Глава №51

Офицер Лахит торгуется и около восьми часов рассказывает об операции «Братцы-тунеядцы»

– Поздравляю с полным выздоровлением, – сказал офицеру Лахиту полковник Егоров, – рассказывайте, что вы знаете о пребывании нашего агента Бокса-Мокса в «Гробе и молнии» и как ему удалось отправить вас к нам?

– Чего не знаю, того не знаю, – ответил офицер Лахит, судорожно обдумывая, как бы ему выкрутиться из этой в высшей степени неприятной истории. – Я выдал ему план операции «Братцы-тунеядцы», не полностью, правда, мы договорились об оплате, выпили по бокалу лёгкого вина, я захотел спать и больше ничегошеньки не помню. А если Бокс-Мокс не вернулся, значит, его уже подвесили к потолку за левую ногу.

– Сомневаюсь, – твёрдо сказал полковник Егоров. – Его не так легко разоблачить. Чтобы между нами не было недоразумений, чтобы не тянуть время, знайте, что Бокс-Мокс – это Фонди-Монди-Дунди-Пэк, бывший ЫХ-три нуля.

– Эт… эт… это! Непо… непос… непости… жимо! – заикаясь, воскликнул офицер Лахит. – Это невероятно! Недаром шефу его голос показался знакомым. Какая проницательность!

– Итак, не будем тратить время на уговоры. У нас находятся, как вам известно, Стрекоза и Муравей, вся диверсионная группа «Фрукты-овощи». Теперь к этой коллекции добавились и вы.

– А на что я могу рассчитывать? – испуганно, но деловито спросил офицер Лахит. – Свобода? Деньги?

– Ни свободы, ни денег вы не получите. У вас есть возможность лишь смягчить свою участь.

– Но мне уже обещали заплатить! Слово надо держать! Меня ещё никогда так подло не обманывали! В конце концов, это просто глупо – быть бесплатным предателем. Надо мной будет дико хохотать весь шпионский мир. Вы мне обязаны запла…

– Вы участник подлого и грязного дела, – перебил полковник Егоров. – Спасайте себе жизнь, а не торгуйтесь. Рассказывайте об операции «Братцы-тунеядцы».

– Это насилие, но я сдаюсь, – обиженно произнёс офицер Лахит и, вздохнув, начал рассказывать.

Надо сразу сказать, что с первых же слов, произнесённых офицером Лахитом, наступила такая тишина, что если бы в помещении была хотя бы одна муха, то все бы услышали, когда бы она полетела.

Жуткая стояла тишина, несмотря на то, что в кабинете собралось много людей.

И если бы существовало слово жутче, я бы написал, что с каждым словом офицера Лахита тишина жутчела…

Говорил он шесть часов восемь минут, а если учесть, что часто приходилось прибегать к услугам переводчика, то рассказ длился около восьми часов.

– Незаурядная гениальность генерала Шито-Крыто, – так заканчивал он, – заключается в том, что в плане операции «Братцы-тунеядцы» удачно сочетаются самые разнообразные способы испорчивания детей. Их, этих способов, в плане более четырёхсот семидесяти. Бороться против нашей операции бессмысленно. Она неуязвима. Какой ребёнок, например, догадается, что, перестав мыть руки перед едой, он действует нам на руку? А у какого ученика, скажите на милость, хватит ума понять, что мы всячески добиваемся, чтобы он стал двоечником или хотя бы троечником? И уж никакая сверхзаботливая бабушка не узнает, что, балуя внука, она фактически выполняет задание шпионской организации «Гроб и молния».

Мы незаметно научим ваших детей не уважать старших, обижать младших, слоняться целыми днями без дела, мучить кошек и собак, стрелять птиц из рогаток, ездить зайцами на всех видах городского транспорта, ковырять в носу большим пальцем и так далее и тому подобное. Дети подсознательно примерно уже знают, чего мы от них требуем. Задача наша и способы её реализации настолько просты и естественны, что никто ничего и не заметит, – хвастливо продолжал рассказывать офицер Лахит. – Даже если вы развернёте самую широкую пропаганду, углубите разъяснительную работу, призовёте на помощь все виды искусства, всех лекторов… Короче говоря, что бы вы ни предприняли, победа за нами. Поймите это и не суетитесь. Отпустите меня и подумайте о себе. Дети ваши, внуки и внучки, считайте, уже погибли. Сматывайтесь от них, пока они не бросились на вас. Спасайте себя! – С огромным удовлетворением оглядев присутствующих, офицер Лахит самодовольно и громко высморкался и возобновил свою речь: – Наша сила в том, что мы ничего не требуем от ребёнка. Делай всё, что хочешь. А что хочет делать нормальный ребёнок? Хулиганить, пакостить, никого не слушаться, дразниться и так далее и тому подобное, всем известное. Вы говорите в таких случаях ребёнку: ай-я-яй. Мы говорим: молодец! И ребёнок пойдёт за нами, а не за вами. Дети хотят делать глупости. И мы разрешаем им это. Операция «Братцы-тунеядцы» продиктована такой ненавистью к мальчишкам и девчонкам, что в мире не найдётся столько любви, чтобы спасти их от нас. Наша операция – плод огромной работы учёных, врачей, педагогов, военных и прочих, прочих очень крупных специалистов. Она будет выполнена во что бы то ни стало. Мы убеждены, что детям с их детским умом не устоять против соблазна вырасти тунеядцами и тунеядками. Мы абсолютно убеждены, что каждый ребёнок – в душе лодырь. Мы поможем ему в этом важном для нас деле – полностью раскрыть свою ленивость. Поможет нам и то, что ещё никто в мире, за редким исключением, толком не представляет подлинного значения детей. Тем более не подозревают об этом сами дети. Неоценимую услугу окажет нам и человеческое невежество, заключающееся, в частности, в том, что человечество недооценивает опасности, которую несёт лень. Мы первыми взяли её на вооружение. Всё.

