Вася – ребёнок

Прожил Вася на свете уже целых два года. И за этих целых два года Вася многому научился. Не всё ещё у него хорошо получалось, но Вася старался. И чем больше Вася старался, тем лучше у него всё получалось.

Умел Вася ходить, говорить, есть. Но больше всего Вася любил капризничать. Это у него здорово получалось.

Не знал Вася, что капризничать – дело совсем плохое. Ему казалось, что капризничать – дело очень интересное.

Сидит Вася за столом, ест. Ест, ест, больше уже не может. Наелся.

Тогда Вася как – стук ложкой по тарелке!

Тарелка раскололась.

Мама как – стук Васю по затылку!

Папа ногой как – топ-топ-топ!

Вася – реветь.

– Марш в угол, негодный ребёнок! – приказывает мама.

В углу Васе хорошо, только неинтересно и обидно. Стоит Вася в углу, ноет, хнычет, пищит, повизгивает.

А Васю заставляют просить прощения. А просить прощения – тоже очень неинтересно и тоже обидно.

И Вася не просит прощения, пока чаю попить не захочет. Захочет Вася чаю попить, тогда и прощения попросит.

Простят Васю, чаю ему нальют.

Пьёт Вася чай, пьет, пьет, больше уже не может. Напился.

– Вот какой хороший мальчик, – говорит мама.

– Пора спать, – говорит папа. – Вася, бай-бай.

Укладывают Васю в кровать.

Лежит Вася в кровати, но спать и не собирается. Хорошо в кровати, только неинтересно и обидно. Как в углу. Одна разница: в углу стоишь, а в кровати лежишь.

Вот если бы наоборот: в углу лежать, а в кровати стоять.

Сказано – сделано! Встаёт Вася и радостно кричит, громко кричит.

– Спать, спать, спать, – говорит мама и укладывает Васю обратно в кровать.

Вася кричит лёжа, но уже не радостно, а обиженно.

– Не обращай на него внимания, – говорит папа, – покапризничает и уснёт.

Как бы не так!

Так бы не как!

Отшлёпают Васю.

Плачет Вася.

Ещё отшлёпают Васю.

Плачет Вася.

Никто не обращает на Васю внимания.

Устанет Вася реветь и уснёт с горя.

– Ребёнок стал совсем капризным, – грозно скажет папа.

– Хорошо, что хоть в детских яслях не капризничает, – грустно скажет мама.

Но вот Вася стал капризничать и в детских яслях.

Вася – поросёнок

Никто не знает, кто учит детей капризничать. Кто?

Говорят, что бабушки и дедушки, папы и мамы.

Но это неверно: не все бабушки и дедушки, не все папы и мамы учат детей капризничать.

Да кто же их учит капризничать?

Дети учатся капризничать сами. Им очень нравится капризничать. Капризничать им интересно. Захотел – заревел. Уговаривайте меня, успокаивайте меня, конфет обещайте!

Но в детских яслях тёти-воспитательницы не уговаривают, не успокаивают, конфет не обещают, а говорят родителям:

– Ваш ребёнок ведёт себя плохо. Примите меры.

И Васиному папе сказали:

– Ваш ребенок ведёт себя плохо. Кашу ел руками. Компот вылил на стол и хлопал по нему ладошками. Вымазался, как поросёнок. Грыз карандаш. Примите меры.

Папа вывел Васю на улицу и сказал:

– Не стыдно тебе? Ведёшь себя, как поросёнок.

– Хрю-хрю, – весело ответил Вася. – Хрю-хрю.

Прохожие смеются. Папа сердится: неприятно ему, что его сына за поросёнка принимают.

А Вася знай себе хрюкает. А папа его за руку тянет, чтобы быстрее Васю домой привести.

А Вася вырвался, на землю упал, прямо в грязь.

Упал и лежит.

– Вставай, безобразник! – приказывает папа.

А Вася лежит.

– Ну и лежи, – говорит папа, – поросята грязь любят.

Но Васе лежать уже неинтересно. Вставать – тоже неинтересно.

Шла мимо старушка, наклонилась к Васе, спросила:

– Что с тобой, миленький?

– Хрю-хрю, – жалобно ответил Вася.

– Капризничает, – объяснил папа. – Решил, что он поросёнок. Кашу руками ел. Карандаш грыз. Компот пролил.

– Вот он какой весёленький! – обрадовалась старушка. – Поросёнок так поросёнок. Ничего страшного. Вставай, миленький, вставай, хорошенький. Как тебя звать?

– Хрю-хрю, – ответил Вася.

– Вот и хорошо, – сказала старушка, – вот и умница.

