Карта города давно была разучена им так, что от зубов отскакивало. Домик Макаровой он нашёл довольно быстро.
      На хижину это действительно походило мало. То есть вообще никак. Свежая штукатурка, крашеная изгородь – дощечка к дощечке, аккуратная калитка, тщательно ухоженный палисадник, резные наличники, пристёгнутые ставенки. Ну-ну, подумал Гурьев. Неплохо для одинокой пожилой учительницы.
      Он постучался и, не дождавшись ответа, осторожно приоткрыл калитку, вошёл и, поднявшись на крыльцо, постучался в дверь.
      – Входите! Не заперто!
      А вот с этой привычкой придётся расстаться на ближайший годик, подумал невесело Гурьев. Ну, за компенсацией дело не станет.
      Он шагнул через порог, миновал небольшие сенцы и оказался в светлой и просторной, чистой до оторопи комнате. Профессионально отметил две двери напротив друг друга, проём входа на кухню, вечную мебель морёного дерева. И ни пылинки даже в потоке закатных солнечных лучей, льющихся из окна. Очуметь, подумал Гурьев. Мечта идиота.
      Дверь слева от него распахнулась, и в комнату вошла хозяйка – пожилая невысокая женщина с клубком седых волос на затылке, в тёмно-синем платье из панбархата с белым воротничком и плотным рядом мелких, обтянутых материей пуговиц на груди, в туфлях на невысоком каблуке. Ох, старая школа, с удовольствием отметил Гурьев. И улыбнулся.
      Он отрекомендовался, представился и спросил:
      – В приживалы не возьмёте?
      Хозяйка некоторое время его разглядывала – с ожидаемым им удивлением. Но, видимо, результатом осмотра осталась довольна:
      – Почему же не взять? Возьму, голубчик. Аннушка плохого не посоветует. Да вы присядьте, – она указала Гурьеву на стул и села сама.
      – По хозяйству помогать вряд ли смогу существенно, – Гурьев ещё раз окинул взглядом комнату. – Буду чрезвычайно занят. Ну, мужские дела, дрова нарубить, это вот – пожалуйста.
      – У меня голландка на углях, – улыбнулась хозяйка. – Иван Юрьевич, мой супруг, царствие небесное, был флотский инженер и большой мастер на всякие технические хитрости. Есть даже водопровод и канализация, голубчик.
      Герои не срут, подумал Гурьев. Зачем героям канализация?!
      – Потрясающе, – он совершенно искренне крутанул головой. – И горячая вода?
      – Если колонку почините и керосин раздобудете, – вздохнула Макарова. – Не достать ведь, напасть прямо!
      – Попробую, – кивнул Гурьев. – Сколько?
      – Что сколько?
      – Сколько денег, Нина Петровна. Если вас не затруднит.
      – Ах, оставьте, – махнула рукой Макарова. – Квартирные за вас бухгалтерия перечислит, а за свет, керосин и уголь уговоримся как-нибудь.
      – Э, нет, голубушка Нина Петровна, – покачал головой Гурьев. – Двести рублей в месяц вас устроит?
      – Вы с ума сошли, – с дрожью в голосе сказала Макарова. – Вы что же, деньги печатаете?!
      – Я довольно близко знаком кое с кем из Ротшильдов, – улыбнулся Гурьев. Был, подумал он. – Седьмая вода на киселе, но, тем не менее.
      – Пятьдесят.
      – Уй, – вытянул Гурьев губы трубочкой. – Двести, Нина Петровна. Я не приказчик, торговаться не умею и не расположен. Мне приятно, а вам – кстати. Надо ведь и дочерям помогать. Жизнь нынче в больших городах нелёгкая, по себе знаю.
      – Какой вы, – вздохнула Макарова. – Вы женаты?
      – Нет. Симпосий устраивать на вашей территории, однако, не собираюсь, об этом не беспокойтесь. Но девушки у меня бывать станут, извините.
      – Вот как? Во множественном числе?
      – Ну, не знаю, – усмехнулся Гурьев. – Уж как прорежется.
      – Экий вы фрукт, – покачала головой Макарова. – Ну, живите, там посмотрим. С деньгами. Пойдемте, покажу вам комнаты.
      – Комнаты?!
      – Две комнаты. За двести-то рублей!
      – Вы меня просто в краску вгоняете. Чувствую себя лейб-гусаром и благодетелем.
      – Насчёт благодетеля не знаю, – улыбнулась лукаво хозяйка, – а лейб-гусар вы совершенно точно вылитый. Усов вот только не хватает.
      – Никогда, – проникновенно сказал Гурьев и прижал руку к груди.
      Комнаты действительно были что надо. Осмотрев все прочие помещения в доме, Гурьев остался доволен. Настроение у него слегка поднялось.
      – Хорошо, – совершенно искренне радуясь, вздохнул Гурьев. – Ну, в двух комнатах сразу мне пока делать нечего, так что будет у меня к вам, дражайшая Нина Петровна, сразу очень пикантная просьба.
      Выслушав «историю с географией», хозяйка расстроилась и встревожилась не на шутку:
      – Нужно в милицию заявить, и немедленно!
      – Милиция очень любит факты, Нина Петровна. А фактов пока – ноль. Так что с милицией придётся подождать.
      – Сейчас уже поздно, а завтра я вас к одному очень знающему человеку сосватаю. А почему вы Анне Ивановне ничего не хотите сказать?
      – Что-то мне подсказывает – сердце товарища Завадской следует пожалеть. Интуиция-с.
      – Опять вы правы, – кивнула Нина Петровна. – Конечно же, приводите. Побуду компаньонкой юной прелестной дебютантке, – хозяйка улыбнулась.
      – Любовные романы бывают весьма занимательны, – улыбнулся в ответ Гурьев. – А иногда – и более того: полезны. Вещи я сейчас же принесу, те, что с собой. А потом мой багаж приедет. Так я за девочкой?