При первой встрече Рохейн приняла его за Сианада. Она не ожидала увидеть рыжие волосы при Дворе. Человек с аккуратно расчесанной бородкой и щеголеватыми усами не был, конечно, ее потерянным другом, но очень походил на него ростом и фигурой. Черты веснушчатого лица тоже были мужественными, а глаза глубоко посажены под кустистыми бровями. Под многослойной накидкой, свисающей с левого плеча и скрепленной фибулой в виде цитры, виднелся расшитый золотыми крылатыми нотными ключами бархатный костюм. Томас, как все его обычно называли, не задавал Рохейн вопросов по поводу той истории, которую она рассказала Роксбургу. Он был не глуп, в его глазах часто мелькали лукавые искорки. По какой-то причине он заговорил с ней только сейчас.

Взглянув на пассажирку светлыми глазами, Бард поклонился и поцеловал ей руку.

— Миледи, через тридцать четыре часа мы будем на месте, если ветер не изменит направление. Нам еще лететь ночь и день. — Он повернулся к ученику, одетому в бардовские цвета — голубой с золотом: — Тоби, настроена лютня из палисандрового дерева?

— Да, ваше сиятельство, — ответил Тоби, вынимая лютню. Королевский Бард ласково погладил сияющую палисандровую поверхность и провел руками по струнам. Лютня издала мягкий, похожий на перезвон колокольчиков звук.

— Отлично. — Он положил инструмент назад в футляр. — Следи, чтобы она все время была настроена. На большой высоте, где такая переменчивая погода, за лютней нужен особый уход. Джеральд, принеси ужин и вино. Мастер Элфред, уберите, пожалуйста, карты. Мы с леди пообедаем здесь вместе с капитаном. Но сначала мы с нашей гостьей прогуляемся по палубе, если она не возражает.

— Моя служанка говорит, что меня может сбросить за борт порывом ветра.

— В течение ближайших часов это маловероятно, миледи, — возразил Элфред с поклоном. — Корабль будет пролетать по очень спокойному месту.

— В таком случае я принимаю любезное приглашение вашего сиятельства, — согласилась Рохейн, не переставая наслаждаться своей способностью говорить.

Птицы на верхушках деревьев подняли ужасный гвалт, ссорясь из-за лучшего места. Небосвод над головой мягко мерцал яркой синевой, какая бывает только в сумерки, да и то редко. Паруса вырисовывались темными силуэтами на синем фоне. Луна, вернее, только ее половина плыла по небу, как раздувшаяся рыба.

— Какое странное время ночи… или дня, — вежливо заметила Рохейн, когда они ступили на слегка покачивающуюся палубу. — Интересно, это день или ночь? Солнце и луна находятся на небе одновременно. Птицы поют, как будто приветствуют утро. Это межвременье: ни то, ни другое. Граница во времени.

Ее кавалер предложил руку, и Рохейн протянула свою, слегка коснувшись его кружевного манжета. Герцог Эрсилдоун, Королевский Бард, оказался человеком учтивым. Он понравился Рохейн с первой их встречи.

— Ваши слова о границах, — начал Бард, — напомнили мне одну старую сказку. Не хотите ли ее послушать? Мне кажется, это ни с чем не сравнимое удовольствие — рассказывать что-нибудь прекрасной даме в такой вечер, да еще на такой высоте.

— Это большая честь для меня, сэр, послушать сказку, рассказанную самим Королевским Бардом.

Он склонил голову в знак благодарности.

— Однажды жил парень, — стал рассказывать Эрсилдоун. — Его звали Карти Маккейтли. Этот хвастун все время повторял, что может выиграть по части ума у любой нечистой силы. Хвастовство дошло до ушей самого Хуона Охотника…

Рохейн охватила паника. Изо всех сил девушка старалась ее скрыть.

— И, — продолжал Эрсилдоун, глядя на небо и не замечая замешательства девушки, — будучи азартным по натуре, Хуон предложил Маккейтли сыграть с ним в карты. Парню ничего не оставалось, как принять вызов. На кон поставили жизнь проигравшего.

