ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Кейт открыла глаза навстречу сияющему золоту раннего утра. Воздух стал теплым; солнце медленно выплывало на небо. Но жар древнего светила не мог сравниться с жаром мужчины, прижавшегося к ней.

При каждом его вздохе его грудь касалась ее спины, шелковые черные завитки дразнили ее кожу, каждый выдох щекотал ее затылок. Мускулистые бедра покоились сзади ее бедер, и она чувствовала его член, угнездившийся на мягкой подушке ее ягодиц.

Вокруг них пробуждались джунгли; попугаи ара кричали на ветвях прямо над их ветхой маленькой хижиной, а где-то вдалеке, в изумрудных зарослях, ревел ягуар. Кейт задрожала и крепче прижалась к Девлину.

Он обнимал ее всю, одна рука лежала на ее талии, другая ладонь была близко-близко от ее голой груди. И казалось абсолютно естественным просыпаться в таком положении.

Она посмотрела на его раскрытую ладонь, провела взглядом по длинным венам и вспомнила, как его мозолистая рука скользила по ее телу, лаская ее, воспламеняя ее. Если она наклонится вперед, на один только дюйм… При этой мысли ее тело моментально среагировало, и ее грудь опустилась в его ладонь.

Длинные, золотые пальцы, изогнувшись, легли на бледный холмик, и это зрелище заставило напрячься ее пах.

Мягкий розовый цветок ее соска свернулся в тугой бутон под его рукой, впуская сладостный поток тепла в ее кровь. Она вздохнула, накрыв его руку своей, теснее к нему прижавшись.

Как кошечка, греющаяся на солнце, изогнулась она, желая ощутить ласку его кожи, ей было необходимо почувствовать касание черных завитков, тепло этой золотистой кожи — его завитков, ощутить его тепло Ей нужен был только он, Девлин Маккенн.

Может она сошла с ума? Почему ее так тянет к нему, и странные желания совсем не вписывались в привычные правила и ни в коем случае не соответствовали той цели, которую она поставила перед собой в этой жизни. Они пугали ее.

Но все же она не могла больше пренебрегать снова проснувшимся желанием, как невозможно забыть о голоде и отказаться от пищи. Она не могла думать ни о чем, кроме жаркой истомы, не желая, чтобы какая-нибудь мысль, будь она трижды разумна, вытеснила это замечательное ощущение.

Даже во сне его тело отвечало ей. Он приблизился еще больше, его рука крепче сжала ее, смыкая их тела. Он шевелил бедрами, черные жесткие завитки ласкали ее нежную кожу. Она почувствовала, как убыстрилось течение крови в его венах, почувствовала, как вздымается бархатистая плоть, упираясь в ее ягодицу, как она становится большой и твердой, готовой дать ей наслаждение. Ее тело тоже готовилось, она ощутила ласкающую влагу в своем лоне .. Но вот и он проснулся, она поняла это сразу.

Девлина разбудила жажда. Плотская жажда, жажда, пульсирующая в каждой клеточке его тела. Мягкое касание теплого шелка терзало его обнаженную плоть, обостряя это чувство.

Он открыл глаза и обнаружил, что Кейт наблюдает за ним через изгиб своего нежного белого плечика, в глазах ее был вопрос: Ты будешь любить меня, Девлин? Он слышал эти слова, хотя губы ее не двигались и она молчала.

На мгновение у него перехватило дыхание, возбуждение и желание вырвали воздух из его легких. Она хотела его И теперь, при свете утра, его прекрасная Кейт хотела его. Это было пределом его мечтаний.

— Да, — прошептал он, отвечая на се молчаливый вопрос. — О Господи, да.

Он шевельнул бедрами, проскользнув своим возбужденным твердым членом между ее бедер. Мягкие завитки погладили его, ее страстное влажное лоно жаждало его. Он вздохнул около ее шеи и прижался открытым ртом к ее затылку, проводя языком по ее коже, вкушая чарующий запах ее жаркого тела, впитывая аромат его возбуждения. Он окутал его, эгог самый земной на свете запах, Девлин двинул бедрами и заскользил по мягким увлажненным складкам ее тела, при каждом толчке бедер чувствуя, как сильно она его хочет.

— Девлин. — Она застонала и изогнула шею, ее рука напряглась на его бедре.

Он посмотрела на ее груди, чуть покачивающиеся в ритм с его бедрами. Тугие маленькие соски манили его.

