Позаботьтесь о ней, если у вас есть деньги и желание.

Крадучись, он вышел из дома с коробкой под мышкой, прошмыгнул через разваливающиеся ворота и поспешил на одну из покинутых шахт, где стоял нагруженный углем поезд. Убедившись, что никто его не видит, взобрался в вагон, разгреб уголь и поставил там коробку. Потом опять оглянулся и, увидев, что поблизости никого нет, бросился к дому, где тотчас открыл бутылку водки и развалился на диване, наслаждаясь тишиной и покоем.

Жена вернулась к вечеру, и муж полностью подготовился к её приходу, причем спиртное лишь помогло ему сыграть свою роль более убедительно. Он распахнул дверь, изображая паническое состояние, что сразу же напугало ее, ибо он обычно не проявлял никаких признаков волнения по поводу всяких происшествий, пусть даже и очень серьезных. После он стал сбивчиво рассказывать о случившемся.

– Я покормил ее, вышел, прихожу – в доме ни звука… думал, она спит… подошел к кроватке… её там нет… окно…

Он показывал жене пустую колыбель и разбитое со стороны улицы окно. Жена едва держалась на ногах от потрясения, но муж бросился к ней, обнял и горько заплакал.

Преступление поразило городскую общественность. Полиция допросила соседей, местных владельцев магазинов и водителей автобусов, однако никто не предоставил сведений, могущих привести к опознанию таинственного похитителя. Врачи утверждали, что никто из детей до двух лет, отданных на попечение в приют, не имел на шее пурпурной отметины в виде креста. На автобусных остановках и в церквях появились объявления с описанием примет пропавшего ребенка. Но поиски не принесли никаких результатов. Мать Кати вопреки здравому смыслу не могла простить мужу то, что он не присмотрел за девочкой во время её отсутствия. На исповеди она призналась в этом священнику. Тот мягко пожурил ее.

– Ну, не будьте так жестоки к мужу. Всем нам известны его недостатки, и если бы не он, а кто-то другой присматривал за ребенком в тот день, трагедии не случилось бы. Но вы не должны мучить себя подобными мыслями. Обвинения в его адрес не вернут вам Катю. В конце концов, он ведь страдает не меньше вашего. В такое тяжелое время вы должны как никогда любить и поддерживать друг друга.

То, что муж страдает от потери дочери, казалось всем абсолютно бесспорным. Он покончил с отшельничеством и вновь начал пить в компании друзей. И получал большое удовольствие от сочувствия, с которым товарищи относились к нему. Входя в бар, он притворно сгибался, словно под тяжестью гнетущей беды, и посетители молча расступались, чтобы дать ему место за стойкой. Они трепали его по плечу и подавали незаметно знак бармену, чтоб тот принес его любимую выпивку. Виктор мало говорил, но много пил.

Поздно вечером друзья помогали ему добраться до дома, и он сердечно прощался с ними у порога.

– Огромное вам спасибо. Вы не знаете, что значит для меня наша дружба в такое… ужасное время.

Муж заботливо и с любовью относился к жене, порой впадая в меланхолическое состояние и удивляя её своей унылой нелюдимостью.

«Во всей этой грустной истории есть по крайней мере один положительный момент, – размышляла женщина в те минуты, когда тоска не слишком сильно угнетала ее. – Выходит, в черные дни я могу все-таки положиться на мужа».

Но такие мгновения случались нечасто. Боль от потери любимой дочери с крестом на шее редко отпускала мать и становилась все невыносимей.

Новости из городка редко доходили до центральных газет. Может быть, в силу этих причин никто не соотнес находку в угольном вагоне, остановившемся в Катовице, за пятьдесят километров от Бытома, с пропажей ребенка в несчастном семействе.

Разумеется, записка, прикрепленная к руке девочки, не способствовала проведению каких-либо расследований. Итак, рабочий, обнаруживший девочку в перепачканной углем коробке (слава Богу, что так случилось! – ведь малютка могла бы легко погибнуть во время выгрузки из вагона), нашел ей пристанище в доме своей сестры и её мужа, которые не имели детей и очень переживали по этому поводу.

Сначала их беспокоил крест на шее ребенка.

– Жуть берет при виде такого, – говорили родственники новой матери, когда все семейство собралось вокруг кухонного стола, куда поставили коробку, привезенную со станции. Однако страхи вскоре прошли, и ребенка стали считать родным в новом доме.