«Будь уверен, — сказал Хуон, угрожающе наставляя на парня рог, — если я выиграю, ты поплатишься своей жизнью, где бы ни находился. Ты можешь быть и внутри своего дома из рябины и железа, и вне него. Если побежишь, я пущусь вдогонку со своими собаками. И клянусь, что обязательно достану тебя».

— Молодой человек очень неосмотрительно согласился на игру, — заметила Рохейн, покачнувшись.

Рассказчик помолчал немного, взглянув на девушку. Восстановив равновесие, Рохейн улыбнулась и кивнула ему.

— Маккейтли был достаточно хитер, — сказал Эрсилдоун, — но Хуон оказался искуснее. Игра продолжалась три дня и три ночи, и в конце концов чудовище выиграло.

«А сейчас я тебя съем», — сказало оно.

Маккейтли вскочил, забежал в дом и замкнул двери, сделанные из дерева рябины, а окна закрыл железными ставнями. Это был необычный дом, такой крепкий, как будто из камня, со стенами около четырех футов толщиной, с заложенными внутрь всевозможными талисманами.

Рогатое чудище подошло к двери как грозовая туча, с глазами, сверкающими, как молния, и сказало:

«Маккейтли, твои железные заслоны не остановят меня. Ты проиграл свою жизнь как внутри дома, так и вне его, и я съем тебя».

С этими словами он нанес по двери удар. Все петли и замки рассыпались на части, и дверь распахнулась. Но когда всемогущий Хуон ворвался в дом, Маккейтли нигде не было видно.

«Ты не спрячешься от меня, — захохотал злобный Хуон. — Мои слуги извлекут тебя из любого места».

«Но я не прячусь, — раздался голос откуда-то возле трубы. — После такой долгой игры я проголодался и просто решил пообедать».

«Не раньше, чем пообедаю я», — ответило чудище.

«Мне жаль, но я не могу пригласить тебя разделить со мной трапезу, — сказал голос. — Здесь не хватит места для такого большого существа, как ты. Я в стене — ни внутри моего дома, ни снаружи».

Хуон зарычал от ярости и с грохотом исчез.

— Очень интересно! — улыбнулась Рохейн. — Маккейтли так и прожил до конца жизни в стене?

— Нет, потому что он перехитрил чудище и таким образом выиграл спор. Ему удалось освободиться от Хуона, и его хвастовство стало легендой. Маккейтли приводил в ярость множество существ самого разного вида. Но самое удивительное, что прожил он до глубокой старости, очень глубокой.

Ярость Хуона нашла выход в том, что он потом постоянно мстил другим смертным за проигранный спор. Я всегда вспоминаю эту историю, когда Роксбург пытается оспорить мое мнение, что ум гораздо могущественнее силы. Вы согласны со мной, миледи, что разум выигрывает там, где проигрывают мускулы?

— Почему бы и нет? Спрятаться внутри стен — очень умный выход из положения.

— Да, очень, — согласился Бард, кивнув. — Стены, границы — странные места, не относящиеся ни к одному месту, ни к другому.

Рохейн посмотрела на небо, ставшее теперь тусклым. На западе собирались облака, закипая и клубясь в верхних слоях атмосферы. Девушке показалось, что она сейчас увидит темные силуэты, вылетающие из облаков в поисках крови.

— Пожалуйста, расскажите мне об Аттриоде, — попросила она тихо. — В тех местах, откуда я приехала, никогда о нем не говорят, считается, что даже простое упоминание приносит несчастье.

— Возможно, люди правы, — ответил Томас Эрсилдоун. — В некоторых обстоятельствах темные силы не любят, когда их упоминают, обладая способностью слышать наши разговоры. Но, я надеюсь, здесь мы находимся в безопасности. В прошлом Всевидящий Аттриод был предан анафеме Королевским Аттриодом, членом коего я являюсь. Надеюсь, вам это известно. Аттриод состоит из семи человек. Один из них является лидером, еще два — ближайшими помощниками.

