Homo super

      На его наручных часах было без десяти минут четыре, когда он припарковался возле огромного здания, сверкавшего, как гигантское зеркало. В то жаркое, удушливое лето эта солнечная печь многим действовала на нервы. Но не Эдику. Благодаря <<пурге>> он пребывал в гармонии со всем уродством окружающего мира.
      Ровно в четыре он увидел своего пятилетнего сына, выходящего из здания Информационного центра в сопровождении телохранителя. На мальчике были джинсы <<old axe>>, новозеландский свитер из овечьей шерсти и куртка из непромокаемого материала с капюшоном и надписью на спине <<Волки в овечьих шкурах>> (любимая команда Супера по стритболу).
      Эдика поражала его предусмотрительность и аккуратность. Кроме того, поведение Супера заметно отличалось от поведения других детей. Прежде всего, он был сосредоточен и углублен в себя. Он не глазел по сторонам и не обнаружил ни малейших признаков радости при встрече с папочкой. В руке он держал толстенную книгу -- явно из архивного собрания. Это был семнадцатый том <<Истории заката и падения советской империи>> Шмалько и Чубайса.
      Устроившись на переднем сидении, Супер немедленно сунул бактерицидный загубник <<данхилл>> себе в рот и <<сменил пластинку>>. Глаз развалился сзади, поприветствовав хозяина корректным наклоном головы. Под завывания тибетских монахов Эдик вырулил с парковочной площадки и с трудом втиснулся в плотный автомобильный поток. Супер опустил веки и погрузился в транс.
      Пока <<гетман>> полз по проезжей части со скоростью пешехода, Эд успел соскучиться. Город предлагал себя, как старая шлюха. Витрины выжигали клейма на сетчатке. Древесные обрубки торчали из квадратных ям и неуверенно пытались зеленеть. Палящий прожектор солнца закатился за небоскребы, и небо стало похожим на дно старой пригоревшей сковородки. На тротуарах было полно полуобморочных пешеходов, перебегавших от одной кондиционируемой норы к другой. Серые перекошенные лица стариков, мерцающие белки мужчин, лоснящиеся ноги женщин...
      По мере приближения к окраине плотность автомобильного потока уменьшалась, и скорость движения возрастала. Позади остались спальные районы и окутанная жирным дымом индустриальная клоака. <<Гетман>> направлялся ко Второму восточному тоннелю, заняв крайний скоростной ряд. Впереди, сквозь пелену смога уже проступил изломанный силуэт трущоб, казавшихся инопланетным городом, нарисованным на пыльном заднике.
      Строительство Второго восточного было завершено три года назад -- к громадной радости Пыляева. Вертолетными такси теперь пользовались только самые богатые и нетерпеливые. Эдик неизменно выбирал наземный транспорт.
      Оба въезда в тоннель круглосуточно охранялись усиленными нарядами спецназа. До сих пор не было зарегистрировано ни одного случая проникновения байкеров на подземные трассы.
      Проехав под сканирующей аркой, <<депутат>> нырнул в жерло тоннеля, без помех разогнался и начал долгое падение в черную дыру, сопровождаемый бегущей волной холодного, мертвенно-белого света. Глаз с неослабевающим интересом рассматривал рекламу на стенах, приобретавшую удобоваримый вид на скорости сто шестьдесят километров в час. Супер сидел, уставившись на мертвое насекомое, прилипшее к лобовому стеклу. Эдик настроил тюнер на репортаж с футбольного матча и прислушивался к истошным воплям комментатора. Это избавляло его от приступов клаустрофобии. Самое время перевести дух -- и думать тут было не о чем.
      Они пробыли в тоннеле около восьми минут. Трущобы, <<новые дикие>> и опасность остались позади. * * *
      Шоссе лежало мокрой лентой среди унылых осенних холмов. Здесь, за пределами города, в зоне регулируемой погоды, было пасмурно. Небеса нудно рыдали третий вечер подряд, будто брошенная женщина. Земля на обочинах сверкала взрыхленными внутренностями. Но все эти мелочи не могли испортить Эдику настроения. Он, не торопясь, вел машину, слушал старый добрый <<Фронт 242>> и самодовольно поглядывал на сидящего рядом Супера. Тот машинально хлопал ладошкой по велюровому чехлу, идеально попадая в сложный синкопированный ритм.
