— Что-что? — прорычал в трубку Луи. — Повтори-ка ещё раз, Джонни, а то слышно плохо.
      Эрл, наблюдавший за ним из кресла у окна, усмехнулся. «Ага, — думал он, — ¦ великий стрелок грозной мафии услышал дурные новости. Ай-ай-ай!» Он присмотрелся, не упустив ни побелевших костяшек пальцев, сжимавших трубку, ни заострившихся черт лица, и тут же отвернулся полюбоваться видом Оттавы за стеклом. До этого Луи успел набрать семь или восемь номеров — Эрл с самого начала сбился со счета, — и только сейчас ему ответили.
      Все началось с того, что Луи собрался, как обычно по вечерам, связаться со своим стариком. Довольно долго никто не брал трубку, а потом ему ответил коп. Луи сразу отключился и начал обзванивать всех подряд, пока не дозвонился до Бомма, Джонни Бомпенсито. И, похоже, тут же пожалел об этом, отметил Эрл.
      — Что сказал Бенни? — орал Луи. — Эй, с каких пор он решает… а мне плевать, Джонни. Это дело семьи Магаддино… или ты забыл, кто тебе платит? Я отвечаю только перед padroneи перед своим стариком — слышишь? И лучше не зли меня. Тут важное дело, а ты…
      Луи вдруг замолчал, и лицо его потемнело. Джонни продолжал говорить что-то, и, обернувшись, Эрл напоролся взглядом на Три Пальца, с тревогой смотревшего на своего босса.
      — Ты уверен?— тихо переспросил Луи. — Хорошо. Я слышу. Скажи, что я вылетаю сегодня же, и чтобы об этом знала только семья. Джонни, они мне кое-что должны. Просто скажи, что пора отдавать должок. Мне нужна ещё пара часов, а потом сразу вылетаю домой. Хорошо. За мной не пропадёт, Джонни. Да, спасибо.
      Луи осторожно опустил трубку и повернулся к окну, не замечая взгляда Эрла. Он думал о своём.
      «Боже, — думал, глядя на него Эрл, — с тех пор как эти макаронники объявились в городе, я целыми днями вилял перед ними задом, как какой-нибудь хренов чичероне. Будто нет других дел, как разыгрывать гангстерскую мыльную оперу! И зачем проговорился о Валенти? Пусть бы итальяшки сами между собой разбирались. Надо было сгрести денежки и бежать. Сейчас был бы уже в Боготе или по крайней мере на полпути туда. Первым классом — вместе с Хови».
      Вспомнив о Хови, Эрл помрачнел. Мелкий хлюст, конечно, но был и с него кое-какой толк. А больше всего Эрла мучила мысль, как это парень схлопотал пулю. Эрл не считал, что чем-то обязан Хови, но нельзя позволять безнаказанно дырявить ребят, которые на тебя работают. Могут подумать, что ты просто трепло и ничего не решаешь. А кому охота работать на пустое трепло?
      — Что случилось? — спросил Три Пальца. Эрл покосился на Луи. Иисусе, да он вот-вот разрыдается!
      — Старика убили, — сказал Луи. — И его, и Рикку — сегодня днём. Джони не знает подробностей, но там что-то дерьмовое творится. Бенни Ла Фата размахивает бумажонкой, которая будто бы доказывает, что Рикка заказал старого дона, и старая гвардия сдуру поговаривает, не поставить ли его новым padrone.
       —Где их прихватили? — спросил Три Пальца. — И кто?
      — Господи, да не знаю! Их нашли в конторе старика. Кто-то просто разнёс их на куски.
      — Папале, — уверенно заключил Три Пальца — На такое способен один только Лис. Господи, мне очень жаль, Луи. Джо Бродвей у нас был лучшим.
      Луи склонил голову:
      — Ты прав. Наверняка Папале. Лишний повод вышибить дух из Валенти.
      — Что у вас стряслось? — спросил Эрл. — Мы договорились о деле и…
      — Мой старик умер! — заорал Луи. — Можешь ты понять, сволочь, тупица! Ничего тебе не будет, никаких сделок, ничего! — Он начал вытаскивать пистолет, но Три Пальца успел перехватить его руку и повернулся к Эрлу.
