– Что вы делаете? – прошептала девушка.
– Забирайтесь под кровать!
– Мне кажется, нам лучше… – Эмма указала на высокий шкаф.
– Под кровать, черт возьми!
И хотя Себастьян говорил шепотом, сам тон его голоса заставил Эмму подпрыгнуть.
– Представить не могу, почему же я вас раньше не заметил, – голос Рэдберна звучал так, как будто он был рядом со спальней.
Эндовер встал на колени и толкнул Эмму перед собой.
– Спорить будете потом, – прошипел он. Девушка еще раз посмотрела на него, прежде чем забраться под покрывало. Она приподняла ткань, расшитую золотыми драконами, и быстро заползла под кровать, вслед за ней заполз Эндовер. Когда Эмма остановилась, он толкнул ее кулаком, заставляя двигаться вглубь. Эмма проползла несколько дюймов и застыла. Звук открывающейся двери заставил ее окаменеть. То же произошло и с маркизом, который неподвижно лежал в нескольких дюймах от Эммы.
– Предпочитаю свою собственную постель. В чистоте постельного белья у Гаэтана нельзя быть уверенным, – сказал Рэдберн.
Покрывало не пропускало большую часть лунного света, наполнявшего комнату. Под кроватью была абсолютная темнота, поэтому Эмме пришлось пользоваться иными органами чувств, нежели зрение, для исследования обстановки. Она прекрасно знала, что рядом лежит маркиз. И хотя он не прикасался к ней, девушка чувствовала, как тепло его тела охватывало ее с головы до пят.
– Вам нравится это платье? – спрашивал Рэдберн женщину. – Я думаю, что оно смотрится на вас гораздо лучше, чем то, темно-красное, что было на вас прежде.
Он привел в спальню женщину. Этого предположения было бы достаточно для того, чтобы Эмма в ужасе выбежала из комнаты.
– Оно милое.
Раздался глухой звук стекла, ударяющегося о металл.
– Мне нужно было принять более активное участие в выборе костюмов для девушек. У Вулгрова такой ужасный вкус, – произнес Рэдберн.
Запах серы ударил Эмме в ноздри. Через мгновение свет блеснул под кроватью. Желтый отблеск свечи упал на черный блестящий ботинок Рэдберна. Эмма попыталась отползти подальше от этого света и ботинка. Но движение заставило ее покраснеть, так как рядом был Эндовер. Через плотный серый хлопок своего платья она могла ощущать, как длинные ноги маркиза прижимаются к ее ногам. Эмма поняла, что должна отодвинуться от него. Но он был таким крепким, горячим и сильным, что ей не хотелось прерывать контакт тел. Пусть он соблюдает приличия, если ему это нужно.
Но, вместо того чтобы отодвинуть Эмму, маркиз положил руку на ее плечо. Таким жестом он успокаивал девушку, которая дрожала. Себастьяну непонятным образом удавалось успокаивать Эмму и пугать ее одновременно. Она знала, что в романах смятение героинь притягивало мужчин.
– Мне так хочется узнать, на что же вы претендовали, когда отвечали на объявление. Вы искали место гувернантки или компаньонки у богатой леди? – послышался голос Рэдберна.
– Неважно.
Объявление?! Несмотря на смятение, Эмма поняла, что речь идет о чем-то странном.
– Нет, важно, – Рэдберн отошел от кровати. Эмма следила за ним из-под покрывала, видела его ботинки и икры. Он подошел прямо к шкафу. – Но мне все еще хочется знать.
– Ну, место гувернантки.
– Сомневаюсь, что вы найдете такое место, дорогая. Вы слишком молоды и слишком красивы. А это не нравится мамочкам.
Эмма прикусила нижнюю губу, когда осознала, что могло бы произойти с ней, спрячься она в шкафу.
– Вероятно, вы девушка из порядочной семьи. Что же заставило вас отозваться на объявление о том, что требуется гувернантка?
– Мой отец считал, что лучший способ решить финансовые проблемы – пустить пулю в лоб. Я слишком горда, чтобы пойти жить к кому-либо из родственников.
