Свернув на дорожку к дому, Френки заглушила двигатель, но не торопилась выходить из машины.
      — Что ты знаешь про Тони? — спросила она, обернувшись к Али. — Я имею в виду, чем он занимался до того, как поселился здесь?
      Али ответила не сразу. Она догадывалась, что заставило мать задать этот вопрос, но не знала, много ли сказал ей Тони. Во всяком случае, что-то рассказал, не то она не стала бы спрашивать.
      — Не так уж много, — отозвалась она наконец. — Кажется, он служил в каком-то силовом подразделении — вроде бы по борьбе с организованной преступностью.
      Брови Френки взлетели вверх:
      — Ну, это многое объясняет.
      — Ты о чем?
      — Он знает кое-что про Эрла, чего не мог бы знать, если бы сам не был связан с уголовщиной. Но раз ты говоришь… Полицейскому это тоже могло быть известно, по крайней мере что он за человек. — Френки медленно покачала головой. — Господи, знала бы я, что он за человек, когда с ним познакомилась…
      — Мам, а каким он былтогда?
      — Другим. Совсем другим. Добрее. И думал не только о том, как бы любыми средствами раздобыть деньжат. Даже не знаю, когда он начал меняться…
      — Ты думаешь, он вернётся? Френки кивнула:
      — Это все деньги, Али. Ему нужны деньги, которые мы выиграли в лотерею, и, по-моему, он на многое готов, чтобы их получить. — Она откинулась на подголовник, забарабанила пальцами по баранке, потом резко выпрямилась: — Надо двигаться, — и решительно выбралась из машины.
      — Ты куда-то собираешься? — спросила Али, шагая по дорожке рядом с матерью.
      — Не я — мы. Я обещала Джой, что буду рядом и поддержу её сегодня на похоронах и вечером. Видит бог, только этого мне не хватало после вчерашнего.
      — Мам, я не хочу ехать.
      — Придётся, Али. Одну я больше тебя не оставлю. Стоит подумать, что Эрл затаился где-то поблизости и только ждёт случая…
      — Я могла бы побыть у Тони. Френки покачала головой:
      — Ты и так отнимаешь у него слишком много времени.
      — Я ему не мешаю, мама. Уверена, что не мешаю.
      — Али, к нему приехал друг. Не думаешь ли ты, что он готов потратить на тебя целую неделю…
      — Мы с Тони отлично ладим, — заспорила Али.
      — Да, и со мной он тоже очень мил, но давай не будем испытывать его терпение, хорошо?
      — Тони сказал, чтоб я свободно заходила, когда…
      — Али, я сказала «нет».
      — Не поеду, — упёрлась Али. — Не собираюсь я целый день торчать на каких-то похоронах. Мам, я ведь даже никого там не знаю.
      — Али, не спорь, пожалуйста.
      — Я не спорю. Просто не хочу ехать. Нельзя ли хоть позвонить Тони и попросить его честно сказать, можно ли мне прийти? Захвачу с собой уроки и книжку. Могу целый день сидеть в комнате для гостей и никому не мешать.
      Френки взялась за правый висок. Она прекрасно понимала Али. Её и саму не слишком радовал предстоящий день. Но ведь невозможно снова навязываться Тони. Он и так уже много для них сделал. Надо самим справляться с Эрлом, пусть даже это значит, что какое-то время ей нельзя будет оставить Али дома одну. Нечестно по отношению к Али? А ей каково? Чтоб тебя, Эрл. И зачем ты только вернулся?
      — Мам?..
      Френки вздохнула, глядя на дочь. Ей вспомнился разговор с Тони: как она объясняла, почему так важно для них справиться самим.
      — Честное слово, я никому не помешаю, — твердила своё Али.
      — А если они куда-то собираются?
      — Тогда я не пойду к Тони — и поеду с тобой. Но давай хоть спросим*.
      Френки помялась ещё минуту и кивнула:
      — Ладно, Али. Спросим, но я позвоню сама, и если он откажет, то уж никаких споров — договорились?
      — Договорились!
      — Конечно, — ответил Валенти. — О чем разговор?
