"Гм… Какая у нее помада…
Вкусная, наверное…"
Ромео, последний стих
В тот достопримечательный день, моя персона как всегда находилась за любимым столиком напротив входа в бар «У Шота». Посетителей было немного, и те - постоянные клиенты, так что интереснее было таращиться в окно на пролетающие антигравы, чем на надоевшие морды здешних алкоголиков. Единственным человеком, которого я мог выносить, а иногда и выносил, в прямом смысле, из пивной, был сам Шота - мой самый старый друг из еще живущих на этой тусклой задрипанной планетке. Впрочем, Шота сегодня не мог смотреть на меня, так как я, Алексей Поркин, сын адмирала Остапа Поркина и неизвестной матери (читать дальше - святой и невинной неизвестной женщины), был должен ему около восьмисот стандартных галаксиев за вчерашнюю потасовку в сем паршивеньком заведении. Кто-то спросит, а почему я? Если бы смог вспомнить - ответил бы. Но, к превеликому сожалению, помню только стул, направляемый моей бравой рукой и ломающийся о чью-то головенку. Мучительно хотелось потереть огромный синяк под глазом, но профессиональная гордость запрещала делать это. Смотрят же!
Вообще-то, я здешний внештатный вышибала, да еще и друг хозяина, так что отвечать должен только за то, что поставил какому-то не слишком расторопному клиенту на один - два синяка под глазами побольше. Но вчера… О, что это был за день! Плохой, в смысле… Дряннее и чернее дня не придумаешь.
После второй бутылки самогона я внимательно рассматривал немного раздваивающуюся картину. Она мне не нравилась…
А как бы вы отнеслись к такой картине: четверо огромных солдафонусов распахивают дверь и вволакивают за собой в бар прелестнейшую девушку. Она, то есть девушка, приглянулась мне сразу же. И дело даже не в том, что из рваного платья мельком проглядывала обнаженная, чудесного вида загорелая грудь. Когда солдатусы сели за стол и рывком посадили девушку рядом, я встретился с нею взглядами и прочел в глубоких голубых глазах ужас и мольбу. Интересно, подумал я, какого черта надобно юдистским увальням заковывать в плазмо-наручники и волочь почти в голом виде такого ангелочка?
Служивые, самый младший из них, кажется, был капитаном, заказали несколько бутылок рельского самогона, четыре кружки пива и столько же стаканов. О девушке, они видно не заботились - я прочел это по ее пересохшим от жажды губам. Очень может быть, они волокли ее через добрые полпустыни, не давая ни капельки влаги. И давать, похоже, не собирались. Во мне, человеке достаточно спокойном и тихом (об этом говорит моя профессия), все заклокотало от ненависти. Да будь она хоть врагом народа, никто не смеет так с ней обходиться, и тем более давать пощечины, как только что сделал один из этих подонков.
Шота направился из-за стойки к новоприбывшим, левитируя перед собой поднос, обставленный бутылками. И тут ко мне пришло что-то. Вот бывает такое в жизни - появляется у тебя какой-то неведомый толчок, влечет тебя за собой и кардинально меняет рутинную жизнь. Мой толчок выглядел следующим образом…
Я встал, отобрал у остолбеневшего Шоты поднос и сам направился к солдатусам. Все это время, девушка испуганно наблюдала за мной. Солдаты, вернее, офицеры тоже уставились в мою сторону. Старожилы заведения дружно поставили стаканы на столы и загудели, самые старые и битые из них бочком подвинулись в сторону выхода и нескольких окон по периметру всей барной площади. Шота, первое время пытавшийся ухватить меня сзади за пояс обреченно махнул рукой и подался к стойке. За дубинкой… Наиболее вероятно, что оный дубец рассчитывался на Алешкину (мою) голову, а никак для моих потенциальных врагов. За меня бармен не сомневался.
Моя персона подошла, поставила поднос на стол и вежливо спросила, почему это бравые защитники родины пленили несчастную представительницу противоположного пола и всячески над ней издеваются. Мне в достаточно резкой форме ответили, что это не моего скудного паралитического ума дело, а так же и не дело моего длинного вшивого носа сунуться к благородным офицерам. В свою очередь, я посоветовал паршивеньким офицерчикам засунуть свои благородные погоны в их же неподтертые военные задницы. После небольшой дискуссии со мной, один из них, кажется, майор, подло предложил мне бутылкой о голову. Я вежливо уклонился и честно задал ему прямой аргумент по подбородку.
