Глава первая

Со стороны брак Джины Тайсон выглядел идеальным. Иногда Джине и самой казалось, что это так. Ведь у нее прекрасный дом у океана в Бонди, самом престижном районе Сиднея. У нее трое очаровательнейших детей — два сына и дочка. А муж — человек, о котором мечтает любая женщина… по крайней мере с виду.

Рейд не только был высоким, темноволосым и необычайно привлекательным, он еще был и достаточно богатым, чтобы получать от жизни все, что пожелает.

Но все это было лишь видимостью. Игрой на публику. А на самом деле Джина тихо сходила с ума от раздражения. Ее мучило, что, кроме этой видимости, в их браке не было ничего. Ее муж жил своей собственной жизнью, и Джина постоянно чувствовала расстояние между ними, даже когда Рейд был рядом. Как, например, сегодня.

Она приготовила его любимое блюдо — телячьи эскалопы в белом вине. И теперь он с удовольствием ел их, сидя напротив и не желая разделить свое удовольствие с ней. Он даже не глядел на жену, не говоря уже о том, чтобы похвалить блюдо, поблагодарить. Впрочем, так было постоянно: все ее отчаянные попытки привлечь к себе его внимание заканчивались ничем. Советы в популярных журналах относительно того, как «освежить» свою семейную жизнь, нисколько не помогали.

Ее старания изменить внешность также окончились полным провалом. Если даже Рейд и заметил, что жена сегодня выглядит не так, как всегда, ему это было безразлично. Он не увидел в ней по-новому привлекательную для него женщину. Джина подумала, что напрасно остановилась на полдороге.

Ей приходила на ум идея очень коротко постричься, но многолетняя привычка к роскошным длинным волосам взяла свое, к тому же Джине стало жутко при мысли, что ее пышные темные пряди вдруг упадут на пол под ножницами парикмахера. Она не решилась. И нашла компромисс. Теперь на ее плечах лежали красиво завитые кольцами локоны.

Визажистка искусно подкрасила ей ресницы и веки — ее янтарные глаза сразу приобрели еще большую выразительность и загадочность. Бровям умело придали форму. Визажистка была твердо уверена, что губы и ногти необходимо накрасить ярко-красным. Ничего этого Рейд не заметил, даже нового костюма, над которым Джина так много размышляла.

Она выбрала черные обтягивающие брюки и тигровой расцветки шифоновую тунику с золотой цепью-поясом. Ей казалось, что все это очень элегантно и одновременно взывает к чувственности. Но в Рейде это не пробудило даже тени интереса. Да, ей следовало надеть что-нибудь более вызывающее, вообще вести себя с вызовом… но это было не в ее натуре.

Ее мать, итальянка, с самого детства заложила в свою дорогую Джинетту основы поведения настоящей леди. Порядочная женщина не должна нескромно выставлять напоказ свое тело. Может быть, из-за того, что мать умерла, когда Джине было всего семнадцать лет, девушка не решалась пренебречь ее наставлениями, хотя иногда немного завидовала женщинам, не знающим, что такое скромность, и не стесняющимся обнажать свое тело.

А может быть, будь она и посмелее, ей все равно бы не удалось пробиться сквозь отчуждение Рейда и занять иное место в его жизни. Он считал бы, что изменение в ней чисто поверхностное, вроде перестановки мебели в доме. Если Джине это доставляет удовольствие — пусть резвится. А на его мысли, чувства или действия это никак бы не повлияло.

Вот и сегодня ее попытка создать романтическое настроение новой сервировкой стола не удалась. Рейд только отметил тигровые лилии и свечи в центре стола и спросил, не репетирует ли она предстоящий званый обед. Приятное разнообразие после приевшихся роз, добавил он. Ему и в голову не пришло, что она сделала это только для них двоих. А Джина была слишком огорчена, чтобы что-то ему объяснять.

В убранстве стола не было ничего особо романтического. Рейд не считал нужным приберегать все лучшее для гостей, как делала мать Джины, поэтому они каждый вечер обедали в столовой и пользовались дорогой посудой и серебряными столовыми приборами. Посуда не для показа, а для того, чтобы на ней ели, утверждал Рейд, когда Джина волновалась из-за очередной разбитой тарелки от сервиза. Нет ничего незаменимого, любил он повторять, но Джина соглашалась с ним только на словах.

Она ковыряла вилкой мясо на тарелке, безуспешно пытаясь пробудить в себе аппетит. Ее всегда угнетало отсутствие эмоций в отношениях с Рейдом. До рождения детей это хотя бы было не так заметно. Они оба без памяти любили своих детей. Но любил ли Рейд ее? Джина начинала в этом сомневаться. И что еще хуже — задумываться, не виновата ли в этом другая женщина.

— В воскресенье я уезжаю, нет ли каких неотложных дел для меня?

Безразличная фраза Рейда полоснула по ее натянутым нервам. Джине хотелось закричать: Есть! Это я! — но, когда ее взгляд метнулся к нему, в его глазах было столько равнодушия, что ее горячий порыв тут же остыл. Он имел в виду проблемы с домом, машиной или детьми. Он ничего не ожидал, а просто спрашивал.

Джина подавила свой порыв и подстроилась под его тон:

— Поездка всего на две недели, так? Неделя в Лондоне, другая — в Париже?

— Да. Деловые встречи строго расписаны. Неожиданностей быть не должно.

— У меня тоже. Если что-то случится, я с тобой свяжусь.

Рейд кивнул и отрезал ножом кусочек мяса.

— В Лондоне я остановлюсь в отеле «Дьюрли-Хаус» в Найтсбридже. Достаточно близко к магазину «Харродз», так что могу привезти тебе что-нибудь оттуда. Перед отъездом я оставлю тебе телефоны.

И Рейд Тайсон вернулся к своему ужину, словно ничего особенного жене не сказал. Может быть, так и есть, но Джина изо всех сил подавляла в себе желание сказать ему что-нибудь наперекор. Ей не хотелось выглядеть глупо, хотя ее женский инстинкт беспокойно подавал ей сигналы. Эта деловая поездка в Европу как-то отличается от всех предыдущих. Где-то в глубине души Джина чувствовала неладное. И только что Рейд впервые выдал себя.

— А почему? — спросила она небрежно, как будто из простого интереса.

Рейд безразлично посмотрел на нее, словно раздумывая, почему его сообщение вызвало у нее тревогу. Джина чувствовала себя неловко из-за того, что спрашивает о вещах, которые ему самому кажутся совсем незначительными. Рейд поднял бровь, понуждая жену пояснить свой вопрос.

— Обычно в Лондоне ты останавливаешься в «Меридиане». Почему же сейчас не так? Мне казалось, ты им доволен, — сказала Джина, пожимая плечами, чтобы не выдать своего беспокойства, и делая вид, что вопрос ее продиктован просто женским любопытством.

— Надоело одно и то же. Захотелось перемен.

Одно и то же… надоело… перемен… Может, она просто ненормальная, что относит эти слова и к семейной жизни. Остро ощущая отчуждение между ними. Джина следила, как Рейд неторопливо разрезает мясо и подносит его на вилке ко рту. Все это с такой размеренностью и бесстрастием!

Иногда Джину бесила его уверенность в себе. Вот и сейчас… Она попыталась снова отвлечь его внимание от еды, хочет он того или нет.

— Никогда не слышала про «Дьюрли-Хаус». Он принадлежит к какой-то европейской сети отелей?

Рейд покачал головой, продолжая жевать.

— Тогда где ты его откопал? — настаивала Джина. — Ты узнал о нем из рекламного проспекта?

— Какая разница? Я уже заказал там номер, — его губы насмешливо искривились, — на радость или на горе. Тебе я оставлю номера телефонов, и ты без проблем при необходимости свяжешься со мной.

Слова из брачного обета и нотка снисходительности в его голосе вывели Джину из себя.

— Неужели тебе настолько трудно ответить на пару моих вполне естественных вопросов, Рейд?

