Часть вторая

К вечеру жара спала, но Лора только еще больше озябла. Она не понимала, что с ней происходит, кто этот человек в сером пиджаке, что сидит у них в гостиной, и почему он задает ей все эти вопросы. Брэд называл незнакомца — «отец Готлим». И этот Готлим спрашивал Лору о ней самой, о ее чувствах, о ее вере, о Брэде, об их детях.

Какое ему дело? Зачем ему это знать?

Время тянулось мучительно, тяжело. Словно кто-то наверху забыл перевести стрелки. Но несмотря на крайнее истощение и усталость, Лора продолжает отвечать. У нее не было выбора — здесь сидел Брэд, а значит, Лора должна повиноваться.

— Лора, а почему вы сказали Брэду, что Ада нет? Вы ведь так сказали? — отец Готлим поправил очки и внимательно уставился на Лору.

Кажется, что он уже составил мнение о ней и теперь разговаривает лишь ради какой-то праформы, без всякой заинтересованности или любопытства.

— Я так сказала? — Лора неловко пожала плечами. — Ну, может быть. Да, наверное, я так сказала.

— Но это ведь странное заявление… — отец Готлим попытался придать своему голосу некоторую веселость. — Согласитесь!

— Странное? — Лора поежилась.

— Ну, конечно! — словно в подтверждение своих слов отец Готлим натужно рассмеялся. — Ведь всем хорошо известно, что Ад есть! Куда еще отправляться душам грешников?! Только в Ад. Кроме того, у нас есть неопровержимые доказательства — об Аде говорит Священное Писание. Есть картины Ада, теологические исследования этой проблемы. Разумеется, Ад есть!

— Да? — Лора улыбнулась одной половиной рта. — Но я так не думаю.

— Странно, очень странно, — пробурчал себе под нос ее собеседник. — Вы на этом настаиваете?..

Отец Готлим пригвоздил Лору своим холодным, бесстрастным взглядом. В его глазах в эту минуту было все — от недоумения до высокомерного презрения.

— Настаиваю, — сказала Лора. Признаться, она сама от себя этого не ожидала. Зачем ей понадобилось говорить о своих мыслях с этим странным, неприятным господином? Она же могла смолчать, уйти от ответа или, наконец, — просто соврать. Брэд явно питает к нему какое-то особенное уважение. Лорин муж обычно людей не жалует. Но сейчас он смотрит этому господину в глаза, ловит каждое его слово и беспрерывно поддакивает.

— Потрудитесь объяснить, почему вы в этом так уверены? — отец Готлим запахнул пиджак, сложил на груди руки и всем своим худым, как высохшая лиственница, туловищем откинулся на спинку кресла. — Или у вас нет объяснений?

— Есть, — сказала Лора, и ее голос дрогнул. — У меня есть объяснения.

— Ну, что же… Мы все во внимании. Да, Брэд? — отец Готлим бросил в сторону Брэда недовольный взгляд.

— Да, да… Разумеется, — поспешил поддакнуть Брэд, но тут же одумался. — Хотя, может быть, и не стоит ее слушать, отец Готлим? А?.. Ну, что она может сказать? Ну, честное слово! Правда… Ничего умного ведь не скажет. А зачем нам глупости слушать, отец Готлим? Может, мы уже отправим Лору в спальню, а вы мне скажете, что делать и как поступить. Давайте не будем ее слушать. Понятно же, что она больна…

— Отчего же не будем? — отец Готлим погрузился в кресло еще глубже и основательнее. — Будем. Послушаем, что нам скажет Лора. Послушаем. Это даже интересно. Ну, милочка, рассказывайте, почему, по вашему мнению , Ада нет.

Лора осмотрелась по сторонам, но не испуганно, а словно желая найти где-то вокруг себя нужное слово или пример. Потом задумалась, замерла. И лишь через минуту, когда нужная мысль обрела в ее сознании форму, подняла голову.

