Глава 3

Стейси приподняла голову над подушкой и прислушалась. Сомнений не было: ее разбудил какой-то звук. Может быть, Джош позвал во сне? Она напрягла слух, но в доме было тихо. Светящийся циферблат показывал час ночи.

Прикусив нижнюю губу, она подождала пару секунд и со вздохом выскользнула из постели. Шум не повторился, но она вряд ли смогла бы уснуть, не убедившись, что с сыном все в порядке.

Невероятно, но, пока Джош гостил у Баченанов, она ни разу не просыпалась по ночам, а не успел он вернуться, как материнский инстинкт снова включился.

Накинув на плечи халатик персикового цвета, Стейси на цыпочках вышла в холл. Погрузившись в тишину, она в кромешной тьме пересекла пустое пространство и ощупью пробралась по коридорчику к детской. Бесшумно открыв дверь, она увидела, что сын мирно посапывает, укрытый полосатым сине-красным одеялом. Падающий из окна лунный свет лежал на его темных волосах, чудесным образом окрашивая их в серебро.

Покидая комнату, она услышала звук, похожий на стон. Неужели так ветер гудит в ветвях? Но на улице было спокойно, а легкое дуновение не в счет.

Звук раздался снова откуда-то снизу, и Стейси сразу подумала о Корде. Сердце учащенно забилось в тревоге: вдруг он упал и не может сам подняться?

Она, как была босиком, стремительно сбежала по неосвещенной лестнице и остановилась около их бывшей общей спальни. Низкий глухой стон доносился именно оттуда. Стейси настежь распахнула дверь.

Маленький зажженный ночник озарял его лицо. Волосы вороновым крылом чернели на белоснежной наволочке.

Корд лежал щекой к подушке, с его губ снова сорвался мучительный стон. Стейси быстро приблизилась к кровати и в страхе остановилась, увидев выступившую на лбу испарину. Голова его беспокойно заметалась.

Стейси с облегчением поняла, что болезнь и жар тут ни при чем. Он спал, и его преследовал ночной кошмар. Она легонько коснулась рукой его плеча.

— Корд, проснись, — мягко зашептала она. — Ты спишь. Все хорошо, это только сон. Просыпайся!

Его лицо исказилось словно от боли. Он снова замотал головой, стараясь отогнать страшные видения.

— Корд, проснись, — повторила Стейси. Черные ресницы встрепенулись, и он уставился на нее невидящим взглядом. Корд потянулся пальцами к плечу, на котором лежала ее ладонь, и схватил жену за руку. Она чувствовала, как он пытается побороть призраков, завладевших его сознанием.

— Джош? — Он нахмурился. — Что с ним?

— Все в порядке. — Она кивнула, улыбаясь, чтобы успокоить его.

— Ты уверена? — Корд приподнял голову.

— Абсолютно. Я только что заглядывала к нему, а потом спустилась сюда. Он сладко спит.

Корд, неровно дыша, откинулся на подушку.

— Боже мой, — содрогнулся он, — такой ужас приснился.

Его пальцы крепко сжимали запястье Стейси. Она опустилась на край постели, свободной рукой нашла на прикроватной тумбочке носовой платок и принялась вытирать ему лоб.

— Это был только сон. Корд тяжело вздохнул:

— Он был в бассейне и чуть не утонул.

— Ты же знаешь, Джош плавает как рыба.

— Знаю. Но в тот момент он почему-то не мог. — Корд тряхнул головой и уставился в угол. — Он кричал, звал меня на помощь. А я не мог пошевелиться. Я…

— Tec! — Стейси приложила палец к его губам, и он перевел взгляд на нее. Его глаза переполняло мучительное страдание. — Забудь этот сон.

Корд безотчетно ослабил тиски и остановил ладонь, утирающую лоб. Прерывисто дыша, он, казалось, хотел утихомирить последний всплеск бредового видения. Словно желая возобновления давно забытой близости, он обнял Стейси и прижал к груди. Она уткнулась головой в горячую ямку под горлом, где сходятся ключицы.

