Татьяна Сергеева. Детектив на диете - Толстушка под прикрытием

Шеф покраснел.

– Знать бы, что мерзавец имел в виду. Что я должен сделать?

– В конце концов мы непременно догадаемся, – решила я приободрить начальника.

А тот внезапно севшим голосом произнес:

– Что-то у меня голова заболела…

Я опустила глаза. Босс очень переживает, да и понятно почему. Мне не хочется его расстраивать, но делать нечего, придется…

– Давай уж, говори, – велел Иван Никифорович, – не мнись.

– Вы прямо экстрасенс, чужие мысли читаете, – тихо произнесла я. – Помните, мы говорили про магазин «Мишка Пастила»? Вы передали слова Лоры, что незнакомка, торопясь в хлебный отдел, увидела совершенно случайно у стеллажей с хозтоварами любимую учительницу и подошла к ней?

Шеф кивнул.

– Так вот, это невозможно, – отчеканила я.

– Почему? – не понял Борцов.

– Супермаркет рядом, пойдемте, сами увидите, – пообещала я.

* * *

Когда мы вошли в магазин, я решила дать своим спутникам некоторые объяснения:

– Все торговые точки сети «Мишка Пастила» имеют одинаковый интерьер и дизайн. Смотрите, слева от входа молочные товары, за ними сыры, колбасы, мясо, рыба, площадка с овощами, фруктами и хлеб. Если же мы двинемся вправо, то сначала попадем в кулинарию, затем увидим бакалею, винно-водочные изделия, соки с минералкой и хозтовары.

Глеб Валерьянович схватил тележку:

– А ну, двинули направо!

Мы пробежали по отделам, очутились около первого стеллажа со средствами для мытья посуды и замерли.

– Хлеб нам не попался, – сказал эксперт.

– Он слева, – повторила я. – Девица соврала, она не могла очутиться тут в погоне за батоном. И, скорей всего, впервые зашла в «Мишку Пастилу», иначе бы не совершила такой дурацкой ошибки.

– Вероятно, Лора плохо расслышала ее слова, – без особой уверенности произнес Иван Никифорович. – Или перепутала, бывшая ученица сказала «лимонад».

– Я понимаю, как можно перепутать «хлеб» и «халва», слова на одну букву начинаются, но «батон» и «лимонад»… – Глеб Валерьянович пожал плечами.

– Теперь следующее, – продолжала я. – Незнакомка утверждала, будто краем глаза заметила Лору Павловну, которая выбирала стиральный порошок. Так?

Шеф молча кивнул.

– Опять же простите, но это невозможно, – мягко сказала я. – Сейчас мы находимся у ряда со средствами для мытья посуды, потом пойдут полки с туалетной бумагой и памперсами, и только затем – порошки для стирки и прочее. Обратите внимание, стеллажи стоят в форме буквы Z. Почему не прямо, как везде, понятия не имею. Верхняя «черточка» этой самой Z является центральным проходом, и человек, идя по нему, прекрасно видит покупателя, изучающего полки со средствами от накипи. Даже, вероятно, может разглядеть и того, кто стоит возле ополаскивателей и антистатиков для белья. Но вот того, кто выбирает порошок, никак не заметит, он находится вне поля зрения. Девица солгала, она специально подстерегла Лору, чтобы вручить ей статуэтку.

Глеб Валерьянович, решив провести следственный эксперимент, быстро нырнул в стеллажи и спустя секунды крикнул:

– Ваня, ты меня видишь?

– Нет, – ответил шеф. – Таня права, перед глазами всякая хрень в разноцветных упаковках, а ты исчез.

Послышались шаги, Борцов с большой упаковкой в руках вновь очутился около нас.

– Прихватил «Био-Мотос». Говорят, хорошее средство. И у них акция – берешь пакет весом в три кило, а платишь как за один килограмм.

Иван Никифорович дернул плечами.

– Лора в тот день, когда ту бабенку повстречала, тоже «Био-Мотос» выбирала. Он бывает с разными отдушками, Лоре нравится лавандовая, она такой искала.

