– Попробуйте ударить меня, – неожиданно предложил Клейн. – Хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что вы сумеете сделать это.

Макс резко поднял руку и обнаружил, что не может ударить этого человека. Но не потому, что его движения были скованы каким-то физическим препятствием или что-то воздействовало на мышцы. Просто ему не хотелось бить Клейна. Не хотелось, и все!!!

Он сам не верил происходящему. Оно было похоже на слишком реалистичный сон.

– Не получается? – сочувственно спросил Клейн. – Попытайтесь хотя бы дотронуться. Это ведь вполне дружеское действие, в отличие от удара. Я уже не говорю о выстреле… Попробуйте!

Макс попытался. У него ничего не вышло. Тело Клейна было недостижимо, как будто находилось за стеклянной стеной. Голикову все еще не хотелось прикасаться к этой стене…

Он посмотрел на смертельно бледную Ирину. Похоже, она воспринимала все гораздо серьезнее, чем он сам. К тому же она говорила о каком-то сне. Не забыть бы расспросить ее об этом…

– Впечатляет, – сказал Макс и налил себе еще водки. Часы показывали без десяти минут восемь. – Бутылка Клейна! – вдруг воскликнул он, припоминая какой-то термин из топологии. – Но меня не интересуют фокусы. До свидания.

Человек, сидевший напротив, улыбнулся и покачал головой.

– Мальчик мой! Я мог бы убить вас, даже не пошевелив пальцем, и взять то, что должно принадлежать ложе. Я нужен вам больше, чем вы мне. Поймите, у вас есть шанс. Воспользуйтесь им, и, может быть, вам откроется нечто по ту сторону реальности, которая кажется незыблемой…

Макс слушал его с пересохшим ртом. Возразить было нечего. Старик не блефовал.

– Я вижу, теперь вы готовы сотрудничать, – заметил Клейн. – Извините, если чем-нибудь вас обидел. Это была всего лишь пошлая демонстрация некоторых скромных возможностей. За пятьсот лет можно кое-чему научиться. Такой срок сближает запад и восток…

– Проклятье! К чему все это?! – перебил его Максим, снова начиная раздражаться.

– К тому, что отныне нам придется помогать друг другу. Как видите, я могу быть полезен вам, потому что меня нельзя убить, пока я сам этого не захочу. До сих пор у меня не возникало подобного желания… Расслабьтесь. Покой должен быть безупречен – тогда в нем растворяются агрессивные вибрации… Насколько я понимаю, дискеты у вас украли.

– Именно. Правда, остался дневник Строкова…

– Опусы и личность Строкова интересуют меня в последнюю очередь. Если вы не возражаете, нам придется поискать дискеты вместе. Вы знаете, кто их взял?

Макс показал на Ирину.

– Ее знакомый.

Клейн повернулся к ней с мягкой улыбкой, способной сразить даже старую деву.

– Дорогая, проводите нас к нему, и я попытаюсь убедить его отдать эти злополучные дискеты.

– Он не из тех, кого можно убедить, – сказала девушка. – В любом случае, вы найдете его в «Черной жемчужине». Повод войти у вас будет. Он приказал вернуть ему ключи.

Она вышла в коридор и достала из кармана шубы связку ключей. Два ключа от дверных замков, один от почтового ящика и брелок в форме символа «анх». Она бросила, связку на стол.

Клейн смотрел на ключи и брелок всего секунду; потом он откинулся на спинку кресла. На его глаза как будто набежала тень.

– Это меняет дело, – сказал он после долгой паузы. – Значит, они уже здесь…

– По-моему, ты была бы рада избавиться от нас, – задумчиво сказал Макс, глядя на Ирину, напряженно покусывавшую губы.

– Она тут не при чем, – безразлично сказал Клейн. – Бедная девочка. Они использовали ее сны…

Глава шестнадцатая

Зомби был очень голоден. Ранняя весна – не лучшее время для охоты. Многие одичавшие обитатели городских помоек, парков и окраин вымерли холодной долгой зимой. Зомби и сам чудом уцелел. Короткая шерсть не могла согреть его в морозы, и он спасся только благодаря тому, что устроил свое логово над подземной теплотрассой.

Бультерьер истощал и был не в лучшей форме. Он превратился в скелет, обтянутый все еще могучими мышцами и кожей. Как белый призрак, пробирался он между обледенелыми стволами и грудами смерзшегося мусора, копался в полусгнивших листьях, разрывал крысиные норы. Тщетно.

Наступила очередная ночь. Парк был совершенно пуст. Слишком холодно и поздно для прогулок. Луна пряталась где-то за плотными облаками. Зомби хотелось выть от голода и тоски.

Он задрал голову к небу и вдруг почуял человеческий запах. В это время он находился неподалеку от главной аллеи парка в надежде обнаружить потерявшуюся домашнюю собаку или кошку.

К запаху пота и выделений примешивался резкий запах алкоголя. Зомби ненавидел его, но голод взял свое. Пес пробрался между кустами и оказался возле большого старого дуба. Под деревом лицом вниз лежал человек; он был мертвецки пьян. Легкая добыча… если бы не этот проклятый запах, отторгавшийся всем собачьим существом!