– Интересно, что бы сказал ваш папенька, если бы видел вас сейчас?
Женщина не ответила. Эмма не могла избавиться от мысли, что бедняжка здесь не по своей воле. Она все еще предполагала, что девушка проститутка. Эмма всегда сомневалась в том, что женщинам приходится заниматься этим добровольно.
– Сбрасывай одежду, Ариэль, – приказал Рэдберн. В его голосе звучали интонации хозяина, который отдает приказание рабу. Через несколько мгновений после того как прозвучал приказ, бледно-голубая ткань упала к ногам Ариэль. Вслед за ней сползла белая хлопковая рубашка. Руки Эммы сжались в кулаки. Она надеялась, что девушку пожалеют.
Эмма крепко зажмурилась. Эндовер был неподвижен, словно статуя. Но мрамор не мог быть столь теплым.
– Если бы вы стали гувернанткой, то никогда бы не познали этого. Ну-ка скажите, вам понравилось?
– Мне нравится, – Ариэль произнесла эти слова как заученную фразу.
Чувства боролись с рассудком Эммы. Похоже, они сговорились. Девушка вспоминала, как Эндовер касался рукой ее груди; вспоминала прикосновение его губ, его длинные ноги, сплетавшиеся с ее ногами.
– Такая красивая женщина, как вы, не должна тратить свое время на семью. Вы мне подходите.
– Я надеялась, что мне кто-то поможет. Теперь я знаю, что мне нет места среди порядочных людей.
Помочь ей? Кровь застыла в жилах Эммы от тех мыслей, которые навеяли ей слова женщины.
– Если бы вы стали гувернанткой, – продолжал Рэдберн, – то проводили бы свои дни среди маменькиных сынков, а вечерами делали бы черную работу.
– Нет. У меня была бы возможность самой выбирать, как мне жить.
– Все женщины одинаковы. Вы жалуетесь на то, что вас лишили свободы, – Рэдберн засмеялся, словно Люцифер при виде новоприбывшего грешника. – В действительности у вас никогда не было такой роскоши, как возможность выбирать самой. Только богатство и положение в обществе дают такую возможность. Без них вы просто пешка в игре под названием жизнь.
У Эммы кровь стыла в жилах от подозрений. Она слышала, как Рэдберн приказал женщине вылезти из постели и одеться. Прошло несколько минут, свет потушили. Эмма и маркиз были в темноте. Дверь закрылась, и Эмма осталась одна с Эндовером и своим страхом. Маркиз и девушка подождали несколько минут в тишине, затем Эндовер оставил Эмму под кроватью, и удостоверился, что можно покинуть логово Люцифера. Хотя Эндовер отсутствовал всего лишь мгновение, оно показалось Эмме вечностью. Маркиз вернулся, чтобы уверить девушку в том, что можно спокойно уйти.
Себастьян взял Эмму за руку, помогая ей вылезти из-под кровати. Эмма ожидала, что он прочитает ей нотацию. Показать девушке, насколько она глупа и безрассудна в эту ночь, – это в стиле маркиза Эндовера. Вместо этого он взял ее под руку и быстро повел прочь из этого дома, будто знал, в каком смятении была ее душа. Туман пополз по улицам города. Фонари, горевшие возле дома Рэдберна, окрашивали его в желтый цвет.
На углу их ожидала большая карета. Когда маркиз и Эмма подошли, как из-под земли появился лакей. Он открыл дверь кареты и опустил нижнюю ступеньку. Эндовер помог своей спутнице забраться в карету, а затем забрался сам. «Сейчас он будет читать нотацию», – подумала Эмма, наблюдая за тем, как маркиз устраивался на кожаных подушках напротив нее. Золотистый свет от лампы падал на лицо Себастьяна, выдавая всю его мимику. Он изучал Эмму. Возможно, в его взгляде не было восхищения, как бы ни хотелось этого мисс Уэйкфилд.
– Одеться служанкой. Как умно придумано: одеться служанкой и войти в дом незамеченной, – произнес Эндовер.