И опять папа потянул Васю за руку, чтобы его скорее домой привести. И опять Вася захрюкал на всю улицу.

Пальто у него было в грязи, лицо в грязи – весь он был грязный.

Пришли папа с Васей домой, увидела мама Васю, руками всплеснула, спросила:

– Что это с ним?

– Это с ним грязь, – ответил папа. – Лежал около лужи. Решил, что он поросёнок.

– Неужели? – испугалась мама.

– Хрю-хрю, – ответил Вася и встал на четвереньки.

Поросёнком быть очень интересно. Интересней, чем ребёнком.

Ползал Вася по полу, ползал, хрюкал Вася, хрюкал и лбом о ножку стола стукнулся. Заревел Вася.

– Нет, ты не реви, – сказал папа, – а хрюкай.

Но как плачут поросята, Вася не знал и ревел по-человечески.

Отшлёпали его, поставили в угол. Требовали, чтобы Вася просил прощения.

Стоял Вася в углу и хрюкал. Жалобно хрюкал. Надоело Васе хрюкать. Начал Вася рыдать. Надоело Васе рыдать. Пошёл Вася просить прощения. Простили Васю, позвали чай пить. Пили все чай, пили, больше уже не могли. Напились.

– Пойдём, Вася, спать, – сказала мама. – Бай-бай, Вася.

Повели Васю укладывать в кровать. Уложили Васю в кровать. А лежать в кровати неинтересно. А спать тоже неинтересно. Глаза у Васи закрываются, а он их открывает. Хотел Вася хрюкнуть, но зевнул. Зевнул Вася и уснул, крепко-накрепко уснул.

Все ребята – поросята

На другой день в детских яслях был скандал. Вася научил всех ребят хрюкать.

Сначала захрюкала младшая группа. Потом захрюкала средняя группа. Потом захрюкала старшая группа.

Все захрюкали.

Все ребята стали поросятами.

Всем попало.

Всем родителям сказали:

– Ваш ребёнок вёл себя безобразно. Примите меры.

А Васиному папе сказали так:

– Самый главный поросёнок – ваш сын. Такой ребёнок нам не нужен. Примите меры, иначе мы Васю больше к нам не пустим.

Ведут ребят домой, а ребята хрюкают. А ребята в грязь лезут. А ребят родители шлёпают. Все ребята плачут. Все родители сердятся.

Идёт папа, тянет Васю за руку и думает. И ничего папа придумать не может.

И мама ничего придумать не могла.

А Вася сидел на полу и знай себе хрюкал.

Хрюкать – очень интересно.

Папа молчал.

Мама молчала.

Устал Вася хрюкать. Надоело ему быть поросёнком. Захотелось Васе быть Васей.

Пошёл Вася к папе и попросил прощения.

Подошёл Вася к маме и попросил прощения.

Папа с мамой сразу повеселели.

– Идёмте тогда в гости, – сказал папа. – Раз Вася снова стал Васей, можно идти в гости.

– Там большая-большая собака, – сказала мама. – Зовут её Атос.

– Но он не кусается, – сказал папа. – Он добрый и послушный. Он никогда не капризничает, потому что он большой. А капризничают только маленькие.

– Не вздумай хрюкать, – сказала мама. – Атос не любит поросят.

Вася так испугался, что всю дорогу в трамвае молчал и лишь изредка тихо говорил:

– Атос… Атос… Атос…

Вася – пёс Атос

Но боялся Вася зря. Всё оказалось так, как рассказывали папа с мамой.

Атос был большой-большой пёс, белый-белый, с чёрными и рыжими пятнами.

Уши у него были длинные и рыжие и не торчали вверх, а висели.

Больше всего Васе понравился у Атоса хвост. Замечательный хвост! Он всё время двигался, будто Атос им разговаривал.

Атос сам подошёл к Васе, приветливо помахал своим замечательным хвостом, обнюхал Васю и протянул ему лапу – дескать, давай дружить.

– А… а… атос, – заикаясь от страха, сказал Вася и потрогал лапу.

– Сидеть, – приказал хозяин.

И Атос сел, шевеля хвостом, будто подметал пол.

– Лежать, – приказал хозяин.

И Атос лёг, помахивая хвостом.

– Вот какой послушный, – сказал папа.

– Вот если бы Вася был таким, – сказала мама.

Васе очень захотелось быть Атосом. Но где взять хвост? А без хвоста быть Атосом не очень интересно.

Но чем больше Вася смотрел на Атоса, тем больше ему хотелось быть Атосом. Вася несколько раз подходил к нему и четыре раза погладил его.

