лора.

— Боюсь. Не по себе, — признался Дейвид. — Понимаешь, это как бы дом духов. Я не очень верю в мистику, но это научно зафиксированный факт — если маори нарушает табу, он умирает. А если маори заболеет, то шаман племени вылечит его быстрее любого нашего врача. Часто медики даже отказываются лечить маори, потому что понимают — если кто и может спасти больного, то только шаман.

— Да, я слышала, — тихо отозвалась Лора.

— А в Атуа-Тангиханга живут духи умерших, — продолжил Дейвид. — Это место — табу. Его могут посещать только шаманы маори. И только в определенные дни. Зачем мы идем сюда, Лора?

— Я не знаю… Но…

— Что — но?

— Вот там, за лесом дорога, которая ведет к Потуа. Мы ведь объехали по берегу кругом. И на той дороге сейчас Анитаху. И Долли, я думаю, привезут туда же. Мы можем обойти Атуа-Тангиханга и сразу добраться до места. Но случайно ли путь к тем, кого мы любим, лежит через Атуа-Тангиханга?

— Ну, я бы, наверное, сказал, что случайно, — Дейвид пожал плечами, но было видно, что он не спорит, он просто говорит, как бы он думал.

— А мне кажется, что это не случайно, — задумчиво сказала Лора. — Чем важнее цель, тем тяжелее путь. Вот ты сказал про восхищение, и я подумала…

— Что, Лора?

— Я подумала, что завистнику всегда кажется, что человеку, которому он завидует, все далось легко. Просто повезло. Я так тоже раньше думала. Я вот думала, например, что Долли легко далась ее свобода. Что она от рождения своенравная — вот и живет, как хочет. А сегодня говорила с ней по телефону и поняла, что она свою свободу выстрадала. Мне больно, конечно, что она сделала… Из-за Брэда. Но еще я поняла, вдруг, что я ею восхищаюсь. Тяжело ей было, очень. А я не понимала. Никогда. Думала — само собой.

Лора замолчала. Она говорила сбивчиво, но вдумчиво с чувством.

— И?.. — протянул Дейвид.

— И вот я думаю, что есть восхищение, а есть зависть. И ведь одно и то же у одних вызовет зависть, а у других — восхищение. И я думаю, что зависть — она от глупости, от узости ума, от бедноты души. Она говорит о человеке, показывает его подлинное лицо. А восхищение — оно наоборот, оно от сердца, от глубины, оно — настоящее. Если человек умеет восхищаться и признается в этом — он красивый человек. Это же понятно, Дейвид.

— И?.. — снова сказал он.

— И я думаю, что мы должны совершить сейчас невозможное. Долли знает больше нашего, и вот она говорит — «не рассчитывайте, вы ничего не сможете сделать, это война». Как остановить войну? Как убрать этот принцип, о котором она говорила? Невозможная задача, непосильная.

— И? — в третий раз спросил Дейвид.

— И вот я думаю, что если пойдем простым путем, у нас ничего не получится. А если преодолеем самое большое препятствие, то невозможное станет возможным. А какое у нас самое большое препятствие? Вот этот лес. И он стоит прямо у нас на дороге. Он наш дух испытывает, Дейвид. Потому что если мы струсим, а я ведь тоже боюсь, то кто мы? И чего стоим? Мы никто и ничто. Потому что — или страх, или человек. Я так понимаю. Середины нет. Что ты улыбаешься?..

— Улыбаюсь? — переспросил Дейвид, но тут же согласился: — Да, улыбаюсь. Просто логика…

— Что — логика?

— Женская логика, — смущенно пожал плечами Дейвид. — Вот мужчина никогда бы не стал так думать. Просто не смог бы. И если бы решил оспаривать эти выводы, то обязательно бы оспорил. А я восхищаюсь. Потому что и я тоже чувствую, что надо через этот проклятый лес идти. Только где-то в глубине души чувствую, очень глубоко. И я не знаю — зачем? У меня нет разумных доводов. И сам бы я не пошел. Ни за что. Но, ведь, я искал доводы, как не пойти , почему не верить тому, что у меня на сердце. А ты почувствовала и искала доводы, почему надо идти . Искала и нашла, и объяснила. Хотя странно, конечно. По-женски…

Лора посмотрела на Дейвида, остановилась и обняла его. Он ответил ей тем же.

— А что, если мы умрем? — шепнула ему на ухо Лора.

— Но ведь Ада же нет… — тихо улыбнулся Дейвид.

— Но и Рая нет…

— А если Рая нет, тогда все, что ты говоришь, правда. И мы не умрем, — Дейвид погладил Лору по голове.

— И тогда будем жить!

