Джорианом, как с ним частенько бывало перед грозой, овладело гнетущее напряжение. Он лихорадочно заметался по клетке, пробуя раздвинуть прутья решетки и подтягиваясь к решетчатой крыше. Его толстые волосатые пальцы безуспешно ощупывали замок.

Вечером, когда стемнело, мимо клетки с кувшином воды прошла Ванора.

— Хозяйка Ванора! — позвал Джориан. — Ты мне поесть не принесешь?

— За каким чертом? С завтрева еда тебе будет не нужна — в этом воплощении уж точно. Примирился бы лучше с богами, чем набивать свое бездонное брюхо.

Ванора ушла, но вскоре вернулась и просунула в клетку краюшку хлеба и черепок с водой.

— Тихо! — прошептала она. — Ритос не простит, если узнает, что я его не послушалась и трачу на тебя припасы. Если он только узнает, шкуру с меня спустит — я ведь проболталась о заклинании над Рандиром. Ритос не помнит добра и не прощает обид.

— Мерзкий малый. Можешь меня отсюда вызволить?

— Поближе к ночи, когда он будет занят своими заклинаниями.

— Так ведь последнее заклинание завтра, разве нет?

— Завтра; сегодня только подготовка.

Кузнец рано поужинал и вернулся в кузницу, откуда вскоре послышались его завывания и барабанная дробь. Казалось, над сараем сумерки сгущаются особенно быстро. Тьма поглотила кузницу, и оттуда стал доноситься совсем уже непонятный шум: какое-то карканье, кваканье и целая какофония звуков, которые прежде Джориану слышать не доводилось. Время от времени этот гам перекрывал повелительный голос Ритоса. Вокруг сарая, проникая сквозь щелястые стены, разливалось странное, мертвенно-голубое сияние. Джориана била крупная дрожь; казалось, еще немного, и он выпрыгнет из собственной кожи. Напряжение становилось невыносимым.

Ванора, как тень, возникла из темноты.

— В-возьми! — шепнула она, просовывая в клетку дрожащую руку. — Не вырони, а то утонет в грязи.

Это оказалась отмычка, которой Джориан открывал днем клетку.

— Когда Зор выскочил, ты ее обронил, — сказала Ванора. — Ритос все отобрал, а ее не заметил.

Джориан нащупал на внешней стороне запора замочную скважину и вставил проволоку. У него так тряслась рука, что он с трудом попал в отверстие. Сидя в клетке, было очень неудобно поворачивать проволоку, но после нескольких неудачных попыток засов поддался и отскочил. Голубая вспышка снова озарила кузницу.

— Держи! — сказала Ванора и сунула ему в руку что-то холодное. Джориан ощутил рукоятку своего охотничьего меча. — Нужно убить Ритоса, пока он занят своим заклинанием.

— Почему бы нам просто не сбежать в Оттомань? Твой кузнец настоящий колдун; как-то не хочется, чтоб он превратил меня в паука.

— Трус! Тоже мне, доблестный рыцарь, готовый сразиться с любым врагом! Ты жалкая, расчетливая деревенщина; ты взвешиваешь все за и против, как меняла, который отсыпает золотой песок.

— Никогда не рвался в доблестные рыцари. У меня от этих передряг до сих пор поджилки трясутся.

— Ну, будь раз в жизни мужчиной! Ритос ослаб от своих заклинаний.

— Не нравится мне это; я не убиваю людей без надобности. Почему бы нам просто не удрать лесом?

— Потому что как только Ритос узнает о побеге, он тут же вернет нас назад заклинанием или пошлет своих демонов, и они нас пригонят сюда, как баранов. От него не скрыться, хоть за пять лиг убеги. А если это не удастся, он кликнет леших, и они нашпигуют нас отравленными стрелами. Раз суждено бежать, надо сперва убить Ритоса и чем быстрее, тем лучше.

Джориан взвесил в руке короткий изогнутый меч.

— Не шибко-то подходящее оружие, тем более, что у Ритоса под рукой меч Рандир. Уж коль приходится идти на него с этим мясницким секачом, надо хоть левую руку чем-то прикрыть. Дай-ка накидку.

— Хочешь, чтобы мой единственный приличный наряд во время драки превратился в лохмотья? Не дам! Ах ты, мерзавец! — завопила Ванора, потому что Джориан рывком сдернул с ее плеч накидку и обмотал свою левую руку.

— Заткнись, ты! — прошипел Джориан и с опаской двинулся к сараю.