      — Мне очень неудобно, но…
      — Ничего подобного. Я буду очень рад, и Тому она нравится. А выходить из дому мы сегодня не собирались.
      — Ну, если вы действительно…
      — Уверяю вас, Френки, если бы это было неудобно, я бы так и сказал. Хотите, я за ней зайду?
      — Не надо. Я заброшу её к вам по дороге. Френки положила трубку. Али сияла.
      — Я так и знала, что он разрешит!
      — Ну, мне надо переодеться, — улыбнулась Френки, проникаясь её настроением. Она критически осмотрела дочь: — И тебе не помешало бы вымыться и переодеться.
      — Уже иду!
      Френки покачала головой:
      — Нетушки, малыш. В ванную я первая.
 

* * *

      — Том приехал помочь разобраться с делами, о которых мы вчера говорили, — объяснил Валенти. Они втроём сидели на заднем крыльце. Заложившие небо тяжёлые облака все не прорывались дождём. Валенти с Банноном заняли низкие кресла, а Али устроилась на ступеньке. Бросив на Тома быстрый взгляд, она уловила, как он нахмурился при словах хозяина.
      — Все в порядке, — заметил Валенти. — У нас с Али все начистоту, верно?
      Али кивнула.
      — Только, Том, тут такое дело… Кроме ребят Магаддино и проблем с папашей Али, есть ещё кое-что… — Тони помолчал, переводя взгляд от Баннона к Али. Та вздрогнула, вспомнив прошлую ночь.
      — Что же это? — спросил наконец Баннон.
      — Понимаешь, нелегко объяснить.
      — Можно дать ему послушать запись, — предложила Али.
      — Можно, — кивнул Валенти, — только вряд ли она подействует на него, как на нас Думаю, надо сперва услышать настоящую, а уж тогда запись вроде как помогает вспомнить.
      — Наверно, — согласилась Али. — По-моему, первым делом надо выяснить, кто такие Малли и Томми и как их найти.
      Когда Али назвала имя Томми, Баннон взглянул на неё.
      — Не ты, — пояснил Валенти. — Это какой-то парень, который по вечерам играет здесь то ли на флейте, то ли на свирели. Он живёт где-то там. — Тони кивнул в сторону леса.
      — Что-то вы меня запутали, — нахмурился Баннон.
      — Попробую объяснить, — кивнул Тони. Он начал рассказ с вечерней музыки и с ощущения невидимого взгляда. Али впервые услышала, что Валенти в ту первую ночь тоже видел оленя, а потом пришла её очередь рассказывать о знакомстве с Малли. События прошлой ночи описал Валенти. Закончив рассказ, оба выжидательно уставились на Баннона. Тот покрутил головой:
      — Не знаю. Вы меня не разыгрываете, а?
      — Представляю, что ты чувствуешь, — вздохнул Валенти. — Но что-то здесь происходит, и, по-моему, с этим надо разобраться.
      — Возможно. Только, на мой взгляд, тебе сначала надо бы разобраться с Магаддино. Ну, играет там в лесу кто-то на дудочке. И что дальше?
      — Ты ещё не слышал, — сказал Валенти, — и пока не услышишь, нам не объяснить, почему для нас это так важно. Но, послушай, вчера ночью тот олень спас Али — и меня тоже.
      — Не складывается что-то. Обычный олень… Валенти кивнул:
      — В том-то и дело. Обычный олень. Большой. Может, кто-то его выдрессировал, не знаю. Если б не видел, во что он превратил машину Шоу, я даже не поручился бы, что он настоящий. Я имею в виду — мне в ту ночь, когда он подходил к дому Али, привиделись твари, которые за ним гнались, но Али-то видела просто оленя.
      — Так что ты предлагаешь? — спросил Баннон. Ответила ему Али.
      — Надо пройти по той тропинке, — сказала она, указывая на видневшуюся за деревьями дорожку, — и посмотреть, куда она приведёт.
      Баннон взглянул на небо:
      — Будет дождь.
      — Пожалуй, — согласился Валенти. — Но, по-моему, пару часов погода ещё простоит.