— Рай — это место, где люди… — начала Лора и тут же запнулась, но, совладав с волнением, оправилась и продолжила: — Не люди, конечно, а души людей должны быть счастливы. И вот я думаю: ведь каждого человека кто-то любит. Ну, хоть кто-нибудь. Будь это даже убийца какой или злодей. Хотя бы его мать. Она же любит. И разве же будет она счастлива в Раю, если ее сын окажется в Аду, обреченный на вечные мучения? Нет, она не будет счастлива. Значит, и Рая для нее нет. Но если она всю жизнь была чиста перед Богом, почему ей отказано в Рае? Поэтому Ада нет. Это первое доказательство.

— Первое?! — противно расхохотался отец Готлим. — Неужели есть еще и второе?!

— Да, есть и второе, — подтвердила Лора.

С каждым словом ее речь становилась все более четкой, уверенной. Она говорила о том, о чем знала. Не верила даже, а просто знала . И эта ее проникновенность, эта ее сила напугала и отца Готлима, и Брэда.

— Какое же? — зло спросил отец Готлим и поежился.

— Такое, — ответила Лора. — Вот если Бог скажет мне на Страшном Суде: «Лора, ты прожила праведную жизнь. Ты заслужила Рай», — я ведь обязательно спрошу Его: «А все ли из тех, кого я любила, заслужили Рай?» Не знаю, что Он мне ответит. Но я точно знаю, что я не пойду в Рай, если Он назовет хотя бы одно имя. Я не пойду в Рай без тех, кого люблю. Как я буду в Раю без них? Я не могу. Я не пойду в Рай без них.

— Но ваш муж праведен, — невольно улыбнулся отец Готлим. — В этом смысле вам нечего боятся…

— Я сказала, что думаю, — оборвала его Лора.

Воцарилась гробовая тишина.

Лору отправили наверх, в спальню. Мужчины — Брэд и его гость — остались в гостиной. Поднимаясь по лестнице, Лора обернулась. Она никогда не видела мужа таким испуганным, стыдливо лебезящим. Он стоял рядом с креслом отца Готлима — красный, потеющий, с дрожащими руками. Словно нашкодивший мальчишка, трусливо ожидающий наказания. Да что это с ним такое?!

Закрыв за собой дверь, Лора машинально взяла стул и поставила его к стене под вентиляционной решеткой. Это дом ее родителей. Лора знает его, как свои пять пальцев. Если встать сейчас на этот стул и приложить ухо к отверстиям решетки, можно услышать, что происходит в гостиной. Лора раздумывала. Поставила одну ногу на стул и посмотрела на решетку. Вторую… Встала. Еще секунда, и…

— Я просто не понимаю, как вы могли допустить это, Брэд?! — отец Готлим буквально шпиговал мужа Лоры словами.

— Но… я не знал… я думал… — блеял в ответ Брэд. — Мне сказали, святой отец, что это просто этническая музыка… Такой концерт на свежем воздухе…

— Поразительная! Поразительная близорукость! Непозволительная! — отец Готлим застрекотал высокими нотами. — Под самым вашим носом! В вашей семье! Происходит такое! Адепт, высший посвященный шаман племени Нгати Уатуа духовно соблазняет жену послушника Церкви Праведного Гнева!

— Но откуда мне было знать… — пытался оправдываться Брэд.

— Я еще разберусь, как такое вообще могло произойти в достойнейшем Потуа! — взвизгнул отец Готлим. — Куда смотрят его достойные граждане?! Мы изгнали отсюда шаманов Нгати Уатуа еще сто лет назад! Наши предки заплатили за это кровью! Отдали свои святые жизни! А что теперь?! Их внуки и правнуки позволяют Нгати Уатуа, этим мерзким осквернителям веры, вернуться?!

— Святой отец, но неужели все так серьезно? Может быть, это просто временное помешательство?.. — Брэд предпринял последнюю, жалкую попытку найти иное объяснение состоянию Лоры.