Он так удивленно посмотрел на Джину, что она даже слегка покраснела от удовольствия. До сих пор ей никогда не удавалось ни смутить, ни удивить его. Рейд был старше ее на одиннадцать лет — ему почти сорок, тогда как ей — двадцать восемь, — и он был зрелым, умудренным опытом и преуспевающим человеком. Рейд специализировался в области электроники и, еще не достигнув тридцати, добился высокого положения: он уже управлял международной корпорацией до того, как женился на Джине. Он принимал решения с невероятной быстротой, был полностью уверен в себе и способен справиться с любой задачей, которую перед собой ставил.

В течение шести лет Джина охотно и беспрекословно выполняла все его желания. В конце концов, ведь это он обеспечивал ее всем, о чем только она могла мечтать, с первого дня их знакомства. Однако кротость не была свойственна Джине. Просто она не видела необходимости задавать вопросы. До этой минуты.

Нет, прошло уже почти семь, мысленно поправилась она. Видно, в разговорах о том, что после семи лет в супружестве наступает перелом, есть доля истины. Джине не хотелось признавать это, но она видела, что Рейд утрачивает или уже утратил интерес к ней как к женщине. С тех пор как Джина родила дочь — их третьего ребенка, долгожданную девочку, которая завершила запланированную ими семью, они занимались любовью лишь от случая к случаю. Как будто теперь Джина исполнила свой долг по отношению к мужу и ей осталась только роль матери его детей.

Давящее чувство пустоты, которое Джина месяцами подавляла, снова вырвалось наружу. Она смотрела в изумленные глаза Рейда с воинственным выражением, уже не раздумывая, что он скажет о ее внезапных вопросах, требующих немедленного ответа. Она не желает провести всю оставшуюся жизнь с ним в этих недомолвках. Ей всего лишь двадцать восемь. И жить ей еще ой как долго. Ей ничего не нужно от него. Ей просто нужен он сам.

Глаза Рейда задумчиво сузились, эти проницательные голубые глаза, такие сосредоточенные, когда он рассматривал какую-либо проблему.

— Что тебя так тревожит? — спросил Рейд и, отодвинув свою тарелку, взял бокал вина. Откинувшись на спинку стула, он ждал от нее ответа. Его губы сложились в чуть заметную улыбку.

От этого Джина почувствовала себя капризным ребенком. Рейд готов был ненадолго осчастливить ее своим вниманием, чтобы выяснить, что же ее так беспокоит. Он готов был выслушать. Он всегда так делал. Полноценного общения не получалось. Муж сосредотачивался на ее проблемах и решал их, но никогда не делился с ней своими.

Джина привыкла видеть в такой манере поведения исключительную заботу: он так внимательно относился к ее проблемам и нуждам. Эта забота создавала ощущение защищенности. Но теперь она почувствовала, что он вел себя с ней как с ребенком, от которого не ждут понимания вещей за пределами его маленького детского мирка. И это привело Джину в крайнее раздражение. Его забота теперь выглядела как бы ширмой, за которой Рейд вел собственную жизнь, ни во что не посвящая жену.

— Разве ты не замечаешь, что мы ни о чем не говорим, кроме как о детях? — выяалила она, выразительно жестикулируя. — Или о том, что я купила для дома, для сада, для себя самой или… В общем, обо всякой домашней ерунде. Никчемные мелочи.

Его брови на мгновение сдвинулись. Потом разошлись опять. Рейд подобрал наиболее мягкий ответ.

— Мне они не кажутся никчемными. Почему ты так решила? Я отлично помню, как ты говорила, что для тебя важнее всего в жизни быть домашней хозяйкой и иметь семью. Ты сама так хотела.

Это было правдой. Чистой правдой. И Джина подозревала, что Рейд именно потому и женился на ней — на молодой девушке, которая обещала ему дать то, чего он не получил от первой жены. Напоминание о том, что Джина сама выбрала такой образ жизни, произнесенное спокойным и рассудительным тоном, только подчеркнуло всю неразумность недовольства Джины. Она лихорадочно принялась рыться в памяти, подыскивая подходящие слова.

— И вдруг это оказалось не столь удовлетворительным, как ты ожидала?

Вот и удар со стороны Рейда.

— Прекрати все сваливать на меня! — яростно выпалила она. — Я бы хотела коечто выяснить насчет тебя. Почему ты не можешь просто ответить на мои вопросы, а не уводить разговор в сторону?

Он пожал плечами.

— Скажи, когда и в чем я тебя обидел, — суховато ответил он. — Я не думал, что у тебя такое кипучее любопытство.

Да, Джина кипела, но вовсе не от любопытства. Он перевернул все так, как будто она поднимает бурю в стакане воды, а между тем эти проблемы она не считала мелкими. Это было очень важно и необходимо, чтобы понять, что же они упустили в своих взаимоотношениях. Или что она упустила. Глубоко вдохнув. Джина медленно и размеренно заговорила, стараясь не сбиться и не позволить отмести свои вопросы прочь как чепуху:

— Я спросила тебя про «Дыорли-Хаус».

— Спросила, — Рейд явно не собирался отвечать.

Джина заскрипела зубами. Нет, она не даст заткнуть себе рот.

— Почему же ты решил там остановиться?

— Я уже сказал. Захотелось разнообразия.

— И в чем разнообразие?

— Это сравнительно небольшой отель, не очень известный, однако именно в таких прилагают больше усилий, чтобы гости могли почувствовать себя как дома. — Он бесстрастно излагал факты.

— Похоже, это уютное местечко.

— Надеюсь, так и окажется. — Он считал разговор оконченным: ведь на этом ее любопытство должно быть удовлетворено.

Джине вовсе не улыбалось, что Рейд и его личная помощница, сопровождающая его в поездке, будут чувствовать себя уютно в этом отеле. Тридцатилетняя блондинка Пейдж Коядер, хотя и видела смысл своей жизни в работе, была стройная и сексуально привлекательная женщина. Она была не замужем, не имела постоянного любовника и вряд ли не замечала мужского обаяния Рейда, который с возрастом выглядел только лучше, утонченнее и эффектнее. В его темных волосах не было ни намека на проседь, а в мускулистом теле — ни грамма лишнего веса.

Пейдж уже около полугода работала с Рейдом, придя наниматься с таким послужным списком и рекомендациями, что не взять ее было бы глупо. С другой стороны, работа у Рейда Тайсона была лакомым кусочком, и недостатка в претендентах не было. Иногда Джине хотелось, чтобы личная помощница Рейда не так хорошо разбиралась в моде и не обладала такими безупречными манерами.

Может быть, просто по случайному совпадению Джина в это время начала чувствовать, что ее муж постепенно отдаляется от нее все больше и больше. А возможно, дело было в Пейдж. Уж не Пейдж ли подсказала Рейду, что в «Дьюрли-Хаус» им будет удобнее?

— Насколько он небольшой? — продолжала Джина расспросы, надеясь, что все-таки отель не слишком маленький. — Частный отель из нескольких номеров?

Тоном, ясно показывающим, что он уже закончил этот разговор раз и навсегда. Рейд слегка нетерпеливо ответил:

— Там не совсем номера. «Дьюрли-Хаус»— это отель с квартирами. Их всего одиннадцать. Они обеспечивают клиентов полным офисным обслуживанием, факсами, круглосуточной работой персонала и организацией ужинов и вечеринок, если потребуется. То есть дают наилучшую возможность заниматься делами.

А Пейдж, конечно, отлично сыграет роль хозяйки, вдруг ревниво подумала Джина.

— Что ж, надеюсь, это удачный выбор, — сказала она, стараясь не выдать своих чувств. — Так как вы с Пейдж займете две квартиры, то таких выгодных клиентов хозяева окружат особым вниманием.