      — А как твоя нога?
      — Выдержит — если не станем слишком гнать. Я смотрел карту этого района. Здесь не больше четырех квадратных миль леса. На севере его ограничивает река Клайд, а на востоке проходит дорога от Поланда к озеру Джо. Прогуляемся по дорожке — не больше часа — и посмотрим, куда она приведёт. Только одно затруднение, — добавил он. — Марио обещал прислать на помощь кого-то ещё, и тот человек должен объявиться сегодня к вечеру. Не хотелось бы с ним разминуться.
      — Тут все просто, — успокоил Баннон. — Он мне говорил, что тот парень будет держаться поодаль и наблюдать со стороны. Мы его не увидим, зато не увидят и люди Магаддино. А если он нам понадобится, тогда подберётся поближе.
      — Мне это не нравится. Не хочется думать о том, что кто-то из чужаков может быть на нашей стороне — понимаешь меня? Может помешать, когда надо будет действовать быстро.
      — Кого бы ни прислал Марио, парень будет профессионалом.
      Валенти задумчиво кивнул.
      — Это верно. — Он взглянул на девочку. — Что скажешь, Али? Как насчёт прогулки?
      Али с тревогой слушала переговоры мужчин. Она начинала понимать, что вопрос о прошлом Тони и о нынешних его проблемах куда серьёзней, чем ей казалось. Одно дело — разговоры вроде тех, что вели они с Тони до того, как все началось. Даже романтично, будто в мультиках о Богарте. Но теперь все было по-настоящему. Пусть так, решила она, но если сейчас бросить это дело, она никогда не узнает что это было. Олень, музыка… И вообще, Тони — её друг, а друзей не бросают, когда становится туго. Она сумела улыбнуться ему:
      — Чего же мы ждём?
      — Как по-твоему: кролики умеют читать? Али махнула рукой:
      — Ох, Тони, давайте без глупых шуток.
      — Ладно, ладно. Пусти-ка меня к двери. Возьму кое-что, и можно отправляться.
      — Идите, — разрешила Али, — но имейте в виду: если не вернётесь через пять минут, уходим без вас.
      Валенти, скрываясь за дверью, бросил Баннону взгляд, как бы говоря: «Ну что с ней поделаешь!» Тот рассмеялся.
      — Пошли, — предложил он Али, — подождём его в конце дорожки.
      Али пошла за ним. Предвкушение находок в лесу возбудило в ней свойственную от природы жизнерадостность. Когда Валенти показался на крыльце, Али уже приплясывала от нетерпения, забыв о своих страхах.

      Хови Пила разбудило бьющее в глаза солнце. Перевернувшись, он придавил раненое плечо и поспешно перекатился обратно на спину. Над ним низко нависал оштукатуренный потолок. Повернув голову, Хови осмотрел комнату. Какого черта?.. Стенные панели под дерево, полки, забитые старыми изданиями «Райдер дайджест», в рамке на стене — карась, зеркальный шкафчик со свалкой дезодорантов, косметических флакончиков и колготок — что за бред? Да ещё приснилось черт-те что…
      Он сидел в старом разбитом «форде» посреди леса. Машину давно бросили, в ней и мотора-то не было, но он вертел баранкой, изображая шофёра. Такая машинка была в рощице за домом его родителей, и Хови часто забирался в неё, играя то в Аль Капоне, то в гонщика. С тех пор прошло много лет, но во сне он снова сидел в старой машине, вдыхая запах плесневелой кожи и ржавчины.
      И это бы ещё ничего. С этим он бы разобрался, если бы не здоровенный оленюга, набросившийся на них прошлой ночью. Зверь стоял перед машиной, глядя на него сквозь треснувшее ветровое стекло. И в оленьих глазах он видел смерть — тот же взгляд, что у Эрла, когда он отправлял на тот свет своего соседа.
      Олень обогнул машину, подбираясь к водительской дверце, и Хови помнил, как нажал на газ, словно старый «форд» без мотора и без колёс мог увезти его от беды. Он давил педаль, а олень, пригнув рога, надвигался на него, становясь все больше и больше, пока не врезался в борт машины с оглушительным грохотом.