      — Шёл бы ты отсюда, — посоветовал он. Какое-то мгновение Эрл готов был взорваться.
      Раз сделка рухнула, так хоть показать этим макаронникам, чего они стоят. Но Эрл очень быстро сообразил, что эти двое, может, и дешёвки, но дешёвки со связями. Того гляди, накличешь себе на задницу всю банду. Лучше выждать время…
      — Эй, мне жаль старика, — проговорил он, — я просто не подумал. Говорите, сделка отменяется, — пусть так. Отменим. Только не вышибайте меня из этого дельца с Валенти — я бы с ним разобрался и бесплатно, просто в качестве дружеской услуги вам, ребята. Что скажете?
      Луи сверкнул на него глазами так, что Эрл невольно отвёл взгляд, но и он потихоньку остывал. «Тридцать восьмой» скользнул обратно в кобуру, и Три Пальца тут же отступил назад. Луи отмахнулся от его извинений:
      — Все нормально, Джонни. Правильно сделал. — Он снова повернулся к Эрлу: — Что ты с этого будешь иметь?
      — Я же говорю, дружеская услуга и вообще… Луи дёрнул плечом:
      — Я тебе не доверяю.
      — Ладно. Тогда я постою в сторонке. Только одна просьба: не впутывайте мою семью, идёт? Малышка мне нужна, чтоб надавить на жёнушку, а жёнушка — чтоб переписать на меня деньжата. После этого мне плевать, что с ними будет.
      — Вот теперь все ясно, — заметил Луи. — Видишь ли, я знаю, что ты понятия не имеешь о верности. Тебе не понять, что такое fratellanza.А вот если ты заботишься о собственном кармане, тогда, пожалуй, тебе можно доверять.
      Эрл не верил своим ушам. Похоже, эти парни всерьёз воспринимают всю эту болтовню. А их банда какого хрена лезет в дела, если не ради собственного кармана?
      — Так что договорились, — сказал Луи. — Если Валенти один — мы его сделаем вдвоём с Джонни. Теперь уж нет смысла разыгрывать комедию. Если твоя старуха случится рядом — можешь её прихватить: но только пока она не подпишет, что требуется. Потом от неё придётся избавиться. Я хочу, чтобы от Валенти ничего не осталось: ни его самого, ни его дома, ни его женщины — capito?
       —Это по мне, — согласился Эрл. Предложение его вполне устраивало. Пусть макаронники отправляют друг друга ко всем чертям — ему бы только унести свой кусок. — Отправляемся сразу?
      — Ещё пара дел, — сказал Луи. — Сумеешь быстренько достать нам базуку?
      Эрл моргнул:
      — Эй, слушайте, вы что…
      — Что-то непонятно? — спросил Луи. — Эти говнюки убили моего старика — не какого-то болвана, о котором я слыхом не слыхивал, а моегостарика. Я разнесу Валенти и Папале в клочья. Я хочу положить их уши на гроб старику, когда его будут опускать в землю, ясно?
      — Понял. Базуку. Дороговато будет.
      — Денег не жалей. Джонни, дай ему на хлеб.
      Три Пальца достал бумажник, набитый банкнотами Соединённых Штатов, и начал отсчитывать стодолларовые купюры в ладонь Эрлу.
      — Хватит, — остановил его Эрл, когда в руке у него оказалось двадцать зелёных. — Если за эти деньги не куплю, значит, и вовсе не достать. Ещё чего-нибудь не хотите?
      Дуй сжал правую руку в кулак и ударил себя в левую половину груди.
      — Все остальное у меня здесь, — объявил он.
      Эрл заглянул ему в глаза и увидел в них что-то такое, что иногда замечал в собственном отражении в зеркале. Отблеск безумия: не явного, а такого, которое может сойти за здравомыслие, пока не заглянешь в глаза. Искра проскочила от Луи к Эрлу, и тот ухмыльнулся:
      — Думаю, ты прав.