Рейд упорно смотрел в свой бокал. Как будто внимательно изучал цвет вина. Джина подавила сокрушенный вздох. Нет, ей никак не удается заставить его раскрыться. Подозревать Пейдж Коддер в намеренном обольщении босса было бы довольно нелепо. Рейда никто и никогда не заставит что-то сделать, если он сам того не хочет. Он выбирает сам. И все же Джина чувствовала, что с этим отелем связано что-то опасное.

— Одну квартиру, — твердо поправил он ее. — Это квартира с двумя спальнями, гостиной, кухней, ванной… вроде обыкновенной квартиры. — Он насмешливо посмотрел на нее. — Нет смысла брать два номера.

Джине показалось, будто ее ударили в солнечное сплетение. Она с шумом вдохнула воздух и заговорила, не успев привести в порядок мысли, вертевшиеся в мозгу.

— Значит, ты будешь жить в этой квартире вместе со своей помощницей? — пискнула она сдавленным голосом.

— Это самый удобный вариант, — небрежно ответил он.

— Очень удобный. — Джина вся пылала, и ее голос зазвучал в полную силу. — А ты не подумал, что я могу быть против?

Рейд недоуменно посмотрел на нее:

— Почему это?

— Мне совсем не нравится, что ты будешь жить с другой женщиной. Рейд.

— Джина, это деловая поездка. Я живу здесь. С тобой. Я уеду по делам. И вернусь сюда, где мой дом. К тебе. Почему ты против того, чтобы моя помощница постоянно во время поездки находилась под рукой?

О, эта рассчитанная снисходительность его краткой речи! Джину затрясло. Он, может быть — может быть, — и не имеет никаких задних мыслей, но кто знает, что за замыслы лелеет его личная — очень личная — помощница? А вдруг Рейд сам подал ей повод задуматься над возможностью какой-то связи?

— Это Пейдж Колдер предложила тебе выбрать «Дыорли-Хаус»? — осторожно спросила Джина, надеясь, что и на этот вопрос он ответит без обиняков.

— Да, она, — без колебаний ответил он. Ни тени вины. — Кто-то из ее прежних боссов там останавливался. Она подумала, что и мне там понравится.

— Не говоря уж о ней самой, — вырвалось у Джины.

На лице Рейда появилось каменное выражение, с каким он усмирял своих расшалившихся сыновей.

— Неуместное замечание. Джина. У Пейдж будет масса работы, едва ли не больше, чем у меня, с огромным количеством документов.

Если это, конечно, все ее обязанности, в ярости подумала Джина, представляя себе эту длинноногую блондинку, которая, без сомнения, способна извлечь пользу из любой ситуации. Джина подняла свой бокал и отпила немного вина, стараясь владеть собой так же, как Рейд.

Она совсем не считала свой вопрос неуместным. Может быть, взгляды у нее старомодные, но она-то считает неуместным, что ее муж собирается жить в одном номере с другой женщиной, помощницей или нет. Едва ли она может потребовать, чтобы он не ехал, но есть и другой выход.

— Рейд, я хочу поехать с тобой. Ведь еще не слишком поздно изменить заказ? Я не против даже лететь другим рейсом.

— Это еще зачем?.. — Рейд поморщился и откинул голову назад, словно столкнулся с величайшей нелепостью. — Если ты хочешь поехать в Европу, я не против. Можно все заранее организовать так, чтобы ты могла увидеть самые интересные места. Надо все хорошенько обдумать и…

— Я хочу поехать с тобой сейчас. Рейд. Хочу быть с тобой, — упорно настаивала Джина, не давая ему возможности отказаться.

Рейд нетерпеливо вздохнул. Медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил, твердым взглядом удерживая взгляд жены:

— Я буду работать круглые сутки. Нет никакого смысла в том, чтобы ты меня сопровождала. Мне некогда будет тебя развлекать.

Джина, чувствуя себя неуютно от его взгляда, ответила, точно так же осторожно взвешивая слова:

— Мне не надо, чтобы ты развлекал меня, Рейд. Я сама способна себя развлечь. Когда ты работаешь здесь, я именно это и делаю. И в Лондоне и Париже это так же возможно. А когда ты освободишься от работы, я постараюсь, чтобы ты действительно чувствовал себя как дома.

— Я и так уже заплатил за это. — Рейд поставил бокал на стол, отодвинул стул и поднялся, высокий и непреклонный. — Это нелепая идея, Джина. Будь умницей и забудь о ней.

— Я не ребенок, чтобы так со мной говорить! — бросила она ему в спину, потому что Рейд уже собрался уйти.

Он остановился и ледяным взглядом через плечо посмотрел в ее горящие глаза.

— Тогда и веди себя соответственно. Подумай хотя бы о детях. Раньше ты никогда не оставляла их. А теперь собираешься умчаться в Европу, никак не подготовив детей к тому, что их мать уезжает. Если уж ты захотела перемены мест, делай это разумно, а не по внезапному выплеску собственнического инстинкта.

С этим предупреждением он решительным шагом вышел из столовой и направился, скорее всего, в свой кабинет, где проводил почти все свободное время, работая на компьютере или что-нибудь ловя на своей современнейшей аудиоаппаратуре.

Собственнического инстинкта…

Почему в устах Рейда это прозвучало неодобрительно?

Неужели она не имеет на это права?

Он ведь ее муж.

Дрожащей рукой Джина поставила бокал на стол. Стиснув ладони на коленях, она застыла так, стараясь унять бившую ее дрожь обиды, страх, ужасающую неуверенность и сосущую пустоту внутри.

Она хорошая мать. Она хочет быть хорошей женой.

Одно другому не мешает, не так ли?

Она не бросит детей надолго с чужими людьми. Это всего лишь на две недели. Они будут скучать без матери, но ничего страшного с ними не произойдет. Может быть, она в корне не права, так боясь этой поездки Рейда, но страх не оставлял ее. Эта поездка каким-то непостижимым образом меняла всю их семейную жизнь. Джина должна ехать. Она должна изменить их с Рейдом отношения и заставить его посмотреть на нее как на личность, как на женщину, как на жену.

Она должна стать большим, чем просто мать его детей!

Глава вторая

Рука Джины со щеткой для волос застыла. Ее сердце гулко стукнуло в груди. Вверх по лестнице поднимался Рейд, его шаги были медленными, тяжелыми… усталыми. Была уже почти полночь. Может быть, он переутомился? Тогда все получится ужасно и унизительно.

Эта мысль заставила ее мозг лихорадочно заработать. Наверное, надо отложить попытку на завтра. Завтра за ужином она постарается его размягчить, и тогда легче будет приблизиться к нему.

Ее взгляд метнулся к огромного размера кровати, с которой уже было снято разноцветное покрывало и верх кремового одеяла был отогнут. Она еще успеет юркнуть под одеяло. Кровать была такой широкой — Джина частенько об этом жалела, — что даже случайно они редко касались друг друга. Рейд так и не узнает, что на ней надето.

Поддавшись минутной нервозности. Джина вскочила на ноги, едва не опрокинув стул, и бросилась прочь от туалетного столика. Она уже была на полпути к кровати, когда обнаружила, что все еще сжимает в руке щетку, которой последние полчаса бездумно расчесывала длинные волосы.

Резко повернувшись, чтобы положить ее на место, Джина вдруг увидела собственное отражение в трельяже — три женщины испуганного вида. Она разозлилась, В конце концов, чего ей бояться!..

Разве жена не имеет права показать мужу, что она хочет его, что ее тянет к нему, показать свое стремление быть с ним? Если сейчас он и слишком утомлен, ее предложение останется в силе, пока он не придет в себя. Недвусмысленно вызывающий вид ее ночного одеяния должен непременно пробудить в нем какие-то сексуальные желания. Если она только не испортит все слишком робким поведением.

К тому же его реакция покажет ей, насколько глубок кризис, в котором находится их брак. Это надо выяснить до того, как Рейд уедет в Европу с Пейдж Колдер. Прятать голову в песок, то есть в подушку, — это не выход из положения.

Долой лицемерные покровы скромных ночных рубашек.

Пусть обнаженная правда предстанет на свет.