Умно придумано? Эмма смотрела на Себастьяна, ища насмешку в его словах. Но ее не было и следа. Вместо этого девушка заметила нечто большее: теплый взгляд, взывавший к тому желанию, которое было в душе Эммы.
– Разве не пора сказать мне, как глупа была я, когда проникла в дом Рэдберна? – спросила Эмма.
– Вы привыкли сами решать свои проблемы, мисс Уэйкфилд. – Себастьян глубоко вздохнул. – Похоже, мне следовало раскрыть вам свой замысел. Хотя я сомневаюсь, что вы смените направление мыслей, поскольку не доверяете мне.
Карета качнулась, ноги маркиза и девушки соприкоснулись. Этот контакт заставил Эмму содрогнуться, снова подтверждая власть Себастьяна над ней. Понимание того, как легко было ему заставить сердце девушки бешено колотиться, злило мисс Уэйкфилд. И чем больше она старалась подавить свое влечение к Эндоверу, тем сильнее оно пускало корни в ее душе. Эмма не могла избавиться от непристойных мыслей, рождавшихся в ее голове. Ей хотелось обвить шею маркиза своими руками и прижаться к его губам. И это было только началом того, о чем она мечтала.
От одной мысли о том, как она будет прикасаться к Себастьяну, Эмму обдало жаром. Эти мысли совершенно безобидны по сравнению с теми образами, которые возникали в голове девушки, когда она думала о том, как руки Эндовера заскользят по ее коже. Но что бы он сделал, если бы Эмма соскользнула со своего сиденья и забралась к маркизу на колени? В это ужасное мгновение она боялась, что именно так и поступит: слишком сильной была ее страсть.
– Вы нашли какие-нибудь улики, чтобы узнать, где сейчас Шарлотта?
– Я нашел кое-что, требующее дальнейшего расследования.
– Похоже, что эта девушка, Ариэль, была там не но своей воле.
– Я думаю, что она проститутка, – Себастьян постучал кончиками пальцев по колену. – Но что-то странное было в этом свидании.
– Вы знаете что-нибудь об этом Гаэтане?
– Я полагаю, что это хозяин публичного дома или притона – что-нибудь в этом роде, – Эндовер бросил взгляд на Эмму, его губы растянулись в кривой улыбке. – Вас может удивить этот факт, но я не слишком хорошо знаком с лондонскими домами терпимости.
Этот факт нисколько не удивил Эмму. Из того, что она выяснила о маркизе до встречи с ним, она пришла к заключению, что ему не нужно посещать публичные дома, чтобы найти женщину. Его последней любовницей была леди Фиби Ленгдон, вдова графа Карлтона. Ей предшествовала хорошенькая танцовщица из оперы. У маркиза было много любовниц, и их всех объединяла красота. Похоже, Себастьян Эндовер не держал нескольких любовниц одновременно и его романы не продолжались дольше нескольких месяцев.
– Рэдберн спрашивал Ариэль про объявление, – произнесла Эмма. – Ему нужно было знать, какую работу искала девушка: компаньонки или гувернантки. Как же он мог узнать про это?
– Трудно сказать, – произнес маркиз сквозь зубы.
– Если только это объявление не использовалось для того, чтобы заманивать девушек в ловушку. – Эмма догадывалась о том, что Себастьян что-то от нее скрывал.
– Вполне возможно. – Глаза Себастьяна ничего не выражали в тот миг, когда он смотрел на девушку. Нельзя было понять, что у него на душе.
– С того дня, как Шарлотта пропала, я все время спрашивала себя об одном и том же. Почему ее похитили? И этим вечером, когда я услышала слова Ариэль, у меня возникло ужасное подозрение. Что, если красота моей кузины стала причиной ее похищения? Что, если она в притоне, подобном тому, что содержит этот Гаэтан? – в груди у Эммы все сжалось от таких предположений. Но она не могла не замечать и игнорировать их.
– Мисс Уэйкфилд, вы станете еще больше горевать, если позволите своему воображению управлять вами, – уголки губ Себастьяна сжались.