Человек, которого Катя теперь называла отцом, служил страховым агентом и каждый день уходил на работу с пакетом, в который заботливая жена упаковывала ему обед. Она также не забывала нежно поцеловать его перед уходом. Женщина старательно ухаживала за небольшим милым домиком и зарабатывала кое-какие деньги пошивом одежды. Теперь она, разумеется, посвящала большую часть своего времени заботам о маленькой Кате, которую полюбила, как родную дочь.

Катя росла умным, но замкнутым ребенком, не всегда отвечая взаимностью на любовь родителей. Вежливая и уважительная, она любила в выходные пойти с папой и мамой пообедать на главную площадь города перед гостиницей «Варта», но не чувствовала себя родной в новой семье и не хотела притворяться.

По вечерам после школы Катя помогала матери. Девочка проявила склонность к этому мастерству. Сначала она просто исправляла порванные швы. Заметив, как талантливо девочка делает свою работу, мать стала доверять ей более сложные вещи. Вскоре, будучи еще подростком, она сама начала шить рубашки и платья. Катя умела так взглянуть на человека, что сразу запоминала форму фигуры, текстуру, нарушение симметрии, индивидуальные отличительные особенности, и в силу этого сшитая ею одежда всегда подходила заказчику и радовала его, так как полностью соответствовала его характеру. Катя способствовала процветанию бизнеса матери. Заказы поступали постоянно в больших количествах, и у девочки уже просто не хватало времени делать уроки.

Однажды какая-то женщина попросила её сшить ей покрывало. Они с мужем собирались справить сороковую годовщину свадьбы, и она решила по этому случаю приобрести нечто необычное.

– Люди очень хвалят вас, – обратилась она к матери с дочкой, угощая их кофе у себя в гостиной, где на полу лежала старая собака. – Мне нужно самое лучшее качество. А уж заплачу я вам хорошо.

Катя почти не слушала женщину. Она бродила по комнате, рассматривая вещи и прикасаясь к ним. Девочку заинтересовали старые фотографии мужа и жены. На одной они совсем молодые стояли радом, явно смущаясь, а на другой около них уже находились три долговязых мальчугана. На черно-белых фотографиях шестидесятых годов появлялись новые персонажи. Катя внимательно рассматривала их. Все больше семей отпочковывались от первоначальной пары и жили уже собственной жизнью. Появлялись внуки и правнуки.

– Можно посмотреть вашу кровать? – спросила вдруг девочка, перебив хозяйку дома.

– О, полагаю, вам надо измерить ее, – воскликнула пожилая женщина. – Я об этом и не подумала.

Они поднялись по лестнице. У двери хозяйка смущенно улыбнулась и хотела сначала прибрать в комнате, однако Катя вошла туда вслед за ней и увидела разбросанное белье и неубранную постель.

– Обычно я навожу здесь порядок с самого утра, – пыхтела дама, – просто сегодня забыла в связи с вашим приходом.

Катя села на кровать и надолго задумалась. Обе женщины вопросительно смотрели на нее.

– Ты хочешь измерить кровать?

– Нет.

В тот же день Катя приступила к работе. Она сшила большое покрывало из мягкой светлой хлопковой ткани с подбивкой. Затем начала работать над рисунком. Она замыслила большой яркий коллаж, изображавший заказчицу и её мужа стоящими среди домов с печными трубами, а над их головами в густой зелени деревьев сидят птицы, прыгают белки и весело летают пчелы. На муже белая рубашка и черный жилет, как на фотографиях. Он держится гордо и осанисто, словно средневековые польские короли на церковных фресках. На жене – затейливо расшитая блузка и юбка. Одной рукой она прикасается к стволу дерева, и, несмотря на всю её солидность, в ней чувствуется некая женская легкомысленность. У их ног, на земле, покрытой вереском и маковыми цветами, стоит миниатюрный домик, скопированный Катей с оригинала. Он немного приукрашен, но вполне узнаваем. Сбоку от него находятся две кофейные чашки, из которых они пили в то утро, а на другой стороне забавно изображена собака. Живописная картина обрамлена яркими цветами, для изображения которых Катя использовала золотую нить в стиле силезских вышивальщиц.

Изделие поразило заказчицу.

– Я хотела что-то более традиционное, – нахмурилась она. – Я там не похожа на себя. Теперь я гораздо старше и не ношу такую яркую одежду! Но работа в целом очень хороша. Надеюсь, зимой нам будет тепло.

