ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рио-де-Жанейро, 1886

— Мисс Витмор, вы ведь не собираетесь идти к нему прямо сейчас. — Барнаби бросился вслед за Кэтрин Витмор, решительным шагом направлявшейся к кабинету, его башмаки гулко стучали по стертым половицам казино.

— Мистер Шаллин, ваш хозяин умудряется все время быть занятым, я не могу застать его целых три дня. — Кейт бросила взгляд на сцену и на миг застыла. Четыре женщины в красных юбках, едва прикрывавших им бедра, размахивали ногами под хриплые звуки расстроенного фортепиано. Видимо, мистер Маккейн не слишком уважал женщин.

— Мисс Витмор, я думаю, он согласится принять вас, вы только подождите, сейчас я переговорю с ним.

— Вчера утром я прождала два часа, насколько я помню.

— Он был в самом деле очень занят, — сказа т Барнаби, хватая ее за руку.

Кейт остановилась. Она посмотрела на маленькую мужскую руку, вцепившуюся в ее рукав цвета слоновой кости, потом взглянула прямо в темно-голубые глаза Барнаби Шаллина.

Он отдернул руку.

— Приношу вам свои извинения, мисс.

— Мистер Шаллин, мы собираемся возвратиться в Пара завтра. Я обязательно должна поговорить с ним сегодня.

Она двинулась дальше по грязному полу. Застоявшийся запах пива и табака, он просто преследовал ее на пути в кабинет Девлина Маккейна, порочность этого места ощущалась даже сейчас, днем.

— Но мисс Витмор, вы меня не поняли. В это время Дев обычно…

— Я поняла, что мистер Маккейн избегает меня. Но это ему не удастся. Мне необходимо поговорить с ним.

— Но мисс Витмор, я думаю, вы…

Не постучавшись, Кейт открыла дверь в кабинет и перешагнула через порог.

— Мистер Маккейн, я…

Она запнулась, все слова застыли у нее в горле. Девлин Маккейн как раз выходил из ванны, которая располагалась у дальней стены, под окнами. Когда открылась дверь, он замер, стоя одной ногой в воде, и уставился на Кейт.

О небеса! Она никогда прежде не видела мужчину без рубашки, а уж чтобы вообще безо всего… Смущенная и зачарованная, она не могла отвести от него взгляд. И ничего не могла с собой поделать. Так смотришь на какого-нибудь великолепного дикого зверя на берегу ручья.

Влажные черные волосы падали вдоль щек чуть ниже ушных мочек и на концах завивались. Черты его лица были резкими и суровыми, чересчур строгими по викторианским канонам, признающим лишь утонченную мужскую красоту. Однако он завораживал. Ошеломлял. Как какой-то принц из древнего рода.

Солнце пробивалось сквозь закрытые ставни и золотило мягкую влажную кожу на этих широких плечах, на мускулистом стройном торсе.

От этого мужчины веяло мощью. Она пульсировала в его мускулах. Мощь, поглощающая все вокруг, подобно жадному пламени… Она наконец с трудом перевела дух.

Густой слой великолепных черных завитков покрывал его широкую грудь, сужаясь в тонкую линию, которая шла по плоскому животу, чтобы затем снова расширится вокруг … Боже мой! Дрожь сотрясла ее с головы до ног. Она отвела глаза от его тела и столкнулась со взглядом мистера Маккейна.

Эти глаза! Даже при тусклом освещении они мерцали, как серебро при лунном свете. Подобно прекрасному дикому зверю, он абсолютно не смущался своей наготы, его, по-видимому, даже забавляло то, что он на нее произвел такое впечатление. Он, похоже, прекрасно понимал, что с ней творится.

Кейт резко развернулась, отворачиваясь. Ее щеки горели тем же огнем, которым обжег ее воображение этот образ, воплощающий мужскую силу и мощь. И каким-то непостижимым образом этот жар с ее щек распространялся глубже, внутрь ее тела, и сконцентрировался в самом низу живота. Такого она никогда прежде не испытывала.