Я взяла с полки большую бутыль и прочитала на этикетке: «Ополаскиватель для постельного белья со вкусом шоколада». Вот здорово, наверное, приятно после стирки пожевать наволочку или простынку…

– Ваня, ты все еще думаешь, что «ученица» подошла к Лоре случайно? – осведомился Борцов.

– Нет, – коротко отозвался шеф.

– Однако странно, – пробормотала я, когда мы очутились на улице около машины. – Зачем дарить Лоре фигурку, которую вручают победительнице конкурса?

– Понятия не имею, – огрызнулся Иван Никифорович. – Но теперь уверен: кретинская статуэтка как-то связана с похищением. Венера отправится в лабораторию, авось Борцов что-нибудь на ней найдет. А ты завтра рули в «Дом солнца» и на месте изучи обстановку.

– Хорошо, – кивнула я, – надо только найти подходящий предлог для визита.

Начальник вытер рукой лоб.

– Ты будешь одной из победительниц их чертового конкурса, читательницей, мечтающей похудеть вместе со звездой.

– И как вы это устроите? – поразилась я. – Нельзя, чтобы кто-нибудь из журналистов узнал о присутствии в редакции представителя особой бригады.

Босс хлопнул в ладоши:

– Можешь не стараться, не стану объяснять очевидные вещи. Завтра же рули в «Дом солнца». Легенда твоя такова: ты отличный частный репетитор, грузишь в головы школьников знания по русскому языку и литературе, благодарные родители дарят тебе коробки конфет…

Глеб Валерьянович встал между мной и боссом.

– Ваня! Отпусти вожжи, расследование ведет Татьяна!

– Нет-нет, – остановила я Борцова. – Прекрасно, что Иван Никифорович нашел решение проблемы. Сама-то я не имею возможности быстро проникнуть в редакцию журнала в качестве участницы проекта.

Если честно, тогда я сомневалась, что шефу удастся выполнить задуманное. Но, очевидно, возможности Ивана Никифоровича безграничны. Во всяком случае, сейчас я сижу в кресле в музее редакции, посвященном популярному конкурсу, смотрю на полку с призами в стеклянном шкафу, вижу, что одна из фигурок испарилась без следа, и знаю, где она находится: в лаборатории у Борцова.

В сумочке затрясся телефон, я вынула трубку и тихо произнесла:

– Говори, Роберт.

– Ты одна? – осведомился Троянов.

– Да. Но в любой момент сюда могут войти, и тогда я сразу отсоединюсь, – предупредила я. – Что случилось?

– Вроде потянулась ниточка, – сообщил компьютерщик. – Ты велела Борцову изучить статуэтку, которую Лоре дала незнакомка. Глеб нашел на ней много «пальчиков», а я отпечатки по базе прогнал. Знаешь, кто наследил?

– Сделай одолжение, не тяни, – попросила я.

– Фигурку держало в руках много людей, часть «пальчиков» фрагментарна, невозможно определить, кому они принадлежат. Другие не идентифицируются, поскольку в наших базах не засветились. Понятно, что «Венеру» трогал кто-то в перчатках, но это был, полагаю, Борцов. Или ты с Иваном Никифоровичем. Но могу назвать двух женщин, в чьих руках побывал сей шедевр. Это сама Лора, у нее брали отпечатки при поступлении на работу в бригаду, и некая Ирина Олеговна Медведева.

– Кто она такая? – тут же спросила я.