Ну, пусть не совсем обнаженная. На губах Джины заиграла ироническая улыбка. Все-таки ее ночной туалет позволит ей сохранить некоторое достоинство, если Рейд не заметит или отвергнет ее призыв.

Джина снова провела щеткой по волосам, силясь сохранить спокойный вид, когда Рейд толкнул дверь и вошел в спальню. Он выглядел усталым и измученным, словно его привычный мир был местом не очень пригодным для обитания. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, жилет расстегнут, узел галстука ослаблен, пиджак висел на плече. Будто заметив неладное. Рейд выпрямился, его лицо напряглось и взгляд стал острым.

Он внимательно смотрел на нее, и от исходящего от него напряжения у Джины замерло сердце. В его лице промелькнуло чтото похожее на жестокость. На щеке дернулся нерв. Рейд сделал шаг назад, захлопнул за собой дверь и, прислонившись к дверному косяку, задержал оценивающий взгляд на узорчатых кружевах красной ночной рубашки Джины.

Это не было ни волнующе, ни захватывающе. Это было постыдно. Джина чувствовала себя уличной девкой в ничего не прикрывающем наряде. У нее неожиданно затвердели соски. Спазм свел желудок. По спине побежали мурашки.

Пусть она и убеждала себя, что эта сорочка скорее дразняще полуоткрывает, чем открыто демонстрирует ее формы. Пристальный взгляд Рейда мигом раздел ее. Все ее самообладание рухнуло, она потеряла дар речи и беспомощно застыла, хорошо отдавая себе отчет, что совершила ужасную ошибку.

— Значит, до тебя наконец дошло, что я мужчина, — глухо сказал Рейд. — Видно, нелегко было перестать видеть во мне только содержателя семьи… да еще производителя потомства.

У Джины отвисла челюсть. Его слова, словно тяжелые камни, сыпались на нее, пробивая глухой туман первого шока и заставляя ее искать подходящий ответ.

— Я никогда о тебе так не думала! — воскликнула она.

— Слишком грубо и приземленно, так? Полагаю, ты всегда думала обо мне как об отце твоих детей. Это одно и то же.

У Джины снова пропал дар речи при внезапной мысли о том, что он думает о ней.

— Ты, наверное, с самого ужина себя принуждала, чтобы сейчас предложить мне свое тело, — продолжал Рейд, небрежно указывая рукой на ее соблазнительный наряд и проходя от двери к стулу у своей половины кровати. Поморщившись, он извинился: — Прости, что не оценил этого усилия. Оно, наверное, стоило тебе невероятной внутренней борьбы. Но я бы предпочел, чтобы тебе не приходилось… терпеть меня, — его глаза были холодны как лед, — только чтобы сохранить наш брак.

Джине показалось, что из легких у нее разом вышел весь воздух. Замерев, она широко открытыми глазами смотрела на мужа, чьи слова безжалостно врезались в ее мозг. Она ведь и хотела, чтобы Рейд раскрылся, хотела узнать правду об их отношениях, но оказалось, он лелеял только недобрые чувства… Нет, в это трудно поверить!

Может быть, он пьян? Иногда он выпивал стакан-другой портвейна у себя в кабинете. Но тогда тем более вероятно, что это и есть его истинные чувства: ведь, говорят, у пьяного на языке то, что у трезвого на уме.

Рейд бросил пиджак на спинку стула, развязал галстук и бросил его туда же, его движения были подчеркнуто размеренными. Его с трудом сдерживаемого гнева почти не было заметно, хотя воздух в комнате вибрировал от напряжения.

— Можешь расслабиться. Джина, — с неискренней улыбкой сказал он. — Нашему браку ничто не угрожает. Как я нужен тебе, чтобы растить наших детей, так и ты необходима мне, чтобы у меня была семья. Тебе не надо ничего предпринимать. Ты все равно остаешься моей женой.

Его холодная логика заставила ее болезненно возразить:

— Я тебя не терплю. Как ты мог произнести это слово? Неужели я дала тебе повод подумать такое?

— Слишком сильно сказано для тебя? — язвительно поинтересовался Рейд, бросая на спинку стула жилет. Его пальцы пробежали по пуговицам рубашки, пока он взвешивал слова жены, задумчиво глядя на нее. — Ну, может быть, мне просто так кажется, — сказал он. — А на самом деле ты думаешь об этом так: ладно, пусть берет свое.

Джина протестующе подняла руки.

— Рейд, я всегда рада, когда ты… ты…

— Когда я удовлетворяю с тобой свои мужские потребности?

— Я хотела сказать — когда мы занимаемся любовью.

Он невесело рассмеялся.

— Когда это ты занималась со мной любовью, Джина? Когда ты проявляла инициативу? Вот сегодня ты сделала какое-то активное движение, нарядившись так. Но ведь это только знак, сигнал? Сама ты все равно ничего не сделала бы.

Джина сгорала от беспомощного стыда. Совершенно ясно, что Рейд не видит в ней подходящую для себя партнершу в постели, и все-таки она не понимала, что сделала не так. Мать всегда твердила, что женщине не надо рваться вперед. Это роль мужчины. А женщина следует за ним. Мужчина предлагает, а женщина говорит «да» или «нет». И Джина всегда вела себя соответственно.

Но Рейд ведь отлично знал, что она охотно отвечает на его поцелуи и ласки и получает необыкновенное удовольствие от интимной близости. Иногда наслаждение становилось таким острым, что Джина теряла голову, не зная, что с ней происходит. Неужели Рейд принимал ее стоны в такие минуты за отвращение?

— А что бы ты хотел, чтобы я делала? — разъяренно спросила она, чувствуя необходимость понять его требования.

Рейд уже наклонился, чтобы снять туфли и носки, и не глядел на нее.

— Забудь об этом. Джина, — бросил он. — Нельзя искусственно возбудить желание. Оно или есть, или нет.

Кого он имеет в виду — себя или ее?

Если он считает, что она не хочет его, то сильно ошибается. В свете лампы золотистый блеск его обнаженной кожи притягивал ее. Рейд обладал безупречным телом и был непревзойденным любовником. В течение последнего месяца она нередко лежала ночью без сна, отчаянно желая, чтобы он коснулся ее. А что, если она сейчас сама его коснется? Это и будет активное действие? Но поможет ли это?

Он стянул с себя брюки и трусы. Было совершенно очевидно, что Рейд не ощущает ни малейшего желания. Боясь предстать в еще более глупом положении, Джина подавила вспыхнувший порыв подойти к нему вплотную. Он бросил на нее высокомерный взгляд и выпрямился, суровый и величественный в своей наготе.

От этого Джина еще острее почувствовала, как искалечена она своей скованностью, не позволяющей ей сделать то же самое, как она нуждается в покровах, чтобы, по выражению ее матери, прикрыть множество грехов. В глубине души Джина думала, что «если супруги искренне любят друг друга, то в этом нет никакого греха. Но почему ей не удавалось претворить это в жизнь?

— Прости, что… я не то, что тебе нужно, — с болью в сердце проговорила она.

— Не расстраивайся так. Это же не конец света, а всего лишь конец притворства.

— Нет, — упрямо покачала она головой. — Рейд, ты все не так понял.

— Посмотри правде в глаза. Джина, — в его взгляде светилась насмешка. И он высказал то, что считал правдой о Джине: — Я тебе не нужен, но ты не хочешь, чтобы у меня был кто-то, кроме тебя. Вот в чем дело, верно? Я должна дать ему это, или он возьмет это у Пейдж Колдер!

То была полуправда, и тем сложнее было ее отрицать. Она отчаянно не хотела, чтобы он был с какой-то другой женщиной, но не хотела использовать свое тело в качестве средства его остановить. Просто желание быть с ним рядом побудило ее на сегодняшние действия.