Далее последовали разгромные доводы в мою сторону кулаками, ногами, и даже подносом. Я отмахивался от оппонентов чем только мог - в диалог пошли стол, в процессе, ножка от стола и закончил я свое вступление разбиванием офицерской морды о грязную стойку. Все это время девушка лежала со стулом у окна, уроненная в процессе дебатов и наблюдала за мной своими ласковыми голубыми глазами. Какие глаза! Я окунался в их пламенную голубизну, тонул в бездне многообещающего взгляда, возвращался, обратно выныривал из омута очей и скользил по эротических изгибах ее тела. И пропускал удары… Но, хвала Всевышнему, пока для меня все было благополучно. Подумаешь, каких-то четыре дряблых слизняка.
И вот настал момент, когда я переступил через поверженное мной тело и направился к пленнице - сейчас она бросится на меня, благодаря, покрывая пылкими поцелуями, и сразу повлечет за собой к обширной кровати.
Да не тут то было! Дверь бара распахнулась и вдавила вовнутрь где-то с дюжину рядовых. Первый раз вижу армию, в которой не приходят в восторг при виде окровавленного и покрытого синяками офицерского тела на полу. Узрев картину разгрома, со мной, грозно возвышающимся на его вершине, солдатусы сразу обрадовались и стремительно помчались ко мне, к сожалению, не для того, чтобы поздравить.
Ее глаза… Вот тут то мне и не посчастливилось. Ничего не помню после первого же (какой стыд!) удара стулом по хребту. Сквозь туман проплывали крики, падающие сосуды со спиртным, ломающиеся столы и прочие детали, присутствующие в драке. Дребезг стекла и треск пластика, костей и прочих никому не нужных, кроме их владельцев, вещей. Где-то через минут двадцать надо мной склонилось прелестнейшее лицо, обрамленное огненными волосами, поцеловало меня в разбитые губы и нежно прошептало «Спасибо, увидимся». Я опять впал в небытие. «Мой герой…»
Из небытия меня вывел ужасно холодный поток воды, изливаемый на мою, последнее время, не очень любимую самогоном и ударами (тяжелых военных) сапог голову. Приоткрыв один глаз, я с сожалением отметил, что потчует меня не та красивая девушка, а старый товарищ Шота, злобно смотрящий на меня поверх кувшина. Божественное лицо из сновидений сменилось избитой, украшенной рожей приятеля. Совсем не ангельской, учитывая, что его периодически, раз в месяц, сажали в обезьянник городской полиции за дебоши. Какое коварство, вместо чудесных глаз - налитые кровью синие глаза, подбитые с обеих сторон. Вместо гибкого стана - широкие, что твой дельтаплан, плечи и совсем на маленькую толику уже бедра.
- У-у, - промычал я, хватаясь за мокрую голову и прикрываясь от яркого света зеленой настольной лампочки.
- Очнулся, супермен-алкоголик? - Ехидно спросил Шота, не переставая, однако, поливать мою бедную персону.
- Угу, - все так же сообщила моя голова, отодвигаясь от подлого кувшина.
- Прекрасно, - констатировал друг, выбрасывая кувшин в мусорное ведро у стола. - Теперь поговорим.
Я молча кивнул, стараясь удержать себя от побуждения сунуться за кувшином и промочить стонущее горло.
- Мне кажется, что будет справедливо напомнить тебе, что ты теперь мой должник, - Не очень-то радостно улыбнулся Шота. - Твое благородие, генеральский сынок, должно мне около тысячи галаксиев.
- Приятно сознавать, что тебе рады.
- Неслыханно рады, если учесть, что в баре нужна даже не капитальная уборка, а полный капитальный ремонт.
- ???
Я несколько удивился, узнав, что сломанным столом и стулом не обошлось. Оказалось, что при виде моего беспомощного тела, облепленного солдатусами, постоянные клиенты, в общей сумме пятнадцати человек, загорелись желанием помочь товарищу по выпивке и дебошам. Ко всему прочему, среди алкашей нашлось несколько таких же, как я, старых десантников ушедшей республики. Имперским солдатусам надавали таких звиздюлей, при этом поломав восемь столов, дюжины две стульев, разбив все окна и нащербив барную стойку, что двух последних рядовых забрала не скорая помощь, а сразу труповозка.
Вечер окончился весело.
- И как собираешься рассчитываться?