Эмма попыталась обуздать свои чувства. Она не должна растаять перед мужчиной.
– Как же мы найдем заведение этого Гаэтана? – спросила она.
– Я его найду, – ответил ей маркиз.
– Я не собираюсь сидеть сложа руки, пока Шарлотта томится в плену в подобном месте.
– Я буду держать вас в курсе событий, мисс Уэйкфилд. Обещаю вам. И пожалуйста, не придумывайте больше безрассудных и глупых планов, подобных сегодняшнему.
– Безрассудных и глупых?! – Эмма застыла на сиденье. – В моем плане не было ничего такого глупого и безрассудного. – Ну, теперь маркиз, наверное, отшлепает ее.
– Проникать одной, без охраны или сопровождения мужчины, в дом человека, который вполне может оказаться убийцей? И вы не считаете это безрассудной глупостью?
– А что, доверять человеку, который вполне мог оказаться убийцей своей невесты, – тоже очень умно?
Глава 10
Эмма пожалела о том, что произнесла эти обидные слова, когда увидела выражение глаз маркиза: оно было холодным и в то же время теплым. Она затаила дыхание, ожидая вспышки гнева.
– И вы в это верите, мисс Уэйкфилд? – спросил Эндовер своим низким, сдержанным голосом. – Вы действительно верите в то, что я убил свою невесту?
Было время, когда Эмма считала его виновным. Но теперь ей было трудно представить, чтобы этот человек был способен на злодеяние. Э.-У. Остин ошибалась по поводу маркиза.
– Гнев – страшная сила, – сказала девушка.
– И слухи тоже, мисс Уэйкфилд, – Себастьян не отводил от нее взгляда, заставляя ее смотреть в сторону. – По-моему, вы прочли «Герцога-негодяя». Из этого я могу сделать следующее заключение: книга весьма популярна в этом сезоне.
Эмма, несмотря на страстное желание отвести взгляд в сторону, теперь тоже не сводила глаз с Себастьяна Эндовера. Ей неожиданно стало не по себе от того, что маркиз так хорошо знал о романах Э.-У. Остин.
– А вы его читали? – спросила девушка.
– Мне достаточно было узнать, что именно из-за него моя семья вновь будет втянута в болото досужих сплетен, – маркиз потер бровь, над которой был шрам. – Похоже, эту Остин не мучают угрызения совести, когда дело доходит до глупых слухов.
– В этом романе ваше имя ни разу не упомянуто, – Эмма сжала руки на колене.
– Это правда. Возможно, что это просто совпадение, что герцог, убивший свою невесту, очень похож внешне на меня. Поэтому я, согласно слухам, являюсь убийцей.
– А вашу невесту, согласно книге, принуждали к браку с вами, хотя она любила другого. Это правда?
– Ее родители хотели, чтобы она вышла замуж за меня, но никто никогда не хотел стать маркизой Эндовер больше, чем Беатрис. – Себастьян тихо засмеялся, но в его смехе чувствовалась горечь. – К несчастью, ей тоже не очень хотелось идти под венец со мной. Ей больше нравился другой.
Эмма не могла представить, чтобы женщине нужен был другой мужчина, когда рядом был маркиз.
– Должно быть, эта Беатрис вас очень разозлила? – робко поинтересовалась она.
– Разозлила? – маркиз задумался над предположением Эммы. – Я думаю, что сам разозлился – не из-за того, что она якобы любит другого. К этому времени я кое-что выяснил о своей невесте. Я просто понял, что мы друг другу не подходим. И не ее неверность так разгневала меня, а то, что ей удалось меня обмануть. Видите ли, мисс Уэйкфилд, честность для меня превыше всего.
Волосы зашевелились на голове у Эммы.
– Вы не имели отношения к ее смерти? – спросила она Себастьяна.
– Когда она умерла, я был у друга в Шотландии. Наверное, она упала с лошади и разбилась. Тогда Беатрис находилась в Кенте. А в свете утвердилось мнение, что я убил ее, несмотря на то что мы были далеко друг от друга, – он потер подбородок, смотря на Эмму, будто на партнера по игре в шахматы.
