5

Я внимательно посмотрел на нашего хозяина. Если в его лице и можно было прочесть какие-либо эмоции, они были выражены такими ужимками, которых я понять все равно не мог бы. Я вспомнил, что он уже говорил относительно собственной принадлежности к человеческому роду. Временами я почти видел эту искорку, эту маленькую его частицу, которая светилась в угольно-черных глазах. По крайней мере, мне казалось, что время от времени я мог увидеть этот огонек человечности. Большую часть времени на лице его как бы застыла приятная маска, которая была обращена ко всем и вся. Я никак не мог понять, что же скрывалось за этой маской, что составляло самую суть этого существа. Что-то чужое, в этом я был уверен. Что-то таинственное, непроницаемое. Тень чего-то слегка жутковатого все время выглядывала из непроницаемого его обличья.

– Как это? – ответил я на его последнее утверждение.

– Как я и сказал, технологии у нас нет. То есть, я хочу сказать, что у Кульминации нет своей оригинальной технологии. Все, что у нас есть, было получено нами в наследство от великих, создавших множество технологий культур прошлого, – он обвел рукой все, что нас окружало, и продолжал: – На пример, это строение. Само по себе оно является технологическим чудом – самосовершенствующаяся, самозащищающаяся крепость. Ей, по меньшей мере, полмиллиарда лет…

– ПОЛМИЛЛИАРДА! – ахнул Юрий, поперхнувшись коньяком. Он прокашлялся и сказал: – Не может быть, вы шутите.

– Смею вас уверить, что ни в коем случае не шучу. Прах той расы, которая построила эту крепость, лежит в геологических слоях вместе с остальным, что они построили и совершили. Они всего-навсего память – причем очень слабая. Но эта крепость вечна. Разумеется, она сперва была построена не здесь. За время своей долгой истории она не раз переносилась с места на место, пока, наконец, не оказалась здесь, на Микрокосмосе.

– А зачем? – спросил Шон. – Что же такое Микрокосмос?

– Искусственная планета. Ее первоначальная цель была очень многосторонней. Мне кажется, что самое удобное было бы воспринимать ее как…

– Погодите минутку, – вмешался я. – Вы хотите сказать, что Микрокосмос построили тоже не вы? Что Кульминация – чем бы она ни была – не построила эту планету?

– Конечно, нет. Сам Микрокосмос – это реликт давно прошедших дней. – Прим наполнил свой стакан и продолжал: – Как я уже говорил, легче всего было бы представить себе это строение как, скажем, фрагмент давно прекратившего свое существование учебного центра, который занимался высшей наукой: сочетание университета, библиотеки, музея, исследовательской лаборатории и так далее. Это, по крайней мере, дает представление о первоначальной функции этого здания. Остальное не так-то легко воспринять, хотя надо отметить, что в идею этого здания была заложена и мысль о развлечениях, не только о работе. Кроме того, как ни странно, в нем была и определенная религиозная направленность. Что это было, мне вам трудно передать с помощью тех слов, которые известны. Если хотите, вы можете исследовать историю этого места, хотя я хотел бы сказать вам, что с точки зрения того, что вам придется тут делать, это вряд ли представляется важным…

– А что именно, – сказал я, – простите меня, что перебиваю, – но… все-таки…

– Нет-нет, ничего страшного, – откликнулся Прим. – Продолжайте, пожалуйста.

Я воспользовался той самой бутылкой коньяка, которую Юрий обнаружил среди дюжины прочих бутылок спиртного на столе. Это был очень качественный напиток, и, хотя я не мог назвать марку, коньяк не был никакой экзотикой. Просто первоклассное пойло. Я хлебнул из рюмки и сказал:

– А что именно нам предписывается тут делать? Нас протащили через всю Галактику, с одного конца на другой, мы оставили земной лабиринт далеко позади, приехали на самый конец дороги. Что теперь?

– А-а-а.

Прим уселся в кресле поудобнее, поставив руку со стаканом вина небрежным жестом на подлокотник. Он скрестил ноги, и жест этот показался мне настолько человеческим, что мне даже стало не столь страшно.

– Вне всяких сомнений, этот вопрос не впервые возник в ваших умах. Скорее всего, вы умирали от желания его задать. И я со временем отвечу на него. Но это всего лишь один из вечеров, когда мы с вами будем вот так сидеть и разговаривать. У нас есть очень много всего, о чем надо будет поговорить, поверьте мне, и мы не охватим этого за одну беседу. Сегодня я хочу просто очертить для вас широкие перспективы. Но, кроме этого, я хотел бы действительно дать вам что-то вроде предварительного ответа на этот вопрос. Вы находитесь здесь потому, что мы хотим, чтобы вы приняли участие в предприятии, которое может оказаться величайшим, самым значительным, самым прекрасным из событий, которые когда-либо происходили… буквально… за всю историю вселенной.

