В баре было на удивление много народа. После драки множество зевак притащилось посмотреть на бедлам и послушать байки о причинившей его драке. Несколько завсегдатаев заволочились к Шоте, чтобы помочь за символическую плату в виде выпивки. И всех удачно припахал к работе предприимчивый владелец заведения.
      С обломков мебели сколотили несколько столов и стульев, их стало даже больше, чем до потасовки, вот только площадью поменьше. Стены теперь украшали щербатые биты и искореженные бластеры поверженных имперцев. По окончанию времени ищеек, бластеры спрячут, а поддающиеся ремонту машинки возобновят свою работу и будут розданы Сопротивлению. Стойка горделиво представляла на белый свет несколько десятков выбитых зубов, в подавляющем количестве - передних, шестиугольные звездочки с пагонов и чье-то откушенное и тщательно пережеванное ухо. Оно уныло таращилось на присутствующих одинокой раковиной и явной радости от созерцания интерьера не испытывало.
      Мусор уже вынесли, и шеренга пустых бутылок всевозможных размеров и форм стеснительно рассматривала посетителей открытыми горлышками.
      - А вот и герой года! - провозгласил Шота, вскочивший на стойку, и театральным жестом указал на мою скромную персону. - Разрешите представить, капитан ушедшей республики Алексей Поркин, самый разыскиваемый в нашем городе убийца и дебошир!
      Мой столик с вырезанными на столешнице буквами кАП-6290-5479-12, 8-я дивизия. Стоял на прежнем месте. Сейчас он пустовал, ведь никто не сунется на мое место, тем более после недавних событий. Мы с девушкой сели, укрываясь от посторонних взглядов, но, получая возможность наблюдать за всем происходящим в помещении.
      - И какой подвиг совершил бравый лейтенант на сей раз, кроме испепеления звена четырех самолетов, двух отделений солдат и боевого робота, стоящего несколько миллионов галаксиев?
      В баре все затихли.
      - За три минуты убил трех червей-ищеек… - скромно усмехнулся я и поклонился.
      Последовавшие аплодисменты нельзя было назвать громкими. Зал просто взорвался от криков и оваций. Мне здесь верили, как никому другому, лейтенант Поркин никогда не врал. Сказал, что сейчас врежет, значит врежет, сказал, что попал из лука в небесную сферу, значит она до сих пор там торчит. Обалдевший Шота так и сел на свою стойку, раздавив парочку бутылок. Шквал эмоций был прерван истошным воплем, превысившим несколько децибел. Наступила тишина.
      Всхлипывая, Шота выдергивал из филейной части окровавленные осколки стекольной тары.
      - Зато ничем замазывать не надо, - выкрикнул из толпы смелый забулдыга, разглядывая мокрое пятно на штанах потерпевшего. - Сразу антисептик…
      Завсегдатаи бара мигом попрятались под столами. Новенькие непонимающе завертели головами.
      С утробным воем, подзадоренный болью, Шота швырнул в обидчика своим любимым калькулятором, с которым никогда не расставался после приобретения. О своей жизни мой друг всегда так и говорил: до войны, после войны, до калькулятора, после калькулятора.
      Надо сказать, умная машинка попала в цель. Клиент схватился за рассеченную бровь и исчез под столом. Удар, видимо, пошел ему на пользу. Он высунулся между ножек и сообщил, массируя бровь.
      - Если все черви подохли, все же по домам! Можно заработать! Ни полиция, ни юдистов, ни охраны в супермаркетах… Все дома!
      Толпа задумалась. Хруст кружащихся десятков шестеренок взвился в воздухе. Те, кто не успел додуматься, сейчас этим усердно занимались, а те, у кого подкорка эксплуатировалась получше, просто не могли поверить своему счастью.
      Разбитая бровь первым бросился к выходу. За ним бросились остальные. Крики «По магазинам!», «Шоппинг» и «А я - в банк, кто со мной?» стихли. Только один старичок поковылял к дверям, поскрипывая электрической тросточкой.
      - Внучку из садика забрать надобно-с… Второй день-с… Да-с…
      Он скрылся.
      - Бармен, налей-ка чего-нибудь горючего! Да побыстрей. - Мне не мешало поставить старого друга на свое место. Оратор хренов! После его выступлений, он первый полетит в каталажку как разжигатель смуты и беспорядков, а так же как укрыватель опасного государственного преступника.
      Шота не ответил. Он сидел на корточках возле обломков калькулятора, из его глаз щедрым потоком лились горькие слезы.
      - Машиночка, калькуляторчик. Ой, горенько-то!
      - Не переживай, - пожалела страдальца Ирэн. - Мамочка подарит тебе другую игрушечку.
      Она сняла с пояса запасной полевой коммуникатор и протянула моему другу. Эти агрегаты уже давно были сняты с экипировки любой уважающей страны. У них была масса чудесных функций: градусник, зажигалка, телевизор, радио, встроенный текстовый редактор для заметок, календарь, набор ножей, десять кусков туалетной бумаги, бритва, мыло, ножницы, да бог еще знает сколько. Но был и большой изъян. Радиопередатчик работал по всей поверхности планеты. Он передавал кодированный сигнал от любой антенны и радиоточки, но каково бы ни было расстояние между двумя станциями, сигнал шел ровно 46 часов. И не было значения - восемьсот километров, или десять сантиметров. Неизвестный, но очень умный физик предположил, что в любом случае сигнал, игнорируя все нормальные законы, проносился по всей планете. Этот негативный фактор сделал дорогие игрушки непопулярными и, наконец, они оказались в моих руках. Совсем по дешевке.
      Обрадованный Шота ухватился за коммуникатор и включил его. Он пожирал его глазами, и только наше присутствие не давало ему прижать аппарат к сердцу, или попробовать на зуб. Как сказал бы мой преподаватель психологии и военной психиатрии в Университете Межгалактических Десантных Войск «явное влечение к невоодушевленным фетишам и цифрам».
      - Слышите, как он работает? - скорее похвалился, чем спросил, когда загрузилась операционная система «Виндаус».
      - Шота, нам надо выбраться из города, - я потрогал его за плечо.
      - Нереально, - ответил друг, не отрываясь от монитора. - Весь город оцеплен роботами, а воздух забит шпионами. Вам не скрыться!
      - А ты придумай, как нам помочь. Как ты помогаешь своим друзьям из Сопротивления, особенно контрабандистам?
      При упоминании своей криминальной деятельности, Шота встрепенулся и оглядел нас с Ирэн, которая доверчиво прижалась к моему плечу.
      - Поздравляю с любовью, друзья!
      - С чего ты взял? - удивленно спросила моя девушка.
      - Да посмотрите на ваши глаза! Они же налиты похотью, особенно у тебя, блондиночка!
      Ирэн попыталась залепить ему затрещину, но он проворно вскочил, увидев мои сжавшиеся ладони, и скрылся за стойкой.
      - На свадьбу позовете? - донеслось оттуда.
      Я уже перезлился, да и девочка пришла в норму.
      - Обязательно! - она подцепила со стойки бутылку вина, нечаянно уронив вниз крепкий граненый стакан. Судя по глухому звуку, Ирэн добилась своего.
      Нашим глазам предстал скривленный Шота, потирающий немалых размеров шишку на макушке.
      - Я помогу вам сбежать. Но только для того, чтобы глаза мои вас больше не видели!
      Мы с девушкой победоносно переглянулись.
      - Да, чуть не забыл, как там мои деньги? - воззвал к моей совести дружок.
      Ирэн не дала мне и слова промолвить.
      - По возвращении обратно я заплачу Алеше десять тысяч галаксиев, надеюсь, такой суммы хватит, чтобы погасить твои убытки?
      Шота открыл рот.
      - Не могу поверить, парень, тебе внезапно подфартило! Такая баба и куча денег!
      - За бабу ответишь! - ощетинилась моя красавица.
      - А можно после возвращения? - заскулил бармен.
      - Ладно, - оттаяла моя любовь.
      Обставившись батареей бутылок, мы втроем обсуждали побег из города. Главенствовал мой друг, изощряясь в своей простоте речи. Ирэн отпето дрыхла у меня на коленях.
      - Об этой подземной речушке не знают даже старожилы, и, тем более, черти из городской администрации. Ее накрыли бетоном три с половиной столетия назад, потом, после большого пожара во время республиканской революции, все планы реки сгорели. Она канула в лету. Вот хохма, река утопилась в реке. Гы-гы!
      - Не отвлекайся, Шота, - я толкнул его под столом носком ботинка в коленную чашечку.
      Бармен дернулся, сверкнул на меня глазами, но продолжил.
      - Есть только один вход к истоку реки, причем ее русло даже не соединяется с городским коллектором. Никто о ней не знает, только я. В детстве пришлось провалиться в маленькую трещину в бетоне, которую в более зрелом возрасте искусно заделал. Даже коллег из Сопротивления и девочек контрабандисток приходится водить туда по лабиринтам из общедоступного места к двери в намертво закрытых скафандрах. Так мне удается обезопасить себя и уйти от лишних слухов.
      - Да, - я был предельно внимателен, - но о выходе из реки знают и контрабандистки, и Сопротивление.
      - Ну, о революционерах можешь не волноваться - вас примут радушными распростертыми объятиями. Они страх как любят и уважают любую личность, нагадившую в имперские портки.
      Я наклонился к другу поближе, опираясь локтями на стол.
      - А как же девки?
      Шота отодвинулся и нервно заерзал на стуле.
      - Я обещал тебе вывести вас из города, а не быть вашим вечным ангелом-хранителем!
      - Хорошо, - я встал и прошелся по залу. - Сколько контрабандисток работает в городе?
      Шота сладко почесался под мышкой и ухватился за коммуникатор. Операционная система огласила присутствующим об открытии калькулятора.
      - В городе близко десяти, за его пределами - одна-две банды. В сумме около тридцати человек. Ты больше угрохал при сражении за свой домик, да и тяжелой техники у них не предусматривается. Что там тебе амазонки?
      - Вот на кого ты натравливаешь мой маленький отряд! - Я даже остановился. - Видел я твоих амазонок. Любая не ниже двух метров, а плечи как у нас двоих.
      Бармен прыснул.
      - Они же женщины! Применишь к ним свой хваленый шарм и обаяние.
      - Я вам дам, обаяние, - проснулась Ирэн. - Да я любую из этих девок надвое раскорячу!
      - Вот и напустишь на них свою фурию…
      - Фурия!? - девушка вскинула руку с зажатой в ней винной бутылкой.
      - После возвращения! - продолжил хитрый Шота.
      Бутылка опустилась обратно на стол. Опечаленная Ирэн положила подбородок на кулачок и задумалась.
      Ко мне тоже пришла одна интересная мысль, но девушка была первой.
      - А что мешает кому-либо подняться вверх по течению и добраться до истока?
      Глазки бармена забегали по сторонам, он вспотел.
      - Интересное увидел? Отвечай на вопрос дамы! - Я непроизвольно напряг мышцы.
      - Муха под потолком. Ты же знаешь что у меня фобия на мух.
      Действительно, такой грешок психики за ним водился.
      - Нельзя оттуда добраться к истоку и все. Больше ничего не скажу, но тебе, Леха, обязательно понравится.
      Подумалось мне, что лейтенанту Поркину, несомненно, понравится упоминание о расправе над Шотой. Не люблю сюрпризы, но бармена не исправишь. Сказал, что больше информацией не поделится, хоть ногу ему откуси, все равно ничего не услышишь.
      - Черти с тобой, паршивец. Вечером выступаем. Где, говоришь, находится вход к истоку?
      Друг внезапно посерьезнел.
      - В общей камере отделения полиции.
      Час от часу не легче. Я опустился за стол, смахнул винные бутылки и открыл рельський самогон. В помещении ощутимо завоняло серой. Глоток за глотком, прямо из горлышка. В полиции! Может зайти к ним сразу сдаться?
 

 
      - Эй, есть кто дома? - забарабанил в двери Шота. - Открывайте!
      За бронированной дверью началась возня.
      - Уйди с улицы, придурашенный! Черви на охоте.
      Бармен отошел на шаг, позволяя находящимся внутри разглядеть нашу троицу. Закованные в плазмо-наручники, мы с Ирэн чувствовали себя букашками, на фоне величественного здания полиции. Огромное, как имперский крейсер, тридцатиэтажное здание поражало. Утыканное скульптурами обнаженных космонавтов-первопроходцев через каждое окно, покрашенное в ядовито-голубой цвет, оно на весь мир сигнализировало о серьезности полицейских. Ярко горевшие окна обвинительно бросали на нашу троицу желтоватые пятна.
      Прямо возле входа на доске объявлений передовая полоса красовалась моей фотографией и фото Ирэн. В профиль и анфас. По периметру изображений толстыми буквами «Разыскиваются особо опасные преступники против Империи. За поимку - премия: 7 000 г.»
      Опаньки, да мы известные люди!
      - Внутри! Вам государственных преступников не надо?
      - Издеваешься? - из здания в открытую бойницу просунулось дуло чего-то страшного. - Вот как сейчас шмальну!
      Шота отскочил, укрываясь нашей парой.
      - Тогда не получите особо нужных полковникусу Збандельбергу особей, а я не получу своих семь тысяч…
      За дверью зашептались. Дуло исчезло, загрохотали титановые засовы, и здание полиции открыло для нас свое чрево.
      - Входите, по одному! - молоденький лейтенантикус наставил на нас ствол штурмового дробовика. Его жидкие усики грозно топорщились над тонкой обескровленной губой. Он, как и двое его товарищей блестели от холодного пота. Еще бы, открыть дверь во время червя. Надо быть полными идиотами. Хвала Всевышнему, ума полицейским не хватало, он их серьезно обделил.
      Нас провели по длинному коридору к кабинету начальника. Мы с Ирэн громко шуршали закованными руками, а сзади сдавленно хрипел бармен, до макушки нагруженный нашими вещмешками. Есть прелести даже в плену, так ему и надо.
      Толстый, как хомяк перед зимовкой, капитанус полиции заканчивал поздний вечерний моцион и сейчас довольно поглаживал жирную испанскую бородку. При виде нашей троицы и младшего офицерского сопровождения, его заплывшие складками глазки сузились и налились кровью.
      - Проклятые идиоты! Вы хотите, чтобы черви схарчили наше управление? Да три червя сожрут добрую половину города!
      При виде доставаемого из кобуры бластера, ментусы попятились.
      - Всех расстреляю, или нет, лучше в камеру к буйным отправлю, или к спятившему юду! Давно сраки не болели, я вас спрашиваю.
      Лейтенантус, от страха прижавшийся к стене и сейчас пытавшийся на нее взобраться, пискнул.
      - Шеф, этот, - он взмахом рукой в сторону бармена, - говорит, что эти, - мы с Ирэн удостоились короткого изучения, - убили всех троих ищеек.
      Капитанус перегнулся через стол, направив бластер на подчиненного.
      - И ты, грязный горный ишак, ему поверил? Да посмотри на эти криминальные рожи!
      Мы дружно затрепетали ресницами, изображая ангельскую невинность. Приходилось действовать.
      - Чмо! Возвращаю тебе долг с имперской казны, - я метко засандалил носком сапога Шоте в лоб. Это было его коронное место, он им кирпичи из стены выламывал и на спор вбивал двенадцатую арматуру на полметра в бетон. Но, видимо, я немного…
      Бармен шлепнулся наземь, раскинув руки.
      - Перестарался, - констатировал капитанус. - Хорошая подача.
      Ментусы попятились, наставляя на меня стволы.
      - Преступников в общую камеру. Этого - с ними, пусть там меж собой хоть до смерти разбираются.
      Нас потащили на лестницу, ведущую к камерам.
      - И заварите все двери в подвал. Если черви придут полакомиться этими придурками, мы будем в безопасности. Через неделю разрежем - получим или трупы, или готовых к собеседованию с юдистами. Вещи - в предбанник перед камерами, через неделю разберемся.
      Все это мы слышали, спускаясь по широким металлическим ступенькам.
      Капитанус вышел из-за стола и наклонился над мешками задержанных.
      - Интересно, сколько оружия. О, разборная пирога на компактном реакторе! Открутим-ка болтец… А на этот самый бластер прицепим жучок. Нет, лучше на кислотник, а то бластера сильно разогреваются. Не хватало только подпортить дорогую казенную вещь. А лишняя предосторожность никогда не помешает. Доложим-кас, Императорусу…
      За нашими спинами лязгнула решетка, и через некоторое время из лестничной клетки донеслось шипение атомного сварочного аппарата. Мы остались одни, массируя освобожденные от плазмо-наручников конечности. Всюду царила тишина, даже самые отпетые зэки забились под шконки и не подавали никаких признаков жизни. В этом месте особенно боялись ищеек. До дрожи в наколотых коленках.
      Шота еще не шевелился. Пришлось мне наклонится над ним и нащупать пульс. Громкий хлопок от удара в челюсть отправил меня на пятую точку. Бармен кипел.
      - Еще один такой финт, и твое хладное тело будут клевать пустынные грифы!
      - Прости, - я обеими ладонями сжимал свою рожу.
      - Да я тебя так прощу! - Шота опять дернулся ко мне.
      Ирэн вскочила между нами и прикрыла меня пленительной грудью.
      - Не ссорьтесь, мальчики. Нам тут еще драки не хватало. Она чмокнула бармена в небритую щеку. - Поберегите силы для героизма!
      - Ладно, - улыбнулся Шота. - Я все равно притворялся.
      Он двинулся к решетке.
      - Ага, - подколола его девушка. - Глаза ты очень реалистично закатал за черепную коробку…
      Мой друг неуверенно хмыкнул.
      - Хорошо, что они до упукивания боятся червей. Слава богу, нас миновал тщательный обыск и рентген!
      Он вытащил из уха длинную, сантиметров двадцати, отмычку. Пустоты в его чердаке хватало, вот зачем ему калькулятор.
      Спустя минуту решетчатая дверь открылась, и Шота исчез за ней во мраке коридорчика. На краю камеры, возле самой стены он просунул голову между решетками и неприятно сообщил.
      - Не желаешь присоединиться ко мне в переноске тяжелых предметов?
      Пришлось поплестись за ним.
      Нагруженное тюками, наше бравое мини-войско возвратилось в камеру, где ожидала скучающая девушка.
      - Отойди, - Шота по-братски оттолкнул Ирэн с койки. Он по пояс сунулся под шконку и зашуршал там извлеченным из мешка разводным ключом.
      Узенькая кровать откинулась к стене, пол подался внутрь фундамента, и нашим взорам представилась немалая щель.
      - Да сюда и плазменный танк пролезет, - ахнула девушка.
      - Ну, если только втянет гусеницы… - Шота гордо полез в образовавшуюся темноту.
      Мы последовали за ним.
      - Река начинается за третьей развилкой, - проинформировал идущий впереди друг.
      - Слушай, а как ты обнаружил этот вход? Да еще в юном возрасте? Зданию полиции не менее сотни лет!
      Шота поскреб затылок.
      - В детстве я был еще тем хулиганом. Вся Западная барахолка гудела и пряталась при моем появлении. Ох, и знатным я был щипачем! - он замечтался, вспоминая детство.
      - И сколько тебе годков было? - поинтересовалась Ирэн.
      - Я начинал карьеру с шести лет, - похвалился бывший малолетний преступник.
      - Ну и ну! - восхитилась девушка.
      - А я в это время уже маршировал по плацу и голыми руками задушил своего первого врага.
      Шота опешил.
      - Это кого?
      - Таракана!
      Мы стояли перед дверью, возвышающуюся над нами в добрых три человеческих роста. Она вся была покрыта подпалинами от фугасов и мелкими следами отбойных молотков.
      - Республиканцы, а за ними и имперские собаки, долго мучились над открыванием сего мамонта бетонно-металлического творчества. Но, в конце-концов просто бросили, присудив творению инопланетное происхождение. Да-м, наши предки строили на славу, бетон не ниже двухтысячной марки. Не попробуешь открыть? - предложил мне товарищ.
      - Дай отмычку! - я схватил железяку и ринулся к полуметровой за диаметром замочной скважине. Эффект был аналогичный, как поковыряться спичкой в канализационном люке.
      Пятнадцать минут спустя, весь взмокший от трудового пота, я сдался и бросил идею.
      - К твоему сведению, наши прадеды установили замок для таких идиотов, как ты. - Смеялся подлый бармен.
      - А ты, сколько потратил времени на сим-сим откройся? - оборвала его Ирэн.
      Уголки губ друга опустились вниз.
      - Около часа…
      - Врешь, - я наклонился к его роже. - Прекрасно вижу, когда ты лукавишь.
      - Ну ладно, - поднял ладони Шота. - Я промучился две недели, пока не разгадал дедовский секрет.
      Он ухватился за дверную ручку.
      - Нужно пощелкать вот этой штучкой число, которое суммирует количество дней недели и порядкового номера месяца в году.
      Он рьяно заработал рукой.
      Дверь открылась. За ней не наблюдалось ничего, кроме чуточку испуганной нашими фонарями темноты. Шум воды, до этого еле ощущаемый, усилился - исток реки начинался прямо у нас под ногами.
      За час мы собрали пирогу. Я трудился над центром и боковинами, Ирэн и мой друг сопели над носом и носом, соответственно, они же одинаковые.
      - Черти, в инструкции сказано, что она подготавливается за десять минут, - раздраженно разорвал тишину голос бармена.
      - Да мы только запчасти минут пятнадцать раскладывали. И в бумажке не сказано, что ее надо собирать голыми руками.
      Не хватало главного болта кормы, долго ломая головы, мы закрепили ее с помощью нескольких стежков бечевки.
      - Главное, это следить за натяжением этого шнура, и смотри, чтобы он не оборвался. В этом случае крабы будут рады полакомиться вашим нежным мясом. - Проинструктировал девушку Шота.
      Он вручил нам по длинной палке.
      - Это что? - Ирэн нащупала дюралевый посох.
      - Смотри, - отличился умом бармен.
      Он нажал на кнопку ее палки, и она на обоих концах разошлась в стороны, как гусиная лапка.
      - Это весла!
      Я тоже раскрыл свое весло. Оно было очень легким и удобно лежало в ладони.
      - Рекомендую накинуть весельные петли на пояса, и закрепите их в держателях пироги.
      Он усадил нас в лодку и забросал тюками. Один врезался мне в бедро. Я взвыл от обиды.
      - Не злись! - порекомендовал Шота, пытаясь нас оттолкнуть.
      - Погодь, милок, - девушка выскочила из плавучего средства. - Надо попрощаться…
      - Оч хорошо, - утешился мой друг. - Будем обниматься?
      Темноту разорвал звук смачной пощечины.
      - Это тебе за бабу! - второй удар, - это - за фурию, - Хлоп! Звук пинка, - а это - за неуважение к слабому полу!
      Поцелуй в щечку, - а это за помощь…
      Пирога качнулась - это Ирэн опять прижалась ко мне, закрепляя весло в уключине. Ноющий, но не обиженный Шота попрощался.
      - Слизняков не бойтесь - они веселые! Через сорок пять километров встретитесь с конечным в плавании озером.
      Я направил луч фонаря на отдалившийся берег. Там сидел, довольный чмоком, бармен, прилежно потирающий пониже спины, и махал нам вслед рукой.
      Мы начали свое путешествие.
      Спустя какое-то время мы перестали грести и отдохнули. Течение подземной реки усилилось, увлекая утлую лодочку вперед к свободе. Необходимость в веслах отпала. Пришлось бросить орудия и закрепить фонари на носах пироги. Это позволило нам всласть нацеловаться.
      Я включил на наших коммуникаторах одинаковые песни и за нами по реке потянулся шлейф романтической стереомузыки. Не нашлось ничего, как заняться сексом. Мы обессилено лежали на дне миниатюрного кораблика и обнимались. Затем отужинали бутербродами заботливого Шоты. Прикончив тосты с абрикосовым джемом, я растроганно вытащил из мешка сигареты и бутылку рельского пойла. Открыл.
      - Что может быть лучше после любви, как не спиртное и крепкий дым в легких! - Я женюсь на этой красавице! Чего бы мне это не стоило, даром, что у нее IQ выше моего процентов на сорок, а я парень и сам не дурак. Вроде бы…
      - С сигаретами согласна. - Ирэн взяла у меня дымящийся цилиндрик и сделала несколько затяжек. - Но, я заметила, что ты слишком часто выпиваешь. - Она отдала сигарету обратно.
      - Пьянству - бой, - она под мои возмущенные выкрики выхватила у меня бутылку и выбросила за борт. - Будешь возникать, еще и сигареты выброшу!
      За первой бутылкой в воду последовали и безмолвно канули ее товарки. Нет, я не женюсь на этой стерве. Весь мой боезапас! Хитрая, но предусмотрительная девчонка оставила только двухлитровую канистру медицинского спирта, как антисептик. Ничего, я уже успел украдкой приложиться.
      - Вместо алкоголя, предлагаю заняться спортом.
      - Каким? - поинтересовался мученик алкоголизма.
      - Эротическим, - она призывно изогнула спинкой.
      Ничего не имею против такой замены!
      Когда в ушах уже не стучало, а мы смогли адекватно воспринимать действительность, к шуму воды присоединился звук ехидного смеха. Он становился все ближе, становился издевательским.
      - Кто это? Вернее, эти? - спросил я.
      Смешков было много, они объединялись, перемешиваясь между собой, и становились одним, целым, громким хохотом. Мне почудились полчища адских демонов, стоявших по обоим берегам речки, плечом к плечу с батальоном юдистов. Они стояли и целились в нас из сотен фузей. В темноте на меня бросались бесчисленные кошмары: жвала, когти, открытые пасти, полные изогнутых клыков, плавники и горящие дьявольским светом глазищи.
      - Они над тобой издеваются, - провозгласила девушка, целясь в темноту из плазмогана. - Застегни ширинку!
      Я окинул взглядом опущенные до колен брюки и рывком подтянул их почти под подбородок. Сбоку донеслось жужжание застегивание комбинезона девушки. Смех крепчал, пришлось тоже ухватится за оружие.
      Впереди возникло розоватое свечение, мы вплывали в большую пещеру. Здесь, в розовато-красном свете предстала интересная картина.
      - Напоминает сборище шаловливых лесбиянок. Розовая конференция. Мечта каждой свихнутой женщины! - отметила Ирэн и прижалась ко мне, водя стволом плазмогана.
      На стенах и потолке четырехкилометровой по окружности пещеры висели мириады странных слизней. Их полупрозрачные красные тела мерцали уже виденным ранее сиянием. На полуметровых головах, покрытых многочисленными слепыми глазками на ножках, размещались беззубые рты. Они улыбались, издавая этот страшенный шум. Но интриговало не это. Девушка была права: феминистки со всего мира перлись бы в нашу глубинку на паломничество. Из каждого слизняка, прямо в воду висели длинные многометровые щупальца, заканчивающиеся розовыми головками. Один до одного - мужские члены.
      - Господи, - прошептала Ирэн. - Миллионы органов… Да столько не видела ни одна припортовая шлюха!
      - Кошмар! - выдавил мой мозг.
      Наш кораблик проплывал по лесу длиннющих членов. Теперь мы видели, что отверстия на их концах шевелятся и закачивают воду вверх, к своим владельцам. Слизни кормились речными микроорганизмами.
      - Вот о чем говорил Шота, упоминая о веселых слизняках, - догадалась моя любовь.
      Она сидела, крепко обняв себя за туловище и прижимаясь к моей мужественной спине.
      Любопытно, что имел в виду друг, скрывая от меня странность в проникновении к реке в обратную сторону. Со слизнями все ясно, но что мне должно понравиться? Я сидел и обдумывал последний разговор с барменом. Почему по относительно спокойной речушка нельзя возвратится?
      Смех усиливался, он набрал силы до одного децибела. Он резал красный полумрак и наши барабанные перепонки. Мы затыкали уши, но ничего не помогало. Хохот пробивался сквозь черепные коробки, блуждая по всему телу. Он мучил, раздирал внутренности, вибрировал в желудках, вызывая рвотные реакции. Ирэн неподвижно лежала на дне пироги. Под мертво прикрытыми веками лихорадочно блуждали глазные яблоки. Пришлось забросать ее мешками, хотя, думаю, это мало помогло. Я никогда в жизни не смогу проплыть здесь еще раз.