      Тогда Эдика переполняла отцовская гордость. Он пыжился, закрывая глаза на очевидное. На то, что видели все окружающие и, прежде всего, Элка. Любопытство еще не было вытеснено страхом... Парень получился что надо. Опасения относительно наследственных патологий со стороны матери не оправдались: ежемесячные тесты показывали, что ребенок был абсолютно нормален и соответствовал программе развития -- как физически, так и психически. Отмечалось, правда, опережающее возрастные стандарты интеллектуальное развитие, но это можно было отнести на счет исключительно благоприятных условий, созданных внутри империи Хрусталя для драгоценного отпрыска...
      Глаз, которому недавно стукнуло семнадцать, сидел сзади, жевал резинку <<терминатор>> и внимательно следил за дорогой. Больше всего его привлекали идущие на обгон и встречные спортивные автомобили, а также сидящие в них девушки. Идеальный слуга -- тупой и преданный до самопожертвования. Эдик настолько привык к этому дебильному переростку с отяжелевшим телом хорошо тренированного сорокалетнего мужчины, что воспринимал того, как свою вторую тень. Иметь такую тень было удобно -- Глаз безропотно выполнял любую грязную работу. Впрочем, до этого доходило чрезвычайно редко. К сожалению, Гена быстро старел. О том, что скоро придется искать ему замену, Эдик думал чуть ли не с грустью.
      ...Серое пятно возникло на дороге. Оно двигалось по правой полосе. Пыляев был слишком расслаблен, чтобы среагировать вовремя. Он ударил по тормозам, уже зная, что слишком поздно. Сердце провалилось в желудок, а на его месте образовалась леденящая пустота.
      Потом был глухой удар, визг тормозов, левое переднее колесо подпрыгнуло, врезавшись во что-то неподатливое; машина пошла юзом. Серое небо совершило полоборота и остановилось, как шатер сломанного аттракциона, который безуспешно пытался запустить пьяный сторож.
      Хорошо, что Супер был пристегнут. Сейчас он висел на ремне безопасности, не успев испугаться. Тоненькая струйка слюны стекала изо рта. Почему-то у Эдика мелькнула мысль о возможном эпилептическом припадке. Зато Глазу пришлось несладко. Его бросило на спинку переднего кресла, и он разбил себе нос.
      У Пыляева дрожали руки. Он испугался вероятных последствий своей невнимательности. Страшно подумать, что сделал бы с ним Союз, если бы Супер получил увечья! Или, не дай Бог, повредил бы свое уникальное серое вещество...
      Глаз уже вылазил из машины, орошая асфальт густой темной кровью. Опухоль на месте глазницы приобрела насыщенный фиолетовый цвет. Телохранитель посмотрел по сторонам. Пологие безлюдные холмы тянулись до горизонта. Потом он заглянул под передний бампер и сделал знак Эдику, чтобы тот сдал назад.
      Пыляев машинально дернул рычаг и отъехал на несколько метров. Супер по-прежнему сидел, тупо уставившись прямо перед собой. Шок? Почти наверняка. Эдик встряхнул его. Сын медленно повернул к нему голову. Пыляев сжался, наткнувшись на взгляд умирающего, полный невыносимой тоски.
      <<О, нет,>> -- пробормотал он и с трудом отстегнул ремень безопасности. Потом все же заставил себя посмотреть на дорогу. <<Это я сделал!>> -подумал он с идиотским торжеством и понял, что в большинстве случаев люди совершают преступления против совести из любопытства. Хотят узнать, каковы будут последствия, -- действительно ли все так страшно, как уверяют попы? В конце концов, только страшное и осталось интересным.
