Солнце не скрывается и не удаляется от этой земли, так что ночи никогда не становятся длиннее, чем дни; при наибольшей своей длине ночь равна дню, что бывает от дня св. Андрея до дня св. Люции , после чего дни начинают вновь увеличиваться.
      Они руководствовались ночью, чтобы узнать время, Венерой, Плеядами и Близнецами. Днём они ориентировались по полдню и имели названия отдельных частей дня от восхода до заката, по которым они рассчитывали и регулировали свои работы.
      Их год, совершенно как наш, состоит из 365 дней и 6 часов; они делят его на месяцы двумя способами: одни месяцы по 30 дней, которые называются у, что значит «луна»; их они считали от появления новой луны до исчезновения.
      Другой род месяцев имел по 20 дней, и их они называют виналь-хун-эк'ех. Этих месяцев целый год имеет 18 и ещё 5 дней и 6 часов. Из этих 6 часов образуется каждые четыре года один день, и таким образом они имели через четыре года один год в 366 дней.
      Для этих 360 дней у них есть 20 букв, или знаков, которыми их обозначают, оставляя без названия остальные пять , потому что они их считают роковыми и плохими. Это следующие буквы, и каждая из них будет иметь сверху своё название, как слышится, записанное нашими буквами.
      Я уже сказал, что индейцы считают по пятёркам, а из четырех пятёрок получается двадцать. Таким образом, из знаков, которых 20, они выбирают первые в четырех пятёрках, составляющих 20, и каждый из них служит в течение одного года, чтобы начинать все первые дни 20-дневных месяцев, подобно тому, как у нас употребляются наши воскресные буквы.
      Среди множества богов, которых почитал этот народ, они почитали четырех, называя каждого из них Бакаб . Они, как говорили, были четырьмя братьями, которых бог поместил, когда сотворил мир, в четырех частях его, для поддерживания неба, чтобы не упало. Говорили также об этих Бакабах, что они спаслись, когда мир был разрушен потопом . Каждому из них дают другие имена и вместе с ними приписывают ему часть света, где бог определил ему место, чтобы поддерживать небо, и присваивают одну из четырех воскресных букв ему и части света, где он находится. У них отмечены бедствия и счастливые события, которые, как они говорили, должны случиться в год каждого из них, обозначенный соответствующими буквами.
      Демон, обманувший их в этом, как и в остальных вещах, установил обряды и приношения, которые они должны были совершать, чтобы избежать несчастий. Поэтому, если они не наступали, они говорили, что это по причине обрядов, которые они совершили для него. Если же наступали, то жрецы заставляли население считать и верить, что это было из-за греха или ошибки в обрядах или из-за тех, кто их совершал.
      Итак, первая из воскресных букв есть К'ан. Год, обозначаемый этой буквой, имел предзнаменование Бакаба, которого другими именами называют Хобниль, К'аналь Бакаб, К'ан Павах Тун, К'ан Шиб Чак. Ему приписывали южную сторону.
      Вторая буква есть Мулук. Они обозначали ею восток, и её год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Кан Цик Наль, Чакаль Бакаб, Чак Павах Тун, Чак Шиб Чак.
      Третья буква есть Иш. Её год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Сак Кими, Сакаль Бакаб, Сак Павах Тун, Сак Шиб Чак; они приписывали ему северную сторону.
      Четвёртая буква есть Кавак. Её год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Хосан Эк, Эк'ель Бакаб, Эк' Павах Тун, Эк' Шиб Чак. Ему приписывали западную сторону .
      Какой бы ни был праздник или торжество, которое этот народ устраивал своим богам, всегда начинали с изгнания демона, чтобы лучше его справить. Изгоняли его в одних случаях молитвами и благословениями, которые имелись для этого, в других — обрядами и жертвами, которые делали с этой целью. Чтобы отпраздновать торжество своего нового года с большим весельем и большим достоинством, по их жалкому мнению, этот народ избрал пять роковых дней; они считали таковыми дни перед первым днём нового года и во время их они совершали большие обряды упомянутым Бакабам, а затем демону, которого они называли другими четырьмя именами, как и Бакабов, а именно: К'ан-у-Вайеяб, Чак-у-Вайеяб, Сак-у-Вайеяб, Эк'-у-Вайеяб. Закончив эти обряды и праздники и прогнав от себя, как мы увидим, демона, они начинали свой новый год.