Я сказал:

– А медали за храбрость вы даете?

Тут мои уши просто ударила тишина замка. Я прислушался. Ничто в нем не шевелилось. Это место было мертво, старо и мертво.

Прим рассмеялся.

– Это было очень остроумно и весьма непочтительно. Но мне это страшно понравилось.

– Джейк, честное слово, не надо, – шепотом предостерегла меня Сьюзен.

– Нет-нет, мне решительно понравилось, – сказал Прим, видимо, услышав ее шепот. – И вас, наверное, удивит, что я понял, к чему это относится.

– Правда? – откликнулся я. – Тогда объясните это выражение мне. Сэм постоянно его употребляет, но я так и не понял, откуда оно взялось. Собственно говоря, Сэм сам не очень хорошо это понимает. Он подцепил это выражение еще от своего отца.

– А Сэм… ваш отец?

– Был моим отцом. Мой бортовой компьютер, который управляет всем моим тяжеловозом, запрограммирован частично на его элементах личности. Я зову его Сэм.

– Понятно, – Прим двумя пальцами погладил щеку, потом задумчиво сказал:

– Это может оказаться проблематично…

– Что именно? – спросил я после паузы, во время которой Прим явно обдумывал этот вопрос.

– Простите? А, нет, ничего особенного. Искусственные интеллекты – это настоящие личности, знаете ли. Разумеется, все зависит от того, насколько они развиты. Есть определенный уровень самосознания… – Он снова замолк, задумался, потом встряхнулся. – Простите меня. Я, кажется, все время отвлекаюсь.

– Полагаю, – сказал Лайем, – что следующим совершенно логическим вопросом будет тот, который связан с природой этого предприятия.

– Вот как раз это и потребует много времени, чтобы объяснить природу того, что задумано, потребуется ваше понимание, – сказал Прим. – Я только могу сказать, что концепция того, что мы намереваемся сделать, вас потрясет, как только вы ее поймете. Может быть, это вас немного напугает, причем вы еще никогда в жизни не были столь восхищены – или напуганы.

Он оглядел всех нас за столом.

– Да… Если вы все-таки поймете, в чем цель этой работы, может случиться, что вы совсем не захотите участвовать в ней.

– А что, у нас будет выбор – участвовать или нет? – спросил я.

– Да. Совершенно верно.

– И если мы решим не участвовать, то мы будем свободны в нашем праве уехать?

– Абсолютно. Вы можете уехать сей момент. Если вы пожелаете.

– Хорошо, – ответил я. – Просто замечательно. Но где, где мы, черт побери?! И как нам добраться туда, где мы родились, откуда приехали?

– Вас отправят туда и тогда, где и когда вы родились…

Выражение изумленной, недоверчивой надежды появилось на лицах всех, кто сидел за столом.

Прим посмотрел на нас и рассмеялся.

– Как я понимаю, это встретило ваше полное и единодушное одобрение.

Сьюзен смотрела на него с недоверчивым восторгом, полуоткрыв рот. Она сглотнула и сказала:

– Вы отвезете нас обратно? Совсем обратно? Я хочу сказать, туда, где мы живем? Откуда мы появились? Мы потеряны, мы совершенно сбиты с толку, и если только вы хотите сказать, что…

– Так я и думал. Да. Я отправлю вас туда и в то время, куда вы хотите попасть. Это не представляет из себя никакого труда.

Мне показалось, что Сьюзен упадет в обморок. Вместо этого она тихо заплакала. Я обнял ее за плечи.

– Она расстроилась? – спросил Прим.

– Долго объяснять, – сказал я.

– Понимаю. Я собирался добавить, что объяснять местоположение этого искусственного мира-планеты было бы довольно трудно, потому что мы не смогли бы найти никакой точки отсчета, которую вы могли бы понять или знать. Невозможно привязать местонахождение этой планеты к чему-то вам знакомому.

– В таком случае, в какое время мы попали? – спросил Юрий.

– Ну, в данный момент мы находимся совсем вне времени. Хотя мы и движемся по отношению ко вселенной в целом.

– Какова наша скорость?

