Глава третья

Позволь себе Джина задуматься, она, наверное, потеряла бы мужество. Просто делай шаг за шагом, твердила она себе, и не раздумывай, что сделаешь ты, а что он. Ванная принадлежит и ей тоже, так что у нее есть полное право войти. Каковым она и воспользовалась. Тут ее очень вовремя отвлекло от размышлений то, что она увидела

Вода громко плескалась о красивую итальянскую плитку, блестящую и переливающуюся, которой были выложены стены от потолка до пола. Из ванны шел густой пар, так что в комнате стоял полупрозрачный туман, приглашающий в него нырнуть.

В роскошной большой ванне за стеклянной дверью легко поместились бы двое, но Джина никогда не купалась вместе с Рейдом. В это время у нее обязательно находились другие дела. Нет, просто каждый раз она пользовалась этим оправданием, отговоркой, а на самом деле причина была в ее застенчивости. Джина стала еще больше стыдиться своего тела, произведя на свет детей, — выступали вены под кожей, живот выпирал, из груди сочилось молоко. Сколько лет она тщательно избегала того, чтобы Рейд увидел ее обнаженной.

Но теперь она была в хорошей форме. Ничто не портило ее кожу, исчезли выпирающие вены. Больше не осталось причин, чтобы скрывать свое тело. Вот только если бы она могла преодолеть себя и вести себя так, как в их медовый месяц. Тогда Рейд научил ее не стесняться самой себя, но это продолжалось только до того, как она забеременела. Так почему нельзя повторить это теперь? Почему?

Рейд никогда не стеснялся своей наготы. Джина смотрела на него сквозь стеклянную дверь и восхищалась совершенством его тела. Вода обливала его плечи и голову, скатывалась по упругим мускулам на спину. Он стоял, закрыв глаза и сжав губы, но было видно, что его зубы плотно стиснуты. Руки сжимались в кулаки. Какой бы горячей вода ни была, она не смогла снять напряжение Рейда.

Внутри у него клокотала бешеная энергия, и это нельзя было не заметить. Неуправляемая и буйная энергия, которую он пытался успокоить и взять под контроль. Рейду это всегда отлично удавалось. И то, что сегодня вечером он вышел из себя, было только тревожным признаком его крайнего недовольства женой.

Джину снова охватил безотчетный страх, парализовавший ее решимость, сжавший ее смятенную душу и навеявший массу сомнений. А вдруг в ней просто нет тех качеств, которые могут его удовлетворить? Ведь он сам — человек незаурядный. Это признавали все, кто с ним общался. А она… что она пыталась сделать, чтобы ему соответствовать? Он выбрал ее для того, чтобы она была матерью его детей. И все. Окончив университет, Джина ни единого дня не работала по специальности, потому что как раз в это время в ее жизни появился Рейд и придал ее существованию истинную цель.

Но теперь все это рухнуло. Так не должно было получиться, бессильно подумала она. Я люблю его. Я всегда его любила. И он тоже чувствует, что все получается не так. Знает, того, чтобы она рожала ему детей. Сегодня, отбросив прочь лицемерие — как бы больно это ни было, — они могли бы что-то исправить. Она должна попробовать, обязана, хотя каким образом — одному Богу известно.

Рейд откинул голову назад. По высоко поднявшейся его груди было видно, что он сделал глубокий вдох. Потом он потянулся, выключил воду, открыл глаза… и увидел Джину, смотрящую на него в упор. Он так и замер, раздраженный тем, что она осмелилась помешать ему в его интимном занятии, и это отчетливо было видно по его лицу.

Джина чувствовала себя, как кролик перед удавом, и не могла шевельнуться, даже если бы очень захотела что-то сделать. Но она и не задумывалась над этим. Она пришла к нему просто потому, что не могла переносить эту ужасную пустоту, которую он оставил, уйдя от нее. Она не собиралась вести себя как назойливая муха — если человека можно сравнивать с насекомым.

Рейд потянулся, отодвинул прозрачную дверь, и Джина внезапно увидела, что между ними больше нет стеклянной перегородки и он стоит совсем близко. Он был разгорячен, раздражен, упругие мускулы напряжены, а в глазах сверкал вызов.