— Мистер Маккейн, почему вы принимаете ванну в кабинете?

— Ну что мне вам сказать, мисс Витмор… вы ведь мисс Витмор, правда?

Его голос был низким и очень серьезным, он слегка растягивал слова, вызвав в ее памяти несколько знойных дней, проведенных с отцом на лингвистических занятиях в Новом Орлеане. Впрочем, время и пребывание вдали от родины явно сгладили его акцент.

— Я Кэтрин Витмор. Дочь Фредерика Витмора. — Услышав мягкое трение полотенца о кожу, она закрыла глаза. Как она ни старалась, она не могла не думать об этой нежной, гладкой, отливающей золотом лучей коже, которую ласкало белое полотно.

— Надеюсь, вы извините меня, если я вас немного задержу, хотя бы брюки надену.

Она уловила насмешку в этом полном неги голосе. Мистеру Маккейну доставляло удовольствие посмеиваться над ней.

— Вы всегда используете свой кабинет как ванную? — спросила она.

— Увы, в этом здании не слишком хорошо работает водопровод. Просто кабинет гораздо ближе к кухне, чем спальня, которая находится наверху, это я к слову, вдруг вы захотите заглянуть и туда.

В этих словах был почти неуловимый намек, который впрочем, не оставлял сомнения, что он заметил, каким взглядом она смотрела на него. Да и как можно было не заметить этого? Ведь она буквально уставилась на него, с эдакой детской непосредственностью.

— Мне ни к чему заглядывать в вашу спальню. — Щеки ее опять вспыхнули. — Вы всегда принимаете ванну в середине дня?

— Люди, которым приходится работать ночью, обычно спят несколько часов днем.

— Прости, Дев.Ее невозможно было остановить. Кейт покосилась на мужчину, стоявшего около нее.

Медная шевелюра Барнаби находилась где-то между ее локтем и плечом. Он взирал на нее снизу темно-голубыми своими глазами, румяные щечки раздвигала широкая улыбка — настоящий эльф, которому только что удалось обвести кого-то вокруг пальца и спасти свой горшок с золотом.

— Мистер Маккейн, я прошу прощения за то, что вошла без стука. Но мне непременно нужно поговорить с вами. Я подожду в казино, хорошо?

У нее не было ни малейшего желания смотреть на тех бедняжек, которым приходилось выставлять себя напоказ, но все же это было лучше, чем оставаться дальше в этой дурацкой ситуации.

— Нам не о чем говорить, — сказал Девлин, шурша натягиваемой одеждой.

— Но мистер Маккейн, я пришла сюда, чтобы…

— Я знаю, зачем вы пришли, мисс Витмор. И я скажу вам то же, что говорил уже вашему отцу, лорду Синклейру, и тому человеку из Британского музея. Я не собираюсь возвращаться в этот зеленый ад только потому, что какой-то чудак упомянул о потерянном городе, который, вероятнее всего, существует только в его воображении.

Кейт стиснула кулаки. Слишком многие насмехались над ее отцом и над его поисками Атлантиды.

— Это не выдумка. Город существует.

— Только сумасшедший решится отправиться вглубь Бразилии с помешанным на этой дикой идее стариком и несмышленой девчонкой.

— Как вы смеете! — Она обернулась к нему. Он как раз застегивал последние несколько пуговиц на черных брюках, лениво перебирая петли — Мой отец всю свою жизнь искал следы Атлантиды и он нашел их.

— Все, что есть у вашего отца, — это карта и дневник, проданные ему каким-то стариком. А тот нашел их в куче хлама.

— Не в куче хлама, а в ящике с книгами, который он купил на аукционе. Этот человек занимается редкими книгами.

— Этот человек занимается надувательством. Он сразу понял, что ваш отец хорошо заплатит за это.

Девлин открыл ставни. Солнечный свет ворвался в открытое окно, любовно коснулся его лица, позолотив оголенные плечи и придав темно-каштановый оттенок его черным волосам.