– Весьма интересная особа, – зачастил компьютерщик. – Приехала в Москву четыре года назад из Мижевска, городка, находящегося в четырехстах километрах от Москвы, и довольно быстро сделала карьеру на ниве гламурной журналистики. Сейчас работает в издании «Дом солнца» заместителем главного редактора, часто катается за границу на всякие недели моды и фэшн-мероприятия, знакома с кучей иностранных коллег. Ирина училась в Мижевском педагогическом институте, а заканчивала образование в Бронске, но учителем никогда не работала. Дважды выходила замуж. Родители Медведевой люди интеллигентные: отец – доктор наук, химик, заведовал в городе Канске лабораторией в одном из НИИ, мать – переводчица с английского. В Канске Ирина и родилась. Это населенный пункт наподобие Академгородка под Новосибирском. Был построен в начале пятидесятых годов прошлого века и населен учеными, которым создали идеальные условия для творчества. В советские годы в Канск без особого разрешения нельзя было въехать, да и понятно почему: большинство НИИ пахало на оборону. Город снабжался продуктами и товарами намного лучше Москвы, на семью из трех человек там давали четырехкомнатную квартиру. Детям в школах преподавали доктора и кандидаты наук, а Канский университет считался одним из лучших в России. В общем, райское местечко. После перестройки город потерял элитарность, но до сих пор еще пользуется хорошей репутацией в научном мире. Сейчас, конечно, Канск открыт, туда может приехать любой. И едут, между прочим, со всей России абитуриенты, которые хотят обучаться в тамошних вузах. Ирина окончила там школу. Вскоре уехала в Мижевск, не очень большой городок, где поступила, как я уже говорил, в пединститут. Потом перевелась в Бронск, получила диплом и – очутилась в Москве.

– А как отпечатки пальцев девушки попали в базу полиции? – поинтересовалась я.

– Незадолго до того как Ирина закончила школу, у директора учебного заведения кто-то украл кошелек с зарплатой, – пояснил Роберт, – дело было вечером, в школе оставалось двое преподавателей и шесть девочек, которые занимались танцами. Директор школы вызвал полицию и настоял на том, чтобы у всех присутствовавших взяли отпечатки пальцев. А местные полицейские почему-то пошли у него на поводу. На следующий день родители подняли скандал, но дело уже было сделано. Кстати говоря, вора нашли почти мгновенно. Им оказался преподаватель танцев, а «пальчики» навсегда остались в базе.

– Надо бы мне поговорить с этой Ириной Олеговной, – пробормотала я. – Жаль, дамочка не занимается проектом «Убей лишний вес». Со мной, как с победительницей конкурса, общалась другая местная начальница, тоже зам. главного редактора, Арина Обнорская.

– А теперь самое интересное, – объявил Троянов. – Начинаю рассказ о мужьях Медведевой. Первый раз девушка расписалась, когда ей едва стукнуло восемнадцать. Второго апреля Ирина стала совершеннолетней, а третьего у нее в паспорте уже появился штамп загса. Кстати, тебе не кажется странным, что абитуриентка укатила получать высшее образование в Мижевск? Неужели родители, наверняка имевшие в Канске полезные знакомства, не могли устроить дочурку в какой-нибудь вуз в ее родном городе? Мижевск – дыра цивилизации, молодые люди используют любую возможность, чтобы оттуда удрать, а Ирина решила получить профессию в институте, который не вошел даже в рейтинг «Тысяча учебных заведений России». Забавно, да?

– Ну, может, у Медведевой в кармане лежал аттестат с одними тройками, поставленными сердобольными учителями из жалости к туповатой девочке, – предположила я. – А родители ее из породы людей, которые считают, что диплом о высшем образовании, пусть даже выписанный в Мижевске, является жизненной необходимостью.

Роберт кашлянул.

– Отец Медведевой трагически погиб вскоре после того, как его юная дочка стала замужней дамой, – в его лаборатории случился пожар. Мать покончила с собой вскоре после смерти супруга. Жестоко так говорить, но хорошо, что Инна Леонидовна не дожила до суда, на котором ее зять получил пожизненное заключение.

– Что? – подпрыгнула я. – Муж Медведевой – осужденный преступник?