Окна кузницы были закрыты ставнями. Жалюзи ставней тоже были опущены, а планки вплотную подогнаны одна к другой — как перья в птичьем крыле. Однако конец одной планки выскочил из гнезда и завалился книзу. Джориан припал к маленькому треугольному просвету.

Наковальня была сдвинута к стене. На ее месте, рядом с горном, кузнец вычертил углем три магические фигуры — большую в центре и две маленькие по бокам. В одной из боковых фигур стоял сам Ритос, в другой — Иксус. Дрожащие огоньки шести черных свечей, расставленных по углам треугольников главной фигуры, да неверное красноватое мерцание тлеющих в горне углей лишь усиливали ощущение темноты. Меч Рандир покоился в центре главной фигуры.

Кроме Рандира, в круге главной фигуры находилось еще что-то, но Джориан никак не мог понять, что именно. Какая-то темная клубящаяся субстанция, похожая на уродливое облако и очертаниями напоминающая человека, хоть невозможно было разобрать, где у этого фантома руки, где ноги и голова. Время от времени непонятную субстанцию пронизывали бледные разряды, похожие на ведьмин пламень или блуждающие огоньки.

Ритос делал над мечом пассы и нараспев бормотал заклинание. Иксус, отделенный от кузнеца главной фигурой, неотрывно глядя на хозяина, жезлом отбивал такт.

— Он не видит двери, — шепнула Ванора. — Можно ворваться и одним ударом всадить ему клинок в спину.

— А дух в магической фигуре?

— Он еще не материализовался, прервешь заклинание — сгинет в одночасье. Ну же, короткий выпад, и...

— Не шибко по-рыцарски, но — рискнем! — Джориан шагнул к двери. — Не скрипнет?

— Не-а. Ритос терпеть не может ржавые петли, всегда их смазывает.

— Тогда берись за ручку и отворяй, да не шумни ненароком.

Ванора сделала, как было велено. Дверь неслышно распахнулась, и Джориан быстро шагнул в кузницу. Один большой прыжок — и меч вонзится Ритосу в спину, прямо под левую лопатку...

Но на беду Джориан забыл об Иксусе, который стоял напротив Ритоса. Стоило Джориану шагнуть внутрь, как демон заверещал и указал на него лапой. Кузнец, не оборачиваясь, отпрыгнул в сторону и при этом сбил одну из шести свечей. Подсвечник с грохотом покатился в одну сторону, свечка полетела в другую и погасла. Полупрозрачное чудище в большой фигуре растаяло в воздухе.

Не рассчитав прыжка, Джориан перемахнул место, где стоял прежде кузнец, и большую фигуру. Он налетел на меч Рандир, споткнулся и чуть не врезался в Иксуса; тот увернулся и, оскалив острые клыки, бросился на Джориана.

Джориан вонзил меч в метнувшееся к нему черное, обросшее густой шерстью тело; еще секунда, и Иксус вцепился бы ему в ногу. Удар отбросил огромную белку на горн, где она и осталась лежать, корчась и истекая кровью. Меч разрубил ее почти надвое.

Ритос пришел в себя. Он попятился к главной фигуре и схватил меч Рандир. Когда Джориан, покончив с демоном-подручным, обернулся, кузнец подступал к нему, размашисто вращая мечом. Ого, да он знаком с веерной защитой, молнией пронеслось в голове.

При свечном освещении морщинистое лицо Ритоса казалось бледным; по нему струился пот. Кузнец с трудом передвигал ноги и тяжело дышал — колдовство отняло много сил. Однако, несмотря на крайнюю усталость, от этого человека веяло такой мощью, что Джориан усомнился в исходе поединка.

Рандир был почти вдвое длиннее охотничьего меча; Джориана так и подмывало отступить перед натиском и уйти в глухую оборону. Но он не сомневался, что в этом случае кузнец очень скоро загонит его в угол. Поэтому бывший король не тронулся с места и попеременно отражал удары то своим коротким мечом, то рукой, замотанной в накидку Ваноры.

Поначалу натиск был таким яростным и стремительным, что у Джориана не оставалось времени на выпад или ответный удар. Похоже, кузнец, понадеявшись на превосходящую мощь Рандира и ярость своих атак, решил пожертвовать последними силами в отчаянной попытке прорвать защиту Джориана.

Однако вскоре возраст и усталость дали себя знать: удары Ритоса утратили прежнюю силу. Отразив накидкой очередной выпад, Джориан нанес кузнецу в грудь удар справа. Удар пришелся по касательной: меч лишь порвал рубаху и оцарапал кожу.