      По обычаю, во всех селениях Юкатана были сделаны два кургана из камня, один напротив другого, у входа в селение, со всех четырех сторон селения, а именно: с восточной, западной, северной и южной, чтобы справлять два праздника роковых дней, что они делали каждый год следующим образом.
      В год, воскресная буква которого была К'ан, знамением был Хобниль; по их словам, они оба царствовали на юге. В этот год они делали изображение или полую фигуру из глины демона, которого они называли К'ан-у-Вайеяб, и относили его на курганы из сухого камня, которые были сделаны в южной стороне. Избирали князя селения, в доме которого справлялся в эти дни праздник. Чтобы справить его, они делали статую демона, которого называли Болон Ц'акаб, и помещали её в доме князя, выставляя в общественном месте, чтобы все могли подойти.
      Сделав это, сеньоры, жрец и мужчины селения собирались и по чистой, украшенной арками и зеленью дороге шли все вместе с большим благочестием до места курганов из камня, где находилась статуя. Когда подходили к ней, жрец кадил 49 зёрнами размолотой кукурузы, смешанной с курением, и они это клали в жаровню демона и кадили ему. Они называли одну размолотую кукурузу саках , а курение сеньоров чахальте. Они кадили изображению, обезглавливали курицу и подносили, или жертвовали, её.
      Сделав это, они помещали изображение на жердь, называемую канте, поставив ему на плечи ангела в знак воды и того, что этот год должен быть хорошим. Этих ангелов они рисовали и делали ужасными. И так они относили статую с большим ликованием и танцами в дом князя, где находилась другая статуя бога Болон Ц'акаб. Из дома этого князя выносили сеньорам и жрецу на дорогу напиток, сделанный из 415 зёрен поджаренной кукурузы, который они называют пикула-к ак'ла, и его все пили.
      Войдя в дом князя, они помещали это изображение напротив статуи демона, которая там находилась, и подносили ему много даров из кушаний и напитков, из мяса и рыбы; эти дары разделялись между чужестранцами, которые там присутствовали, а жрецу давали ляжку оленя. Некоторые проливали кровь, надрезывая себе уши и смазывая ею бывший там камень демона К'аналь Акантун. Делали сердца из хлеба и другой хлеб с семенами тыквы и подносили их изображению демона К'ан-у-Вайеяб. Таким образом они чествовали эту статую и изображение в роковые дни и кадили им своим курением и размолотой кукурузой, смешанной с курением.
      Они были уверены, что если не сделают эти церемонии, то станут жертвами определённых болезней, которые имеют власть над ними в этом году. Когда роковые дни проходили, они переносили статую демона Болон Ц'акаб в храм, а изображение в восточную сторону, чтобы идти за ним в другой год. Они оставляли его там и расходились в свои дома заниматься там тем, что полагалось сделать каждому к празднованию нового года.
      Исполнив церемонии и изгнав демона, по их ложному мнению, они считали этот год хорошим, так как со знаком К'ан царствовал Бакаб Хобниль, который, говорили они, не имел греха, как его братья, и поэтому с ними не случались несчастия при нем. Но так как во многих случаях они были, демон установил совершаемые ему обряды таким образом, что, когда случались несчастия, их приписывали греху при обрядах или греху исполнителей обрядов, и они оставались всегда в заблуждении и ослеплении.
      Он повелел им, чтобы они делали идола, которого называли Ицамна К'авиль (Бог податель пищи), помещали его в храме и жгли ему во дворе храма три шарика из сока или смолы, которые они называли к'ик', и приносили ему в жертву собаку или человека, что они делали, соблюдая порядок, который я уже описал, бывший при жертвоприношениях. Но способ приносить жертву на этом празднике отличался. Они делали во дворе храма большой курган из камней и клали человека или собаку, которых должны были принести в жертву, на что-либо более высокое, чем он; связанную жертву, брошенную с высоты на камни, схватывали служители и с большой быстротой вырывали сердце, несли к новому идолу и подносили ему между двумя тарелками. Подносили другие дары из пищи. В этот праздник старухи селения, избранные для этого, танцевали, одетые в особенные одеяния. Они говорили, что спускался ангел и принимал это жертвоприношение.