— Да, Лора, мы будем жить! По-настоящему.

Лора слегка отстранилась от Дейвида и посмотрела ему в глаза с искренней благодарностью.

— Я тобой тоже восхищаюсь, Дейвид…

— Мной? — удивился он.

—Да.

— Ну а мной-то почему?

— Не знаю, — ответила Лора и улыбнулась. — Не знаю. Просто. За все.

— Хорошо, — Дейвид слегка отвернулся, чтобы Лора не заметила, что у него на глазах появились слезы. — Мы пришли.

Лора и Дейвид стояли перед Атуа-Тангиханга. От него веяло холодом. Сверхъестественные силы смерти…

Когда Лора и Дейвид вошли в лес Атуа-Тангиханга, на секунду им показалось, что наступила ночь, что произошло солнечное затмение и земля погрузилась во мрак.

— Лора, куда нам идти? — шепотом спросил Дейвид.

— Мы пойдем прямо, Дейвид. Только прямо, — ответила Лора.

Они держались за руки, ступая по черной земле. Коряги и опавшие листья создавали под ногами преющее месиво. Казалось, вокруг нет ничего живого. Редкая трава, выросшая без света, походила на белесых, бесцветных червяков. Голые стволы частоколом стоящих деревьев создавали ощущение бесконечного лабиринта.

Через какое-то время смрадный запах гниения внезапно ударил путникам в нос. Лора даже закашлялась. Они с Дейвидом закрыли руками и рот, и нос. Запах был настолько едким, что он жег глаза. Путники осмотрелись по сторонам. И сначала ничего особенного не заметили. Только вот почему-то опавших древесных ветвей стало больше…

— Черепа, Лора! — шепотом воскликнул Дейвид. — Это кости! Человеческие кости!

От ужаса Лора чуть не потеряла сознание.

— Нет, не может быть… Не может быть… — повторяла она, бессильно пятясь назад и машинально хватаясь за сухие ветви деревьев. — Что же это?.. Как же?..

Но Дейвид стоял на месте. Стоял не шевелясь, словно окоченел.

— Легко рассуждать о смерти, — тихо сказал он. — Рассуждать мы умеем. А вот сейчас смотрим ей в лицо — внезапно, открыто. И ужас в душе, да?

— Да, — прошептала Лора.

— И Долли еще сегодня утром ничего не подозревала. И Анитаху — тогда, два дня назад, танцуя возле костра — тоже не знал. А теперь они смотрят. Смотрят ей в глаза, своей смерти. Смерть приходит внезапно, без предупреждения. Она приходит, чтобы заглянуть тебе в душу. И что делать с тобой, она узнает, увидев ответ в твоем сердце. Маори, нарушивший табу, умирает. Но не потому, что так действует на него злое проклятье, а потому, что он не может выдержать этого взгляда — взгляда своей смерти, глаза в глаза. И если он верит, что умрет, хоть чуть-чуть, самую малость, — то обязательно умирает. А если не верит в смерть, то не умрет никогда. И вот я всегда думал — как это будет? Выдержу ли я, если так случится — повидаться с ней, с моей смертью…

— И что?.. — еле слышно спросила Лора.

— Я смотрю…

— Смотришь?

— Да.

— И что, Дейвид? Что?

— Я понимаю, что просто не могу умереть. Просто не могу. Не могу тебя здесь оставить. Не могу Долли бросить в беде. Не могу… Я буду жить, Лора. Я должен. Я хочу.

Лора смотрела Дейвиду в спину. Смотрела, и в ней боролись два чувства. Она завидовала его решимости, как он совсем недавно завидовал ее готовности идти на верную смерть. Впрочем, нет, он не завидовал. Он восхищался. И это было сейчас вторым ее чувством: Лора восхищалась им — Дейвидом.

Но тут же она вспомнила Анитаху. Увидела его, словно он сейчас стоял перед нею. Она увидела его там — истекающим кровью на дороге от Потуа к Атуа-Тангиханга. Глаза закрыты. Дыхания не слышно. Он бессильно повис на веревках. А вокруг эти люди, эти ужасные, жестокие, бессердечные, глупые люди.

Анитаху — ее Анитаху — тоже смотрит сейчас в глаза своей смерти. И Лора шагнула вперед. Она шагнула вперед, бросая вызов себе, своему страху. Она — Лора — не может умереть. Это неправда. Просто не может. И в ней нет ни тени сомнения. Она не умрет. Нет. Не умрет, И это не убеждение, не мысль. Это уверенность. Она знает.