Алкогольные испарения несколько отступили при упоминании суммы долга, мозги со скрипом пытались найти выход из сложившейся ситуации. С учетом того, что когда-то бравый лейтенант Алексей Поркин спас вышеупоминаемому рядовому Республики Шоте Громбльбрыгергу солдатскую жизнь, ответ напрашивался сам.
- Отработаю, конечно!
- Отработаешь!?? - Шота правдиво удивился и сел на стул.
Обхватив голову обеими руками, владелец бара немного подумал, истошно завывая. Затем, привычным движением, он выхватил из кармана передника большущий потрепанный калькулятор и что-то там подсчитал. Я устало прислушивался к мелодичному пиканью клавиш и заерзал по столу, на котором лежал. Единственному, надо сказать, столу в разгромленном заведении.
- С такими темпами, - вздохнул Шота, - ты вернешь мне долг к концу следующего десятилетия.
Он показал мне калькулятор. Мои глаза округлились на пару с округленной цифрой дней на экранчике.
- Что ж, - я пожал плечами, - мы же друзья! Отработаю как-нибудь…
У Шота вздулись вены на шее. Уши покраснели, а со лба щедро закапал пот. Менее искушенный наблюдатель подумал бы, что владельца бара сейчас хватит удар. Но меня этим не проведешь! Последний раз я видел его в таком состоянии, когда мы вдвоем вынесли Лаврскую крепость на Кондеоре-8. Я быстренько, насколько позволяло мне тело, отполз со стола на грязный, забрызганный кровью пот.
- Лежачего не бьют! - Заорал я Шоте и усердно притворился мертвым.
Сквозь неплотно прикрытые веки я наблюдал за озверевшим другом. Он возвышался надо мной как Голиаф, его пудовые кулаки громко скрипели от сжатия, бочковидная грудь вздымалась, а глаза горели как дюзы крейсера на форсаже.
- Убью!
Кулак с треском врезался в столешницу. Та с истошным скрипом разлетелась вдребезги. Одинокие ножки рухнули на поверженную товарку. В баре все замерло. Слышалось только яростное дыхание Шота и мое скудное сипение.
- Это я тоже запишу на твой счет! - Пророкотал мой друг и зашагал за треснутую стойку.
Я облегченно вздохнул и, с трудом взобравшись на ноги, отправился к выходу. Сейчас меня воззвали к себе холодный душ и одинокая кровать. Необходимо зализать несколько ран и поразмышлять над внезапными проблемами.
- Когда будешь в своей хибарке, помни о моей доброте и о том, что я не убил тебя за твои грехи! - Крикнул мне вдогонку Шота.
Я поднял руку во всемирно известном жесте и переступил через порог, проходя сквозь анти-москитный экран.
- Счастливчик, - донеслось мне вслед из забегаловки.
Это я счастливый? Как метеорит, сгорающий в атмосфере какой-нибудь планеты. Он знает, что сейчас сгорит, или разобьется о твердую поверхность, и его летящее тело уже чувствует пламя снаружи. Но, сделать ничего нельзя. Безысходность.
И к чему он это сказал?
- Это как потеряли?!! - Орал Збандельберг, кипя от ярости.
Услужливый адъютантус тотчас же подал ему новую трость вместо разломанной об челюсть капитануса. Збандельберг, почувствовав приятную тяжесть в кулаке, махнул тростью в сторону лейтенантуса. Последний рухнул как подкошенный, не выдержав напора толстой алюминиевой трубки. Из его виска медленно заструилась кровь, обильно орошая зеленый ковер.
- Видишь, что означает звание? - Прошептали в задних рядах. - Браубургу от подачи - хоть бы хны, а летеха сразу с копыт…
- Разговорчики в строю! - Завернул глазами полковникус. - Всех выброшу через торпедный отсек…
- Слава Торусе, мы на поверхности планеты, - опять зашептались в крайнем углу. Говорящий тотчас же запнулся.
- … когда мы вылетим в Космос! - Окончил фразу Збандельберг и зверски улыбнулся. Укоризненной окинув взглядом загнутую трость, он бросил ее в строй. Поскольку железяка была не слишком тяжелой, а расстояние до солдатусов достаточно далеким, она упала в метре от передней шеренги. Все сорок сослуживцев бросились от нее как от Плутонианской гадюки.
- То-то же, - благосклонно молвил полковникус. - Если в строю нет страха, нет и дисциплины!