      В год, воскресная буква которого Мулук, знамением был Кан Цик Наль. Когда приходило его время, сеньоры и жрец избирали князя, чтобы справить праздник. Избрав его, делали, как в предыдущий год, изображение демона, которого называли Чак-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня, бывшие в восточной стороне, где они оставили прошлогоднее изображение. Делали статую демона, называемого К'инич Ахау («Владыка с солнечным глазам»), и помещали её в подходящее место в доме князя; оттуда по очень чистой и украшенной дороге шли все вместе, с их обычным благочестием, к изображению демона Чак-у-Вайеяб.
      Когда они подходили, жрец кадил ему 53 зёрнами размолотой кукурузы, смешанной с их курением, которое они называют саках. Жрец давал сеньорам, чтобы они положили в жаровню ещё курение, называемое чахалъте. Затем они обезглавливали курицу, как в прошлый год, и, взяв изображение на жердь, называемую чакте, относили, сопровождая её с благоговением и танцуя танцы войны, которые они называют хольканк'от и бателъ-ои'от. Сеньорам и знатным выносили на дорогу напиток из 380 зёрен поджаренной кукурузы, как прежде.
      Придя в дом князя, они помещали это изображение против статуи бога К'инич Ахау и делали ему все свои приношения, которые делили, как и другие. Подносили изображению хлеб, сделанный наподобие желтков яиц, другие с сердцами оленей и ещё другой, сделанный с разбавленным перцем. Находились многие, которые проливали кровь, надрезая себе уши и смазывая кровью бывший там камень демона по имени Чак Акантун. Сюда брали мальчиков и извлекали у них насильно кровь из ушей, делая на них надрезы. Они чествовали эту статую до конца роковых дней и в это время жгли ей свои курения. Когда дни проходили, они относили изображение, чтобы оставить в северной стороне, куда они должны были идти брать её на следующий год; а другую относили в храм, после чего расходились в свои дома заниматься приготовлением к своему новому году. Они опасались, если не делали упомянутые вещи, большой болезни глаз.
      Этот год, в который буква Мулук была воскресной и царствовал Бакаб Кан Цик Наль, они считали хорошим годом, ибо говорили, что он был лучший и старший из этих богов Бакабов, и поэтому они упоминали его первым в своих молитвах. Но со всем тем, однако, демон повелел, чтобы они делали идола, называемого Яш Коках Мут , помещали его в храме, убирали прежние изображения, делали во дворе перед храмом возвышение из камня, на котором сжигали своё курение и один шарик из смолы или сока, к'ик', совершая там молитву идолу и прося у него помощи от несчастий, предстоявших в этом году, которыми были недостаток воды, изобилие отпрысков у кукурузы и тому подобное. Как средство от этого демон им повелел приносить ему в жертву белок и покров без узоров; его должны были ткать старухи, которые имели обязанность танцевать в храме, чтобы смягчить бога Яш Коках Мут.
      Они ожидали многие другие несчастья и имели дурные приметы, хотя год был хорошим, если не делали обряды, которые установил демон. Ему нужно было устроить праздник и на нем танцевать танец на очень высоких ходулях, приносить ему в жертву головы индюков, хлеб и напитки из кукурузы. Они должны были приносить ему в жертву собак, сделанных из глины с хлебом на спине, а старухи должны были танцевать с ними в руках и приносить ему в жертву собачку, которая имела бы чёрную спину и была бы девственной. Наиболее набожные из них должны были проливать свою кровь и смазывать ею камень бога Чак Акан-тун. Этот обряд и жертвоприношение они считали приятными своему богу Яш Коках Мут.

      В год, воскресной буквой которого была Иш, а знамением Сак Кими, после избрания князя для проведения праздника они делали изображение демона, называемого Сак-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня в северной стороне, где в прошлом году бросили его. Делали статую демона Ицамна, и помещали её в доме князя, и все вместе по украшенной улице шли благоговейно за изображением Сак-у-Вайеяб. Придя, они кадили ему, как это обычно делали, обезглавливали курицу, помещали изображение на жердь, называемую сак-хиа, и несли её с благоговением и танцами, которые они называют алкав тан к.'ам ахад. Им выносили обычный напиток на дорогу; придя в дом, они помещали это изображение перед статуей Ицамна и там ему подносили все свои дары и делили их. Статуе Сак-у-Вайеяб они подносили голову индюка, пироги из перепёлок, другие вещи и их напиток. Некоторые проливали кровь и смазывали ею камень демона Сак Акантун. Таким образом они чествовали идолов в дни до нового года и кадили им своими курениями, пока по наступлении последнего дня не относили Ицамну в храм, а Сак-у-Вайеяб в западную сторону и оставляли его там, чтобы взять на следующий год.