— Ты меня хочешь, Джина?

Его голос звучал напряженно и зло, полностью в соответствии с выражением лица. Рейд с силой стиснул ее запястье и резко затаащил за дверь — не дожидаясь ответа. Джине пришлось подчиниться. Все его тело было напряжено, как бы говоря: подчиняйся без оговорок.

Он схватил ее за талию и сунул под струю душа, торжествующе глядя, как ее аккуратно уложенные волосы обвисают мокрыми прядями, а красная шелковая сорочка прилипает к телу.

— Что, хочешь вернуться в безопасное местечко, да? — ухмыльнулся он, с насмешливым видом открывая ей дорогу в комнату.

У Джины сжалось сердце. В поведении Рейда не было ни грана уважительности. Он только и старался задеть ее побольнее. Да и что такое безопасность? Ей все равно некуда бежать, даже если и удалось бы заставить свои онемевшие ноги двигаться. Если она хочет сохранить союз с Рейдом, то должна остаться и стоять на своем, невзирая на страх и дрожь в коленях.

— Нет, — хрипло выдавила она. — Я буду стоять здесь, пока ты меня не выслушаешь. — Может быть, это безумие, но Джине отступать было уже некуда.

— Джина, лучше не дразни демона, которого ты и так разбудила, — предостерегающе сказал Рейд.

— Я хочу тебя. Хочу. Ты все не так понял, Рейд! — воскликнула она, отбрасывая мокрые волосы с лица, чтобы он мог видеть ее глаза и понять, что ошибся. Ей необходимо убелить его в этом.

В его глазах она увидела только недоверие.

— Что ж, давай посмотрим, насколько это желание сильно. — Он взялся рукой за край кружева и рванул так, что сорочка расползлась по швам. Он яростно сверкнул глазами на остатки испорченной одежды. — Это тебе поможет показать, насколько сильно твое желание.

Джина была ошарашена таким внезапным поворотом, но в то же время его грубость только подстегнула ее. Рейд ее не отверг. Наоборот, он подыгрывает ее намерениям, давая ей возможность подтвердить свои слова делом. Совершенно ясно, что пустые слова его не проймут.

Джина не стала смотреть вниз. И без того она знала, что мокрая сорочка облепила ей бедра. У нее дрожали ноги и подводило живот, но, собрав все силы, она отогнала прочь мысль о том, что у нее ничего не получится. Ее руки сжали край шелковистой ткани. Чувствуя, что другого выхода нет, она рванула ткань и сорочка упала к ее ногам.

Рейд оторопел. У него даже перехватило дыхание. Его глаза широко и изумленно раскрылись, и Джина ощутила, как ее захлестывает волна торжества. Она сделала это! Она сумела заставить его забыть свое предубеждение по отношению к ней. Но мимолетного изумления недостаточно. Надо заставить его изменить мнение о ней как об эгоистичной холодной женщине.

Джина ощутила внутри себя необыкновенную силу, которая вытеснила страхи и поселила в ней уверенность в себе. Она высоко подняла голову. Если не смотреть вниз, можно представить, что ее тело принадлежит другой женщине, бесстыдной и пылкой, которой нравится выставлять его напоказ.

Рейд опустил глаза ниже. Казалось, что его занимает тонкая красная ткань, лежащая комком у ее ног. Немедленно ощутив, что Рейду это не нравится. Джина ногой отбросила сорочку в сторону. С этим покончено. Отбросив сорочку, она должна была придумать что-нибудь еще.

Странно, как это ее мозг мог так быстро работать, когда ее сотрясал ураган чувств, которые в обычное время смутили бы ее и лишили способности и двигаться, и соображать. Ее нервы были натянуты до предела, внутри все прыгало, а сердце гулко стучало во всем теле — в висках, в ушах, в горле, в груди, — и все равно ум работал четко и ясно, готовый оценить и поддержать положительную реакцию Рейда. Может быть, это из-за шока? Или потому, что это было необходимо?

Она знала наверняка только то, что сейчас — критический, переломный момент. Вся ее жизнь перевернулась, и обычные действия уже не были обычными. Они приобрели огромное значение, тысячи новых значений. То, что она начала как сознательное действие, завело ее дальше, в дебри первобытных инстинктов.

Избавившись от рубашки. Джина так же отбросила прочь опасения, что ее могут отвергнуть. Ведь именно эти опасения и воплощала злосчастная сорочка.

Рубашки теперь на ней не было, она валялась в стороне никому не нужная. С лица Рейда исчезло изумление. Теперь его лицо напряглось и ничего не выражало, и только глаза внимательно изучали ее обнаженное тело и безжалостно побуждали к действию.

— Значит, теперь все налицо. И ты ожидаешь, что пора мне самому приняться за дело?

Его глаза говорили, что ничего не изменится, если она предоставит ему взять инициативу в свои руки. Его глаза говорили, что он не собирается ни ласкать ее сам, ни целовать, чтобы не позволить ей вернуться в свое прежнее положение пассивной участницы, принимающей его действия как бы по обязанности. Его глаза говорили: А теперь, леди, делайте все сами, и как можно лучше.

Джина не знала, что ею владеет — отчаяние или вдохновение. Она потянулась за мылом.

— Мне кажется, ты очень устал. — Ее голос звучал глухо, может быть, от волнения, но, несмотря на это, он получился хрипловато-ласковым, и это было замечательно, потому что соответствовало ее чувству. Она быстро намылила руки ароматным мылом. — И я подумала, что тебе не помешает массаж. — Ее руки заскользили по его подбородку, шее и плечам, ласково разминая их. — Я могла бы помочь тебе расслабиться.

Он все еще стоял в нерешительности. В его взгляде светился вопрос. Его грудь напряглась, когда Джина прислонилась к ней своей грудью, продолжая массировать его плечи. Но это было невольное, инстинктивное движение, вызванное внутренним недоверием. Потом он замер, и было видно, что он напряженно ждет, как далеко зайдет Джина и сколько времени сможет продолжать играть эту роль.

Делает она это просто из интереса? Или в ней говорит настоящее желание?

Искренна она или притворяется?

Сосредоточься на нем, только на нем, горячо твердила про себя Джина, и это помогло ей забыть о себе самой. Наставления, которые всегда сдерживали ее тайные порывы, были забыты. Она загнала их в самый дальний угол своего сознания, чтобы получить свободу действий и доставить Рейду такое же удовольствие, какое доставлял ей он, когда они занимались любовью. Потому что его слова были чистой правдой. В постели все делал он, а не она. Ей и в голову не приходило до сегодняшнего вечера, что она тоже должна стараться доставить ему удовольствие.

Джина гладила плечи Рейда, слегка нажимая, потом ее руки скользнули вниз, к его груди, нежно и мягко лаская ее, теребя его соски, как он иногда делал ей. Она не знала, чувствует ли он то же самое, что и она в таких случаях, но надеялась, что это так, и изо всех сил желала, чтобы ему было хорошо, и подумала, понравится ли ему, если она начнет ласкать его языком. Она уже склонила голову, чтобы попробовать.

— Нет! — сорвалось с его губ. Он резко поднял руки, чтобы отстранить ее. — Тебе ни к чему принуждать себя к этому. Джина. В этом нет необходимости! — С болью и страстью он отказывался от того, что не мог принять, вынести. Он не верил ей. — Разве ты не понимаешь? — В его глазах отразилось страдание. — Уже слишком поздно!

— Но я могу это сделать и хочу, — настаивала Джина, цепляясь за возможность доказать Рейду, как ей приятно доставлять ему удовольствие.

— Почему? Потому что не хочешь смотреть правде в глаза? — с гневом спросил он. — Потому что боишься за свое будущее? — Его лицо перекосилось от ярости. — Черт побери! Я же сказал, что все будет в порядке.

— Не нужен мне такой порядок, — воскликнула Джина. — Я хочу узнать, как я могу доставить тебе удовольствие.

— Что? Ты, может быть, произвела в уме нехитрый подсчет? «Если я буду заниматься этим с ним три раза в неделю…»

— Нет, нет, нет, — Джина отчаянно затрясла головой. — Меня интересует настоящее, а не будущее. Я хочу знать, что ты чувствуешь.

— И тебе будет намного спокойнее, если ты будешь знать, что я всем доволен. — Он схватил ее за плечи и встряхнул, в его глазах пылала ярость. — Вот в чем дело, так?

— Да, — прокричала Джина, отчаявшись убедить его в чем бы то ни было. — Да, я хочу, чтобы ты был доволен.

— Отлично! Тогда сократим программу, потому что удовлетворить лично меня одного легко. — Он положил одну ее руку себе на плечо, а вторую потянул к своему паху. — Мужчину возбудить совсем нетрудно. Всего несколько умелых движений. Несколько поцелуев, для разогрева. Покажи, как сильно ты меня хочешь, Джина. Целуй меня.

Это был приказ, намеренная проверка, как она поведет себя теперь. Потрясенная яростью реакции мужа. Джина крепче обхватила его за шею, привлекая его голову к себе, чтобы их губы соприкоснулись, но в это мгновение его рука твердо направила ее руку, показывая, как надо возбуждать в нем желание, и от этого Джина утратила всякое внимание к поцелую. Не то чтобы она его совсем прервала, но поцелуй все же отошел на задний план.

— Поцелуй больше напоминает прикосновение мокрой тряпки, — прошипел Рейд.

Джина начала целовать его с большим старанием, ее губы еще ненасытнее принялись изучать рот Рейда, теперь это был огненно-страстный, сексуальный поцелуй.

В тот миг, когда они достигли нового, ни с чем не сравнимого ощущения единения. Джина вдруг почувствовала, что муж отстраняет ее от себя. Он прервал поцелуй и прижал ее к стене ванной, так что у нее ноги оторвались от пола, и она недоуменно вскрикнула.

— Почему? За что? — вырвалось у нее.

— Обхвати меня ногами. Давай, Джина. Давай, — услышала она резкое приказание.

Джина подчинилась. Рейд поддерживал ее рукой под бедрами, а она крепко ухватилась за его плечи. Она едва не потеряла сознание, когда внутрь ее вонзилось его твердое орудие, так быстро и глубоко, что каждый ее нерв, каждая клетка и каждый мускул сжались. Из ее легких с шумом вышел воздух. Ее руки так сжали плечи Рейда, что ногти впились в кожу.

— Ты сама этого хотела, — словно объясняя свою резкость, сказал он.

Это было неописуемо — чувствовать внутри себя движение его пульсирующей мощи.

— Да, — нерешительно сказала она и, ощутив неожиданный интерес к сексу как таковому, тихо спросила: — А тебе так больше нравится?

Его смех был ответом на ее вопрос, и Рейд продолжал показывать ей, насколько ему это приятнее, и это занятие было куда жарче самого горячего душа. У Рейда оказалось удивительно много энергии. Джина подумала, что ей еще предстоит избавиться от множества предрассудков и страхов, и в ней все пело от восторга. Это новое переживание — заниматься любовью у стены ванной комнаты — было восхитительно.

Конечно, в кровати намного удобнее, но… Джина внезапно поняла, как может надоедать обыденность. Это изменение необходимо и так приятно. И так смело и бесстыдно! И она сама вовсе не против. Совсем наоборот!

Джина закрыла глаза, полностью отдаваясь наслаждению и свободе от рутины и этому незнакомому ей раньше чувству восторга. Волны наслаждения окатывали ее одна за другой.

Движения Рейда стали быстрее, его руки стиснули ее талию, а все его тело пронизала судорога. Да, подумала Джина со сладостным трепетом, стискивая его бедрами, чтобы он почувствовал, как сильно она желает его, жаждет его, хочет доставить ему наслаждение и удовлетворение. Казалось, муж больше не может сдерживаться. Он прислонил ее к стене и сам наконец расслабился, тяжело переводя дыхание.

— Что ж, неплохое начало, — выдохнул он, откидывая голову назад и награждая жену дьявольской улыбкой, от которой ее внутреннее удовлетворение несколько утихло.

— Начало? — переспросила она, не понимая. — Разве это не конец?

— Это называется «быстрый секс». Джина. Он нужен, чтобы снять первое напряжение. — Рейд явно насмехался над ее невежеством. — Ты готова продолжать? Или на сегодня достаточно?

— Продолжать? — Неизвестность страшила ее, и все же надо было соглашаться, а то он рассердится.

— Я думаю, на сегодня будет достаточно еще немного поиграть в наездников. Плюс небольшие услуги, которые ты должна будешь оказывать по мере надобности. Но я не стану слишком далеко заходить и делать твою задачу доставить мужу удовольствие чересчур обременительной. В общем, можешь прямо сейчас сказать «стоп», и я возражать не буду.

Гнев, цинизм и язвительная насмешка над ее сексуальными данными никуда не исчезли. Они даже не поутихли. Они сверкали в глазах Рейда, сквозили в его голосе. Как будто его мнение ничуть не изменилось, хотя Джина, кажется, это вполне заслужила.

Рейд испытывал ее терпение. Он хотел показать, что она не в состоянии выполнить свое обещание. Он хотел, чтобы она признала его правоту.

Все ее существо громко протестовало против малейшего намека на капитуляцию. Сейчас она могла принять от Рейда любой вызов. Все ее тело нетерпеливо дрожало. А в крови горел огонь.

Откуда-то яз глубины подсознания выплыл старый как мир инстинкт борьбы и состязания полов. Джина в ответ на предложение Рейда только рассмеялась и ответила:

— «Хватит» буду говорить не я!

Глава четвертая

Джина проснулась поздно. Свет, пробивавшийся в комнату, был уже не утренний. Он был ярче — значит, солнце поднялось довольно высоко. Вокруг не слышно ни звука.

Вспомнив все произошедшее. Джина ощутила легкое смятение. Неужели она и вправду прошлой ночью вытворяла все это с Рейдом? Удивительно, что она не только решилась, но и сумела вместе с мужем пробовать самые разные — и неожиданные — способы любви. Джина не переставала изумляться их разнообразию. Она и не представляла себе, что в теле человека скрыто столько источников наслаждения.

Воспоминания быстро мелькали в ее мозгу, вгоняя Джину в краску. Но в то время это казалось ей вполне естественным. Ей удалось тогда отключить рассудок, зная заранее, что дай она ему волю — и ее природные влечения будут подавлены привычными табу. Ей удалось плыть по течению, ни о чем не думая.

Из ее горла вырвался смешок. Все правильно. Она и в самом деле чувствовала себя тогда как щепка в водовороте. Мышцы внизу живота у нее снова сжались от воспоминаний прошлой ночи.

Чтобы успокоиться, Джина сделала глубокий вдох и твердо приказала себе не стыдиться и не сожалеть о случившемся. Все было хорошо. И это еще мягко сказано. Помимо исключительного, умопомрачительного, необычайного слияния тел, была еще и удивительная интимность, благодаря которой они должны теперь непременно стать ближе друг другу. Во всех смыслах.

Чувствуя, что ее тело кое-где слегка побаливает, Джина повернулась на бок. Рейда не было. Видимо, поехал на работу. А что ощущал он сегодня утром? Такое же удовольствие, как и она? Удовлетворение? Может быть, он с нетерпением ожидал продолжения, перехода их семейных отношений в новую стадию, которая теперь открылась перед ними? Приводила ли его в восторг эта перспектива? И, самое главное, испытывал ли он теперь к жене больше любви?

На все эти вопросы ответить было некому. Подушки Рейда валялись в изголовье, явно подобранные с пола. Одеяло было скомкано. Только тут Джина обратила внимание, что и на ее стороне постели царит беспорядок. После бурной ночи любви, когда у обоих уже не осталось никаких сил, она заснула обнаженной, что было для нее непривычно: Джина всегда ложилась спать в рубашке. И теперь она лежала голая — значит, проваливаясь ночью в сон, даже не подумала что-либо на себя натянуть. Это было странное чувство — быть голой и неприкрытой. С одной стороны, Джина чувствовала себя незащищенной, а с другой — абсолютно свободной.

Привыкай, сказала она себе. Пусть Рейд не сомневается, что жена с искренней радостью идет навстречу его желаниям, которые он подавлял на протяжении почти всего их брака и теперь наконец проявил. На ее лице расплылась невольная улыбка. Вопреки его саркастическому предсказанию она оказалась на высоте. Она в полной мере готова испытать все, на что способен ее муж в постели. Чего им не хватает, добавила Джина про себя, так это большей открытости в мыслях и чувствах.

Она бросила взгляд на электронные часы на столике Рейда. Половина одиннадцатого. Так поздно?! Джина соскочила с кровати. Наверное, Рейд велел, чтобы никто ее не беспокоил.

Быстро приняв душ, Джина обратила внимание, что разорванной сорочки уже нет, и подумала, куда Рейд мог ее деть. Одевание не заняло много времени. Она надела новые желтые джинсы и тонкую сине-желтую рубашку. Волосы ее были в полнейшем беспорядке. Не имея охоты тратить время на прическу, Джина просто собрала их в хвост. Потом, прежде чем спуститься, сняла с постели белье и сунула его в ящик. Для предстоящей ночи все должно быть свежим.

Счастливая и исполненная надежд. Джина отправилась разыскивать детей и обнаружила их в кухне с няней, Трейси Донахью, и под бдительным оком экономки Шерли Хендрикс.

Джессика сидела на высоком стульчике и жевала бисквит, запивая его молоком. Ей было год и три месяца, и у нее прорезались еще не все зубки. Несмотря на то что ее ротик был весь измазан молоком и кремом, она была восхитительна. Ее большие карие глаза смотрели на окружающий мир с живым интересом, а темные кудряшки были собраны на макушке заколкой.

Бобби, неукротимый маленький домашний тиран, сидел на столе, зажав между коленями миску, и руками выбирал оттуда остатки шоколадной массы, приготовленной для булочек к завтраку.

В четыре года Бобби все еще был похож на ангелочка с рождественской открытки: светловолосый — его бабушка утверждала, что со временем волосы у него потемнеют, как у отца, — с голубыми глазами, как у Рейда, и очаровательной невинной мордашкой. Мальчик был очень развитым, беспокойным и живым настолько, что, когда он не спал, за ним нужен был глаз да глаз.

Хотя пока что ничего страшного не случилось, в его руках миска тоже могла представлять опасность. Трейси была занята булочками, Шерли отвернулась и ждала, когда закипит электрический чайник. Джина невольно кинулась к сыну.

Пожелав попутно всем доброго утра, она схватила миску, пока Бобби отвлекся, чтобы с ней поздороваться.

— Ма-ам! Там еще осталось, — запротестовал он. — И что ты тут делаешь? Ты же должна быть в кровати.

— Ма-ма, ма-ма! — радостно запищала Джессика, протягивая руки к Джине.

Не безответственно ли с ее стороны оставить детей на две недели, подумала Джина, припомнив ответ Рейда на ее предложение ехать с ним в Лондон.

— Миссис Тайсон, это всего лишь пластмассовая миска, — успокаивающе заметила

Трейси.

Джина посмотрела на пластмассовую миску с толстыми стенками и рассмеялась.

— Действительно. Извини, Трейси. Привычка.

— Ну уж с ним осторожность никогда не помешает.

Трейси кивнула в сторону Бобби с видом опытной женщины, хотя ей исполнилось всего двадцать лет. Девушка начала работать няней уже с шестнадцати, и в ее собственной семье было тринадцать детей, так что в вопросах, касающихся малышей, ей не было равных. Трейси, выросшая на ферме, в большой и дружной семье, работала у Тайсонов с рождения Джессики. И Джина доверяла ей всех детей, даже Бобби. Это из-за замечания Рейда она так разнервничалась, вот и все.

Она вернула миску своему маленькому драгоценному тирану, быстро чмокнула его и взяла на руки Джеесику.

— Патрик уехал в школу? — спросила она у Трейси.