– Боюсь, что понятие скорости тут тоже вряд ли применимо.

– Но, как вы сказали, если мы движемся по отношению к системе координат нашей вселенной…

– Простите. Эта фраза была более чем упрощением.

– Мы движемся быстрее света?

Прим нахмурился, потом коротко и иронически рассмеялся.

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь насчет объяснений. Простите, ради бога. Кажется, передать вам словами то, что я хочу вам передать, гораздо сложнее, чем я думал. Мне нужно кое-что сделать тут и там, поэтому мне придется скоро вас покинуть, так что это проблема не в общении, а во времени. В конце концов придет время, и вы все поймете. Но на пока давайте отложим все сложные объяснения. Давайте просто скажем, что эта планета находится вне времени и вне пространства, но тем не менее движется.

– Меня интересует еще один момент, касающийся временных вопросов, – сказал Шон. – А именно – перспектива, с которой вы смотрите на мир и время. Совершенно очевидно, что ваше возникновение относится к отдаленному будущему, если говорить с нашей точки зрения.

– Да.

– Нашему весьма отдаленному будущему, как я понимаю.

– Очень отдаленному. Примерно на десять миллиардов лет.

Я как следует глотнул коньяка, потом протянул руку за бутылкой.

– У вас всех ошеломленный вид, – сказал Прим.

– Я не хочу сказать, что это невозможно, – тихо сказал Юрий, – но должен сказать, что я в это не верю.

Роланд, который пассивно слушал все это время, покачал головой.

– Вы просто не выглядите, не разговариваете, не ведете себя так, как мог бы вести себя человек из будущего, которое отстоит от нашего настоящего на миллиарды лет. Да и вообще, вопрос существования человеческих существ в таком отдаленном будущем…

– Но я не человек, – сказал Прим, – если не считать очень небольшой частички. Я повторю то, что я вам уже ранее говорил. Человеческий компонент – только весьма активная и сильная часть меня. Сейчас. И здесь. Когда я разговариваю с вами. Иначе я вообще не был бы в состоянии разговаривать и общаться с вами.

Я прикончил еще два или три пальца коньяка, которые оставались у меня в рюмке, и отставил рюмку в сторону.

– Что подводит нас к еще одному вопросу. Что именно вы из себя представляете? Что такое Кульминация?

Прим осушил свой стакан и наклонился вперед.

– Мы снова упираемся в тупик – решить все вопросы за одну-единственную беседу. И снова я постараюсь передать вам какие-то общие идеи. Давайте начнем с того, что определим, чем Кульминация не является. Мы не раса, но мы состоим из многих рас. Мы не культура, но мы вне культуры. Мы существуем в стороне от течения событий вселенной – мы стоим, так сказать, на берегу реки времени, глядя через ее воды. Но в каком-то смысле мы стоим у истоков этой реки, пока она вливается в вечность. Мы вот что: мы то, к чему стремилось сознание вселенной.

Снова воцарилась глубокая тишина, словно мы находились в пещере под землей, и на серн раз мне показалось, что я слышу слабые шорохи за темными арками. Наверное, это игра воображения. Но я верю в привидения по понедельникам, средам и пятницам, хотя понятия не имею, какой сегодня день.

– Простите мне мои метафоры, – говорил Прим, – но иногда они очень образные и полезные. То, о чем мы говорим, эволюция и финальная кульминация сознания во вселенной, разума ее. Представьте себе каждую расу, каждую культуру как вклад в эту реку сознания, питающий ее, пока река течет к океану осуществления Кульминации. Там сперва будут заданы самые главные вопросы, а потом, может быть, на них будет найден ответ. Мы ищем окончательный предел знания. Мы ищем вершину творения.

Прим поднялся и обвел взглядом стол.

– То, что вы видите перед собой – это тело, меня, – на самом деле просто инструмент, который дает мне возможность общаться с вами, а вам – шанс контактировать с Кульминацией. Вы находитесь в контакте с Кульминацией с нашей первой встречи, которая состоялась несколько часов назад. Мы снова поговорим, но сейчас я вынужден вас оставить. Вас проведут в ваши комнаты, – тепло его улыбки почти испепеляло. – Я получил огромное удовольствие от нашего совместного обеда. Простите мне мою резкость, но у меня есть неотложные дела, которыми я должен заняться. Надеюсь, что вам будет удобно во время вашего пребывания здесь, каким бы долгим или кратким оно ни было. Это, конечно, зависит только от вашей воли.