Она щедро заплатила портнихам, и они отправились домой.

Через несколько недель до Кати и её матери стали доходить слухи о сшитом покрывале. Говорили, что, отпраздновав юбилей совместной жизни, пожилая дама и её муж обрели спокойный и глубокий сон под новым покрывалом. Они больше не просыпались ночью и даже почувствовали друг к другу половое влечение, о котором уже давно забыли. Теперь во всех кафе Катовице люди говорили только о покрывале Кати и её чудесных лечебных свойствах. Вскоре на девочку посыпались новые заказы.

Покрывала стали основой семейного пошивочного бизнеса. Они отвергли другие заказы и стали заниматься только покрывалами, за каждое из которых просили теперь сотни злотых. Заказчики приходили в полной уверенности, что покупают не просто постельные принадлежности: их беседы с Катей носили характер терапевтических сеансов, во время которых они изливали ей душу, а она с умным видом внимательно слушала клиентов и не перебивала. Покрывала Кати грели ночью и несли облегчение людям: лечили бессонницу, помогали от застарелых хронических заболеваний, возвращали любовь пожилым семейным парам, а тем, кто уже давно отчаялся завести детей, посылали ребенка.

Родители Кати с восторгом наблюдали за успехами своей замкнутой дочки. Однако её деятельность внушала и беспокойство, они считали опасным проявление необычных способностей в столь раннем возрасте. Как она может лечить взрослых людей? Этого они не могли понять.

Однажды, когда Кате было около восемнадцати лет, она осталась дома одна и от нечего делать стала рассматривать вещи родителей. В глубине шкафа она нашла картонную коробку с грубо проделанными дырочками по бокам. Девушка открыла её и увидела там записку следующего содержания:

Она нам не нужна.

Ее имя Катя.

Позаботьтесь о ней, если у вас есть деньги и желание.

Коробка и записка все рассказали ей, в дальнейших пояснениях она не нуждалась. Катя не расстроилась, лишь получила подтверждение того, о чем смутно догадывалась ранее. Просто теперь её догадки получили подтверждение.

Не сказав родителям пи слова о своем открытии, она спустя несколько дней заявила им, что уезжает в Варшаву. Они с грустью восприняли это сообщение, так как боялись за девушку: всякое могло произойти с человеком в большом и непривычном городе. К сожалению, они не в силах были передать свою тревогу дочери, которая уже достигла совершеннолетия и научилась полностью обеспечивать себя. Как они могли удержать ее? Девушка завершила свои необычные заказы, собрала вещи – и родители молча повезли её на вокзал. Отец внес сумку в вагон и поставил её на верхнюю полку. Мать обняла дочь и протянула ей пакете бутербродами, фруктами и конфетами. Катя махала им из окна вагона, нежно улыбаясь отцу и матери, которая с трудом сдерживала слезы. Некоторое время они шли за отходящим поездом, посылая вслед дочери благословения, а потом исчезли из виду.

У Кати накопились кое-какие сбережения, и она сняла небольшую квартирку в центральном районе. Жилье стоило дорого, но девушка хотела жить в той части города, где люди готовы были хорошо платить за её работу. Несколько дней она занималась исключительно исследованием города: заглядывала в оперу и модные магазины; гуляла по парку, где воскресным утром пианист играл ноктюрны Шопена у подножия статуи великого композитора; покупала кастрюли и вешалки для одежды у уличных торговцев; бродила по старому городу и угощалась пивом в дешевых барах возле университета.

Потом пришла пора заняться делом.

Катя захватила с собой список людей, готовых помочь ей на первых порах. Она навестила их и показала, на что способна. Многие с радостью купили мелкие изделия или по крайней мере сообщили о ней друзьям. Осмелев, девушка в три раза увеличила цены, которые мать запрашивала в Катовице, и заказчики охотно платили ей такие деньги. Вскоре у нее появились многочисленные заказы на блузки, покрывала, наволочки и половые коврики.

Катя занималась практически тем же, чем и раньше, только теперь на работу у нее уходило гораздо меньше времени, а результаты превосходили все ожидания. Вскоре Варшава уже не могла жить без её покрывал, а по городу поползли слухи о целительных свойствах изделий Кати. Она постоянно поднимала цены, новые заказы поступали быстрее, чем она успевала справляться со старыми. Девушка переехала на другую квартиру в том же доме. Здесь у нее появилась еще одна комната для приема заказчиков. Теперь Кате было просто необходимо подолгу беседовать с ними, ибо жители Варшавы склонны детально обсуждать свои проблемы, на что порой уходит не один час. Катя заверяла клиентов, что все понимает. Они же считали себя обязанными платить за сеансы самоанализа.