– А у вас у самого есть дети? – спросил полковник Егоров.

– Что вы?! Что вы?! – Офицер Лахит весь брезгливо передёрнулся. – Мы их не перевариваем. У нашего шпионского гимна припев такой:

– Моим бы оболтусам это послушать, – шепнул полковнику Егорову седой майор. – Избалованы так, что уже сейчас сойдут за иностранных агентов.

– Давно вы начали производство балдина?

– Об этом я мало что знаю, – ответил офицер Лахит. – Его производство находится в страшной тайне. Пока он стоит невероятно дорого. – Он оглядел присутствующих, усмехнулся высокомерно и закончил свою речь тоном приказа: – Я рассчитываю на то, что меня поняли правильно.

Когда его увели, полковник Егоров сказал:

– Мы всегда знали, товарищи, что враг не дремлет. Мы всегда знали, что враг жесток и коварен. Но каждый раз поражались его жестокости и коварству. Вот как сейчас. Медлить нельзя. Нам предстоит работа невиданной трудности. Наши дети в опасности.

Глава №52

Бокс-Мокс идёт на рискованнейший шаг и попадает в ещё более безвыходное положение

Положение Бокса-Мокса было крайне опасным и безвыходным. До тех пор, пока генерал Шито-Крыто не вылечится, бывшему ЫХ-000 ничего не грозило, кроме встречи с врачом Супостатом.

За эти дни Бокс-Мокс ловко пользовался балдином, и более трёх десятков сотрудников обленились и храпели прямо в своих служебных креслах.

Врачи, как говорится, в поте лица уже не переливали, а прямо-таки перекачивали кровь больным ленью. Самому генералу Шито-Крыто кровь перекачивали уже восемь раз.

Никого в общем-то не беспокоило бесследное исчезновение офицера Лахита, но всех ужасало, что будет со всеми, когда выздоровеет начальство.

Начальство же пока ещё только мычало.

Какое-то время в такой обстановке Бокс-Мокс не вызывал особых подозрений, потому что под подозрением находились все.

Однако с каждым днём, а точнее, с каждым часом, он чувствовал на себе всё более подозрительные взгляды. Он догадывался: сотрудники выбирали, кого бы подсунуть генералу Шито-Крыто на расправу под горячую руку.

Боясь встречи с врачом Супостатом, своим бывшим приятелем, бывший ЫХ-000 прятался в укромных местах, лишь изредка делая рискованные попытки добраться до рации, чтобы передать полковнику Егорову сведения о балдине. До рации ему добраться не удавалось, пароля на выход он не знал, и узнать его было нельзя: сотрудники боялись разговаривать друг с другом.

Надо было что-нибудь да предпринимать! Как только генерал Шито-Крыто окончательно придёт в себя, он сразу вспомнит, кто подал ему стакан воды. Затем ему станет известно, что запасы балдина и инструкции по его производству украдены. И висеть Боксу-Моксу на левой ноге под потолком!

Обдумав своё безвыходное положение, наверное, в тысячный раз, Бокс-Мокс принял рискованнейшее, но единственно возможное решение. Он очень твёрдым шагом направился в госпиталь, разыскал кабинет «Ухо, глаз, нос и вся физиономия в целом» и вошёл.

За столом сидел толстенный врач Супостат. Он спросил своим толстым голосом:

– Чего надо?

– Начальника, – ответил Бокс-Мокс, внимательно следя за выражением его лица.

– Я начальник. Чего надо?

– Перед своим бесследным исчезновением господин офицер Лахит начал оформлять меня на работу в штат.

– В штат или штаб?

– В штат штаба. Присутствовавший при этом генерал Шито-Крыто имел со мной разговор, в котором назначил меня на пластическую операцию лица типа шестнадцать бис. А что мне сейчас делать? Уйти я не могу, не знаю пароля на выход. А быть в бездействии, когда все работают, стыдно.

– Руки вверх! – скомандовал врач Супостат, выхватив пистолет. – Приветик, Фонди-Монди-Дунди-Пэк! При-ветик, ЫХ-три нуля! Руки вверх, говорю!

– Я ничего не понимаю, – спокойно сказал Бокс-Мокс, – на каком языке вы разговариваете?

– Разговаривать с тобой будет шеф. – И врач Супостат ловко защёлкнул на руках Бокса-Мокса наручники, тем более, что он не сопротивлялся. – Вот так. Садись. Гы-гы-гы, будь как дома. Я всегда поражался твоей наглости, но на сей раз она граничит с безумием. Отчего тебе взбрело в голову показаться мне? Я ведь столько раз перекраивал твою подлую физиономию, что знаю наизусть все её варианты. А голос? А руки? А бородавка на левом ухе? А принести тебе отпечатки твоих пальцев, например, с правой ноги?

После всего услышанного притворяться не имело смысла, и Фонди-Монди-Дунди-Пэк ответил:

– Сейчас я работаю на самого себя. Решил на старости лет пожить нормальным человеком. Рыбку половить, к примеру, на так называемой утренней и так называемой вечерней зорьках.

– Чисто медицинский вопрос: с мозгами у тебя в порядке?

– Как никогда.

– Почему же я ничего не понимаю? – удивился врач Супостат. – Похоже, что ты заговариваешься. Бред какой-то. Или тебе ТАМ много платят? Сколько ты заработал на том, что выдал «Фрукты-овощи»?

– Две рыбалки.

– Ты зря разыгрываешь меня! – рассвирепел врач Супостат. – Дружба дружбой, а шпионская служба шпионской службой! Ты в моих руках, не забывай!

– Я в твоих наручниках, – весело поправил Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – А пришёл я к тебе потому, что надеюсь договориться. Мне надо выбраться отсюда, пока не выздоровел Шито-Крыто.

– Меня душит смех. Гы-гы-гы!

– Зря гыгыкаешь. Здесь ты за меня ничего не получишь, тем более я сумею подвести тебя. Заявлю, что был с тобой в сговоре, что это ты пустил меня сюда!.. Ну? Где твои «гы-гы-гы»?

– Тебе не поверят! – в страшном ужасе завопил врач Супостат.

– Ещё как поверят! Даже разбираться не будут! Раньше меня на левой ноге под потолком повиснешь!.. А я тебе заплачу – из рук в руки – в хорошей валюте сорок тысяч.

– А где я получу деньги? Когда?

– У меня. Сразу, как только я выберусь отсюда.

– Эх, Фонди, Фонди! Эх, Монди, Монди! Эх, Дунди, Дунди! Пэк ты Пэк! Разве я могу тебе, понимаешь, тебе поверить? Это же, гы-гы-гы, смешно!

– Сорок тысяч в хорошей валюте. Из рук в руки. Ты ничем не рискуешь. Я имел дело только с Лахитом и генералом. Меня здесь никто не знает. Я нигде не числюсь.

– Ох… боюсь! Ух… боюсь! Ах… боюсь здорово!

Но Фонди-Монди-Дунди-Пэк прекрасно знал шпионскую натуру вообще и врача Супостата в частности и спокойно смотрел, как страдает его бывший приятель, потом сказал:

– Ты ведь боишься только того, что не получишь деньги. А ты не бойся. Сними-ка с меня наручники и дай мне закурить. Мерсибо. Ты стал плохо соображать.

– Измотался. Устал. Все трясутся от страха. И я трясусь. А твои деньги спасли бы меня. Подал бы я в отставку и смотался бы куда-нибудь подальше.

– Соображай быстрее! – уже нервно сказал Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Генерал может выздороветь в любой момент, и тогда плакали твои сорок тысяч в хорошей валюте.

– Мои?!

– Твои. Ведь если очнётся генерал, ни тебе, ни мне не выбраться отсюда живьём! Соображай! Сорок тысяч в хорошей валюте! Думай! Да побыстрее!

– У меня никуда не годные нервы, – чуть не плача, пожаловался врач Супостат. – У меня голова работает с перебоями!

– Можешь узнать пароль на выход отсюда?

– Это трудно. Его часто меняют. А сами мы выходим по пропускам… Как ты сказал? Сорок тысяч в хорошей валюте? Сорок тысяч в хорошей валюте! Я буду думать! Я обязательно что-нибудь приду…

– Всем, всем, всем! – загремел из радиодинамика голос генерала Шито-Крыто. – Всем оставаться на своих местах! Под страхом смертной казни через подвешивание к потолку за левую ногу не шевелиться, не двигаться, не разговаривать, не сводить друг с друга глаз! Среди нас предатель! Сверхспецразведка, приступить к обыску!

Фонди-Монди-Дунди-Пэк спокойно курил, а врач Супостат смотрел на него вытаращенными от страшного ужаса глазами и толстыми губами бормотал:

– Сорок тысяч в хорошей валюте… сорок тысяч в хорошей валюте…

КОНЕЦ ДЕВЯТОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ,

последняя из написанных лично автором и названная им коротко «ПЕРЕД ФИНАЛОМ»