Глава 6

Компьютерщик спокойно продолжил:

– Первого супруга Ирины звали Андрей Геннадьевич Молоков. Он лидер мижевской преступной группировки. Грабил со своими подельниками проезжавшие по трассе фуры, убивал владельцев легковушек, потом сбывал их машины, контролировал большинство кафе на разных шоссе и «плечевых» проституток, обслуживавших дальнобойщиков. И при этом он математик, автор нескольких учебных пособий, преподаватель одного из вузов в Канске, кандидат наук, доцент, собирался защищать докторскую. Его долго не могли вычислить, Молоков оказался хитрее лисы. В Канске вел безупречно правильный образ жизни: прекрасный педагог, отличный сын, нежно заботящийся о престарелой матери, оставшийся из-за нее до сорока лет холостяком, чтобы не травмировать родительницу знакомством с невесткой. Жил он скромно, в простой двушке, ездил на стареньких «Жигулях», одевался прилично, но вовсе не шикарно. А вот под Мижевском он, как потом выяснилось, построил добротный дом, где в гараже стояли новенькие иномарки, а в спальне его ждала юная жена-красавица, на которую было предусмотрительно записано имущество. Когда Андрея Геннадьевича осудили и отправили по этапу, Ирина развелась с ним, переехала в Бронск и спешно вышла замуж за Илью Обнорского, сменила фамилию. Теперь она Ирина Олеговна Обнорская.

– Погоди, погоди, – забормотала я, – Ирина – Арина…

– Ага! – по-детски воскликнул Роберт. – Значит, дамочка представляется Ариной? Слушай дальше. С Ильей она развелась, не прожив с ним и полугода. Думаю, брак был фиктивным, его оформили с одной целью – избавиться от девичьей фамилии «Медведева», которую она не меняла при первом замужестве. И вот что интересно. Переехав в столицу, красотка поселилась в прекрасной трехкомнатной квартире в новостройке, которая была приобретена на ее имя еще в годы брака с Молоковым. Кроме того, она обзавелась малолитражкой японского производства, пристроилась на работу в «Дом солнца» и начала делать карьеру.

– Стоп! Возникает масса вопросов. Почему Арина избежала наказания? Если все имущество бандит оформил на нее, значит, она понимала, что муженек отнюдь не простой преподаватель вуза. И еще! Самолеты и поезда ежегодно доставляют в Москву тысячи провинциалок, которые мечтают строчить статьи о тряпках и посещать светские вечеринки в статусе модного репортера. Пальцев на руках хватит, чтобы перечислить тех, кому все-таки удалось зацепиться в глянце да еще стать начальницей. Столица сурова к искательницам счастья, у них нет ни денег, ни связей, ни нужных знакомств, ни влиятельных покровителей. Начинающие журналистки мечтают, чтобы их статейку напечатало хоть какое-нибудь крошечное, мало кому известное издание. Арину же приняли на работу в престижное место. Думаю, не много найдется гламурных журналов, руководство которых захотело бы иметь в штате пусть бывшую, но жену человека, осужденного до конца дней быть в изоляции.

– Тут мне пока нечего тебе сказать, – вздохнул Троянов. – Однако…

Но я, услышав за дверью шаги, не дослушала его, быстро нажала на «отбой», сунула телефон в карман и сделала вид, что рассматриваю картину на стене. А из коридора тем временем летел недовольный голос Обнорской:

– Что за манера поднимать по любому поводу бучу? Ты почему, Рябикина, сея панику, носишься по коридорам?

Дверь распахнулась, передо мной предстали безукоризненно элегантная, с безупречно уложенными волосами Арина и красная, вспотевшая, растрепанная Ксения.

– Танюша, – сладко запела Обнорская, – бога ради, простите. Ксюша у нас очень эмоциональная, нервничает по любому поводу. Вы, наверное, огорчились?

– Ну конечно, – забубнила я, – испугалась, что конкурс отменят. Если дорогой приз исчез, как проводить соревнования?

– Ничто не пропадало, – заулыбалась зам. главного редактора. – У нас все на месте!

– Просто безобразие! – загремел невдалеке властный женский голос. – Стоит уехать на пару дней, как все идет вразнос.

– Ой, мамочки… – испуганно прошептала Рябикина. – Ольга вернулась. Почему она так рано прилетела? У нее отпуск через неделю заканчивается.

– Не знаю, – без тени волнения на лице ответила Арина. – Сама думала, что Николаева еще на острове, купается в океане.