Чаще всего заказчики жаловались на бездетность. С детства слыша предостережения о том, что секс с мужчинами непременно ведет к беременности и вечному стыду, Катя считала, что дети рождаются сразу же после полового акта, её удивляло, что родить ребенка не так просто. Она слушала рассказы мужчин и женщин, многие из которых были лет на двадцать старше ее, о своих интимных проблемах – чрезмерной усталости и как следствие половой апатии, вагинальном сухости, плохой насыщенности спермы. Мужчины говорили ей о том, что не способны достичь оргазма, женщины жаловались на бесплодие. Они к тому же наслушались глупых предрассудков: «У меня слишком маленький член» или «Моя матка испытывает аллергию к сперме!». Она запоминала истории о всякой вычурной технике, к которой прибегают люди до, вовремя или после полового акта, дабы способствовать зачатию ребенка, и при этом хранила гробовое молчание, что вселяло в заказчиков надежду на то, что они не напрасно тратят деньги.

Казалось бы, недуги не поддавались лечению, но целительное воздействие её покрывал не прекращалось. И чем больше Катя совершенствовала свое мастерство, тем эффективней становилось действие её товара. Клиенты поражались переменам, происходящим с ними; они молодели, чувствовали легкость и радость… Они рассказывали друзьям о чудесной мастерице с рвением обращенных в новую веру. И Катя стала хорошо жить.

Иногда она звонила родителям и рассказывала о своих успехах. Те очень гордились дочерью.

Однажды Катя пошла в супермаркет за покупками: чулки, молоток и гвозди, нож для резки мяса. При оплате в кассе девушку поразил вид кассира. У него была бледная кожа и темные волосы. Его необыкновенная красота мгновенно и совершенно неожиданно покорила сердце девушки. Чего только стоили его великолепные руки, клавшие нож и другие вещи в её сумку. Катя в туманящем голову восторге смотрела на него и с трудом поняла, что он говорит.

– Сорок шесть злотых девяносто семь грошей.

Она дала ему купюру в пятьдесят злотых и с замиранием сердца смотрела, как красивая рука берет в кассе сдачу. Передавая мелочь, он слегка коснулся её руки. Катя была покорена. Она вышла на улицу, но тотчас вернулась.

– Вы хотите пойти на танцы? – пробормотала она.

Эти слова несколько удивили молодого человека.

– Конечно. То есть почему бы и нет?

– Когда у вас выходной?

– В воскресенье.

– Пойдем в субботу вечером.

– Хорошо.

– Как тебя зовут?

– Петр.

– Дай мне твой номер телефона. Я позвоню.

Они встретились в субботу. Катя не знала, куда можно пойти потанцевать, и обратилась за советом к Петру. Он предложил сходить в один уютный подвальчик недалеко от вокзала. Молодые люди встретились у входа и пожали друг другу руки. Катя нервничала и не могла произнести ни слова.

– Пойдем в бар? – спросил Петр.

Они спустились вниз по лестнице. В зале с низким кирпичным сводом собралось много молодежи. В одежде было слишком жарко. Они сняли куртки и свитера и положили их в углу. Петр остался в одной футболке, и его красивое тело светилось в голубых огнях дискотеки. Они заказали пиво и стали искать, где бы примоститься: подвал состоял из лабиринта комнат, соединенных одна с другой арками проходов, и повсюду, касаясь телами, танцевали молодые люди. Музыка звучала громко, словно призыв к рождению нового сияющего города, проникала внутрь волнующими звуками будущего. Катя шла за Петром, который неплохо ориентировался в толпе. Они не разговаривали – громкая музыка все равно заглушала бы их голоса, но ощущение близости окрыляло Катю. На сцене появилась рок-группа. Молодые музыканты, ровесники Кати, пели то на польском, то на английском. Казалось, Варшава становится столицей мира. Вокалисты, парень и девушка, успешно глумились над толпой, высмеивая невежество молодежи. Они молниеносно обменивались точными фразами, в которых звучала подлинная поэзия, безупречно соответствующая танцевальному ритму мелодий. Любая пауза использовалась для того, чтобы придумать что-то новое и как-то оживить представление. Теперь низкие своды подвального помещения исчезли, и распахнулось ночное звездное небо, располагающее к размышлениям и гонящее прочь страх.