Рядовые несмело придвинулись к своим исходным местам.
- Суммирую, - Збандельберг взмахнул новой тростью.
Все присутствующие привычно вжали головы в плечи.
- Деваху потеряли, это - раз! В баре засветились, алкоголики, это - два! Это как пить на задании?!!
(Если бы кто-нибудь мог в этот миг прочитать мысли военных, он бы увидел огромное, как полотно в кинотеатре, зарево мыслей, внезапно вознесшееся над толпой. Объединенная мысль сорока солдатусов, и лейтенантуса. «Это как без водки-то?» Капитанусу такие мысли в голову никогда не приходили. Они выветрились еще с момента поступления на службу. Его ничего не волновало кроме приказов и гомосексуализма. Что, впрочем, иногда одно и тоже… Для лейтенантуса же, мысль о водке была последней в угасающем сознании - навсегда.)
Над нерушимо лежавшим телом склонился санитар и нащупал пульс.
- С цивильными вступили в контакт, это - три, - повысил голос полковникус. - И, наконец, - трость обвинительно направилась в сторону рядов в погонах.
- Два трупа… - Збандельберг бросил взгляд на санитара. Тот отрицательно покачал головой и отвернулся, смахивая скупую мужскую слезу. Как-никак, а лейтенантус был его любовником.
- … Три трупа! - как ни в чем не бывало, продолжил командующий. - Это как понимать, господа юдисты?
Взвод молчал. Он знал, как это понимать: один-два расстрела, повешение и выпуск нескольких тел в открытый Космос. И лишение ужина. И премий тоже. Причем, все это явно падет на рядовой, а не офицерский состав.
- Вы осознаете что натворили? - Взмахи трости становились все нервнее и злее. Голова капитануса уже не просто вжималась в плечи, а ощутимо давила на копчик. Это приятно будоражило. Старый служака удивленно сморщился и сосредоточился на ощущениях. Грозный взгляд командира жестко скользил по намертво застегнутым гимнастеркам и погонам со звездочками.
- Осознаете?!
Подчиненные громко мигали веками и старались не дышать. Они осознавали. Прекрасно осознали в первый же день после призыва. Что рекрутинговые лозунги - вранье и бред. Что страшные слухи о армии - ужасная реальность, хуже всяких слухов. Вам говорят «Погиб как герой», а ты видел разорванную в клочья задницу товарища, проплывающую мимо иллюминатора дежурного. Вам говорят «Там кошмарная дедовщина…», а там - не то, что дедовщины, там жизни нет. Даже пукнуть лишний раз - это счастье, как дополнительный паек. Тем более что настоящая армия и отборный состав предусматривали только коренных юдей. Не-юдей, входящих в армию Империи Юдистов чистокровные юди презирали и всячески над ними надругались. Цивильные не-юди не то, что не презирались, их и людьми-то совсем не считали.
- Итак, - пророкотал Збандельберг. - Если не найдете Бартомо в течение десяти местных суток, я вас оставлю на этой планете…
Солдатские челюсти дружно лязгнули об пол. Никто не мог поверить такому счастью.
- … вместе с небольшой нейтринной бомбой, - садистски улыбнулся полковникус. - А сам полечу на Юдус-1, получать звиздюли от Императоруса!
Челюсти со скрипом вернулись на свои законные места. Они, конечно, ждали такого подвоха, но чтобы так…
- Мне нужны два добровольца! - Збандельберг прорентгенил ровный строй.
Солдатусы дружно задрожали. От колебаний зазвенели кристаллические канделябры, а в Центральном океане поднялось маленькое цунами. В добровольцы мог попроситься только идиот.
Полковникус браво улыбнулся и выхватил табельный плазмоган. Первый луч пробежал по штукатурке ближайшей стены. Второй поджег подошвы в переднем ряду.
- Ну? - по-отечески спросил командир. - Начальство ждать не любит!
Он направил ствол повыше.
Из шеренги вытолкнули двух самых щуплых и слабых рядовых. Они с перекошенными лицами отдали честь командиру и застыли.
- Этих - расстрелять за государственную измену, - ощерился Збандельберг. - Остальные - на поиски профессорши, а потом - по десять нарядов на скотобойне и возле реактора. Раз-зойтись!
По рядам прошелся облегченный вздох.
Волна солдатусов облегченно потекла из зала, унося с собой обреченных товарищей. Из-за двери донеслось дружное, но не стройное пение «Боже, храни Императоруса и всех командиров».