— Это было так явственно, — бормотал он, не отпуская ее.

— Я знаю. — Ее голос дрогнул. Стейси слышала, как неровно бьется его сердце. Под покровом темноты завитки волос на груди щекотали ей щеку. Руки ощущали приятную тяжесть его тела и прохладу обнаженной кожи.

Пот ночного кошмара сливался с опьяняющим запахом возбужденного мужчины, и, вдыхая его, Стейси чувствовала, как в нее проникает дурман. Душа замирала от нежной теплоты дыхания, ласкающего волосы. Повинуясь влечению, она чуткими касаниями гладила мускулистые плечи и сильную шею.

Большая ладонь Корда мягко скользила по ее спине, опускаясь все ниже, неторопливо следуя изгибам талии и бедер. Стейси охватила слабость и в то же время глубокое удовлетворение оттого, что невидимая преграда между ними исчезла. Корд целовал ее виски, терся огрубелой щекой о шелковистые пряди.

— Иногда, — хрипло шептал он, — я просыпался среди ночи и вспоминал, как раньше ты лежала рядом, такая теплая и желанная…

Он запустил руку в ее густые каштановые волосы, свивая их в жгуты и легонько массируя большим пальцем затылок. Стейси отзывалась радостным трепетом на каждое движение.

— Я помню чистое благоухание твоих волос, — Корд пощекотал ее за ухом кончиком носа, — помню, как ты дрожала от моих прикосновений, как твердела грудь под моей рукой. Я мог сколько угодно любоваться золотистой кожей, ты была со мной, обнаженная и разгоряченная. Ты ждала все новых ласк, и в глазах пылал огонь, который мы вместе зажгли.

Стейси бросало то в жар, то в холод, и томная нега разливалась по всему ее телу — голос Корда не только будил воспоминания, он завораживал и сводил с ума. Она запрокинула голову и прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как он касается губами ее век, дразнит их кончиком языка и целует веснушки над переносицей.

— А еще твои губы… сладкий рот: в нем мед и яд. Невозможно оторваться и невозможно насытиться. Так бы пил, и пил, и пил…

Стейси издала страстный стон, и чем дольше согревали и околдовывали его слова, тем сильнее мутилось ее сознание.

— Лучше всего я помню, как ты мурлыкала от удовольствия. Но раньше я не замечал, — в его низком голосе зазвучали шутливые нотки, и рука заскользила по вороту халата, — чтобы в постели на тебе было так много всего.

— И впрямь надето бывало очень мало, — улыбаясь, проговорила Стейси.

Ее пальцы вплелись в его иссиня-черные пряди. Легким усилием она попыталась остановить жадные ищущие губы, чтобы утихомирить бешеное биение своего сердца. Но устоять перед его напором не удалось: властный рот прижался к ее губам и начал ласкать их без всяких церемоний. Корд проворно снял с нее халат, бросил его на пол, затем заботливо высвободил ее плечи из-под тоненькой ночнушки.

Жаркое объятие окончательно прорвало плотину затяжной сдержанности, и они дали волю своим чувствам. Корд снова одаривал ее самыми интимными ласками, и она была на вершине блаженства. Пустота и усталость последних месяцев, тяжесть дней, проведенных во взаимном раздражении, — все отступило, и Стейси уносилась на серебряных крыльях радости далеко-далеко, к таким высотам наслаждения, каких не достичь одним лишь физическим обладанием.

Корд намотал на руку ее волосы и, удерживая запрокинутую голову Стейси, осыпал ее лицо пылкими поцелуями. Он неотвратимо приближался к узкой ложбинке между грудей, и она всем телом подалась навстречу.

Внезапно Корд с тяжелым вздохом оттолкнул ее. Босые ноги опустились на кафельный пол. Стейси чуть не потеряла равновесие. Вся в мурашках от перевозбуждения, она оцепенело смотрела на мужа.