      Хови так и сидел, вцепившись в баранку, глядя, как он пятится для новой атаки, — и вдруг очутился уже не в машине, а на шоссе. На него из полосы стелющегося тумана надвигался грузовик. На капоте торчали оленьи рога, фары сверкали подобно глазам чудовища. Хови кинулся в лес, уворачиваясь от колёс. Оказавшись в чаще, он осмелился обернуться и увидел, что грузовик исчез, а вместо него, уставив рога, летел олень. Кажется, тогда он и проснулся.
      Теперь Хови вспомнил все: и сон, и явь. Он понял, где находится, и неуверенно сел, ощупывая плечо под повязкой. Адски больно. Этот макаронник, который пустил в него пулю, ещё поплатится, чтоб его… Хови попытался встать, но тут дверь открылась и вошла брюнетка, возившаяся с ним прошлой ночью.
      — Ни-ни, — проговорила она, грозя ему пальчиком. — Доктор Мэллон прописал покой, малыш.
      — Какой доктор?.. Шерри усмехнулась.
      — О, глупыш. Я Шерри Мэллон — вспоминаешь?
      Хови кивнул.
      — Ага. Медсестра. Конечно, помню, только не знал, как тебя звать.
      Появилась блондинка Лайза, прислонилась к косяку. Сегодня обе облачились в обтягивающие джинсы — Шерри со свитером, а Лайза — с кружевной блузкой.
      — И как мы себя чувствуем? — поинтересовалась Шерри.
      — Малость не того. Жуткий сон.
      — Ну, это понятно. Я с утра смоталась в аптеку за антибиотиками и накачала тебя.
      — А сколько… сколько времени?
      — Около половины двенадцатого, — отозвалась от дверей Лайза.
      — Где Эрл?
      — Сказал, должен кого-то встретить в Оттаве. — Лайза подошла к кровати. — А остальные все на работе — кроме нас.
      — Вы не работаете? Лайза улыбнулась:
      — Хорошо бы так. Нет, у меня каникулы. То-то кое-кому радости, верно? А мне все равно делать нечего. И у Шерри отгул.
      — Хочешь поесть? — предложила Шерри.
      — А можно будет встать к столу?
      — Ну… если не будешь колобродить. Хови помотал головой:
      — Где уж мне сейчас колобродить…
      — Когда Эрл обещал вернуться? — спросил Хови, прикончив яичницу с ветчиной.
      — Он не обещал, — отозвалась от мойки Лайза.
      Хови обдумал ответ. Господи, только бы Эрл его не бросил.
      — Слушайте, — заговорил он, — я благодарен вам за заботу и все такое…
      — Обращались как с белым человеком, — усмехнулась Шерри. Она сидела за столом напротив, развернув перед собой сборник кроссвордов.
      — Слово из восьми букв, «основательный»? — прочитала она.
      — «Крепкий», — предложила Лайза.
      — Из восьмибукв.
      — Тогда «солидный».
      — Ну ладно, подсмотрю.
      Она заглянула на последнюю страницу и вписала в квадратики: «глубокий».
      — Вы, ребята, местные? — спросил Хови. Лайза обернулась к нему от мойки:
      — Мы — ребята?
       —Нет, я хотел сказать… Лайза рассмеялась:
      — Ничего, это я просто дразнюсь. Я выросла в Перте, а Шерри с Запада.
      — Где бродят бизоны, — закончила Шерри. — Страх и ненависть Великих Равнин.
      Отсылка к Хантеру С. Томпсону прошла мимо Хови.
      — Перт отсюда к югу, верно? — спросил он.
      — Всего в нескольких милях по дороге от Ланарка, — согласилась Лайза, — А что?
      Хови задумался, не зная, как подать вопрос. Не хотелось выставляться перед ними недоумком — не так уж часто пара хорошеньких телок тратила на него улыбочки. Но кое-что ему нужно было узнать.
      — Видели машину, в которой мы вчера приехали?