Когда в помещении опустело, полковникус устало опустился на диван. Привычный адъютантус сел на пол и начал стаскивать с командира сапоги.
- Как сложно наказывать! - Простонал Збандельберг. - Это высасывает из меня все соки.
- Вам сейчас отсосать, или после ужина? - адъютантус услужливо затрепетал ресницами.
- Ах, подожди, мой ненасытный, - полковникус ласково погладил подчиненного по голове. - Пускай принесут хоть какие-то новости. Представь себе, Паркац, как мы разбогатеем, когда эта девка расколется! Она отдаст мне камень, даже если мне придется переступить через себя и изнасиловать паршивицу…
- Вы хотите изменить? Мне? С женщиной? - Адъютантус изумленно уставился на обернутые онучами ноги.
- Да не суетись ты, моя девчоночка! - Збандельберг успокоительно погладил его по голове. - Ты, Паркац, любовь всей моей жизни. Да и не получается у меня с женщинами, не-юдские отродья!
Подчиненный удовлетворенно лизнул прелую онучу.
- Эй, - вдруг крикнул полковникус. - Ты что здесь делаешь, Браубург?!
- Виноват, - очнулся от внутреннего созерцание копчика капитанус. - Я замечтался.
- Замечтался!?? - Збандельберг рванулся с дивана, оставляя обрывок онучи во рту Паркаца, и потянулся за тростью.
- Виноват, - еще раз взвизгнул провинившийся и проворно скрылся из зала. Метко запущенная трость ударилась о дверной косяк и одиноко упала на ковер.
- Надо будет их из свинца заказать, - проорал вдогонку капитанусу командир.
- Не злитесь, мой тигр, - прошептал адъютантус, скользя рукой по штанине полковникуса.
- Ты мой проказник, - успокоился Збандельберг, и они начали смачно целоваться.
Посторонний наблюдатель мог бы обделаться от омерзения. И тотчас же обделался. Потому, что мог. Старый шпион убитой юдами республики (такой убитой, что не заслуживает даже на заглавное «Р») отринул от скважины в портьере.
- Проклятые извращенцы! - он сплюнул сквозь зубы. - Вот он, цвет их нации. Голубизна и звезда, кошмар!
Он вытащил из кармана длинного пальто толстую бумажную книжечку и сделал в ней несколько записей.
- Сопротивление обрадуется… - Старый шпик бесшумно растворился в окне. - Какой камень?
Этим же вопросом задавался и капитанус, отрываясь от игры с шеей и копчиком. Он задумчиво потер лоб, потом затылок. Потом еще раз лоб, еще раз затылок и, наконец, задницу. Зародыш мысли, зародившийся в его застоялом мозгу, неуверенно затрепетал и родился. От первой в служивой жизни мысли капитанус Браубург ошарашено насторожился и понял: вот оно! То есть она - мысль. Первая! Ее надо беречь. Впервые за двадцать лет - мысль. Может, я заболел? Он нащупал пульс на запястье - нет, все нормально. Он гордо вскинул голову, забыв о копчике. Я умный! У меня и мысль есть…
В голове бешено кружилось: Разбогатеем - Камень - Девка - Разбогатеем - Камень - Девка - Разбо… И, наконец, самая сладкая мысль: Отомщу им всем. Кому конкретно - неизвестно, но во главе длиннющего, как торпедный хвост списка гордо реяло имя полковникуса Збандельберга.
Довольный открытием в себе, Браубург устремился к плацу, где только что расстреляли двоих «государственных изменников», и сейчас паковали тела в целлофан на удобрения.
Завидев командира, солдаты, уже полностью экипированные для задания, повыскакивали в струнку и замерли.
- Чего ждем?! - набрал командирского тона капитанус. - Все дела на потом! Все на поиски Ирэны Бартомо. Из-под земли достать! Нашедшему - сто премий от командования.
Дружный рев.
- Не найдете - кара! От меня… - ощерился Браубург.
Дружный вой.
- Выполнять!
- И еще! - бросил вдогонку топоту сапог капитанус. - Найдете девку - вести ко мне, не к полковникусу, а ко мне! Провинитесь, проведете ночь в моей постели!
Топот участился и вскоре исчез за воротами временного лагеря.
"Я - самый крутой полководец в мире!
Глаз даю!"