      Три Пальца Майта отступил назад и неодобрительно посматривал на эту парочку. Ему не нравилась атмосфера. Ведь не выносят друг друга, а похожи сейчас, как братья. Три Пальца давно знал Луи и знал, что временами на него находит. Тогда мало кто может его удержать. Он словно сумасшедший, пока не снесёт все, что стоит у него на пути. Три Пальца не возражал: Луи — босс, и если он чего-то хочет, это должно быть исполнено, только вот подобный образ действий часто оказывался слишком рискованным. От взглядов двух мужчин воздух в комнате наэлектризовался. За миг до того, как они отвели глаза, Джонни почудилось, будто откуда-то издалека доносится звук флейты, но, стоило ему прислушаться, звук затих, и он уже не сумел бы сказать уверенно, слышал его или просто вообразил. Но как только затихла флейта, нечто, связывавшее его босса с этим канадцем, исчезло. «Что-то с нами дьявольски не то», — подумалось Джонни Майте.
      — Дай мне пару часов, — заговорил между тем Эрл. — Я вернусь, чтоб нам успеть туда до темноты.
      Луи посмотрел на часы.
      — Если не вернёшься к семи пятнадцати, едем без тебя.
      «Черта с два, без меня, когда мой горшок с мёдом ждёт меня прямо на линии огня…» Вслух Эрл сказал:
      — Я вернусь вовремя.
      «Господи, Хови, — думал он, дожидаясь лифта, — как жаль, что ты не участвуешь в вечеринке». Он ухмыльнулся. Что угодно покажется вечеринкой в сравнении с багажником, куда он запихнул труп Хови. Впрочем, Эрл не отказался бы посмотреть на физиономию того типа, когда наконец он учует запашок и, открыв свой багажник, окажется лицом к лицу с Хови Пилом и его кордебалетом червей.
      Коротко прозвенев, открылся лифт, и Эрл вошёл, уже обращаясь мыслями к делу. У кого бы из приятелей можно за час раздобыть противотанковое ружьё? Выходя на улицу, он уже знал, куда направится. Байкерская банда «Драконов Сатаны», оттавское отделение. Если у тех ребятишек не окажется, стало быть, и взять негде. Для них это вроде карманного пистолетика. Как-то раз Эрл видел у них настоящее артиллерийское орудие.

      Вершина Волдова холма поднимала гранитную голову над одетыми лесом плечами склонов. Здесь ничего не росло, кроме старой сосны, пустившей корни в толстую трещину, заполненную принесённой ветрами землёй. Сосна стояла на краю вершины и засыпала всю её ковром бурых иголок.
      За веник сошла кедровая ветвь. Али с дикаркой очистили от хвои участок скалы рядом с грудой дров. Они весь вечер таскали на вершину хворост для костра и складывали его на камнях. Кроме сучьев собрали почти все кости найденного Малли оленьего скелета. Когда под конец все это уложили в круг пяти футов в поперечнике, пирамида костра поднялась на добрых четыре фута в высоту.
      Теперь Али сидела рядом и поправляла сучья кончиком альпенштока. Она все ещё сомневалась, правильно ли поступает, да и вряд ли сумела бы уверенно ответить, что она тут делает. Единственное, что она знала твёрдо: надо идти до конца.
      Она не сводила глаз с рога, лежавшего поверх кучи. Он был совсем не похож на тонкие рожки старого оленьего скелета. Разукрашен резьбой, увешан бусами и перьями! «Их Старый Рогач оставил», — уведомила её Малли. Второй такой же должен быть уже у мамы. Али сама не понимала, что заставило её передать с Малли такой подарок. По скале у самой вершины заскребли подошвы. Оборачиваясь, Али почти готова была увидеть маму или Тони, но Малли вернулась одна. В руках она держала бумажный пакет, а на ремешке через плечо висела кожаная фляга.
      — Привет, Али! Гляди, что я нашла! — Она вручила девочке пакет, в котором оказались бутерброды. От их запаха у Али забурчало в животе.
      — Где это ты «нашла»? — спросила она.
      — У хижины Льюиса.
      Следовало бы объяснить дикарке, что нехорошо без спросу брать вещи, но Али была слишком голодна, чтобы спорить. «Спасибо тебе, Льюис», — подумала она, вытаскивая верхний бутерброд.
      — Что сказала мама? — Рот у неё уже был набит хлебом с крутым яйцом, сыром и салатным листком.
      — Ну, она сначала сказала «нельзя», — ответила Малли, вгрызаясь в другой бутерброд, — но потом передумала.