Поравнявшись с Дейвидом, Лора заметила впереди какое-то движение. Черные как смоль глаза смотрели на нее из мрака. Словно дикий зверь — огромный, безжалостный, злой — буравил ее бесчувственным, голодным взглядом. Зверь плавно передвигался из стороны в сторону, словно подыскивая лучшую позицию для прыжка.

— Пойдем, Дейвид, — сказала Лора. — Нам нужно идти. Нас ждут.

Лора взяла Дейвида за руку и шагнула вперед. Зверь ни шелохнулся. Он замер. Жертва сама идет к нему в руки. Он замер, он ждет.

— Дейвид, — Лора повернулась к нему и посмотрела в его бледное, едва различимое в темноте лицо. — Я знаю, почему я тобой восхищаюсь. Ты самый лучший друг. Самый лучший. Настоящий. Я еще никогда таких не видела. Пойдем. Мы сможем.

И Дейвид, улыбнувшись Лоре уголками губ, шагнул за ней следом. Шагнул навстречу своему чудовищу.

То, что происходило дальше, Лора не смогла бы описать словами. Нужно представить себе безумный, шквалистый ветер, сбивающий тебя с ног. Торнадо. Но только это не ветер, не воздух, а пространство. Лора чувствовала, что она словно бы идет в противоход пространству. За пределы пространства. А оно сопротивляется, не пускает ее, держит и с неимоверной силой тащит обратно.

В ушах стоял невыразимый, чудовищный, ужасный свист или даже скрежет. Лора одновременно и двигалась, и стояла на месте. Но вдруг все ее тело, под действием силы надвигающегося на нее пространства, начало отделяться от Лоры, слущиваться, сходить, как змеиная кожа, омертвляться, превращаться в прах, в пепел. Прямо на глазах у Лоры! Она горела заживо! И продолжала идти…

— Анитаху! Анитаху! — кричала Лора. — Не умирай, Анитаху! Я иду! Я иду к тебе, Анитаху! Я иду! Только не умирай!

Хлопок, словно выстрел. Вспышка света. И тишина.

Лора лежала на чем-то мягком и слушала пение птиц. Удивительное, проникновенное пение птиц. Они пели весело — эти райские птицы. Лора открыла глаза и увидела над собой бездонное небо — чистое, без единого облачка. И в этом небе, высоко-высоко, прямо над Лорой, парили прекрасные птицы. Красивые — с размашистыми крыльями, чудесным хвостом и диковинным хохолком на голове.

— Это — Птица-Моа, — услышала Лора и посмотрела чуть в сторону.

Рядом с ней на небольшом пригорке сидел старый седой индеец. Все его широкое морщинистое лицо покрывала татуировка маори. На щеках лежали распахнутые крылья птицы. Лоб украшал ее чудесный хвост. А голова и диковинный хохолок уместились у него на губах и подбородке. Длинные волосы индейца были убраны на затылок, а из копны седых прядей выглядывали два ярких пера.

Лора узнала его и заплакала. Это был отец Анитаху.

— Где я? Он жив? — спросила она.

— Я назвал его Анитаху, что значит — возлюбленный, — ответил старик. — И пока ты его любишь, Лора, он не умрет.

— Не умрет, — еле слышно повторила Лора, глотая слезы счастья, и от необыкновенной усталости» внезапно обрушившейся на нее, закрыла глаза. — Это Рай? — спросила она через минуту.

— Нет, Лора, — улыбнулся индеец. — Рая нет. Это Центр Мира.

— А как я сюда попала?..

— Это Центр Мира, — повторил он. — Ты всегда была здесь.

— Но почему я не видела?

— Страхи застилали тебе глаза, — пожал плечами старик. — Я же говорил тебе — все просто. И если ты видишь это, ты испытываешь радость.

— Птица-Моа — воплощение простоты и веселья, — вспомнила Лора. — Она ждет, когда люди проснутся от своего долгого сна и вернутся к самим себе.

— Да, и сейчас ты вернулась…

— Но как же Анитаху? Где он?

— Вот, — старик вынул из своих волос перо и подал его Лоре.

Яркое перо Птицы-Моа отливало тысячью цветов и оттенков. Лора невольно залюбовалась этой красотой и, вдруг, увидела ужасающую картину. Как будто кто-то огромным кулаком ударил по внутренней поверхности океана. Земля содрогнулась, водная масса вздыбилась и поднялась высокой волной. Немыслимая энергия стихии с бешеной скоростью неслась на близлежащий берег…

— Что это?.. — прошептала Лора.

— Это Папатуануку — Мать-Земля, прародительница всего живого — приказала богам: Тангароа — богу морей, и Тавхириматеа — богу ветров и ураганов, выполнить ее волю.

— А какова ее воля?.. — еле смогла вымолвить Лора.