– Страсть заставляет людей делать то, что нормальный человек делать не станет. Легко поверить в то, что влюбленный, которого предали, может разгневаться, – сказала Эмма своему спутнику.
– Я не страстная натура. Любовь не имела никакого отношения к моей помолвке с Беатрис. Я сомневаюсь, что способен поддаться столь непостоянному чувству, как любовь. Страсти не правят мной.
Маркиз – не страстная натура? Как он может нести такую чепуху, когда огонь страсти пылает в его душе? Нет, это не игра воображения, уверяла себя Эмма. Нет, в его глазах действительно вспыхнули искорки гнева. Это не просто игра света. Эмме хотелось знать полную правду о Себастьяне Эндовере. Более того, она хотела понять его.
– Вы намеревались жениться на Беатрис, не любя ее? – спросила Эмма маркиза.
– Мне было двадцать три года. А Беатрис казалась тогда самым прекрасным созданием на свете. – Эндовер сложил руки, прижав кончики пальцев друг к другу. – Я был ослеплен страстью к ней.
– Вы чувствовали к ней лишь грубую плотскую страсть, не более того?
– Это примитивное, но очень сильное чувство. Особенно для молодого человека. Но оно довольно быстро ушло, как любая страсть.
Похоже, маркиз старался держаться подальше от тех чувств, которых всегда искала Эмма Уэйкфилд. Но этот факт не должен беспокоить ее. Этот человек ничего не значил для Эммы. Однако она не могла не замечать уколов гнева, вызванных этими словами.
– А как же женщины из вашего списка невест? Вы испытываете к ним страсть?
– Это опять слухи.
– Неужели списка ваших потенциальных невест не существует?
– Это не совсем точно. Я думаю о том, чтобы вступить в брак в этом году, – губы маркиза вытянулись в нитку. – И у меня есть несколько подходящих кандидатур на роль супруги.
От одной мысли о том, что Себастьян может жениться на другой, Эмме стало больно, как от удара кнута. «Мне нет до этого дела», – уверяла она себя, хотя это было не так.
– Вы практичный человек, думаю, вы просчитали все недостатки невест.
– Вступать в брак, не будучи уверенным в том, что невеста сможет стать хорошей супругой, – весьма непрактично.
– Станет хорошей супругой? Вы говорите о будущей жене так, как будто собираетесь покупать новый диван для кабинета или породистую кобылу для одного из ваших жеребцов-призеров.
– Я так и думал, что вы, мисс Уэйкфилд, не поймете практичного подхода к браку.
– Нет, никогда. Герой романа Остин мог жениться только по любви. Я не могу представить, чтобы было иначе.
– Мисс Уэйкфилд, вы натура страстная.
– Что же правит вами, милорд? Интеллект? Холодный рассудок?
– Я предпочитаю вести упорядоченную жизнь. Разумный человек станет выбирать супругу, основываясь на сходстве темпераментов и общих интересах. Но я сомневаюсь в том, что вы меня поймете. Поскольку вы, мисс Уэйкфилд, можете связать свою жизнь с поэтом без гроша в кармане лишь потому, что вы любите его.
Эмма пришла в ярость не столько от жестоких суждений маркиза, сколько от его холодно-расчетливого отношения к браку. Действительно ли он готов довольствоваться жалкой подделкой того, что должно быть теплым и живым?
– Вы выберете такую женщину, которой до вас не будет никакого дела. Ее кровь такая же благородная, как и ваша, а сама она столь же холодна, как и вы. Вы намерены жениться на бедной девушке, которая полюбила бы вас, совершив непростительную ошибку?
Себастьян не сводил глаз со своей спутницы, стараясь не выдать своих чувств. Но во взгляде маркиза были видны вспышки гнева. Холодность исчезла.
– А я и не знал, что любовь ко мне может быть трагедией, мисс Уэйкфилд.
– Если любовь не взаимна, она приносит страдания.
– Моей жене придется восполнять недостаток любви с моей стороны чем-то другим.