— Позволь мне вот что тебе сказать, Джина, — продолжал он, внимательно оглядывая ее с ног до головы. — Сексуальность не достигается с помощью кружев и шелка. Это не просто стройное женское тело. Это — состояние. — Он стукнул себя по лбу. — Это то, что у тебя вот здесь, в голове. Это непременная сосредоточенность на другом человеке, — он поднял вверх палец. — А у тебя этого нет. Ты сосредоточена только на себе.

— Нет, это не так, — воскликнула Джина, отчаянно желая опровергнуть несправедливое обвинение.

Рейд только недовольно отмахнулся от ее возражений.

— Даже твой выбор одежды — якобы для моего удовольствия — делается, чтобы привлечь внимание к тебе.

— Я хотела показать, что на самом деле хочу тебя, Рейд, — умоляюще сказала она.

— Не сомневаюсь. — Недоверие в его голосе мгновенно обратило в ничто ее протесты. — Поскольку ты столько времени провела здесь, поджидая меня и расчесывая волосы! — Он насмешливо глянул на нее и прошел в ванную. — Джина, у тебя что-то стряслось с ногами, раз ты не могла прийти ко мне? Или что-то с языком, если ты не могла сказать мне о своем страстном желании?

— Я ждала, потому что не хотела мешать. — Она решилась добавить: — Если у тебя было какое-то важное дело.

— Что для меня важнее того, что моя жена воспылала ко мне желанием? — с гневом и сарказмом спросил он. — Ясное дело, что приоритеты у нас абсолютно разные. Вот если бы ты сбежала вниз по ступенькам в этой сорочке, прыгнула мне на колени, обняла за шею и сказала, перемежая слова страстными поцелуями, что устала ждать меня наверху и хочешь меня прямо сейчас».

Джина горячо пожалела, что у нее не хватило смелости сделать именно это.

Рейд взялся за ручку двери ванной и на мгновение задержался, чтобы с уничтожающей улыбкой докончить описание ее поведения.

— Но мы оба знаем, что силы твоего желания на это не хватит. Гораздо проще предоставить Рейду работать, если он того хочет. А потом можно просто лечь в кровать и подумать о «Дьюрли-Хаус» и об Англии.

Ярость в его голосе так ошеломила Джину, что она не могла вслушиваться в смысл его слов. Джина отрицательно качала головой в ответ на его обвинения, и даже одно это движение его, кажется, раздражало. Глаза Рейда сверкнули яростью, не давая ей права отрицать его слова.

— Извини, я не хочу продолжать эту отвратительную сцену. Мне нужен горячий душ.

О, эта уничтожающая ирония! Прежде чем захлопнуть дверь ванной, он бросил ей в лицо последние жесткие слова:

— Учти, что твоя чертова сорочка, твой чертов эгоизм и твое чертово самомнение ни капельки не взволновали меня.

Дверью он прочно отгородился от нее.

Еще несколько минут Джину била нервная дрожь. Теперь, когда ей открылась ужасающая картина того, как видит Рейд их отношения, она могла лишь стоять без движения и смотреть на дверь ванной, словно за ней находится ад.

Инстинкт самосохранения неумолимо твердил, что она должна войти за ним. Как угодно, но она должна заставить себя это сделать. Потому что Рейд ошибается в ней, и если она не докажет ему, что он ошибается — здесь и сейчас, — то никогда уже не сможет это сделать. Так что она должна сейчас открыть дверь и… Ее воображение не могло нарисовать того, что произойдет потом, но, что бы там ни было, это лучше, чем пустота, в которой Рейд оставил ее.

Глава третья

Позволь себе Джина задуматься, она, наверное, потеряла бы мужество. Просто делай шаг за шагом, твердила она себе, и не раздумывай, что сделаешь ты, а что он. Ванная принадлежит и ей тоже, так что у нее есть полное право войти. Каковым она и воспользовалась. Тут ее очень вовремя отвлекло от размышлений то, что она увидела

Вода громко плескалась о красивую итальянскую плитку, блестящую и переливающуюся, которой были выложены стены от потолка до пола. Из ванны шел густой пар, так что в комнате стоял полупрозрачный туман, приглашающий в него нырнуть.

В роскошной большой ванне за стеклянной дверью легко поместились бы двое, но Джина никогда не купалась вместе с Рейдом. В это время у нее обязательно находились другие дела. Нет, просто каждый раз она пользовалась этим оправданием, отговоркой, а на самом деле причина была в ее застенчивости. Джина стала еще больше стыдиться своего тела, произведя на свет детей, — выступали вены под кожей, живот выпирал, из груди сочилось молоко. Сколько лет она тщательно избегала того, чтобы Рейд увидел ее обнаженной.

Но теперь она была в хорошей форме. Ничто не портило ее кожу, исчезли выпирающие вены. Больше не осталось причин, чтобы скрывать свое тело. Вот только если бы она могла преодолеть себя и вести себя так, как в их медовый месяц. Тогда Рейд научил ее не стесняться самой себя, но это продолжалось только до того, как она забеременела. Так почему нельзя повторить это теперь? Почему?

Рейд никогда не стеснялся своей наготы. Джина смотрела на него сквозь стеклянную дверь и восхищалась совершенством его тела. Вода обливала его плечи и голову, скатывалась по упругим мускулам на спину. Он стоял, закрыв глаза и сжав губы, но было видно, что его зубы плотно стиснуты. Руки сжимались в кулаки. Какой бы горячей вода ни была, она не смогла снять напряжение Рейда.

Внутри у него клокотала бешеная энергия, и это нельзя было не заметить. Неуправляемая и буйная энергия, которую он пытался успокоить и взять под контроль. Рейду это всегда отлично удавалось. И то, что сегодня вечером он вышел из себя, было только тревожным признаком его крайнего недовольства женой.

Джину снова охватил безотчетный страх, парализовавший ее решимость, сжавший ее смятенную душу и навеявший массу сомнений. А вдруг в ней просто нет тех качеств, которые могут его удовлетворить? Ведь он сам — человек незаурядный. Это признавали все, кто с ним общался. А она… что она пыталась сделать, чтобы ему соответствовать? Он выбрал ее для того, чтобы она была матерью его детей. И все. Окончив университет, Джина ни единого дня не работала по специальности, потому что как раз в это время в ее жизни появился Рейд и придал ее существованию истинную цель.

Но теперь все это рухнуло. Так не должно было получиться, бессильно подумала она. Я люблю его. Я всегда его любила. И он тоже чувствует, что все получается не так. Знает, того, чтобы она рожала ему детей. Сегодня, отбросив прочь лицемерие — как бы больно это ни было, — они могли бы что-то исправить. Она должна попробовать, обязана, хотя каким образом — одному Богу известно.

Рейд откинул голову назад. По высоко поднявшейся его груди было видно, что он сделал глубокий вдох. Потом он потянулся, выключил воду, открыл глаза… и увидел Джину, смотрящую на него в упор. Он так и замер, раздраженный тем, что она осмелилась помешать ему в его интимном занятии, и это отчетливо было видно по его лицу.

Джина чувствовала себя, как кролик перед удавом, и не могла шевельнуться, даже если бы очень захотела что-то сделать. Но она и не задумывалась над этим. Она пришла к нему просто потому, что не могла переносить эту ужасную пустоту, которую он оставил, уйдя от нее. Она не собиралась вести себя как назойливая муха — если человека можно сравнивать с насекомым.

Рейд потянулся, отодвинул прозрачную дверь, и Джина внезапно увидела, что между ними больше нет стеклянной перегородки и он стоит совсем близко. Он был разгорячен, раздражен, упругие мускулы напряжены, а в глазах сверкал вызов.

— Ты меня хочешь, Джина?

Его голос звучал напряженно и зло, полностью в соответствии с выражением лица. Рейд с силой стиснул ее запястье и резко затаащил за дверь — не дожидаясь ответа. Джине пришлось подчиниться. Все его тело было напряжено, как бы говоря: подчиняйся без оговорок.

Он схватил ее за талию и сунул под струю душа, торжествующе глядя, как ее аккуратно уложенные волосы обвисают мокрыми прядями, а красная шелковая сорочка прилипает к телу.