— Я люблю тебя, — произнесла она, не в силах сдержать дрожь.

Стейси слышала затрудненное, прерывистое дыхание Корда и чутьем поняла, что он потрясен не меньше ее. При тусклом свете ночника она разглядела складку, перерезавшую широкий лоб, глаза же его были крепко зажмурены, словно он не желал ее видеть.

Тихо и жалобно постанывая, она прильнула к горячей груди и обняла его, стараясь удержать. Но Корд резко снял с плеч ее руки и отстранился.

— Не надо, Стейси, — проговорил он с нескрываемой мукой.

Он отпихивал ее, а она все цеплялась, как утопающий за соломинку, не давая от себя избавиться.

— Побудь со мной, — умоляла она шепотом. — Просто обними и посиди со мной. Ты так давно не обнимал и не целовал меня.

— А как быть с неутоленной страстью? — бросил он, закипая. — Не изводи нас обоих.

— Ты не прав, милый, — мягко возразила Стейси. — Мне хорошо уже просто от твоих поцелуев. Лучше так, чем совсем не прикасаться друг к другу, не ощущать тепла.

— Я лучше знаю, что тебе нужно, — выдохнул Корд. — Мы слишком много ночей провели вместе, и я не забыл твой темперамент. Поцелуи, ласки — нам обоим этого слишком мало.

Стейси была уязвлена.

— О чем ты? — нахмурилась она, со страхом ожидая ответа.

— Не могу довольствоваться крохами, — жестко ответил он.

— А как насчет моих желаний? Моих потребностей?

— К черту, Стейси! — Он выругался беззлобно и, казалось, был очень расстроен. — Я не могу быть мужчиной наполовину.

Он сжал зубы. Стейси слезла с кровати.

— Поэтому ты совсем отказываешься от , меня? — завелась она. — И мне нельзя дотронуться до тебя, поцеловать, даже если захочется?.. Я правильно поняла?

— Я считаю, — огрызнулся Корд, — что если человек достаточно долго обходится без пищи, то чувство голода пропадает.

— Ты о себе? — вспыхнула Стейси, с ужасом осознавая, что еще немного — и у нее случится разрыв сердца. — А тебе не приходило в голову, что так можно и умереть?

— Да нет же. — У него напряглись скулы, лицо помрачнело, а взгляд устремился куда-то сквозь нее, в темноту комнаты. — Хотя лично я предпочел бы умереть. — Он принялся растирать онемевшее бедро. — Я теперь понимаю, что чувствует зверь, попавший в ловушку.

— Но ты же не будешь в ловушке вечно! — воскликнула она. — Ты снова сможешь ходить. Почему бы тебе об этом не подумать? Почему ты никак не можешь поверить в это?

— Почему ты не можешь допустить, что я никогда уже больше не встану? — зарычал Корд.

— Допустила, что дальше? Мы что, всю оставшуюся жизнь будем спать в разных комнатах? Не разговаривая? Никак не выражая своей любви? Так, что ли? — бросила она с вызовом.

— Я рассчитывал, что ты поймешь. — Он терял терпение. — Боже мой, ты только послушай себя! На что это похоже? Ты хочешь каждый раз вспоминать, чего мы лишились? Какая любовь, когда я наполовину труп?! Уж лучше бесконечные ночные кошмары!

— Да что ты такое говоришь! — возмутилась Стейси.

Бледный свет ночника падал на обнаженное золотистое тело. Всегда стройное и мускулистое, оно было сейчас совсем худым, но не потеряло привлекательности. Корд по-прежнему сохранял жизненную силу, настоящую мужественность и еще множество других, не поддающихся описанию качеств, которые неотвратимо притягивали к нему.

— Думаю, ты не станешь отрицать, что я не властен над своими ногами. — Он вернулся к насмешливо-циничному тону.

— Сейчас да, конечно… — Она откинула волосы с лица, тщетно стараясь подыскать слова, которые убедили бы его. — Но это не значит, что выхода нет.