— Мистер Маккейн, к нам попал дневник человека, нашедшего восемьдесят с лишним лет назад древний город, он назвал его Аваллоном.

— Ну да, и ни с того, ни с сего этот дневник появляется случайно на лондонском аукционе… — Он повернулся к ней.

Солнечный свет искрился в его густых волосах и падал на широкие плечи. Позади за окном толпились в гавани корабли, покачивали мачтами, поднимались из труб серые струйки дыма. За блестящей водяной гладью возвышалась гора Шугарлоаф, с крутым, поросшим изумрудной зеленью склоном. Величественная, дикая и прекрасная картина — сродни этому человеку.

Красота живущего вольной жизнью, неприрученного хищника, очарование нетронутой природы были воплощены в нем. На фоне окопного квадрата он выглядел как некий символ истинно мужской красоты. Интересно, удалось бы ей передать сущность этого человека на холсте?

О Боже! Что это с ней? Что она себе о нем навоображала?

— Коннор Рандольф, человек, который написал этот дневник, жил в Лондоне. После его смерти его имущество, должно быть, было распродано..-Она запнулась, поняв по его взгляду, что он не верит ни одному ее слову. — Мистер Маккейн, мы можем не знать, как этот дневник попал на аукцион и почему Коннор Рандольф не обнародовал его раньше. Но дневник-то настоящий.

— Откуда вам это известно?

— Он не первый обнаружил этот город. Еще в 1754 году один португальский исследователь представил своему правительству документ с описанием города, обнаруженного им в глубине страны.

— Видимо, его правительство не сочло все это достойным внимания.

— Да, это так. Но, может, он просто недостаточно четко описал, как найти его.

— Однако этому вашему Рандольфу как-то удалось с помощью этих расплывчатых указаний найти город.

— Вот именно.

— И что, в этом его дневнике указывается точное местонахождение города?

— Он нарисовал карту.

— Как мило с его стороны. — Девлин бросил на Кейт скептический взгляд.

— В дневнике были заметки, древние знаки, найденные на постройках, знаки, которые мой отец отнес к Атлантиде.

Дверь тихонечко закрылась. Кейт оглянулась и обнаружила, что Барнаби оставил ее наедине с Маккейном. Наедине с мужчиной, который так напоминал первобытного дикаря, который сумел бы остаться живым и в диких лесах, и под проливным дождем. С мужчиной, который смотрел на нее как на диковину, этот оценивающий взгляд заставлял ее судорожно вспоминать, все ли она застегнула пуговицы.

Стиснув свою талию ладонями, Кейт заставила себя выпрямиться. Ей не нравился жадный взгляд Маккейна — будто она была любимым его пирожным; обычно мужчин, которые так на нее смотрели, совсем не интересовало, что у нее в голове, эти мужчины воспринимали ее исключительно как украшение интерьера. Но раньше она не ощущала в мужских взглядах этот огонь, которым обжигали серебряно-голубые глаза Девлина Маккейна.

— Мы нашли такие же знаки на скалах в Корнуолле, Уэльсе, и в Ирландии, и на шотландском плоскогорье, — сказала она, пытаясь отвлечься от навязчивой мысли о том, что каким-то непостижимым образом Маккейн заставляет ее кровь бежать быстрее. — Такие же символы есть в Египте, на пирамидах Центральной Америки и в пещерах Исландии. Все они имеют один источник — Атлантиду. Такие знаки были оставлены колонистами этой древней цивилизации.

Девлин взял свежую сорочку со спинки стоящего у ванны деревянного кресла.

— Если бы я собирался продать дневник и карту, ведущую в мифический затерянный город, я бы срисовал несколько символов в одной из книг вашего отца и нашпиговал бы ими весь дневник.

Теплый ветерок ворвался в окно, сначала прошелестел, коснувшись его кожи, а затем до нее донесся завораживающий аромат сандалового дерева, специй и мужчины. Этот запах ворвался в нее, наполнил ее всю, возбуждая самым бесстыдным образом ее нервы.

