1

В те томительные мгновения, пока серая дымка вихрем закручивалась вокруг них, Гарольд Ши прекрасно сознавал, что хоть в общем и целом принцип перемещения ему совершенно ясен, промашки даже в самых значимых и ответственных деталях отнюдь не исключены.

Еще бы ему этого не сознавать, поскольку Ши прекрасно помнил слова дока Чалмерса: «Мир, в котором мы живем, складывается из впечатлений, полученных через ощущения. Но возможно и существование бесконечного множества иных миров. И если наши ощущения и разум определенным образом настроить на получение некой иной серии впечатлений, мы неизбежно обнаружим себя живущими в совершенно другом мире». И это стало настоящим торжеством не только для него самого, но и для всей науки в целом, когда ему удалось на деле доказать, что при помощи силлогизмов и формальной логики действительно можно пробить брешь между этими параллельными мирами, которые и впрямь существуют.

Вопрос только в том, как пойдут дела после того, как эту брешь пробьешь и окажешься на месте. Тут уж полагайся только на себя и не зевай, поскольку сразу после пространственно-временного прыжка ты оказываешься в совершенно новой для себя обстановке и хочешь не хочешь, а просто обязан полностью принять местные условия игры. Бессмысленно щелкать курком револьвера, чиркать спичками или включать электрический фонарик в мире норвежских мифов — все эти штучки не являются частью тамошней мысленной структурной модели и только бесполезным грузом оттягивают карманы. Другое дело магия — с ее помощью...

Серая дымка сгустилась и завертелась еще пуще. Ши почувствовал, что руку Бельфебы вот-вот вырвет у него из пальцев — будто что-то неведомое стремилось унести ее прочь, — и вцепился в нее, как клещ.

Еще один рывок напомнил Ши, что после завершения процесса оба рискуют оказаться в совершенно разных местах, поскольку, учитывая тяготение обоих к абсолютно не похожим друг на друга мирам, действие единого заклятия могло распространиться сразу на несколько различных структурных моделей.

— Держись! — из последних сил заорал он, крепче стискивая руку Бельфебы.

Наконец Ши ощутил, что коснулся ногами земли, и в ту же секунду что-то застучало по его голове. Вскоре он догадался, что стоит под проливным дождем, отвесные струи которого обрушивались с небес с такой мощью, что окружающую обстановку, куда ни глянь, можно было различить от силы на несколько ярдов. Первым делом он отыскал взглядом Бельфебу, которая незамедлительно бросилась ему в объятия. Супруги крепко и с чувством поцеловались.

— Наконец-то, — вымолвила она, слегка отстраняясь, — со мною ты, дражайший господин мой, так что бояться теперь нечего!

Они внимательно огляделись по сторонам. С их носов и подбородков вовсю струилась вода. Плотная шерстяная рубаха Ши уже настолько пропиталась влагой, что прилипла к телу, а Бельфеба, всегда аккуратно причесанная, больше походила на вытащенную из воды кошку. Вытянув руку, она воскликнула:

— Вот он!

Ши пригляделся к маячившему неподалеку темному пятну, своими очертаниями смутно напоминавшему Пита Бродского.

— Ши? — донесся едва слышный оклик, и, не дожидаясь ответа, пятно устремилось прямо к ним. В этот момент ливень поутих и немного посветлело.

— Черт бы тебя драл, Ши! — рявкнул Бродский, приблизившись. — Что за штучки? Если б лично я так относился к делу, мне давно бы дали пинка под зад! Куда это мы, к свиньям, угодили?

— Очень надеюсь, что в Огайо, — ответил Ши. — И вот что: завязывай со своими фараонскими штучками! По мне, так здесь всяк лучше, чем там, откуда мы только что прибыли. Извини за дождь, но лично я его не заказывал.

— Единственно могу сказать: молись, чтоб так оно и было, — мрачно пробурчал Бродский. — За похищение полицейского ты рискуешь огрести по полной программе, а я далеко не уверен, что сумею тебя отмазать. А где тот, другой?

Ши осмотрелся по сторонам.

— Уолтер может быть и где-то здесь, но похоже, его все-таки занесло в какое-то другое место. Так ему и надо. А если хочешь знать, то главный вопрос не куда мы угодили, а когда! Мало радости попасть пусть и в Огайо, но в семисотом году после Рождества Христова — то есть приблизительно в тот самый период, в который мы угодили в Калевалу и благополучно оттуда выбрались. Кончился бы только дождь, и...

Внезапно дождь действительно как отрезало. Небольшие, но сильные ливни стеной удалялись прочь. Среди облаков, плывущих по безостановочному воздушному течению, что леденяще пронизывало промокшую рубаху Ши, стали проявляться отдельные клочки и полоски чистого неба, из которых порой вдруг выстреливал солнечный луч, яркой кистью дотрагиваясь до окружающего пейзажа.

Пейзаж оказался совсем неплох. Ши и его спутники, утопая в траве, стояли на одной из самых высоких точек обширного холмистого пространства. Этот участок местности, в свою очередь, представлял собой нечто вроде плоскогорья, пологим склоном спадавшего вниз. Замшелые валуны уступами громоздились в траве, которую там и сям теснили заросли цветущего пурпурным цветом вереска. На свежем ветерке мотали головками ромашки. Кое-где виднелись и одинокие деревца, хотя далеко в долине, начинающейся у подножия плато, низина сплошь поросла лесом — насколько можно было судить с такого расстояния, березами и дубами. Когда они обернулись, чтобы обозреть всю картину целиком, позади обнаружились голубые верхушки далеких гор.

Покрывало облаков становилось все тоньше, на глазах распадаясь на отдельные клочки. Вскоре воздух очистился настолько, что они разглядели вдали еще две грозовые тучи, которые проносились стороной, волоча за собой серые вуали дождя. И как только с небес дружно брызнули солнечные лучи, окончательно управившись с последними туманными клочьями, окружающий ландшафт заиграл такой ярчайшей зеленью, какую в Огайо явно не увидишь.

Бродский первым подал голос.

— Если это Огайо, то я не коп, а медвежатник, — буркнул он. — Слышь, Ши, мне еще раз повторить, что со временем у тебя не густо? Если все эти пустобрехи из лавки окружного прокурора за тебя возьмутся, лучше сразу сам вешайся — только время им сэкономишь. Осенью у него выборы, и ему до смерти нужно какое-нибудь громкое дельце, чтобы пыли в глаза напустить. А ребятки из ФБР, те просто обожают дела о похищениях — этих-то ты точно не разжалобишь и не подмажешь. Так что лучше отправляй меня назад, пока там не возникли вопросы!

— Пит, я делаю все возможное! — отозвался Ши не без отчаяния в голосе. — Честно! У меня нет ни малейшего представления, где мы находимся и какой сейчас временной период. Пока я это не выясню, нечего и пытаться переправить нас куда-то еще. Мы получили достаточно высокий магический заряд, когда переносились сюда, а поскольку я знать не знаю, что за магия тут в ходу и на каком она принципе, в результате любого моего заклятия мы можем попросту исчезнуть в никуда или угодить прямиком в ад — понимаешь, в самый натуральный ад с огнем и сковородками, как в церкви расписывают.

— Ладно, — сказал Бродский. — Убедил. Но все равно заруби себе на носу: у тебя не больше недели, чтоб вытащить нас отсюда.

Бельфеба указующе вытянула руку.

— Гляньте, никак отара овечья?

Ши прикрыл глаза ладонью.

— И впрямь, дорогая! — отозвался он в конце концов. Хотя лично его глазу предстало нечто более похожее на рассыпавшихся по зеленому сукну мошек, на феноменальное зрение своей супруги он привык полагаться безоговорочно.

— Овцы, — вымолвил Бродский. Было едва ли не слышно, как в мозгах у него со скрипом проворачиваются шестеренки. — Овцы.

Внезапно по физиономии его расплылось блаженство.

— Ши, это ж надо было так исхитриться! Три, два, один, ноль — и мы в Ирландии! А коли так, то хрен я когда захочу вернуться домой!

Ши проследил за его взглядом.

— Действительно, похоже, — согласился он. — Но когда...

В этот самый момент что-то пронеслось мимо — да так близко, что их обдало волной потревоженного воздуха. Это «что-то» со страшным треском врезалось в валун неподалеку и рассыпалось на куски, которые с визгом разлетелись по сторонам, словно осколки артиллерийского снаряда.

— Ложись! — заорал Ши, падая носом вниз и увлекая за собой Бельфебу.

Бродский припал к земле, плотно сжав губы, и профессионально зашарил глазами по окрестностям в поисках источника загадочного снаряда. Однако продолжения не последовало. Где-то через минуту Ши с Бельфебой поднялись, подошли к валуну и подобрали обломок песчаника фунтов в двенадцать весом.

— Кто-то тут в округе балуется стофунтовыми булыжниками, — объявил Ши. — Это, может, и Ирландия, но очень надеюсь, что не времен Финна Маккула.

— М-да, ситуация, — протянул Бродский. — А я, как назло, без пушки. Ты тоже, кстати сказать, сапожник без сапог! Где это твой шампур, а?

Тут и до самого Ши дошло, что он и впрямь совершенно безоружен и что таковое состояние чревато определенными осложнениями даже вне всякой зависимости от временного периода. Он взобрался на валун, о который расшибся каменный снаряд, и огляделся по сторонам. Нигде не было видно никаких признаков жизни, не считая разве что крошечных овец вдали — да и при тех не наблюдалось ни пастуха, ни даже овчарки.

Он соскользнул обратно, присел на каменный уступ, привалившись к тверди валуна мокрой спиной, и немного поразмыслил.

— Дорогая, — произнес он в конце концов, обращаясь к Бельфебе, — мне кажется, что в каком бы веке мы тут ни оказались, первым делом надо найти людей и сориентироваться. Ты — наш проводник. Какое направление, на твой взгляд, более предпочтительно?

Девушка пожала плечами.

— Лесное мое чутье — ничто вне стволов древесных, — отозвалась она, — но коли так ты вопрос ставишь, перво-наперво спустилась бы я в долину, ибо люди завсегда в низинах обитают, где вода речная струится.

— Неплохая мысль, — сказал Ши. — Давай...

По воздуху пронесся еще один камень, но на сей раз не в их сторону. Он врезался в дерн в сотне ярдов от путешественников, несколько раз неуклюже подпрыгнул и скатился по склону холма, скрывшись из виду. Вокруг по-прежнему не было ни души.

Бродский издал разгневанный рык, а Бельфеба попросту рассмеялась.

— Намекают нам, чтоб убирались мы поскорей, — сказала она. — Пошли, господин мой, внемлем намеку дружескому!

В этот момент послышались еще какие-то звуки. Издавать их могла только гужевая повозка, колеса которой чрезвычайно нуждались в смазке. Под барабанную дробь копыт, звон упряжи и скрип колес перед ними возникла колесница, тарахтящая вверх по склону. Тянули ее две огромные коняги — одна серая, другая черная. Они больше напоминала старинную американскую двуколку, нежели колесницы древних греков и римлян — сиденье, расположенное сзади, было достаточно широким для двух или даже трех седоков, а боковые стенки низко срезаны к передку, чтоб облегчить посадку. Экипаж был щедро изукрашен золочеными шляпками гвоздей и прочей столь же яркой и столь же незамысловатой мишурой, а из ступиц торчала пара длиннющих острых кос, которыми косят сено.

Правил колесницей долговязый и худой веснушчатый тип с рыжими волосами, спадавшими ему на плечи из-под золотой повязки на лбу. На нем был зеленый килт, а поверх него плащ из оленьей кожи с прорезями для рук на уровне локтей.

Колесница мчалась прямо к Ши и его спутникам, которые при виде торчащих по бокам кос поспешили спрятаться за массивный валун. В самый последний момент возница перевел лошадей на шаг и выкрикнул:

— Ступайте прочь, коли головы на плечах вам дороги!

— С какой это стати? — независимо поинтересовался Ши из-под прикрытия валуна.

— А с такой, что Сам в гневе великом! Вырывает деревья он с корнем и каменья швыряет тяжкие, и недобрый час тому, кого повстречает он ныне!

— Кто это Сам! — спросил Ши практически одновременно с Бродским, который поинтересовался:

— А ты-то кто такой будешь?

Возница осадил лошадей с выражением искреннего изумления на лице.

— Я Лойг, сын Риангабара, а кто же иной Самим быть может, кроме Пса Ульстерского, Славы Ирландии, Кухулина могучего? Убил он недавно сына своего единственного и впал потому в великую ярость. Ара! Крушит ныне он весь этот край обитаемый, а вас, фоморов, завидев, еще пуще взъярится!

Возница щелкнул кнутом, и едва только лошади перевалили за вершину холма, как небо запятнала туча комьев земли. Там, откуда прибыла колесница, над горизонтом на мгновенье взлетело приличных размеров дерево с болтающимися корнями.

— Двигаем отсюда! — твердо сказал Ши, хватая Бельфебу за руку и устремляясь вниз по склону вслед за колесницей.

— Эй! — крикнул Бродский, без особой охоты пристраиваясь в хвост процессии. — Давайте лучше вернемся и закорешимся с этим парнем. Это же герой номер один в Ирландии!

От земли отскочил еще один камень, а совсем неподалеку послышался невнятный рев.

— Я про него слышал, — заверил Ши, — и если тебе так хочется, можем при случае к нему заскочить, но, по-моему, сейчас не совсем подходящее время для визитов. Мне кажется, в данный момент он настроен не слишком общительно.

Бельфеба на ходу поинтересовалась:

— Именовал ты его героем, и при этом сына он своего умертвил. Как быть такое может?

Бродский, пыхтя, отозвался:

— Просто запутка получилась. У этого Кухулина как-то была подружка — Айфе ее звали. Короче, она залетела, а он возьми да и дай ей отставку, ясно? И когда малыш подрос, она послала его к Кухулину, наложив на него гейс...

— Минуточку, — перебила Бельфеба. — Что это за гейс такой?

— Табу, — подсказал Ши.

— Да никакое там твое табу и рядом не лежало! Бери выше — натуральное колдовство! — горячо уточнил Бродский. — Когда на тебя наложен гейс, ты и пальцем о палец не смеешь стукнуть, даже когда совсем задницу припечет. Так вот, как я уже говорил, на этого пацана, звали его Конла, наклали такой гейс, чтоб он никому не кололся, как его звать и кто его папа. И когда Айфе послала его к Кухулину, тот вызвал мальчишку на бой и без всяких его замочил. В общем, нехорошо вышло.

— И впрямь печальна сия история, — согласилась Бельфеба. — Откуда ж столь умудрился ты в материях подобных, мастер Пит? Иль одной вы с ним расы?

— Как бы мне этого ни хотелось, но увы! — честно признался Бродский. — На моей службе это было бы мне только в жилу. Но раз не судьба, я решил зайти с другого боку, ясно? Буду, думаю, долбить все эти ирландские премудрости до тех пор, пока не стану сечь в них почище самих ирландцев. Вот кой-чего и поднабрался, поняла?

Они уже порядочно спустились вниз по склону, путаясь ногами в высокой траве и постепенно приближаясь к безмятежно пасущейся овечьей отаре.

Бельфеба заметила:

— Очень надеюсь я, что люди недалёко. Не то без кормежки протянем мы ножки!

— Не парься, — отозвался Бродский, — это ж Ирландия, лучшая страна в мире. Если у тебя живот подвело, а под боком овцы, выбирай любую, режь, жарь, и всех делов. Все на халяву — у них тут так принято.

— Нету у нас ни ножа, ни огня, — возразила Бельфеба.

— По-моему, огонь мы запросто добудем при помощи кусочка кремня и какой-нибудь железки, которых у нас и на нас полным-полно, — сказал Ши. — А если забьем овцу и разведем костер, зуб даю, что в самом скором времени подгребет и кто-нибудь с ножом, чтобы разделить с нами ужин. Во всяком случае, попробовать стоит.

Подойдя к большому дереву, он подобрал длинный и тяжелый сухой сук, валявшийся у его подножия. Наступив ногой и поднатужившись, он разломил его на две более-менее одинаковые половины, одну из которых вручил Бродскому. Получившиеся дубины на вид особого доверия не внушали, но при отсутствии инструмента рассчитывать на что-то получше не приходилось.

— А теперь, — объявил Ши, — если мы спрячемся вон за тем валуном, а Бельфеба обежит кругом и погонит стадо на нас...

— Уж не вздумали ли вы угнать овец наших, дорогуши? — послышался тут низкий мужской голос.

Ши огляделся. Словно откуда-то ниоткуда вдруг возникла некая компания, с высоты склона с самым что ни есть угрожающим видом разглядывающая путешественников. Всего их было пятеро, в килтах и в узких штанах, которые обычно носят горцы, а также накидках из оленьих и волчьих шкур, застегнутых у подбородка, — один с окованной медью дубиной, другой с громоздкого вида мечом, а остальные трое с копьями.

Не успел Ши хоть что-нибудь ответить, как тот, что с дубиной, продолжал:

— Мыслится мне, что головы мужей неплохо смотреться будут в зале нашей общей. Девы же касаемо, то чур я первый!

— Бежим! — гаркнул Ши, первым следуя своему собственному совету.

Пятеро незнакомцев немедля бросились за ними вдогонку.

Бельфеба, руки у которой были свободны, вскоре вырвалась вперед. Ши, сжимая свою импровизированную дубинку, горько сожалел, что удирать приходится под гору — в такой ситуации толку от нее было ни на грош. Бродский свою то ли обронил, то ли без толку швырнул назад в преследователей.

— Эй, Ши! — возопил детектив, пыхтя на ходу. — Жми во все лопатки — они меня взяли!

По правде говоря, до этого пока дело не дошло, но было совершенно ясно, что вот-вот дойдет. Ши замедлил бег, обернулся, подхватил камень размером с бейсбольный мячик и швырнул в незнакомцев, едва не угодив Бродскому в лоб. Тип с дротиком, в которого он метил, ловко увернулся, и преследователи, не замедляя темпа, стали обходить их справа и слева, дабы окружить.

— Я... больше... не могу!.. — пропыхтел Бродский. — Сматывай, не теряй времени!

— Черта с два! — огрызнулся Ши на бегу. — Без тебя нам дома делать нечего! Давай-ка лучше на пару возьмем в оборот того парня с дубиной!

Два камня описали в воздухе дуги почти одновременно. Обладатель дубины пригнулся было, но опоздал — один из метательных снарядов шмякнул его аккурат по макушке кожаной шапочки, и он кубарем полетел в траву.

Остальные истошно заорали и сомкнулись с совершенно очевидным намерением при помощи оставшихся видов оружия наделать в беглецах дырок и разделать их на котлеты, когда вдруг какой-то страшный шум заставил всех без исключения замереть, приподнявшись на цыпочках. Вниз по склону с громом неслась колесница, которую Ши и его спутники совсем недавно встречали. Долговязый рыжеволосый возница правил стоя и неистово улюлюкал, а позади него ловко удерживал равновесие какой-то низенький чернявый тип.

Колесница, подскакивая и переваливаясь с боку на бок, стремительно приближалась. Не успел Ши более-менее оценить ситуацию, как один из приделанных к ступицам клинков подкосил одного из копьеносцев, с хирургической точностью отхватив ему обе ноги пониже колена. Тот с дикими воплями повалился наземь, и в ту же секунду коротышка в колеснице, закинув руку назад, пронзил дротиком еще одного преследователя.

— Это же Сам! — завопил один из уцелевших, и оба ударились в паническое бегство.

Смуглый коротышка что-то коротко бросил вознице, который тут же придержал лошадей. Кухулин выпрыгнул из экипажа, вытащил из-за пояса пращу и принялся раскручивать ее над головой. Едва только один из бывших преследователей брякнулся оземь, как Кухулин опять привел в действие свой губительный инструмент. Ши подумалось, что на сей раз он уж точно промажет, поскольку уцелевший был уже в доброй сотне ярдов и удалялся с прямо-таки нечеловеческой прытью. Но снаряд стукнул ему точно в башку, и он немедля ткнулся носом в землю.

— Достань-ка мешок для голов и ступай за трофеями моими, дорогуша, — распорядился Кухулин.