      — Почему передумала? Малли пожала плечами:
      — Точно не знаю. Наверно, потому что поняла, что тебе надо это сделать, и ещё потому, что они там тоже ждут беды и хотят, чтоб ты была от неё подальше.
      Али перестала жевать. Ждут беды… Ждут, что появится её отец, или те, кто охотится за Тони, или они вместе. Хотелось бы знать, что Тони рассказал маме. Про оленя и про то, чем занята Али, наверняка пришлось рассказать, а вот о тех людях?.. Решился ли он объяснить, кто и почемуза ним охотится?
      Может, и нет. Али подозревала, что мама совсем не готова такое услышать. А жаль. Была у неё мысль свести их вместе, когда все кончится. Только разве им объяснишь, какой хорошей парой они могли бы стать, да ещё когда мама в конце концов узнаето прошлом Тони…
      — Они оба с оружием, — сказала Малли.
      — С оружием?Малли кивнула.
      — Такое маленькое, — она развела ладошки на длину пистолета, — а другое больше этого, но не такое большое, как ружьё.
      Тони, учитывая его прошлое, Али легко представляла себе с чем угодно в руках. А вот маму…
      — Ты уверена, что мама тоже вооружена? — переспросила она, не поверив собственным ушам.
      — Ну конечно, — подтвердила Малли. — Что я, не видела?
      Удачи тебе, Тони. Превращай мамочку в гангстершу. Только не забудь — она тебе не Сибил Даннинг. Ничего похожего. Да и то было в кино, а не на самом деле. Али не слишком успокоила мысль, что мамочка вооружена. Приятно сознавать, что она сумеет защитить себя, но вообще-то мама хороша как есть. Правда, ей бы не помешало чуть больше уверенности в себе, особенно с мужчинами, но такое!..
      Али вздохнула и снова откусила хлеба. Как жутко все обернулось. «Надо обрести корни, — говорила мама. — Найти место, которое станет для нас настоящим домом». Они рассчитывали обрести тишину и покой, а что вышло? За несколько дней вся жизнь пошла вверх дном. Али не жалела. Спокойной жизни не вышло? Зато она встретилась с Тони, с Малли, с оленем… прикоснулась к тайне.
      — Ты наелась? — спросила Малли. Али только сейчас сообразила, что успела проглотить большой бутерброд.
      — Кажется, да, — сконфуженно улыбнулась она. — Со мной не слишком весело, да?
      — О чем ты говоришь?
      — Я весь день молчу и думаю… Малли пожала плечами:
      — Разговоры не так уж нужны, Али. Иногда достаточно просто быть вместе. Разве тайна не научила тебя этому?
      — Я, наверно, не слишком понятливая ученица. — Али слизнула с пальцев крошки. — А мама точно понимает, почему я не могу вернуться домой?
      — Нет. Но, по-моему, она верит, что ты поймёшь, чего хочет твоё сердце.
      — Вот это новость! — Но в глубине души Али сознавала, что несправедлива к маме. Та очень даже умела быть строгой, когда нужно, но в общем давала дочке порядочно свободы. Али давно обнаружила, что мамино доверие сильней любых запретов удерживает её от безобразий, которые устраивали её сверстники. — Надеюсь, все у них будет в порядке, — добавила Али.
      — Тебе некогда о них беспокоиться, — заметила Малли. — Сейчас надо думать о Старом Рогаче.
      — Когда начнём? Знаешь, разжигать огонь и все такое?
      — Лучше всего, когда услышим свирель Томми.
      Али кивнула и повернулась к западу, где солнце, медленно превращаясь в оранжевый мяч, сползало к горизонту. Она не взяла с собой часы, но тень леса под ними удлинялась, показывая, что до вечера недалеко. Тогда они услышат флейту и разведут костёр, и она призовёт к себе тайну…
      Мысль о музыке напомнила ей о прошлой ночи и о том, где она побывала с оленем и с Малли. То место само было как музыка — очень настоящее, все здесь и сейчас, и в то же время нездешнее, колдовское, шалое. Ей нравилось звучание этого старинного слова. Так сказали бы люди в те давние времена, увидев её верхом на олене в компании с рогатой девчонкой. «Это Али, — говорили бы они друг другу, — шалая девчонка». А может, её сожгли бы, как ведьму?