Он вытащил из ножен на поясе кинжал и начертил на корме схему.

— Вот, смотрите. Лидер стоит вверху, еще два члена создают с ним как бы треугольник, а остальные четыре находятся в основании. Получается очень сильная структура. Благодаря правильной расстановке сил лидер может видеть далеко вперед. Если хотите, это напоминает наконечник стрелы. У каждого члена Аттриода обязательно должны быть самые различные таланты, чтобы при каких-то непредвиденных обстоятельствах сама структура ничего не теряла, если кто-то выбывал. Роксбург и я сейчас являемся как бы левым и правым плечами Короля-Императора, точно так же как Хуон Охотник и Итч Уизге, самая злобная из водяных лошадей, когда-то находились по обе стороны от своего лидера.

— А остальные?

— Это были четыре ужасных принца из Всевидящих: Галл — глава Сприггена, Сиарб, которого называли первым убийцей. Этот монстр мог сокрушить землю до самого основания. Куачаг Фуатхен и Атах — самая темная и ужасная личность. Вот это и есть, вернее сказать, был Аттриод Всевидящих. Их иногда называли Принцами Ночного Ужаса.

— А кто был их лидером?

— Вэлгхаст. Но его недавно убили, поэтому остальные, оставшись без лидера, разошлись в разные стороны. Много столетий назад Вэлгхаст поссорился с Великим Королем Светлых, и, к счастью, именно король нанес решающий удар, положив конец власти лорда Всевидящих.

На несколько мгновений на палубе повисло молчание.

— К сожалению, эти охотники — не единственное бедствие под небесами, сэр, — сказала наконец Рохейн. — Смертные тоже могут быть такими же безжалостными. Пираты часто посещают эти места?

— Здесь их не видели. Но если бы даже они и оказались тут, наш фрегат прекрасно вооружен, а его команда — искусные воины.

— Есть такое место… — Рохейн заколебалась.

— Какое? — спросил Бард.

— Есть такое место в горах. Глубокая узкая расщелина. Солнце восходит над скалой, имеющей очертания трех стоящих человек. К западу от нее утес, на котором лежит куча больших плоских камней. Когда солнечный луч попадает на самый верхний камень, он три раза поворачивается вокруг своей оси. В этом месте прячутся пиратские корабли.

Эрсилдоун ничем не выдал свое удивление, ни единым мускулом.

— Вы имеете в виду расселину между скалой Трех Стариков Торра и необычным формированием камней, которое называют Сырным Прессом? — спросил он. — Говорят, в Неприступных горах таких мест несколько. Эти сведения могут оказаться очень важными. Как вы их добыли, ваше дело, моя дорогая. Не сомневайтесь, меры обязательно будут приняты. Давайте лучше прекратим разговоры о злодеях и пройдем в каюту. Ночь становится холодной.

Входя в низкую дверь каюты, Рохейн заметила, что Бард бросил быстрый взгляд на северный горизонт. С тех пор как девушка приехала в Каэрмелор, она часто замечала такие взгляды. Осознание того, что тайные зловещие силы собираются в Намарре, не покидало жителей города. Оно беспокоило каждого, хотя события происходили очень далеко.

На борту фрегата «Перегрин», кроме капитана Хита, находился еще один человек. Он был капитаном корабля под дайнаннским названием «Тайд». Оба капитана ужинали вместе с Эрсилдоуном и Рохейн.

Разговор в основном поддерживал Бард, который никогда не лез за словом в карман. Узнав его получше, Рохейн подметила сходство между ним и герцогом Роксбургом.

— Что о нас говорят на ваших островах? — спросил ее Бард.

— Только хорошее, сэр. Имя Томаса Эрсилдоуна там хорошо известно и почитаемо.

— Наверное, обо мне ходит много анекдотов.

— Только истории о достойном рыцаре.

— И музыканте?

— Конечно.

— Если о Томасе Эрсилдоуне говорят, тогда вы, очевидно, знаете, что он никогда не лжет, — вмешался сэр Хит.