      Пыляев смотрел на сбитого им бродягу. У того не было шансов. Нижняя часть его тела превратилась в скрученный измочаленный узел. Внутренности вывалились из разорванного живота. Бродяга еще был жив -- почти неповрежденная верхняя половина выглядела, как заготовка андроида. Эдику, любителю дурацких парадоксов, происходящее казалось похожим на мучительный акт творения. Но все обстояло в точности наоборот.
      Руки умирающего с ужасной настойчивостью скребли по асфальту. Изо рта вырывались сдавленные хрипы. На бледно-сизом лице застыло неописуемое выражение.
      Пыляев не слышал, как хлопнула дверь. Он начал приходить в себя только тогда, когда увидел Супера, приближающегося к телу. Мальчик опустился на колени и запустил руки в окровавленную массу. Обреченный дернулся в последний раз и затих. Вот когда Эдика стошнило. В одно жуткое мгновение он решил, что Супер ускорил агонию...
      Его рвало на асфальт. Когда он разогнулся, лицо бродяги оказалось повернутым к нему.
      Эдик мог бы поклясться, что это было лицо человека, переживающего момент острейшего наслаждения. Он стал свидетелем патологически легкой и радостной смерти.
      Мальчик поднялся с колен. Отец попал в его поле зрения -- это подействовало на Пыляева, как инъекция ночного кошмара. Но Эдик испытывал страх всего пару секунд. Потом все закончилось. Сердце перестало кровоточить. Он ощутил внутри себя пустоту и легкость -- как шарик, взмывающий в небо. У его пятилетнего сына был взгляд существа, только что принявшего на себя чужой грех.
      -- Эдуард Юрьевич, поезжайте домой. Я все улажу, -- произнес сзади незаменимый Глаз.
      И остался с мертвецом на дороге. * * *
      На следующее утро Эдик зашел в детскую и обнаружил в изголовье кровати огромную крысу. Мальчик не спал и ласково поглаживал уродливую грязно-коричневую тварь. Пыляев отдавал себе отчет в том, что на месте сына подох бы от разрыва сердца. При его появлении крыса оскалила зубы. Супер успокоил ее, произнеся всего несколько неразборчивых слов. И той снова стало хорошо...
      У Эдика закружилась голова, и он поскорее убрался из комнаты. В тот раз он почувствовал, КТО был лишним.
      Еще через пару месяцев мальчишка заставил муравьев перенести муравейник подальше от дома, причем сделал это неведомым способом. Пыляев-старший не возражал -- муравейник мозолил глаза и портил вид на фасад. Обошлось без жертв. Создатели совершенного общества не потеряли ни одного яйца.
      Во время <<переселения>> Супер просто сидел на корточках и водил палочкой по жидкой грязи, малюя какие-то знаки. Эдик не задавал дурацких вопросов даже самому себе.
      14
      ...Грохот <<мюзик-холла>> вернул его к действительности. Эдик раздраженно поморщился. Друзья и подружки Супера съезжались на вечерний расслабон. Пыляев-старший предпочитал камин, теплые тапки и порцию щадящей телевизионной лапши. <<Старость, старость,>> -- подумал он без всякого сожаления и почесал брюхо.
      Слуга подкатил к нему тележку с фруктами и напитками. Пристрастившись к <<пурге>>, Эдик потерял всякий интерес к алкоголю. Теперь он пил только кефир, чай и натуральные соки. Ничего возбуждающего. Жизнь превратилась в непрерывную и не лишенную приятности сиесту.
      Высосав свежий апельсин из собственной оранжереи, Эдик прилег на бок и стал с умилением разглядывать костлявых девочек, игравших возле бассейна (почти импрессионистская картинка в светлых тонах: легкость, наивность, шарм). Он считал их детьми, пока одна из них не попыталась его соблазнить. Видимо, желала добавить к своей коллекции малолеток матерую сволочную особь, -- другого объяснения Эдик не находил. Когда он усомнился в ее боеспособности, она загадала ему старую загадку о том, почему у свиньи не бывает менструаций. С тех пор он старался держаться от ровесниц Супера подальше.