— Она просто защищает своего сына, — пожал плечами старик и раскурил трубку.

Лора вновь посмотрела на перо, испуганная и завороженная открывшимся ей зрелищем. На ее глазах огромная волна цунами обрушилась на Потуа и смыла его в океан. Как будто бы он был и ненастоящий. Просто картонный муляж городка, пробный и неудачный вариант мира, когда-то забытый здесь Богом. А теперь океан подошел, открыл свою пасть и проглотил небольшой участок суши с этой неудачной поделкой. Потуа перестал существовать. Словно его и не было никогда. Никогда.

— Но как же Анитаху? Как Долли?! — Лора испуганно посмотрела на старика.

— Завидев волну, жители Потуа бросились спасать свои дома, — тихо и размеренно сказал он. — А Анитаху и Долли так и остались — на дороге, ведущей в Атуа-Тангиханга.

— Так с ними ничего не случилось? — с надеждой воскликнула Лора.

— Пока те, кто их любит, находятся в Центре Мира, с ними ничего не может случиться… — улыбнулся индеец, глядя на Лору, как на неразумное дитя.

— Так значит, мы с Дейвидом не зря сюда шли! — воскликнула Лора.

— Вы зря отсюда уходили, — улыбнулся старик, встал и пошел прочь.

Прекрасные Птицы-Моа немедленно слетелись со всех сторон и окружили его. Огромной стаей они вились у него над головой, летели рядом, спешили за ним по земле. Ласкались, жались к старику, нежно касались его тела своими разноцветными перьями и весело щебетали.

— Иди к Анитаху! — крикнул индеец, не оборачиваясь. — Он ждет тебя! Ждет…

Лора вскочила и бросилась бежать — наугад не различая дороги, даже не успев сообразить, в каком именно направлении надо двигаться и где здесь выход. Вдруг она задумалась об этом, растерялась, замедлилась, и тут же, в эту же самую секунду, ее нога зацепилась за какое-то препятствие, и… Лора подняла голову от земли. Чуть выше на дороге, вверх по склону холма стоял Анитаху, привязанный к столбу, истекающий кровью, бездыханный. Долли и Дейвид сидели на земле неподалеку. Дейвид держал на руках голову любимой и оба они плакали — не то от счастья, не то от горя.

— Анитаху! — закричала Лора и стала карабкаться вверх.

Поравнявшись с Дейвидом, она увидела его глаза — в них были скорбь и сострадание. Лора перевела взгляд на Долли — в ее глазах были вина и сочувствие.

— Не может быть! — прошептала Лора. — Не может быть! Старик сказал, что этого не случится… Ничего не случится…

Лора упала, оцарапалась. Снова вскочила и побежала вверх.

Анитаху действительно не дышал. Кровь запекшимися сгустками лежала на его лице и теле.

— Любимый, любимый… — шептала Лора, распутывая дрожащими руками веревки.

Тело Анитаху медленно опустилось на камни. Лора легла рядом. Рядом — как всегда мечтала. Она целовала его губы — нежно, словно цветки алых роз. Она гладила его волосы и плакала, а ее слезы капали на его лицо. На это любимое, на это бесконечно любимое ею лицо. Лора омыла его своими слезами.

«Это Птица-Моа, — вспомнила Лора. — Если бы ты подружилась с ней, то могла бы сесть ей на спину, и она бы отнесла тебя в самые чудесные уголки мира. Она показала бы тебе, как величественна и красива земля и сколько мудрости в ее простоте».

Лора чуть повернула голову, словно испытав какое-то притяжение, и увидела рядом с собой перо. То самое, Птицы-Моа, которое дал ей старик. Лора потянулась к нему. Оно было теплым, даже горячим. Лора печально улыбнулась, глядя на его тысячи цветов и оттенков, и с любовью вправила в волосы Анитаху.

Они лежали на зеленой траве. Он и она. Лора прижималась к нему и была счастлива — каждым прикосновением, каждым взглядом, каждой минутой. Он был таким красивым… даже для маори.

— Весной у тебя родится сын, — сказал Анитаху.

— Сын? — Лора слегка приподнялась на локте, игриво посмотрела Анитаху в глаза, смутилась, закраснелась и, совершенно счастливая, положила свою голову на его теплую, мягкую как бархат грудь.

— Да, сын. И он будет наполовину маори, а на половину белый — как ты.

Лора улыбнулась и нежно обняла Анитаху.

Пока мы любим, с любимым ничего не случится. Потому что истинно любящий — он в Центре Мира. Его больше не влечет Рай, и он совсем не боится Ада. Он просто живет. Он живет просто. Просто и счастливо.

Иди и смотри.