Приписывается маршалу Кутузову
Проходя мимо полицейского отделения, я весь напрягся в ожидании обвинительных выкриков и оглашений приговоров, но, хвала Всевышнему, обошлось. Ментусы безразлично проводили меня взглядами и сосредоточились на понятных только им криминальным разговорам. Этих представителей власти я, как каждый житель этого, когда-то военного республиканского города, боялся до дрожи в конечностях. Господа ментусы были куда похуже чистокровных юдей и, тем более, солдат юдистов. В то время, когда в солдаты насильно волокли рекрутеры, а первые были просто коренными сволочами, ментусы отличались тем, что были коренными суками. В их ряды вступали по доброй воле! Самые презираемые уроды в стране, люди, за спиной которых тянулся хвост из преступлений против своего народа. Люди, которых в родных городах и селах ждали виселица и топор. Нелюди, скрывавшиеся от родни и своих поступков, ставшие неприступными для местного правосудия. Маньяки и психи, обожавшие Императоруса, который подарил им вторую жизнь, еще страшнее предыдущей.
Ощущая на спине холодные мурашки от чужих взглядов, я перешел улицу на зеленый свет. Слева завизжали тормоза, и военный антиграв закачал бортом почти возле моего лица, которое мгновенно перекосилось.
- С-скотина, - завизжал тоненьким голосом пилот армейского грузовичка. - С-су…!
- Прикрой пасть, служивый, не то будет плохо твоей!
Я поднял ноющий кулак и пригрозил им пилоту. Тот, собирающийся еще чем-то меня обрадовать, при виде моей подбитой физиономии, нажал на газ и двинулся по улице. Хвала Всевышнему, прочь.
- Что происхо… - в окне антиграва промелькнула рожа юдистского капитануса. Это я ему, кажется, вчера расквасил нос бутылкой из-под пива. При виде меня, его глаза вытаращились, но машина уже пронеслась мимо и канула за поворотом. Вдали провизжали тормозные дюзы, но ждать на скорую расправу желания у меня не было. Я, не раздумывая, бросился бежать, только ехидный смех мальчишек беспризорников, толпившихся возле банановой лавки, остался виться на покинутом перекрестье.
Намотав несколько кварталов, я убедился в отсутствии слежки. Родной район привычно не вдохновлял и заставил помрачнеть.
Я живу на берегу небольшого водохранилища, являвшегося финалом сети сточных канав всего города. Посему, дикое благоухание стало для меня совсем терпимым. Кроме грязного водоема квартал мог обрадовать расписанными граффити стенами пятиэтажек и огромными кучами отбросов. Ядовито зеленые испарения интимно будоражили воображения, а стаи килограммовых крыс, шнырявших по округе в поисках приблудных кошек и сонных бомжей, не давали расслабиться. Разбитые окна и опустевшие после милицейских рейдов дома, в них витало одиночество. Груды рваного тряпья, с чем-то шевелящимся внутри заставили бы взвыть от зависти эпоху чумы в период Средневековья на старой земле. Вот здесь мы и живем!
Мой дом заслуживал отдельного описания. Переделанный со старого десантного бота, на котором мы, вместе с Шотой, атаковали оккупированные Империей города. Огневые люки я прикрыл анти-москитными сетками и укрепил осколками бомбардировочной шрапнели. Все опознавательные знаки и фонари были искусно задрапированными маскхалатами убитых нашей дивизией юдей. Десантный люк, он же - дверь, был так запрятан, что несколько раз пьяному мне приходилось ночевать на улице, после безуспешных нашариваний в потемках. Основная часть сооружения покоилась под водой, открывая белому свету лишь четвертую часть, служившей мне прихожей и гостиной. В нижние части я пускал только самых проверенных людей, которых осталась лишь жалкая горстка на планете - не для посторонних очей приходились некоторые интересные игрушки.
Порывшись в ближайшей куче отбросов возле покореженной кабины телепорта, я выудил пульт, надавил несколько клавиш и вошел в открывшийся люк. Мне было так паршиво, что мозг даже не отреагировал на тревожное мигание датчика сигнализации.
Оставив кроссовки и мешающее одеяние прихожей, я направился мимо гостиной в ванную. В душевой кабинке пахло паром. Странно, я, кажется, уже три дня не был дома. К чертям задумываться - мыться. Хорошенько намылившись, аж до покраснения век и оттерев синяки всюду, куда смог дотянуться, я начал исследование на предмет обнаружения переломов. Сегодня обошлось. Несколько ссадин и растяжка. И, возможно, одна трещина ребра. Так что, к авто-доктору надо будет заглянуть только в профилактических целях.