— Что, хочешь вернуться в безопасное местечко, да? — ухмыльнулся он, с насмешливым видом открывая ей дорогу в комнату.

У Джины сжалось сердце. В поведении Рейда не было ни грана уважительности. Он только и старался задеть ее побольнее. Да и что такое безопасность? Ей все равно некуда бежать, даже если и удалось бы заставить свои онемевшие ноги двигаться. Если она хочет сохранить союз с Рейдом, то должна остаться и стоять на своем, невзирая на страх и дрожь в коленях.

— Нет, — хрипло выдавила она. — Я буду стоять здесь, пока ты меня не выслушаешь. — Может быть, это безумие, но Джине отступать было уже некуда.

— Джина, лучше не дразни демона, которого ты и так разбудила, — предостерегающе сказал Рейд.

— Я хочу тебя. Хочу. Ты все не так понял, Рейд! — воскликнула она, отбрасывая мокрые волосы с лица, чтобы он мог видеть ее глаза и понять, что ошибся. Ей необходимо убелить его в этом.

В его глазах она увидела только недоверие.

— Что ж, давай посмотрим, насколько это желание сильно. — Он взялся рукой за край кружева и рванул так, что сорочка расползлась по швам. Он яростно сверкнул глазами на остатки испорченной одежды. — Это тебе поможет показать, насколько сильно твое желание.

Джина была ошарашена таким внезапным поворотом, но в то же время его грубость только подстегнула ее. Рейд ее не отверг. Наоборот, он подыгрывает ее намерениям, давая ей возможность подтвердить свои слова делом. Совершенно ясно, что пустые слова его не проймут.

Джина не стала смотреть вниз. И без того она знала, что мокрая сорочка облепила ей бедра. У нее дрожали ноги и подводило живот, но, собрав все силы, она отогнала прочь мысль о том, что у нее ничего не получится. Ее руки сжали край шелковистой ткани. Чувствуя, что другого выхода нет, она рванула ткань и сорочка упала к ее ногам.

Рейд оторопел. У него даже перехватило дыхание. Его глаза широко и изумленно раскрылись, и Джина ощутила, как ее захлестывает волна торжества. Она сделала это! Она сумела заставить его забыть свое предубеждение по отношению к ней. Но мимолетного изумления недостаточно. Надо заставить его изменить мнение о ней как об эгоистичной холодной женщине.

Джина ощутила внутри себя необыкновенную силу, которая вытеснила страхи и поселила в ней уверенность в себе. Она высоко подняла голову. Если не смотреть вниз, можно представить, что ее тело принадлежит другой женщине, бесстыдной и пылкой, которой нравится выставлять его напоказ.

Рейд опустил глаза ниже. Казалось, что его занимает тонкая красная ткань, лежащая комком у ее ног. Немедленно ощутив, что Рейду это не нравится. Джина ногой отбросила сорочку в сторону. С этим покончено. Отбросив сорочку, она должна была придумать что-нибудь еще.

Странно, как это ее мозг мог так быстро работать, когда ее сотрясал ураган чувств, которые в обычное время смутили бы ее и лишили способности и двигаться, и соображать. Ее нервы были натянуты до предела, внутри все прыгало, а сердце гулко стучало во всем теле — в висках, в ушах, в горле, в груди, — и все равно ум работал четко и ясно, готовый оценить и поддержать положительную реакцию Рейда. Может быть, это из-за шока? Или потому, что это было необходимо?

Она знала наверняка только то, что сейчас — критический, переломный момент. Вся ее жизнь перевернулась, и обычные действия уже не были обычными. Они приобрели огромное значение, тысячи новых значений. То, что она начала как сознательное действие, завело ее дальше, в дебри первобытных инстинктов.

Избавившись от рубашки. Джина так же отбросила прочь опасения, что ее могут отвергнуть. Ведь именно эти опасения и воплощала злосчастная сорочка.

Рубашки теперь на ней не было, она валялась в стороне никому не нужная. С лица Рейда исчезло изумление. Теперь его лицо напряглось и ничего не выражало, и только глаза внимательно изучали ее обнаженное тело и безжалостно побуждали к действию.

— Значит, теперь все налицо. И ты ожидаешь, что пора мне самому приняться за дело?

Его глаза говорили, что ничего не изменится, если она предоставит ему взять инициативу в свои руки. Его глаза говорили, что он не собирается ни ласкать ее сам, ни целовать, чтобы не позволить ей вернуться в свое прежнее положение пассивной участницы, принимающей его действия как бы по обязанности. Его глаза говорили: А теперь, леди, делайте все сами, и как можно лучше.

Джина не знала, что ею владеет — отчаяние или вдохновение. Она потянулась за мылом.

— Мне кажется, ты очень устал. — Ее голос звучал глухо, может быть, от волнения, но, несмотря на это, он получился хрипловато-ласковым, и это было замечательно, потому что соответствовало ее чувству. Она быстро намылила руки ароматным мылом. — И я подумала, что тебе не помешает массаж. — Ее руки заскользили по его подбородку, шее и плечам, ласково разминая их. — Я могла бы помочь тебе расслабиться.

Он все еще стоял в нерешительности. В его взгляде светился вопрос. Его грудь напряглась, когда Джина прислонилась к ней своей грудью, продолжая массировать его плечи. Но это было невольное, инстинктивное движение, вызванное внутренним недоверием. Потом он замер, и было видно, что он напряженно ждет, как далеко зайдет Джина и сколько времени сможет продолжать играть эту роль.

Делает она это просто из интереса? Или в ней говорит настоящее желание?

Искренна она или притворяется?

Сосредоточься на нем, только на нем, горячо твердила про себя Джина, и это помогло ей забыть о себе самой. Наставления, которые всегда сдерживали ее тайные порывы, были забыты. Она загнала их в самый дальний угол своего сознания, чтобы получить свободу действий и доставить Рейду такое же удовольствие, какое доставлял ей он, когда они занимались любовью. Потому что его слова были чистой правдой. В постели все делал он, а не она. Ей и в голову не приходило до сегодняшнего вечера, что она тоже должна стараться доставить ему удовольствие.

Джина гладила плечи Рейда, слегка нажимая, потом ее руки скользнули вниз, к его груди, нежно и мягко лаская ее, теребя его соски, как он иногда делал ей. Она не знала, чувствует ли он то же самое, что и она в таких случаях, но надеялась, что это так, и изо всех сил желала, чтобы ему было хорошо, и подумала, понравится ли ему, если она начнет ласкать его языком. Она уже склонила голову, чтобы попробовать.

— Нет! — сорвалось с его губ. Он резко поднял руки, чтобы отстранить ее. — Тебе ни к чему принуждать себя к этому. Джина. В этом нет необходимости! — С болью и страстью он отказывался от того, что не мог принять, вынести. Он не верил ей. — Разве ты не понимаешь? — В его глазах отразилось страдание. — Уже слишком поздно!

— Но я могу это сделать и хочу, — настаивала Джина, цепляясь за возможность доказать Рейду, как ей приятно доставлять ему удовольствие.

— Почему? Потому что не хочешь смотреть правде в глаза? — с гневом спросил он. — Потому что боишься за свое будущее? — Его лицо перекосилось от ярости. — Черт побери! Я же сказал, что все будет в порядке.

— Не нужен мне такой порядок, — воскликнула Джина. — Я хочу узнать, как я могу доставить тебе удовольствие.

— Что? Ты, может быть, произвела в уме нехитрый подсчет? «Если я буду заниматься этим с ним три раза в неделю…»

— Нет, нет, нет, — Джина отчаянно затрясла головой. — Меня интересует настоящее, а не будущее. Я хочу знать, что ты чувствуешь.

— И тебе будет намного спокойнее, если ты будешь знать, что я всем доволен. — Он схватил ее за плечи и встряхнул, в его глазах пылала ярость. — Вот в чем дело, так?