Ритос, тяжело дыша, отступил на шаг. Пришло время сменить тактику. Теперь он дрался мастерски, как заправский фехтовальщик, выставив правую ногу и держа на отлете поднятую левую руку. Джориан, которому приходилось пускать свою левую руку в ход, выбрал двуручную стойку: лицом к противнику, ноги на ширине плеч, колени полусогнуты. Борьба была равной. Ритос и Джориан, нападая и отступая, делая выпады и обманные движения, нанося удары и отражая их, кружили вокруг главной фигуры.

Джориан наконец почувствовал, что может успешно обороняться, но атаки не удавались — длина Рандира делала Ритоса недосягаемым. Джориан попытался навязать кузнецу ближний бой, но тот молниеносно выбросил вперед свой длинный меч и успел задеть незащищенную правую руку врага. Острие задело Джорианов рукав и вырвало клочок материи. Джориан почувствовал, как холодный клинок коснулся кожи.

Противники снова сошлись. Они по-прежнему кружили вокруг большой фигуры, тяжело дыша и не спуская друг с друга глаз. Джориан случайно уронил еще одну свечу, и она тут же потухла.

К кузнецу, похоже, пришло второе дыхание, а вот Джориан начал уставать. Удары так и сыпались на его правую руку, Джориан отбивался, но выпады становились все опаснее.

Кружа по кузнице, Ритос снова оказался спиной к двери. Ванора, которая все это время нерешительно топталась в дверном проеме, шагнула вперед, сжимая в руке меч, брошенный кузнецом в начале поединка. Меч не годился для боя, Ритос использовал его для колдовских ритуалов — он был снабжен отполированным прямым тридцатидюймовым клинком с закругленным острием и тупой кромкой, сделанным из какого-то податливого металла, гладкой костяной рукояткой и медной чашкой в форме полумесяца. Короче, меч подходил только для заклинаний и вызываний духов.

Однако Ванору это не остановило. Сжав рукоятку обеими руками, она изо всех сил ткнула Ритоса в спину затупленным клинком. Кузнец вздрогнул, застонал и инстинктивно обернулся. Воспользовавшись этим, Джориан подскочил к нему вплотную. Он швырнул в Рандир изорванный край Ванориной накидки, на мгновение лишив клинок подвижности, и вонзил Ритосу в грудь охотничий меч. Затем выдернул острие, нанес кузнецу удар в живот, снова рванул меч на себя и наотмашь рубанул Ритоса по горлу.

Ритос зашатался, как вековой дуб, и рухнул на пол. Джориан стоял над ним, с трудом переводя дыхание. Отдышавшись, он вытянул из кучи ветоши у горна тряпицу, обтер клинок и вложил его в ножны. Измазанную кровью тряпицу Джориан кинул на тлеющие в горне угли — она задымила, вспыхнула и сгорела.

— Просто чудом уцелел, клянусь медной задницей Имбала, — сказал Джориан. — Хорошо хоть он умаялся от своей ворожбы, а то б ни в жисть с ним не справиться.

— Ты не ранен? — спросила Ванора.

— Не-а. Слышь, а кровь-то у него настоящая. С виду он такая ледышка бесчувственная; окажись у него внутри зубчики-колесики, как в папашиной клепсидре, я б не удивился.

Джориан поднял с пола Рандир, оглядел клинок и рубанул по воздуху. У меча были благородные очертания, заточенное с одной стороны лезвие, защитная чашка; им было удобно рубить и колоть.

— Видно, он уж не волшебный, раз мы прервали заклинание. Как думаешь, есть для него ножны?

— Ритос ножны не делает, он их заказывает оружейнику из Оттомани. Может, какие и подойдут — надо в комнате поискать.

— Попробую подобрать. Худо, если ножны не подходят: идет себе, скажем, герой, встречает дракона или людоеда; хвать, а меч ни туда, ни сюда — застрял. Как думаешь, ничего нам за кузнеца не будет?

— Не-е, не будет; в эту глушь никто не заглянет. Ксилар и Оттомань эти горы никак не поделят — оба считают их своими, да не больно торопятся прислать чиновников, чтоб прибрать владение к рукам.

Джориан поддел труп огромной белки носком башмака.

— Жаль мне, что пришлось убить его питомца, Он-то, бедняга, хозяина защищал.

— И правильно сделал, мастер Джориан. Иксус бы рассказал лешим, а уж те бы нас непременно прирезали в отместку за смерть дружка. Они и так вот-вот прознают, что Ритос окочурился.

— Откуда?