— И также не означает, что выход есть, — туг же парировал он.

— Билл пригласил к нам физиотерапевта. Ты понимаешь, что он ни за какие коврижки не уговорил бы ее приехать, если бы считал это дело бессмысленным? — Стейси защищалась, не помня себя от ярости.

Корд глубоко вздохнул, и его темный взгляд затуманился.

— Мне иногда кажется, что я превратился в подопытную морскую свинку. Или в картинку из множества разных кусочков. Картинку сложили не правильно, и кусочки никак не стыкуются, а вы все пытаетесь насильно пригнать их друг к другу.

Его голос тронул Стейси усталой безысходностыо, но она ничем не могла облегчить непроходящей душевной боли, скрытой за показным безразличием.

— Ты не должен так думать.

— Почему же? — он удивленно поднял бровь. — Почти год я слышу то от одного, то от другого, какие у меня замечательные шансы, как прекрасно я буду ходить. Но до сих пор все сижу в своем кресле или валяюсь в кровати. Все эти заверения ничего не стоят.

— Может быть, физиотерапевт поможет, — неуверенно вставила Стейси.

— Опять «может быть». — Он горько засмеялся. — Может быть, терапевт, может быть, операция… Да это же еще один обман.

— Что ты предлагаешь? Даже не пытаться? Ты что, не хочешь встать на ноги?

— Дело не в этом. — Он поджал губы.

— Прости, но я что-то тебя не понимаю. — Стейси отошла и вцепилась в спинку кровати. — В чем же дело?

— Я устал строить воздушные замки. Надежда каждый раз возникает и лопается как мыльный пузырь. Не только у меня, но и у тебя, и у Джоша, и у всех остальных. Не могу больше на это смотреть и не хочу быть виновником твоей боли. — Корд не сводил с жены потухшего взгляда. — Я знаю, что происходит, знаю, как тебе плохо и как ты стараешься это скрыть. Я не желаю этого видеть, но приходится.

Стейси покачала головой.

— Забудь о нас с Джошем. Лучше погляди, что стало с тобой. Ты несговорчив, язвителен. С тобой невозможно находиться рядом, ласки мои ты отвергаешь. Пойми, ты сдаешься, отступаешь все дальше и дальше, замыкаешься в себе. Я понимаю, ты устал от борьбы, попыток и неудач.

— Ты совсем меня не слушаешь! — взорвался Корд.

— Нет, слушаю, — возразила она, — и очень внимательно. Ты стараешься доказать, что выхода нет, и хочешь, чтобы я согласилась с тобой. Хорошо, пусть будет так! — Стейси задыхалась от негодования, взвинченная его упорством. — Ты инвалид, Корд. Инвалид! Слышишь? — Ей вдруг захотелось ранить его своими словами так же жестоко, как он поступал с ней. — Ты всегда им был! Раз ты хочешь, чтобы тебя воспринимали именно так, я подчиняюсь!

Стейси сорвалась на крик и заплакала. Слезы душили, текли по щекам, и она ничего не видела, кроме темного силуэта в мутной дымке. Она зажала рот рукой и резко развернулась.

— Стейси, погоди!

Но она уже вылетела из комнаты и, сотрясаясь всем телом от сдерживаемых рыданий, бросилась вверх по лестнице. Стейси спотыкалась на каждой ступеньке и, добравшись до своей комнаты, рухнула на кровать, заливаясь слезами. Целый год она не позволяла себе ничего подобного, но пришел час выплакать в подушку все, что накопилось.

Утро Стейси встретила со следами ночных переживаний на лице. Мария обеспокоенно засуетилась: еще бы, вспухшие веки и покрасневший нос на бледном лице — первые признаки простуды. Стейси убеждала ее, что чувствует себя прекрасно, а взгляд все время возвращался к закрытым дверям спальни.

Завтракали они вдвоем с Джошем. Корд оставался в комнате. Собираясь уходить из дома, Стейси задержалась у его двери, думая зайти и извиниться, но не нашла подходящих слов. В конце концов так и ушла — надо было повидать Трейвиса.