Катя и Петр смотрели на одного прекрасно танцующего парня. Его тело превратилось в упругий мяч, он дергался и вибрировал вместе с музыкой, став с ней единым организмом. Он прыгал, трясся и метался в разные стороны. Плоть стала олицетворением электронного звука.

Песня кончилась, и танцор вновь превратился в человека, обливающегося потом. Он увидел, как смотрят на него, и улыбнулся. Во время затишья юноша подошел к девушке и сказал, указывая на её родинку:

– Круто.

А потом лизнул её языком.

Катя высунула свой язык, чтобы подразнить парня. Петр засмеялся. Опять заиграла музыка, парень предложил станцевать вместе, но им было трудно с ним соревноваться. Вскоре они покинули заведение.

На улице молодые люди сбросили куртки, прохлада ночи освежала их разгоряченные тела. Музыка все еще звучала в ушах, заглушая городской шум. Петр раскраснелся и непрестанно улыбался.

Катя повернулась к нему.

– Пока. Хорошо провели вечер.

– Пока.

Катя взяла его за руку и поцеловала в щеку долгим поцелуем. Потом они расстались.

Впоследствии Катя не знала, что думать по поводу этого поцелуя. Несомненно, он родился из страстного желания. В краткий миг она изливала всю свою нежность к молодому человеку – все это так. Однако в поцелуе воплотилась еще одна сторона жизни, не такая явная, и для неё поцелуй был важен не как выражение любви, а как инструмент для изучения, нечто вроде стетоскопа, столь необходимого врачу.

Она целовала Петра не ради самого поцелуя, а изучая его – точно так же, как исследовала своих клиентов.

Девушка точно не знала, стоит ли пользоваться знаниями, приобретенными таким образом. Катя чувствовала себя неуверенно и зябко в новом мире, куда её влекла страсть. Она могла описать его лишь одним словом, произнесенным вслух, – ЛЮБОВЬ. Но почему, спрашивается, ей нельзя полностью отдаться этому великому чувству?

Вскоре Катя соблазнила милого, но безвольного Петра, и они стали любовниками. Все шло очень хорошо, и молодые люди стали жить вместе. Им нравилось рассказывать друг другу о том, как они жил и до той знаменательной встречи. Смотрели французские фильмы, гуляли по старому городу до самого утра, читали книги по истории и современному искусству, ели суши – им понравилось, и пробовали пить американский холодный чай, но сразу от него отказались. Оставаясь наедине с собой, Катя часто ловила себя на том, что улыбается широкой счастливой улыбкой. Теперь она была полностью довольна жизнью.

Шло время, и вот однажды к Кате пришла незнакомая женщина.

Совсем не старая, ей, по-видимому, не было еще и пятидесяти, а выглядела она еще моложе. Только волосы на голове поседели. Она носила очки с большими стеклами и держала при себе связку ключей, которую во время разговора положила на стол между собой и Катей. Брелок сделан в виде глаза, который вращался внутри маленького стеклянного глобуса.

– Меня зовут Магда. С некоторых пор меня очень интересует ваша работа. Я вижу, какое влияние вы оказываете на варшавян. Мало кому удается так глубоко проникнуть в сознание людей. А вы ведь так молоды… У вас редкий талант. Я просто восхищаюсь вами.

– Благодарю.

– Тем не менее молодость является также серьезным недостатком. Вы не понимаете, насколько велик ваш дар, и не знаете, как правильно им пользоваться. Сейчас вы достигли неопределенного инфантильного равновесия: доставляете людям радость, а взамен получаете вознаграждение и пользуетесь признанием. До настоящего момента все шло вам на пользу: вы отточили мастерство и нашли свое место в столице. Но пора взрослеть, Катя! Неужели вы хотите навеки остаться в памяти поставщицей красивого убранства? Так можно растратить свое дарование. Пора оставить шитье покрывал и окунуться в исследование человеческой души.

Нет никаких сомнений, Катя, в ваших необыкновенных способностях. Вопрос в том, как вы воспользуетесь ими? Вы обладаете редким даром понимания сущности нашего мира, но известно ли вам, какую часть себя должны вы высвободить в обмен на это? Доколе вы будете продолжать заниматься терапией, излечивая людей от болезней и фобий удобными покрывалами? Разве вы получили чудодейственное знание, чтобы навевать человечеству золотой сон? Этого недостаточно, Катя.

Женщина испытующе смотрела на девушку. Потом протянула руку, дотронулась до её родимого пятна и погрузилась в раздумья.

– Счастье не заключается в отсутствии страданий. Скорее поиск жизни без страданий лишает человека счастья. Ничто не рождается из забвения, ибо оно находится рядом со смертью. Вы, так глубоко понимающая сложные скрижали жизни, не должны обманывать людей, обещая им забвение! Вам надо обратить свое знание на службу людям и, как тараном, пробить стену человеческого невежества. Вы должны разбудить людей, доставляя боль и истинное наслаждение, показывая неведомый доселе мир, существующий рядом с ними.

Катя не поднимала взгляд от стола.

– Не беспокоитесь. Я помогу вам. Приходите ко мне по этому адресу послезавтра в три часа дня. Только не опаздывайте. Мы все выясним.

Катя взяла адрес. Магда улыбнулась.

Прощаясь, она поцеловала девушку, и на мгновение их лица соприкоснулись. Катю пронзил холод, какого она никогда ранее не испытывала.

Через два дня Катя спешила по узким улочкам старого города мимо церквей и красивых, как конфетные коробки, домов и наконец пришла к ювелирному магазину – пункту её назначения. Она позвонила в дверь, ведущую в подвальное помещение, и когда та открылась, спустилась вниз по винтовой лестнице, ступая на ощупь в полной темноте. Катя вошла в небольшую прихожую, освещенную тусклым светом маленькой зеленой лампочки, и увидела перед собой потемневшую от времени стальную дверь. Она опять позвонила, в двери открылся глазок, через который на девушку некоторое время кто-то смотрел. Потом завизжали ржавые болты, и дверь открылась. В проходе стояла женщина в кожаном комбинезоне и высоких сапогах, доходящих до бедер, да еще на каблуках, что делано из нее великаншу.

– Меня зовут Катя. Я пришла к Магде.

– Я знаю. Вы опоздали. Эрик, проводи, пожалуйста, нашу гостью в кабину. Да побыстрей!

Маленький Эрик проворно бежал перед Катей, указывая дорогу, ведущую через плохо освещенные коридоры с низкими сводами. Катя, согнувшись, спешила за ним мимо ржавых цепей и крюков в стенах, с трудом успевая догонять карлика, постоянно исчезавшего за очередным углом. Наконец погоня закончилась. Эрик остановился и почтительно ожидал её перед открытой дверью. Катя еще ниже пригнулась и вошла… в узкий шкаф. Села на старый деревянный стул, едва помешавшийся в такой тесноте. Карлик закрыл дверь за её спиной. Девушка оказалась в полной темноте и лишь спустя какое-то время поняла, что в стене светятся отверстия. Она посмотрела в одно из них и увидела пустую комнату. В одном углу находился высокий помост, на котором стоял величественный шатер из красного бархата. Чуть ниже – металлический кабестан на толстом столбе, вделанном в пол. На стенах комнаты висели видеоэкраны, и со всех крупным планом сурово смотрела Магда. Вдруг дверь распахнулась, и две женщины в масках бросили на пол какого-то мужчину.

Поразительное зрелище! Мужчина одет в какие-то обноски, едва прикрывающие наготу. Он с трудом встает на ноги, но не может сойти с места, ослепленный лучами света, исходящими из разных углов комнаты. Нет, он ведь слепой, у него пустые глазницы, и ослепительный свет ему безразличен. Пленник опускается на колени, две разъяренные фурии носятся вокруг него, шипят и осыпают беднягу оскорблениями. А он, не видя их, бросается в разные стороны, словно ослепленный медведь на цепи.

– Тишина! – кричит женщина, сидящая в шатре, и её многочисленные двойники на экранах. Голоса сливаются в один многоголосый мощный хор. Никто не в силах возражать столь властному приказу, и в комнате мгновенно наступает мертвая тишина. А потом звучат несколько голосов:

– Спасите робкую Катю, чьи вздохи подобны завыванию ветров.

– Как ты смел явиться перед нами, раб? Ты пришел, чтобы признаться в своей вине?

Мужчина встает перед ярко-красным шатром, и Катя дрожит от охватившего её чувства страха.

– Я пришел к вам не как раб, а как свободный человек. Я ни в чем не виновен.