— Посмотри на себя. — Он обнял крепкие белые шарики ладонями. — Такие красивые. — Он ущипнул розовые кончики, улыбнувшись ей в шею, когда она напряглась и застонала, откидываясь назад всем телом, чтобы встретить следующее его движение.

Кейт откликалась на каждое движение его тела. Единственные люди на всем белом свете. Единственный мужчина, с которым ей дано это испытать, думала она, охваченная высокими, чудными чувствами, которые он исторг из ее души. Только Девлин Маккейн, больше никого у нее не будет.

Он скользнул рукой по ее бедрам, по животу… Она знала, что он задумал, и дрожала в сладостном предвкушении. Пальцами он нашел то местечко, которое все еще оставалось загадкой — для нее, а не для него. Он знал все об этих загадках. Он был господином, знатоком волшебных таинств любви. Яркие, мерцающие ощущения взмыли вверх, поднимаясь по спирали к ее груди, вверх от этого невероятно маленького бутона, испещренного нервными окончаниями… Она выгнула спину под его рукой, с ее губ сорвалось его имя. О, да, он действительно знаток.

Девлин почувствовал, что она потянулась к нему, пытаясь завладеть им. Он развернул ее к себе лицом, скользнув своим бедром между ее бедрами. Он поцеловал ее бок, пробежался языком по холмику ее груди и припал губами к пылающему соску.

— Внутрь, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Ее слова заставили его задрожать. Она обвила его рукой, подталкивая его чресла к своему заветному входу. Он взял ее сосок глубоко в рот, и в этот момент она ввела его член глубоко-глубоко, в истекающие медом недра своего лона.

Ничего подобного он раньше не испытывал, подумал он, страстно посасывая тугой сосок. Никогда еще соитие не дарило ему столь чистой радости.

Заниматься любовью — раньше эти слова означали лишь акт совокупления. Но она помогла понять ему смысл этих слов. Они означали слияние тела и души, свершение мечты, надежд, желаний. Она была для него домом. Она была для него жизнью.

Его имя срывалось с ее губ, когда настала кульминация, когда он почувствовал, как ее тело тянулось, извивалось и содрогалось, моля его присоединиться к ней. Но он сдерживал себя. Он хотел дать ей больше, подарить ей столько наслаждения, чтобы она не могла представить себе жизнь без него.

Он перевернул ее, накрывая ее своим телом. Ее волосы разлились сверкающим озером золота вокруг ее лица, ее кожа цвета слоновой кости будто светилась — на фоне изумрудных листьев. Пусть его жизнь оборвется, пусть завтра их ждет разлука — он любил ее.

Когда возбуждение опять стало нарастать, на лице ее отразилось изумление. Он усиливал его, пока она не взмолилась, чтобы он присоединился к ней, пока ее руки не напряглись на его руках, и у него не осталось сил сдерживаться. Он излил семя одной последней ослепительной вспышкой света и огня, отдавая ей всего себя. Ничьей душе он никогда еще не вверял так безоглядно свою душу.

Сладкий аромат коснулся ноздрей Кейт. Сколько же времени она спала? — подумала она, моргая, пытаясь стряхнуть сон с глаз.

Подушкой ей служил ворох орхидей: они были разбросаны повсюду, образуя мягкую пахучую постель, ласкающую ее нежными лепестками. Орхидеи лежали покрывалом на ней, розовые, белые, алые… Они целовали ее обнаженное тело, слабо шурша при каждом ее вдохе.

Он сделал для нее ложе из орхидей. Вдыхая их непривычный запах, она закрыла глаза. Неужели она действительно спала в объятиях Девлина? Неужели она действительно этим утром занималась с ним любовью? Нет, ей приснилось, просто она еще как следует не проснулась. Она и не хотела просыпаться, она не хотела смотреть в глаза реальности. Нет, только не сейчас.

Она почувствовала, как он вошел в хижину; она почувствовала его тень на своем лице. Вспыхнули воспоминания, окрасив румянцем ее щеки. Он же касался ее, каждого дюйма ее тела касались его руки, и губы, его язык… Она не смела взглянуть на этого мужчину, который знал ее лучше, чем она сама…

— Я принес тебе завтрак, соня.

Она почувствовала на голой руке тепло, струящееся от его тела. Она крепко зажмурилась, притворяясь спящей, ей нужно было время, чтобы привыкнуть к своему новому состоянию — ведь она стала женщиной.

— Ай-ай-ай. — Он потрепал ее за щеку. — Я знаю, что ты проснулась.

— Точно? — Кейт глянула сквозь ресницы. Он стоял на коленях рядом с ней, одетый в рубашку и брюки, отчего она сильнее ощутила свою наготу. Никогда еще он не был таким красивым, резкие черты смягчились теплой, доброй улыбкой, она молодила его, делала его более доступным.

— Я думала, что все еще сплю.

Когда она села, орхидеи соскользнули с ее тела. Она скрестила руки на груди, прижав к груди пригоршню цветов, ища глазами одежду.

— Кажется, здесь нет моей одежды, — сказала она и тут же вспомнила, что прошлой ночью он развесил ее одежду перед костром.

Прошлой ночью, после того, как она попросила его взять ее, и после того, как он сделал это — с такой нежностью и деликатностью. О небеса, все переменилось навсегда. Она только-только начинала чувствовать эти перемены.

Он опустил глаза, его взгляд скользнул по букету, который она прижимала к своей груди, ее бледные холмики беззастенчиво выглядывали из-под скрещенных рук. Он посмотрел на ее лоно, укрытое ворохом розовых и белых лепестков. Когда он взглянул ей в глаза, она увидела вспышки пламени в этих серебряно-голубых глубинах. Ее нутро отозвалось ответным огнем.

— Если вы вздумаете притворяться застенчивой, профессор, должен сказать, что вы хватились слишком поздно.

Она посмотрела на орхидеи, которыми были усыпаны ее колени, золотые завитки, которых он так нежно касался, проглядывали сквозь растения. Распутница, безнравственная… Она должна была умереть от стыда. Но она совсем даже не умирала. Напротив, она наслаждалась каждой секундой его объятий, поцелуев, ласк. О Господи, куда же подевалась «истинно английская леди»?

— По правде говоря, мне совсем не стыдно, хотя это, видимо, звучит ужасно.

Он взял локон ее распущенных волос и пропустил их между пальцами.

— Может быть, потому, что все было так естественно. Как небо, обнимающее утреннее солнце.

Как небо, обнимающее утреннее солнце. Но она знала, что утреннее небо обратится в вечернее, и солнце ускользнет из его объятий.

— А может, потому, что ты знаешь, что я люблю тебя. Я люблю тебя, Кейт.

Ее сердце судорожно забилось при этих словах; она чувствовала, что оно вот-вот разобьется о грудную клетку. Она опустила глаза на свои усыпанные орхидеями колени, избегая смотреть ему в глаза. Она знала, что увидит в этих глазах: образ будущего, которому не суждено сбыться.

— Орхидеи замечательные, спасибо. Мне никогда не дарили орхидей. Ведь они очень редкие, да? Такие нежные и ароматные. — Она чуть заикалась. Она всегда заикалась, когда волновалась. — Сладкий, неуловимый аромат.

Он нежно потянул за ее волосы. Она взглянула на него и увидела, как этот искренний взгляд становится напряженным…

— То, что случилось прошлой ночью и этим утром…

— Самые замечательные мгновения моей жизни.-Она чувствовала, что он хочет завести разговор о будущем. Она боялась этого разговора. — Мой отец говорил мне, что плотская любовь — то, чего нельзя себя лишать.

Черные брови Девлина поднялись.

— Твой отец говорил с тобой о плотской любви? Она кивнула.

— Он всегда был откровенен со мной. Когда меня что-то интересовало, а любопытство, я думаю, свойственно всем молодым людям, — он отвечал на все мои вопросы. Но on никогда не говорил, что это так разрушительно. Он никогда не предупреждал меня, что я могу потерять себя. Он никогда не говорил, что я буду чувствовать, будто стала собственностью того, кто овладел мной. — Вдруг она почувствовала себя неловко. — Моя одежда… Может, она уже высохла?

Он быстро расстегнул свою рубашку. Бронзовые пальцы забегали по белому хлопку, и она вспомнила, как те же длинные пальцы обхватили ее грудь. Она смотрела на игру мускулов на этом мощном торсе, на завораживающий танец стальных мышц под этой упругой золотой кожей.

Ей хотелось дотронуться до него. И она всячески старалась побороть это желание. Было ужасно сознавать, что ей сильнее, чем прежде, необходима его близость, она хотела ощутить его в своем лоне.

Он прикрыл рубашкой ее плечи, хлопок согревал ее кожу, от него пахло его телом.

— Вижу, что ты пока еще не хочешь стать туземкой. Она готова была стать кем угодно, лишь бы быть с ним. Она облизнула губы.

— Нет, пока не хочу.

Он пробежал взглядом по ее губам. Он схватил полы рубашки и начал связывать их концы у нее под подбородком. Медленным движением он притянул ее ближе. Сейчас он схватит ее в свои объятья и, одурманив поцелуем, уложит на мягкие нежные лепестки? Ее тело задрожало, отвечая на обещание в его глазах, горячая влага разлилась в паху. Одно-единственное его прикосновение, и она уже готова снова с ним слиться…

Она отвернулась, испугавшись той власти, которую он имел над ней. Если она не будет осторожной, она пропадет, он завладеет ею полностью… Она почувствовала, что его руки напряглись и потом упали. Когда она взглянула на него, он отвернулся, не желая быть назойливым.

Она просунула руки в рукава и застегнулась на все пуговицы. Но все же ощущение того, как к ее коже прикасается его рубашка, пропитанная его влекущим ароматом, исходящим от нежного хлопка, не облегчило ее мучений.

— Спасибо.

Он сел, подняв одно колено к подбородку, и поднял голову. Она села на пятки. Ее. длинные волосы рассыпались золотым каскадом по плечам. Рубашка Дев-лина доходила ей до колен. Но все это не имело значения. Никакая одежда не могла]же спрятать ее от пего; он знал каждый изгиб ее тела.

Он посмотрел на большой палец на своей ноге, уткнувшийся в белую орхидею.

— Возможно, мы сегодня встретимся с твоим отцом, в крайнем случае, завтра.

Мир скоро снова станет огромным и шумным. При этой мысли тяжесть легла на ее сердце.

— Кейт, я не знаю, как сказать, я даже не уверен, что имею право предложить…

— Предложить мне завтрак? Имеешь. Я умираю с голода.

Он перехватил ее взгляд.

— Нам надо поговорить, Кейт. Мы должны… Она приложила палец к его губам.

— Неужели ты не знаешь, что до завтрака не положено разговаривать на серьезные темы.

— Нарушение этикета? — спросил он, проведя губами по ее пальцу.

— Страшнее не бывает.

Он вздохнул, его нежное дыхание обдало теплом ее пальцы. Он прижался губами к их кончикам, но она отдернула руку. Если он и был удивлен этим неожиданным жестом, то он не показал этого. Он просто улыбнулся, его улыбка была доброй и всепрощающей, в ней сияла теплота и любовь — и еще все то, что так пугало ее…

— Завтрак подан, миледи. — Он поднял тарелку, наполненную кусочками папайи и круглыми ломтиками бананов, с кровати из орхидей.

Оттянуть неизбежное, подумала Кейт, принимая деревянную тарелку из его руки, — во г все, что она могла сделать в этот момент. И она хотела хотя бы еще несколько минут продлить эту сказку. Грубая реальность уже у порога, еще чуть-чуть, и она проникнет сквозь аккуратно построенные стены их убежища и раздавит их обоих.

— Ты когда-нибудь была в Калифорнии? — Он играл с кусочком папайи на тарелке, которая лежала на земле около него. — На пышных холмах и долинах, окружающих Сан-Франциско?

— Я была только в самом Сан-Франциско.

— Я работал на ранчо к югу от города, когда мне было семнадцать лет. Побережье просто великолепное, бодрящий воздух, пропитанный запахом моря, прибой, бьющийся о скалы, утренний туман, окутывающий кипарисы и превращающий весь мир в волшебное царство, в котором даже самый отъявленный циник поверит в сказку.

Его слова вызывали в ее сознании чарующую картину: мужчина и женщина стоят, взявшись за руки, и смотря г па первые проблески рассвета, нежный ветерок обдувает их лица, а по синему небу разливается серебро, потом золото. Она чувствовала, что он хочет видеть ее глаза. Но она не решалась на него посмотреть.

— Замечательный край, там такие красивые долины, сочные и зеленые, лучшего места для дома, для создания семьи не найти.

Кейт упорно разглядывала тарелку. Пожалyйcma, не надо. Пожалуйста, не заставляй меня думать о завтрашнем дне.

Девлин внимательно посмотрел на нее. Как она отодвинулась от него… И душа ее тоже отодвинулась?

Он мог сыграть без риска. Он мог бросить карты на стол и дальше не рисковать. Но ничего не выиграть. Или он мог рискнуть всем своим достоинством и гордостью, не думая о том, что его могут опять унизить ради единственного шанса быть с ней всю отпущенную ему жизнь… В общем, у него не было выбора.