      И снова сам собой всплыл вопрос <<зачем?>>, от которого Эдик начинал испытывать мучительное неудобство вне пределов рационального. <<Кто из нас и зачем нужен Суперу?>> Пыляев даже мог придумать более или менее правдоподобный ответ, но понимал, что никогда не узнает всей правды. Театр? Хорошо, если так. Театр марионеток? А, может быть, зверинец? Банк эмбрионов? Полигон?.. <<Во всяком случае, он сделал меня счастливым еще до своего рождения,>> -- решил Эдик. Эта простая мысль раньше почему-то не приходила ему в голову. А теперь, похоже, счастливыми и довольными становились все окружающие. Супер незаметно приближал новый золотой век. Это было так просто. Детское незамутненное восприятие -- вот что главное. Ключ ко всему. Сердцевина преображения... Супер находился на перекрестке влияний старого, ублюдочного, убивающего по частям и тут же протезирующего себя мира и своей благонамеренной диктатуры. В обоих случаях Эдик мог считаться живым ископаемым -- как панцирная рыба, которую поймали на глубине и поместили в прозрачную и гораздо менее плотную среду. Здесь ему понравилось. Он давно впал в полусонный кайф от переизбытка воздуха...
      Другие желающие приходили и бесплатно резвились в организованном Супером искусственном раю. * * *
      Но сам <<гомо супер>> не развлекался. Он лежал в чаше параболической антенны, сделанной по его собственному заказу и установленной на крыше дома. Чем он там занимался, никто не мог понять. Эдик предпочитал не спрашивать... Тень от излучателя падала на лицо без возраста. На незагорающей коже проступил крупноячеистый рисунок. На солнце оставалось бледное туловище, суховатое даже для пятнадцатилетнего мальчишки. Белые тонкие пальцы вцепились в жидкокристаллический монитор.
      В промежутках между сеансами обмена информацией Супер читал старый папин роман <<Дождь в январе>>, переизданный недавно на диске в адаптированном виде для младшего школьного возраста. Учебные программы менялись чуть ли не ежегодно, не поспевая за темпами акселерации. Теперь Достоевского и Лимонова изучали в третьем классе, зато после двадцати пяти никто вообще ничего не читал, отдавая предпочтение анимационным компьютерным дайджестам. Детективы Пыляева-старшего до сих пор неплохо раскупались библиотеками начальных школ, психушек и домов престарелых.
      Супер прочел половину и разочарованно отбросил диск. Папа выработал ресурс. Это существо стало абсолютно бесполезным.
      Супер полежал еще немного, а потом ПОЗВАЛ его. * * *
      Ощутив внезапную сильнейшую потребность увидеть сына, Эдик вскочил с газона и направился в <<мюзик-холл>>, размещавшийся в левом крыле. Перед входом в беспорядке громоздились роскошные тачки, -- беззаботные детишки побросали свои игрушки.
      День был для них слишком длинным, и они создали себе искусственный вечер. Сквозь закрытые жалюзи в зал не пробивался ни один солнечный луч. Компрессор нагнетал воздух с ферментом <<диззи>>; монохромный свет вспыхивал в гипнотическом ритме. Акустические системы <<джеминай>> извергали сэмплерный шаманский шум, от которого кишки стягивались в тугой узел. <<О, господи! -- подумал Эдик, невольно сжимаясь. -- И они называют это музыкой!>> Вспомнив о том, как лет сорок назад его самого доставали предки за <<Красные горячие перчики чили>>, он дал себе слово не брюзжать.
      Вокруг него полуживые тощие лягушки дергались под действием разрядов гальванических батарей. Мелькали голые попки, груди фасона <<ренклод>>, спины с явными признаками сколиоза и модной в этом сезоне <<леопардовой>> пигментацией. Эдик с трудом отличал живую плоть от многочисленных голограмм. Погружаясь в мерцающее и обманчиво наполненное пространство, он незаметно для себя очутился в трехмерном клипе и окончательно потерял ориентацию среди сюрреалистических пейзажей виртуальной реальности. Сквозь него пробегали монстры и проплывали первые красотки эпохи кубизма. Потом пол растворился под ногами, и началась космическая феерия с примесью маниакального бреда...