Женщины в масках двинулись на него с плетями в руках. О, они страшны в гневе. В своей темной конуре Катя словно зачарованная следит за представлением. Вот она видит, как хлысты терзают спину мужчины, разрывая ветхое рубище. Она едва сдерживает себя, чтобы не закричать.

– Ты ошибаешься, раб. Нам ничего не стоит отобрать у тебя свободу, честь и доброе имя.

Подвергающийся ужасному унижению человек лежит в крови на полу, и Катя со страхом ждет, каким же еще новым пыткам он будет подвергнут.

– Встань и сбрось с себя окровавленное рубище. Оно больше не скрывает твоей убогой наготы. Мы повелеваем тебе раздеться!

Мужчина сбрасывает с себя одежду и стоит абсолютно голый в ярком свете множества ламп. А для Кати его тщедушное тело милее золотого кубка. Однако королева и её верные сестры-двойники продолжают неистовствовать. Смотрите, как они изливают свою ненависть и презрение нa само его мужское естество.

– Мы умудрены нашим властным опытом, раб. Нам известно, чем полнятся умы презренных опустившихся мужчин. Мы знаем, что ты ласкаешь себя, а представляешь, как оплодотворяешь женщин. Ты недостоин нас. Как смел ты появиться перед нами? Досточтимые дамы, принесите клетку. И прикройте его плоть, ибо нам противно видеть ее.

Смотрите! Кажется, смелые и вольные мысли Кати вот-вот вырвутся наружу и воспарят к небесам…

– Знаешь ли ты, раб, сколько нам лет?

– Нет, не знаю.

– Мы существуем на земле много сотен лет. Задолго до твоего мерзкого зачатия мы видели бесчисленные поколения людей, бесславно проживавших свой век. Тем не менее, наша девичья красота ничуть не увяла, и наше древнее тело все так же прелестно. Не кажется ли тебе это странным?

– Это действительно странно.

– Но можешь ли ты, раб, преодолеть свое невежество и разгадать сию тайну?

– Нет, не могу.

– Тогда слушай и узнай свою судьбу. Под покровом нашего прекрасного женского обличья таятся вполне мужественные стремления, свойственные отвратительным преступникам, чья ужасная смерть питает нашу вечную жизнь. Твоя очередь, раб, положить свою мужскую силу на алтарь нашей женской юности. Достойное наказание за твои хитроумные преступления. Ты планировал унизить нас, и вот теперь мы возвышаемся за счет твоих коварных планов.

Из своей комнатки Катя наблюдала за драматическими событиями, происходившими под бархатными небесами. У нее кружилась голова. Перед ней возникали образы великих героев и ужасных преступников. Мужчина предстал перед ней в своих самых отвратительных пороках и в самых восхитительных достижениях своего гордого духа!

Но смотрите! Женщины гонят плетьми мужчину к кабестану и заставляют приводить в движение лебедку. Катя с восхищением следит за тем, как они секут раба по обнаженной спине. Он напрягается и прилагает все усилия, стонет и под ударами кнутов находит в себе новые силы и крутит железное колесо.

– Пришло твое время. Сейчас ты умрешь. Пишется последняя страница твоей жизни, и пусть она будет отличной от той, что вписали в скрижали истории твои подлые предшественники. Так читай же на нашем светлом королевском лице историю блестящей победы над твоими преступлениями – и над завистливой бледной смертью.

О какое чудесное зрелище! Занавес словно по волшебству поднимается, и мы видим королеву, сидящую на высоком троне в роскошной одежде, украшенной драгоценностями. Гневный огненный взгляд устремлен на жалкого раба! Словами невозможно описать её красоту. Королева олицетворяет само величие и гордость. Зал наполняется её светом, все живое должно немедленно пасть ниц пред ней.

– О горе мне! – восклицает раб, отдаваясь во власть ужасной, но заслуженной смерти.

(Умирает.)

А скрытая в своем чулане, обуреваемая чувствами, послушная и достойная Катя теряет сознание и надает на пол.

Придя в себя, Катя увидела, что лежит на узком диване, а над ней нависают хирургические инструменты. Ничего не понимая, она застонала.

– Добро пожаловать в страну живых, – тихо говорит Магда, удаляя с лица грим.

Катя молчит. В её затуманенном сознании вновь появляются экстравагантные сцены представления.

– Этот человек действительно умер? – спрашивает она.