      Али оглянулась на сложенную груду дров и передёрнулась.
      — А с охотой как? — обратилась она к Малли. Дикарка уже слышала её рассказ о своре под окном.
      — Не думай о них, — предостерегла Малли, — не то приманишь их к себе. А если они явятся — не слушай их. Что бы они тебе ни сказали — все ложь. Это будет звучать разумно, убедительно, и все равно это ложь.
      — Я нервничаю. Малли улыбнулась:
      — Не надо. Разве ты не прокатилась уже у него на спине?
      — Да, конечно, но сейчас все по-другому.
      — Да, — тихо согласилась Малли, — сейчас будет по-другому. — Она испытующе взглянула на Али. — Попробуй немножко вдохновиться.
      — Мне бы добиться, чтоб коленки не дрожали… и так еле дышу…
      — Вдохновение — это не просто дыхание. Ты дыши глубже — и вдохновляйся! Знаешь, вдохновенный поэт взывает к музе — и он счастлив.
      — Я не к музе взываю, — буркнула Али, — а к оленю.
      — Кое-кто сказал бы, что это то же самое.
      Али хмуро взглянула сперва на разукрашенный рог на куче дров, потом на запад, где солнце уже касалось линии горизонта.
      — Мне бы только поговорить с ним, — сказала она. — Я просто хочу спросить, нужна ли ему свобода. Понимаешь, Малли, мне для себя ничего не нужно.
      Малли кивнула:
      — Понимаю. Но тебе и для себя придётся кое-что сделать, иначе ничего не выйдет.
      — Не понимаю…
      — Я знаю, — согласилась Малли, — но это ничего. Все получится само собой.
      — Ты мне не все говоришь, что знаешь, правда? Зачем это тебе, Малли?
      Дикарка дёрнула плечом.
      — Ничего я больше не знаю, — отвечала она. — Не знаю, зачем это мне, и тебе, и даже Старому Рогачу. Знаю только: что-то надо делать. Знание приходит ко мне само. Думаю, это потому, что я — секрет. Поэтому я что-то знаю, но не понимаю, откуда.
      — Это из-за тебя уехал сын Льюиса? — догадалась Али. — И сын Лили и остальные? Ты говорила с ними и показывала, что лежит за околицей деревни, за опушкой леса, а когда они узнали, то уже не могли остаться, да?
      — Я с ними говорила, да. Но я всегда говорила, что в деревне нужно больше людей, а не меньше. Я не заставляла их уходить.
      — Тебе и не надо было… — Али чувствовала, что приближается к чему-то, хотя и не знала, к чему. Дело было не только в том, чтобы вызнать, кто такая Малли и почему она делает то, что делает. — Ты принесла Льюису книги, — продолжала она. — А с Акерли Перкином ты тоже говорила?
      Малли промолчала.
      — Мы освобождаем тайну, — спросила Али, — или привязываем к ней меня?
      Малли подняла голову, и кошачьи глаза остановились на лице Али.
      — Пора, — сказала она. — Разжигай костёр.
      Али долго молчала. Ей хотелось заорать: «Отвечай!», хотелось схватить Малли за шиворот и вытряхнуть из неё правду, но она понимала: все это впустую. Единственный способ узнать все — это пройти до конца. «Господи, — думала она, вытаскивая из кармана коробок, — надеюсь, мне не придётся потом жалеть».
 

* * *

      Увидев, что мешок с бутербродами и фляга исчезли, Льюис улыбнулся. Он видел, как девочки поднимались на холм, и догадался, что они что-то затевают. Ясно, им захочется есть, а Малли никогда ни о чем не попросит, зато легко «найдёт» припасы и наверняка прихватит их с собой.
      «Знать бы, что у них на уме», — думал он теперь, поглядывая на холм. Сгущались сумерки, а он стоял, прислушиваясь к тишине, наслаждаясь ею. На несколько минут все вопросы и загадки отступили перед красотой мгновения. Мимо пробежал Гаффа, за ним прошёл Томми с флейтой. «Сегодня никто не соберётся, — подумал Льюис. Однако сам он побрёл следом за Томми Даффином к старому камню. Что-то нынче вечером носилось в воздухе, и Льюис твёрдо решил выяснить, что происходит.