      Несчастья, которых они опасались в этот год, если были небрежны в этих своих обрядах, были слабость, обмороки, болезнь глаз. Они считали его плохим годом для хлеба, но хорошим для хлопка. Этот год, когда воскресная буква была Иш и Бакаб Сак Кими царствовал, они считали тяжёлым годом, ибо говорили, что испытают многие бедствия; так, говорили они, будет большой недостаток воды и много солнца, которое высушит поля кукурузы, отчего произойдёт большой голод, от голода кражи, от краж рабы и продажа тех, кто совершил кражи. От этого у них должны были произойти раздоры и войны между ними самими и с другими селениями. Они говорили также, что предстояла перемена власти сеньоров и жрецов из-за войн и раздоров. У них было также предсказание, что если кто-нибудь из них попытается стать сеньором в этот год, то не преуспеет в этом. Говорили также, что могла появиться саранча и многие из их селений обезлюдели бы от голода.
      Чтобы отвратить все или некоторые из этих несчастий, которых они ожидали, демон повелел им делать идола, которого они называли К'инич Ахау Ицамна, и поместить его в храме, где они жгли ему многие курения и приносили многие дары и молитвы, проливая свою кровь, которой смазывали камень демона Сак Акантун. Они совершали многие танцы, и, как обычно, танцевали старухи. В этот праздник они делали снова маленькую молельню для демона или обновляли её и в ней собирались приносить жертвы и дары демону и чтобы всем устроить торжественное пиршество, ибо этот праздник был общим и обязательным. Находились некоторые святоши, которые по своей воле и по своему благочестию делали другого идола, подобного упомянутому выше, помещали его в другие храмы, где подносились дары и устраивалось пиршество. Эти пиршества и жертвоприношения они считали очень приятными своим идолам и средством освободиться от предсказанных несчастий.

      В год, воскресной буквой которого был Кавак, а знамением Хосан Эк', избрав князя для проведения праздника, они делали изображение демона, называемого Эк'-у-Вай-еяб, и относили его на курганы из камня в западной стороне, где его оставили в прошлом году. Делали также статую демона, называемого Вак Митун Ахау , и помещали её в подходящее место в доме князя. Оттуда все шли в место, где было изображение Эк'-у-Вайеяб, очень украсив для этого дорогу. Подходя к нему, жрец и сеньоры кадили, как обычно, и обезглавливали курицу. Сделав это, брали изображение на жердь, которую называли яшек, и помещали на спину изображения череп, мёртвого человека и сверху питающуюся трупами птицу, называемую к'уч, в знак большой смертности, ибо этот год они считали очень плохим.
      Они несли её затем таким образом, с горестью и благоговением, танцуя определённые танцы, среди которых танцевали один наподобие забрызганных грязью , и поэтому они называли его шибалъба-ок'от, что значит «танец демона». Выходили на дорогу виночерпии с напитком сеньоров. Этот напиток они относили к месту статуи Вак Митун Ахау и ставили его там перед изображением, которое принесли. Тотчас начинали свои приношения, курения и молитвы; многие проливали кровь из разных частей своего тела и смазывали ею камень демона Эк'ель Акантун. Так они проводили роковые дни, и когда они проходили, относили Вак Митун Ахау в храм, а Эк'-у-Вайеяб в южную сторону, чтобы взять его на следующий год. Этот год, буквой которого был Кавак и царствовал Бакаб Хосан Эк', они считали, помимо предсказаний смертности, плохим, ибо, говорили они, жаркое солнце должно было погубить поля кукурузы, а множество муравьёв и птицы — съесть то, что они посеяли; но так как это не должно было произойти во всех местах, в некоторых оказывалась пища, которую они доставали с большим трудом. Демон заставил их как средство от этих несчастий делать изображения четырех демонов, называемых Чи Чак Чоб, Эк' Балам Чак, Ах Канволь Каб, Ах Булук Балам , помещать их в храме, где они кадили им своими курениями и подносили им два шарика из сока или смолы дерева, которую они называют к'ик.', чтобы сжечь, а также несколько игуан, хлеб, митру, букет цветов и один из своих драгоценных камней . После этого, чтобы справить праздник, они делали во дворе большой свод из дерева и наполняли его дровами сверху и по бокам, оставив среди них проходы, чтобы можно было войти и выйти. После этого многие мужчины брали связанные пучки прутьев, очень сухих и длинных; поместившийся сверху дров певец пел и извлекал звук из своего барабана, а бывшие внизу все танцевали с большой согласованностью и благоговением, входя и выходя через проходы этого деревянного свода. Таким образом они танцевали до вечера и, оставив там каждый свою связку, уходили в свои дома отдохнуть и поесть.