— Мой отец — эксперт. — Она старалась не смотреть, как шевелятся его мышцы на груди, — пока он надевает рубашку. Почему, почему ее так тянет прикоснуться к нему? — Чтобы убедить его, одних этих символов недостаточно.

— Даже если этот дневник не подделка, даже если этот древний город существует в самом сердце Бразилии, даже если он появился задолго до Египта… — Пока он говорил, он застегнул пуговицы на своей рубашке… — Вам придется пройти через ад, чтобы найти его.

— Мой отец ищет следы Атлантиды всю свою жизнь. В своем дневнике Коннор Рандольф описывает архитектуру, деревянные постройки, которые он нашел, рисунки на стенах. На всем этом явная печать Атлантиды. Неужели вы не понимаете, этот город вполне мог быть колонией Атлантиды. Если мы найдем его, подтвердятся все теории отца.

— Лично я совсем не собираюсь вас туда вести.

— Но вы были в тех местах. Вы знаете, что можно ожидать. В Пара британский советник сказал нам, что вы лучший из тех, кто мог бы провести нас через джунгли. А точнее — единственный.

Девлин, посмотрев на нее, нахмурился. Он не мог понять, почему Британский совет рекомендовал его. В этом совете некоторые считали его убийцей.

— С вашей помощью мы справимся, мистер Маккейн.

Доверие, абсолютное и непоколебимое, исходило от этой женщины. Доверие и уверенность в нем. Это льстило. Так же как соблазняла загадка потерянного города. Но Девлин слишком хорошо знал, что поджидает его в джунглях. Он знал, что в этом зеленом аду ни одна мечта не выживет.

— Я провел год в джунглях. Никакая сила не заставит меня вернуться туда.

Она помолчала мгновение, не снимая ладоней с талии, и изучающе на него посмотрела, как бы прикидывая, как можно сломать каменную стену, которой он отгородился от нее.

— Вы можете рассчитывать на солидную сумму.

— Я не продаюсь.

Деньги, именно деньги заманили его в джунгли. Он был очень жаден тогда, глупец, он думал, что сможет намыть достаточно золота, чтобы купить уважение людей. Его золота хватило, чтобы купить старый склад и превратить его в казино «Райский уголок». Оно было не слишком респектабельное, но это было его имущество, первая в его жизни собственность.

— Мистер Маккейн, кроме вас никто не может помочь нам, вы нужны нам.

— Леди, я не герой.

Он посмотрел на женщину, стоящую в нескольких шагах от него. Не высокая и не маленькая, довольно стройная, хотя по тому, как натягивался лиф ее платья, когда она глубоко вдыхала, можно было догадаться, что под ним скрываются весьма прелестные округлости. На первый взгляд вполне обыкновенная девица. Вот именно, на первый, а он успел взглянуть на нес далеко не один раз.

— Мистер Маккейн, должен же быть какой-то способ заставить вас понять, насколько важна эта экспедиция.

Ее голубые глаза были холодными и ясными, точно летнее небо, большие глаза под нежно выгнутыми крыльями светло-коричневых бровей. Маленькие линзы очков не скрывали красоты глаз. Очки, сидящие на этом аккуратном носике, не могли испортить правильного овала лица и красивые, изысканно выточенные черты. Как не могли скрыть сильного желания, которое он успел разглядеть на донышке этой бледной голубизны.

В его гостье чувствовалась странная смесь невинности и страстности, и что-то в нем тут же откликалось на это, так вспыхивает виски, к которому подносят спичку. Если бы она не отвернулась тогда, смутившись, то наверняка увидела бы, как распалила его одним своим взглядом. Он ведь стоял обнаженный перед ней, и ему некуда было скрыться.

— Мы на пути к открытию остатков древнейшей цивилизации. Она существовала более десяти тысяч лет назад. Только подумайте — цивилизация тех людей, которые дали начало египтянам. Мой отец всю свою жизнь искал доказательства того, что эта цивилизация существовала. Вы только вдумайтесь, мистер Маккейн.