– А что хорошего в богатстве и знатности вашей супруги, если ей придется жить каждый день с человеком, которому все равно, эту ли женщину видит он перед собой или другую? Я даже не знаю, что хуже. Что же хорошего в том, чтобы просыпаться утром и видеть перед собой нелюбимую? Я бы предпочла жить на чердаке, но с любимым человеком.
– Но, когда страсть угаснет, явится разочарование. Вы поймете, что были жестоко обмануты самым ненадежным из человеческих чувств. Какая же трагедия будет вас ожидать, когда вы обнаружите, что не испытываете больше сладкого волнения и томления при виде некогда милого лица!
– Даже если я разочаруюсь, то по крайней мере буду знать, что пыталась построить настоящий брак. – Эмма подалась к маркизу, сидевшему напротив. Она страстно желала схватить его за плечи и трясти, пока зубы не выпадут. – Вы действительно будете довольны, живя такой жизнью, где все заранее просчитано? Без любви и без страсти?
– Взаимоуважение и сходство интересов являются гораздо более прочным основанием для брака, чем любовь, – ответил Себастьян, подавившись в ее сторону.
Маркиз был так близко, что девушке достаточно было лишь слегка наклониться, чтобы прижаться своими губами к его рту. Действительно ли его душа столь холодна? Эмма не хотела верить в это.
– Я не могу представить, что смогла бы разыгрывать всю жизнь этот глупый фарс.
– Фарс?
– Да, фарс. А как еще назвать брак, где у вас будут любовницы, а у вашей жены любовники? Вы ведь будете заводить любовниц?
– Не отрицаю такой возможности.
– Именно это, сэр, и называется фарсом.
– А я думаю, что вы будете счастливы, живя на чердаке и питаясь одной любовью.
– А я не могу представить ничего более прекрасного, чем любовь. Когда каждый новый рассвет ярче, потому что ты делишь его с любимым человеком. Любить – значит делить все самое прекрасное с тем, кого любишь. Даже такие мелочи, как нежное прикосновение и жаркие объятия. Радоваться тому, что ваши дети рождены в любви. Радоваться, видя, как они растут. Как прекрасно делить каждый день и каждую ночь с любимым человеком, который так же нежно и преданно любит тебя, – вот что дороже богатства и власти.
Себастьян смотрел на девушку, как на пришелицу с другой планеты.
– А не оттого ли вы все это произносите, что никогда не были замужем? Разве вы никогда не встречали того, кто соответствовал вашим идеалам? – спросил он.
Эмма заглянула в темные глаза маркиза Эндовера, после чего у нее возникло странное ощущение, будто она всю жизнь искала именно этого человека. Будто она знала маркиза всегда. Несмотря на все, что Эмма знала о своем спутнике, она не могла подавить желание, растущее в ее душе.
Она страстно хотела обвить маркиза своими руками и сжимать в объятиях до тех пор, пока он не поймет, что в жизни есть нечто большее, чем то, о чем мечтал он. Эмма хотела целовать его уста, произносившие столь холодные и циничные речи, пока преграды, которые Себастьян Эндовер возводил в своей душе, не рухнут. Она хотела кричать на маркиза, колотить его до тех пор, пока скорлупа, окружавшая его душу, не разобьется, И под ней Эмма найдет те чувства, которые Себастьян Эндовер скрывал в своей душе.
– Мне не нужно идеала, милорд. Я ищу того, кто захочет открыть мне свое сердце.
Маркиз пристально смотрел на девушку. Гнев в его глазах померк, и на смену ему пришло более теплое и нежное чувство, навевавшее мысли о надежде и новых возможностях. Сердце Эммы стучало так громко, что она могла слышать этот стук. Теперь девушка знала о власти, которую имел маркиз над ее чувствами. Себастьян смотрел на Эмму Уэйкфилд так, как будто пытался найти ответ на загадку, которая была ему не раскрыта. Он провел теплой рукой по ее щеке.
– И герой грез также должен быть способен покорить ваше сердце, мисс Уэйкфилд? – Густые черные ресницы прикрыли глаза Себастьяна. – А как же вы узнаете, что эта любовь настоящая? Как же вы отличите ее от банального ослепления страстью?