— Это действительно так? — Рохейн вспомнила, что слышала что-то подобное о Королевском Барде. — Мне казалось, что спрашивать об этом не очень вежливо.

— Да, — ответил Бард. — Я никогда не произношу ни слова лжи. Это своего рода мой обет. Когда-то я поклялся говорить только правду и с тех пор ни разу не нарушил слово.

— Эта клятва, — заметила Рохейн, — как обоюдоострый меч. Теперь вашему слову доверяют безоговорочно. Боюсь, что вы окажетесь в затруднительном положении, когда придется говорить комплименты придворным дамам.

Капитаны усмехнулись.

Как неосторожно эти слова вырвались у Рохейн! Ей-богу, ее языку следовало заржаветь от долгого молчания. Слова выскакивали из нее слишком легко, учитывая, что она столько времени была немой. С рождением нового облика Имриен могла стать какой угодно. Но что за женщина эта Рохейн с Островов Печали? Ей вернули дар речи, и новоиспеченная леди воспользовалась им, чтобы лгать, льстить и давать выход гневу. Может быть, она именно такой была в прошлом и подсознание выдает ее?

— Черт возьми! Вы мне сочувствуете? — широко улыбнулся Бард. — Когда дело касается лести, я вне конкуренции. Но в повседневной жизни преувеличение недопустимо, разве что в сказках и стихах, здесь мне дано разрешение. За долгие годы я научился избегать неловких ситуаций и никогда не был ни лжецом, ни хвастуном. Хотя немного безобидной лжи во благо человека, как глоток белого вина, может быть полезно для здоровья. К несчастью, я неспособен на это. — Эрсилдоун потянулся к палисандровой лютне и добавил: — Конечно, когда человек говорит правду, он верит в то, что это так и есть. Если вы мне солгали, а я вам поверил, то передаю это другим людям как правду. — Бард провел рукой по струнам. — У меня есть одна песня, которая вам наверняка понравится.

— С удовольствием ее послушаю! — воскликнула Рохейн.

Эрсилдоун взял для пробы несколько аккордов и начал петь.

Столетний обычай дворянства стал кодексом, твердым, как сталь.

Привычки, манера держаться — видна благородная стать.

Стройны все прелестные дамы, в их взгляде порода сквозит.

У зеркала кружат часами, друг друга стремясь поразить.

А речь так изысканна, друг мой!

А речь — как чудесно звучит!

Таких слов простому народцу вовек не дано заучить.

Наряды изящно струятся, цена рукаву — миллион.

Какого же выбрать портного?

Хорош ли? А в моде ли он?

Уложена ровно прическа — лежит волосок к волоску.

Опять поменялись фасоны, развеяв дворянства тоску.

Одна лишь прекрасная дама, чьи речи сладки, словно мед,

Достойна пример подавать всем и зваться царицею мод.

Между каждым куплетом он шутливо напевал «фал-ла-ла», и со второго раза к нему присоединились все присутствующие, включая слуг. Песня закончилась среди всеобщего веселья.

Позже между капитанами завязался разговор, касающийся более серьезных проблем, таких, как мощь и количество врагов на неспокойном севере. Рохейн могла только слушать со все возрастающим напряжением, ничего не понимая в боевых действиях.

— А что говорят о варварах Намарры? — спросил сэр Хит.

Эрсилдоун ответил:

— В рапортах сообщается, что они произвольно собрались в отряды под руководством нескольких предводителей и избегают открытых боев. Вместо этого варвары на большой скорости передвигаются от одного места до другого, нападая на отдельные отряды, перехватывая конвои, докучая войскам на марше. Пока им удается побеждать в небольших стычках, а крупных конфликтов они избегают.

— Я еще слышал, — вступил сэр Тайд, — что их летающие люди-лошади используют классическую тактику притворного полета, заманивая наши войска в засаду, потом поворачивают назад на заранее подготовленные позиции, а когда за ними бросаются в погоню, атакуют преследователей.