— Скоро морок рассеется, которым Ритос лесников отваживал. Как забредет в наши края охотник — сезон ведь теперь, — так они все к дому и сбегутся: поглядеть, что с ихним колдуном приключилось.

— Чего ж мы мешкаем, пора отправляться в Оттомань, — заторопился Джориан.

— Сперва надо собраться. Мне без накидки не обойтись, от моей-то после драки одни лохмотья остались. У кузнеца возьму.

Они вернулись в дом, прихватив три горящие свечки.

— Я думаю, негоже нам трогаться в путь на голодный желудок, — проговорил Джориан. — Сварганишь какой-нибудь еды, пока я соберу пожитки?

— Все бы тебе есть! — рассвирепела Ванора. — Мне от этих передряг кусок в горло не лезет. Да получишь ты свою еду! Только не рассиживайся; мы должны как можно дальше уйти от дома, пока темно, — на рассвете лешие всполошатся.

Она принялась разжигать печку и греметь посудой.

— Тебе знакомы здешние тропы? — наблюдая за ее возней, спросил Джориан. — У меня есть карта, но в такую беззвездную ночь от нее мало толку.

— Я знаю дорогу в Оттомань. Мы там каждый месяц бываем, продаем Ритосовы мечи и разную железную утварь, берем новые заказы, припасы покупаем.

— Как вы все это доставляете?

— На осле. Держи свой ужин, мастер Обжора.

— Сама-то не поешь?

— Нет, говорю тебе, кусок не лезет в горло. Но раз мы так удачно избавились от проклятого выжиги, нелишне хлопнуть по глотку.

Ванора налила сидра себе и Джориану и залпом осушила свой кубок.

— Раз ты так смертельно ненавидела Ритоса, — поинтересовался Джориан, — чего ж не пробовала удрать?

— Говорю тебе, он умел возвращать беглецов ворожбой.

— Но если б ты в один прекрасный вечер дала деру, когда старый оборотень завалится спать, то к рассвету он бы уже не мог тебя достать своими заклинаниями. Сама ведь говорила, что тропы знаешь.

— Не могла я одна сунуться в эти дебри, да еще ночью.

— Почему не могла? На того, кто держится молодцом, леопард не нападает.

— А вдруг бы мне попался ядовитый гад?

— Ой, не могу! Ядовитые гады водятся в долине, а гигантские гады попадаются только в Мальванских джунглях; здесь, в горах, таких нет, здешние гады мелкие и безвредные.

— Ну и пусть; я все равно ужас как змей боюсь, — Ванора снова хлебнула вина. — Хватит о них; у меня при одной мысли об этих тварях кровь в жилах стынет.

— Ладно, — сказал покладистый Джориан. — Кузнеца будем хоронить?

— Обязательно, и могилу разровняем, а то лешие наткнутся на труп в кузне.

— Надо заняться этим поскорее, хоть подлец и не заслуживает похорон.

— Ритос не был законченным злодеем, по крайней мере, он никогда не делал поступков, которые считал дурными, — Ванора икнула. — Надо отдать должное, хоть я и ненавидела его всеми печенками.

— Твой кузнец чуть меня не убил за то лишь, что я прознал, как он мечи кует. Ежели это не подлость, я вообще не понимаю, что ты считаешь преступлением.

— О, люди для него были пустое место. Его интересовало только искусство ковки мечей. Ничего ему было не надо: ни богатства, ни власти, ни славы, ни женщин. Одно было заветное желание — сделаться величайшим оружейным мастером всех времен. Эта мечта его так захватила, что вытеснила все человеческие чувства; никого он не любил, разве что к бесенку Иксусу был немного привязан.

Она снова жадно отхлебнула из кубка.

— Хозяюшка! — не выдержал Джориан. — Ежели ты надерешься на голодный желудок, дорогу в лесу не найдешь.

— Не твоя забота, пить мне или не пить! — взвизгнула Ванора. — Следи за своими делами, а в мои не суйся.

Джориан пожал плечами и занялся едой. Он отдал должное разогретому жаркому, заел его краюхой хлеба, половиной капустного кочана, пучком лука и яблочным пирогом.

— Зачем тебе понадобилось выпускать Зора? — спросил он Ванору.

— Во-первых, это чудище меня любило, а любви мне здесь чертовски недоставало. Похотливые молодцы вроде тебя в счет не идут — лопочут о любви, сами же только и думают, как бы тебе свою штуковину засадить. Невмоготу мне было думать, что Ритос принесет его в жертву своей дурацкой страсти.