      Лайза кивнула:
      — Она так и стоит во дворе. На вас что — тягач налетел?
      — Нет. Олень.
      Шерри подняла голову:
      —  Олень?Брось. Давай серьёзно.
      — Нет, правда. Самый здоровый, какого я видел. — «А то я много их видел, — добавил он про себя. — Ну, хоть бы и в зоопарке». — Ростом с лося!
      — Может, это лось и был? — предположила Шерри.
      Хови покачал головой:
      — Нет, самый настоящий олень. Выскочил из лесу и давай нас бодать. Мы как раз встали на просёлке где-то к югу отсюда. У вас тут часто такое случается?
      — Что? — переспросила Лайза. — Чтоб олени бодали машины?
      Хови кивнул.
      — Впервые слышу.
      — Я в Скалистых горах видала, как быки окружают машины, — припомнила Шерри, — но они никогда не бодались.
      — И ещё там была музыка, — продолжал Хови, путаясь в словах. — Такая… нездешняя…
      Девушки смотрели на него, ожидая продолжения. Но он молчал, и Лайза тихонько захихикала.
      — Покуриваешь? — спросила она.
      — Что? Нет. То есть я тогда был не под кайфом. — Ему хотелось сказать, что музыка как-то связалась для него с нападением оленя. Но он чувствовал, что это прозвучит глупо.
      — Ну, наверно, надо что-то делать, — заговорила Лайза. — Что скажете, доктор Мэллон?
      — Я бы прописала пару хороших затяжек, — отозвалась Шерри.
      Лайза взглянула на Хови:
      — Как тебе, морячок?
      — В самый раз, — ответил тот.
      Дурак он был, что заговорил об этом, и хорошо хоть, не с Эрлом. Бог знает, что сделал бы с ним Эрл, потому что теперь, подумав, Хови сам понимал, как глупо было заводить такие разговоры. Но воспоминания о музыке тревожили его, и он твёрдо решил вернуться и послушать её ещё раз. В ней было что-то опасное, что-то в ней несло ему боль, он твёрдо знал это, хотя не умел объяснить.
      — Держи, Хови, — окликнула его Шерри, протягивая сигаретку. — Затянись разок.
      Хови с улыбкой взял самокрутку, отбросил непривычные мысли. На хрен. Потом подумает. А сейчас у него тут пара смачных штучек, косячок и вволю расслабухи. Олень и музыка подождут. И Эрл подождёт, если на то пошло.
      Он затянулся, глубоко втягивая дым, и взглянул на девушек. Может, ему повезёт заполучить кого-нибудь из них. Черт, а может, даже обеих? Он улыбнулся, чувствуя, как кое-что под столом быстро твердеет, и затянулся ещё разок, прежде чем передать косяк соседке.

      — Ты, верно, умом тронулся, что так болтаешь при малышке, — сказал Баннон.
      Валенти взглянул на Али, почти скрытую от них густым подлеском. Дорожка постепенно превратилась в тропинку, но кто-то явно по ней похаживал. Почти заросла, заметил про себя Валенти. Кто мог здесь гулять? Он пару раз видел потрёпанный грузовичок, заезжавший в лес. На нем приезжала небольшая компания: пожилой мужчина, более молодая пара и трое-четверо ребятишек — все в поношенной, но чистой одежде. Они оставляли грузовик на целый день и уходили в лес по этой самой тропе.
      Последний раз они появлялись здесь осенью. Тогда Валенти, заметив у них рюкзаки и тюки, принял их за обычных туристов, но теперь у него появились сомнения. Может, те люди доставляли продукты лесным жителям? Музыканту Томми, скажем? Или Малли?
      — Говорю тебе, — продолжал Баннон, — ты просто напрашиваешься на неприятности.
      — Али — славная малышка, — возразил Валенти. — С ней не будет хлопот.
      Баннон покачал головой:
      — Пока для неё это вроде игры или кино. Но что будет, если до неё дойдёт, что за работу ты делал для семьи… Иисусе, да и просто что такое семья?
      — Думаю, она понимает.