Бард кивнул и привел еще несколько способов варваров, изматывающих северный Эльдарайн на суше и на море. Что касается темных сил, откликнувшихся на призыв, неслышимый смертными, эта проблема, пожалуй, была главной. Слушая их разговоры, Рохейн догадалась об истинной глубине беспокойства мужчин. Существа, без сомнения, враждебны и совершенно непостижимы. Можно только догадываться о последствиях их непрошеного присутствия.

Так за разговорами прошел вечер, и пассажирам пришло время отправиться по своим каютам.

Роль Барда считалась в обществе очень важной и почитаемой. Историк, летописец, сочинитель песен, затейник. А хороший Бард являлся неоценимым помощником любого высокопоставленного лица.

— Вторым по значимости может быть только шут, — шутливо заявил Томас Эрсилдоун.

Возможно, он был самым ученым человеком во всех Пяти Королевствах. Рохейн расспросила его о талитянах — где они обитают в Эрисе, где раньше жили, пропадали ли в последнее время талитянские девушки, и не похищались ли они темными силами за последний год или около того. Бард много рассказывал о золотоволосых людях, но, к сожалению, Рохейн не узнала ничего такого, что могло бы раскрыть тайну ее происхождения.

Эрсилдоун оказался очень веселым собеседником, и дайнаннские капитаны, обычно суровые и настороженные, в его присутствии смеялись и обменивались шутками. С песнями, разнообразными историями и насмешками над недостатками и причудами придворных путешествие проходило очень быстро.

Шторм налетел неожиданно, затянув небо темной пеленой, сумеречные леса осветились яркими вспышками молний. Ночью «Перегрин» через скопление облаков пролетел над длинными белыми горными грядами и серо-голубыми долинами, гладкими, как бархат, снежными полями, голубыми пропастями и седыми молчаливыми скалами. Взошедшее солнце окрасило пейзаж в золотой цвет.

Перед рассветом восемнадцатого нетилмиса воздушный корабль достиг покрытых снегом вершин Неприступных гор и стал спускаться. Небо, чистого фиолетового цвета в зените, на юге стало бледно-серым. На северо-востоке пылал низкий красный круг солнца без лучей. Заснеженные вершины ослепительно сверкали на фоне тусклого неба.

Когда пролетали над сосновым лесом, где на них с Сианадом напала злобная водяная лошадь, Рохейн наконец смогла сориентироваться. Вот и скалистый Шпиль Колокольни показал на севере сияющую вершину. Под ним, едва различимая, виднелась линия обнаженной породы. А на западе, на сколько мог видеть глаз, тянулись огромные пространства лугов, поросших густой травой. Мелькнуло глубокое ущелье, где протекала река, ведущая к Опаленному Кряжу на юг.

На борту корабля все внимание сосредоточилось на Рохейн.

— Эту реку мы назвали Стезя Куинокко. Она течет со Шпиля Колокольни. Там, где виден небольшой холм, — Рохейн показала направление, — находится Лестница Водопадов.

Корабль направился к реке и сейчас летел прямо над ней. Силдрон отталкивался от мелкого русла. Соблюдая правила передвижения в таком узком пространстве, капитан Хит приказал опустить все паруса. «Перегрин» двигался только на хорошо смазанных силдроновых двигателях, медленно, но безостановочно. Внизу джакаранда тянула в небо кривые ветви, зимой их циановое великолепие исчезло. Небесный свод разворачивался над головой, как ровный лист олова.

Душу Рохейн переполняли воспоминания о Сианаде. Она смотрела на деревья на западном берегу, где склоны ущелья более пологи. В это время года уровень воды в реке был довольно низкий, потому что реку частично сковал лед. Оказалось, что все еще цел импровизированный мост из поваленного дерева, перекинутого с одного берега на другой. Здесь они с Сианадом искали спасения, и она принесла ему воды в ботинке. Рохейн стало грустно.

В молчании и унынии сбежавшая из Башни Исс девушка во второй раз приближалась к Лестнице Водопадов.

— Прежде чем наступит день, — сказал капитан Тайд, — мы опустимся до пятидесяти футов и пройдем под прикрытием деревьев. Даже если кто-то и будет наблюдать за небом, нас не смогут увидеть.

Ветер стих. Легко, как крылатое семя ясеня, сброшенное ветром с дерева, «Перегрин» опустился ниже верхушек елей. С левого и правого бортов бесшумно сбросили в холодный воздух якоря, на канатах поползли вниз гондолы и как тени растаяли в зеленом лесу.

Солнце поднялось немного выше, но его лучи не могли пробиться сквозь кроны сотен деревьев, где в галерее из веток спрятался «Перегрин».

Внизу неожиданно появился рыцарь, серовато-зеленый цвет одежды делал его почти невидимым на фоне зелени. Молодой человек ловко вскарабкался по веревке, взбежал по лестнице, подошел к Барду и, обратившись по всем правилам, передал сообщение:

— Сэр, место найдено. Взяты пленники. По лесу расставлены наблюдатели. Путь расчищен.

Остальные пассажиры спустились вниз, и группа направилась вдоль реки.

Вода что-то тихо бормотала, трава и кусты у дороги были примяты и поломаны. Около подножия скалы лежали высохшие ветки. Рохейн искала хоть какие-нибудь следы Сианада — кусок одежды, возможно, пряжка от ремня или сережка. Найти ничего не удалось. Животные и птицы, питающиеся падалью, растащили все, что осталось гнить на поверхности. Она где-то слышала, что волосы — единственная вещь, которую находят нетронутой временем, откапывая через века могилы. Даже кости превращаются в пыль, и только волосы остаются неизменными. Неужели рубиновые нити, которые ветер переносит с места на место, — все, что осталось, кроме памяти, от настоящего, верного друга?

Обо всем, что происходило на земле, Рохейн узнавала от капитана Хита. Она и Бард остались ждать на корабле. Оказалось, что вход в сокровищницу охраняли около дюжины бандитов. Они не заметили дайнаннцев, появившихся тихо, как дикие животные. Несколько бандитов находилось около горного озерца с водопадом. «Кипящий котелок» Сианада. Охрана была на месте, но оказалась не готова к нападению. Под шум воды дайнаннские воины подобрались к ним и схватили без особых проблем.

Тем не менее под прикрытием водной завесы часть охраны спряталась внутри пещеры, проскользнув туда во время внезапной атаки, и заперлась.

Массивные двери невозможно было открыть силой. Дайнаннцы обнаружили на вершине поворачивающиеся камни, но не знали, как привести их в действие. Двенадцать рыцарей стояли на мокрой каменной платформе перед пещерой и смотрели на невероятно высокую преграду, мерцающую изумрудно-золотым блеском. Собравшись с духом, воины двинулись вперед.

Капитан Хит позволил пассажирке присоединиться к Барду и спуститься с корабля. Теперь Томас Эрсилдоун стоял перед дверями в пещеру, пристально изучая их из-под полей богато украшенной талтри с резными листочками и рунами. Неожиданно серьезное лицо озарила радостная улыбка. Он кивнул сэру Хиту, а тот, в свою очередь, подал сигнал дайнаннцам.

Вскоре дайнаннцы были внутри. Молниеносное вторжение решило исход дела. Люди Скальцо не имели ни малейшего шанса противостоять королевским воинам. Они захватили преступников, не применяя оружия, только за счет внезапности и силы. За совсем незначительное время бандиты были разоружены и связаны.

Наконец путь к сокровищам открыт.

Количество драгоценностей поражало. Хотя их частично уже разграбили, Рохейн показалось, что клад остался нетронутым. Драгоценные шкатулки, золотые канделябры, оружие, инкрустированное золотом и драгоценными камнями, великолепные сосуды, блюда, сундуки и ящики, заполненные монетами и одеждой из тончайшего шелка, слепили глаза. Над всем этим горел холодным, хрустальным пламенем корабль в форме лебедя. Действительно, не произошло никаких изменений ни в красоте, ни в целостности сокровищ. Столько великолепия и столько крови, пролитой из-за него.

Глядя на сияющий корабль, капитан Тайд с чувством произнес:

— Наконец-то я увидел самое прекрасное творение Айи, «Корабль Света».