– Мне показалось, что вы сказали, что мы можем уйти, когда нам заблагорассудится, – напомнил я ему. – Вы сказали – в любое время.

– Так оно и есть. Вы хотите уехать прямо сейчас?

Я оглядел стол и увидел физиономии, на которых отражалось ошеломление разной степени.

– Мне кажется, нам лучше провести совещание по этому поводу, – сказал я Приму. – Сможем мы потом связаться с вами?

– Боюсь, что мы будем заняты довольно много времени, – сказал Прим на это. – Я надеялся, что вы, по крайней мере, переночуете. Однако я могу вернуться через несколько часов, чтобы услышать ваше решение, если вы этого хотите. Вы можете остаться здесь или, если вам понравится, можете отправиться в ваши апартаменты и отдохнуть. Решение за вами.

– Э-э-э… м-м-м…

Никто не решался высказаться определенно.

– Послушайте, можно нам посидеть тут подольше, а потом отправиться в наши комнаты?

– Разумеется. Я пришлю за вами проводника, который проводит вас, скажем, через полчаса.

– Пусть будет через двадцать минут. А как потом мы с вами свяжемся?

– Я снова сконтактируюсь с вами, как только освобожусь, – сказал Прим. – Тогда вы сможете сообщить мне свое решение. Если вы пожелаете, тогда сразу же сможете и уехать.

– Хорошо, это нас вполне устраивает. Как по-вашему, вы долго будете отсутствовать? Если, конечно, мой вопрос уместен.

– Разумеется, уместен. Не думаю, что мои дела отнимут у меня более трех часов.

– О, нам это прекрасно подходит.

– Отлично. Опять-таки хочу подчеркнуть, что наш обед мне очень понравился. Ваше общество доставило мне искреннее удовольствие.

– Хорошо… спасибо вам. И я могу говорить за нас всех, если выскажу вам, что мы нашли ваше общество… интересным. Это, конечно, слишком скромно сказано.

– Спасибо. Желаю вам приятного вечера.

Мы все встали, когда он вышел из-за стола и потом из комнаты. Он прошел через арку и вошел в один из многочисленных коридоров, которые отходили от обеденного зала. Никто не проронил ни слова. Он удалялся от нас, идя пружинистым шагом, как человек, которого ждут действительно неотложные дела, движения его были сильны и грациозны, мягкие сапоги ступали по отполированному черному полу, зеленый плащ струился сзади. Не оглядываясь, он повернул за угол коридора и пропал из виду.

Мы сели.

– Кто-нибудь понял, о чем говорил этот шутник? – спросил Карл.

Джон саркастически поднял бровь и молча посмотрел на него, потом повернул голову ко мне.

– Джейк, нам надо прийти к решению.

Я налил себе еще коньяку. Эти тяжелые вопросы всегда требуют вдохновенного мышления.

– Я бы сказал, надо уносить отсюда ноги, причем аллегро удирато.

– Жаль, что он не остался, чтобы ответить еще на парочку вопросов. Столько невыясненных вещей осталось, – Джон медленно покачал головой. – Совершенно поразительно. Невероманс.

– Если он говорит правду, – сказал я.

– Ну, я полагаю, немного приврать он мог. Однако трудно представить, зачем ему это было бы нужно.

– Может быть, у него по отношению к нам какие-то планы. Он последний представитель вымершей расы. Он один, в отчаянии. Может быть, он просто безумен. Мы же этого не знаем.

Джон оглядел обеденный зал.

– А как насчет всего этого? И того, что мы увидели снаружи и в подвале?

– Может быть, история относительно Микрокосмоса – чистая правда. Это музей, свалка, луна-парк, что бы там ни было. А он – робот-смотритель.

Юрий спросил:

– Ты думаешь, он – машина?

– Естественно, – ответил я, – или андроид, или что-нибудь в этом роде. Он и сам примерно то же самое сказал.

Зоя сказала:

– Он не человек. В этом я совершенно уверена.

– Но он очень здорово притворяется, – ответил я.

– Да, очень.

Дарла спросила:

– Что там насчет того, что он частично человек?

– Не знаю, как себе это представить, – сказал Джон. – Что он мог на самом деле иметь в виду?

– Как вы понимаете всю эту муть насчет Кульминации? – спросил Юрий. – Джейк, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Не-а. Это для меня прозвучало как поток заумных и мутных мыслей. Однако должен заметить, что это немножко напомнило мне то, как звучали ваши лекции по телеологическому пантеизму. – Я глотнул коньяка и добавил: – Не хотел никого обидеть.