      С наступлением ночи они возвращались и с ними множество народа, ибо у них эта церемония очень уважалась. Взяв каждый свой пучок, они зажигали их, и каждый в свою очередь зажигал ими дрова, которые сильно пылали и быстро сгорали. Когда оставались одни пылающие угли, они выравнивали их и разбрасывали очень широко. Те, кто танцевал, собирались, и некоторые брались пройти босыми и голыми, как они ходили, по этим пылающим углям с одной стороны на другую. Некоторые проходили без вреда, иные обжигались, иные наполовину сгорали. Это они считали средством от своих несчастий и дурных предзнаменований и думали, что этот обряд очень приятен их богам. Сделав это, они уходили пить и опьяняться, ибо этого требовал обычай праздника и жар огня. […]

      Индейцы имели не только исчисление года и месяцев, как было сказано и обозначено прежде, но имели и определённый способ считать своё время и свои дела веками, которые у них были по двадцать лет, считая тринадцать двадцатилетий посредством одной из двадцати букв месяцев, которую они называют Ахау, не по порядку, а с чередованием. Они называют их на своём языке К'атунами, и посредством их они имели удивительный счёт своих веков. Поэтому было легко старику, о котором я уже сказал, вспоминать о трех столетиях, руководствуясь ими. Если бы я не знал об этом их счёте, я не поверил бы, что можно вспоминать о таком времени.
      Тот, кто установил исчисление К'атунов, если он был демон, то сделал это, как обычно, устроив их в свою честь. Если это был человек, он, очевидно, был большим идолопоклонником, ибо к этим своим К'атунам прибавил все главные обманы, предвещания и ложь, которыми этот народ по своему убожеству был целиком обольщён. Это была наука, которой они верили больше всего и которую считали высшей; в ней не все жрецы умели разобраться.
      Порядок, который они имели, чтобы считать свои события и делать предсказания по этому исчислению, требовал, чтобы у них стояли в храме два идола, посвящённые двум из этих букв.
      Первому, согласно счёту от креста, помещённого над окружностью, они поклонялись и совершали обряды и жертвоприношения как средство от бедствий двадцатилетия, а 10 лет, которые оставались до конца двадцатилетия первого идола, они только жгли ему курения и почитали его. Когда двадцатилетие первого идола истекало, они начинали следовать судьбам второго и совершать ему свои жертвоприношения и, убрав этого первого идола, помещали другого, чтобы почитать его следующие десять лет .
      Например, говорят индейцы, что испанцы вступили в город Мерида в год от Рождения Господа 1541, что было точно в первый год эры Булук Ахау, тот, который в отделении, где стоит крест, и они вступили в месяц Поп, первый месяц их года. Если бы не было испанцев, они поклонялись бы идолу Булук Ахау до 51 года, что составляет 10 лет, а на десятый год поместили бы другого идола, Болон Ахау, и почитали бы его, следуя предсказаниям Булук Ахау, до 61 года; тогда они унесли бы его из храма, и поместили бы идола Вук Ахау, и следовали бы предсказаниям Болон Ахау следующие 10 лет, и так переменили бы всех. Таким способом они почитали этих своих К'атунов 20 лет и 10 лет руководствовались своими суевериями и ложью, которые были таковы и столь изобильны для обмана простого народа, что удивят, хотя не тех, кто знает дела природы и опытность, которую в них имеет демон.