Отмывшись, я насухо оттерся любимым сиреневым полотенцем и вошел на кухню. Открыв холодильник, мрачно почесался и схватил одиноко стоявшую бутылку пива. Громкое бульканье возвестило грешному миру мое воскресение. В голове посветлело.
- Ты всегда пьешь в пять часов утра?
Я поперхнулся пивом и вытаращился в сторону говорившего. Вернее, говорившей.
Она сидела в соблазнительной позе на моем диване, одетая в мою рубашку и смотрела на меня.
- Удивительная картина - избитая голая пьянь с бутылкой пива покрывается пупырышками. О, вижу, что ты рад меня видеть.
Я скосил взгляд вниз на причинно радостное место и прикрылся бутылкой. Ее явно не хватало. Пришлось заслонятся от изучающего взгляда дверкой холодильника. Пониже спины ощутимо похолодело.
- Да ладно тебе, Алексей, не стесняйся, мы девушки повидавшие многое. Но, если наша встреча тебя будоражит, предлагаю одеться. - Она бросила мне халат.
Накинув на плечи теплый мохер, я подсел возле нее на диван и уставился на ее обнаженные коленки. Она улыбнулась и провела по ноге пальчиком. Я судорожно взглотнул.
- Предпочитаю общаться с красивыми девушками, предварительно с ними познакомившись.
- Ирэн Бартомо, профессор космогеологических наук, президент Ассоциации космогеологии на Джаранге-5, межпланетная исследовательница, кандидат геологических и космических наук, заместитель ректора Второго Галактического Института, декан факультета окаменелостей в Космо-геолого-зоолого-натурастических-и-футуристических-наук Университете на Джаранге-5, - просто представилась она, без лишних возвышенностей. И добавила, - к тому же, дочь академика космических наук, первооткрывателя пятнадцати планет Джерома Липеста Бартомо!
- Если скажешь это еще раз и вдвое медленнее, я все запишу и чего-нибудь запомню, - я попытался пошутить. - Какими судьбами, милая Ирэн, ты вторгаешься в мои владения, к тому же, после избиения моего бренного тела злобными пленителями твоей профессорской особы!
Она нахмурилась, вспоминая что-то неприятное.
- Мне нужна помощь аборигена… Прости, - Ирэн запнулась, заметив выражение моего лица. - Местного, который знает эту планету и здешний язык. Ты знаешь свою родину?
- Как свои пять членов, то есть, пальцев, - я не отрывался от созерцания ее чудесных изумительных ножек. Очень, надо сказать, длинных.
- Мне будет необходимо пройти со своим спутником долгий путь, полный опасных монстров фауны и флоры этой захудалой планеты, стычек с разбойниками, солдатами и прочими тварями. На каждом шагу, подвергаясь смертельным ударам и содрогаясь от ужаса будущего.
Моя голова отрицательно дергалась из стороны в сторону.
- И за это я заплачу ему десять тысяч галаксиев!
Голова остановилась и, наконец, перевела глаза с коленей на лицо Ирэн. Эти глаза, носик, губки, немного пухлые, но такие страстные. Маленькие компактные ушки, лобик без единой морщинки. Господи, да я влюбляюсь. Бегом в душ, а то температура в кухне стремительно накалилась. Мне даже удалось немного подняться с дивана. На выключенной микроволновой печи засветился датчик и прозвенел звонок о вкусной и здоровой пище.
- Согласен?
- Э-э. - Мой взгляд утонул в наполовину распахнутой рубашке. Груди немного больше второго размера, любимый формат и желанный загорелый цвет. Я хочу ее, Боже, да. Я хочу ее, да!
- Да! - Это я сказал вслух. И впоследствии не раз об этом пожалел.
- То есть, не… - На рубашке расстегнулась еще одна пуговичка. - Да!
- Отлично, Лешка! - Обрадовалась девушка. - А теперь, иди ко мне.
Она заключила меня в свои мягкие объятия и нежно куснула за подбородок. Я лихорадочно начал хвататься за ее упругое тело, стараясь ощутить каждый квадратный миллиметр. Отличные груди, ни грамма лишнего, мне удалось ухватиться губами за маленький коричневый сосок. Мы вместе окунулись в океан ощущений.