— Я люблю тебя, Кейт. — Он опустился перед ней на колени, от разбросанных повсюду орхидей исходил сладковатый аромат. Он взял у нее тарелку и поставил ее на землю, затем взял руку Кейт в свои ладони; ее пальцы были крепко стиснуты.

— Я хочу построить для тебя дом. Я хочу прожить всю оставшуюся жизнь с тобой. — Он с нежным усилием разжал кулак и прижался губами к ее влажной ладони. Он медлил, боясь выложить все свои карты. — Выходи за меня замуж, Кейт. Давай будем жить вместе.

У нее сжалось горло. Ее рука выскользнула из его ладони. Лучше бы он ударил ее, ведь в ее глазах наверняка отразилась боль, которую он причинил ей своим предложением.

— Я думала, мы живем только сегодняшним днем, — прошептала она. — Стоит ли говорить о будущем?

Девлин почувствовал, как кровь застыла в его жилах. Слабый проблеск надежды исчез, задутый отказом, который он прочел в ее глазах.

— Что значит для тебя то, что между нами произошло? И значит ли вообще? А я? Я для тебя никто? Просто обладатель соответствующего приспособления, которым можно унять зуд между твоих ног?

Она чуть не задохнулась.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать, будто я… — Она прикусила нижнюю губу, на глазах заблестели слезы. — Девлин, пожалуйста, попытайся понять.

Понять. О Господи, он слишком хорошо все понимал. Он выродок, пытающийся пристроиться около тепленького местечка. Да, нужно было думать раньше. Надо было выдерживать дистанцию.

Боль оказалась более мучительной, чем он ожидал, она разбередила старые раны, душа его снова кровоточила. Сказки, зачем он верил в них? Зачем он открылся, почему не сумел защитить себя от этой боли?..

Она прикоснулась к его руке, ее пальцы дрожали.

— Пожалуйста, не сердись на меня.

Не сердись! Да он просто взбешен! Ему хотелось крушить все подряд, хотелось откинуть голову и завыть от разочарования, о г злобы, от боли.

Но имел ли он право винить ее за отказ? Мог ли он винить ее только за то, что она предпочла остаться в своем удобном маленьком мирке благосостояния и светских приличий?

Он взглянул в летнюю голубизну ее глаз, которые сейчас были затуманены слезами. Вся его ярость, все его унижение и боль ничего не значили в сравнении с одним непреложным фактом, с истиной, сверкавшей единственным огоньком в окружавшей его кромешной тьме, — с тем, что он любил ее. И даже теперь, когда он четко знал, как она к нему относится, знал, что он был нужен ей лишь для удовлетворения коварного инстинкта, его чувство не померкло. Он любил ее так же сильно, как и раньше. И у него было мучительное предчувствие, что эта любовь останется с ним навечно.

— Ты права, мне не стоит сердиться. Черт, ты прямо сказала мне прошлой ночью, чего тебе от меня нужно. Ты пыталась повторить мне это сегодня. Ты просто боялась, что ты не испытаешь того, что никак нельзя в этой жизни не испробовать. И я как раз вполне подходил для этого, так почему мне было не помочь тебе восполнить пробел…

Она закрыла глаза.

— Я не хотела причинить тебе боль.

Он проследил за слезинкой, которая скользнула из-под бахромы ее густых ресниц и прокатилась по ее щеке.

— О, а я думал, что ты никогда не плачешь. — Он коснулся рукой ее щеки и провел по ней большим пальцем, поймав блестящую капельку — она успела добежать до уголка ее губ. — Не плачь, моя милая.

— Девлин-Она обвила руками его плечи. — Мне так жаль.

Горячие слезы падали на его обнаженные плечи, ее тело содрогалось.

— Все нормально.

— Пожалуйста, не ненавидь меня.

— Да разве я смогу тебя ненавидеть? — Он потерся щекой о теплый шелк ее волос, вдыхая их аромат. Чувства переполняли его грудь, тискали, сжимая его сердце, — ему казалось, что оно сейчас лопнет. Он прижал ее крепче, думая о том, чего ему никогда не добиться, и о том, удастся ли ему когда-нибудь залечить свои раны.

Они шли весь день, прорубая себе путь по склону холма, ведущего к вершине водопада. Кейт следовала за Девлином, и, глядя, как он прорубает своим длинным ножом назойливые ветки, изо всех сил старалась побороть сомнения, зародившиеся в ее душе.