– Я думаю, что каждый может верить своей интуиции, – но сама Эмма боялась сейчас верить ей. И этому мужчине тоже.
– Гораздо умнее верить в разум, чем в интуицию.
– Возможно, – Эмма отклонилась, и рука Себастьяна перестала соприкасаться с ее щекой. – По жизнь ли это или существование? Что же за жизнь без чувств?
– Вполне упорядоченная, – Себастьян откинулся назад.
– Скучная, – Эмма окинула спутника холодным взглядом.
– Возможно, вы недовольны жизнью, если каждый день не происходит ничего экстраординарного, но уверяю вас, мисс Уэйкфилд, я вполне доволен своей жизнью, – щека Себастьяна слегка дернулась, когда он сжал зубы.
Эмма чувствовала себя так, будто ее ударили в солнечное сплетение. Конечно, маркиз был доволен своей жизнью. У него были власть и богатство. Маркиз мог выбирать самое лучшее. Эмма прекрасно понимала, что он относился к ней, как к глупой женщине, нелепому созданию, обуреваемому вихрем чувств, женщине, черпающей представление о жизни из романов. Что может быть более глупым, чем считать, что этот мужчина в жизни такой же, как в романе? Их связь в жизни могла быть только трагичной. Эмма должна думать о Шарлотте, а не о своей страсти к маркизу Эндоверу.
– Должно быть, ваш племянник знает, где сейчас Шарлотта? – спросила она Себастьяна.
– Я подозреваю, что он знает.
– А как же вы заставите его признаться?
– Если я буду давить на племянника, мисс Уэйкфилд, то, боюсь, мы потеряем шанс найти Шарлотту. Если же она в лапах Гаэтана, то я надавлю посильнее на Рэдберна: он явно замешан в деле об ее исчезновении.
Предположение, закравшееся в душу Эммы, было столь ужасно, что у девушки перехватило дыхание:
– Если вы или кто-то другой будет угрожать благополучию вашего племянника, то он может…
– Он знает, что у меня нет доказательств. Лучше дать ему возможность привести нас к Гаэтану.
– И это все? Вы будете следовать за ним, надеясь, что он выведет нас на Гаэтана?
– Я буду ходить за ним по пятам. Но есть и другой способ, – Себастьян бросил взгляд на улицу, окутанную туманом. Его лицо под светом лампы казалось отлитым из бронзы. – Надеюсь, тот, кто является компаньоном Гаэтана, знает о его заведении.
Это высказывание было вполне логично. Эмма не ожидала ничего, кроме логики, от практичного маркиза Эндовера. Но ей все еще было нелегко доверять ему. Слишком рискованно верить такому человеку. Он мог быть порядочным, в чем так уверял ее. У маркиза действительно было желание помочь мисс Уэйкфилд в поисках похищенной кузины. Он действительно намеревался решить ее проблемы, практически не предоставляя иного выбора, кроме принятия его помощи. Но одно Эмма знала точно: ни одна уважающая себя героиня романа не станет сидеть сложа руки, пока близкий человек в опасности. Она сделает все возможное, чтобы найти Гаэтана и Шарлотту.
Себастьян проводил мисс Уэйкфилд до двери ее дома. Затем он приказал кучеру ехать без него на Сент-Джеймс-сквер и там ждать. Маркизу было слишком тяжело находиться в карете. Его мучило непонятное беспокойство. Его сердце учащенно билось. Себастьян был настолько раздражен, что ему хотелось ударить кулаком об стену. Хуже того, он хотел идти вслед за мисс Уэйкфилд, схватить ее за худенькие плечи и целовать до потери памяти. И это было лишь начало.
Его план поиска супруги был разумен и практичен и принесет гораздо больше пользы, чем все планы, где полагаются на животные инстинкты и страсти. Брак, основанный на сходстве нравов и интересов, будет гораздо устойчивее. Чем больше маркиз спорил с собой по поводу этого плана, тем более расчетливой выглядела его затея.