      Эти люди употребляли также определённые знаки или буквы, которыми они записывали в своих книгах свои древние дела и свои науки. По ним, по фигурам и некоторым знакам в фигурах они узнавали свои дела, сообщали их и обучали. Мы нашли у них большое количество книг этими буквами и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание. […]

      Если бы Юкатан мог получить имя и репутацию благодаря множеству, величине и красоте построек, как этого достигли другие части Индий благодаря золоту, серебру и сокровищам, он прославился бы так же, как Перу и Новая Испания, потому что эти постройки и их многочисленность — наиболее замечательная вещь из всего, что открыто в Индиях до сегодняшнего дня; ибо их так много, и в стольких частях страны они имеются, и они настолько хорошо выстроены из тёсаного камня по их способу, что удивительно.
      И так как эта страна, хотя она и хороша, не такова сейчас, какой была, кажется, во времена процветания, когда в ней было построено столько замечательных зданий, несмотря на отсутствие в ней какого-либо рода металла для их обработки, я приведу здесь соображения, которые слышал от тех, кто их видел. По этим соображениям, жители должны были подчиняться некоторым сеньорам, любителям давать им много работы, которые заставляли их работать на этом строительстве; или, будучи большими почитателями своих идолов, они выделялись из общины для строительства их храмов; или по каким-либо причинам они меняли поселения и там, где жили, строили всегда заново свои храмы, и святилища, и дома для сеньоров, по их обычаю, а сами всегда жили в домах из дерева, крытых соломой; или же сильно располагало наличие в этой стране камня, извести и особой белой земли, превосходной для построек; это и дало им повод соорудить столько зданий, что те, кто их не видел, считают баснями разговоры о них.
      Эта страна имеет какой-то секрет, до сих пор неразгаданный и недоступный также и местным людям нашего времени. Ибо говорить, что их построили другие народы, подчинив индейцев, неправильно, так как есть признаки, что эти здания были построены народом индейским и не носящим одежды; это видно в одной из имеющихся там многих очень больших построек; на стенах её бастионов ещё сохраняются изображения обнажённых людей, прикрытых длинными поясами, которые называют на их языке эш, и с другими отличительными знаками, которые носят индейцы нашего времени. Все сделано из очень прочного раствора. Когда я жил там, нашёлся в одном здании, которое мы снесли, большой сосуд с тремя ручками, расписанный снаружи в серебристые цвета. Внутри него был пепел сожжённого тела, среди которого мы нашли три куска хорошего камня того рода, что индейцы теперь употребляют в качестве монеты. Все это показывает, что строителями зданий были индейцы.
      Если это были индейцы, то они значительно превосходили современных и были людьми гораздо более рослыми и сильными. Это ещё лучше видно в Исамале, в другой части страны, по наполовину выступающим скульптурам, которые, как я сказал, имеются на бастионах до сих пор, сделанные из раствора, и изображают рослых людей; и концы рук и ног человека, пепел которого был в сосуде, найденном нами в здании, сохранились удивительным образом после сожжения и были очень большие. Это видно также по ступенькам лестниц в зданиях; некоторые больше двух добрых пядей в высоту, и это здесь только, в Исамале и Мериде.
      Здесь, в Исамале, есть среди других здание удивительной высоты и красоты. О нем можно судить по этому плану и по описанию его. Оно имеет 20 ступенек, каждая более двух добрых пядей в высоту, одну с третью пяди в ширину и более ста ступнёй в длину. Эти ступеньки сделаны из очень больших тёсаных камней, хотя за долгое время и находясь под дождём они уже обезображены и повреждены. Позади окружает здание, как показывает округлая линия, очень прочная стена, построенная из тёсаного камня. На ней на высоте около полутора эстадо выступает карниз из красивых камней, идущий по всей окружности, а затем постройка продолжается до одного уровня с высотой площадки, которой оканчивается первая лестница.
      После этой площадки сделана другая лестница, такая же как и первая, хотя не столь длинная и не с таким числом ступенек; вокруг неё ещё продолжается круглая стена. На верху этих ступенек сделана другая хорошая площадка; на ней, почти рядом со стеной, сделан холм, довольно высокий, с лестницей на южной стороне, откуда спускаются и большие лестницы; на вершине холма стоит красивая часовня из очень хорошо обработанного камня. Я поднимался на вершину этой часовни; так как Юкатан страна ровная, она видна оттуда, насколько хватает глаз, удивительно далеко, и видно море.