      Он догадывался, кто был постановщиком этого улетного безобразия. В отличие от резвящихся детишек его слегка подташнивало, будто он находился на бешено вращающейся карусели. А в груди разливался холодок. Пыляев осознал, что сейчас, в эти минуты Супер манипулирует всеми. Возможно, таким образом тот просто развлекался. Но что, если нет? Что, если это была... подготовка? К чему?.. С непередаваемым чувством абсурдности происходящего и обреченности, похожим на то, какое испытал бы человек, явившись на похороны и увидев в гробу самого себя, Эдик стал искать выход из зыбкого лабиринта.
      Подрулив к какой-то трясущейся девке с имплантированными в скальп иглами дикобраза и почуяв для верности запах ее дезодоранта, он заорал ей в самое ухо:
      -- Не видела моего пацана?
      -- Уйди, перхоть! Я тут с человеком зависаю.
      -- Хорошо, хоть не с моим мастифом, -- сострил Пыляев на свою голову.
      Девка тут же показала ему отставленный средний палец с проштампованным в ногте силуэтом летучей мыши. Эдик схватил этот палец и мгновенно сломал. Хруст не был слышен из-за шума.
      Девка засмеялась, демонстрируя керамические зубы с разноцветным напылением. Эдик обнаружил, что держит палец в руке. Тот оказался биопротезом и почти наверняка был застрахован на приличную сумму. Поднеся палец поближе к глазам, Эдик понял, что ошибся: это была одноразовая дешевка фирмы <<Сексуальные окончания>> -- для тех, кто любит посасывать и откусывать их во время полового акта. Палец имел характерный сладкий привкус; трехсантиметровый ноготь содержал тестостерон и безболезненно растворялся в желудке.
      Пыляева охватило беспричинное раздражение. Даже <<пурга>> изменила, чего раньше никогда не случалось. Он направился в глубину <<мюзик-холла>>, раздвигая лягушат и разрушая лазерные привидения.
      На месте диск-жокея никого не оказалось. Более того -- вся аппаратура была отключена. Пульт мертв. Пыляев мысленно проследил всю цепочку: от холодных блоков питания до акустических кабелей <<Ван Дер Хул>>. Где-то внутри сложной системы необъяснимым образом зарождался ток и звук. Было более чем вероятно, что в эту систему следует включить и его мозг.
      Иллюзии -- как матрешки. Сколько кукол не разламывай пополам, тебе никогда не добраться до последней. Но почему возникает само желание?
      Это заставило Эдика задуматься о прошлых временах. Он еще помнил старые способы имитации жизни -- с помощью проектора и экрана. Так вот, сейчас у него возникла иррациональная, но непоколебимая уверенность в том, что сам он и все остальные в <<мюзик-холле>> представляют собой нечто вроде комбинации светлых и темных пятен на трехмерном экране, а проецирующий объектив, источник света и даже пленка находятся в чужой голове. Он знал, в чьей.
      Это была голова его сына.
      Ему было не до никчемной философии, и не осталось времени на поиски себя. Все, что он мог -- это проследить, откуда падает свет, и двигаться в этом направлении.
      Неуклонно приближаясь к светоносному.
      15
      Когда Эдик появился на крыше, Супер повернул к нему голову. Его глаза были старыми, как ложь. Теперь Пыляев ощутил беспричинный страх.
      За спиной Супера, в инвалидном кресле Ксении Олеговны сидел Гена, которого Эдик даже не сразу узнал и которому полагалось гнить на кладбище. Бывший телохранитель выглядел нестандартно. Опухоль исчезла, на ее месте открылся миниатюрный младенческий глазик, затянутый мутной пленочкой и пока бессмысленный. Гена улыбался. Эдик осознал, что видит его улыбающимся первый раз в жизни. В жизни?!..
      Что-то заставило его посмотреть вверх. Он подавил в себе желание зажмуриться.