Бультерьер залег в трех метрах от человека и стал наблюдать за ним. Голод терзал кишки и сворачивал в узел желудок. Зомби еще не забыл побои и нестерпимую боль – наказание, постигшее его после того, как он укусил человеческую самку…

Шея человека была обнажена, и пес точно знал, где надо сомкнуть челюсти, чтобы все закончилось быстро. Он почти услышал хруст позвонков и ощутил призрачный вкус крови во рту. Густая слюна стекала с его отвисшей нижней губы… Столько мяса… Пищи хватит на несколько дней, и он снова станет прежним…

Зомби начал медленно подкрадываться к лежащему человеку. Пьяный зашевелился и прохрипел что-то. Вдобавок от него пахло блевотиной. И все же это было мясо!.. Клыки Зомби обнажились перед нападением. Содержание адреналина в крови достигло максимума. Мощные когти пронзили листья и погрузились в рыхлую влажную землю. Пес приготовился к броску и быстрому убийству.

В этот момент ветер подул в его сторону, и еще один запах коснулся трепещущих ноздрей. Хорошо знакомый собачий запах, не испорченный алкогольными парами. Где-то рядом находилась гораздо меньшая жертва, но зато более вкусная. Зомби отклонился от линии броска и, миновав пьяного, пересек аллею.

На бывшей клумбе лежала недавно убитая собака. Она была не просто убита, а растерзана с неизвестной целью, потому что мясо и внутренности, разбросанные вокруг, остались несъеденными.

Зомби никогда не видел более жуткого и омерзительного зрелища. Собака была выпотрошена и расчленена, как будто ее препарировал безумный вивисектор. С точки зрения зверя, добывающего себе пищу, такая извращенная жесткость была совершенно бессмысленна. Это мог сделать человек, но бультерьер видел, что жертва разорвана именно зубами и когтями. Причем, по величине эти зубы и сила челюстей убийцы не уступали его собственным.

В эти мгновения волоски на всем его теле отделились друг от друга. Впервые в жизни Зомби захлестнула волна беспричинного ужаса. Впрочем, ужас оказался не таким уж беспричинным. Дело было в потрясающей неожиданности, с которой рядом возникло зло. Далекое стало близким, и к этому еще надо было привыкнуть. Однако вряд ли это вообще возможно… Бультерьера вдруг накрыл конус кошмара, о котором раньше он имел лишь самое приблизительное представление.

Зомби понял, что в его парке появилась стая г-е-р-ц-о-г-а.

Но кем же тогда была эта легендарная тварь, если она убивала только ради удовольствия убивать? Разве враг не нуждался в пище? Казнь на клумбе была чем-то вроде демонстрации власти, и Зомби поразила изощренность зверя. В ней все-таки было что-то человеческое, что-то, чего пес не мог понять до конца…

Тогда он сделал единственно правильную вещь. Ведь ему нужны были силы для последней, самой страшной схватки в его жизни. Впрочем, он не сомневался, что г-е-р-ц-о-г окружен свитой и стая разорвет чужака на куски раньше, чем тот сумеет приблизиться к собачьему дьяволу…

Он стал есть еще теплое мясо убитой собаки. Мясо, пропитавшееся смертельным ужасом и чужой слюной. Эта слюна обжигала пищевод Зомби, как яд, перед тем как попасть в топку его желудка. Но он продолжал есть, забирая силу у мертвеца.

Глава семнадцатая

Тротуар перед «Черной жемчужиной» был выложен из фигурных плит. Сейчас, в одиннадцать часов вечера, они влажно поблескивали в свете фонарей. Клуб располагался в старом двухэтажном особняке, стоявшем на тихой улице в самом центре города. После реставрации дом покрылся новой безвкусной оболочкой роскоши. Возле клуба были припаркованы несколько «мерседесов», «вольво» и «рено», а также «джип чероки» и «мицубиси паджеро» с целой батареей прожекторов над крышей.

Голиков и Клейн приехали поздно вечером, надеясь застать здесь Виктора. Днем Макс съездил в свою контору и взял месячный отпуск. Это было легко. Депрессия углублялась, и шеф Голикова с радостью избавился на время от лишнего рта. Найти прилично оплачиваемую работу становилось все труднее…

Макс внимательно наблюдал за Клейном. Человек, утверждавший, что ему полтысячи лет, вел себя вполне обыденно. Современные средства коммуникации и передвижения не вызывали у него никаких фобий. Макс спросил, бывал ли Клейн в Харькове, и тот коротко ответил: «Я знаю этот город», как будто это все объясняло. Тем не менее, общаясь с ним, Максим по-прежнему замечал кое-какие рудименты далекого прошлого: архаичные жесты, излишнюю учтивость, пристальное внимание к некоторым деталям…

Когда они остановились перед дверью «Черной жемчужины». Макс обратил внимание на телекамеры наружного наблюдения. На внушительной черной двери с золотыми прожилками не было внешних ручек и запоров. Звонок также отсутствовал. Сюда входили только те, кого здесь ждали. Никаких вывесок и никакой рекламы. В черном стеклянном пузыре над дверью искаженно отражалась улица.

Голиков не скрывал своего страха и своих опасений. Ему вовсе не хотелось ссориться с людьми, которые могли купить полгорода, а тем более, вступать с ними в разборки. Клейн же был спокоен и безмятежен. Он постучал в черную дверь.

Прошло не меньше минуты. Потом дверь открылась, и в проеме появилась жуткая рожа охранника. Огромный бритый череп был испещрен шрамами. Короткая мощная шея распирала воротник. Казалось, вечерний костюм натянули на холодильник, к которому были приделаны мясистые руки и ноги. Характерно прищуренные глазки, как всегда, смотрели в пустоту.