      — Фигня. Она ещё ребёнок.
      — Я в тринадцать лет убрал первого, — сказал Валенти.
      — В тринадцать?
      — Угу. Поселился по соседству один парень — без всяких связей, чужак — и решил завести дело. Толкать наркоту, понимаешь? Ну, padroneэто не понравилось, и он послал родственника потолковать с парнем, да только тот не вернулся. А через пару дней то, что от него осталось, нашли подвешенным в одном из складов padrone. Спарня заживо содрали кожу. Марио рассказывал, он был ещё тёплым, когда его снимали… провисел там живым все это время… — Валенти покачал головой. — В общем, дело было серьёзное. Беда в том, что тот парень — толкач — нигде не появлялся без быков, a padroneне хотелось устраивать бойню. Так что один умник и догадался: «Эй, на улице полно ребятишек — и кто станет оглядываться на мальчонку?»
      Валенти взглянул на Баннона. Тот кивнул, показывая, что слушает.
      — Никто, — продолжал Валенти. — Никто не оглянется. Ни тот парень, ни его быки. Так я и получил первый контракт. Все устроил Марио. У меня в кармане был пистоль, и я бежал с компанией мальцов, пиная мячик. Мячик подкатился к машине того парня, и я подбежал к ней. Быки на меня и внимания не обратили — Иисусе, кто смотрит на мальчишку? Так что я подошёл, сделал два выстрела и был таков.
      — Гадкое дело — посылать на такое ребёнка.
      — Слушай, я только этому делу и учился. — Валенти остановился, чтобы подчеркнуть значение слов, и Баннон остановился вместе с ним. — Я не какой-нибудь ковбой, — продолжал Валенти. — Не из тех, кто делает зарубки на стволе и прочие глупости. Да я никогда и не использовал один ствол дважды. Но что я умел, то умел, а при padroneглупостями не занимались — никакой фигни capitof. Если уж просят кого убрать, значит, дело плохо.
      — Мне говорили, — кивнул Баннон. Валенти тоже кивнул:
      — Да. Потом дело пошло по-другому. Padroneстарел — может, стал хуже видеть. Не знаю. Но по большей части моя работа для семьи Магаддино состояла в разговорах, понимаешь? Я должен был поговорить с парнем — может, он задолжал кому-то деньги или услугу, а когда дошло до дела, норовил увильнуть от расплаты. Всякое. Убирали кого-то редко — прежде. Это вредило делу.
      — Кому нужны лишние сложности? — вставил Баннон.
      — Точно. Кому они нужны? Но теперь дела пошли так… — Валенти покачал головой. — Говорю тебе, читаю газету или смотрю новости и не верю своим глазам. Не то что все это дерьмо в Центральной Азии — нет, прямо здесь. Говорят, серийные убийцы. Как это парень может убивать ради удовольствия? То есть я ещё понимаю, разозлиться, малость съехать с катушек, и когда для дела, тоже понимаю — но как можно заниматься этим для забавы?
      Баннон качнул головой и постучал себя пальцем по виску.
      — Вот-вот, — подтвердил Валенти. Потом взглянул вперёд, не увидел Али и встревожился:
      — Эй, надо идти, а то, пожалуй, встретим Али на обратном пути.
      Баннон пропустил его вперёд.
      Али походила на щенка, рвавшегося с поводка, и Валенти в конце концов махнул ей рукой:
      — Давай вперёд, разведывай. Мы догоним.
      И она помчалась вперёд, наслаждаясь ощущением свободы, которым наполнял её лес. После короткой пробежки девочка замедлила шаг, стала останавливаться и заглядывать во все дыры. Её внимание привлёк яркий блеск у тропы, но это оказалась всего лишь обёртка сигаретной пачки, скатанная в тугой шарик. Гораздо интереснее была муравьиная дорожка, пересекавшая тропу. Али раздвинула кусты, чтобы посмотреть, откуда марширует муравьиная колонна, и тут же сморщила нос, обнаружив тельце мёртвого бурундучка. Отпустив ветки, она пошла дальше.