Им предстояли большие приготовления к ежегодной продаже лошадей. Стейси мучительно захотелось нарушить традицию и не участвовать в торгах.

Она совершенно не могла ни на чем сосредоточиться, и смотреть на нее было жалко: сплошной комок нервов. К первым в своей жизни торгам она готовилась вместе с Кордом. Тот день аукциона стал для нее одним из самых счастливых: именно тогда Корд признался ей в любви и сделал предложение.

Сердобольный Трейвис вызвался доделать все сам и отпустил ее до обеда. Однако Стейси не могла заставить себя вернуться в дом. Ей не хотелось видеться с мужем до тех пор, пока она не возьмет себя в руки.

Ни после аварии, ни в горестные дни операции Стейси не падала духом. Когда Корд в больничной палате пришел в сознание, она радовалась, как ребенок. Теперь силы покинули ее, и она не могла больше сдерживаться.

Слезы капали с ресниц, и она утирала их дрожащей рукой. Всхлипывая, Стейси свернула с дорожки, ведущей к дому, и отправилась на конюшню. Хэнк легким шагом вышел навстречу и, конечно, не мог не заметить, в каком она состоянии.

— Привет, Хэнк. — Она собрала всю свою волю и постаралась успокоиться. — Оседлай, пожалуйста, мою кобылу. Думаю, небольшая прогулка поможет мне развеяться.

— Хорошо, — с готовностью согласился он.

Ждать пришлось недолго: Хэнк вывел из стойла шоколадно-коричневую кобылу, взнузданную и оседланную. Ее соломенная грива развевалась на ветру. Лошадь уткнулась мордой Стейси в плечо.

Пока Хэнк держал уздечку, Стейси уселась в седло и взяла поводья. Хэнк медлил, не уходил.

— Хозяин не любит, когда вы катаетесь в одиночку, — тихо произнес он.

— Обещаю далеко не уезжать, — улыбнулась Стейси, вымучивая каждое слово.

Только одного человека Хэнк величал «хозяином» — Корда. Стейси тронула пятками бока лошади, тряхнула поводьями, и кобыла пустилась вскачь. Гнедой жеребец обиженно ржал в стойле ей вслед.

Глава 4

Какая великолепная весна стояла в Техасе — просто загляденье! Постройки остались позади, и Стейси отпустила поводья. Лошадь шла галопом по лугу, где паслось стадо кобыл с жеребятами. Разноцветные головки полевых васильков и диких маков выгладывали из травы и кивали, словно приветствуя всадницу.

Пчелы с жужжанием перелетали с цветка на цветок, томно порхали бабочки. Скрип кожаного седла и глухой топот копыт успокаивали нервы. Далеко на западе, подобно крепостным стенам, высились горы, едва различимые сейчас в сероватой дымке тумана.

Стейси любила сельскую жизнь, хотя и выросла в городе. Всем своим существом она привязалась к этому месту, к бескрайним просторам, по которым можно часами скакать без устали.

Стейси нехотя натянула поводья и повернула к усадьбе. Жалко, что нельзя позволить себе продлить удовольствие. На ранчо дел невпроворот — как говорится, вагон и маленькая тележка, — и покончить с ними надо как можно скорее, пока глаза сухие и стихла боль в груди.

Хэнк поджидал ее у ограды, окружавшей пастбище. Стейси догадалась, что он давно уже наблюдает за ней, хотя время пролетело незаметно. Поистине трогательное внимание.

— Видишь, как я быстро: одна нога здесь, другая там, — шутливо оправдывалась она, радуя его ямочками на щеках.

— А по-моему, вы потеряли счет времени, — сердито проворчал Хэнк. Он взялся за уздечку и придержал кобылу, пока Стейси не спешилась. — Я уже чуть было не послал ребят на поиски, да тут увидел вас на лугу.

— Ты трясешься надо мной, как наседка, — упрекнула она.