2

Лойг, покопавшись в задке колесницы, вытащил огромный мешок и тяжеленный меч, вооружившись которым безмятежно принялся за дело. Бельфеба невольно обернулась, когда спаситель подошел к дереву. Перед Ши предстал человек невысокого роста, не старше его самого, с кудрявыми черными волосами, густыми черными бровями и лишь едва заметным пушком на щеках — в отличие от разбойничьих бород незадачливых преследователей. Он был не только исключительно хорош собой: под свободным одеянием поигрывала внушительная мускулатура. Лицо героя носило выражение непреходящей задумчивой меланхолии, а одет он был в расшитый золотом белый плащ с длинными рукавами поверх красной туники.

— Огромное спасибо! — с чувством произнес Ши. — Если хочешь знать, ты только что спас нам жизнь. Как вышло, что вы оказались поблизости?

— Лойг явился ко мне со сказкою о трех чужестранцах, кои по первому взгляду фоморами могли быть и коим, вероятней всего, скорая стычка с лагенами грозила. Ныне готов драться я с любым в Ирландии, кто время мне готов уделить, а тут эти свиньи лагенские впятером на двоих навалились! Ежели ты только не герой, нелегко при таком раскладе выстоять, вот и пришлось поучить мерзавцев хорошим манерам. А теперь твой черед поведать, кто вы такие, откуда прибыли и куда путь держите. Ежели и вправду вы фоморы, беда невелика — король Конхобар в друзьях с ними в год нынешний, не то бы укоротил я рост твой ровно на голову!

Ши лихорадочно припоминал особенности культурной модели Ирландии времен Кухулина. Стоит в самом начале ляпнуть что-нибудь не то, и они рискуют присоединить свои головы к той коллекции, что постукивала в мешке Лойга словно дыни, которые везут на базар. Поэтому последующее поведение Бродского можно было смело назвать ударом ниже пояса.

— Елки-палки! — гаркнул он с интонациями, которые были понятней всяких слов. — Вот уж не думал не гадал, что мне выпадет шанс поручкаться с таким крутым парнем! Короче, братан, я Пит Бродский, а это мои кореша — Гарольд Ши и его жена Бельфеба!

С этими словами он сунул Кухулину пятерню.

— Мы прибыли не из Фомора, а из Америки — с острова, что лежит далеко за их землями, — поспешно встрял Ши.

В ответ Кухулин оделил Ши сдержанным учтивым кивком. На Бродского он лишь бросил мимолетный взгляд, а протянутую руку проигнорировал. Обращался он по-прежнему к Ши:

— Что понудило тебя в путь пуститься со столь уродливой горою плоти, дорогой мой?

Уголком глаза Ши заметил, что полицейский побагровел и начал угрожающе надуваться, как индюк, поэтому поспешно ответил:

— Он, может, и не особо красив, зато полезен. Это наш слуга и телохранитель, на случай какой-нибудь заварушки ему цены нет... Заткнись, Пит!

У Бродского хватило ума именно так и поступить. Кухулин принял объяснение все с той же отстраненной учтивостью и взмахом руки пригласил их в колесницу.

— Размещайтесь позади, и отвезу я вас в свой лагерь. Надобно подкрепиться вам, прежде чем вновь вы тронетесь в путь.

Сам он уселся на переднее сиденье, в то время как путники без лишних слов вскарабкались на заднее и крепко ухватились за все, что оказалось под рукой. Лойг, пристроив набитый головами мешок, ткнул лошадей золотой заостренной палкой. Колесница тронулась с места. Ши сразу счел такой способ передвижения чудовищно утомительным, поскольку рессоры у экипажа отсутствовали, а дорогу можно было скорей охарактеризовать как отсутствие таковой, хотя Кухулин безмятежно развалился на своем сиденье, явно не испытывая никакого дискомфорта.

Вскоре впереди, в самом низу долины, проглянула небольшая рощица. Над костром поднимался дым. Солнце окончательно решилось ответить на вопрос о времени суток, склонившись к горизонту, и низина погрузилась в тень. Десятка два мужчин совершенно бандитского вида вскочили на ноги и разразились приветственными кликами, как только колесница ворвалась в лагерь. В центре его над огнем булькал огромный железный котел, а на заднем плане возвышался бесформенный навес из кольев, горбыля и обыкновенных веток. Лойг осадил колесницу и поднял над головой увесистый мешок с трофеями, вызвав еще один взрыв ликования.

Кухулин легко соскочил на землю, ответив на приветствия небрежным взмахом руки, и наклонился к Ши.

— Мак-Ши, мыслится мне, что ты и супруга твоя из благородных, да и на вид вы далеко не безобразны, так что трапезничать следует вам в моей компании.

Он махнул рукой:

— Несите еду, дорогуши!

Подельники Кухулина тут же развили бурную деятельность, с громкими криками и воплями бестолково заметавшись во всех мыслимых направлениях. Траектории их передвижений напомнили Ши своей замысловатостью переплетение ниток в старинной детской игре «кошкина колыбелька» — когда их так и сяк крутят на пальцах. Так, к слову, не успел один из разбойничьего вида воинов подхватить низенькую скамеечку и перенести ее на другой конец поляны, как ее незамедлительно подхватил другой и бережно вернул на прежнее место.

— Ужель остановятся они когда-нибудь, дабы животы наши насытить? — негромко промолвила Бельфеба. Но Кухулин лишь снисходительно взирал на происходящее с едва заметной улыбочкой. Судя по всему, вся эта суматоха немало ему льстила.

После бесконечных уходов, приходов, перебранок и перебежек скамейку наконец торжественно утвердили перед навесом. Кухулин уселся и взмахом руки предложил семейству Ши присесть на землю перед ним. Возница Лойг тоже устроился на земле, все еще влажной после недавнего дождя. Но поскольку просушить одежду им так и не довелось, это не имело особого значения.

Какой-то тип приволок большое деревянное блюдо, на которое была горой навалена поистине чемпионская порция — огромный ломоть вареной свинины, масса хлеба и целый лосось. Кухулин поставил блюдо себе на колени и без промедлений взялся за дело, орудуя попросту пальцами и изредка помогая себе кинжалом. При этом он все с той же едва заметной улыбочкой заметил:

— Согласно обычаю ирландскому, Мак-Ши, можешь бросить вызов ты чемпиону, дабы завладеть его порцией. Муж статей твоих явно ловко мечом владеет, а еще ни разу не доводилось мне с американцами биться!

— Премного благодарствую, — сухо ответил Ши, — во-первых, я далеко не убежден, что столько одолею, а во-вторых, на меня наложен этот, как его — гейс, который не позволяет мне драться с тем, кто сделал для меня что-либо хорошее. Короче, мне так и так нельзя, коли ты нас выручил.

Уделив повышенное внимание собственному ломтю хлеба, на котором рядышком пристроились куски свинины и лосося, он бросил взгляд на Бельфебу и добавил:

— Не будет ли чересчур большим нахальством с нашей стороны одолжить тут пару ножей? Мы собирались, так сказать, в некоторой спешке, и ничего с собой не взяли.

На лицо Кухулина набежала тень.

— Не тоже это, чтоб муж благородный без оружия оставался. А ну, поведай-ка без утайки: часом не отобрали ли его у тебя попросту?

Вмешалась Бельфеба:

— Прибыли мы сюда посредством чар магических, и как тебе, вне всяких сомнений, известно, есть средь них и такие, что бессильны в присутствии железа хладного!

— Правда твоя, — согласился Кухулин. Хлопнув в ладоши, он распорядился: — Принесите два ножа, дорогуши. Только железных, а не бронзовых!

Жуя, он поглядывал на Бельфебу.

— И в кои же края теперь путь вы держите, дорогие мои?

— Да пожалуй, обратно в Америку, — отозвался Ши. — Мы просто... э-э... заскочили по дороге, как говорится, чтоб выразить свое почтение величайшему герою Ирландии.

Кухулин явно воспринял подобный комплимент как само собой разумеющееся.

— Не лучшее время избрали вы для визита! Поход мой окончен, и ныне собираюсь я домой, где тихо и спокойно сидеть буду с женою своей Эмер, так что никаких битв да подвигов в ближайшее время не предвидится.

Лойг поднял на него взгляд и с набитым ртом заметил:

— Будешь тих ты и спокоен, Кухук, ежели только Медб-надоеда с Айлилем тебе позволят. Явно пакость некую они затевают, не будь я сыном Риангабара!

— Коли час мне пробьет сраженному быть коннахтами, тогда и погибну я от рук мужей коннахтских, — философски ответствовал Кухулин. Он по-прежнему не отрывал глаз от Бельфебы.

Та небрежно поинтересовалась:

— А кто стоит здесь во главе ремесла магического?

Кухулин ответил:

— А вы, видать, и впрямь не новички в делах волшебных! И нет, и не будет никогда в ремесле упомянутом никого, кто могуществом превзошел бы Катбада Ульстерского, что советником при дворе короля Конхобара. Отправитесь вы со мною поутру в Муртемн, отдохнете, в порядок себя приведете, а после мы вместе и в Эмайн-Маху заглянем, дабы лично его повидать.

Он опять бросил взгляд на Бельфебу и отложил тарелку. Этот коротышка управлялся с едой не хуже, чем с врагами, — там практически ничего не осталось, а было ведь как минимум вдвое больше, чем у Ши.

— Чрезвычайно любезно с твоей стороны, — сказал Ши. — Действительно очень любезно.

Все это было настолько любезно, что у него зародились смутные подозрения.

— Нисколько, — молвил Кухулин. — Для тех, что красотою одарены, сие по праву причитается!

Он все еще смотрел на Бельфебу, которая подняла взгляд на темнеющее небо.

— Господин мой, — обратилась она к Ши, — утомилась я малость. Не отправиться ли нам на покой?

— Неплохая мысль, — отозвался тот. — Где нам тут можно пристроиться?

Кухулин махнул рукой в сторону рощи.

— Где только пожелаете, дорогуши! Никто не посмеет потревожить вас в лагере Кухулина. — Он хлопнул в ладоши. — Собрать моху помягче для постели друзей моих!

Когда они остались одни, Бельфеба тихонько шепнула:

— Совсем не по вкусу мне его подходцы, хоть и сотворил он нам немало добра. Не мог бы ты применить искусство свое, дабы вернуть нас в Огайо?

Ши ответил:

— С утра попытаю счастья — попробую подобрать подходящие силлогизмы. Не забывай: если мы вернемся одни, ничего хорошего нас не ждет. Надо обязательно забрать Пита, иначе нас обвинят в том, что мы его убили или похитили, а мне как-то неохота шататься середь ночи по этому вертепу, чтоб его отыскать. А потом, чтобы делать пассы, всяк нужен свет.

Рано утром, когда они встали, в лагере уже вовсю кипела жизнь. Ярко пылал костер. Ши с Бельфебой бродя по лагерю и высматривая Бродского, обратили внимание на необычайную тишину. Вчерашняя суматоха на сей раз протекала под аккомпанемент еле слышного шепота, а кое-кто и вовсе предпочитал изъясняться знаками и мимикой. Ши ухватил за рукав какого-то заросшего бородой головореза, который поспешал мимо с туго набитым мешком, и поинтересовался причиной.

Головорез наклонился к нему нос к носу и бешеным шепотом ответствовал:

— Сам в печали и отдыхать изволит. Ежели охота тебе башку потерять, только попробуй шум тут поднять!

— А вот и Пит, — сказала Бельфеба. Детектив помахал рукой и из-за деревьев направился к ним. Он уже ухитрился где-то разжиться плащом из оленьей кожи, застегнутым под подбородком бронзовой брошью, а вид у него был положительно сияющий.

— Как делишки? — поинтересовался он тем же театральным шепотом, что и остальные, когда подошел ближе.

— Пошли с нами, — махнул головой Ши. — Попробуем вернуться в Огайо. Где это ты раздобыл новые шмотки?

— А-а, один из этих сопляков вбил себе в башку, будто умеет бороться. Пришлось показать ему пару приемчиков, и вот результат — плащик выиграл. Слышь, Ши, я передумал. Я остаюсь. Это реальный Маккой!

— Но мы-то не желаем оставаться, — твердо сказала Бельфеба, — и сам ты не далее чем вчера твердил, что ежели без тебя мы объявимся, удел наш далеко не самым приятным будет.

— Слышь, не подымай волны. Я тут теперь в законе, да и муженек твой со своими волшебными фокусами тоже запросто в люди выбьется. По крайней мере, я хотел бы дождаться той главной заварухи.

— Пошли-ка вон туда, — сказал Ши, увлекая детектива на окраину лагеря, где вероятность того, что их голоса станут причиной неприятностей, была несколько меньше. — Какой такой, говоришь, заварухи?

— Я тут почесал репу, — охотно пояснил Пит, — и в итоге вычислил, в какой серии этого ирландского кина мы тут высадились. Ак-курат в этот самый момент эти поганцы Медб с Айлилем под шумок набирают шайку, чтоб надавать Кухулину по башке. Они уже составили полный список тех, кого он успел замочить, а теперь подзуживают всех ихних родственничков, чтоб те тоже в это дело впаялись. Но главная фишка в том, что для полной гарантии они собрались накласть на него такой гейс, чтобы он в одиночку завелся к ним ко всем до кучи — типа, один с голым задом на цельную стенку полез. При таком раскладе нашему новому другу и крышка. Короче, я хочу побыть здесь еще чуток, чтоб отыграться.

— Послушай, — терпеливо сказал Ши, — ты сам не далее как вчера твердил, что тебя нужно вернуть самое большее через неделю. Забыл? Мол, тебя якобы видели входящим в наш дом, из которого ты больше не вышел.

— Да говорил же, говорил! Не парься — когда мы вернемся, я организую тебе алиби. Но куда нам гнать-то? Я уже вовсю обучаю этих ребят борьбе, а что же до твоей магии, то не исключено, что у тебя выйдет снять этот самый гейс и парень останется цел.

— Не исключено, — согласился Ши. — Похоже, это нечто вроде психологического воздействия, осуществляемого магическими средствами, и на стыке психологии и волшебства у меня это может и выйти. Но нет... Слишком опасно. Если мы останемся, он так и будет строить глазки Бельфебе!

За этим разговором они успели выйти из рощи и оказались на краю склона. Первые солнечные лучи едва успели коснуться ветвей у них над головами. Ши продолжал:

— Мне очень жаль, Пит, но мы с Бельфебой не хотим провести здесь остаток своих дней, и если мы отправляемся, то прямо сейчас. Как ты и предлагал. А теперь возьмитесь за руки. Дай мне другую руку, Бельфеба.

Бродский угрюмо повиновался. Ши прикрыл глаза и начал, отбивая концовки силлогизмов взмахом руки:

— Если либо A, либо B или C верно, а C или D ложно...

Наконец он вновь открыл глаза. Они по-прежнему стояли на краю рощи, на каком-то безвестном ирландском холме, глядя на поднимающийся над костром дым, клубы которого, взмывая над деревьями, ярко озарялись лучами утреннего солнца.

— Что-то не ладится в волшебстве твоем? — встревоженно поинтересовалась Бельфеба.

— Да не знаю я! — в отчаянии отозвался Ши. — Если бы у меня было хоть что-нибудь пишущее, можно было бы проверить все шаг за шагом... Хотя нет, постой... Выполнимость задачи полностью зависит от коренной перенастройки чувственных впечатлений в соответствии с правилами формальной логики и магии. Мы точно знаем, что магия здесь действует, так что дело не в ней. Но чтобы эффективно работала формальная логика, необходимо подчиняться производимому ею воздействию — иными словами, желать этого. В тебя, Пит, все уперлось! Ты просто не хочешь возвращаться.

— Не переводи стрелки! — возмутился Бродский. — Я стараюсь.

— Ладно. Тогда я дополнительно тебе напомню, что мы возвращаемся обратно в Огайо, где у тебя хорошая работа и ты ее любишь. Кроме того, тебе дали задание нас разыскать, что ты и сделал. Лады?

Они опять взялись за руки, и Ши, зажмурившись от напряжения, вновь зачитал силлогизмы, на сей раз заменив посылку-другую, чтобы выработать побольше энергии. Как только он добрался до конца, время словно на мгновение замерло; раздался жуткий треск, и в ближайшее от них дерево ударила яркая голубая молния, расколов его от верхушки до самых корней.

Бельфеба приглушенно ахнула, а из лагеря донесся хор возбужденных голосов.

Уставившись на то, что осталось от дерева, Ши горько произнес:

— По-моему, эта молния была нацелена в нас и просто угодила мимо, так что нам еще дико повезло. А тебе, Пит, повезло еще больше. Мы остаемся здесь по крайней мере до тех пор, пока я побольше не узнаю про законы, которые управляют магией в данном континууме.

Несколько людей Кухулина с копьями на изготовку возбужденно продрались сквозь заросли.

— Чего это там у вас стряслось? — выкрикнул один из них.

— Просто малость попрактиковались в волшебстве, чтоб сноровку не потерять, — безмятежно отозвался Ши. — Ладно, пошли назад, к остальным.

На поляне уже никто не следил за громкостью своей речи, и гвалт там стоял еще почище, чем накануне. Кухулин с надменным и отстраненным видом наблюдал за погрузкой колесницы. При появлении путешественников он сухо заметил:

— Благодарен я тебе, Мак-Ши, равно как и заклинанию твоему, за напоминание своевременное о том, что дома всяк лучше, нежели на чужбине. Отправляемся мы немедля.

— Алле! — возмутился Бродский. — Лично я еще не завтракал!

Герой с отвращением оглядел его от головы до пят.

— Уж не желаешь ли ты сказать, что должен отложить я отъезд того лишь ради, чтоб какой-то слуга несчастный брюхо себе набил? — молвил он, после чего учтиво повернулся к Ши и Бельфебе: — Поесть можем и на ходу.

На сей раз трясло не так сильно, как в первый раз, — но по той лишь причине, что ехали шагом, дабы от колесницы не отстало прочее войско, движущееся пешим порядком. Завязавшаяся было под скрип колес беседа постепенно прискучила и увяла, тем более что насупившийся Кухулин ее особо не поддерживал. Но восхищения Бельфебы красотой окружающего пейзажа ему явно пришлись по вкусу. К полудню он соизволил развязать язык, обращаясь исключительно к ней, что опять вызвало у Ши определенное беспокойство, хотя при этом он не мог не признать, что изъясняется коротышка складно и всегда подчеркнуто вежливо.

По мере их неспешного продвижения местность вокруг опускалась все ниже и ниже, а складки холмов все более и более разглаживались, покуда с очередного невысокого перевала Ши не углядел ровную, словно проведенную по линейке, серо-синюю полосу горизонта — море. Время от времени на них, словно по расписанию, обрушивался очередной ливень, отчего колонна промокала до нитки. Но, судя по всему, никто не обращал на это особого внимания, тем более что чистый, пронизанный солнцем воздух очень быстро высушивал пропитанные влагой одежды. Все чаще стали попадаться возделанные поля, хотя пастбищ по-прежнему было заметно больше. Время от времени какой-нибудь похожий на бесформенное пугало раб, единственный наряд которого составляли драная мешковина да толстый слой грязи, отрывался от своих трудов, чтоб проводить взглядом молодцевато шагающую команду Кухулина и нерешительно помахать ей рукою.

Наконец, в очередной раз подняв взгляд над лошадиными гривами, Ши увидел, что они приближаются к крепости, окруженной частоколом из массивных бревен, с огромными двойными воротами.

Оглядев ее критическим взором, Бельфеба шепнула на ухо Ши:

— Взять ее можно запросто — одними только стрелами зажигательными!

— Насколько мне известно, по части стрельбы из лука они тут полные профаны, — прошептал он в ответ. — Надо им к тебе на курсы записаться!

Ворота, створки которых уже расталкивали по сторонам бородатые стражники, со скрипом распахнулись. Стражники радостно орали:

— Привет тебе, Кухук! С удачею, Пес Ульстерский!

Ворота были достаточно широки, чтоб в них пролезла колесница с торчащими по бокам косами и прочим снаряжением. Как только экипаж с громыханием вкатил внутрь, Ши углядел множество строений самого разного облика и калибра, большинство из которых, судя по всему, представляло собой конюшни и амбары. Самое внушительное, крыша которого, крытая толстым слоем соломы, опускалась почти до самой земли, высилось посередине.

Лойг натянул поводья. Кухулин выпрыгнул на землю, взмахнул рукой и крикнул:

— Муртемн приветствует вас, американцы!