Конечно, Васе было страшно: ни разу в жизни не видел Вася такой огромной собаки!

Вдруг со стола упал кусок сахару, и Атос бросился к нему.

Хозяин сказал:

– Фу!

И Атос остановился, и отвернулся от куска сахару.

Вася взял из вазы кусок сахару, сказал:

– Фу!

И положил кусок обратно, и отвернулся. Нет, быть Атосом даже и без хвоста – очень интересно. Интересней, чем поросёнком. Интересней, чем ребёнком.

И Вася громко залаял. Атос удивлённо посмотрел на Васю, перестал махать хвостом. Тогда хозяин приказал:

– Голос!

И Атос ответил:

– Гав! Гав! Гав! – да так громко, что Вася закрыл уши ладошками.

И Вася решил стать Атосом. Не знал ещё Вася, как это трудно. Труднее, чем поросёнком. Труднее, чем ребёнком.

Хозяин сказал:

– Пора спать, Атос. На место!

И Атос ушёл в коридор, и лёг на свою подстилку, и свернулся клубком, и уснул. Даже с гостями не попрощался.

– Ах, какой послушный пёс! – говорила мама дорогой. – Если бы Вася был таким!

Пришли домой, разделись, умылись, и папа сказал:

– Пора спать, Вася. На место!

И Вася залез в кровать, и лёг, и свернулся клубком, и уснул.

Утром Васю разбудили, Вася хотел зареветь, но вспомнил, что он Атос, и не заревел.

Сели завтракать. Вася полез рукой в банку с вареньем. Мама сказала:

– Фу!

И Вася убрал руку, и взял ложку.

– Молодец, Вася, – сказал папа.

– Я Атос, – сказал Вася.

– Голос! – приказала мама.

– Гав! Гав! Гав! – ответил Вася, да так громко, что папа с мамой закрыли уши ладонями.

Но быть Атосом было очень трудно. Гораздо труднее, чем поросёнком. Гораздо труднее, чем ребёнком.

Но Вася старался.

Стали ребята друг в друга кубиками бросать, Вася схватил кубик, замахнулся и – сказал:

– Фу!

И начал Вася из кубиков строить башню. Очень трудно быть Атосом, но зато интересно. Вася даже перестал жалеть, что у него нет хвоста.

В сквере шумели деревья. В сквере шуршали листья.

Листопад только что начался.

Девочки собирали листья в букетики. Мальчишки отнимали букетики и с криками бросали их в воздух.

На скамейке с газетой в руках сидел маленький старичок.

Сам старичок был маленький, а всё на нём было большое.

Огромная кепка закрывала его лоб, и козырёк почти лежал на больших круглых очках.

Во рту старичок держал трубку с длинным-длинным мундштуком. И дыма было много-много, будто курил великан.

Пальто старичку было велико, и, прежде чем взять трубку, он поднимал руку высоко вверх. Тогда рука высовывалась из рукава и брала трубку.

И ботинки у маленького старичка были очень большие.

Невдалеке гуляла его внучка – толстенькая, в красном капюшончике и красных туфельках розовощёкая девочка.

К ней подошёл мальчишка в матросском бушлате и спросил:

– Тебя как зовут?

Он спросил небрежно, а она ответила гордо:

– Воля.

– Воля? – переспросил мальчишка. – Или Валя?

– Нет, Воля. А не Валя.

– Врёшь, – убеждённо сказал мальчишка, – сочиняешь.

Девочка отвернулась и погналась за кленовым листом. Мальчишка долго думал, потом окликнул девочку:

– Эй, ты! А кто тебе такое имя выдумал?

– Дедушка. Вон, который на скамейке газету читает. Он у меня старый большевик.

Мальчишка подумал и дал девочке подзатыльник. Она спокойно поправила капюшончик и сказала:

– Моряк с разбитого корыта!

Мальчишка погрозил ей кулаком и подошёл к маленькому старичку, долго стоял и ковырял землю носком ботинка.

Старичок заметил его нерешительность и проговорил:

– Слушаю вас, молодой человек.

– Что такое воля? – спросил мальчишка и, открыв рот, стал ждать ответа.

Старичок поднял правую руку высоко вверх, высвободил её из рукава, достал изо рта трубку и ответил:

– Дочь революции.

Что такое революция, мальчишка ещё не знал. Воля была для него всего-навсего толстенькой розовощёкой девчонкой в красном капюшончике и красных туфельках.

Мальчишка смотрел на неё, смотрел.

А маленький старичок читал газету и дымил трубкой – будто великан курил. А вокруг шумели деревья. Шуршали листья. Листопад только что начался.