      По небу плыли облака в виде спящих девушек -- идеально очерченные, подсвеченные розовыми лучами заходящего солнца скульптуры из водяного пара. Захлопывались створки дня, соединяясь на линии горизонта. Внутри раковины темнел перламутр. Это была раковина без жемчужины. Ее заполнял липкий моллюск страха... Впечатления трансформировались в чувства, для которых еще никто не придумал названий.
      Галерея спящих девушек выглядела величественно, как чужая смерть. И прекрасно, несмотря на разрушительную работу рассудка. Наступала безжалостная ясность: собственное ничтожество, непоправимость судьбы, жизнь, растраченная впустую...
      Видение плывущих по небу розовых фигур так поразило Пыляева, что он не сразу обратил внимание на тишину. Шум, доносившийся из <<мюзик-холла>>, прервался, как бульканье утопленника. Только ветер-суховей еле слышно посвистывал в каминных трубах...
      Внизу взревел двигатель грузовика. Эдик перегнулся через перила. Во дворе разворачивался контейнеровоз компании, занимающейся вывозом мусора. Контейнер был открыт и доверху набит мертвыми телами, сваленными в беспорядке. Это напоминало чем-то кадры старой хроники, которые врезались Эдику в память и запечатлели повседневную реальность концентрационных лагерей в сороковые годы прошлого века.
      Он закричал. Грузовик притормозил. Из кабины высунулась голова водителя в респираторе и фирменной кепке, потом появилась рука в белой перчатке. Рука сделала приветственный жест. Опять что-то заставило Эдика улыбнуться и помахать в ответ. Он раздвинул губы, ставшие резиновыми, и пошевелил пальцами -- многозвенными механизмами...
      Мусоровоз посигналил и уехал. * * *
      Незаметно наступил вечер. Солнце скрылось за деревьями, потянуло осенним холодком. Вокруг было неестественно тихо. Супер уже читал другую книгу -- <<Глобальный человейник>> Зиновьева. Его лицо выглядело осунувшимся.
      -- А где все? -- весело спросил Эдик. У него в голове не было ни одной связной мысли.
      -- Они спят.
      -- Не понял?
      -- Я их усыпил.
      Эдик пересек плоскую крышу на одеревеневших ногах и подошел к ее противоположному краю. Свесился через перила и увидел два неподвижных полудетских тела, погруженных в прозрачную голубую воду. Они были того же грязно-белого цвета, который обычно имеет рыбий живот. Оба тела висели у самого дна, подтянутые слабым течением к сливному отверстию. Насос продолжал бесшумно качать и фильтровать воду.
      -- И тебе пора спать, -- сказал <<гомо супер>> в спину своему папочке.
      Эдик не сомневался, что так оно и есть. Он не чувствовал сонливости, нет. Наоборот: странное возбуждение, каким иногда сопровождается ожидание больших перемен. Супер не обманул его ожиданий. Предстоящая перемена была самой большой в жизни.
      Пыляев медленно направился вниз, прошел в спальню, держа голову неестественно прямо. Его манили сумерки и пустота. Он сел на кровать и, не зажигая света, достал пистолет из прикроватной тумбочки.
      Потом вставил ствол себе в рот. Привкус был такой как надо -кисловатый и отвратительный. Знакомый привкус, который оставляют стальные коронки. Едва ощутимо пахло смазкой.
      Эдик не обратил внимания на неподвижную жену и на то, что та <<спит>> с открытыми глазами. Рядом с кроватью валялся пустой пузырек из-под снотворного. Из Эллочкиного рта стекал на подушку пересыхающий ручеек рвоты.
      Патрон находился в стволе, -- несмотря на то, что в поместье имелась многочисленная охрана, Пыляев держал пушку для самообороны, регулярно чистил и перезаряжал ее. Его не миновала всеобщая паранойя. Теперь пистолет явно пригодился. Эдик пристроил его поудобнее, направил ствол в небо и с радостным предчувствием свободы вышиб себе бесполезные мозги.
      Декабрь, 1997 -- январь, 1998