Дверь снова распахнулась, и я увидела стройную даму в темно-синем платье. Из груди вырвался вздох. Каким образом некоторые женщины ухитряются сохранить талию в шестьдесят сантиметров, даже когда их юность давно прошла? Ольгу Ивановну можно хоть сейчас выпускать на подиум: сорок второй размер одежды, идеальная осанка, стройные ноги, легкая походка…

– Ксения, объяснись! – не замечая меня, потребовала владелица издания. – Только вошла в редакцию – и сразу услышала твой истеричный вопль. В чем дело?

Рябикина замялась. И тут опять раздался крик:

– А что у нас случилось? Правда, что приз сперли? Полицию вызывать нельзя! – В комнату влетел клон Арины в красном платье.

– Добрый день, Олеся, – холодно поздоровалась Николаева.

Вбежавшая стала ниже ростом и ляпнула:

– Ой, вы уже вернулись? Не ждали вас раньше следующей недели…

– Похоже, весь коллектив счастлив узреть главреда, – проронила Ольга Ивановна. – Рябикина онемела, Фонарева вопит, как торговка в базарный день. Олеся, откуда ты знаешь, что «Венера» пропала?

– Так Валя сказала, секретарша. Ей – Нина Петровна из отдела аксессуаров, которая ужасную новость от Ксении услышала. Та к ней в комнату влетела и завизжала: «Видели Арину? У нас беда! Катастрофа! Жуть! «Венеру» сперли, надо отменять мероприятие!» Только она другой глагол употребила, не «сперли», а…

– Мы поняли, – сухо остановила разболтавшуюся Олесю владелица издания.

– Ксения, – всплеснула руками Арина, – у меня просто слов нет, чтобы охарактеризовать твое поведение! Олеся, ступай на рабочее место.

Фонарева живо убежала.

– Что за манера закатывать истерики? – гневно продолжала Обнорская. – Отвечай, Рябикина!

Ксения покраснела. И словно язык проглотила, молчала чуть не целую минуту. И вдруг ее прорвало:

– Ты меня просто ненавидишь! Олеську обожаешь, ей все можно, а я вечно затрещины получаю. Знаешь, как твоя распрекрасная Фонарева с людьми беседует? Она вообще с приветом! Позавчера или два дня назад, точно не помню – работы много, все дни в один сливаются, – короче, совсем недавно я на четвертом этаже вошла в лифт. Гляжу, в кабине Олеся с пакетом в руке, она, значит, сверху ехала. А запах в кабине – кошмар! Геранью несет, надушилась наша красотка. Ну, я у нее и спросила: «Новый парфюм приобрела? Польский или российский? Дешево и сердито?» А она зубы оскалила, прямо как собака, и заорала: «Молчи! Еще раз пасть раскроешь, и зубов не останется!» Я жутко испугалась, вид у нее совершенно безумный был. Слава богу, на втором этаже вошла Роза, наш диетолог, и заахала: «Олесенька, ты руку порезала? У тебя кровь на пальцах. Зайди ко мне, ранку обработаю». Фонарева взвизгнула: «Отстаньте все от меня!» – и вынеслась из лифта с перекошенной мордой. Правда, на следующий день она ко мне подошла со своей улыбочкой и говорит: «Извини, Ксю, нагавкала на тебя. Сама не пойму, почему так агрессивно себя повела. Мигрень потом началась, все таблетки у Розы съела, а башка все равно разламывалась. Наверное, в погоде дело, Розка тоже на ломоту в висках жаловалась». Я ей ответила: «Забудь. У самой сутки мозг скручивало. Видимо, это и правда из-за погоды. На улице буран начинается, снег сыплет». В общем, помирились, но осадочек у меня остался…

Арина оборвала ее:

– Ясно. Но сейчас мы говорим не о невоспитанности Олеси, а о твоем поведении.

– У меня от тебя, Рябикина, мигрень начинается, – зло сказала Ольга Ивановна. – Надо уметь отвечать за свои поступки, а не рассказывать, какие хамки другие!