Во-вторых, я... мне нравилось вредить Ритосу, ненависть свою тешить. Ну, и потом, я сбежать хотела. Не умри Ритос, мне б здесь до конца дней куковать. Вот уж был весельчак — что твой гранитный валун. Колдуны живут дольше нас, смертных; я бы поседела и скрючилась от старости, а он бы меня пережил. Я не смела на него напасть, даже на сонного, — бесенок все время был начеку. И бежать не смела, я уж говорила, почему. Ну, я и решила: стравлю-ка вас двоих, может, и удастся удрать в суматохе.

— Тебе не пришло в голову, что я, ни в чем не повинный человек, могу погибнуть в этой потасовке?

— Ах, я надеялась, ты победишь, ведь... ведь я на твоей смерти много не выгадаю. А ежели б и помер, — Ванора дернула плечиком, — что с того? Чего такого хорошего мне сделало твое человечество, чтоб я прям всех любила без разбора, как учат жрецы Астис?

Она сделала длинный глоток.

— Клянусь костяными сосцами Астис, в откровенности тебе не откажешь, — утирая губы, заметил Джориан. — Раз мы отсюда уходим, тарелки можно и не мыть. Скажи, где Ритос хранит лопату, я его закопаю, и питомца его тоже.

— На крю... на крюке в кузне справа от двери, пам... прям как войдешь, — язык у Ваноры заплетался. — Он б-был так... такой аккуратист, каждой штучке — свой крючок, — и горе бедолаге, что перепутает крючки!

— Отлично! Я этим займусь; а ты пока собери пожитки, — проговорил Джориан и вышел, прихватив свечку.

Вернувшись через полчаса, Джориан обнаружил, что Ванора, некрасиво раскинувшись, лежит на полу, подол ее задрался, а в двух шагах валяется опорожненный кубок. Чего только он не делал: звал ее, толкал, тряс за плечо, бил по щекам и плескал в лицо холодной водой. Ответом было пьяное мычание и пронзительный храп.

— Дура чертова, — проворчал Джориан. — У нас и так мало времени, чтоб опередить леших; надо же было тебе нахлестаться!

Некоторое время он предавался невеселым размышлениям. Бросить ее нельзя, он не знает дороги. Тащить на себе нет смысла...

Джориан махнул рукой, растянулся на лавке и укрылся медвежьей шкурой. Когда он очнулся, за окнами светало. Джориана разбудила Ванора: она жадно целовала его мокрыми слюнявыми губами, бурно дышала и теребила одежду.

С восходом солнца, заперев дом Ритоса и кузницу, они тронулись в путь. У Джориана на поясе висел меч Рандир, вложенный в ножны, которые он отыскал в комнате кузнеца. Еще он прихватил кинжал работы Ритоса: смертоносное оружие с широким коротким лезвием и специальной защелкой — чтобы вынуть кинжал из ножен, надо было сперва нажать на кнопку. Рукояткой служил незатейливый, без всяких украшений, свинцовый набалдашник. Если бы потребовалось оглушить врага, такой кинжал можно было запросто превратить в удобную дубинку, используя нерасчехленное лезвие как рукоятку.

На плече у Джориана болтался верный лук-самострел, а под рубахой была надета прочная кольчуга, также «позаимствованная» в доме Ритоса. Чувствуя себя силачом, которому ничего не стоит уложить слона ударом кулака, Джориан выпятил могучую грудь и проговорил:

— Придется потягаться с лешими. Может, они не скоро спохватятся, что кузнец запропастился. А пусть бы и так, мне без разницы.

Нагружая пожитками Ритосова ослика, Джориан во все горло распевал по-кортольски бравурную песню.

— Чего распелся? — взъелась Ванора. — Ты своим ревом всех леших в округе всполошишь.

— Я просто счастлив, и все дела. Счастлив, потому как встретил свою единственную любовь.

— Любовь! — презрительно фыркнула Ванора.

— Ты меня что, ни капельки не полюбила? Я вот, красотка, по уши в тебя втрескался. Да и ты, как говорится, отдалась мне безраздельно.

— Чушь собачья! Да мне просто приспичило от долгого воздержания, и вся любовь.

— Но, милка моя...

— Ты меня милкой не милуй! Я не про твою честь. Я всего лишь пьянчужка с ненасытной дыркой — заруби себе на носу.

— Ох, — только и сказал Джориан; приподнятого настроения как не бывало.

— Отвези меня в город да купи приличную одежку, а уж потом, коли охота, говори о любви — останавливать не буду.

Джориан вздохнул, его широкие плечи поникли.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.