— Да, — прокричала Джина, отчаявшись убедить его в чем бы то ни было. — Да, я хочу, чтобы ты был доволен.

— Отлично! Тогда сократим программу, потому что удовлетворить лично меня одного легко. — Он положил одну ее руку себе на плечо, а вторую потянул к своему паху. — Мужчину возбудить совсем нетрудно. Всего несколько умелых движений. Несколько поцелуев, для разогрева. Покажи, как сильно ты меня хочешь, Джина. Целуй меня.

Это был приказ, намеренная проверка, как она поведет себя теперь. Потрясенная яростью реакции мужа. Джина крепче обхватила его за шею, привлекая его голову к себе, чтобы их губы соприкоснулись, но в это мгновение его рука твердо направила ее руку, показывая, как надо возбуждать в нем желание, и от этого Джина утратила всякое внимание к поцелую. Не то чтобы она его совсем прервала, но поцелуй все же отошел на задний план.

— Поцелуй больше напоминает прикосновение мокрой тряпки, — прошипел Рейд.

Джина начала целовать его с большим старанием, ее губы еще ненасытнее принялись изучать рот Рейда, теперь это был огненно-страстный, сексуальный поцелуй.

В тот миг, когда они достигли нового, ни с чем не сравнимого ощущения единения. Джина вдруг почувствовала, что муж отстраняет ее от себя. Он прервал поцелуй и прижал ее к стене ванной, так что у нее ноги оторвались от пола, и она недоуменно вскрикнула.

— Почему? За что? — вырвалось у нее.

— Обхвати меня ногами. Давай, Джина. Давай, — услышала она резкое приказание.

Джина подчинилась. Рейд поддерживал ее рукой под бедрами, а она крепко ухватилась за его плечи. Она едва не потеряла сознание, когда внутрь ее вонзилось его твердое орудие, так быстро и глубоко, что каждый ее нерв, каждая клетка и каждый мускул сжались. Из ее легких с шумом вышел воздух. Ее руки так сжали плечи Рейда, что ногти впились в кожу.

— Ты сама этого хотела, — словно объясняя свою резкость, сказал он.

Это было неописуемо — чувствовать внутри себя движение его пульсирующей мощи.

— Да, — нерешительно сказала она и, ощутив неожиданный интерес к сексу как таковому, тихо спросила: — А тебе так больше нравится?

Его смех был ответом на ее вопрос, и Рейд продолжал показывать ей, насколько ему это приятнее, и это занятие было куда жарче самого горячего душа. У Рейда оказалось удивительно много энергии. Джина подумала, что ей еще предстоит избавиться от множества предрассудков и страхов, и в ней все пело от восторга. Это новое переживание — заниматься любовью у стены ванной комнаты — было восхитительно.

Конечно, в кровати намного удобнее, но… Джина внезапно поняла, как может надоедать обыденность. Это изменение необходимо и так приятно. И так смело и бесстыдно! И она сама вовсе не против. Совсем наоборот!

Джина закрыла глаза, полностью отдаваясь наслаждению и свободе от рутины и этому незнакомому ей раньше чувству восторга. Волны наслаждения окатывали ее одна за другой.

Движения Рейда стали быстрее, его руки стиснули ее талию, а все его тело пронизала судорога. Да, подумала Джина со сладостным трепетом, стискивая его бедрами, чтобы он почувствовал, как сильно она желает его, жаждет его, хочет доставить ему наслаждение и удовлетворение. Казалось, муж больше не может сдерживаться. Он прислонил ее к стене и сам наконец расслабился, тяжело переводя дыхание.

— Что ж, неплохое начало, — выдохнул он, откидывая голову назад и награждая жену дьявольской улыбкой, от которой ее внутреннее удовлетворение несколько утихло.

— Начало? — переспросила она, не понимая. — Разве это не конец?

— Это называется «быстрый секс». Джина. Он нужен, чтобы снять первое напряжение. — Рейд явно насмехался над ее невежеством. — Ты готова продолжать? Или на сегодня достаточно?

— Продолжать? — Неизвестность страшила ее, и все же надо было соглашаться, а то он рассердится.

— Я думаю, на сегодня будет достаточно еще немного поиграть в наездников. Плюс небольшие услуги, которые ты должна будешь оказывать по мере надобности. Но я не стану слишком далеко заходить и делать твою задачу доставить мужу удовольствие чересчур обременительной. В общем, можешь прямо сейчас сказать «стоп», и я возражать не буду.

Гнев, цинизм и язвительная насмешка над ее сексуальными данными никуда не исчезли. Они даже не поутихли. Они сверкали в глазах Рейда, сквозили в его голосе. Как будто его мнение ничуть не изменилось, хотя Джина, кажется, это вполне заслужила.

Рейд испытывал ее терпение. Он хотел показать, что она не в состоянии выполнить свое обещание. Он хотел, чтобы она признала его правоту.

Все ее существо громко протестовало против малейшего намека на капитуляцию. Сейчас она могла принять от Рейда любой вызов. Все ее тело нетерпеливо дрожало. А в крови горел огонь.

Откуда-то яз глубины подсознания выплыл старый как мир инстинкт борьбы и состязания полов. Джина в ответ на предложение Рейда только рассмеялась и ответила:

— «Хватит» буду говорить не я!

Глава четвертая

Джина проснулась поздно. Свет, пробивавшийся в комнату, был уже не утренний. Он был ярче — значит, солнце поднялось довольно высоко. Вокруг не слышно ни звука.

Вспомнив все произошедшее. Джина ощутила легкое смятение. Неужели она и вправду прошлой ночью вытворяла все это с Рейдом? Удивительно, что она не только решилась, но и сумела вместе с мужем пробовать самые разные — и неожиданные — способы любви. Джина не переставала изумляться их разнообразию. Она и не представляла себе, что в теле человека скрыто столько источников наслаждения.

Воспоминания быстро мелькали в ее мозгу, вгоняя Джину в краску. Но в то время это казалось ей вполне естественным. Ей удалось тогда отключить рассудок, зная заранее, что дай она ему волю — и ее природные влечения будут подавлены привычными табу. Ей удалось плыть по течению, ни о чем не думая.

Из ее горла вырвался смешок. Все правильно. Она и в самом деле чувствовала себя тогда как щепка в водовороте. Мышцы внизу живота у нее снова сжались от воспоминаний прошлой ночи.

Чтобы успокоиться, Джина сделала глубокий вдох и твердо приказала себе не стыдиться и не сожалеть о случившемся. Все было хорошо. И это еще мягко сказано. Помимо исключительного, умопомрачительного, необычайного слияния тел, была еще и удивительная интимность, благодаря которой они должны теперь непременно стать ближе друг другу. Во всех смыслах.

Чувствуя, что ее тело кое-где слегка побаливает, Джина повернулась на бок. Рейда не было. Видимо, поехал на работу. А что ощущал он сегодня утром? Такое же удовольствие, как и она? Удовлетворение? Может быть, он с нетерпением ожидал продолжения, перехода их семейных отношений в новую стадию, которая теперь открылась перед ними? Приводила ли его в восторг эта перспектива? И, самое главное, испытывал ли он теперь к жене больше любви?

На все эти вопросы ответить было некому. Подушки Рейда валялись в изголовье, явно подобранные с пола. Одеяло было скомкано. Только тут Джина обратила внимание, что и на ее стороне постели царит беспорядок. После бурной ночи любви, когда у обоих уже не осталось никаких сил, она заснула обнаженной, что было для нее непривычно: Джина всегда ложилась спать в рубашке. И теперь она лежала голая — значит, проваливаясь ночью в сон, даже не подумала что-либо на себя натянуть. Это было странное чувство — быть голой и неприкрытой. С одной стороны, Джина чувствовала себя незащищенной, а с другой — абсолютно свободной.