Арина, как послушная школьница, подняла руку:

– Разрешите объяснить? Пару дней назад уборщица решила вытереть пыль в шкафу и уронила одну из статуэток. От постамента отвалился кусок. Поломойка в слезах принеслась ко мне, упала на колени, зарыдала, умоляла не наказывать ее. Я, предвидя, какой резонанс может вызвать это происшествие, попросила косорукую о нем не распространяться, уволила ее и задумалась, как поступить. Просить Мэта Харриша сделать новую статуэтку невозможно, он обидится за то, что мы неаккуратно обошлись с его творением, и на будущий год откажется от сотрудничества с изданием. Я порылась в записной книжке, нашла одного приятеля, Лешу Иванченко. Он не художник, не скульптор, зато мастер на все руки. Алексей способен починить все сломанное так, что будет выглядеть лучше, чем новое. Отвезла ему «Венеру». Утром Леша позвонил, попросил не волноваться, заверил: «В понедельник вернешь приз в шкаф». Зная, что вы, Ольга Ивановна, наконец-то выбрали время и отправились ненадолго позагорать, я не стала вас беспокоить. Сказала себе: «Если Николаева позвонит и спросит, как дела, тогда придется доложить ей правду. В противном случае она и не узнает, вернувшись в Москву, о досадном происшествии. Зачем человеку на отдыхе дергаться? Ситуация под контролем, повода для беспокойства нет». Но Ксения!..

Арина повернулась к притихшей Рябикиной:

– Зачем ты понеслась по редакции с воем? Почему не подошла ко мне по-тихому, не спросила о судьбе «Венеры»? Какого черта вопила, всех переполошила? Теперь и бухгалтерия, и отдел аксессуаров в возбуждении, новость обсуждается в каждом углу. Не удивлюсь, если завтра мы увидим ее в «Желтухе». Нам нужна такая реклама? Ты подумала, как отреагирует Мэт Харриш, если, не дай бог, узнает, что мы повредили его скульптуру?

– Я была у тебя в комнате, – всхлипнула Ксения, – и никого там не нашла. Побежала к охраннику, тот сказал…

– Дорогая, если я отошла на пять минут в туалет или в буфет за чаем, это не означает, что нужно гарцевать по редакции, оповещая каждого о пропаже приза, – вроде бы ласково произнесла Обнорская, но мне показалось, будто из ножен выдернули шпагу.

Рябикина зарыдала и убежала.

Арина сложила руки на груди.

– Ольга Ивановна, разрешите представить вам одну из трех наших победительниц, Татьяну Сергееву.

Лицо Николаевой на короткое мгновение исказила недовольная гримаса, потом появилось любезное выражение.

– Прости, Арина, но мне в данный момент…

– Танечка скромно молчит, – слегка повысила голос Обнорская, – но очень досадно, что она стала свидетельницей наших профессиональных проблем.

Ольга Ивановна прищурилась и наконец поняла, что рядом все это время находился посторонний человек. Надо отдать должное Николаевой, она умеет владеть собой. Хозяйка журнала вытянула вперед обе руки, ее лицо озарилось такой искренней счастливой улыбкой, что я на секунду поверила: она крайне рада встретиться со мной.

– Танюша, извините! Я близорука, а сегодня повредила линзы и еще не успела купить новые, в общем, брожу как ежик в тумане. Арина права, к сожалению, вы услышали неприятный разговор. Я в огромном смущении и могу загладить свою вину лишь одним способом. Арина, какой врач должен стать куратором Танечки на проекте?

– Роза Ивановна, – ответила Обнорская. – Как раз сейчас я собиралась звонить ей.

– Не надо, – приказала Николаева. – Я соединюсь с Эдуардом Семеновичем. Танечка, это мой личный диетолог, консультант и тренер. Поверьте, он – лучший.

– Ваша фигура – прекрасная реклама этого специалиста! – воскликнула я. – Потрясающе выглядите! Мне казалось, что женщины, которым исполнилось сорок, всегда слегка расплываются, так предначертано природой. А вы просто танагрская статуэтка! Ох, простите, не хотела вас обидеть, называя вслух ваш возраст…

Ольга Ивановна рассмеялась, стало понятно, что у нее резко повысилось настроение:

– Танюша, откуда вы узнали, сколько мне лет?