— Нет, Брэд. Нет никаких других объяснений. — Отец Готлим говорил, чеканя каждое слово. — Это война, Брэд. И тот, кто проявляет в ней слабость, — проигрывает. Маори только сделали вид, что приняли Христову веру. На самом деле, они по-прежнему верят в своих бессмертных духов. Они по-прежнему отказываются принимать факт Великого Божественного Творения. Они по-прежнему не боятся Божьей Кары, не верят в Ад и в возмездие Страшного Суда. А мы верим и мы служим своей вере!

— А может быть, этот маори совсем не так страшен?.. Просто…

— Нет, Брэд, — проскрежетал отец Готлим. — Не ищите себе оправданий! Маори — это маори. Они наши враги. Мы верим в Бога, который даровал нам вечность и бессмертие. А они — эти маори — верят в вечность и бессмертие, которые даровали нам Бога. И мы никогда не сойдемся, Это война. Они, видите ли, не могут себе представить, как нечто появилось из ничего! Они, видите ли, не могут понять, как душа покидает мир! Они, видите ли, уверены, что гармония дана человеку здесь, на земле. И ему нет ни нужды, ни возможности покинуть этот Рай! Богохульники! Богохульники! Богохульники!

Отец Готлим, казалось, уже говорил сам с собой. Он был вне себя от бешенства. Каждый раз, когда он говорил «маори», это слово звучало в его устах словно жестокое проклятье.

— Но как это все связано с Лорой, святой отец? — залепетал Брэд.

— Маори похищают души, Брэд, — зловеще прошептал отец Готлим. — Своими дьявольскими ритуалами они похищают у людей души, Брэд. Их тотемы — это вовсе не безобидные деревяшки. Их тотемы, Брэд, это похищенные души. И вот теперь эта беда пришла и в твой дом. Маори украл у твой жены душу! И что ты теперь будешь делать, Брэд? Как ты поступишь?

— А как я должен поступить, святой отец? — растерялся Брэд.

— А как должен поступить послушник Церкви Праведного Гнева, узнав, что шаман племени Нгати Уатуа украл душу его жены? — отец Готлим сказал это так, словно Брэд и сам знал ответ на свой вопрос, но боялся даже допустить мысль об этом.

— Праведный Гнев?.. — с ужасом в голосе прошептал Брэд.

— Праведный Гнев, — ответил отец Гот-лим. — Брэд, вам помогут.

Последовал странный звук, похожий на хлопок. У Лоры возникло ощущение, что на пол гостиной упало что-то большое и тяжелое. Через минуту жалобно скрипнула входная дверь. Лора соскочила со стула и на цыпочках подбежала к темному окну спальни. Ночь. На улице никого. Отец Готлим подошел к своей машине, сел в нее и уехал. Одинокий уличный фонарь вздрогнул от внезапного порыва ветра.

Не зная, что и думать, испуганная Лора залезла под одеяло и притаилась. Что будет дальше?.. Прошло около получаса. Брэд так и не появился.

Фраза за фразой — Лора прокручивала в голове подслушанный разговор. Что такое Церковь Праведного Гнева? Лора о такой ничего не знала. С детства она ходила в протестантскую церковь, да и Брэд тоже всю жизнь был протестантом. Как могло случиться, что он стал «послушником» какой-то церкви? А почему он так трепетал перед этим «отцом»? И что значит — «Праведный Гнев», о котором они говорили?

Маори украл у Лоры душу?.. Было бы что воровать! Лора даже мысленно улыбнулась. Скорее, прав Анитаху, и Лора уже пять лет как мертва. Может, это действительно так? Вот почему ей видятся дети, которых нет. Вот почему у нее чувство, что время остановилось. Вот почему она ничего не чувствует, даже боль. Лора слышала, что некоторые души умерших не отходят в иной мир, а застревают между тем миром и этим.