Уговаривая его, она подошла ближе, вступив в золотую реку солнечного света, струившегося из окна.

Несмотря на то, что ее волосы самым безжалостным способом были упрятаны в пучок, они явно были роскошными, это невозможно было не заметить. Ее золотые волосы подхватили сияние, и оно превратило каждую прядь в мерцающий лучик. Женщина была прекрасна. И он подозревал, что ей совсем не хотелось, чтобы кто-то это заметил.

— Подумайте, сколько неоткрытых тайн. — Она разрумянилась, воодушевленная мечтами. — Мы можем найти что-нибудь не менее ценное, чем здешний Камень Розетты. Вы только представьте!

Как раз в тот момент он старался представить, каким будет ощущение, если вдруг эти золотые шелковистые пряди ласково скользнут по его груди.

— Джунгли не прощают наивности. Успокойтесь, мисс Витмор, и возвращайтесь домой.

Он застыла в шаге от него, она была так близко, что он почувствовал аромат розовых лепестков, исходящий от ее теплой кожи.

— Я не маленькая девочка, которую надо защищать, — сказала она, вздернув подбородок. — Я археолог. Я исходила весь Нил, мистер Маккейн. Я неделями жила в палатках и частенько спала прямо на земле.

— Нил — это не Амазонка, профессор. — Он провел пальцами по изгибу ее щеки. Кожа действительно была очень нежной, точно теплый шелк. И он готов был поспорить, что на вкус она не хуже, чем на ощупь.

— Вы просто не представляете, куда вас несет. Юная хорошенькая англичанка и недели не протянет в джунглях.

Она отступила, поднеся руку к щеке, как будто он ударил ее, а не погладил.

— Мистер Маккейн, у нас есть возможность прикоснуться к другому миру, оглянуться в прошлое, а может, и заглянуть в будущее.

— Сожалею, я никогда не верил в сказки.

— По-вашему это сказки? — Она долго молча на него смотрела, а когда заговорила, в ее голосе звучало презрение. — Вы не имеете ни малейшего права называть исследования моего отца сказками. Вы не имеете права смеяться над ним.

Девлин и не собирался ни над кем смеяться. Он-то понимал, каково это, когда над тобой насмехаются.

Поиски Фредерика Вигмора по сути могли обернуться самоубийством. Единственное, чего он хотел — чтобы она поняла его. Ему захотелось доказать ей, что он не совсем черствый, не бесчувственный, что ему тоже были знакомы мечты. Ой как знакомы! Однако эти глаза заморозили все нежные слова, готовые сорваться с его языка.

— Сама не знаю, с чего это я взяла, что такой человек, как вы, сумеет понять нас.

Мышцы на его груди напряглись. Она смотрела на него с таким же презрением, которое он видел так часто, которое преследовало его всю жизнь. Сначала люди свысока смотрели на сироту в потертых штанах, которые были слишком коротки ему, позже — на юношу в заношенных джинсах, который был рад взяться за любую работу, чтобы набить свой пустой желудок. И наконец, все с тем же презрением, — на картежника… хотя его одежда была теперь чистой, хотя он всегда играл честно. Но он по-прежнему был второсортным.

— Вам больше бы пошла одежда из звериной шкуры и дубинка в руке. Недалекий вы человек, ваш умишко не в состоянии вместить мысль о чем-то необыденном, в самом деле, на что вам какое-то там древнее поселение. Вы ничего не видите дальше вашего грязного казино.

Девлин заставил себя улыбнуться.

— Не все из нас богаты настолько, чтобы позволить себе гоняться за химерами.

Она сжала кулаки, ее плечи поднялись — она едва сдерживала обиду и гнев.

— Мой отец ученый, мистер Маккейн.

— Ваш отец будет последним дураком, если он отправится на поиски города. А если позволит вам идти с ним — еще и убийцей.