– Медальон на вашей шее подсказал, – пояснила я. – На крышке блестящими камушками выложены четверка и ноль. Очевидно, это украшение – подарок на юбилей, только поэтому я и догадалась. На самом деле вам от силы можно дать тридцать пять.

Николаева пощупала кулон.

– Танечка, вас сей момент отведут к Эдуарду Семеновичу. К сожалению, у меня дела, я записалась к гомеопату, иначе бы сама познакомила вас с доктором.

– Вы заболели? – встревожилась Арина.

– На Мараби, где мы отдыхали с Леоном, налетела гигантская волна, пришлось спешно покинуть остров, едва успели на последний рейс, – пояснила Николаева. После нашего отлета аэропорт закрыли. Я перенервничала, хочу попить какой-нибудь травяной сбор.

Помахав нам рукой, Ольга Ивановна скрылась в коридоре.

– Уфф… – вырвалось у Арины. – Спасибо, Танюша!

– За что? – заморгала я.

– Ваша искренняя наивность и полнейшее незнание ювелирных брендов превратило тигра в милую кошечку, – устало произнесла Обнорская. – Безделица, которую носит Николаева, получена ею от сына Льва. Или Леона, как его все называют.

Я продолжала играть роль простоватой училки:

– Похоже, юноша неплохо зарабатывает, вещичка не выглядит дешевой.

Арина ответила:

– Цена на ювелирку от «Форти» стартует с десяти тысяч евро, верхней границы не существует. «Форти» в переводе с английского означает цифру «40», которая является логотипом дома, она у них присутствует везде, как Х у Шанель или Н у Гермес.

– Так на медальоне указан вовсе не возраст Николаевой… – смутилась я.

– Нет, – сдерживая смех, сказала Арина. – Но вы здорово польстили Ольге Ивановне, чей настоящий возраст никому не известен. Полагаю, ей за пятьдесят.

– Невероятно! – на сей раз вполне искренне удивилась я.

– А вот насчет Леона вы не ошиблись, он зарабатывает о-го-го сколько! Лева – гениальный портной, модельеры рвут его на части. Ну, пошли к Эдуарду? Ох, простите, телефон… Алло! Что? Не слышу вас! Кто звонит? Алло… Алло!

Обнорская положила трубку в карман платья, проворчав:

– Сотовая связь в Москве, как всегда, отвратительна.

Глава 7

– Рина, дитя мое, кого ты привела? – весело спросил похожий на сушеную саранчу мужчина, сидевший за письменным столом. – О, дорогая, ты слегка пополнела. Почему не соблюдаешь мою диету?

Обнорская, чей вес навряд ли превышал сорок пять килограммов, бросила быстрый взгляд на висевшее в углу громадное зеркало.

– Ты прав, я раздалась в бедрах. Это от стресса.

– Могу предложить процедуру «полный релакс», – сказал доктор, – минус один размер за визит.

Я опешила. Если Обнорская еще похудеет, ей придется приобретать одежду в магазинах для детсадовцев.

– Спасибо, не премину воспользоваться. Но сейчас познакомься с Татьяной, победительницей конкурса «Убей лишний вес». Она пришла к великому Эдуардо на консультацию.

Доктор погасил улыбку.

– Рад встрече, присаживайтесь.

Потом, схватив Арину за руку, он отвел ее к окну и свистящим шепотом осведомился:

– Что за дела, Рина? Я не участвую в ваших глупостях. В проекте всем заправляет Роза, ей и карты в корявые лапы. Не понимаю, как вы могли назначить куратором конкурса бабу, чей обхват талии больше ее роста, но не стану злопыхателем. Я по горло занят, ко мне стоит очередь клиентов, они пишутся за год. А ты приводишь бесплатного носорога!

– Сергеева – протеже Ольги Ивановны, – вздохнула Обнорская, косясь в мою сторону. – И сделай одолжение, не кричи.

– Я тих, как трава в январе! – заорал доктор.

– Разве тебе Николаева не звонила? – удивилась Арина. – Она нам приказала сюда идти, я полагала, Ольга Ивановна тебя предупредила.

– Никто, даже сам Зевс, лошадиный герой, не имеет права приказывать великому Орнели! – завопил врач.