Звуки котильона плыли в тумане. Огни сверкали в окнах одного из больших домов, мимо которого проходил Себастьян Эндовер. Маркиз почти всю жизнь провел на балах и вечерах. Такова была жизнь светского льва. У него было все, что только можно пожелать, включая множество прекрасных женщин. У него не было повода тосковать, когда речь шла о будущем. Но Себастьян не мог отделаться от ощущения, будто его посадили в клетку.
Маркиз прекрасно знал свое место в обществе. У него были обязанности. Он должен был оставить наследника. О браке с такой женщиной, как Эмма Уэйкфилд, не может быть и речи. Никогда не знаешь, что от нее ожидать.
Если бы Себастьян женился на Эмме, то в его доме был бы вечный кавардак. Дети никогда не слушались бы родителей. Нельзя было бы предугадать, что произойдет через мгновение.
Эмма – неординарная женщина. Жениться на мисс Уэйкфилд? Он с ума сошел?! Ее мать сбежала из дому, чтобы стать оперной певицей. Сама мисс Уэйкфилд носит с собой пистолет, похищает ни в чем не повинного мужчину, сажает его в подвал. А поскольку он не может на ней жениться, то не может и соблазнить. Маркиз не мог отбросить все преграды, не мог почувствовать, как ее кожа скользит по его коже. Он не мог погрузиться в девичье тело, ощутить, как стройные девичьи ноги обхватят его. Даже если Себастьян Эндовер хотел Эмму Уэйкфилд больше, чем любую другую женщину, то соблазнять невинных женщин – не его занятие.
Влечение к ней пройдет, как проходит болезнь. Надо, чтобы все шло, как идет. Себастьян переболеет Эммой Уэйкфилд, как переболел в детстве корью.
Было два часа ночи, когда Себастьян вошел в дом. Гостиная была полна джентльменов. В любой день недели, кроме воскресенья, джентльмен мог отведать отличный обед, приготовленный госпожой Орлиной Вашель, или сыграть партию в покер. Гостя будет развлекать прекрасная девушка, пока у джентльмена достаточно золота в карманах, чтобы заплатить.
Себастьян улыбнулся женщине, идущей ему навстречу. Орлине Вашель всегда удавалось выкрутиться из любого положения. Она была дочерью французского графа. В свое время ей удалось сбежать из охваченной революцией Франции. Прекрасная и хитрая графиня выбирала в качестве любовников только богатых и щедрых мужчин. Один из них, маркиз Уэнсфорд, по глупости дал ей денег на открытие заведения, уничтожив тем самым зависимость своей любовницы от мужчин и от него лично. Мадам Вашель выбирала самых прекрасных и любезных жриц любви, что и обеспечило ее заведению успех среди мужчин из высшего света. Шесть рослых лакеев в изумрудных с золотом ливреях охраняли покой посетителей. И хотя большинство жителей Сент-Джеймс-сквера знало, чем занимается их соседка, никто не обсуждал того, что происходило в ее гостиной. Похоже, многим джентльменам нравилось то, что рядом с ними было такое заведение.
– Когда я увидела, как вы вошли сюда, то подумала, что это во сне, – сказала Орлина. Она взяла его под руку, улыбнулась ему. – В кои-то веки мы удостоились вашего присутствия. Похоже, поиски невесты отнимают львиную долю вашего времени.
– Что же, все теперь в этом проклятом городе знают о моих планах? – недовольно произнес маркиз.
– Осмелюсь надеяться на то, что вы пришли не только затем, чтобы поужинать, – Орлина рассмеялась хриплым смехом.
– Орлина, я пришел по другому поводу. Надеюсь, вы уделите мне немного времени.
– Вы так долго думали, прежде чем принять мое приглашение. Уже прошло два года. – Орлина удивленно смотрела на Эндовера. – Я слышала от многих из своих девушек, что вас стоит ждать.
Глава 11
Маркиз знал, что Орлина привыкла к лести, и ответил на ее слова улыбкой. После ложки дегтя под названием «Эмма» не помешала бы бочка меда по имени «Орлина Вашель».