«Маори только сделали вид, что приняли Христову веру. На самом деле они попрежнему верят в своих бессмертных духов». Маори очень странные — это правда. Они примирились с белыми переселенцами, оставили многие земли, приняли христианство, но ничуть не изменились. Они не воспринимают воскрешение Христа как чудо. Для них это обычное дело. Душа бессмертна, что же удивляться, что Христос воскрес?..

Рассказывают, что когда христианские миссионеры пришли к маори и говорили с ними, те только смеялись в ответ.

«Почему вы смеетесь, когда я рассказываю вам о том, как Бог сотворил небо и землю?» — спросил растерянный миссионер у вождя одного из туземных племен.

«Потому что это смешно, — ответил вождь. — Как что-то может появиться из ничего? Земля и небо были всегда. От их взаимной любви родились дети — первые люди. От тех людей произошли мы. А как вы представляете себе ваше „ничто“? Его же нельзя представить: оно — ничто ! Вы очень смешные…»

«Вы не верите, что у этого мира есть свое начало ? — не поверил миссионер. — Но как же появилась ваша земля?»

«Бог удил рыбу в океане и удочкой достал из него острова…», — вождь маори недоуменно пожал плечами, словно речь шла о совершенно очевидных и понятных даже ребенку вещах.

«Так значит, и океан был всегда? — миссионеру показалось, что он нашел способ подловить маори. — То есть не только земля и небо, но и океан?..»

«Конечно, — улыбнулся туземец, — и океан».

Миссионера потрясла эта неслыханная самоуверенность вождя маори. Как он вообще может размышлять о вещах, в которых ничего не смыслит?! Миссионер задумался. И тут ему в голову пришла превосходная мысль. Теперь он знал, как вывести на чистую воду заносчивого маори!

«Но где же находился ваш Бог, когда он выуживал землю из океана?» — с подвохом спросил миссионер.

«Он сидел в лодке», — улыбнулся туземец.

«В лодке?! — миссионер не поверил своим ушам. — Но ведь лодка делается из дерева. Откуда же дерево, если не было еще островов, на которых оно могло вырасти?!»

Миссионеру показалось, что он одержал победу в этом споре. Он уже готов был почивать на лаврах… И каково же было его удивление, когда, вместо разочарования и испуга, он увидел на лице маори спокойную, добрую улыбку!

«Ну?! Так как же?!» — миссионер сорвался на крик.

«Смешные вы люди…» — маори продолжал улыбаться.

И Лоре вдруг подумалось, что, наверное, тот миссионер выглядел тогда так же, как и отец Готлим, когда Лора сказала ему, что Ада нет. Но ведь это так естественно! И то и другое — и то, что поняла Лора, и то, о чем думал тот маорийский вождь, когда… улыбаясь, отвечал на вопросы миссионера.

Если тебя хоть кто-нибудь любит, ты уже не можешь оказаться в Аду. А у вечности просто не может быть «начала». Так какая же разница, как объяснять появление земли и неба?.. Всегда что-то было, и всегда что-то будет. И в этом счастье, потому что в этом и заключена тайна бессмертия. Ничто не умирает, но только перерождается.

Лора лежала в постели и улыбалась. Она глядела в сумрак и чувствовала, как изнутри нее идет свет.

— Ада нет… Ада нет… Ада нет… — шептала Лора. — Господи, какое же счастье!

И вдруг черная тень легла ей на сердце. Лора почувствовала ее физически.

— Праведный Гнев… — прошипел сумрак. — Праведный Гнев…

Дверь в спальню отворилась, и на пороге появился Брэд. Лора не сразу его узнала. На миг ей почудилось, что голова Брэда стала в два раза больше обычного. И что на ней появились большие, устрашающие рога.

— А-а-а! — закричала Лора и забилась в изголовье кровати.

— Не кричи! — приказал Брэд и включил свет. — Это я.

Когда люстра зажглась, Лора поняла, что Брэд просто замотал голову кухонным полотенцем.

— У тебя голова болит? — неуверенно спросила Лора, продолжая машинально тянуть на себя одеяло.

— Да, — ответил Брэд. — То есть нет. Ударился.

Брэд сел на край кровати, закрыл лицо руками и замолчал.

— Брэд, ложись спать, — попросила Лора. — Поздно уже.

Но Брэд ничего не ответил, даже не шелохнулся. Прошло еще несколько минут. Лора продолжала сидеть в изголовье кровати, закутавшись в одеяло. Она следила за мужем и вдруг поймала себя, на чувстве, что видит перед собой совершенно чужого человека. Да, он был как будто из фильма. Как если засмотришься на какого-нибудь человека в городе — в кафе или в автобусе — и понимаешь: у него своя жизнь, свои проблемы, свои интересы. Вроде как и живой, а не твой человек, не ненастоящий. Чужой.

Так и сейчас с Брэдом. Они прожили вместе пять лет, а знакомы и вовсе с самого детства. И ведь всегда были просто знакомыми, даже не друзьями. Знакомыми . Жили рядом — через две улицы. Родителей связывали какие-то общие дела. Ну и все. Как в какой-то глупой сказке. В розовом доме — девочка, в синем — мальчик. А потом они вырастают, и мальчик говорит девочке: «Зачем тебе дергаться? Давай поженимся? Что ты одна?» Именно так Брэд в свое время и сделал Лоре предложение.

Он никогда не говорил ей — «любимая». Он говорит — «я же тебя люблю» или «я, как любящий муж». Из прилагательных в свой адрес Лора слышала только официальное — «дорогая», и еще несколько неприятных эпитетов. Но Лора не обижалась. Старалась не обижаться. Ведь всегда же можно найти оправдание для человека, войти в его положение, понять. Всегда же есть тысяча причин… А если ты любишь человека, то должен все ему прощать. Лора любила мужа. Заставляла себя его любить.

Это ведь просто. Нужно постоянно говорить себе, что ты любишь его, что он тебе дорог, что он хороший. Повторять это, и все. И появляется нужное отношение. В конце концов, можно что-то додумать, допридумать. А замечать только плохое — это неправильно. Если ты стала женой человека, нужно думать о нем хорошо. Это твой долг. Твоя обязанность. Лора превратилась в тень Брэда и смирилась с этим. Может быть, другие женщины живут по-другому. Но кто даст гарантию, что они счастливы?..

Брэд шелохнулся, Лора испугалась. По-настоящему, на самом деле. И снова это чувство — чужой человек. Совершенно чужой. Чего от него ждать?! У Лоры началась паника. Она вцепилась в одеяло с такой силой, что чуть не проткнула его ногтями.

— Зря ты меня не слушала Лора, — холодно сказал Брэд. — Зря. Ты никогда меня не слушала. Только вид делала, что слушаешь, а не слушала. Ты меня не любишь, Лора. Но это ладно. Но ты меня и не уважаешь, а это плохо, Что это за семья, если жена мужа не уважает? Врешь мне постоянно. Что-то скрываешь. Зря, Лора. Зря.

Брэд словно специально себя накручивал. Зачем?.. Лора задрожала.

— Кто это был? — спросила она. — С кем я разговаривала?

— С отцом Готлимом, — сухо ответил Брэд.

— Но ты сказал, что приедет врач, — тихо возразила Лора. — Я думала, что он врач. Так нехорошо. И это не исповедь, если нет тайны исповеди…

— Он врач, — отрубил Брэд. — Просто еще и священник.

— А в какой церкви он служит? — словно невзначай спросила Лора и поперхнулась от обуявшего ее страха.

Брэд поднял голову и тяжелым, испытующим взором посмотрел на жену. Два острых стержня пригвоздили Лору к стене.

— Почему ты спрашиваешь? — в голосе Брэда прозвучала угроза.

— Просто спросила…

— Все время врешь мне, — процедил сквозь зубы Брэд.

Он встал, подошел к платяному шкафу и достал оттуда два галстука и два ремня.

— Брэд, что ты собираешься делать?..

— Пожалуйста, Брэд, не надо… — Лора прижалась щекой к руке Брэда и попыталась заглянуть ему в глаза.

Брэд уже затянул на запястье жены петлю и завязывал концы галстука на металлической перекладине их супружеской постели.

— Брэд, милый, ну что ты делаешь? — Лора пыталась улыбнуться, слезы бессильно катились у нее из глаз. — Брэд, любимый, зачем?

Брэд одернул Лорину руку, проверил узел. Крепко. Никуда не денется. Взял другую руку и второй галстук и с силой притянул ее к перекладине.

— Ну что же ты делаешь, Брэд!

Лору охватило отчаяние. Она попыталась вырваться, но Брэд держал ее руку, вцепившись, как клешнями. Лора инстинктивно, защищаясь, толкнула его ногой. Брэд навалился на Лору всем своим телом и затянул второй узел. Все. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Брэд поднялся, чтобы зафиксировать ноги жены ремнями.

Лора вывернулась и, привязанная руками к кровати, встала на колени. Сознание ее помутилось. Она услышала в коридоре детские голоса.

— Брэд, слышишь меня? Перестань. Слышишь?! Дети увидят. Что они подумают, Брэд?! Что они подумают?!

— Лора, у тебя нет детей, — проскрежетал Брэд. — Выбрось эту дурь из головы! Хватит издеваться надо мной! Хватит валять дурака! Я все знаю! Я все знаю!!!

— Что?! Что ты знаешь, Брэд?!

— Я знаю, что ты связалась с этим маори. Ты отдала ему душу. Ты продала душу Дьяволу! Ненавижу тебя! Ненавижу!

— Мама, мама! Что у вас там происходит?! У вас все в порядке?! — Лора услышала, как дети кричат в коридоре и стучатся в спальную.

— Брэд, нет!

Брэд схватил Лору за ноги и рванул с силой, чтобы повалить ее на постель. Лора больно ударилась головой о стену и на какое-то время потеряла сознание. Когда она очнулась, Брэд уже почти закончил привязывать вторую ногу. Ремни больно сдавили щиколотки. Лора дернулась. Все бесполезно.

— Я всегда обращался с тобой, как с человеком, — тихо сказал Брэд. — Но ты, видимо, не понимаешь человеческого отношения. Ты заставила меня краснеть перед людьми. Ты меня опозорила, Лора. Тебе нет прощения. Ты будешь лежать здесь, привязанная, пока все не кончится…

— Брэд, что «не кончится»? Что ты задумал?.. — прошептала Лора.

— Тебе не нужно этого знать.

— Брэд, зачем ты кого-то слушаешь? Брэд… — взмолилась Лора, пытаясь достучаться до него, в последний раз. Она подняла голову и силилась поймать его взгляд. — Никто не крал мою душу, Брэд. Никто. Просто я больна. Просто мне плохо, Брэд. Пожалуйста! Ты не понимаешь… Мне действительно очень плохо. Мне нужна помощь, Брэд. Я устала. Я очень устала. Брэд…

— Не хочу ничего знать… — сказал он и направился к двери.

— Брэд, пожалуйста… Брэд, отпусти меня. Я уеду. Ты больше никогда меня не увидишь. Брэд, давай закончим с этим. Давай закончим с этим раз и навсегда. Брэд…

Брэд остановился в дверях и внимательно посмотрел на Лору. Он посмотрел на нее, как на предмет, как на какую-то дрянную мелочь, на досадное неудобство. Как на колючку репейника, приставшую к его штанам. Он так смотрел на нее — на Лору, на свою жену. Он смотрел на нее, как на мертвую.

— Да. Мы закончим с этим, Лора. Раз и навсегда, — сказал Брэд, выключил в спальне свет и закрыл за собой дверь.

— Брэд! — Лора задохнулась в рыданиях.

Лора лежала в постели, как на косом распятье. Не имея возможности ни приподняться, ни даже просто повернуться. Она превратилась в закоченевший, полуживой манекен. Все тело — от кончиков пальцев до макушки — затекло и надсадно ныло от боли.

Прошло уже несколько часов. Скоро рассвет. Но чем поможет ей поднимающееся над Потуа солнце? Ничем. Лора совсем одна. Совсем. Слезы лились по ее щекам все это время. И казалось, что скоро они закончатся, а с ними закончится и сама Лора.

В ней ничего не осталась. Ничего. Только пустота.

За что Брэд так обошелся с нею? Что она ему сделала? Лора попыталась найти оправдание мужу, но не смогла. Стала молиться, но слова молитвы умирали у нее на устах. Бог никогда ее не слышал. Никогда. Не услышит Он и теперь,

— Ты продала душу Дьяволу! — прозвучало у Лоры в голове.

— Я бы продала, будь моя воля… — прошептала Лора. — Только кому она нужна…

И в эту же секунду жуткая судорога сковала ее тело. Дикие спазмы сотрясали, скручивали, выгибали Лору, словно она и не человек вовсе, а кусок глины, попавший в гигантский штамповочный аппарат.

— Господи! Господи милосердный! — кричала Лора, чувствуя, как неведомая сила сминает ее тело и тянет железной рукой в преисподнюю. — Господи, помоги же мне! Помоги!..

— Лора, открой глаза! — раздалось где-то рядом.

— Кто здесь?! — судорога чуть отпустила Лору и она заметалась на своей привязи, как зверек перед закланием. — Кто?!

— Лора, ты просишь о помощи, но в целом свете есть только один человек, который способен тебе помочь, — ответил голос.

— Кто же это? — закричала Лора. — Кто может мне помочь?!

— Ты сама, Лора, — ответил голос. — Ты просишь помощи у Бога, но Бог в тебе. Бог в каждом. Ты просишь помощи у себя, Лора. И если не получаешь ответа и не находишь поддержки — значит, ты просто не слышишь себя.

Услышав этот ответ, Лора поначалу испытала отчаяние. Ей показалось, что голос говорил ей: «Ты одинока!» Но, дослушав до конца, Лора поняла, что голос говорил совсем о другом. Он говорил ей: «Ты одинока, Лора. Но только потому, что сама выбрала свое одиночество. Ты можешь все переиграть. Главное — это услышать себя».

— Я не слышу себя? — переспросила Лора, словно желая удостовериться в том, что все поняла правильно.

— Да, не слышишь, — подтвердил другой голос. — Лора, ты живешь с чувством, что ты несчастна. Ты постоянно борешься с обреченностью. Ты уверена, что тебе всегда не везет. Ты живешь без всякой надежды на счастье. Ты уговариваешь себя смириться. Но кому ты говоришь это, Лора?

— Кому я это говорю? — не поняла Лора.

— Да. Кому ты говоришь это?

— Ну, наверное, себе, — Лора очень удивилась. — Да, наверное, себе.

— А что говорит та Лора, которую ты постоянно уговариваешь? Что говорит та Лора, от которой ты требуешь смирения? — спросил первый голос.

— Что говорит та Лора?.. — повисла пауза, слезы стали снова душить Лору, но другие, совсем другие слезы. — Она говорит… — прошептала Лора. — Она говорит, что хочет быть счастливой. Она говорит, что хочет любить мужа и чувствовать себя любимой. Она говорит, что хочет жить в счастливом доме, полном счастливых детей…

— И зачем ты отговариваешь ее? Зачем ты отговариваешь ту Лору? Почему ты слушаешь «эту», а не «ту» Лору? Лора, ответь…

Но Лора не могла ответить. Она плакала. Она плакала от зависти. От огромной, от огромной-огромной зависти к той Лоре, которая хотела, могла и была бы счастливой, если бы только ей дали шанс. Хотя бы один…

— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил первый голос.

— Зависть… — сквозь слезы прошептала Лора.

— Зависть? — удивился второй голос.

— Да, — прошептала Лора. — Я чувствую зависть…

Она облизала пересохшие губы и почувствовала на языке характерную солоноватую горечь слез.

— Кому ты завидуешь, Лора? — спросил первый голос.

— Я завидую себе. Я завидую той, которая не побоялась бы жить своей жизнью…

— И что же ты теперь будешь делать, Лора?

— Я… Я… — Лора задыхалась от рыданий, ей хотелось кричать. — Я всю жизнь ждала чуда. Всю жизнь… Я пыталась жить правильно. Чтобы никто не мог меня упрекнуть, чтобы никто не мог попенять мне за предосудительные поступки… Я хотела быть хорошей — хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей матерью… Я хотела быть хорошей…

— А как бы жила та Лора? — спросил первый голос.

— Та Лора?.. — Лора задохнулась новым приступом рыданий. — Она не хочет быть хорошей. Она хочет быть счастливой…

— Лора, ты видишь теперь, что та Лора — это ты настоящая ? — второй голос дрогнул от переполнявших его чувств.

— В тебе столько нерастраченной любви! — подхватил его слова другой голос. — От кого же ты прячешь эту любовь?

— Мне стыдно… — прошептала Лора. — Мне стыдно быть открытой, открыть любовь, душу… Кому она нужна? Куда мне с ней?

— Ты стыдишься прекрасного… — нежно улыбнулся обладатель первого голоса. — Но разве можно стыдиться красоты?.. А пока ты не откроешь свою душу, не выпустишь свою любовь из заточения, ты не узнаешь ответа на свой вопрос. Но только приоткрой, и ты увидишь…

— Увижу… — повторила Лора, чувствуя, как вдруг внутри нее шелохнулось крохотное, слабое, но такое великое счастье. И с каждой секундой, с каждым мигом оно становилось все больше, все сильнее. Настоящее.

— И что же ты теперь будешь делать, Лора? — снова спросил один из голосов.

— Лора, что ты будешь делать теперь? — повторил за ним другой.

— Я… Я… Я больше не буду ждать. Я больше не буду терпеть. Пусть я не буду хорошей . Пусть меня ругают, пусть злословят, пусть осуждают. Я хочу быть счастливой! Я хочу жить …

— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал первый голос. — Подумай о тех, кому завидуют. Завидуют сильным, завидуют свободным, завидуют счастливым. Никто не будет завидовать слабым, забитым и несчастным. А сильный, свободный и счастливый человек не знает зависти. У него есть главное — у него есть он сам, настоящий.

— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал второй голос. — Только не бойся осуждений, не бойся косых взглядов, не бойся пересудов. Не бойся своих желаний, ведь ты не хочешь ничего плохого — ты не хочешь зла, не хочешь насилия, несправедливости, боли. Хорошему человеку нет нужды пытаться быть «хорошим», он — хороший.

Лора улыбалась. Распятая на своей кровати, измученная болью, измученная слезами и всей своей жизнью, Лора, наконец, улыбалась. И не так, как прежде, как всегда — искусственной, натянутой улыбкой, а всей душой, всем своим огромным, полным любви сердцем.

Еще десять минут назад Лоре казалось, что жизнь ее кончилась. Она плакала и с этими слезами уходили ее последние силы. Она стала полным ничтожеством — ничем, пустотой. И вот, дойдя, казалось, до крайней, до последней точки, она ожила.

— Кто вы? С кем я разговариваю? — спросила Лора и огляделась по сторонам.

Но вокруг никого не было. Лишь очертания ее спальни в свете брезжащего утра.

— Ты нас не знаешь, Лора. А наши имена тебе ничего не скажут, — ответил первый голос, и Лора почувствовала, что он улыбается — по-доброму, с искренней, сердечной заботой. — Но мы думаем о тебе и очень беспокоимся за тебя.