Я, сдержав смех при словах «трава в январе», постаралась не расхохотаться, услышав о Зевсе – лошадином герое. Интересно, что имел в виду диетолог? Если я правильно помню курс древней истории, греки называли главного бога Олимпа громовержцем, повелителем молний, ведающим всем миром, защитником обиженных, хранителем семьи и дома – всего и не перечислить. Но вот про лошадей в связи с ним я ничего не слышала. Может, Эдуард Семенович перепутал Зевса с Гераклом? Тот весьма удачно почистил Авгиевы конюшни[6].

– Даже если сюда позвонит сама Анна Каренина, я никогда не возьму конкурсантку! – визжал диетолог. – Импосибл, невер, пишьт!

– Бога ради, убери звук, – процедила Арина, багровея.

– В своем кабинете я могу творить все, что хочу, – огрызнулся лекарь. – Хоть голым на сноуборде кататься.

И тут на письменном столе запрыгала трубка. Врач схватил ее и с негодованием осведомился:

– Какого черта мне кто-то в рабочее время мешает, а?.. Ах, здравствуй, Оленька! Уже вернулась? Ах, волна… Жуть! Ужас! Беда! Хуже только с Эйфелевой башней случилось. Нет, пока еще она уродует Париж, но уже вся ржавая, как мишка Гамми.

Я приоткрыла рот. Ржавый мишка Гамми? Это кто такой? Из какого он произведения?[7]

– Кто, солнышко? – продолжал ворковать диетолог. – Ах, Танюша! Вижу, вижу красавицу. Ну, визуально… э… полагаю, данная Ника Семифракийская[8] видит на весах цифру девяносто пять. Конечно, не беспокойся. Положись на Эдика, он никогда не подведет! Нежно тебя целую, родная, привет Леону. Надеюсь, он не поправился? У тебя про излишки не спрашиваю, ты само совершенство, пирамида Хеопса, а не женщина, идеальна во всех пропорциях!

Эдуард Семенович бросил телефон на стол и ринулся ко мне.

А на меня с некоторым опозданием накатила обида:

– Я вешу чуть больше восьмидесяти килограммов, до девяноста мне далеко.

Врач подул на ладони:

– В твоем случае центнером больше, центнером меньше – роли не играет… Стой тут, не двигайся!

Последние слова он договаривал на ходу, уже выбегая в коридор. Не успел диетолог пропасть из виду, как дверь снова открылась и показалась Олеся Фонарева. В руках она держала здоровенный ящик цвета утренней зари, на нем стояли два картонных стаканчика, прикрытые крышками.

– Арина, – затараторил ее «клон», не обращая ни малейшего внимания на меня, – ну наконец-то я тебя нашла! Во все кабинеты заглянула – нет Обнорской!

– Что случилось? – спросила заместитель главного редактора.

– Побежала я за кофе… в нашем буфете отвратительный варят, поэтому сносилась в «Голодного рыцаря»… – принялась сыпать словами Олеся. – Вот, взяла себе и тебе! Замечательный латте, просто восторг! С ванильным сиропом.

Обнорская передернулась:

– Спасибо за заботу, но я тебе уже раз двадцать говорила, что у меня аллергия на ваниль, мне дурно даже от ее запаха.

Лицо Фонаревой приобрело несчастное выражение.

– Ой, прости, забыла! Понимаешь, я обожаю ванильный сироп, готова с ним еловые шишки съесть…

– Олеся, спасибо за кофе, – прервала ее Арина, – но выпей сама мою порцию. Или отдай кому-нибудь. А теперь, извини, нам с Татьяной надо обсудить кое-какие проблемы.

Но от Фонаревой оказалось не так-то легко избавиться.

– У меня тоже важный рабочий вопрос, – заявила она, ставя свою ношу на диван. – Безотлагательный. Смотри, что мне подарили… Полный прикол!

Обнорская постаралась сохранить самообладание, но мне стало понятно: Арина с трудом сдерживается, чтобы не вытолкать девицу в коридор. Олеся же сняла с ящика стакан, потом крышку и принялась болтать с утроенной скоростью: