Джентльмен сыска Иван Подушкин - Смех и грех Ивана-царевича

А чтобы Эмма Геннадиевна правильно истолковала его пожелания, идет либо к двери, либо к столику, на котором лежит пульт. Те, кто мало знаком с миром животных, поражаются его сообразительности, но я, имеющий в друзьях обезьяну Мими, знаю, что наши меньшие братья умнее некоторых представителей человеческого рода и уж точно в разы благороднее, вернее и порядочнее, чем кое-кто из людей. Лично я не встречал собак, которые воруют чужие кошельки, или кошек, распускающих сплетни.

Бабушка по-разному относится к внукам. Родиона она любит, а Ксюшу нет, но я ее понимаю.

Родион вежливый, разговаривает тихим голосом, ходит неслышно и, вернувшись с занятий, прилипает к компьютеру. Если Эмма Геннадиевна просит его прогулять Рича (пес один не желает бегать по двору), юноша не ноет и не говорит: «Попозже обязательно», а спешит на улицу.

К Ксении с такой просьбой старушка никогда не обращается. Вначале я считал, что прохладные отношения сложились у них из-за отъезда девочки в Канаду – Ксюши долго не было в Москве, на каникулы она не прилетала. Но потом стал свидетелем того, как Эмма Геннадиевна потеряла свои бифокальные очки и налетела на внучку с криком:

– Немедленно верни мои глаза!

– Что мне с ними делать? На заднице носить? – в привычно хамской манере отреагировала Ксения. – Бабушка, створожь свой мозг и тогда поймешь, что мне твои очки без надобности.

– Ты всегда их прятала! – взвилась Эмма Геннадиевна. – Засовывала в диван, в подушки, один раз утопила в банке с вареньем. И сейчас за старое принялась.

– Ты того, да? – скривилась внучка и повертела пальцем у виска. – Вспомнила шалости семилетнего ребенка. Ничего, что я вот-вот замуж выйду?

– Человек растет, а сущность его не меняется, – ответила Эмма Геннадиевна. – Ты всегда была противной, обожала подсматривать за взрослыми, подслушивать. Сколько раз я тебя из шкафа в своей спальне вытаскивала? Только лягу в кровать, а дверца скрипит. Кто там? Внучка дорогая! И ведь не маленькая уже была, подросток.

– Мама, вон твои очки, на подоконнике, – вмешалась Анфиса.

– Значит, Ксения их туда швырнула, – не изменила своего мнения старушка.

– Дурдом на выезде, психи зажигают, – заявила Ксюша и убежала вон из комнаты.

– Сколько козу ни воспитывай, ни прививай ей хороших манер, ни учи в Канаде, она все равно козой останется, – резюмировала Эмма Геннадиевна.

И я понял: корни их вражды закопаны в детстве Ксюши. Не все пожилые люди любят своих внуков. Малыши вырастают, становятся подростками, часто они отнюдь не милые создания, кое-кто вот любит подглядывать за старшими.

Повзрослев, Ксения стала по-американски раскованной, постоянно перекатывает во рту жвачку, ходит в джинсах, свитерах и кроссовках, слишком ярко красится. Из еды предпочитает фастфуд, вечно приносит домой пакеты, набитые гамбургерами. Конечно, Канада не США, но, похоже, пресловутый американский образ жизни ведут в Монреале многие, и он пришелся по душе юной москвичке.

Матвей Ильич полностью находится под каблуком у жены. Он совершенно здоров, но покорно принимает горы пилюль, которые подсовывает ему заботливая супруга. Старик любит пиво, никогда не заглядывает в обширную библиотеку поместья, зато активно читает желтую прессу и проводит вечера у телевизора.

Во вторник у Матвея Ильича был день рождения, и Родион подарил ему футбол – такой стол, на котором разбросаны жестяные фигурки игроков, управляемые при помощи штырей. Дед пришел в детский восторг. Родя оказался хорошим психологом, сумел угодить старику. И потом целых два дня подряд парень отрывался от своих ноутбуков, чтобы поиграть с дедушкой. Глазомер у Матвея Ильича никакой, он очень плохо видит, Родион же, несмотря на тесное общение с монитором, на зрение не жалуется, очков не носит. Но в футбольной битве постоянно выигрывал его слепой дед. Разгромив в очередной раз внука, Матвей Ильич бежал доложить Эмме Геннадиевне о своих успехах, и ему даже в голову не приходило, что Родя поддается, проигрывает ему специально.

К слову сказать, Ксения не особенно мучилась, выбирая подарок для дедушки, – преподнесла ему лосьон после бритья.

Анфиса старательно со мной кокетничает. Я не принадлежу к числу мужчин, которые уверены, что все дамы готовы отдаться им по первому зову, но Фиса буквально открыла охоту на нового дворецкого. У нее не имеется любовника, возраст уже не юный, а собственной семьи и детей нет. Вероятно, найти кавалера ей мешает голодный, ощупывающий каждого представителя противоположного пола взгляд.

В свой первый рабочий день я стал незримым свидетелем не предназначенной для чужих ушей беседы сестер и услышал, как Елизавета Матвеевна сердито сказала Анфисе:

– За старое взялась?

– Что я сделала плохого? – заныла та.

– Опять водишь экскурсии в наряде проститутки! – взорвалась Елизавета. – Декольте до пупа, юбчонка по самое не могу и ботфорты. Не смей нас позорить! Ты отвадишь народ: увидят бабы, какая красота группы сопровождает, – схватят своих мужиков и дадут деру. Пойми наконец, у тебя же на лице прямо написано: «Хочу в койку». А на таких не женятся! Оденься прилично, перестань ко всем клеиться.

Фиса зарыдала и, громко стуча каблуками, убежала.

Головомойка ненадолго образумила младшую сестру. На следующий день Анфиса нарядилась в платье без декольте, с длинным рукавом, но сильно обтягивающее. А уже во вторник облачилась в кофту с вырезом и рискованно короткую юбку. В среду на ней была полупрозрачная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, а юбка смахивала на носовой платок.

Фиса постоянно обращается ко мне с просьбами, берет меня под руку… Думаю, не стоит продолжать дальше.

Надежда Васильевна – типичная прислуга, проработавшая всю жизнь на одном месте. Она…

– Помогите! – истошно закричал женский голос. – Эй, кто-нибудь, скорей!

Я перестал предаваться размышлениям, понял, что вопль несется с заднего двора, куда категорически запрещено заглядывать посторонним, распахнул створку окна, выпрыгнул вниз и увидел Ксению, одетую в джинсы и темно-коричневый пуловер. Заметив, что на ее зов откликнулся дворецкий, она кинулась ко мне, схватила за руку и затряслась. Меня тоже заколотил озноб.

Неподалеку от служебного входа в особняк в осенней грязи лежал труп женщины, одетой почти как Ксюша, – в темно-синие брюки, свитерок, только черный, и темные замшевые балетки. Светло-русые волосы ее мокли в луже. Почему я не кинулся к бедняжке, не стал искать у нее пульс, не схватился за телефон и не вызвал «Скорую»? Отчего, бросив беглый взгляд на фигуру, сразу понял: душа покинула бедолагу навсегда? А все потому, что на голове незнакомки, полностью закрыв лицо, лежал здоровенный каменный цветок, один из тех, что украшают край балюстрады на плоской крыше замка, а по плитке, которой выложен дворик, растекалось темно-красное пятно. Да еще Ксения держала меня за руки мертвой хваткой. Всякий раз, когда я пытался высвободиться, она не давала это сделать, всхлипывала и твердила:

– Пошли отсюда скорей! Скорей! Скорей!

– Матерь божья, что случилось? – закричала Надежда Васильевна, появляясь на дорожке, ведущей из парка во дворик. – Господи! Вот ужас! Вот страх!

Прислуга кинулась к нам с Ксенией и тоже вцепилась в меня с воплем:

– Помогите!

Мне пришлось увести домработницу и девушку на кухню, а уже потом идти к Елизавете Матвеевне.

Глава 6

Первым в дом прибыл олигарх Пятаков в сопровождении бритого наголо мужчины в дорогом темном костюме.

– Я велел не звонить в полицию, – с порога сказал Игорь Анатольевич. – Надеюсь, вы послушались?

– Да, – всхлипнула Елизавета Матвеевна. – И я ничего не сказала Эмме Геннадиевне и Матвею Ильичу – они пожилые люди, не дай бог, инфаркт заработают. Хорошо, что родители в тот момент, когда Ксюша закричала, ушли на пруд кормить уток.

– Вот и славно, – нежно произнес торговец алкоголем, обнимая будущую тещу за плечи, – нам тут не нужны истерика, врачи и тупые полицейские. Андрей Викторович живо решит этот вопрос. Бабичев, начинай.

Бритоголовый откашлялся:

– Кто в курсе произошедшего?

Елизавета Матвеевна обвела взглядом присутствующих:

– Все тут. Ксюша, Надежда Васильевна, Иван Павлович и я. Дочь выглянула во двор, наткнулась на… ну, на это… и закричала. Дворецкий услышал ее вопль, поспешил на помощь и понял, что произошел несчастный случай. Домработница же отправилась мусор выкидывать, шла от бачка и… увидела труп. Дворецкий сообщил мне. Я сразу соединилась с Игорем Анатольевичем.

Бабичев повернулся к Ксюше:

– Что случилось?

Она обхватила себя руками и затряслась:

– Я увлекаюсь фотографией, хотела сделать снимок хоздвора – там растет красивый и очень старый дуб, папа говорил, ему пятьсот лет. Вышла на улицу, вижу: камень большой. Сначала я не поняла, как он на земле очутился и что под ним, а потом…

Ксения разрыдалась. Елизавета Матвеевна встала с кресла, подошла к дочери, погладила ее по голове и пробормотала:

– Ну-ну, возьми себя в руки.

Бабичев уставился на меня. Я правильно истолковал его взгляд и стал докладывать:

– Я стоял в небольшом холле, его окно выходит на задний двор, поэтому сразу услышал голос Ксении Семеновны. Чтобы выйти на улицу через дверь, мне пришлось бы пробежать несколько коридоров, поэтому я принял решение распахнуть до конца створку полуоткрытого окна и через него выскочить во двор для оказания помощи. Ксения Семеновна была в шоке. На земле лежала женщина. Я провел княжну в особняк, запер черный ход, спрятал ключ в карман и известил хозяйку.

– Мертвую бабу узнал? – поинтересовался Андрей Викторович.

– Не имел возможности рассмотреть лицо погибшей, на нем лежал каменный цветок, – пояснил я. – Близко к телу не подходил, могу лишь описать одежду: синие джинсы, черный пуловер, замшевые темные балетки.

– Ты где раньше работал? – вмешался в разговор Игорь Анатольевич.

– У сэра Беркендорфа, замок Эссекс, Великобритания, – почтительно склонив голову, отрапортовал я. – Сэр Мэтью скончался, леди Элен вновь вступила в брак, ее новый супруг полностью сменил штат сотрудников, обслуживающих поместье.

– Беркендорф, Беркендорф… – пробубнил Бабичев, буравя меня взглядом. – Знакомое имечко, где-то я его слышал. А! Игорь Анатольевич, помните, три года назад вы летали в Лондон, я вас сопровождал, и все тамошние СМИ на разные голоса пели про тетку, которая подозревалась в отравлении мужа? Ну точно! Фамилия ее была Беркендорф. Это твоя бывшая хозяйка? Однако ей удалось сухой из воды выйти, не посадили бабу, опять замуж вышла.

Я отступил на шаг от окна:

– Простите. Но мне ничего о личной жизни сэра Метью и леди Элен неизвестно. Я служил в их замке дворецким, руководил горничными и садовниками. А вот шоферы и няня мне не подчинялись.

Андрей Викторович криво усмехнулся.

– Молодец. О личной жизни княгини Винивитиновой-Бельской тебе тоже ничего знать не надо.

Я кивнул:

– Я озабочен исключительно хозяйственными делами. И, прошу простить за, вероятно, неуместную в данной беседе информацию, но с детства имел проблемы со слухом, зрением и вербаликой. Туг на ухо, слабоват на глаза и немею при виде посторонних. Еще раз извините за излишнюю откровенность, она мне не свойственна.

Игорь Анатольевич заржал:

– Лиза, где ты раздобыла этого парня?

Хозяйка не успела отреагировать на вопрос, Бабичев встал:

– Старики, значит, кормят уток. А где остальные?

Елизавета Матвеевна растерянно взглянула на меня.

– Сестра хозяйки проводит экскурсию, тема «Осень в парке», – быстро заговорил я. – Группа людей ходит по территории. На задний двор никого из посторонних не водят. Прогулка рассчитана на два часа, закончится через тридцать минут. Домработница меняет постельное белье. Родион Семенович в своей комнате.

– Хорошо, что в доме нет толпы слуг, – констатировал Андрей Викторович, – а то потом затыкай всем рты.

Щеки Елизаветы Матвеевны порозовели. Я понял, почему смутилась хозяйка, и пришел ей, принявшей слова Бабичева за упрек в нищете, на помощь:

– Обслуга еще подбирается. Первым в усадьбу наняли вашего покорного слугу, через пару недель я начну проводить кастинг среди тех, кого станет присылать агентство по найму, и к Новому году будет полный штат постоянных работников. Пока же два раза в неделю приезжает бригада поломоек, а еду готовит домработница. Нормального повара с помощниками пригласить до реконструкции кухни было бы неправильно.

– Современную газовую плиту установят через десять дней, – вмешалась Елизавета Матвеевна. – Потом Иван Павлович займется наймом персонала.

Дверь маленькой гостиной приоткрылась, на пороге появился рыжеволосый парень:

– Андрей Викторович, мы все закончили.

Бабичев махнул ему рукой:

– Уезжайте, Коля. – Затем он повернулся ко мне: – Иван, держи мою визитку. Иди к экскурсионному автобусу и жди, пока группа соберется уезжать. Если кто заблажит: «Где моя подруга? Ее нет!» – передай этому человеку карточку и скажи: «Вашей спутнице стало плохо, у нее резко повысилось давление, мы отправили ее в больницу. Позвоните по телефону, доктор даст полную информацию». Никто из вас на заднем дворе не был, ничего не видел, не слышал, не знает. Ксении вообще в доме нет с утра, она уехала с Игорем Анатольевичем на шопинг. Елизавета Матвеевна тоже болталась в городе, ходила по магазинам. Это так, на всякий случай, никто ни о чем вас спрашивать не станет. Если же вдруг появится полиция, сразу звоните мне. Ступай, Иван.

Я покинул комнату, отправился к центральным воротам и увидел пустой автобус. Минут через пятнадцать показалась группа людей, все быстро расселись по местам. Я заглянул в «Икарус»:

– Добрый день. Как экскурсия?

И услышал в ответ разноголосые высказывания:

– Очень интересно!

– Такие красивые картины…

– Почему у вас нет буфета? За несколько часов мы есть захотели.

– Туалет только один, это весьма неудобно.

Я подождал, пока градус эмоций понизится, и продолжил:

– Пожалуйста, проверьте, чтобы все находились в автобусе, и обратите внимание на свои сумки, не забывайте их. Кто старший в группе?

Полная женщина в черном пуховике подняла руку:

– Ну, типа, я. Третий раз у вас, и никто никогда отъезжающих не проверял.

– Вчера одна пожилая дама отбилась от экскурсии – заплутала в парке, не могла найти дорогу к дому и очень испугалась, – нашелся я. – Пришлось нам, когда бедняжка все же попала в особняк, вызывать «Скорую». Поэтому княгиня Винивитинова-Бельская приняла решение…

– Олеся, заканчивай болтать, домой охота, – крикнул из недр «Икаруса» женский голос. – Никто не отстал.

– Точно? – не успокаивался я. И увидел недовольное лицо высунувшейся в проход между креслами ярко накрашенной блондинки, которая незамедлительно стала возмущаться:

– Я знаю своих коллег, нас двадцать два человека, ни один не отстал. И вещи не теряли. Отпускайте нас.

– Счастливой дороги! – пожелал я.

Затем вернулся в дом и доложил Елизавете:

– Экскурсанты выехали из усадьбы в полном составе.

– Откуда тогда взялась эта несчастная? – растерялась хозяйка. – Эмма Геннадиевна продала билеты и, как обычно, закрыла ворота, чтобы никто не проник в парк бесплатно.

– Они ажурные, забор не очень высок, его можно преодолеть без проблем, – заметил я.

– Лезть через изгородь? – без всякой театральности удивилась Елизавета Матвеевна.

– Кое-кто придет в восторг от такой идеи. Может, несчастная из дневной или утренней группы посетителей? У вас, вероятно, есть контакты тех, кто приезжал в десять и в четырнадцать часов, – подсказал я.

– Да, я сохраняю их на всякий случай, – жалобно протянула владелица поместья.

– Если вас не затруднит дать их мне, я попытаюсь узнать, не отстал ли кто, – пообещал я, вынимая из кармана мобильный.

Через десять минут, когда стало ясно, что никто из посетителей не потерялся, Елизавета Матвеевна вспомнила, что она вдовствующая княгиня, и царственно отдала мне распоряжение:

– Ступайте, Иван Павлович, проверьте, все ли готово к ужину. И созывайте членов семьи в столовую в положенное время.

Я чуть склонил голову, вышел в коридор, осторожно закрыл за собой дверь, сбегал на кухню, убедился, что Надежда Васильевна топчется у плиты, взглянул на будильник, стоящий на еле живом от старости холодильнике, и, удостоверившись, что за мной никто не наблюдает, шмыгнул в ответвление коридора, где находится дверь, ведущая на крутую лестницу на крышу.

Осторожно ступив на скользкое покрытие, я остановился и перевел дух. Мужчина не должен признаваться в собственных слабостях, и я старательно скрываю от посторонних свой страх высоты. Но сейчас-то нахожусь на крыше один и ясно понимаю, что приблизиться к ее краю для меня равносильно подвигу. И все же, поколебавшись пару минут, я встал на четвереньки и кое-как дополз до нависающей над задним двором балюстрады.

В ряду каменных ваз, из которых торчат мраморные цветы, зияло пустое место. На первый взгляд, в том, что один из них упал, не было ничего необычного – особняк дряхлый, его крыша давно пребывает в аварийном состоянии. Однако, внимательно осмотревшись, я заметил, что вокруг дыры слишком много пыли и мелких осколков. А около других «горшков» нет ничего подобного. Стараясь не смотреть вниз и держа в зубах маленький, но мощный фонарик, я, по-прежнему в позе собаки, начал передвигаться от вазона к вазону и шатать их. Ни один даже не шелохнулся.

Ощущая, как трясутся ноги и руки, я вернулся назад и стал шарить в ямке, образовавшейся на месте отлома свалившегося украшения. Пальцы наткнулись на нечто острое, оцарапавшее кожу. Когда пучок света упал на это место, мне стало понятно, почему остальные вазоны стоят, словно прибитые. Оказывается, я слегка повредил руку об остатки деревянного кола, на который была насажена «ваза». Строители, возводившие дом, оказались предусмотрительными. Или сам купец Бельский, когда украшали фасад его особняка, решил избежать неприятностей, которые непременно возникли бы, если б на голову кому-нибудь из его домочадцев рухнул кусок камня, и велел насадить декоративные части на прочные деревянные крепления.

Я еще раз осторожно ощупал торчащий кол и, боясь встать, пополз на карачках к двери, за которой начиналась лестница. В голове бурлили разные мысли. Кто орудовал на крыше? Кто-то из семьи? Эмму Геннадиевну и Матвея Ильича на верхотуре я представить себе не могу. Старикам не сделать и шага по черепице. А вот Елизавета Матвеевна бесстрашно шастает от трубы к трубе – она постоянно проверяет, в каком состоянии кровля.

Медленно продвигаясь к двери, я продолжал размышлять. Естественно, хозяйку имения нельзя сбрасывать со счетов. Анфису, Родиона и Ксению тоже. Хотя опять же сложно представить этих членов клана Винивитиновых в роли злодеев, которые спихивают с крыши вазу на голову незнакомки. И все же они теоретически способны на это. Только домработница Надежда Васильевна вне подозрений – она пенсионного возраста, да еще с излишним весом и со слабым зрением…

– Что тебе надо? – вдруг донесся до моих ушей откуда-то снизу тихий голос. – Какого хрена меня третируешь?

Всегда неприятно слышать площадное ругательство из женских уст, но я не настолько нежен, чтобы вздрагивать от грубых слов. Дернуться меня заставило другое – я сразу узнал ту, кто произнес непарламентское выражение, и сильно удивился. Елизавета Матвеевна, по моему мнению, никак не могла материться, однако именно она прибегла к крепкому словцу.

Глава 7

– Не смей мне звонить! – продолжала разговор, видимо, по телефону владелица усадьбы. – Ты все сполна получила, за этот месяц мы в расчете. Что? Какой журнал? О чем ты? Понятия не имею, пресса всегда врет. Сколько? Нет, ты этого не сделаешь!

Потом раздалось мерное попискивание, и вновь прорезался голос Елизаветы Матвеевны, на сей раз приветливый:

– Ксения, зайди в мою спальню.

Особняк огромен, в нем, как в обычной квартире, нельзя крикнуть: «Мама, ты где? На кухне?» Вернее, заорать-то можно, но тебя попросту не услышат. Во всех комнатах до сих пор с потолков свисают длинные шнуры – во времена купца Бельского и скульптора Алексея хозяева дергали за них, в помещении прислуги раздавался громкий звон колокольчика, и горничные понимали, что они нужны в барских покоях. Не слишком-то удобная система, но таковая существовала в усадьбе вплоть до начала девяностых годов прошлого века, пока Елизавета Матвеевна не установила в здании телефон с внутренней связью. Теперь во всех комнатах членов семьи есть трубки, каждая из них имеет номер. Хотите побеседовать с Эммой Геннадиевной? Набираете цифру «два». Под третьим номером числится Анфиса, ну и так далее. Как поступить, если нужного вам человека нет на месте? Что ж, кто сказал, будто жизнь в замке состоит из одних приятных моментов… Придется трезвонить по всему списку или носиться по комнатам. Между прочим, многие платят большие деньги за беговые дорожки, а тут бесплатный фитнес.

До моего носа долетел запах сигаретного дыма, и я понял, почему прекрасно слышал хозяйку. Та курит, но никогда не предается вредной привычке в доме, всегда выходит, например, на балкон в ее просторной спальне. И в данный момент она стояла прямо под той частью крыши, куда кое-как дополз я.

Я решил воспользоваться случаем и послушать, о чем мать будет беседовать с дочерью. Елизавету Матвеевну явно кто-то сильно разозлил, вот она, едва завершив телефонный разговор, и вызвала к себе Ксению. Можно сделать вывод, что неприятный диалог, услышанный мной минуту назад, связан с ней.

– Ну наконец-то! – недовольно произнесла Винивитинова-Бельская. – Зачем ты так вульгарно накрасилась? И что сотворила с волосами? На твоей голове просто стог сена!

Ответа Ксении я не услышал – в моем кармане что есть мочи заорал мобильный. Ругая себя за то, что перед походом на крышу не отключил трубку, я, забыв про свой страх высоты, со скоростью охотничьей собаки нырнул в дверь, за которой начиналась лестница, и, чуть задыхаясь, произнес:

– Слушаю.

– Иван Павлович? – спросил приятный баритон. – Вас беспокоит Юрий Аносов, личный помощник Игоря Анатольевича Пятакова. Вы в доме?

– Нахожусь в правом крыле, – лихо соврал я.

– Вы в курсе, что для господина Пятакова заново отделывают покои на втором этаже? – продолжил собеседник.

– Да, – подтвердил я. – Но работа временно приостановлена. Княгиня объяснила, что она уволила мастера, тот оказался разгильдяем. Приказа найти нового специалиста мне не давали.

– Знаю, – остановил меня Юрий. – Очень рад, что Елизавета Матвеевна последовала совету Игоря Анатольевича и наняла дворецкого. Скоро дом начнет наполняться прислугой, экзаменовать ее и отбирать лучших должен опытный человек, а не сама хозяйка. Да, кстати, раз уж у нас зашел такой разговор, хочу кое-что прояснить. Зарплату вам выписывает господин Пятаков, и, хотя формально вы пока подчиняетесь госпоже Винивитиновой, на самом деле ваш шеф – мой босс. Это просто так, для сведения. И должен предупредить: Елизавета Матвеевна – женщина авторитарная, она не воспринимает чужие советы, даже разумные, всегда норовит настоять на своем, что порой приводит к парадоксальным ситуациям. Вы меня понимаете?

– К сожалению, женщины подчас бывают неразумны и, даже когда вы пытаетесь удержать их от опрометчивого поступка, могут обидеться. Мужчина должен настоять на своем, однако сделать это так, чтобы дама не поняла, что ею руководят, – старательно изображая вышколенного слугу, ответил я.

– Вот и отлично, мы нашли общий язык, – обрадовался Юрий. – Похоже, вы-то разумный человек. Елизавета Матвеевна категорически отказалась от всех кандидатур на должность дворецкого, которые я предлагал, сказала: «Сама найду нужного человека», чем встревожила меня и обеспокоила Андрея Викторовича, нашего начальника охраны. Но, пообщавшись с вами, я успокоился.

Помощник короля алкоголя пару секунд помолчал, затем продолжил:

– Вас, наверное, интересует, почему прислугу будут нанимать только теперь и по какой причине ремонт начался всего неделю назад, хотя предложение руки и сердца от Игоря Анатольевича Ксения Семеновна получила почти год назад? Удовлетворю ваше невысказанное любопытство. Проволочка случилась из-за нескольких факторов. Составление брачного договора – процесс длительный, он занял не один месяц. До его подписания господин Пятаков не счел нужным вкладывать деньги в чужой дом. В права наследования невеста вступила только летом. У нас не было сомнений в том, что дочь Семена Кирилловича получит завещанное отцом, но, сами понимаете, случается разное. Я знаю несколько печальных историй. Например, скончался достойный человек, родня принялась делить имущество. Вдруг – бац! Появляется внебрачный ребенок покойного, о котором законная жена и ее дети понятия не имели, и предъявляет свои права. Начинается судебный процесс, который длится годы. К счастью, у Винивитиновых форс-мажора не было, формальности, связанные с брачным договором, недавно завершились. Игорь Анатольевич сразу сказал будущей теще: «Во всех аристократических семьях есть дворецкий, он занимается бытовыми вопросами. Не княжеское это дело по крыше прыгать, я пришлю вам лучшего из лучших. Он будет зачислять на работу горничных». Но Елизавета Матвеевна неожиданно взбрыкнула: «Пока я тут хозяйка. Сама подберу дворецкого». Пятаков мог резонно возразить, мол, кто платит, тот и главный, но он всегда с пониманием относится к женским капризам. Он лишь вздохнул – ох уж эти дамы! И велел нам с Бабичевым проконтролировать процесс. Андрей Викторович навел справки о дворецком, которого отыскала Елизавета Матвеевна, и остался доволен. А я почему-то нервничал. И вот наконец успокоился. Похоже, мы с вами найдем общий язык. Но вернемся к ремонту на втором этаже. В бывших комнатах Семена Кирилловича будет жить Игорь Анатольевич. Ремонт стартовал с санузла, но, несмотря на то что я нанимал мастеров исключительно по рекомендации знающих людей, плиточник оказался косоруким, и его выгнали. В общем, завтра прибудет новый. Будем на связи. Мой телефон у вас определился? До свидания.

Я положил трубку в карман.

В комнаты, которые занимал умерший хозяин, я зашел в первую ночь после приезда в дом – хотел, пока весь местный люд спит, осмотреть помещение. И был немало удивлен его пустотой. Правда, мебель, картины и большое количество книг находились на местах. Но ничего личного в спальне, кабинете и гостиной я не нашел.

Принято считать, что барахольщицами являются женщины, хотя мужчины тоже любят окружать себя вещами: спортивные трофеи, коробка для хранения часов, сигаретницы, кинжалы, оружие и охотничьи трофеи на стенах, модели судов, машин, фотографии… Набор, конечно, иной, чем у слабой половины, которая предпочитает плюшевые игрушки, статуэтки и другую дребедень, но все же обычно есть. А в апартаментах Семена Кирилловича ничего такого я не обнаружил, они походили на номер отеля, который нерадивая горничная плохо пропылесосила.

Домработница Надежда Васильевна, которая служит в доме много лет, шепнула мне, что Елизавета, не дождавшись сороковин по покойному, начала наводить порядок и выбросила все, что принадлежало мужу. А теперь скажите, поступит подобным образом женщина, если она горячо любила супруга? Большинство вдов годами не решаются избавиться от мелочей, которые принадлежали покойному.

И еще один штрих: за тот срок, что я по заданию Норы прикидываюсь дворецким, Елизавета Матвеевна ни разу не вспомнила своего Сеню, даже не произнесла вслух его имени. Ну знаете, как это бывает – люди беседуют за столом, кто-нибудь говорит ничего не значащую фразу, вроде: «Передайте мне тарелку с сыром», а вдова неожиданно шепчет: «Бедный мой Петя, он так любил рокфор, а я ему запрещала есть его каждый день, опасалась за печень мужа». Моя же хозяйка не выдавала подобных реакций. Хотя это не говорит о том, что она убила супруга, скорее всего, просто давно перестала испытывать к нему горячую любовь.

Помните бородатый анекдот о пожилой супружеской паре, которая, сидя в парке на скамеечке, кормит голубей и мило беседует? Женщина говорит мужу: «Дорогой, сегодня прекрасная погода – тепло, светит солнце. Ну прямо как в Феодосии. Как мне нравится этот город! Когда кто-нибудь из нас умрет, я непременно перееду жить поближе к морю». Возможно, Елизавета Матвеевна родная сестра той очаровательной дамы.

Я достал телефон, отправил Элеоноре эсэмэску, а потом быстро пересек холл, повернул налево, рассеянно зарулил в восточное крыло особняка, машинально сделал пару шагов и – замер. Минуточку! В той части дома, которую занимает семья Винивитиновых, обои бордового цвета, а здесь темно-зеленые, на полу нет ковра, под моими ногами почерневший от времени и давно не обновлявшийся темно-коричневый паркет. Надо же, меня случайно занесло в нежилую часть «замка»!

Я толкнул одну из дверей, вошел в комнату, зажег свет и понял, что не видел эту маленькую гостиную. В день моего приезда Анфиса, конечно, устроила для дворецкого обзорную экскурсию, провела меня по дому, но разве можно после беглого осмотра запомнить, что и где находится? В здании то ли шестьдесят, то ли семьдесят комнат, коридоры, холлы, полно разных закоулков.

Кстати, когда мы с Елизаветой Матвеевной подписывали договор, она сказала:

– Иван Павлович, вы занимаетесь исключительно той частью усадьбы, где живут члены семьи, музейная сторона вас не касается, там будут работать другие люди.

Я еще раз огляделся. Так и знал, что рано или поздно заблужусь! Правда, где находится выход на крышу, я усвоил. Кровля – пунктик хозяйки, она меня уже раз десять заставляла подниматься вместе с ней наверх и осматривать несколько участков черепицы, которые, по мнению Винивитиновой, вот-вот дадут очередную течь. Если честно, я не понимаю, зачем надо постоянно это делать и бормотать себе под нос: «Трещина вроде стала расширяться…».

Но спорить с женщиной абсолютно бессмысленное дело, она всегда права и дуется на вас за то, что вы попытались высказать собственное мнение.