 

* * *

      Растопка вспыхнула быстро, и скоро пламя уже лизало кору толстых сучьев. «С одной спички, — отметила Али. — Недурно. А ведь я никогда не была в скаутах». Пока она смотрела на занимающийся костёр, солнце совсем скрылось. Теперь огонь давал больше света, чем вылинявшее небо. Она оглянулась на Малли. Отблески костра и вечерние тени пробегали по лицу дикарки. У Али глухо стукнуло сердце: вверх по холму летели звуки флейты.
      — Теперь зови его, — шепнула Малли.
      — Как? — спросила Али.
      — Обратись к тому огню, что горит в тебе. «Нет во мне никакого огня, — чуть не сказала
      Али. — У меня внутри одни мурашки». Но музыка смешивалась с потрескиванием сучьев и пробиралась в неё, и, кажется, вот оно… Она вслушалась в свои чувства, загляделась на огонь, околдованная пляшущим пламенем, и мысленно позвала к себе тайну.
      — Зови по имени, — подсказала Малли.
      — Я же не знаю его имени.
      — Так назови… как ты будешь его звать. Старый Рогач? Али покачала головой. Нет, это имя для Малли. А для Льюиса Зелёный Человек. А кто он для неё? Просто тайна. Она чуть улыбнулась уголками губ: может, отец Бэмби?
      — Ты чувствуешь ночь? — спросила Малли. — Она слушает. Зови.
      Али кивнула. «Но у меня нет для него имени», — думала она, отстраняясь от разгоравшегося огня. Как бы кто не вызвал пожарных. Это маяк. Позвать тайну, да, но если олень настоящий, то сколько ещё таинственных существ откликнется на зов? Викторианские эльфы и гномы. Десятки картинок из детских книг. Фэйри, тролли и все обитатели срединного мира. Охота, сторожившая ночью у неё под окном, свора псов, загоняющих оленя… Али вздрогнула и отогнала последнюю мысль.
      Лучше подумать, как назвать тайну. На ум пришла издавна любимая книга, книга-друг: «Ветер в ивах». Рэт, Водяная Крыса; Крот; Барсук… Она никогда не разделяла общего восхищения мистером Тоудом, Жабой. Али полюбились тихие создания и описания тихих минут. Пикник, летняя ночь и лодка на реке… Она вспомнила главу, в которой потерялся сын дядюшки Выдры, Портли, и все звери отправились на поиски. Рэт и Крот в лодке… они нашли его, и не только его. Тайну, присматривавшую за маленьким выдренышем. Грэм назвал её «Свирель у порога зари». При этих словах Али никогда не вспоминала
      «Пинк Флойд» — только книгу Грэма, трепет Крота и Рэта, и холодок, пробегавший у неё по спине, когда она перечитывала эти страницы.
      — Вот кто ты для меня, — сказала она тайне. — Только я не знаю имени.
      Закрой глаза — и он перед тобой. Не олень, не Зелёный Человек Льюиса — козлоногий бог, каким он увиделся на мгновение прошлой ночью. Длинные изогнутые рога и острые черты лица, немного похожие на Малли. И флейта, почти как у Томми, но тоже не совсем. Потому что музыка другая. Игра Томми звала двигаться, все чувства плясали в ней, призывая тело приплясывать в такт. Но та музыка, егомузыка — она наполняет покоем. Али ни разу не слышала её, но знала, какой она будет. Точно знала.
      Она пыталась услышать музыку, которую издала бы флейта в руках тайны. Закрыв глаза, представила себе картину, но флейта Томми заглушала её, и мысли Али вернулись к прошлой ночи. К камню он вышел в облике оленя. Танец, они с Лили двигаются под музыку. И вот Малли подхватывает её и вскидывает на спину оленю, и они летят куда-то…
      Она вспоминала, перебирала мгновения безумной скачки сквозь леса, которых не было в этом мире, к вершине нездешней горы с её каменным хороводом. Огромная круглая луна и такие яркие звезды. Белый пар дыхания. И тайна: олень, потом человек, одетый в зеленую листву, и она стоит перед ним, спрашивая, чего же он хочет, спрашивая, как звать его… Она снова утонула в его глазах — таких же волшебных в памяти, как тогда, ночью. Их взгляды встретились, и что-то длилось… и длилось…
      «Нет имени для таких, как ты, — думала Али. — Люди видят лишь один избранный тобой облик и зовут тебя по нему. Пан. Старый Рогач. Зелёный Человек. Зелёная мантия.
      Зелёная Мантия. Так я назвала бы тебя, если бы узнала впервые прошлой ночью. Но разве я не знала тебя всю жизнь? Разве не ты сменяешь времена года и заставляешь кровь течь по жилам? Разве не ты учил меня дышать, пока я спала в материнском лоне? Ты учил моё тело расти, а сердце — узнать тебя. На книжной странице, в мелодии, в узоре ветвей на фоне неба, в полёте птицы, в глазах кошки, в запахе цветка…»
      В памяти возникло, как она отворачивается от него на зов Малли. Пора было покидать тот мир. Она снова услышала лай, и тепло воспоминания сменил озноб. Охота. Стая. Надо было спешить. Тогда они скрылись от стаи… Но тут ей вспомнилась та же ночь, несколько часов спустя, и псы на краю леса, не сводившие глаз с её окна.
      Огонь на мгновение ослепил Али, и она моргнула, отводя взгляд.
      — Малли?
      Но дикарки не было.
      Али, стоя в потоке жара от костра, задрожала всем телом. Что-то было не так. Она больше не слышала флейты. Много ли времени она провела в воспоминаниях? Не так уж долго, ведь огонь горит все так же ярко. Но куда подевалась Малли? И откуда это странное чувство?
      Теперь лай охоты раздавался совсем близко. Нагнувшись, она подняла трость, которой снабдил её Тони, и сжала её непослушными пальцами. Все было не так. Она медленно повернулась, уставившись на темнеющий внизу лес и почти ничего не видя после яркого пламени. Однако вскоре глаза привыкли, и Али разглядела стаю: не собаки — люди в рясах с капюшонами. Передний держал перед собой распятие.
      — М-малли?.. — дрожащим голосом выговорила Али.
      За спиной пылал костёр, перед ней полукругом растянулась охота, и отступать некуда. Тайна не явилась, а Малли бросила её. «Я не звала вас, — хотела она сказать безликим охотникам, но слова завязли в горле. — Я ждала тайну».
      — Не страшись, — произнёс предводитель. — Мы пришли спасти твою душу.
      Двое, стоявшие за его спиной, достали из складок плащей верёвки и стали наступать на Али. Та выставила против них острие альпенштока, но руки тряслись так, что палка выпала и задребезжала по камням. Ноги у неё обмякли, и она медленно опустилась наземь, не сводя с людей в капюшонах глаз.
      — П-пожалуйста, — сказала она, — не надо… не надо меня спасать.
      Человек с распятием медленно покачал головой:
      — Ты будешь благодарна нам, когда это совершится.
      Двое с верёвками прыгнули вперёд и, схватив за руки, подтащили девочку к старой сосне. От страха Али покорно подчинялась. «Пожалуйста, — беззвучно молила она, — тайна, я ведь старалась тебе помочь… помоги мне».
      Но не было ответа на её призыв, и лес равнодушно смотрел, как люди в капюшонах привязывали её к дереву.
      — Тобой овладел демон, — говорил человек с распятием, — но властью Господа мы изгоним его.
      Верёвки, закрученные вокруг ствола, врезались в запястья и лодыжки. Силы вернулись к ней с волной паники, но поздно. Человек с распятием стоял перед ней, но костёр горел ярко, и против света она видела под капюшоном лишь темноту, словно у монаха не было лица.
      — О, Господь, к тебе взываем, — декламировал человек с распятием. — Помоги избавить мир от этого зла.
      «Не настоящий, — убеждала себя Али. — Он не настоящий». Но верёвки были настоящие, и жёсткая сосновая кора царапала кожу. Реальность…
      — Кто вы? — выкрикнула она. От страха голос сделался пронзительно-высоким.
      — Твои спасители, дитя. Страшись не нас, страшись демона в себе.
      Он коснулся её лба распятием, и горячий багровый огонь опалил её мозг. Али снова закричала.
      — Положись на Господа, — донеслось из-под капюшона, но Али была уже слишком далеко и не услышала.

      Сквозь языки костяного костра Малли наблюдала за подружкой, дожидаясь пробуждения внутреннего огня в девочке.
      Костёр разгорался все ярче и вместе с мелодией флейты должен был открыть в душе Али двери, о существовании которых она не догадывалась. Малли с довольным видом кивнула.
      «Ты откликнешься на этот зов, Старый Рогач, — думала она. — Слушай его биение, взгляни на его блеск. Разве ты можешь устоять?»
      Малли дрожала от предвкушения. Слишком редко выпадают такие минуты. Тайны, старея, оставляют за собой все меньший уголок мира, теряют величие и магию и порой просто рассеиваются без следа. Но нынче ночью Старого Рогача снова вынесет в мир порывом свежего ветра. Он ворвётся в сердца людей, и они снова встрепенутся, увидят,пусть даже лишь на мгновение.
      Такова природа смертных, что даже легчайший отголосок этого видения заставит их до конца своих дней искать его воплощения. Многие так и не осознают, чего ищут, даже не заметят, как поиск займёт малую долю их повседневного бытия, но довольно и этого, чтобы отблеск прежней славы вернулся в остывшие сердца. Важна не магия тайны, не прикосновение к ней, а сам поиск.
      Спасти лес или хотя бы одно дерево… Пусть кто-то станет чуть добрей, поможет другому. Красоту нужно беречь, где бы она ни скрывалась: в лесах, в полях или на городских улицах.
      Рост цветка из семени через росток к перегною, питающему новую жизнь, подобен работе сложной машины. В мире для всего есть место, если только люди не забывают о красоте. И, однажды увидев, коснувшись мыслей Старого Рогача, свободно несущегося по миру, они будут помнить, даже если забудут.
      «Так зови же его, — думала Малли, глядя на Али. — Дай ему снова изведать широкий мир. Дай ему промчаться свободно, отражая не содержимое немногих умов, но все чудеса мира. Отражение не может быть ни добрым, ни злым — оно просто есть».
      Малли обхватила руками коленки и сидела, покачиваясь взад-вперёд. Она была довольна собой. «Мне нужен был кто-то вроде тебя, Али, — думала она. — Ох, как же долго я тебя ждала. Ветры иного мира гуляли в твоей душе задолго до того, как Старый Рогач перенёс нас туда. Слышишь ли ты их теперь? Чувствуешь ли их дуновение на своём лице?»
      Али не открывала глаз. Малли нагнулась вперёд, заглянула ей в лицо: «Что ты сейчас видишь?» Охваченная огромной любовью к девочке, она протянула смуглую тоненькую ладонь, чтобы погладить её светлые кудри, и тут ледяной ветер пронёсся над каменной вершиной. Малли моргнула, а когда открыла глаза, Али у костра не было.
      Малли вскочила на ноги, обшарила взглядом вершину.
      — Али! — кричала она. — Али-и-и!
      Никого. Пропала, как забытая мысль. Малли в тревоге забегала вокруг костра, раздувая ноздри в попытке уловить запах девочки. Её не забрал Старый Рогач: Малли почувствовала бы его приближение, знала бы, что он здесь. Но если не Старый Рогач…
      Малли со всех ног кинулась через лес к камню. Она рисковала сломать себе шею, перепрыгивая с валунов на упавшие стволы, ныряя под нависшими ветвями и кучами бурелома. Вырвавшись на поляну у старого камня, она застала там Льюиса и Томми с Гаффой. Больше никого. Старого Рогача не было. И Али тоже… Томми оборвал мелодию.
      — Он приходил? — вскричала Малли, обращаясь больше к Льюису, чем к Томми. — Он был здесь?
      — Не так быстро, — попросил Льюис. — Ты о ком говоришь?
      — О тайне! Был он здесь? Льюис покачал головой:
      — Нет. Мы и сами только пришли. И все равно сегодня не ночь собра…
      Малли уже отвернулась от него и набросилась на Томми. Гаффа, прижимаясь к коленям музыканта, зарычал на неё.