И тут она ударила его по щеке, так что нижняя его губа ударилась о зубы и лопнула.

— Вы не имеете никакого права говорить о моем отце так пренебрежительно.

Она собралась уходить, но он схватил ее за руку. Она вырвала свою руку и попыталась ударить его снова. Он поймал ее руку на лету, завел ее локоть за спину и прижал Кейт к своей груди.

— Отпустите меня! — она откинула голову, голубые глаза сверкнули гневом. — Вы не имеете права…

— А что дало вам право вторгаться в мой кабинет, профессор? Ну-ка, скажите мне. Деньги? Неужели деньги дают вам право обращаться с человеком так, будто он комок грязи?

— Варвар! — она попыталась вырваться, ее груди скользнули по его торсу.

Несмотря на злость, он чувствовал, что его тело откликается на зов сирены, на призыв женщины к мужчине. И это ужасно раздражало его. В этот момент она была самой нежеланной для него женщиной на свете. Выругавшись себе под нос, он оттолкнул ее.

Она повернулась, взметнув свою юбку цвета слоновой кости, и зашагала к двери. Однако, распахнув дверь, она, поколебавшись какое-то мгновение, повернула к нему пылающее румянцем лицо и, стиснув кулаки, сказала:

— С вами ли, без вас ли, мы все равно найдем этот город, мистер Маккейн. Мы докажем миру, что мой отец — великий ученый. И каждого, кто над ним смеялся, мы заставим раскаяться в своем глупом смехе.

Девлин смотрел, как она удаляется, с гордо поднятой головой, твердо ступая по стертым половицам. До него донеслась музыка из главного зала казино. Девушки заждались его на репетиции, он должен взглянуть на новые номера.

Он провел пальцем по ушибленной щеке и прикоснулся кончиком языка к ранке на губе, ощущая привкус крови. Да, мисс Кэтрин Витмор он нескоро теперь забудет.

В дверях появился Барнаби.

— Очень решительная женщина.

— Очень решительно стремится к смерти, — продолжил Девлин, заправляя рубашку в брюки. — Если ее отец потащит ее в джунгли, оба они там навсегда и останутся. — Он глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от напряжения, которое будто завязало в узел его желудок. — Ну ладно, пусть творят, что хотят, — мне-то что.

Барнаби опустился в кресло около двери.

— С тобой у них будет больше шансов, — сказал он, откинувшись на резную деревянную спинку, его ноги на фут не доставали до пола.

Девлин посмотрел на Барнаби и вопросительно поднял темную бровь. Он повстречался с этим маленьким человечком шесть месяцев назад, через несколько дней после открытия «Райского уголка». Дев-лин вытащил его из драки, завязавшейся в казино, с тех пор Барнаби был у него в качестве повара, счетовода и друга, а друзей у Девлина было не так много.

— О чем это ты?

— Ах, Девлин, мой мальчик, с тех пор, как я покинул холодные просторы графства Килдар, я только и делаю, что гоняюсь за настоящим приключением — Он потер руки. — А это приключение обещает быть интересным

Девлин покачал головой

— На мою жизнь уже хватит приключений.

— А как насчет денег? Я думал, что ты не чаешь как убраться из этого места, Девлин. Я думал, ты жаждешь прикупить землицы на прекрасных зеленых холмах Калифорнии.

Девлин опустился на старый кожаный стул у его стола и натянул носки.

— Я сам всего добьюсь.

— Пока ты добьешься… Смотри, а то слишком старому ухаживать за ранчо трудновато. Смотри, как все перегрызают друг другу глотки, мошенничают… деньги, которые тебе придется платить, чтобы тебе помогали? Ты потеряешь больше, чем заработал. — Барнаби задрал ногу и внимательно посмотрел на острый черный мысок ботинка. — Ты слишком честный, чтобы добыть себе состояние на игорном деле.

— Ладно, забудь об этом.

— И ты допустишь, чтобы они отправились в джунгли одни?

— Если им охота искать какой-то сказочный город, я не могу их остановить.

— Жаль. По-моему, очень красивая девушка. Жаль, что она окончит свои дни в чьем-нибудь котле.

Хотя Девлин был страшно раздражен, эта женщина явно заинтриговала его. Она была одержима мечтой, юная искательница сокровищ. Ему совсем не хотелось отпускать ее в этот ад. Что-то в ней не давало ему успокоиться, он хотел выглядеть тем героем, которого она в нем поначалу видела, а не жалким ублюдком, каким она его наверняка теперь считала. Он сунул ноги в туфли, отогнав прочь эти романтические мысли. Он не мог позволить себе роскоши быть романтиком.

Полтора года назад Девлин и его компаньон, Джеральд Филдинг, взяли лодку, забитую всякими пустяками и отправились по Амазонке за золотом. На одном из притоков они нашли племя индейцев, вполне дружелюбных, которые согласились работать на них за безделушки, которыми была набита лодка. Но там же обнаружились и другие племена, племена, которые хотели убить их за эти же самые безделушки.

Девлин год не расставался с ружьем, каждую ночь боясь заснуть. А днем были москиты, змеи и постоянная угроза нападения. О Боже, москитов он ненавидел больше всего.

За три дня до возвращения в Рио Джеральд был убит индейским охотничьим отрядом. Девлин сумел выжить и в джунглях, и среди убийц. Теперь у него есть «Райский уголок». И, может быть, когда-нибудь этого будет достаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.

— Кэтрин Витмор — высокомерная аристократочка, пропитанная снобизмом. Она считает меня первобытным дикарем. — Девлин просунул руки в рукава черного полотняного пиджака. — И мне плевать, что с ней будет.

— М-да, эта леди не оставила тепла в твоем сердце. — Барнаби хихикнул. — Чего не скажешь о твоих щеках.

Девлин положил руки на подоконник и взглянул на бухту. Солнце роняло отблески на водную гладь, превращая ее в мерцающее золотом покрывало. Вид был замечательный. И однако он никогда не видел земли более прекрасной, чем южный берег Сан-Франциско.

Бразилия была идеей Джеральда С ним они встретились на побережье Барбари. Они были знакомы менее месяца, когда Джеральд уговорил его отправиться на поиски золота по Амазонке. Да[ и особенно не пришлось упрашивать.

Девлин всю свою жизнь чего-то искал и верил, что золото поможет ему в его поисках. Но этого не случилось. И теперь, когда ему было тридцать два, он уже понимал, что пора прекратить поиски. Пора осесть в прекрасной Калифорнии и заняться выращиванием лошадей. Это была его мечта.

Он подумал о Кэтрин Витмор, о том, как солнечный свет вселился в ее волосы, и как алели ее щеки, когда она говорила о своей мечте. Его же щека болела. Даже не глядя в зеркало, он знал, что ее рука оставила красный след на его лице; он чувствовал отпечаток каждого нежного пальчика на своей щеке.

— Ты ведь никогда не встречал такую, правда, Дев? — спросил Барнаби, его голос был на удивление ласковым.

— Если мне удастся никогда больше не встречать таких женщин, буду считать, что мне повезло.

Но когда он произносил эти слова, он уже знал, что лукавит. Она завораживала его этим невероятным сочетанием невинности и страстности. За глухим воротничком и уродливым пучочком скрывалась прекрасная женщина, богиня, а не одевавшаяся как учительница старая дева. И теперь она могла попасть в беду.

Девлин сжал руки в кулаки. Ее проблемы его не касаются. От этой леди не жди ничего хорошего. Будь он благоразумным, он остерегался бы этой юной красотки. Будь она благоразумной, она бы прекратила думать о поисках сказки под названием Аваллон.

Аваллон. Звучит заманчиво, ничего не скажешь. На Амазонке Девлин слышал легенды о древнем городе, где-то на самой вершине горы и в самой глубине континента, слышал сказки о людях с белой кожей, которые якобы жили там, как олимпийские боги. Он знал цену этим байкам — эфемерным, как дым. И он был слишком разумным человеком, чтобы верить в волшебные сказки.