Он прошелся по палубе и пробормотал, что однажды еще поднимет его в небо.

— Все это сделали Светлые, — с восхищением сказал Эрсилдоун. — Я думаю, что сокровища пролежали здесь с тех пор, как Фаэр Первый ушел под гору. Руны на дверях хранили свои секреты очень долгое время.

— Как вы открыли двери? — спросил Хит.

— Пароль легко расшифровать тем, кто владеет языком Светлых, как я. На этих стенах написана загадка, в свободном переводе она звучит так:

«В одеждах одиночества я бреду по земле, но если мое жилище кто-то побеспокоит, мой наряд поднимает меня высоко над ломами, а потом несет далеко по просторам небес над всеми королевствами. Громко кричу я или пою радостную песню. Во мне живет дух странствий».

— Ответ? Лебедь или юналайн, как сказали бы Светлые. Это слово и есть пароль.

Теперь, когда ее миссия была завершена, Рохейн могла заняться чем-то другим. Холодным утром захваченных преступников приковали цепями к опоре на воздушном корабле. Сэр Хит и его помощники с удвоенной энергией обследовали все пещеры и скалы и под руководством Барда погрузили сокровища на корабль, используя силдроновые подъемники и летающие транспортные платформы.

— Посмотрите, — обратился Эрсилдоун к Рохейн, — никакого военного снаряжения у них не было. Все это великолепное оружие предназначалось только для церемониальных обрядов. Светлые не нуждались в защите тела во время битв. Они обожали оружие только с эстетической стороны, но их военное искусство исключало прикрытие плоти. Можно было сражаться с воинами Светлых, но победить — никогда.

Среди добычи было несколько похожих на троны кресел, украшенных цветами: бархатцами из топаза, розами из кварца, гиацинтами из лазурита и листьями из хризопраза, нефрита и хризолита. С болезненным чувством утраты Рохейн смотрела на декор из лилий и маков. В памяти моментально возникли видения из прошлого.

Усевшись на трон, украшенный лилиями, Сианад поднял наполненный кубок и с удовольствием сделал глоток, потом посмотрел на девушку. Она с идеальной точностью повторяла каждый его жест.

— Наверное, там еще много осталось.

Сианад пошел проверить шлем, в котором с присущим ему оптимизмом пытался получить из фруктового сока путем брожения что-нибудь покрепче. Девушка в это время рассеянно перебирала золотые монеты, сверкающие в лучах солнца.

— Эти глазки никогда не должны печалиться, — заявил Эрсилдоун, отводя Рохейн в сторону. Они стояли под ветвями меланхоличной ивы, ронявшей зеленые слезы на поверхность воды.

— Я тоскую об ушедших друзьях, — ответила Рохейн, объясняя унылое настроение.

— Конечно, я понимаю вас. Если только такая тоска не простой эгоизм. Послушайте, леди Печаль, перестаньте думать о прошлом. Мы нашли здесь все, что вы обещали, и даже больше. Это огромное богатство. Его, конечно, немного пощипали по краям. Мелкие воришки украли кое-что, но вы спасли большую часть для законного владельца и сослужили королю хорошую службу, поэтому будете очень щедро вознаграждены. Вы получите и землю, и еще много всего, я ручаюсь.

— Я только выполнила свой долг.

— Не надо недооценивать свой поступок. Когда наступит ночь, эта бодрая маленькая птичка — наш фрегат — будет полностью загружена и поднимется в небеса как перекормленная утка. Мы поспешим в Каэрмелор, оставив значительный отряд дайнаннцев защищать интересы короля, и прилетим с триумфом как раз вовремя, чтобы подготовиться к празднованию Нового года! А теперь если улыбка не расцветет на грустном личике, то ваш характер вовсе не такой хороший, как я сначала подумал.

Его жизнерадостность была так заразительна, что Рохейн улыбнулась.

Бард засмеялся, подбросив шляпу в воздух.

— Все прекрасно! Я чувствую, что из меня рвется наружу песня!