— Ну а если с вами что случится, кому хозяин снимет голову?

— Да что может произойти, это же добрейшая Пастила. — Она потрепала кобылу по шее и передала ему поводья.

— А вот мы сейчас посмотрим, — пробубнил он.

— Собираешься еще немного размять ее?

Он кивнул, и Стейси пошла к дому, возвышавшемуся на пологом холме. Срезав угол, она увидела, как Джош играет во дворе. Он тоже приметил мать, молниеносно забрался на трехколесный велосипед и, вереща, покатил вниз по гравиевой дорожке.

— Мама, ты где была? — спросил он, притормозив рядом с ней.

— Каталась на лошади, — улыбнулась она своему темноглазому малышу.

Джошу ответ явно не понравился.

— Я тоже хочу, — потребовал он.

— Давай в другой раз, — предложила Стейси.

— Ты всегда так говоришь, — обиделся он. — Я знаю, ты забудешь.

— Ну как я могу забыть про тебя! Они поднимались на холм, и Стейси замедлила шаг, чтобы Джош, усиленно крутящий педали, поспел за ней.

— Сыграешь со мной в мяч? — Он метнул на мать быстрый взгляд, и личико его оживилось. Ноги соскользнули с педалей, и он скатился бы вниз, не придержи Стейси руль велосипеда. — Ты же сама предлагала, — напомнил он.

— Сейчас не могу. — Она с сожалением покачала головой. — У меня много работы. А что, если попозже?

— Обещаешь?

— Обещаю. — Стейси клятвенным жестом скрестила на груди ладони, и он успокоился.

— Лучше всего я подаю мяч низом, — важно сообщил он.

— Ни капельки не сомневаюсь. — Она еле сдержала улыбку.

Они приблизились к дому.

— Побудь на улице и поиграй до обеда, ладно? Только со двора не уходи.

— Хорошо, ма! — крикнул Джош, отчаянно пытаясь удержать накренившийся велосипед.

Стейси открыла дверь и, прежде чем затворить ее, еще раз с нежностью посмотрела на сына.

— Ты очень вовремя вернулась, — раздался недовольный голос.

Она непроизвольно вся сжалась под пристальным взглядом Корда и медленно обернулась. Инвалидное кресло стояло в прихожей, загораживая вход в гостиную. Лицо Корда было напряженным. Карие глаза, глядевшие исподлобья, буквально испепеляли жену.

Кое-как ей удалось закрыть дверь.

— Ты искал меня? — спросила Стейси с деланной непринужденностью.

— Нет, не искал. Зато выслушал от всех подряд, как плохо ты сегодня выглядишь, — доложил он обвиняющим тоном.

Под этим пронизывающим взором спокойствие, достигнутое с таким трудом, мгновенно улетучилось. Стейси сжала губы, не на шутку рассердившись на Марию, которая, оказывается, успела проговориться, вместо того чтобы держать язык за зубами.

— Не представляю, кто мог сказать такое, — пробормотала она, избегая смотреть на мужа.

— Сначала Мария, потом Трейвис, потом Билл, — перечислил Корд.

— Билл? — нахмурилась Стейси.

— Наш добрый доктор недавно звонил и хотел сообщить тебе, что в пятницу приезжает какая-то женщина, по фамилии Хансон.

Да, исчерпывающее объяснение.

— Но как он узнал про меня?

Ей тут же захотелось взять свои слова обратно. Сама того не желая, этим вопросом она подтвердила, что с утра чувствует себя не в своей тарелке. Несмотря на горькие упреки, высказанные ночью сгоряча, Стейси предпочла бы, чтобы Корд сосредоточил свои силы на выздоровлении, а не растрачивал их на споры с ней.

— Мария подошла к телефону, — пояснил Корд. — Когда я взял трубку, Билл был очень обеспокоен и спрашивал, где ты.

— Я каталась на лошади. — Стейси тряхнула каштановыми волосами, стараясь сохранять безразличный вид.