Аваллон.

Брайана стояла на каменистом склоне позади своего дома и смотрела на долину, раскинувшуюся внизу. Черные камни сверкали на солнце вкраплениями кристаллов. Зрелище, достойное волшебной сказки. Они вздымались вверх, сохраняя очертания храма и окружающих его построек древнего Аваллона. То были остатки города, построенного предками ее мужа, первое из многого, что включало в себя это название.

Ветерок что-то ласково ей нашептывал. Расположенный у самой вершины крутой горы Аваллон, который процветал сегодня, был одарен климатом более мягким, чем близлежащие равнины, которые страдали от резких перемен, более умеренным, чем сырые джунгли, мерцавшие темными изумрудами.

Вот уже более чем тридцать лет эта горная вершина была домом Брайаны, с того дня, как она вышла замуж за Риса. С того дня, как он увез ее из Ирландии в этот скрытый от мира изумительный, полный тайн рай. Но все же часть души ее осталась в другом мире. Часть души ее, потерянная давным-давно.

Она скорее почувствовала, чем услышала, что подошел ее муж; Рис передвигался бесшумно, но ветерок скользнул по ее щеке, и дуновение становилось все теплее с его приближением. Он родился здесь, и был воспитан по древним обычаям, так же как и их сын.

Обычаи эти коренились в прошлом и вели на десять тысяч лет назад, назад в древние времена. Древние верования приписывали людям этого немудреного мира бояться колдунов, ведьм и магов, с которыми предки ее мужа пытались ужиться после катастрофы, уничтожившей народ их острова. Возможно, эти страхи и опасность быть обнаруженными врагом заставили его предков искать спасения на небесах.

Шесть тысяч лет тому назад предки ее мужа пришли на вершину этой горы. И все же она беспокоилась о сыне: достанет ли ему тех навыков, которые они привили ему, и предписанного древними обычаями воспитания, чтобы уберечь его на пути, который ему вскоре предстоит.

— Ты чем-то встревожена, моя Эдайна.

Голос ее мужа ласкал ее, как теплый соболий мех. Эдайна, что означает близкая душой. Они были половинками одного целого, и все же она не могла до конца разгадать его. Она повернулась лицом к Рису, прохладный ветер взметнул ее распущенные волосы, золотые пряди, струившиеся на плечи. Солнечный свет упал на его лицо, и сверкающие лучи пронзили его густую черную шевелюру. Он был величествен и прекрасен, точно молодой принц; его кожа была нежна и упруга, как в тот день, когда они встретились. Высокий, широкоплечий, мускулистый. Ему можно было дать не более тридцати пяти весен, хотя на самом деле со дня его рождения минуло шестьдесят два года.

Здесь, в Аваллоне, открыли секрет, с помощью которого можно замедлить течение времени. Он находился в лесу. Он таился в траве, деревьях, насекомых. А еще было множество других целебных снадобий, исцеляющих все болезни.

— Я просто задумалась, — сказала Брайана. — Люди Аваллона через века пронесли мудрость, завещанную им предками, они по-прежнему живут словно бы в своем далеком прошлом, когда рыцарей посылали в опасные испытания для доказательства их храбрости.

Рис провел пальцами по ее щеке, убирая золотую прядь.

— Ты волнуешься за нашего сына.

— Хочу пойти к нему. Пусть Совет со всеми своими предостережениями сгорит в огне.

— Я понимаю твои чувства. — Он обвил ее рукой и прижал к себе. Она опустила голову ему на грудь, укрытую черным полотном, успокаиваясь от его тепла, сильного и ровного биения сердца. — Но что станется с нашим сыном, если мы воспротивимся совету?

— А что с ним станется в этом испытании?

— Если он справится, быть ему тогда Властелином внутреннего круга. Это его право по рождению, высшая честь, которой наш народ может удостоить.