      Таких построек в Исамале было всего 11 или 12, хотя эта — наибольшая. Они расположены очень близко друг к другу.
      Нет памяти об их основателях, и они, кажется, были первыми .
      Они находятся в 8 лигах от моря в очень красивом месте на хорошей земле и в населённом округе. Поэтому индейцы с большой настойчивостью заставили нас в 1549 г . поселиться среди этих зданий в одном доме, который мы называем Сант-Антонио, что оказало большую помощь в христианизации их и всех вокруг, и так были основаны два хороших поселения в этом месте, отдельно одно от другого.
      Другие постройки, самые главные в этой стране и настолько древние, что не сохранилась память об их основателях, находятся в Тихоо, в 13 лигах от построек Исамаля и в 8 лигах от моря, как и предыдущие. Есть и сейчас следы очень красивой дороги, ведущей от одних к другим. Испанцы основали здесь город и называют его Мерида из-за странности и величия построек . […] Это квадратное место большой величины, так как имеет более двух лошадиных бегов.
      На восточной стороне сразу от земли начинается лестница. В этой лестнице 7 ступеней такой же высоты, как в Исамале. Остальные стороны, южная, западная и северная, окружаются крепкой и очень широкой стеной. На ровной поверхности этого квадратного массива из сухого камня начинается другая лестница, с той же восточной стороны, отступающая в глубину, как мне кажется, на 28 или 30 ступнёй, со столькими же ступенями и такими же большими. Такое же отступление есть с южной и северной сторон, но нет с западной, и две прочные стены идут, пока не встретятся или не соединятся с западной стеной квадрата, и они поднимаются до высоты лестниц, а весь массив в середине сделан из сухого камня. Этот массив удивляет высотой и величием, так как сделан голыми руками. Затем на верхней площадке начинаются постройки такого рода. Вдоль западной стороны идёт помещение, отступающее внутрь ступнёй на шесть и не доходящее до краёв, сделанное из очень хорошо обработанного камня. С одной стороны и с другой оно все из камер 12 ступнёй длиной и 8 шириной. Двери в середине каждой камеры без следов створок или дверных петель, чтобы запирать их, но очень гладкие, из их очень хорошо обработанного камня; все удивительно пригнано, и перекрыты все двери сверху перемычками из цельного камня. В середине был проход вроде арки моста, и над дверями камер выступал пояс из резного камня вдоль всего помещения, над которым выступали столбики до верха; они были наполовину круглые, наполовину погружены в стену. Они шли до верха, достигая сводов, которыми были закрыты сверху камеры. Над этими столбиками выступал другой пояс, идущий вокруг всего помещения. Наверху была плоская крыша, очень прочно оштукатуренная, как там делается с помощью особого настоя из коры одного дерева.
      С северной стороны было другое помещение с такими же камерами, но это помещение было почти наполовину короче.
      На западной стороне шли опять камеры, и после четвёртой или пятой был сделан свод, который пересекал все здание, как свод посредине восточного помещения. Затем была другая постройка, круглая и довольно высокая, и затем другой свод; остальное занимали камеры, подобные другим. Эта постройка пересекала весь большой двор достаточно далеко от середины, и таким образом получалось два двора, один позади неё на западе, а другой к востоку, окружённый четырьмя помещениями, четвёртое из которых очень отличается от остальных. Это помещение сделано на юге из двух комнат, покрытых вдоль сводом, как остальные. Передняя часть этих комнат — коридор из очень толстых столбов, покрытых сверху очень красиво обработанными цельными камнями. В середине идёт стена, на которую опирается свод обоих помещений, с двумя дверьми, чтобы можно было войти в другое помещение. Таким образом, все это сверху закрыто и оштукатурено.
      На расстоянии приблизительно двух хороших бросков камня от этого здания есть другой очень высокий и красивый двор. В нем есть три холма, сложенные из хорошо обработанного камня. На верху их очень хорошие капеллы со сводами, которые у них обычны и которые они умели делать. Довольно далеко от него был такой большой и красивый холм, что, хотя большая часть города, возникшего вокруг, была построена из его камней, я не знаю, будет ли он когда-либо разрушен полностью.