Все присутствующие, как один, разразились аплодисментами, словно он изрек нечто особо выдающееся.

Кухулин едва успел повернуться, чтобы переброситься парой слов с каким-то толстяком, одетым явно получше прочих, когда из центральной усадьбы вышел еще один человек, который быстрым шагом направился к ним. Это был худой мужчина среднего роста, пожилой, но энергичный, немного сутулый, опирающийся то и дело на длинный посох. У него была длинная седая борода, а пурпурный покров укутывал его от головы до пят.

— Лучший из дней тебе, Катбад, — сказал Кухулин. — Счастливый час привел тебя сюда, но где же дражайшая моя Эмер?

— Эмер в Эмайн-Махе, — ответствовал Катбад. — Конхобар призвал ее...

— Ара! — рявкнул Кухулин. — Иль раб я ему, коли король может послать за моей женою всякий раз, когда в голову ему это взбредет? Он...

— Окстись, окстись! — замахал на него руками Катбад. — Призывает он также и тебя, и именно с такой целью послал меня, а не Левархам — ибо известно ему, что способен ты и мимо ушей слово ее пустить, ежели вобьешь в голову свою упрямую приглашения ослушаться. Ведомо королю, что одному лишь мне под силу гейс на тебя наложить, чтоб ехал.

— А с чего это Сам в Эмайн-Махе возжелал видеть нас столь срочно?

— Мне ли ведать тайны сердца королевского?

— Это вы придворный друид? — встрял Ши.

Катбад только сейчас обратил на него внимание, и Кухулин представил обоих друг другу. Ши пояснил герою:

— Мне кажется, король желает твоего присутствия при дворе для твоей же собственной безопасности — чтоб его друиды не дали колдунам королевы Медб наложить на тебя свои чары. А именно так она и собирается поступить.

— Откуда ведомо тебе сие? — вопросил Катбад.

— От Пита — вот он, неподалеку. Иногда ему дано знать о том, что должно приключиться — причем здорово задолго до того, как это действительно происходит.

Кухулин сморщил нос.

— Прислужнику сему безобразному?

— Да, ему самому! — сказал Бродский, подходя к собравшимся. — А ты лучше следи за каждым своим шагом, красавчик, потому как кое-кому до смерти охота взять тебя за задницу, а до этого верняк дело дойдет, если ты на этот счет не озаботишься.

— Ежели так предопределено, никто и ничто сего не изменит, — сказал Кухулин. — Фергус! Нагрей воды для купанья! — Он повернулся к Ши. — Когда будешь ты как следует вымыт и облачен, то вид обретешь вполне достойный, чтобы за стол усесться в доме моем прекрасном. Одолжу я тебе кое-какие одеяния поприличней, ибо невыносим мне вид лохмотьев твоих фоморских!

3

Часть пространства в главной зале усадьбы была отгорожена плетеными ширмами, образующими нечто вроде уединенного алькова. Там и стояла ванна Кухулина — крупное и добротное бронзовое изделие. Процессия служанок, нагруженных кувшинами, потянулась туда от колодца. Кувшины один за другим опорожнялись в ванну, в то время как мужчины суетились возле очага на противоположном концы залы, укладывая в огонь камни в пять-десять фунтов весом.

Бродский бочком приблизился к Ши, который стоял вместе с Бельфебой и пытался хоть как-то сориентироваться в полутьме.

— Слышь, не хочу зря поднимать шухер, но ты лучше особо не расслабляйся! У них тут такой обычай, что этот парень в своем собственном доме имеет полное право приударить за Бельфебой, и все будет по закону. Жаловаться тут некому.

— Именно этого я и опасаюсь, — с несчастным видом отозвался Ши. — Глянь-ка туда!

«Там» он успел обнаружить ряд деревянных пик, торчащих из стены, и на большинство этих пик были нацеплены человеческие головы. Покуда они беседовали, Лойг притащил свой жуткий мешок и добавил к коллекции последние приобретения, крепко напяливая их на острия. На некоторых более-менее свежих экземплярах, уже имевшихся в этом обширном собрании, еще оставалось немного плоти, хотя большинство провисело здесь так долго, что представляло собой только голые черепа с жалкими клочками волос.

— Эге-ге, — протянул Бродский, — будешь выступать, он и твою башку сюда пришпилит. Дай подумать... Наверняка есть способ, как его по-тихому обломать.

«Дорогу!» — рявкнул какой-то бородатый здоровяк. Все трое едва увернулись, когда он пробегал мимо, придерживая двумя кадушками еще дымящийся камень, только что вынутый из очага. Здоровяк ворвался в альков, вслед за чем незамедлительно последовали всплеск и громкое шипение. Он был уже на обратном пути к очагу, когда к алькову рысью проследовал другой прислужник со вторым камнем. Через несколько минут все камни уже оказались в ванне. Ши заглянул за ширмы и увидел, что над водой поднимается парок.

Кухулин вразвалочку зашел в альков и пытливо сунул в воду палец.

— Сойдет, дорогуши!

Прислужники при помощи все тех же кадушек извлекли камни из воды и сложили их в углу, после чего исчезли за ширмой. Кухулин принялся было стаскивать тунику, но тут же заметил Ши.

— Я собираюсь раздеться для купанья, — любезно сообщил он. — Надеюсь, что не вздумал ты остаться тут навеки?

Ши поспешно удалился, и как раз в этот самый момент Бродский с довольным видом шлепнул себя кулаком по ладони.

— Просек!

— В каком это смысле — «просек»? — уточнил Ши.

— Как нам и на елку влезть, и зад не исколоть!

Бродский заговорщицки огляделся по сторонам, после чего притянул к себе Ши с Бельфебой.

— Короче, когда этот папик тебя выставил, до меня тут же доперло. В общем, если он к тебе всерьез полезет, Белли, попросту устрой ему небольшой стриптиз. На публике, когда все пялиться станут!

Бельфеба ахнула. Ши спросил:

— Ты что, совсем того? Хочешь добавить масла в огонь?

— А я тебе говорю — отскочит, как ошпаренный! — тихо, но настойчиво твердил Бродский. — Как-то раз этот парень вздумал устроить при дворе грандиозный махач, и королю ничего другого не осталось, как выставить на передний край толпу девок с голыми титьками. Пацана чуть кондрашка не хватила!

— Мне сие не по нраву, — твердо заявила Бельфеба, но Ши сразу догадался:

— Табу на обнаженное тело! Такое вполне может быть в культурной модели, все верно. Это их всех касается?

— Угу, — подтвердил Бродский. — От этого можно даже ласты склеить. Так что когда он наладил тебя из ванной перед тем, как разоблачаться, то типа того — услугу тебе оказал.

Кухулин между тем вышел из-за ширм, подпоясывая свежую тунику — изумрудно-зеленую, расшитую золотой нитью. Пока он вытирал свои длинные волосы полотенцем и орудовал гребнем, ванну успел занять Лойг.

Бельфеба поинтересовалась:

— Ужель одна лишь здесь вода на всех?

Кухулина это замечание ничуть не смутило:

— Полным-полно там травы мыльной. Чистота — красоты залог! — Он искоса бросил взгляд на Бродского. — Слуга искупаться может в корыте на улице.

— Слышь, ты... — начал было Бродский, но Ши быстро накрыл ему руку ладонью и, дабы сменить тему, спросил:

— А ваши друиды не используют волшебство для перемещений — скажем, из одного места в другое?

— Мало что недоступно друиду доброму, но не советовал бы я тебе чары Катбада перенимать — ежели только волшебство твое не геройское, — ибо весьма они могучи!

Он не без мрачноватого удовлетворения отвернулся, наблюдая за приготовлениями к обеду. Вскоре к ним присоединился Лойг, уже намытый и переодетый, а с другой стороны залы появилась одна из женщин с одеждой, которую отнесла в ванную для Ши и Бельфебы. Ши устремился было за женой, но тут же вспомнил слова Бродского про табу и решил не шокировать гостеприимных хозяев. Довольно скоро она вышла в залу в длинном, до пола, плотно облегающем тело платье, и он не без досады отметил, что оно точно такого же зеленого цвета и с точно такой же золотой вышивкой, что и туника Кухулина.

В результате Ши пришлось иметь дело с практически остывшей водой и совершенно сырым полотенцем. Предоставленный ему костюм состоял из желто-оранжевой туники и вязаных штанов в обтяжку. Примерив обновы, Ши пришел к заключению, что они ему вполне к лицу.

Бельфеба наблюдала за женщинами возле очага. Чуть поодаль, в тени под закопченными стропилами устроился Пит Бродский, который безмятежно чистил ногти бронзовым ножом, коренастый тип средних лет — хорошее подспорье на случай какой-нибудь неожиданной заварушки благодаря своему знанию джиу-джитсу и быстрой реакции, да и вообще не такой уж плохой спутник. Хотя все было бы гораздо проще, если б он не испортил чары своим желанием остаться тут навсегда. А может, он был совершенно ни при чем?

Постукивая посохом, подошел старый Катбад.

— Мак-Ши, — провозгласил он, — Пес только что поведал мне, что ты тоже друид, прибывший сюда искусством волшебным из краев далеких и способный молнии вызывать с небес!

— Что верно, то верно, — подтвердил Ши. — Не сомневаюсь, что тебе подобные разновидности волшебства тоже прекрасно известны.

— Воистину известны! — уверенно подтвердил друид, хотя вид у него при этом был несколько хитроватый. — Следует потолковать нам при случае о своем ремесле. Мыслится мне, что в силах наших и кое-чему новенькому друг друга обучить.

Ши нахмурился. Единственные новенькие чары, в которых он был действительно заинтересован, — это те, которые способны вернуть его с Бельфебой, а заодно и Пита назад в Гарейден, штат Огайо, а Катбад наверняка и понятия о них не имел. Из подобного сотрудничества можно было бы разве что извлечь базовые посылки, чтобы потом попытаться выработать на их основе собственную методику.

Вслух же он сказал:

— Я тоже считаю, что мы можем быть полезны друг другу. В Америке, откуда я родом, основополагающие принципы магии проработаны очень даже неплохо, но сам знаешь: в каждом конкретно взятом месте — своя специфика. Чтоб постоянно быть в курсе, лично я просто не вылезаю из командировок.

Катбад покачал головой:

— Высказал ты слово свое — а поелику слово это друида, должно взять мне его на веру, — но все ж весьма мне сомнительно, чтоб друид путешествовать мог средь скифов греческих иль же шотландцев египетских и всех этих богов диковинных, коим они поклоняются, защищенным будучи все теми же чарами, что и на родине своей!

Поначалу Ши заподозрил, что у Катбада явные нелады с географией. Но, немного поразмыслив, пришел к выводу, что схожесть между этим миром и его собственным наверняка лишь самая приблизительная. Здесь шотландцы вполне могли обитать и в Египте.

В этот самый момент Кухулин вышел из своих личных покоев и без всяких церемоний уселся во главе стола. Остальные, переминавшиеся до сей поры с ноги на ногу, тоже бросились рассаживаться, отчего возникла некоторая давка. С одной стороны от героя устроился Лойг, с другой — Катбад. Ши с Бельфебой усадили друг против друга в следующем ряду, прямо за ними — то есть места супругам отвели более чем почетные, если принять во внимание социальный статус возницы с друидом. Миловидная рабыня с убранными на затылок волосами наполнила вином из золотого кувшина огромный золотой кубок Кухулина, серебряные чаши поменьше перед Лойгом и Катбадом и, наконец, медные кружки, поставленные перед Ши с Бельфебой. Публика попроще, расположившаяся дальше по столу, довольствовалась ячменным пивом, наливаемым из кожаного меха.

Кухулин обратился к Катбаду:

— Не соблаговолишь ли жертву принести, дорогуша?

Друид послушно поднялся, плеснул несколько капель вина на пол и нараспев зачитал обращение к богам Билу, Дану и Леру. Ши не был настолько уж уверен, что последовавшее вслед за этим хлопанье крыльев ему только померещилось, и более-менее полноценный душевный покой обрел лишь после того, как в конце концов появились нагруженные подносами прислужники. Как бы там ни было, дело свое Катбад несомненно знал.

Для того, судя по всему, подобный факт тоже не был большим откровением.

— Ну что, разве не прекрасно вышло? — самодовольно заметил он, опускаясь на место рядом с Ши. — А вот ты — ты сумел бы явить что-нибудь из волшебства своего чужеземного, что хоть бы вровень стояло?

Ши призадумался. Не показать ли старому чудаку небольшой демонстрационный опыт из области симпатической магии? Вреда от этого особого не будет, а заодно и поддержит его репутацию. Он торжественно провозгласил:

— Придвинь свою чашу поближе к моей и внемли!

Посредством волшебства он собирался объединить сосуды таким образом, чтобы всякий раз, когда ему вздумается отхлебнуть из своей кружки, вино убавлялось не у него, а у Катбада. Оставалось только подобрать подходящую основу для заклинания, но в тот момент, как назло, у него в голове намертво застрял один только ведьминский припев «Множьтесь, горе и беда — пламя ввысь, варись, бурда!» из «Макбета». Его он в итоге и пробормотал почти про себя, делая пассы, которым обучился в Царстве Фей.

Покончив с заклинанием, он объявил, подхватывая свою кружку и поднося ее к губам:

— А теперь смотрите! Пш-ш!

Из чаши Катбада, словно в ней был упрятан пожарный брандспойт, вылетел настоящий винный гейзер, который, едва не достигнув потолка, рассыпался на множество блестящих капелек. Спасаясь от непредвиденного душа, сидящие во главе стола гости повскакали со своих мест. Реакция у Катбада оказалась отменной: моментально ухватившись за свой посох, он рассек им тугую струю вина, громко выкликая что-то неразборчивое. В ту же секунду фонтан иссяк, а рабыня бросилась вытирать залитый вином стол.

Кухулин молвил:

— Прекрасное волшебство, Мак-Ши, и мне очень приятно, что общество наше почтил вниманием друид столь выдающийся. Но надеюсь, не было целью твоей лишь на посмешище нас выставить?

При этом в его голосе явственно прозвучали угрожающие нотки.

— Нисколько, — отозвался Ши, который вследствие подобного эффекта собственного колдовства и сам впал в некоторый ступор. — Я просто...

Остального присутствующие, по счастью, так и не расслышали, поскольку откуда-то со двора донесся громкий плаксивый вой, от которого буквально кровь стыла в жилах. Ши дико завертел головой по сторонам, чувствуя, что ситуация каким-то образом выходит из-под контроля. Кухулин лишь привычно отмахнулся:

— Советую попросту не обращать внимания! Это всего лишь Уат, ибо луна достигла главной фазы своей.

— Нич-чего не понимаю! — растерянно пролепетал Ши.

— Девы ульстерские не слишком-то хороши Уату показались, и ничего лучше не выдумал он, как в Коннахт стопы свои направить — к дочери Оллгойта-друида свататься. А Оллгойту сему, надобно сказать, никак не можно любезность да манеры обходительные в число добродетелей своих зачислить. Только и твердил он надменно, что никому из уладов вовек его дочери не видать, а когда стал настаивать Уат, наложил он гейс на Уата, от коего при луне полной воет он теперь на нее всю ночь напролет — а заодно и гейс на дочь свою, отчего воя оного она более не приемлет. Ежели интересно тебе мнение мое о сем происшествии, то башку Оллгойта этого давно уж пора приспела пристроить на месте почетном!

С этими словами Кухулин многозначительно оглядел свою коллекцию.

Малость оправившись от первоначального испуга, Ши сказал:

— И все равно я ничего не понимаю. Если на кого-то можно наложить гейс, то почему нельзя с таким же успехом снять его?

Кухулин помрачнел, Катбад смутился, а Лойга попросту прошиб смех.

— Коли вверг ты Катбада в печаль, а наш дорогой Кухук чересчур уж вежлив, чтоб материи сии обсуждать прилюдно, придется, видать, мне самому факт признать неприятный! Знай же, что оный Оллгойт — друид столь редкостный, что никому не под силу снять чары, что он наложил, а равно как и чары такие наложить, кои он был бы снять не способен.

Со двора опять донесся вой Уата. Кухулин доверительно склонился к Бельфебе:

— Не слишком ли беспокоит он тебя, дорогая? В силах моих удалить его — или же, по желанью твоему, только лишь часть его верхнюю!

По мере того как постепенно пустели блюда и тарелки, Ши заметил, что Кухулин, поглотив несметное количество вина, стал обращаться исключительно к одной Бельфебе. Правда, выпитое вроде не оказало особого действия на героя, если не считать возросшей интенсивности его мрачноватых любезностей. Но когда на столе уже ничего не осталось, он последний раз поднес кубок к губам, осушив его до дна, поглядел через стол на Бельфебу и многозначительно мотнул головой.

Ши немедля вскочил, обежал вокруг стола и положил ей руку на плечо. Уголком глаза он заметил, что Пит Бродский тоже поднялся со своего места. На лице Кухулина появилась едва заметная улыбочка.

— Прошу искренне простить за неудобства, мною причиняемые, — проговорил он, — но нисколь не противно сие обычаю и оспорено быть не может. Так что, Бельфеба, дорогая, не соблаговолишь ли проследовать в покои мои?

Поднявшись, он направился к Бельфебе, которая тоже вскочила и попятилась. Ши сделал попытку вклиниться между ними, безуспешно силясь выдумать некие чары, способные остановить весь этот кошмар. К этому моменту на ногах оказались уже все до единого, и среди желающих бесплатно полюбоваться нежданным спектаклем даже возникла легкая давка.

— Ужель удумал ты супротив самого меня пойти, дорогой мой Мак-Ши? — вкрадчиво поинтересовался Кухулин.

Голос его звучал по-прежнему мягко, но в том, с какой четкой расстановкой он произносил слова, крылись жесткость и злоба, и Ши вдруг осознал, что перед ним человек с мечом. На дворе жалобно завыл Уат.

Как видно, подобная мысль пришла в голову и Бельфебе, поскольку она немедля скакнула к стене, где было развешано всевозможное оружие, и повисла на одном из мечей всем своим весом — но тщетно. Скобы оказались настолько прочными, что оторвать клинок удалось бы разве что гвоздодером. Кухулин открыто расхохотался.

Откуда-то сзади, чуть слева от Ши, всплыл голос Бродского:

— Белли, не тушуйся, делай, что я сказал!

Она отвернулась и, как только Кухулин шагнул к ней, с застывшим лицом скрестила руки и через голову стащила с себя платье, оставшись в одном белье.

Публика, как один, ахнула, послышались крики ужаса. Кухулин замер, и челюсть у него начала отваливаться сама собой.

— Жми дальше! — вопил Бродский откуда-то из задних рядов. — Задай им жару!

Бельфеба завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Кухулин пошатнулся, словно ему как следует врезали под дых. Резко вскинув правую руку, он залепил ею глаза, другою нащупал стол и уткнулся в него носом, бессильно стуча кулаком по толстым доскам.

— Ара! — забубнил он из этой позиции. — Уберите ее! Вздумала сгубить ты меня в доме моем собственном — меня, хозяина, что кров тебе дал да жизнь спас?

— Обещаешь оставить ее в покое? — быстро спросил Ши.

— Обещаю, но только на ночь нынешнюю!

— Лучше прими предложенье сие, Мак-Ши, — посоветовал Лойг, склонившийся над героем и сам малость позеленевший с лица. — Коли впадет он в гнев, никому из нас тут головы не сносить!

— Ладно. Заметано, — отозвался Ши, подавая Бельфебе платье.

Присутствующие дружно вздохнули с облегчением. Кухулин, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Неважно чувствую я себя, дорогуши мои, — убитым голосом объявил он, подхватывая со стола золотой кувшин с вином и направляясь к себе.

4

Многочисленная дворцовая челядь никак не могла угомониться, возбужденно обсуждая детали приключившегося инцидента, но когда Бельфеба с каменным лицом, стараясь не глядеть ни вправо, ни влево, направилась обратно на свое место, все охотно расступились, пропуская Ши и Бродского, которые поспешили к ней присоединиться. Друид, многозначительно поглядев на захлопнувшуюся дверь, заметил:

— Ежели Пес наш любимый выпьет сегодня более, чем следует, как бы в голову ему не взбрело, что подстроили вы все это нарочно, и днем несчастий станет день нынешний! Предупреждаю: ежели выйдет он с геройским венцом сияющим вокруг головы своей, лучше поскорей уносить вам ноги!

— Куда? — откликнулась Бельфеба, по-прежнему ни на кого не глядя.

— Обратно в родные края ваши! Куда ж еще?

Ши задумчиво нахмурился.

— Я далеко не уверен... — начал было он, но тут же инициативу перехватил Бродский:

— Слышь, мужик, твой босс зря полез в бутылку, ты уж мне поверь! Типа, ломало его обламывать, но нам просто некуда было деваться — чисто в натуре.

Катбад резко обернулся к нему:

— По какой такой причине, презренный раб?

— Еще раз вякнешь насчет раба... Короче, на ей чисто реальный гейс. Любой, которому взбредет в башку хоть пальцем ее тронуть, заработает такой понос, что мама не горюй! От такого поноса любой герой запросто коньки откинет. Ейный муж только тем и держится, что сам типа волшебник. Твоему боссу еще дико повезло, что мы его вовремя тормознули и не дали утащить ее в койку, — иначе щас бы братана в деревянный бушлат одевали!

Брови Катбада взметнулись на лоб, словно крылья взмывающей в воздух чайки.

— Самому следовало бы ведать о сем заранее, — заметил он не без досады. — О, сколь бы меньше крови уходило в землю ирландскую, если б люди тут почаще удосуживались рот свой раскрыть, дабы объяснить суть вещей происходящих, прежде чем за острые предметы хвататься!

Он поднялся, подошел к двери покоев Кухулина и осторожно постучал. В ответ послышалось только невнятное бурчание. Катбад вошел и через несколько минут вернулся вместе с Кухулином. Героя ощутимо штормило, а меланхолия его явно углубилась до самого последнего предела. Не без труда пробравшись к столу, он опять плюхнулся в свое председательское кресло.

— И впрямь не слыхивал я сказки печальней, нежели про супругу твою, что на гейс обречена столь бесчеловечный! В-вечер исп-пор-чен, и все тут! Все коту под хвост! Льщу я себя надеждою, что приступ обещанный минует меня стороною, иначе не видать мне иного спасения, дабы восстановить свою силушку, кроме как крови пролить цельное море да людишек загубить побольше!

Все вокруг опять заохали, Лойг насторожился, но тут вовремя вмешался Катбад, который поспешил дипломатично растолковать герою, что жизнь вовсе не остановилась:

— Вечер нынешний не столь уж плох, как мнится тебе, Кухук! Да, Мак-Ши и впрямь друид и колдун заметный, но, мыслится мне, я-то всяк лучше! Видал ли ты, сколь скоро я фонтан его винный укротил? То-то! Не воспрянет ли сердце твое при виде состязанья небольшого в области магической?

Кухулин, явно оживившись, хлопнул в ладоши.

— Верней слов, тобою высказанных, не слыхивал я доселе! Так приступайте же, дорогуши, не томите душу мою!

— Боюсь, что не смогу гарантировать... — завел было обычную пластинку Ши, но Бельфеба дернула его за рукав и, склонившись прямо над его ухом, горячо зашептала:

— Приступай! Мы в опасности!

— У меня тут все как-то наперекосяк получается! — прошипел Ши в ответ.

Снаружи опять послышался жалобный вой Уата.

— А не испробовать ли тебе на нем психологию свою? — предложила девушка. — Для них это тоже наверняка волшебством будет.

— Для настоящего психоанализа нужно как минимум несколько дней, — вполголоса отозвался Ши. — Хотя постой... Судя по всему, в этом мире истерический тип поведения является нормой. Это говорит о повышенной внушаемости, и, стало быть, можно попробовать чего-нибудь извлечь из постгипнотического внушения.

Кухулин, развалясь во главе стола, капризным тоном напомнил:

— Ужель до самого утра ожидать нам состязанья обещанного?

Ши повернулся к нему и громко, чтобы все слышали, ответил:

— Как посмотришь на то, чтобы я снял гейс с того типа, который сейчас упражняет голосовые связки во дворе? Насколько я понимаю, вылечить этого ресторанного тенора Катбад как раз и не способен.

— Ежели убежден ты, что такое тебе под силу, волшебство подобное стоит того, чтоб на него посмотреть, но в жизни я тебе не поверю, покуда собственными глазами узреть его не удосужусь! — подал голос Катбад, явно уязвленный замечанием конкурента.

— Отлично, тогда по рукам, — сказал Ши. — Ведите его сюда.

— Лойг, дорогуша, сходи за Уатом, — вальяжно распорядился Кухулин. Он отхлебнул из кубка, поглядел на Бельфебу и опять насупился.

— Так-так, — задумчиво поглядел в потолок Ши. — Единственно, что мне потребуется, это какой-нибудь небольшой блестящий предмет. Не дашь ли ненадолго какое-нибудь свое колечко, Кухулин? Вон то, с большим камнем, будет в самый раз.

Кухулин стащил со своих унизанных драгоценными перстнями пальцев запрошенное кольцо и пустил его по столу к Ши. Тем временем вернулся Лойг, таща за рукав слегка упирающегося коренастого молодого человека. Как только оба оказались в дверях, Уат, словно взнузданный, закинул голову назад и испустил леденящий кровь вой. Лойг подтащил его, все еще завывающего, к столу. Ши повернулся к остальным:

— А теперь, чтобы волшебство получилось, мне нужно побольше свободного места. Не подходите к нам, пока я буду плести заклинания, иначе вас тоже зацепит!

Он отодвинул пару стульев подальше от стола и привязал к перстню нитку.

Лойг силой усадил на один из этих стульев Уата.

— Плохой сейчас на тебе гейс, Уат, — начал Ши, — и я хочу, чтобы ты помог мне тебя от него избавить. Ты будешь делать все, что я тебе скажу, ясно?

Пациент кивнул.

— Смотри сюда, — сказал Ши, поднимая кольцо за нитку и принимаясь вертеть ее в пальцах, так что кольцо тоже стало раскручиваться то в одну сторону, то в другую, в свете факелов рассыпая вокруг мерцающие блики. При этом Ши негромко разговаривал с Уатом, то и дело повторяя слово «спи». Зрители затаили дыхание, и Ши чуть ли не спиной чувствовал атмосферу напряженного ожидания.

Наконец Уат словно окаменел.

— Слышишь меня, Уат? — негромко спросил Ши.

— Слышу.

— Ты сделаешь все, что я прикажу.

— Сделаю.

— Когда ты проснешься, твой гейс перестанет тебя беспокоить, и ты больше не будешь выть по ночам.

— Не буду.

— Чтобы доказать, что так оно и есть, первое, что ты сделаешь, когда проснешься, это хлопнешь Лойга по плечу.

— Хлопну.

Ши повторил указания несколько раз, меняя слова и заставляя Уата повторять их за собой. В подобной ситуации лучше было перестраховаться. Наконец он вывел его из гипнотического транса, попросту щелкнув пальцами у него перед носом и крикнув: «Проснись!»

Уат в замешательстве уставился на него. Потом встал, подошел к столу и хлопнул Лойга по плечу. Присутствующие одобрительно загомонили.

— Как себя чувствуешь, Уат? — спросил Ши.

— Чувствую я себя замечательно. Более не желаю я выть на луну, и мыслится мне, что гейс мой исчез навсегда. Благодарю я тебя за честь, мне оказанную!

Он подошел к столу, схватил руку Ши, поцеловал ее и смешался с толпой челяди у дальнего конца стола.

Катбад сказал:

— Волшебство и впрямь достойное, да и тот гейс добавочный — тоже не из последних. Надо же, и взаправду подошел и Лойга хлопнул! Истинная правда, что не под силу было мне гейс снять с Уата. Но сам знаешь: коли один бегает быстрей, то другой ловчее по горам лазает — что и докажу я немедля, снявши с супруги твоей гейс, с коим сам ты покончить не в силах.

— Я не убежден... — с сомнением в голосе начал Ши.

— Пускай беспокойство тебя оставит, — заверил его Кухулин. — Это не нанесет ей никакого вреда, а в будущем станет вести она себя более любезно в домах приличных, кои посещать будет.

Друид поднялся и нацелил на Бельфебу длинный костлявый палец, принявшись что-то ритмично декламировать — вначале какую-то тарабарщину на совершенно непонятном языке, которую постепенно сменили более-менее понятные слова.

— ...дубом, ясенем и тисом, красотою Энгус, силою Лера и властию верховного друида Ульстера да сойдет с тебя гейс твой, Бельфеба! Сгинь! Пропади! Стерт ты, отменен, и чтоб больше про тебя слыхом не слыхивали! — закончил он, напоследок воздел руки над головой и спокойно уселся на свое место. — Как чувствуешь себя, дорогая?

— Сказать по правде, ровно как и прежде, — призналась Бельфеба. — А как надо?

— Откуда знать нам, что чары и впрямь подействовали? — встрял Кухулин. — Ага! Придумал! Пошли со мной.

Вскочив, он быстро обошел вокруг стола, а в ответ на разъяренное восклицание Ши и смятение Бельфебы поспешно добавил:

— Только до дверей! Иль слова я не давал?

Склонившись над Бельфебой, он обнял ее за шею и потянулся было к руке, но тут же отпрянул, как ошпаренный, с кряхтением ухватившись обеими руками за живот. Катбад с Лойгом вскочили. Ши, надо сказать, тоже. Цепляясь за Лойга, Кухулин проковылял несколько шагов, вытер рукавом слезящиеся глаза и страдальческим голосом объявил Катбаду:

— Американцы победили, ибо волшебство твое провалилось — коснувшись ее, едва я жизни не лишился! Не желаешь ли сам попробовать, дорогуша?

Катбад с великой опаской вытянул руку и осторожно дотронулся до Бельфебы кончиком пальца. Ничего не произошло.

Лойг заметил:

— А разве тот раб не говорил, что на волшебников сей гейс не действует?

— Не исключено, что глаголишь ты истину, — отозвался Катбад, — но мыслится мне, иная тут причина. Кухук желал препроводить ее в постель, а я о чем-то таком и не помышлял, ничуть не помышлял!

Кухулин, опять устроившийся во главе стола, обратился к Ши:

— Воистину повезло мне, что заранее ведал я о действии гейса ее губительного! Ужель даже самым могущественным друидам из краев твоих управиться с ним не под силу?

— Куда там! — подтвердил Ши. — Эх, нашелся бы какой-нибудь спец, чтоб покончить с этим делом раз и навсегда!

Сам-то он при виде приключившегося с Кухулином желудочного расстройства поначалу обалдел почище самого героя, но вскоре, малость поразмыслив, все же вычислил, в чем дело. На Бельфебе, ясно и жуку, изначально никаких гейсов не было. Следовательно, когда Катбад попытался набросить на нее чары для снятия несуществующего гейса, то добился совершенно противоположного эффекта — а именно наложил на нее этот самый гейс по полной программе. Если б магию преподавали в школе, такие вещи проходили бы еще в первом классе, и Ши мог только мысленно поблагодарить Катбада, ухитрившегося столь позорно обмишуриться.

Катбад тем временем вещал:

— В Америке вашей, может, и не сыщется искусника такого, но в Ирландии знаю я мужа, у коего и силы, и ума хватит, дабы снять заклятье подобное!

— И кто же это? — спросил Ши.

— Не кто иной, как сам Оллгойт Круаханский, друид при дворе Айлиля и Медб — тот самый, что гейс на Уата наложил!

Откуда-то сбоку негромко подал голос Бродский:

— Это тот старый хрен, который должен запудрить Кухулину мозги перед тем, как вся шайка на него навалится.

— Вурра! — воскликнул Катбад и ядовито обратился к Ши: — Прислужник твой, видать, настоящий провидец ясновидящий! Что за чары наложить способен Оллгойт на Пса нашего любимого?

— Слышь, ты, козел, — ответил Бродский, которого подобное замечание явно задело, — повытряси тараканов из башки! Короче, тема такая: эти Медб с Айлилем сейчас подзуживают всех, кто хочет отыграться на Кухулине, а когда соберется шарага побольше, накладут на него такой гейс, чтоб он полез в драку сразу со всеми до кучи — и вот тогда-то ему и крышка!

Катбад пощипал бороду.

— Ежели сие правда... — начал он.

— Ты чё, братан — реальный Маккой! За базар отвечаю!

— Хм-м... Мнение мое таково: даже ежели сие и истина, то новость столь громкая из больно уж ненадежных уст исходит. А окромя того, покуда невдомек мне, как в точности с делом подобным управиться. Касайся оно одного лишь волшебства...

Кухулин с мрачной важностью поддавшего человека молвил:

— И без всяких там гейсов готов я биться хоть с сотней, хоть с тьмою, но ежели судьба мне сраженному быть, тогда и впрямь мне конец!

Катбад повернулся к Ши:

— И сам видишь, что половина бед его в нем же самом и сидит!.. Под силу ли тебе проникнуть ясновидением своим и дальше, прислужник?

— Ладно, старый хрен, — сам напросился! — ответил Бродский. — Сразу после того, как Кухулина пристукнут, начнутся разборки, и по ходу войны практически все друг друга перебьют. Ни тебе самому не жить, ни Айлилю с Медб. Ну что, как тебе это нравится?

— Не более, чем рожу твою пред собою видеть! — раздраженно отозвался Катбад и обратился к Ши: — Можно ль доверять предсказаньям его?

— Не припомню случая, чтоб он ошибался.

Катбад переводил взгляд с одного на другого до тех пор, пока присутствующие чуть ли не наяву услыхали, как у него скрипят мозги. В конце концов он выдал:

— Мыслится мне, Мак-Ши, что есть дела у тебя неотложные при дворе короля Айлиля!

— И что же навело тебя на подобную мысль?

— Ужель не горишь ты желаньем повидать Оллгойта по поводу гейса супруги своей? Не тебе объяснять, что жена с гейсом — все равно что жена с дурным глазом, и не видать тебе в жизни счастья, покуда не снимешь ты сию напасть раз и навсегда. Кстати, заодно можешь прихватить и этого человечка с собою, дабы поведал он Медб свою историю и намекнул тем самым, что в курсе мы всех ее интриг — от коих проку с той поры не более будет, чем сала от хряка, бисером кормленного!

— Соглашайся! — щелкнув пальцами, жарко прошептал откуда-то сбоку Бродский, но Ши тут же запротестовал:

— Алле, ребята, лично я далеко не так уж горю желанием тащиться ко двору Айлиля! Чего я там не видал? А потом, если эта ваша Медб настолько упертая дамочка, насколько мне представляется, то лично я сильно сомневаюсь, что она бросит все свои затеи только из-за того, что про них кто-то узнал.

— Первым делом, — провозгласил друид, — позволь напомнить, что Кухук и тебе, и спутникам твоим жизнь спас, за кое деяние отблагодарить его следует — не говоря уж про гейс тот губительный. Во-вторых же, на Медб мне по большому счету чихать — узнать о том, что известны нам ее планы, должен в первую голову Оллгойт. Не хуже тебя ведает он, что ежели прознали мы суть гейсов задуманных — покуда наложить он их не успел, — все друиды придворные короля Конхобара супротив них петь примутся, и с задачею уязвить нас оными гейсами управится он не лучше, чем пес, что яблоко укусить силится!

— Хм-м... — протянул Ши. — Насчет благодарности это ты верно подметил, хотя все остальные аргументы вызывают у меня сильные сомнения. Что же касается желаний, то желание у нас сейчас одно — поскорей оказаться дома.

Он подавил зевок.

— Ладно, утро вечера мудреней. Где тут можно пристроиться?

— Финн проводит вас в покои спальные, — ответил Кухулин. — Мы же с Катбадом побудем здесь еще чуток, дабы поподробней обсудить новость нежданную.

Напоследок он одарил супругов своей обычной улыбкой — обаятельной и слегка меланхолической.

Финн проводил их в гостевую комнату, расположенную на задах здания, вручил Ши тусклую свечу и закрыл дверь. Бельфеба раскинула руки для поцелуя.

В ту же секунду Ши переломился пополам и повалился на пол от диких резей в животе.

Бельфеба склонилась над ним.

— Ужель хворь какая приключилась с тобою, Гарольд? — встревожилась она.

Он не без труда принял сидячее положение, прислонившись спиной к стене.

— Да так... ничего серьезного, — выдавил он. — Все этот чертов гейс! На мужей он, видать, тоже распространяется!

Девушка поразмыслила.

— А разве не в силах ты избавить меня от него таким же манером, каким поступил с тем бедолагой завывающим?

— Могу попробовать, — отозвался Ши, — но с большой долей вероятности могу сказать, что ни черта не выйдет. У тебя, если хочешь знать, слишком уж цельная и здравомыслящая натура — прямая противоположность всем этим местным истерикам. Короче, никакой гипноз с тобой не прокатит.

— Тогда попробуй магией своею!

Ши, цепляясь за стену, окончательно поднялся на ноги.

— И не подумаю, пока не узнаю побольше. Ты что, не заметила, какую лажу я тут гоню всю дорогу — сначала молния, потом фонтан из вина... В этом континууме есть что-то такое, что переворачивает привычную мне магию с ног на голову.

Она хохотнула.

— Ежели и впрямь закономерность такова, вот тебе и выход! Надобно тебе лишь позвать сюда Пита и учинить такое колдовство, чтоб якобы остались мы тут навсегда, и вот фю-ить! — мы и дома.

— Слишком рискованно, дорогая. Такое может выйти, а может и нет — а даже если подобный фокус и сработает, то вдруг этот твой гейс такой прилипчивый, что не отцепится от тебя и в Огайо? Что тогда делать будем? Когда перескакиваешь из одного мира в другой, обычно тащишь с собой и все присущие тебе на данный момент личностные характеристики. А кроме того, я действительно не представляю, как именно переправить нас в Огайо.

— Что же делать нам тогда? — вопросила девушка. — Наверняка измыслил ты уже некий план, как водится!

— По-моему, нам ничего другого не остается, как принять предложенную Катбадом схему и отправиться повидать этого Оллгойта. По крайней мере, хоть от этого проклятого гейса избавимся!

А пока же, в ожидании этого приятного события, Ши пришлось устраиваться на полу.

5

Наутро Гарольд Ши, Бельфеба и Пит Бродский пустились в путь по Центральной долине Ирландии. Ехали не спеша, большей частью шагом, но практически без остановок: семейство Ши на лошадях, а Бродский на муле, на спину которого детектив взгромоздился явно без всякого воодушевления. Еще одного мула он вел за собой в поводу — тот был нагружен провизией и всевозможным походным скарбом, который всучил им Кухулин. Обмундирование путешественников пополнилось парой вполне приличных палашей, что методично похлопывали Ши и Бродского по ляжкам, и аккуратным кинжальчиком, который Бельфеба пристроила за поясом. Когда она затребовала привычный лук, принесли ей на выбор только какие-то жалкие кривые палки, натянуть которые можно было от силы до груди. Дальнобойность этого, с позволения сказать, оружия ограничивалась лишь полусотней ярдов, так что все предложенные образцы пришлось отвергнуть.

Весь первый день одолевали пологий, но бесконечно длинный подъем к плоскогорью Монагхан. Несколько миль путники следовали причудливым изгибам Эрна, но в конце концов нашли брод и, прошлепав по мелководью на другой берег, углубились в заболоченные равнины западного Кавана. Иногда под копытами намечалась более-менее твердая тропа, но большей частью приходилось не без труда пробираться сквозь заросшие густой травой торфяники, следуя пусть и многословным, но крайне невнятным указаниям встречных крестьян. Когда они огибали по самому краю очередную из небольших рощиц, изредка попадавшихся на пути, прямо перед ними вскочил и умчался прочь олень, а одно время сбоку от них некоторое время трусил волк с высунутым языком, пока окончательно не решил, что тут ему ничего не светит.

Когда стало смеркаться, позади осталась по меньшей мере половина пути. Бродский, который весь день пребывал далеко не в лучшем расположении духа, под влиянием превосходной бивачной стряпни Бельфебы малость ожил и объявил, что древней Ирландии он уже насмотрелся и вполне созрел вернуться домой.

— Одного не просеку, — сказал он, — почему бы тебе попросту не закинуть нас обратно тем же макаром, каким мы здесь очутились?

— Потому что у меня для этого не хватает квалификации — по крайней мере пока, — терпеливо растолковал Ши. — Ты же сам видел, как колдовал Катбад: начал заклинать на каком-то архаическом языке, а закончил нормальными понятными словами. Суть я уловил, но старинного языка-то я не знаю! Придется учить — если только раньше мы не найдем еще кого-нибудь, кто сумеет закинуть нас обратно. Я уже и так и сяк прикидывал, пока совсем голову не сломал. Как ты сам говорил, надо действовать быстро. Что ты, интересно, собираешься рассказывать своим коллегам, когда мы вернемся? Они ведь тебя наверняка ищут.

— А-а, плюнь слюной! — отмахнулся Бродский. — С ними я как-нибудь и сам разберусь. В нашей фараонской системе только и трепа, какая реальная страна эта самая Ирландия и какие там чудеса расчудесные. Короче, можно любой лапши навешать — все прокатит.

— Хочу домой, — тихонько произнесла Бельфеба куда-то в пространство.

— Знаю, детка, — отозвался Ши. — Я тоже. Если б я только знал как!

Наутро, когда солнце поднялось над горизонтом, чуть правей от намеченного маршрута обнаружились горы, среди которых особняком выделялась самая высокая, со скругленной верхушкой. Продвигались путешественники теперь медленней, чем днем ранее, — прежде всего по той причине, что для продолжительных поездок верхом нужна привычка, которой никто из всей троицы обрести еще не успел. Ближе к вечеру они натянули поводья возле какой-то крестьянской лачуги, которая на вид была малость почище прочих, и Бродский с лихвой отплатил ее хозяину за пищу и кров, до ночи потчуя того баснями о быте, нравах и верованиях кельтских племен. Как ни крути, этот псевдоирландец в очередной раз подтвердил свою репутацию весьма полезного спутника.

На следующий день они проснулись под шум дождя, и хотя крестьянин уверял их, что до Круахана не больше двух часов езды, в тумане и под надоедливой моросью компания, как видно, дала крюка. Только далеко за полдень они обогнули по берегу озеро Лох-Кей и оказались на просторах Маг-Аи, Равнины Плодородия. Плащи, которыми их снабдил Кухулин, были из хорошей тонкой шерсти, но к тому времени, как в слегка очистившемся воздухе впереди проглянуло скопление крупных и мелких строений, все трое промокли до нитки и угрюмо молчали.

Домов было примерно столько же, как в более-менее заметном придорожном городке в их собственном мире, а окружал их обычный для здешних мест частокол с широкими воротами — вне всякого сомнения, перед путниками лежал искомый Круахан, столица Коннахта.

Едва они направились к воротам по обсаженной деревьями и кустами аллее, как из зарослей вдруг выскочил какой-то мальчуган лет тринадцати, в накидке и килте, с миниатюрным копьем в руке, выкликая:

— Стойте! Кто вы такие и куда путь держите?

При виде игрушечного копьеца трудно было не рассмеяться, но Ши предпочел сдержать улыбку. На полном серьезе представившись, он в свою очередь поинтересовался:

— А ты кто таков будешь, юный сэр?

— Я Гойштан мак Идха, из юношеского войска круаханского, и лучше вам не вставать у меня на пути!

— Мы прибыли из дальних краев, чтоб повидать короля с королевой и друида Оллгойта, — терпеливо объяснил Ши.

Отвернувшись, мальчуган махнул копьем в сторону вздымающегося над частоколом строения — очень похожего на то, что они уже видели в Муртемне, только куда как более богато отделанного, — после чего гордо возглавил шествие.

У ворот торчали двое волосатых нечесаных воинов, но копья их были прислонены к частоколу, а сами они настолько увлеклись игрой в чет-нечет, подсчитывая костяшки на пальцах, что, судя по всему, даже не заметили проникшую в город процессию. Погода понемногу разгуливалась, и городок за частоколом на глазах оживал. Народ спешил по своим делам, но почти каждый встречный в изумлении останавливался и еще долго провожал взглядом Бродского, который наотрез отказался расстаться с коричневыми костюмными брюками и одет был явно не подобающе случаю.

Большое здание было выстроено из толстенных дубовых бревен и вместо обычной для здешних мест соломы крыто деревянной дранкой. Ши с интересом разглядывал окна с настоящими стеклами — хоть и это были всего лишь крошечные ромбики с пол-ладони размером, слишком неровные и волнистые, чтобы сквозь них можно было что-нибудь разглядеть.

У входа обнаружился привратник, борода которого крайне нуждалась в услугах парикмахера. Был он вдобавок и малость кривоват на правый бок. Ши слез с коня и направился к нему со словами:

— Я Мак-Ши, путник из далеких краев за землями фоморскими, с супругой своею и телохранителем. Дозволено ли нам будет предстать пред светлы очи их королевских величеств и друида их великого Оллгойта?

Привратник долго и с интересом разглядывал компанию, после чего ухмыльнулся.

— Мыслится мне, — ответил он наконец, — что ты, твоя честь, угодишь королеве видом своим — равно как и дама твоя угодит королю. Но ваш телохранитель страхолюдный никому угодить не в силах, а поелику впечатлительны они и ранимы, да и день ныне судный, как бы голова его с плеч не слетела, если примкнуть вздумает он к приличному обществу! Вы-то заходите, а он пущай тут остается да за скакунами вашими приглядывает.

Ши тревожно обернулся. Вскипевший было Бродский на сей раз без дополнительных напоминаний взял себя в руки и с деревянной, ничего не выражающей, типично полицейской физиономией уже помогал Бельфебе слезть с лошади.

Сразу за дверями дворца далеко в обе стороны раскинулась главная зала с обычными для здешних краев мечами и копьями, развешанными на обычных местах, и обычной, как гардеробная вешалка, коллекцией голов — правда не столь обширной, как у Кухулина. Посреди залы, в окружении челяди и вооруженных воинов, которые выдерживали почтительную дистанцию, возвышался дубовый помост, украшенный бронзовыми и серебряными полосками. На нем стояли два больших резных кресла, в которых восседали — именно восседали, а не просто сидели — знаменитые правители Коннахта.

Медб, несмотря на то что ей уже явно перевалило за сорок, была все еще редкостно красива: длинное, бледное, чистое лицо, светло-голубые глаза и соломенные волосы, спадающие на грудь длинными тяжелыми косами. Для блондинки, не пользующейся косметикой, у нее были удивительно красные губы. Король Айлиль оказался несколько менее впечатляющей фигурой, нежели его царственная супруга, — на несколько дюймов пониже ростом, толстый, с брюшком и клочковатой бороденкой цвета соли с перцем. Его крошечные, близко поставленные глазки так и бегали по сторонам. Да и вообще король постоянно ерзал и, как видно, не знал, куда девать руки. Холерик, сразу определил Ши — существуй в этом пространственно-временном континууме сигареты, наверняка бы смолил сейчас одну за другой.

Некий молодой человек в синем килте и расшитой золотом тунике, поверх которой висел короткий меч с серебряной рукоятью, — судя по всему, исполнявший здесь роль распорядителя, задачей которого было строго следить, чтобы никто не протолкался к королевской чете без очереди, — сразу заметил путешественников и устремился к ним.

— Ищете вы аудиенции высокой или же явились, дабы попросту поглазеть на величайшего короля ирландского? — поинтересовался он, взглядом знатока сразу оценивая фигуру Бельфебы.

Ши представился, добавив:

— Прибыли мы, дабы засвидетельствовать свое почтение королю с королевой, уважаемый... э-э...

— Майн мак Айлиль, Майн мо Эперт, — подсказал молодой человек.

Очевидно, это был один из многочисленных сыновей Айлиля и Медб, которых тут всех нарекали одним и тем же именем. Распорядитель продолжал стоять у них на пути, не двигаясь с места.

— Можно нам с ними потолковать? — спросил Ши.

Майн мо Эперт откинул голову назад, аристократически задрав нос.

— Чужеземцами будучи, верно, не ведаете вы обычая коннахтского, что требует прежде одарить человека, что препроводит вас пред монаршьи очи. Но готов простить я невежество ваше!

При этом он обворожительно улыбнулся.

Ши бросил взгляд на Бельфебу, которая смятенно глянула на него в ответ. Никаким имуществом, кроме того, что было на них, они на тот момент не располагали.

— Но нам очень нужно с ними переговорить! — с нажимом сказал он. — Может статься, это даже более в их интересах, чем в наших.

Майн мо Эперт опять снисходительно улыбнулся.

— Как насчет классного меча? — в полном отчаянии предложил Ши, хватаясь за свой палаш.

— У меня уже есть, и получше, — отрезал Майн мо Эперт, демонстрируя просителю собственный клинок. — Вот, скажем, камень драгоценный или же...

— А нельзя нам тогда повидать хотя бы Оллгойта-друида?

— Закон таков, что лишь тот повидать его вправе, кого сама королева к нему отошлет!

У Ши возникло острое желание немедля вытащить палаш и отхватить вымогателю башку, но такое поведение даже здесь вряд ли сочли бы особо учтивым. Внезапно сбоку от него подала голос Бельфеба:

— Драгоценных камней нету у нас, сударь, но, судя по взглядам твоим, все же есть кое-что, чего желал бы ты более любых драгоценностей! Убеждена я, что согласно обычаям вашим, супруг мой с радостью уступит меня тебе на ночь нынешнюю.

Ши аж поперхнулся, но тут же мысленно хлопнул себя по лбу. Гейс, который она тут подцепила, хоть вещь и достаточно неприятная, опять мог сослужить им добрую службу, и до следующего утра его явно снимать не стоило.

Улыбочка Майна мо Эперта превратилась в откровенную ухмылку, отчего Ши еще больше захотелось дать ему в рожу, но тот уже хлопнул в ладоши и принялся энергично прокладывать дорогу в толпе. Ши едва успел шепнуть: «Классная работа, малыш!» — как распорядитель, бесцеремонно спихнув со скамьи двух каких-то просителей, усадил супругов в самом первом ряду, прямо перед королевской четой. В этот момент два вооруженных копьями типа приволокли какого-то раба. Согласно показаниям свидетелей, обвинялся он в краже свиного окорока.

Медб поглядела на Айлиля, который поразмыслил и предложил:

— Кхе-гм! Поелику плут сей с голоду помирал, мыслится мне, что милосердие проявить нам следует — давай отрубим руку ему попросту да отпустим на все четыре стороны!

— Не будь ослом! — прошипела Медб в ответ. — Ничего себе! Это чтоб Коннахта обитатель, земли героев, столь туп оказался, дабы с голоду помирать? Повесить его али сжечь — таков был бы приговор мой, будь я на твоем месте!

— Ладно, дорогуша, как скажешь, — миролюбиво согласился Айлиль. — Повесить так повесить.

Следующими вперед выступили две какие-то компании, злобно поглядывающие друг на друга. Майн мо Эперт принялся было растолковывать суть конфликта, но не успел он добраться и до середины, как Медб отмахнулась:

— Ведомо мне дело сие, и разбирательство его долгим быть обещает! Прежде чем заслушаем мы его, с большей охотою узнала бы я, что привело к нам пару красавцев чужеземных, кою ты сюда препроводил.

Майн мо Эперт с готовностью ответствовал:

— Пара сия прибыла с острова далекого, Америкой именуемого. Это Мак-Ши и супруга его, Бельфеба. Желают они почтение свое высказать.

— Дозволь им слово молвить, — распорядилась Медб.

Ши подумал, не требуется ли в подобной ситуации пасть ниц или хотя бы отвесить поклон, но поскольку никто из присутствующих до сих пор не выказывал стремления поступить подобным образом, попросту выступил вперед и обратился к Медб:

— Королева, настолько ты знаменита, что даже в далекой Америке про тебя слышали, так что мы не сумели побороть желания увидеть тебя воочию. Также хотелось бы мне повидать и друида твоего прославленного, Оллгойта, ибо моя жена страдает от крайне неприятного гейса, а мне говорили, что он великий специалист по их снятию. Помимо того, есть у меня важная весть для тебя и твоего короля, но высказать ее крайне желательно с глазу на глаз.

Медб, опершись рукой о подбородок, внимательно оглядела его с головы до ног.

— Красавец, — молвила она наконец, — ясно и жуку, но нету опыта у тебя людям головы дурить. Вышивка на одеждах твоих — работы ульстерской, так что выкладывай немедля, что это за весть и откуда она исходит!

— Весть как раз не оттуда, — поспешно отозвался Ши, — хотя сам я действительно не так давно побывал в Ульстере — а если еще точней, то в Муртемне у Кухулина. А суть же ее в том, что твои планы, направленные против него, чреваты неисчислимыми бедствиями.

Пальцы короля Айлиля прекратили свое безостановочное шевеление, а челюсть отвалилась. Брови Медб вытянулись в струнку.

— Кто поведал тебе о планах короля коннахтского? — взвизгнула она.

«Аккуратней, — подумал Ши по себя, — ты ступаешь по тонкому льду». Вслух же он безмятежно ответил:

— А-а, да особо никто, просто я в некотором роде волшебник, вот при помощи волшебства и узнал.

Обстановка, судя по всему, малость разрядилась.

— Волшебство, — задумчиво произнесла Медб. — Красавец, истину глаголил ты насчет того, что весть сию с глазу на глаз поведать надобно. Продолжение позднее мы выслушаем. Разделишь ты с нами трапезу вечернюю — а заодно и с Оллгойтом повидаешься. А покуда же сын наш, Майн Мингор, в покои гостевые тебя проводит.

Она повелительно взмахнула рукой, и Майн Мингор, сошедший, как видно, с того же конвейера, что и Майн мо Эперт и отличающийся от него разве что более свежим годом выпуска, выступил из толпы и поманил их к себе.

— «Красавец»! — тихонько хихикнула Бель-феба уже в дверях.

— Послушай... — начал было Ши.

— Именно этим только и занята я! — заверила его Бельфеба. — И ежели верно я расслышала, то весть твою с глазу на глаз поведать надлежит. Не одной только мне гейс защитный ноне понадобится!

Дождь перестал, и закатное солнце выбрасывало из-за низких туч последние золотые и малиновые лучи. Лошади были привязаны к кольцам, приделанным прямо к стене дворца. Пит поджидал спутников со скукой на лице и откровенно позевывал. Стоило Ши на секундочку отвернуться, чтобы отыскать взглядом энергичного Майна Мингора, как он чуть было не стукнулся лбом о какого-то долговязого смуглого типа, который околачивался у входа явно с подобной целью.

— Выходит, и есть ты тот самый дружок Кухулина Муртемнского? — зловеще поинтересовался тип.

— Я с ним знаком, но большими друзьями нас не назовешь, — ответил Ши. — Насколько я понимаю, тебя это интересует не просто из праздного любопытства?

— Воистину не из праздного! Убил он отца моего — в доме его собственном, вот что он сделал! И мыслится мне, самое время приспело, дабы стало у него одним дружком меньше!

Рука типа метнулась к рукояти меча, но тут вмешался Майн Мингор:

— Ступай своею дорогой, Лугайд. Сии чужестранцы — вестники, и под защитою они королевы, матери моей, так что ежели хоть пальцем тронуть их посмеешь, и от богов, и от людей тебе не поздоровится!

— Потолкуем тогда малость погодя, дорогуша Мак-Ши! — многозначительно пообещал Лугайд, с видимой неохотой скрываясь за дверями дворца.

— Сие мне не по нраву, — встревожилась Бельфеба.

— Дорогая, — отозвался Ши, — сама знаешь, в фехтовании я собаку съел. Пусть только попробуют, чайники несчастные!

6

Обед протекал практически по той же схеме, что и в Муртемне, за одним лишь исключением — Медб с Айлилем устроились отдельно, друг против друга за маленьким столиком, стоящим на высоком помосте. Ши с Бельфебой отвели не столь почетные места, как у Кухулина, но сей факт частично компенсировался тем, что за общим столом они оказались как раз напротив Оллгойта-друида.

Компенсация и впрямь оказалась лишь частичной, поскольку очень скоро выяснилось, что Оллгойт — крупный, крепкий мужик с длинными седыми волосами и такой же бородой — относился к той категории людей, которые только делают вид, что их интересует мнение собеседника, а вопросы задают лишь ради того, чтоб возник повод немедля перебить его своими собственными замечаниями и измышлениями. Для затравки именитый друид поинтересовался у Ши, с какими диковинами в волшебной области тому недавно приходилось иметь дело, но не успел воодушевленный бедолага обмолвиться и парой слов об иллюзиях, с которыми ему довелось столкнуться в мире Калевалы, как его тут же бесцеремонно прервали.

— Эге, никак возомнил ты, будто и впрямь то редкость великая? — вскричал друид, надолго приникая к кружке с ячменным пивом. — Позволь-ка просветить тебя малость, красавец: хоть весь мир обойди, а иллюзионов обманных, коннахтским равных по величию своему да красоте, нипочем не сыщешь! Вот как сейчас помню: взялся я раз некому Лойрдаху корову заколдовать, чтоб молока больше давала, — серенькую такую, мышастую. Короче говоря, и до середины заклятья добраться не успел, как дочка его мимо плывет — да такая красотка, что слова у меня в глотке застряли. Не поверишь: молоко как хлынет! Попадись тут всадник с лошадью, и тот бы утоп! Едва успел я чары свои вспять обратить, покуда иллюзия в реальность не обратилась да полстраны не затопило.

— Э-э... понятно. Поскольку заклятие состоит из... — начал Ши, но Оллгойт немедля пресек его попытки в самом корне:

— Взять вот, к примеру, холм, что за твердынею королевы нашей высится. На вид вроде холм как холм, однако тем он от холмов прочих отличается, что холм это сидов, а заодно и ход потайной в королевство их сокровенное!

— А кто такие... — опять вякнул было Ши, но друид и здесь не дал ему договорить, слегка возвысив голос:

— Ход сей держат они большею частью запертым. Но в такую ночь, как ныне, любой друид опытный — а пускай даже и самый обыкновенный — способен отворить его без всякого труда.

— А почему именно ныне? — с любопытством поинтересовалась Бельфеба из-за плеча супруга.

— А коя ночь теперь, кроме как не ночь Луга? Разве не с этой целью в Круахан вы заявились? А, совсем я позабыл! Простите покорно старичка дряхлого! — Тут Оллгойт даже стукнул себя по лбу, дабы подчеркнуть, сколь позорную ошибку допустил. — Майн мо Эперт говорил же мне, что это меня — меня самого возжелали вы видеть! Более чем разумным считаю я стремленье ваше. Явитесь же в полночь, когда луна высоко встанет, и тогда покажу я вам, коим могуществом Оллгойт-друид обладает!

— Честно говоря... — начал было Ши, но Оллгойт опять оказался быстрей:

— Припоминается мне один муж достойный, — как бишь его звали? — на коем гейс лежал такой, что пред очами оного мужа все сущее двоилось. Сие тоже лишь иллюзией было, и как раз ко мне пришел он с бедою своей. Я...

Но Ши так и не суждено было постичь, каким образом Оллгойт решил проблему зрительного раздвоения, поскольку в этот самый момент король Айлиль треснул по столу рукоятью кинжала и громогласно объявил:

— А теперь заслушаем мы Ферхерта-барда, ибо ныне день Луга, и отпраздновать событие такое надлежит на славу!

Рабы поспешно унесли объедки, а скамьи раздвинули по сторонам, чтобы освободить для Ферхерта побольше места. Бардом оказался длинноволосый моложавый малый со скорбным выражением на лице; усевшись на табурет со своей арфой, он на пробу пару раз щипнул заунывно отозвавшиеся струны, после чего спотыкающимся баритоном затянул эпическую поэму «Судьба детей Туйренна».

Текст был не особо захватывающий, а исполнение и вовсе отвратное. Ши огляделся по сторонам и заметил, что Бродский начинает раздраженно ерзать всякий раз, когда арфист выпадает из размера или берет фальшивую ноту. Однако остальные были чуть ли не в экстазе и с трудом сдерживали слезу, даже Оллгойт. Наконец, когда Ферхерт с особой чудовищностью дал петуха, кто-то громко и негодующе хрюкнул.

Нерешительно брякнув еще пару раз, арфа умолкла. Ши заметил, что все взгляды в зале направлены исключительно на детектива, который вызывающе поглядывал на всех в ответ.

— Видать, не выносишь ты музыки, дорогуша? — поинтересовалась Медб голосом, который не сулил ничего хорошего.

— Такой — нет! — твердо ответил Бродский. — Ведь просто кишки тянет, гад! У меня и то красивше выйдет!

— Вот это мы сейчас и проверим, — буркнула Медб. — Выходи-ка в круг, уродец! Эйрадх, стань подле типа сего с мечом, и как только сигнал я дам, что обещанье он свое не исполнил, сразу башку мне его неси, да поскорее!

— Алле!.. — завопил было Ши.

— Я слов не знаю! — почти одновременно с ним выкрикнул Бродский.

Но спорить было бесполезно. Крепко ухваченный дюжиной рук, детектив вмиг оказался по соседству с бардом. Эйрадх, долговязый, заросший бородой тип, вытащил меч и встал за спинами певцов, с явным удовольствием предвкушая грядущие события.

Бродский огляделся по сторонам, после чего обернулся к барду.

— Ну чего застыл, как неживой? Давай отматывай на начало последней части и бацай — мне надо ухватить мотив.

Ферхерт послушно забрякал по струнам. Бродский склонился поближе, гудя себе под нос, пока действительно не ухватил достаточно бесхитростную мелодию баллады, после чего выпрямился и призывно махнул аккомпаниатору. Тот опять взял первый аккорд и затянул:

— Ты эти головы прижми к груди своей, о Брайан...

В ту же секунду голос Пита Бродского буквально воспарил над жалкими потугами Ферхерта, сильно и уверенно, и хотя разобрать слова не взялся бы и самый великий знаток местного эпоса, подобного аккомпанемента барду не сумела бы составить ни одна арфа. Выводимая детективом мелодия и сама по себе несла в себе куда больше смысла, нежели любые слова, а уж о том, что бряцание арфы она напрочь затмевала, и поминать не стоило. Ши, пристально наблюдая за Медб, поначалу заметил, как она сжалась, а после, когда меланхолическая баллада покатилась дальше, не без изумления углядел две крупные слезы, скатившиеся по щекам королевы. Айлиль тоже украдкой расплакался, а большая часть собравшихся всхлипывала уже без всякого стеснения. Короче говоря, ситуация до боли напоминала тот массовый психоз, который можно наблюдать только по ходу особо слюнявой мыльной оперы.

Когда казавшаяся нескончаемой поэма подошла к финалу, Пит ухитрился держать последнюю высокую ноту гораздо дольше быстро умолкнувшей арфы. Король Айлиль, воздев свою царственную длань, без всяких стеснений попросту утер струящиеся из глаз слезы рукавом; королева Медб предпочла воспользоваться для этой цели платочком.

— Сотворил ты даже более обещанного, о прислужник американский! Не припомню я, чтоб большего удовольствия доставила мне «Судьба детей» известная! Эй, выдать тунику ему новую да кольцо золотое! — Она решительно поднялась. — А теперь, красавец, готовы мы заслушать весть твою целиком. Будешь сопутствовать ты нам, покуда прочие танцами себя услаждать будут.

Как только вперед выступили двое волынщиков, дунув на пробу в свои отозвавшиеся заунывным воем инструменты, Медб без лишних слов направилась к неприметной двери, которая вела, как вскоре выяснилось, прямо из главной залы в спальню, обставленную по местным меркам более чем роскошно. Несмотря на множество свечей, внутри царил эдакий полумрак, а у входа застыл вооруженный стражник.

— Эндех! — обратилась к нему Медб. — Повороши-ка уголья, не то сыровато тут после дождя.

Стражник с готовностью отставил копье, быстро покопался кочергой в очаге и был таков. Однако Медб явно не спешила перейти к делу, без всякой цели расхаживая взад и вперед.

— Погляди-ка, — указующе мотнула она головой, — вон череп, принадлежащий некогда Ферадаху мак Конхобару, коего казнить я велела за то, что дорогого моего Майна Моргора сразил. Видишь, даже глазницы я вызолотила на память.

Ее платье, в более-менее освещенной зале ярко-красное, здесь приобрело мрачноватый кровавый оттенок, плотно облегая пусть и несколько полноватую, но несомненно соблазнительную фигуру. Она повернула голову, и Ши на мгновенье ослепил ярко-красный отблеск, отброшенный одним из драгоценных камней с ее короны.

— Не желаешь ли винца испанского отведать для начала?

Ши почувствовал, как по спине у него побежали мурашки, и пожалел, что не остался в компании Оллгойта. Несмотря на все многословие и непомерное самомнение друида, из его хвастливой болтовни вполне можно было бы выудить немало полезного. Судя по приведенным им примерам различных заклятий, он явно был в курсе, как регулировать количественную сторону процесса.

— Благодарю, — вежливо отозвался Ши. Медб щедрой рукой наполнила два золотых кубка и присела на низенькую скамеечку.

— Придвинься ко мне поближе, — пригласила она, — дабы не перекрикиваться нам, рискуя подслушанными быть. Вот так, молодец. Ну и что же поведать ты вознамерился насчет замыслов наших и бедствий грядущих?

Ши ответил:

— У себя на родине я в некотором роде волшебник — или друид, как вы их тут называете. В общем, при помощи волшебства я случайно узнал о твоей задумке собрать вместе всех врагов Кухулина, а потом наложить на него такой гейс, чтобы ему пришлось сражаться со всеми одновременно.

Она пристально поглядела на него, сузив глаза.

— Чересчур уж много известно тебе, красавец, — проговорила она, с явно угрожающими нотками в голосе. — Ну а бедствия — что насчет них?

— Только то, что лучше бы тебе оставить всю эту затею. У тебя и впрямь выйдет одолеть Кухулина, но все закончится грандиозной битвой, после которой и тебе не жить, и мужу твоему, и большинству твоих сыновей.

Она отхлебнула из кубка, после чего вдруг встала и принялась быстро расхаживать от стены к стене, в своем платье похожая на разгулявшуюся между отвесными скалами кровавую волну. Ши пришло в голову, что этикет наверняка требует от него тоже встать, что он и сделал.

Не глядя на него, Медб рассуждала себе под нос:

— Побывал ты в Муртемне, стало быть... Выходит, и Псу поведал ты, что лапу на него наложить мы задумали... Выходит, и Катбад о сем уже ведает... Ха!

Тут она с проворством и грацией пантеры крутнулась на месте, нос к носу склонившись прямо к физиономии Ши.

— А ну-ка поведай мне, красавец, — часом не Катбад ли подослал тебя сюда, дабы отвратить нас от цели намеченной? Уж не он ли сказочку про битвы да беды-злосчастья в уста твои вложил?

— Нет, не он. Честно! С Катбадом я действительно на эту тему говорил, и остановить всю эту цепную реакцию он и вправду хочет, но лично я прибыл сюда с несколько иной целью.

Она топнула ногой:

— Не смей врать королеве! Все ясно мне! Катбад не более способен охранить Кухулина от гейсов Оллгойта, чем свинья на дерево взобраться, — вот и послал он тебя сюда со всеми этими разговорчиками про предвиденья твои волшебные!

Ситуация грозила выйти из-под контроля. Ши поспешил заметить:

— Катбад действительно признает, что Оллгойт более квалифицированный друид, чем он сам.

— Спасибо ему на добром слове! — Развернувшись, она энергично пересекла комнату и распахнула большую шкатулку, из которой вытащила золотой браслет. — А ну, поди-ка сюда!

Ши подошел ближе. Королева, вздернув ему рукав, защелкнула браслет у него на запястье.

— Спасибо, — опешил Ши, — но боюсь, что просто не вправе принять столь...

— А кто ты такой, чтоб о правах своих тут разглагольствовать? Королева его одаривает, а он еще и кочевряжится! Дело это решенное, а с Кухулином договариваться я в жизни не стану — и чихать мне, ежели даже стоить это будет мне жизни и всего прочего!.. Ну ладно, пошли.

Она опять наполнила кубки вином, после чего, крепко ухвативши его за руку, подтащила обратно к скамеечке, усадила и уселась сама, тесно прижавшись к нему бедром.

— Поелику жизнь наша короткою быть обещает, надобно, пока возможность такая есть, все до крошки последней от нее взять!

С этими словами она осушила кубок до дна и откинулась спиной прямо на Ши.

В голове у него с быстротой молнии промелькнула мысль, что если он отпрянет и даст этой властительной (да при этом и весьма красивой) женщине свалиться на пол, ему точно не сносить головы. Поэтому подхватил он ее за бока исключительно в порядке самообороны. Цапнув его за руку, она немедленно сопроводила ее к своей пышной груди, а нащупав другую, привычным движением направила к поясу.

— Расстегивается здесь, — деловито подсказала она.

В этот прекрасный момент дверь распахнулась, и на пороге возник Майн мо Эперт в сопровождении Бельфебы.

— Матушка и королева!.. — провозгласил было молодой человек, но тут же осекся.

Надо отдать Медб должное: на ногах она оказалась хоть и быстро, но с достоинством и без всякого очевидного смущения.

— И всегда ты будешь вести себя, будто дите малое? — требовательно вопросила она.

— Но есть дело у меня для рассмотрения — обвинить я желаю сию женщину! Дала обещанье она мне, твердо дала, а на ней, оказывается, гейс, от коего у мужа достойного все нутро словно ядом едким выжигает!

— Вели Оллгойту снять его, и всех делов, — прохладно заметила Медб.

— Ныне ночь Луга. Не сыскать нигде Оллгойта!

— Вот и ступай спать один, — отрезала Медб, оглядывая Бельфебу с довольно кислым выражением на лице.

— Мыслится мне, что нам тоже пора, Гарольд! — произнесла Бельфеба самым что ни есть жизнерадостным тоном.

7

Едва они выбрались на свежий воздух, Бельфеба заговорила первой:

— Ни слова более! И сама я все ведаю. Платье ее красное столь глаза тебе ослепило, что поспешил ты снять его поскорей!

— Честное слово, Бельфеба, я... — залепетал Ши.

— О, избавь меня от своих пустых сетований! Не первая я жена, верность мужа коей хрупка, как стекло, и не последняя. Чего это там на руке у тебя напялено?

— Послушай, Бельфеба, я тебе сейчас все...

Из скопления теней выступил смутный силуэт, оказавшийся в призрачном лунном свете Оллгойтом.

— Коли желаешь ты на холм сидов взглянуть, Мак-Ши, то самый час теперь! — объявил он.

— Не хочешь присоединиться, детка? — спросил Ши. — По-моему, нам обоим есть смысл немного пройтись.

— Ни чуточки. Лично мне давно уж в постель пора, — нехотя отозвалась она, прикрывая ладошкой воображаемый зевок. — Все эти гейсы ваши, равно как и...

— Послушай, а может, я тогда... — начал было Ши и тут же примолк. Ему до смерти не хотелось оставлять Бельфебу без присмотра в ее теперешнем настроении — независимо от того, насколько оно было обоснованно. Но при этом он прекрасно сознавал, что на сотрудничество с хвастливым друидом нечего и рассчитывать, если постоянно ему не поддакивать и вообще всячески не умасливать. Кровь из носу, а изучить принципы здешней магии требовалось как можно скорей.

— Ну ладно, — решил он наконец. — До встречи, детка.

Он отвернулся и вслед за Оллгойтом решительно зашагал сквозь лабиринты темных улочек. Стражники у ворот, как ни странно, бодрствовали — дань установленной Медб строгой дисциплине, — но без лишних слов выпустили друида и его спутника за городскую черту. Оллгойт, то и дело спотыкаясь на темной тропе, без умолку вещал:

— Короче, про этих самых сидов: владеют они четырьмя величайшими сокровищами Ирландии — котлом Дагда, что никогда человека без пропитанья не оставит, камнем Фала, что насмерть поразит любого, в коего брошен будет, Луга копьем, а также Нуаду мечом смертоубийственным, что сразить способен каждого, кто супротив него встанет, а владельца своего от любой напасти охраняет надежно.

— Круто! — притворно крутил головой Ши. — Кстати, тогда за столом ты чего-то упоминал насчет...

— Дашь ли ты когда-нибудь человеку достойному рассказ свой закончить? — возмутился Оллгойт. — Так вот: самим сидам не дано сокровища сии использовать — лежит на сокровищах оных гейс, согласно которому управиться с ними под силу только обычному человеку земному. Но и расстаться с сокровищами не спешат сиды — из опасенья, что как бы приобретатель новый супротив них самих приобретением не воспользовался. Короче, готов будь к тому, что гостей незваных встречают они более чем сурово!

— Можно подумать... — опять начал Ши.

— Как сейчас помню: как-то раз проходимец один, Голл его звали, ничтоже сумняшеся проникнуть туда удумал, — как ни в чем ни бывало продолжал Оллгойт. — Тем дело кончилось, что сиды оба уха ему отрезали да свиньям скормили. Сам понимаешь — с той поры Голл указанный далеко уж не тот, что раньше был. Да, чудной это народец, и непростым надобно быть человеком, дабы с ним столковаться!

Наконец во тьме перед ними постепенно проступила смутная громада холма, в котором, по словам друида, обитали сиды.

— Ежели глаза свои напряжешь, красавец, — указал Оллгойт, — то слева вон от того деревца углядишь пятно потемнее прочих, что средь каменьев упрятано. Давай-ка поближе подойдем чуток.

Цепляясь друг за друга, они взобрались на подножие холма.

— А теперь, коли стоять будешь, где стоишь, то узришь отраженье света лунного вон оттуда.

Ши пригляделся, вертя головой вправо-влево, и вскоре действительно углядел на плоской поверхности скалы какой-то смутный отблеск, не столь четкий и ясный, как ожидал, а больше похожий на лунную дорожку на поверхности пруда, подернутого легкой рябью, — явно участок наибольшего магического напряжения.

— Далеко не всякому взялся бы я такое показывать, — доверительно сказал Оллгойт, — да что там показывать — даже на словах поминать бы не стал! Но поелику всяк ты обратно в Америку свою собрался, могу я тайну тебе доверить: чары, кои сидами на ворота сии наложены, таковы, что открыть проход выйдет и без знания языка древнего. Гляди!

Он воздел руки вверх и принялся декламировать:

Декламировал он не так уж долго и вскоре закончил:

На последнем восклицании он резко хлопнул в ладоши. Колеблющийся отблеск исчез, и на его месте перед взором Ши возникла лишь чернота, словно он заглядывал в некий туннель, ведущий вглубь холма.

— Ступай, ступай, не тушуйся, — подбодрил его Оллгойт. — Сомнительно, чтоб сиды навредить сумели столь могущественному друиду, как я!

Ши осторожно подступил ближе. Перед ними и впрямь зиял вход в темный туннель, в дальнем конце которого теплился тусклый свет. Протянув руку к черному пятну в твердом камне, он действительно не встретил никакого сопротивления — только лишь ощутил не совсем приятный холодок.

— И долго эта нора будет открыта? — поинтересовался Ши.

— Достаточно долго, чтоб и туда сходить, и обратно!

— И ты считаешь, я тоже смогу в случае чего ее открыть?

— Коли волшебник ты искушенный, за чем же дело стало? Довольно лишь заклятье должное наизусть выучить. Но баш на баш: желаю получить я и чего-нибудь взамен.

— Об чем речь! — отозвался Ши, практически не задумываясь: для целей обмена вполне годились достаточно простенькие чары, которым он обучился в Царстве Фей. — Хочешь, покажу, как превращать воду в вино?

Если бы он попытался сделать это сам, то наверняка получил бы ром или даже что-нибудь покрепче, но у Оллгойта с количественным контролем, судя по всему, был полный порядок — вот пусть сам и разбирается.

Глаза Оллгойта в свете луны плотоядно заблестели.

— Стоит на эдакое поглядеть! Ну а теперь воздень руки!

Ши пару раз повторил слова заклинания вслед за Оллгойтом, после чего произнес их самостоятельно. Мерцающий отблеск исчез, и вход в туннель показался опять.

— Мыслится мне, — заметил Оллгойт на обратном пути, — что неразумно будет вновь являться туда ночью нынешней. Наверняка услыхали сиды, как ворота их хлопают, то открываясь, то закрываясь, и стражу подле них выставили, и хоть с оружием не густо у них, народцу этому палец в рот не клади!

— Я буду осторожен, — заверил его Ши.

Вернувшись в город, он легонько постучал в дверь гостевого дома.

— Кто там? — послышался голос Бельфебы.

— Это я — Гарольд!

Лязгнул засов, дверь распахнулась, и она возникла на пороге — полностью одетая и встревоженно нахмуренная.

— Господин мой, — произнесла она, — заклинаю великодушно простить меня за гнев мой неоправданный! Ясно мне теперь, что не более виноват ты в происшествии недавнем, нежели я тогда в Муртемне. Но как бы то ни было, надобно нам поспешить!

— Это ты о чем?

Она торопливо собирала их немногочисленные пожитки.

— Только что Пит сюда заглядывал. Грозит нам опасность смертельная — а тебе в первую очередь. Королева дозволенье дала этому Лугайду, что приставал к тебе недавно, голову твою заполучить, коли он этого желает.

Ши воинственно положил руку на рукоять меча.

— Посмотрим, как это у него выйдет!

— Дурачок! Явится он не один, но с целою шайкой — шестеро их будет, а то и с целый десяток. Идем!

С этими словами она решительно потащила его к дверям.

— А сам Пит-то где? Назад нам без него нельзя!

— Коли лишишься ты головы, вообще нам путь обратный закрыт будет, — отозвалась она, осторожно выскальзывая на темную безмолвную улицу. — Что же до Пита, то изо всех сил старается он время нам выиграть — покуда поет он, забыли они про все на свете. Поспешим!

— Честно говоря, пока я не понимаю, что это нам даст, если прямо сейчас так вот попросту исчезнуть, — сказал Ши. — Хотя погоди-ка... В случае чего можно будет уже без всякой спешки связаться с Оллгойтом. Да, ты права.

Ворота охранял только один стражник, но он немедля перегородил им дорогу копьем и объявил Ши:

— Не велено мне выпускать тебя отныне. Приказ королевы!

Бельфеба тихонько ойкнула. Ши полуобернулся и увидал пляшущие вдали яркие искорки. Факела! Он быстро повернулся назад, выхватил свистнувший в воздухе меч и без всяких лишних слов сделал выпад, целясь в шею стражника. Тот ловко вздернул круглый щит. Меч Ши бессильно брякнул по бронзовым украшениям, а стражник, ни секунды не медля, профессионально нацелился в него копьем.

Ши увернулся и отбил копье в сторону, но проклятый щит никак не давал перейти в ответное наступление. Он дважды пытался делать выпады, но всякий раз легкое движение щита показывало, что толку от них не будет. Воин занес копье для нового удара, но тут же пошатнулся, осыпая бранью Бельфебу, которая ухитрилась скользнуть ему за спину и ухватиться за тупой конец копья.

— Хо! Тревога! — завопил он.

Зевать в такой ситуации никак не следовало. Ши нацелился было рубануть стражнику по шее, но тот увернулся, одновременно выпустив копье и оставив его в руках Бельфебы — та от неожиданности повалилась на спину, — и выхватил меч.

Ши молниеносно оценил ситуацию: голова и шея стражника — цель слишком маленькая и надежно прикрытая щитом; торс защищен вдвойне — и щитом, и кольчугой. Ниже!

Первый обманный удар в голову вынудил стражника вздернуть щит, и клинок Ши тотчас метнулся к его бедру повыше колена — чуть пониже каймы килта. Наконец-то Ши почувствовал, как клинок впился в мясо. Нога противника подкосилась, и он рухнул на землю, гремя металлом амуниции и испуская пронзительные вопли.

За спиной у них послышались ответные крики, и рой огненных искорок повернул в их сторону.

— Бежим! — вскричала Бельфеба, устремляясь во тьму. Хоть она по-прежнему сжимала в руках здоровенное копье, отобранное у стражника, на скорости ее бега это ничуть не отразилось. Ши, силясь не отстать от жены, слышал, как крики позади становятся все громче.

— Жми вон к тому холму! — пропыхтел он на бегу. Успокаивало в подобной ситуации лишь то, что в Ирландии тех времен еще не успели додуматься до настоящего дальнобойного лука со стрелами. Чем-то это мешало, но на сей раз было только кстати.

Деревья попадались лишь изредка, но в неверном лунном свете было не так-то легко разобрать дорогу. В очередной раз обернувшись на бегу, Ши заметил, что факельщики уже достигли ворот и теперь рассыпались по сторонам. Времени в запасе практически не оставалось, и главное было ничего не перепутать в тексте заклинания. Какими бы опасностями ни грозила им встреча с сидами, оставаться в Коннахте было равносильно самоубийству.

Он уже начал выдыхаться, хотя Бельфеба бежала рядом с ним все с той же легкостью. Холм темной громадой громоздился прямо перед ними.

— Вон туда! — выдохнул Ши, устремляясь вверх по неровному склону практически в полной тьме: с тех пор как они побывали тут с Оллгойтом, луна успела переместиться по небосводу и знакомый путь скрылся в тени. Вот и та черная скала, отсвечивающая чудным блеском, словно мутное зеркало. Ши воздел руки над головой и принялся декламировать, тяжело дыша и отдуваясь:

Позади кто-то из преследователей уже их углядел и криками созывал к себе остальных. Краем глаза Ши заметил, как Бельфеба крутнулась на месте и ухватилась за середину копья, намереваясь его бросить, словно дротик, но времени остановить ее и растолковать, что данный вид оружия для этого не предназначен, у него уже не оставалось.

— «Только Мак-Ши — величайший друид!» — громогласно завершил он. — Пошли!

С этими словами он потащил Бельфебу к открывшейся в скале черной дыре, едва заметной в темноте. Едва они углубились в черноту прохода, как Ши ощутил во всем теле какое-то странное покалывание, словно его слегка ударило током.

В этот же самый миг лунный свет сменился солнечным. Они с Бельфебой стояли на склоне какого-то холма, очень похожего на тот, в который только что вошли. Ши едва успел осознать, что окружающий пейзаж является полной копией того, который они только что оставили, как что-то стукнуло ему по голове и он свалился без чувств.

8

Бриан мак Сметтра, король коннахтских сидов, наклонился в своем резном кресле и внимательно оглядел пленников. Ши с самым что ни есть невозмутимым видом глянул на него в ответ — хоть руки у него были надежно скручены за спиной, а голова буквально раскалывалась от боли. Бриан оказался долговязым худощавым типом с блеклыми светлыми волосами и голубыми глазами, которые, казалось, для его мелковатой физиономии были чересчур велики. Прочие в большинстве своем тоже отличались некоторой хрупкостью телосложения, и с античной простотой были облачены в обернутые вокруг тела туники. Окружающая обстановка была тут явно попроще, чем в той части древней Ирландии, откуда они только что прибыли: так, например, вместо нормального камина с трубой здесь фигурировал открытый очаг, который пылал прямо посреди помещения, а дым уходил попросту сквозь дыру в крыше.

— Не ждет вас ничего доброго, коли продолжать вздумаете в том же духе, — объявил король. — Покуда не вижу я выхода иного, кроме как снять вам головы с плеч, коннахтам злосердечным!

— Никакие мы не коннахты! — возмутился Ши. — Как я уже говорил...

Тут его перебил какой-то здоровяк с черной спутанной шевелюрой:

— Вид у них, как у гаэлов, выговор у них, как у гаэлов, и одеяния у них, как у гаэлов!

— Кому в сем лучше толк знать, как не Нере-чемпиону — кто некогда и сам гаэлом был, покуда не стал одним из нас? — вопросил король.

— Послушай, король, — терпеливо сказал Ши. — Мы можем доказать, что мы не гаэлы, очень простым способом — а именно обучив вас тому, о чем никакие там гаэлы и слыхом не слыхивали!

— Да ну? — скептически отозвался король. — И коего же рода диковинам учить ты нас вздумал?

— Лично я могу показать твоим друидам кое-что новенькое по волшебной части, — ответил Ши, в то время как откуда-то сбоку ему немедленно вторила Бельфеба:

— А я могу показать, как лук смастерить, что ни много ни мало на две сотни ярдов стреляет!

— Ясно теперь, что переполнены вы ложью чудовищной и что только головы нам задурить вздумали, — молвил Бриан. — Общеизвестно, что лучше друидов наших во всем свете не сыщешь, да и лука такого быть не может, чтоб стрелы свои посылал столь далёко. Лишь время решили потянуть вы на наших харчах, покуда обман ваш не вскроется. Хотя не сокрыто от нашего взора, что обман ваш и так ясен. Прощайтесь с головами своими!

Взмахом руки он показал, что все свободны, и начал подниматься. Черноволосый Нера ухватился за рукоять меча:

— Ежели дозволено мне будет...

— Минуточку! — отчаянно вскричал Ши. — Насколько я понимаю, этот малый — ваш местный чемпион? Хорошо, а как насчет того, если я брошу ему вызов?

Король опять опустился в кресло и малость поразмыслил.

— Коли уж так и так с головою тебе расставаться, — заключил он в конце концов, — не вижу препятствий я к тому, чтоб заодно и забаву из казни грядущей не извлечь. Но ведь нет у тебя доспехов?

— А на черта они сдались? — вопросил Ши. — Без всякого лишнего обмундирования мы с ним только быстрей отстреляемся!

Он услышал, как Бельфеба приглушенно ахнула, но даже головы не повернул.

— Ха-ха, — подал голос Нера. — Выпускайте выскочку этого — узрите тогда, как на кусочки мельчайшие я его покрошу!

Кто-то развязал Ши, и он несколько раз согнул и разогнул руки, чтобы восстановить кровообращение. После этого его довольно бесцеремонно вытолкали за дверь, где воины Туата де Данаан уже образовали круг, и сунули ему в руку меч. Это был типичный ирландский клинок, практически без острия на конце и более приспособленный для рубки.

— Эй! — выкрикнул Ши. — Хочу мой собственный меч — который у меня отобрали!

Бриан пару мгновений подозрительно его оглядывал.

— Принесите, — распорядился он в конце концов, после чего крикнул: — Миах!

Принесли палаш, на котором Ши в свое время лично заточил кончик до максимальной остроты. В этот самый момент сквозь толпу протолкался какой-то долговязый старик, седая борода и седая взлохмаченная шевелюра которого придавали ему вид какого-то безвестного поэта старинных времен.

— Проверь, не лежит ли на клинке гейс некий! — распорядился король.

Друид почтительно принял палаш, положил его плоской стороной на ладони и повел вдоль клинка носом, принюхиваясь. Затем поднял взгляд.

— Не чую я тут запаха гейсов волшебных, — признал он, после чего нацелился носом на самого Ши, словно ищейка. — А вот в нем определенно есть кое-что, что ремесло мое затрагивает!

— Это его не спасет, — отрезал Нера, выхватывая меч. — Ступай сюда и умри, гаэл!

Ши едва сумел парировать первый рубящий удар сверху. Этот тип был явно силен, как лошадь, а обращался со своим громоздким тесаком более чем умело. Несколько минут слышались только тяжелое дыхание да звон клинков. Пару раз Ши пришлось отступить; зрители одобрительно загалдели.

В конце концов Нера — привыкший, как видно, восполнять недостаток выносливости ослиным упрямством — выкрикнул: «Ну погоди, трюкач греческий! „ — шагнул назад, ухватил рукоять обеими руками и махнул мечом вокруг себя, явно намереваясь без всяких выкрутасов выбить клинок противника за счет одной только грубой силы. В этот самый момент Ши прибег к маневру, известному как «выпад с хода“. Этот прием довольно опасен, когда имеешь дело с опытным фехтовальщиком, но в поединке с подобным варваром он вряд ли грозил серьезными последствиями. Короче говоря, едва только Нера успел раскрутить вокруг себя тяжеленный меч, как Ши немедля скакнул с правой ноги вперед, до отказа вытянув руку с клинком. Острие вонзилось упрямому чемпиону прямо в грудь.

При этом Ши намеревался сразу же выдернуть клинок обратно, резко отклонившись вбок, чтобы избежать летящего сверху вниз меча противника. Но острие, как на грех, застряло между ребрами. Спасло Ши лишь то, что раненый соперник был просто не в состоянии воспользоваться секундным преимуществом — его затрепыхавшийся в воздухе и потерявший силу клинок зацепил Ши за плечо, что называется, уже на излете. Не успел он почувствовать жалящий укус стали, как его палаш выскочил из ловушки, и в тот же миг Нера, не вымолвив ни слова, перегнулся пополам и рухнул оземь.

— Ты ранен! — вскричала Бельфеба. — Развяжите меня!

— Царапина! — отмахнулся Ши. — Ну так как по-твоему, король Бриан, — я победил?

— Развяжите женщину, — распорядился король подземных жителей и задумчиво пощипал бороду. — Что ж, и впрямь победил ты! Может, и лжец ты, каких свет не видывал, но также герой и чемпион, и таково правило наше, что отныне следует занять тебе место побежденного. Наверняка возжелаешь ты голову его для украшенья дома, коим обзаведешься вскоре?

— Послушай, король, — терпеливо сказал Ши. — Статус вашего официального чемпиона мне совсем ни к чему, и никакой я не лжец. Могу это легко доказать. Я взял на себя серьезные обязательства. Я действительно родом из тех краев, что расположены столь же далеко от гаэлов, как они сами от Тир на н-Ога, и если я не вернусь туда как можно скорей, меня ждут крупные неприятности.

— Миах! — воззвал король. — Истину ли вещает он?

Друид выступил вперед со словами: «Принесите мне котел с водою! « — а когда затребованный котел принесли, велел Ши обмакнуть в него палец. После этого он сделал несколько пассов — исключительно пальцами, что-то шепча про себя — и вскоре поднял взгляд.

— По мнению моему, — объявил он, — и впрямь Мак-Ши некими обязательствами обременен, и, ежели не исполнит их в срок, падет на него гейс, сулящий ему стесненья в жизни великие!

— Вопросы сии удобней обсудить будет за кружкою пива доброго, — рассудил король. — Повелеваем мы вам следовать за нами!

Бельфеба, которая тем временем успела кое-как залатать раненое плечо Ши, взяла его за руку, и они пошли вместе. Меч он тоже прихватил с собой. Нести его было не особо удобно, тем более что ножны у него отобрали, но не бросать же на улице хорошую вещь, к которой уже успел привязаться! Когда они зашли обратно во дворец, король Бриан опять уселся на свое место и объявил:

— Дело сие не из простых и немалых раздумий требует, но прежде, чем сужденье мы свое вынесем, потребно знать нам кое-что дополнительно. Итак, что за новое волшебство поминал ты?

— Это так называемое симпатическое волшебство, — охотно ответил Ши. — Я могу показать Миаху, как с ним управляться, но древнего языка я не знаю, так что ему придется слегка мне помочь. Видишь ли... я тут как-то пытался вернуться обратно домой, и как раз по этой самой причине у меня ничего не вышло.

Дальше он подробно растолковал ситуацию: что приключилось при дворе Медб и Айлиля и почему им так необходимо выручить Пита и возвращаться только вместе с ним.

— А теперь, — объявил он, — если кто-нибудь даст мне немного глины или воска, я покажу, что это за штука симпатическая магия!

Миах вышел вперед и с интересом наклонился, когда Ши шлепнул принесенную пригоршню сырой глины на первую подвернувшуюся деревяшку и вылепил из нее грубое и бесформенное подобие сидящего в кресле короля.

— Я собираюсь наложить на эту штуку такие чары, чтоб она ожила — воспарила к жизни, так сказать, — пояснил Ши заинтересованному Миаху. — Только, боюсь, если ты тоже не будешь заклинать, может выйти что-нибудь не то. В общем, когда я начну шевелить руками, начинай.

— Будет сделано, — с готовностью откликнулся Миах.

Из пары строф Шелли вполне могло выйти заклинание для оживления — или, как неосторожно выразился Ши, «воспарения» некоего заколдовываемого предмета. Ши быстро прогнал в голове черновой вариант, после чего ухватился за деревяшку с кустарной скульптурой одной рукой, а другой принялся делать пассы, бормоча про себя слова. Когда он воздел деревяшку вверх, Миах, тоже декламирующий некое заклинание, профессионально возвысил голос.

В этот самый момент все свидетели эксперимента, как один, взвизгнули. Ши почувствовал, как на руку с деревяшкой словно навалилась невероятная тяжесть, а по полу дворца зигзагом пробежала трещина. Полуобернувшись, доморощенный заклинатель не без изумления обнаружил, что королевский дворец вместе со всем его содержимым и обитателями стремительно вздымается ввысь, словно лифт, задевая ветки окружающих деревьев, а на дверном пороге, отчаянно уцепившись в него побелевшими пальцами, висит какой-то незадачливый зритель.

Ши прекратил делать пассы и поспешно повторил последнюю строчку заклинания задом наперед, опустив при этом деревяшку к полу. Дворец послушно брякнулся на место, отчего со стен слетел весь понавешанный на них скарб, а присутствующие бесформенной орущей кучей повалились на пол. Миах застыл с разинутым ртом.

— Пардон, — пролепетал Ши. — По-моему, я...

Утвердив на место завалившуюся набок корону и малость придя в себя, король Бриан поинтересовался:

— Уж не разрушить ли до основанья дворец ты наш удумал?

— О король, — поспешил вмешаться Миах, — таково мнение мое, что сей Мак-Ши учинил не более чем запрошено было, и волшебство его к самым прекрасным и могучим я бы отнес!

— В силах ли твоих снять гейс с супруги его и возвратить их на родину далекую?

— С той же быстротою, как на крыльях лебедя дикого!

— Тогда внимайте же приговору нашему! — торжественно простер руку король Бриан. — Боги велят нам любую помощь оказывать тем, кто волею судеб обязательствами обременен. Стало быть, таким образом и нам поступить следует. Но сказанному ничуть не противоречит, что за любое деянье равноценным деяньем отплатить следует, и положение сие обойти мы не вправе. Итак, сразил Мак-Ши чемпиона нашего, а место его занять не желает. Дабы равновесие событий соблюсти, велим мы испытать, не сгодится ли взамен обязанностей чемпионских лук тот чудесный супруги его, стрелы коего, ежели только и впрямь не уступает он качеством волшебству его собственному, и впрямь способны холмы да горы насквозь простреливать.

Тут он примолк, на что Ши немедленно кивнул. Звучало все это и впрямь весьма логично и справедливо.

— Второй же вопрос повестки дня нашей, — столь же торжественно продолжал Бриан, — это гейс, от коего супругу его избавить надобно. Взамен предлагаем мы означенному Мак-Ши друида нашего посвятить в последние веяния науки магической. А что же касаемо перемещенья упомянутой пары в их земли исконные, то приговор наш таков будет: отплатить Мак-Ши упомянутому следует за услугу сию тем, что возьмется избавить он нас от синеха, ибо чудище сие великими бедами нам грозит, а сам он и как воитель, и как волшебник славен.

— Минуточку, — деловито вмешался Ши. — Все это хорошо, но только как мы найдем Пита и вернем его домой? Если мы этого не сделаем, нас ждут большие проблемы. А кроме того, не забывайте про Кухулина. Мы, как ни крути, просто обязаны ему хоть чем-нибудь помочь. Медб от своего плана не отступится, это уж как бог свят.

— С превеликим удовольствием помогли бы тебе и в таком деле, но увы — закон отплаты требует, а платить, как мыслится нам, тебе более нечем!

Тут подал голос Миах:

— И все-таки вижу я способ, как все их просьбы законным образом удовлетворить — не считая разве неурядицы с Питом означенным, разыскать коего мне всяк не под силу.

— Поведай-ка о сем подробней, — распорядился Бриан, нахмурившись.

— Гейса касаемо, — обстоятельно начал Миах. — Коли наложен он был по ошибке, а не порядком естественным, то снять его можно только лишь там, где наложили его, и друид, за дело такое ответственный, при том присутствовать должен. Касаемо же синеха, то столь ужасно чудище оное, что даже самому Мак-Ши со всем могуществом его ой как нелегко придется! Из сказанного исходя, дозволь снабдить его великим мечом Нуаду неодолимым. Самим нам применять его гейс возбраняет, а вот ему-то он как раз по руке придется. Ежели управится он с задачей, то вручит его после герою Кухулину — а тот уж сам сообразит, как с его помощью коннахтов проучить, коих мы терпеть не можем! Поскольку же и сам Мак-Ши, и меч означенный под верным надзором у меня будут, сумею приглядеть я, чтоб реликвия сия по назначению вернулась.

Король оперся подбородком о кулак и с минуту хмурился. В конце концов он вымолвил:

— Приказываем учинить все согласно совету твоему!

9

Миах ловил все на лету. С какой-то лишь третьей попытки он успешно превратил некоего типа, которого малость недолюбливал, во множество красивых желтых пятнышек, тут же рассеявшихся по ветру, и на радостях пообещал Ши для охоты на синеха не только меч Нуаду, но и волшебные башмаки Иубдана, в которых можно было расхаживать по воде аки посуху. Растолковал он и причину, по которой колдовство Ши с нудным постоянством приводило к совершенно непредсказуемым результатам: дело было в том, что свои заклинания он произносил не на том языке, каком следовало. Но поскольку без заклинаний того или иного рода магия всяк не действует, а времени учить язык у Ши не оставалось, от подобной консультации вряд ли был какой-либо прок.

Что же касается пресловутого синеха, то тут выяснились куда более интересные вещи, которые зародили у Ши определенные надежды.

Предварительно Миах долго ворожил над котлами с водой и колючими ветками терновника, пытаясь предсказать развитие событий. И хоть при своих знаниях магии данного континуума Ши не углядел ничего, кроме неясного клубящегося шевеления под чистой поверхностью воды в котле, друид заверил его, что в момент прибытия в мир ирландских легенд Ши автоматически стал обладателем гейса, не позволяющего ему вырваться отсюда до тех пор, пока он не внесет в структуру континуума некие достаточно кардинальные изменения.

— Поведай-ка мне, Мак-Ши, — поинтересовался он при этом, — не случалось ли чего-то подобного и в иных краях, в коих ты побывал? Ибо вижу я посредством ворожбы своей, что посетил ты их немало!

Ши, который сразу припомнил, какое деятельное участие он принял в развале Ордена колдунов в Царстве Фей и чего успел натворить, покуда окончательно не вырвал свою потерявшую память супругу из лап сарацинов в «Неистовом Роланде», вынужден был согласиться с подобным утверждением.

— Все так, как поведал я тебе, не изволь сомневаться, — заверил Миах. — И мыслится мне, что на гейс сей обречен ты с самого рожденья своего, о факте оном не ведая. Любой из нас хоть какому-нибудь гейсу подвержен. У меня вот, к слову, такой, от коего печень свиную вкушать я не вправе. Хорошо тому живется, кому гейс его хлопот особых не доставляет!

Бельфеба подняла взгляд от стрелы, которую старательно затачивала. Лук у нее вышел хоть куда, но вот с выдержанным деревом для стрел возникли некоторые проблемы.

— И все же, мастер друид, — заметила она, — не меньшие беды грозят нам и тогда, коли запоздаем мы с возвращеньем, а тем более без сотоварища нашего Пита вернемся. И то, и другое равно для нас губительно!

— Лично я бы ничуть, ничуть на вашем месте не беспокоился! — поспешил утешить ее Миах. — Ибо такова гейса сего природа, что стоит только условия его исполнить, как докучать он вам более не в силах. Что же до времени, кое доведется вам в стране сидов пробыть, то сравнимо оно от силы с минутою в краях ваших исконных. Так что нет вам нужды на сей счет заботиться — покуда вы опять средь гаэлов не окажетесь.

— Выходит, мы заработали хоть какую-нибудь да отсрочку, — заключил Ши. — Эх, только бы вот с Питом разобраться — и делу конец!

— Покуда узреть я не сподоблюсь его воочию, ничуть не подействует на него моя ворожба, — ответствовал Миах. — А ныне, мыслится мне, самое время обувку волшебную тебе испытать. Короля Фергуса, помнится, все тот же синех сожрал и не выплюнул, а все из-за того, что пользованию башмаками чудесными обучиться тот не удосужился — была у него, бедолаги, точь-в-точь такая же пара.

Он любезно сопроводил Ши к какому-то маленькому озерцу, в котором синехи, по счастью, не водились, и начинающий водоход, опасливо перебирая ногами, поволокся от берега прочь. Вода под ногами слегка проминалась, образуя вокруг подошв мениски, но чудо-ботинки и впрямь словно превращали озерную воду под собой в некую субстанцию вроде студня — достаточно плотную, чтобы выдержать человеческий вес. Попытки передвигаться обычным шагом особого успеха не имели, но вскоре Ши выяснил, что гораздо удобней скользить как на коньках, шаркая ногами по воде, — хотя прекрасно представлял при этом, что если он споткнется о какую-нибудь шальную волну, ничего хорошего его не ждет. Стоит только плюхнуться в воду плашмя, как волшебные башмаки не только не спасут, но и попросту не дадут вынырнуть, удерживая ноги на поверхности, — так и будешь висеть под водой головой вниз, пока окончательно не захлебнешься. Но скорость ему удавалось развивать вполне приличную, и он уже вовсю осваивал крутые развороты на месте, пока надвигающаяся ночь окончательно не вынудила его свернуть тренировочный процесс.

Наутро они внушительной процессией выступили к озеру Лох-Гара, обиталищу монстра, — с королем Брианом, Бельфебой и разношерстной командой воинов Туата де Данаан. Последние были вооружены копьями, но, судя хотя бы по одному только виду упомянутых вояк, проку от них было бы немного, случись чего-нибудь серьезное. Двое или трое сразу по прибытии на место отбежали в сторонку, уселись в тени деревьев и вдохновенно принялись сочинять поэмы, а прочие с сонным видом разбрелись кто куда.

Миах пробормотал друидическое заклинание, размотал тряпку, в которую был завернут меч Нуаду, и вручил его Ши. Баланс у того оказался получше, чем у его собственного палаша, во многом благодаря конфигурации клинка, который своими контурами походил на лавровый лист. Как на упомянутом листе, имелся здесь и острый кончик. Когда Ши с любопытством взмахнул приобретением, по клинку пробежала светящаяся рябь, словно источник света располагался где-то внутри непроницаемой стали.

Ши огляделся по сторонам.

— Послушай, король, — сказал он. — Я тут кое-что придумал. Вон то маленькое дерево нужно повалить, а на верхушку вот этого, соседнего, набросить веревку. Второе дерево мы нагнем, и...

Под его руководством воины быстро управились с первым деревом, а второе принялись пригибать к земле веревкой, зацепив ее за оставшийся пень. По мере того как веревка высвобождалась, Ши аккуратно сматывал ее в кольца.

— Готовы? — крикнул он наконец.

— Истинно так! — подтвердил король Бриан. Бельфеба приняла свою обычную боевую стойку, аккуратным рядком разложив перед собой стрелы.

Ши покатил на волшебных ботинках в озеро, понемногу отпуская веревку, которая шлепала по воде у него за спиной. Он уже порядочно удалился от берега, но монстр, как видно, не спешил продемонстрировать себя публике.

— Эй! — заорал Ши, теряя терпение. — Где ты, синех? Вылазь, чудище лох-несское!

Словно в ответ, ярдах в пятидесяти от него гладкая поверхность озера раскололась будто треснувшее зеркало, и над водой на мгновение возникло нечто черное, блестящее и упругое. Это резиноподобное нечто тут же исчезло и появилось вновь куда как ближе. Синех несся к охотнику с быстротой, делающей честь его мускулам.

Ши обеими руками уцепился за веревку и выкрикнул:

— Отпускай!

Крошечные фигурки на берегу заметались, и его как следует рвануло — узел на пне развязали, и согнутое дерево распрямилось, как пружина. Увлекаемый веревкой Ши устремился к берегу, словно воднолыжник за моторкой. Навстречу свистнула стрела, потом еще одна. Ши, начавший было терять скорость, тут же набрал ее опять, поскольку подчиненные короля Бриана, ухватившись за веревку, во весь опор помчались вглубь берега. Задумка Ши заключалась в том, чтобы посадить синеха на мель и в таковом его беспомощном состоянии разделаться с ним объединенными усилиями, задействовав копья воинов и стрелы Бельфебы.

Но как воины ни старались, у них так и не вышло окончательно выбрать слабину, отчего ярдах в двадцати от берега продвижение Ши почти совсем застопорилось. Под ногами у него уже показалось песчаное дно — на вид глубины было не больше ярда.

Он слышал, как у него за спиной бурлит и шипит рассекаемая чудищем вода. Ши, рискнувший бросить взгляд через плечо, мельком углядел огромную тварь, чем-то похожую на мезозавра, с плавниками по бокам. Сразу за вытянутой, как у ящерицы, приподнятой над водой башкой торчали две стрелы. Еще одна угодила в скулу — Бельфеба явно целила в глаз.

Но стоило Ши даже на какой-то миг обернуться, как его ноги вошли в тесное соприкосновение с подвернувшимся на пути валуном, что торчал из воды от силы на дюйм. Охотник на синехов незамедлительно полетел кувырком, со всего маху воткнувшись головой в прибрежные воды. Челюсти чудовища впустую лязгнули, словно захлопывающаяся дверь банковского сейфа, — по счастью, в тот самый момент, когда Ши уже бороздил физиономией песчаное дно. Открыв под водой глаза, он не разглядел ничего, кроме облаков взбаламученного зверем песка. Еще через миг вода вокруг него зашипела и запенилась — синех вслед за ним влетел на отмель и бешено забился, силясь сдвинуться с места.

Башмаки Иубдана надежно удерживали ноги Ши на поверхности, но в конце концов ему удалось нашарить под водой тот самый валун, о который он столь неудачно споткнулся. Хватаясь руками за его бока, ему удалось поднять голову над водой, волоча за собой упорно не желающие тонуть ноги.

Синех по-прежнему сидел на мели, но дело его было далеко не столь уж безнадежно. Тварь делала вполне определенные попытки добраться до Бельфебы, которая героически удерживала вверенную ей позицию, выпуская одну стрелу за другой. Все тем же взглядом Ши определил, что доблестные воины Туата де Данаан давно уже взяли ноги в руки и задали стрекача.

Чудище, всецело поглощенное Бельфебой как единственно заслуживающим внимания противником, угрожающе вытянуло к берегу башку и зашипело, словно выпускающий пары паровоз. Ши, подкатывая к монстру на своих волшебных башмаках, заметил, как его супруга вдруг наклонилась и схватила одно из брошенных копий, дабы отвлечь внимание на себя. Вытащив меч Нуаду, он нацелился на шею синеха совсем рядом с головой — там, где она наполовину высовывалась из воды, но в этот самый момент покрывающая ее жесткая грива стеной поднялась у него над головой: стоило ему подъехать к чудищу почти вплотную, как ближайший к нему глаз твари его засек, и огромная башка начала откидываться назад, словно на шарнире.

В полной спешке он загнал меч по самую рукоять, надеясь угодить в крупную артерию.

Синех забился, отчего Ши отлетел назад, выдернув меч. Фонтаном хлынула кровь — такая темная, что казалась просто черной, животное еще сильней закинуло назад голову и испустило тоскливый шипящий рев, свидетельствующий о близкой агонии. Ши подкатил в своих магических ботинках поближе, чтобы ткнуть его еще разок, и едва не споткнулся о громадную шею, но в итоге, ухватившись за гриву левой рукой, буквально оседлал монстра и принялся рубить и колоть направо и налево.

Синех резко вздыбился, отчего Ши, который вцепился в него как клещ, в мгновенье ока взмыл над водой футов на тридцать. Но удержаться ему все равно не удалось — пучок гривы вырвало у него из руки, а самого его выбросило в воздух, словно из рогатки. Единственное, что ему пришло в голову, пока он задом наперед летел в неизвестность, — это как бы в момент приземления не напороться на собственный меч. Не успел он окончательно сформулировать эту действительно дельную мысль, как с ужасающим шумом и плеском плюхнулся в воду.

Когда, невзирая на сопротивление волшебных ботинок, которые упорно стремились задрать кверху совсем не ту половину тела, ему все-таки удалось поднять голову над водой, извивающийся раздавленным червяком синех уже без толку пенил воду на мелководье. Его длинная башка бессильно молотила о берег, а глаза подернулись стеклянной мутью. Меч Нуаду на все сто подтвердил свою репутацию инструмента, приводящего исключительно к летальному исходу. Ши кое-как, по-собачьи — мешали проклятые ботинки — окольным путем догреб до берега, стараясь держаться подальше от бьющегося в агонии, бессильного, умирающего, но все еще опасного монстра.

Бельфеба, которая по пояс забежала в воду, помогла Ши подняться на ноги. На промокшее платье ей было явно глубоко наплевать. Крепко обняв супруга обеими руками, она одарила его быстрым, но весьма страстным поцелуем, от которого у того немедленно скрутило живот. Тем временем за спиной у нее из-под прикрытия леса опасливо выбрались сиды во главе с королем Брианом, вид у которого был такой, будто это он сам победил чудище, и Миахом — изумленным и довольным одновременно.

— Теперь дело за тобой! — обратился Ши к друиду. — Ну как по-твоему: этого хватит, чтоб избавить меня от гейса, который, по твоим словам, на мне лежит?

Миах помотал головой:

— Увы, но по мненью моему, все же не хватит. И впрямь перемену редкостную учинил ты в землях сидов, но принадлежность имеешь ты к краям, в коих обычные люди обитают, и именно там-то потребно учинить тебе то, что учинить следует! Так что давай-ка пустимся в путь без задержки и поглядим, выйдет ли у тебя отвратить тот рок гибельный, что над Кухулином тяготеет.

10

Ши с Бельфебой тряслись в колеснице по маршруту, который пролегал от той области Тир на н-Ог, что соответствовала Коннахту, к потустороннему эквиваленту ульстерского Муртемна. С Миахом, который ехал в другой колеснице, они уже все обсудили и пришли к заключению, что это было разумней, чем делать попытки выбраться назад в обычный мир той же дорогой, какой они проникли в царство сидов: через враждебный Коннахт наверняка пришлось бы пробиваться с боем, что было совсем ни к чему — хоть на поясе у Ши и висел неодолимый меч Нуаду.

Местность вокруг была очень похожа на ту, надземную, из которой они недавно прибыли, хотя дома здесь были на вид гораздо беднее, да и попадались реже. А когда они остановились у скалистого подножия какого-то поросшего дроком холма, жилья поблизости вообще не оказалось. Миах, который и дал сигнал остановки своему вознице, объявил:

— Здесь кроется еще один проход наш тайный. Держитесь-ка подальше, покуда я чары набрасывать буду, ибо не священный день ныне, а самый обыденный, и чересчур уж могучее волшебство потребуется!

Из колесницы Ши только и разглядел, как он резко воздел руки ввысь, да уловил от силы пару слов заклинания, которое тот декламировал на старинном языке. Вскоре у скалистого подножия холма сгустилась чернота, которая, казалось, вобрала в себя весь дневной свет. Открытый Миахом тайный проход оказался гораздо шире того туннеля, который не так давно удалось распечатать самому Ши. Возницы взяли лошадей под уздцы, и вскоре они оказались на точно таком же склоне, что и были, только с обратной стороны — неподалеку от твердыни Муртемна, из труб которой поднимался дым.

— Странно, — заметил Ши. — Я-то думал, Кухулин сейчас в Эмайн-Махе вместе с королем, но очень похоже, что он опять здесь.

— Вряд ли сие возможно, — задумчиво возразила Бельфеба. — Насколько успела уразуметь я, из тех он мужей упрямых, коими одна лишь собственная их воля правит и кои воле чужой неподвластны. Ежели вобьет такой себе чего в башку, никакими пророчествами гибельными с пути намеченного его не своротишь!

— Лично я не стал бы... — начал было Ши, но тут же примолк, поскольку из лесных зарослей справа от них вдруг галопом выскочил всадник и, ныряя между холмами, унесся в сторону твердыни Кухулина.

— Наверняка часовой то надзиратель! — крикнул из соседней колесницы Миах. — Мыслится мне, что красавец наш гостей ждет и более чем готов встретить их должным образом!

Они спустились по склону в низину — отчего Муртемн ненадолго скрылся из виду за ширмой молодой лесной проросли и гребнем холма — и опять полезли на подъем, но едва впереди проглянул невысокий перевал, как возницы, будто сговорясь, дружно натянули поводья. Бросив взгляд вперед, Ши увидел, что все до единого молоденькие деревца и кусты на нем снесены и длинным беспорядочным валом громоздятся прямо поперек их пути. В тот же самый момент из засады выскочила шеренга воинов с копьями и щитами наготове.

Один из них выступил вперед.

— Кто вы такие, — грубо вопросил он, — и чего вы тут забыли?

— Я — друид из страны сидов, — с достоинством ответствовал Миах, — и направляюсь с друзьями своими в Муртемн, дабы гейс снять, что лежит на одном из них!

— Можешь считать, что зря ты прокатился, — объявил тип. — Ибо строго-настрого приказано нам не пущать за границу сию никакого друида, ежели только не докажет он убедительно, что коннахтов он знать не знает!

— Горе мне! — вскричал Миах, после чего повернулся к Ши. — Сам видишь, как гейс твой событиями правит по-прежнему! Возбраняется мне помочь тебе именно там, где от помощи сей хоть какой-то прок будет!

— А теперь проваливайте отсюдова! — распорядился тип, многозначительно взмахнув копьем.

Прикрывшись ладошкой, Бельфеба прошептала:

— Разве похоже такое на поведенье их обычное?

— Черт возьми, ты сто раз права, детка! — отозвался Ши. — С точки зрения психологии, на Кухулина все это ничуть не похоже! — Он вытянул голову к стражнику: — Эй ты, кто отдал тебе приказ и зачем? Кухулин?

— Неведомо мне, по коему праву допрашивать меня ты удумал, но коли столь интересно тебе, дам я ответ: сам Фараон!

Ши внезапно испытал прилив вдохновения.

— Ты хочешь сказать, Пит, американец?

— А кто ж еще?

— Мы тоже американцы и раз уже здесь были. Не позовешь его сюда, а? Тогда все в момент разрешится. Скажи, мол, Ши зовет.

Подозрительно оглядев Ши, а еще более подозрительно Миаха, стражник отступил и отрывисто бросил несколько слов одному из своих сотоварищей, который немедля воткнул копье в землю, бросил рядом щит и рысью устремился в сторону Муртемна.

Ши спросил:

— Как это вышло, что Пит имеет право здесь командовать?

— А как же иначе — Фараон как-никак!

— Да уж, титул и впрямь достойный... Не зря его им пожаловали! Но вот чего я действительно не просеку, так это каким образом он ухитрился удрать из Круахана и добраться сюда!

По счастью, от дальнейших рассуждений на эту тему его избавило поскрипывание и побрякивание быстро несущейся колесницы, которая вскоре притормозила с обратной стороны незатейливого фортификационного сооружения. С борта ее не без важности сошел Пит Бродский собственной персоной, успевший преобразиться в некое подобие янки из Коннектикута при дворе короля Артура: из-под ослепительно алой туники с золотой вышивкой вызывающе высовывались до неприличия обтерханные костюмные штаны, на лбу красовалась кожаная повязка, а на поясе болталась не одна, а целых две дубинки, причем явно кустарного производства. Порядком отросла и борода.

— Елки-палки! — радостно заорал он во всю глотку, — кого я вижу! Не парьтесь, пацаны, пропустите-ка этих ребят! Все свои.

Ши подвинулся на сиденье, и детектив забрался к ним в колесницу. Стражники с копьями почтительно расступились, когда они тронулись с места. Следуя наставлениям Пита, возница осторожно провел колесницу по узкому замысловатому проходу в заградительной линии. Едва только они выбрались на свободное пространство, как Ши спросил:

— Слушай, а как тебе вообще удалось сюда попасть?

— А-а, это-то как раз проще всего! — отмахнулся Пит. — Короче, допелся я в той лавке до того, что чуть кишки себе не надорвал. Когда вконец достало, подобью, думаю, Оллгойта, чтоб закинул меня назад в Огайо. А он хвостом вертит — мол, когда сколотится вся эта кодла, чтоб пристукнуть Кухулина, самое тебе там место. Записывайся к нам, мол, и точка. А я-то в курсах, что всю эту грядку ждет! Лично мне, думаю, башка еще пригодится. В общем, когда вы свалили, я сразу прочухал, что ежели вы куда и дернетесь, то только сюда. Так что в один прекрасный день, когда Оллгойт в очередной раз позвал меня к королю на хату, чтоб похвастаться всякими побрякушками, меня и осенило: вот, думаю, самый момент сделать ручкой, а заодно и разжиться кое-какими сувенирами на память. Короче, дал ему в бубен, прихватил все, что под руку подвернулось, и смылся.

— Ты хочешь сказать, что спер у Айлиля камушки с короны? — обмер Ши.

— А то! Я чё ему — нанятый? В общем, кое-как проскребся сюда. Встречают меня с распростертыми объятиями и мигом посылают за Кухулином. Ну а я ему и выкладываю, каким именно макаром банда Медб собирается навалять ему по башке — как уже раньше говорил, — но только с такой добавкой, что они еще и собираются накласть на всех его пацанов такой гейс, чтоб все они задрыхли как убитые и даже пальцем шевельнуть не смогли, не то что в драку лезть. А это уже другой компот, понял? Тут у всех уже давно руки на Медб чешутся, но как про гейс услыхали, так сразу зачесали репу. А я-то, понимаешь, не день и не два приглядывал за Оллгойтом и просек, что если он не подберется к объекту достаточно близко, то всем этим его колдовским потугам грош цена.

— Эдак ты скоро настоящим спецом в нашем деле станешь, — заметил Ши. — А что, и у Катбада не вышло отправить тебя домой?

— Домой? Это ты о чем — домой? Мне поручили ответственное дело, верховным фараоном всего войска назначили... Видал, какую я тут линию обороны нагромоздил? Армейская выучка, брат, это тебе не фунт изюму! И ты думаешь, что теперь я все брошу и сольюсь обратно в Огайо? Сказал тоже!

— Ну вот что, дружок... — начал было Ши внушительным тоном, но в этот самый момент перед ними показались ворота Муртемна, а подле них Кухулин с Катбадом в компании высокой красавицы — судя по всему, жены Кухулина Эмер.

Герой провозгласил:

— Весьма рад видеть вас вновь, дорогие мои! Хоть красотою не отмечен человек ваш, молю вас уступить мне его, ибо твердо я уверился: только с его подмогою под силу мне избежать той судьбы гибельной, что мне напророчена!

Ши слез с колесницы и помог сойти Бельфебе.

— Послушай, — сказал он, — Пит уже и так сделал для тебя все возможное, а возвращаться без него нам смерти подобно!

— Слышь, — обратился Пит к Ши, — я черкну тебе письмецо или еще там чего, чтоб ты был чист. Дай ты человеку самому определиться, что к чему! Тут я на своем месте!

— Нетушки, — отрезал Ши. — Давай, Миах.

Друид воздел руки над головой, пробормотал словечко-другое и тут же опустил их опять.

— Гейс по-прежнему на тебе, Мак-Ши, — объявил он. — Я бессилен!

— Ой, совсем забыл! — воскликнул Ши, вытаскивая из-за пояса меч. — Держи, Кухулин, — это меч Нуаду. Я одолжил его у сидов специально для тебя, и его надо будет обязательно вернуть, как только ты управишься с коннахтами — они будут здесь с минуты на минуту. Уж поверь мне: он защитит тебя не хуже Пита! Ну что, теперь все по-честному?

— Истинно так! — отозвался Кухулин, восхищенно взмахивая великим мечом, вдоль клинка которого сразу заструилось и зарябило переливчатое свечение.

— Ну давай, Миах! — нетерпеливо сказал Ши.

Миах опять поднял руки.

— Эй, аллё!.. — выкрикнул было Пит, но напев друида все усиливался и креп.

Ф-фуш!

Ши, Бельфеба и Бродский вместе с волной потревоженного воздуха очутились прямо в известной гостиной — той, что в Гарейдене, штат Огайо, и общей перепутанной кучей повалились на пол. Позади них дверь рабочего кабинета Ши была широко распахнута. В момент приземления троицы двое каких-то здоровяков с огромными ножищами повернули к ним перепуганные физиономии. Руки у них были заняты бумагами Ши.

— Да вот же они! — опешил один из них.

— Господи Иисуси! — добавил другой. — Никак и Пит Бродский, ирландец наш синтетический? Только глянь, какой обезьяной вырядился — ну чиста клоун!

Оба громко заржали.

— Пошли вы на хрен, козлы, — буркнул Бродский. — Ирландией я теперь сыт по горло. Отныне — na zdorowie Polska! Ясно?

Ши едва ли уделил этому диалогу хоть сколько-нибудь внимания. Ему было не до того — он целовался с Бельфебой.