      Тропа змейкой вилась между деревьями. Примерно в миле от участка Тони она упёрлась в ручей. Али остановилась, неуверенно поглядывая на россыпь камней, торчавших из воды. Удастся ли по ним перебраться?
      На том берегу тропа продолжалась. По обе стороны от брода ручей был шире — насколько могла видеть Али. Здесь было футов семь в ширину, а дальше — восемь-девять, и никаких камней. Задумавшись, сумеет ли Тони одолеть переправу, она решила для начала сама попробовать, насколько это сложно. Оказалось, что камни лежали не как попало. Встань на один, занеси ногу — и следующий словно ждёт, чтоб на него наступили. Али в три шага очутилась на другом берегу.
      Забавно, подумала она, присаживаясь подождать Тони с Томом. На первый взгляд кажется, что перейти будет трудно. Прямо оптическая иллюзия. Али наклонилась, чтобы поближе разглядеть каменистый брод, и тут у неё за спиной зашелестели кусты. Девочка испуганно обернулась. Страх не совсем прошёл, когда она разглядела узкое личико Малли, склонившееся к ней с прибрежной ивы.
      — Глянь-ка, Али! — поздоровалась та. — Что ты делаешь? — Она так и осталась на дереве, почти невидимая за ветвями ивы и обвисшими полями шляпы.
      — Малли, — выговорила Али, напряжённо улыбнувшись. — Хорошо, что ты нашлась. Я хотела посмотреть, где ты живёшь.
      — Здесь.
      Али огляделась по сторонам, перевела взгляд за спину Малли, где за строем кедров тянулся березняк, перемежаемый клёнами, сосенками и дубами.
      — Здесь? — повторила она. Малли улыбнулась:
      — В лесу — во всем лесу. — Она покачала головой, будто никак не могла понять, почему до Али так долго не доходит столь простое утверждение.
      — Да, но… — начала Али.
      — Ты куда идёшь? — перебила Малли. — К камню или к деревне?
      — Ну, я ведь даже не знаю, что тут вообще есть… то есть кроме самого леса. И тебя и твоего друга Томми.
      — Я на самом деле Томми не знаю, — сказала Малли. — Я, знаешь ли, принадлежу луне, а он — тайне.
      — Тайне?
      — Оленю. Музыке.
      — А! — сказала Али, так ничего и не поняв. Она собиралась что-то добавить, но тут Малли встрепенулась, как испуганный оленёнок, и, подняв голову, уставилась за ручей.
      — Люди идут, — объявила она, прячась в листве.
      — Это ничего, — успокоила Али. — Это просто Тони — ты с ним уже встречалась вроде бы — и его друг, Том Баннон.
      — Мне пора.
      — Никто тебя не обидит, — обещала Али. Малли оскалила зубки в улыбке.
      — Я знаю. Просто, пока не увижу, как музыка коснётся чужого, предпочитаю с ним не встречаться.
      — Но…
      — Дойдёте до развилки — налево к камню, направо в деревню.
      — Да какой камень, какая деревня?
      — Пока, Али.
      — Малли, погоди! — Но дикарка уже исчезла.
      Али чуть не бросилась в погоню, но опомнилась, вздохнула и обернулась навстречу мужчинам.
 

* * *

      — Не знаю. — Валенти смотрел на разбросанные в ручье камни. — Одно дело — просто идти не торопясь, тогда я справляюсь. Но прыгать…
      — Попробуй, Тони, — уговаривала Али. — Увидишь, как легко.
      — Легко сказать…
      — Прямо как девчонка!
      Валенти оглянулся на Баннона, но и в нем не встретил сочувствия.
      — Ладно, — сдался он, — так и быть, попробую.
      Али следила за лицом Тони, когда он ступил на первый камень и шагнул на следующий. Сосредоточенность мгновенно сменилась радостным удивлением, и Тони мигом одолел переправу. Баннон вышел на берег следом за ним, не менее удивлённый.

      Проснувшись в понедельник утром, Бренда Максвелл не нашла рядом Ланса. Вспомнилась прошлая ночь: как закапывали в темноте Дукера, как Ланс стоял над могилой. Он бы, пожалуй, так и не ушёл, если бы Бренда за руку не увела его в спальню.