Пятилетний Патрик очень гордился своим положением старшего сына и, что было гораздо важнее, школьника, который учился каждый день и знал намного больше младших.

— Да. Его отвез отец, — ответила Трейси и добавила, не скрывая любопытства: — Мистер Тайсон велел вас не беспокоить.

— Я только что заварила чай, — вмешалась Шерли Хендрикс. — Хотела отнести его вам наверх вместе с бисквитами. Если вы вдруг проголодаетесь, — это сопровождалось понимающим взглядом на живот Джины.

Конечно, Шерли была уверена, что Джина снова забеременела. Она работала у них с той минуты, как они купили этот дом. Шерли сначала работала у прежних хозяев, потом осталась присматривать за домом, пока он пустовал, и занимала небольшую квартирку позади гаража. Она присутствовала и при появлении на свет всех троих детей Джины и Рейда. То, что мистер Тайсон велел не беспокоить его жену, для Шерли могло означать только одно: скоро появится на свет четвертый малыш.

Джина рассмеялась и покачала головой.

— Нет, Шерли, я не беременна, но от чашки чая не откажусь. Мы с Рейдом легли очень поздно. — К ее щекам прилила кровь при воспоминании о том, что было вчера. — Он, наверное, решил, что мне нужно выспаться.

— А! — понимающе кивнула Шерли.

В сорок с небольшим, мать двух взрослых дочерей, которые, как она весело говаривала, вовсе не нуждались в помощи их беспутного папеньки, Шерли вела очень активный образ жизни. Она состояла в нескольких клубах, регулярно делала гимнастику и постоянно красила волосы в золотисто-рыжий цвет у подруги-парикмахера, которая была согласна с ней в том, что всегда надо держать себя в форме.

В списке их интересов мужчины занимали далеко не последнее место, но теперь, в зрелом возрасте, Шерли стала очень разборчивой в том, кого допускать в свою устроенную и размеренную жизнь. И все же она не уставала повторять Джине, что, несмотря на свои увлечения, об обязанностях по дому она не забудет. И о времени тоже. Джина всегда только улыбалась на такие заявления, не зная, что ответить. Но теперь, глядя в блестящие глаза Шерли, она ощутила вспышку взаимопонимания. Она сама вошла в мир женщин, которые делали это и чувствовали себя совершенно раскованно.

— Как жаль, что мистеру Тайсону пришлось ехать на работу, — сказала Трейси. Ее губы сложились в улыбку при взгляде на Джину. — Он утром был какой-то усталый. Думаю, ему и самому не помешало бы выспаться.

Да, он, наверное, тоже устал, подумала Джина, не в силах сдержать довольной улыбки. Он тоже не сказал «хватит». Уже рассвело, когда они наконец погрузились в сон после очередного «урока».

Хотя сегодня Рейд и не выспался, Джина надеялась, что он не считает это время потраченным зря. Бесспорно, его отношение к ней стало теплее. Это показывало хотя бы то, что он приказал ее не беспокоить.

— Ой! — Трейси посмотрела в окно. — Это Стив! — дрожащим голосом сказала она.

Шерли лукаво взглянула на Джину. Довольно любопытно наблюдать, как Трейси печет булочки, когда сюда приезжает парень, который чистит бассейн.

Джина заулыбалась. Стив работал у них около месяца и обладал весьма выдающейся внешностью. Небрежно рассыпанные по широким плечам длинные светлые выгоревшие волосы и мускулистая стройная фигура привлекали внимание, к чему он и стремился.

Стив носил короткие шорты, которые Трейси тоже не обошла своим вниманием и постоянно твердила что-то на эту тему. Его футболка с эмблемой фирмы, в которой он работал, была как минимум на два размера ему мала, но зато очень туго облегала и подчеркивала его сильный торс. В общем, увидев Стива, ужасно хотелось изумленно присвистнуть.

И наконец, если бы он рекламировал какую-нибудь компанию, выпускающую крем для загара, она получила бы огромную прибыль.

Из общего стиля выбивались только его сандалии, которые он носил на босу ногу. Это была разношенная обувь, удобная для работы, хоть и не соответствующая его имиджу.