      Сев на кровати, она догадалась, где искать мужа. Завернулась в халат и спустилась вниз. В кухонное окно ей был виден Ланс, стоящий на краю участка над холмиком свежей земли, скрывшей Дукера.
      Пёс прожил у Ланса восемь лет, думала она. Они с мужем были неразлучны. Работа, какая изредка подворачивалась Лансу, позволяла брать с собой собаку. Перевозки, расчистка полей, ремонт домов — неквалифицированный труд, но все же подспорье к пособию. Дом, в котором они жили, принадлежал когда-то отцу Ланса. Теперь они арендовали его у банка. Земля была распродана, а старый дом оказался никому не нужен. Как и сами Максвеллы.
      Когда-то все было по-другому, но времена меняются, и что тут поделаешь? И раньше приходилось нелегко. Надо было искать деньги, работу, сводить концы с концами. Но эта перемена с Максвеллом не шла ни в какое сравнение с прежними бедами. Бренда читала в журналах, что под влиянием стресса люди иногда становятся несколько странными, но ни о чем подобном там не говорилось. Убийство Дукера уж ни в какие ворота не лезло.
      «А что, — подумала она, — было бы естественней, если бы он пустил пулю в меня? Или в себя?»
      Бренда задрожала. «Вызывай помощь, — сказала она себе. — И не откладывай». Но когда потянулась за телефоном, Ланс отошёл от могилы. Бренда ждала, что муж вернётся в дом, но тот обошёл кругом и скрылся за углом. Она услышала, как завёлся пикап и выехал на дорогу. Когда мотор затих вдали, решимость оставила её. Бренда опустилась на стул и устало оглядела кухню.
      Господи, у них только и было, что здоровье да средства, чтоб не умереть с голоду. За что и этого лишают?
 

* * *

      Ланс знал — не место Дукеру лежать на заднем дворе под кучей грязи. Дукер вообще был не из тех псов, что лежат без дела. Он был трудяга. Чёртова псина ни минуты не сидела смирно, вечно совала свой нос то туда, то сюда. Гонял кроликов и сурков, ловил и коротко встряхивал за загривок, убивая быстро и чисто.
      Такой пёс не может умереть. Наверняка Дукер просто удрал куда-то. Заигрался. Похоже, придётся Лансу его поискать.
      Кивнув самому себе, он повёл грузовик к месту, где они вдвоём часто проводили время. В стороне от просёлка, у ручья. Деревья там низко нависали над водой, а рядом было вдоволь лужаек, где сурки только и ждали, пока их схватят за шкирку.
      Пыль взлетала из-под колёс и не сразу садилась на землю. Ланс беспокойно поглядывал в зеркальце заднего вида. В том-то и беда, думал он. В такое время след держится не дольше пыльного облака. Через пять минут пыль осядет, и ни один черт не догадается, что ты здесь был.
      Добравшись до поворота, он съехал на колею, пробитую в поле. Грузовичок подскакивал и дребезжал на ухабах. Там, где колея обрывалась, Ланс затормозил и выключил двигатель. Вылез из кабины, спустился к ручью и кликнул Дукера — подождал и позвал ещё раз. Устав ждать, присел на бампер.
      Христос на кресте, ну загуляла псина! Куда он мог запропаститься? Задумавшись об этом, Ланс незаметно для себя перешёл к воспоминаниям о Бадди Трежуре и о музыке, послышавшейся ему, когда он проколол шину перед домом старика. Вот куда отправился Дукер! Погнался за музыкой. За оленем, который устроил ту музыку.
      Развернув пикап, он выехал обратно на дорогу и свернул к дому Трежуров. Там он обязательно найдёт Дукера. Гоняется за музыкой, прямо как музыка гонялась за ним. Ланс скрипнул зубами. Ему не хотелось думать о музыке и о том, что сотворила с ним эта музыка, что заставила чувствовать, что преследовало его во сне. Ему вовсе не хотелось об этом думать.