Привыкай, сказала она себе. Пусть Рейд не сомневается, что жена с искренней радостью идет навстречу его желаниям, которые он подавлял на протяжении почти всего их брака и теперь наконец проявил. На ее лице расплылась невольная улыбка. Вопреки его саркастическому предсказанию она оказалась на высоте. Она в полной мере готова испытать все, на что способен ее муж в постели. Чего им не хватает, добавила Джина про себя, так это большей открытости в мыслях и чувствах.

Она бросила взгляд на электронные часы на столике Рейда. Половина одиннадцатого. Так поздно?! Джина соскочила с кровати. Наверное, Рейд велел, чтобы никто ее не беспокоил.

Быстро приняв душ, Джина обратила внимание, что разорванной сорочки уже нет, и подумала, куда Рейд мог ее деть. Одевание не заняло много времени. Она надела новые желтые джинсы и тонкую сине-желтую рубашку. Волосы ее были в полнейшем беспорядке. Не имея охоты тратить время на прическу, Джина просто собрала их в хвост. Потом, прежде чем спуститься, сняла с постели белье и сунула его в ящик. Для предстоящей ночи все должно быть свежим.

Счастливая и исполненная надежд. Джина отправилась разыскивать детей и обнаружила их в кухне с няней, Трейси Донахью, и под бдительным оком экономки Шерли Хендрикс.

Джессика сидела на высоком стульчике и жевала бисквит, запивая его молоком. Ей было год и три месяца, и у нее прорезались еще не все зубки. Несмотря на то что ее ротик был весь измазан молоком и кремом, она была восхитительна. Ее большие карие глаза смотрели на окружающий мир с живым интересом, а темные кудряшки были собраны на макушке заколкой.

Бобби, неукротимый маленький домашний тиран, сидел на столе, зажав между коленями миску, и руками выбирал оттуда остатки шоколадной массы, приготовленной для булочек к завтраку.

В четыре года Бобби все еще был похож на ангелочка с рождественской открытки: светловолосый — его бабушка утверждала, что со временем волосы у него потемнеют, как у отца, — с голубыми глазами, как у Рейда, и очаровательной невинной мордашкой. Мальчик был очень развитым, беспокойным и живым настолько, что, когда он не спал, за ним нужен был глаз да глаз.

Хотя пока что ничего страшного не случилось, в его руках миска тоже могла представлять опасность. Трейси была занята булочками, Шерли отвернулась и ждала, когда закипит электрический чайник. Джина невольно кинулась к сыну.

Пожелав попутно всем доброго утра, она схватила миску, пока Бобби отвлекся, чтобы с ней поздороваться.

— Ма-ам! Там еще осталось, — запротестовал он. — И что ты тут делаешь? Ты же должна быть в кровати.

— Ма-ма, ма-ма! — радостно запищала Джессика, протягивая руки к Джине.

Не безответственно ли с ее стороны оставить детей на две недели, подумала Джина, припомнив ответ Рейда на ее предложение ехать с ним в Лондон.

— Миссис Тайсон, это всего лишь пластмассовая миска, — успокаивающе заметила

Трейси.

Джина посмотрела на пластмассовую миску с толстыми стенками и рассмеялась.

— Действительно. Извини, Трейси. Привычка.

— Ну уж с ним осторожность никогда не помешает.

Трейси кивнула в сторону Бобби с видом опытной женщины, хотя ей исполнилось всего двадцать лет. Девушка начала работать няней уже с шестнадцати, и в ее собственной семье было тринадцать детей, так что в вопросах, касающихся малышей, ей не было равных. Трейси, выросшая на ферме, в большой и дружной семье, работала у Тайсонов с рождения Джессики. И Джина доверяла ей всех детей, даже Бобби. Это из-за замечания Рейда она так разнервничалась, вот и все.

Она вернула миску своему маленькому драгоценному тирану, быстро чмокнула его и взяла на руки Джеесику.

— Патрик уехал в школу? — спросила она у Трейси.

Пятилетний Патрик очень гордился своим положением старшего сына и, что было гораздо важнее, школьника, который учился каждый день и знал намного больше младших.

— Да. Его отвез отец, — ответила Трейси и добавила, не скрывая любопытства: — Мистер Тайсон велел вас не беспокоить.

— Я только что заварила чай, — вмешалась Шерли Хендрикс. — Хотела отнести его вам наверх вместе с бисквитами. Если вы вдруг проголодаетесь, — это сопровождалось понимающим взглядом на живот Джины.

Конечно, Шерли была уверена, что Джина снова забеременела. Она работала у них с той минуты, как они купили этот дом. Шерли сначала работала у прежних хозяев, потом осталась присматривать за домом, пока он пустовал, и занимала небольшую квартирку позади гаража. Она присутствовала и при появлении на свет всех троих детей Джины и Рейда. То, что мистер Тайсон велел не беспокоить его жену, для Шерли могло означать только одно: скоро появится на свет четвертый малыш.

Джина рассмеялась и покачала головой.

— Нет, Шерли, я не беременна, но от чашки чая не откажусь. Мы с Рейдом легли очень поздно. — К ее щекам прилила кровь при воспоминании о том, что было вчера. — Он, наверное, решил, что мне нужно выспаться.

— А! — понимающе кивнула Шерли.

В сорок с небольшим, мать двух взрослых дочерей, которые, как она весело говаривала, вовсе не нуждались в помощи их беспутного папеньки, Шерли вела очень активный образ жизни. Она состояла в нескольких клубах, регулярно делала гимнастику и постоянно красила волосы в золотисто-рыжий цвет у подруги-парикмахера, которая была согласна с ней в том, что всегда надо держать себя в форме.

В списке их интересов мужчины занимали далеко не последнее место, но теперь, в зрелом возрасте, Шерли стала очень разборчивой в том, кого допускать в свою устроенную и размеренную жизнь. И все же она не уставала повторять Джине, что, несмотря на свои увлечения, об обязанностях по дому она не забудет. И о времени тоже. Джина всегда только улыбалась на такие заявления, не зная, что ответить. Но теперь, глядя в блестящие глаза Шерли, она ощутила вспышку взаимопонимания. Она сама вошла в мир женщин, которые делали это и чувствовали себя совершенно раскованно.

— Как жаль, что мистеру Тайсону пришлось ехать на работу, — сказала Трейси. Ее губы сложились в улыбку при взгляде на Джину. — Он утром был какой-то усталый. Думаю, ему и самому не помешало бы выспаться.

Да, он, наверное, тоже устал, подумала Джина, не в силах сдержать довольной улыбки. Он тоже не сказал «хватит». Уже рассвело, когда они наконец погрузились в сон после очередного «урока».

Хотя сегодня Рейд и не выспался, Джина надеялась, что он не считает это время потраченным зря. Бесспорно, его отношение к ней стало теплее. Это показывало хотя бы то, что он приказал ее не беспокоить.

— Ой! — Трейси посмотрела в окно. — Это Стив! — дрожащим голосом сказала она.

Шерли лукаво взглянула на Джину. Довольно любопытно наблюдать, как Трейси печет булочки, когда сюда приезжает парень, который чистит бассейн.

Джина заулыбалась. Стив работал у них около месяца и обладал весьма выдающейся внешностью. Небрежно рассыпанные по широким плечам длинные светлые выгоревшие волосы и мускулистая стройная фигура привлекали внимание, к чему он и стремился.

Стив носил короткие шорты, которые Трейси тоже не обошла своим вниманием и постоянно твердила что-то на эту тему. Его футболка с эмблемой фирмы, в которой он работал, была как минимум на два размера ему мала, но зато очень туго облегала и подчеркивала его сильный торс. В общем, увидев Стива, ужасно хотелось изумленно присвистнуть.

И наконец, если бы он рекламировал какую-нибудь компанию, выпускающую крем для загара, она получила бы огромную прибыль.

Из общего стиля выбивались только его сандалии, которые он носил на босу ногу. Это была разношенная обувь, удобная для работы, хоть и не соответствующая его имиджу.

Одним словом, Стив был неотразим. И отлично знал это. Трейси все время пыталась с ним заигрывать, и он принимал ее ухаживания как должное, с ленивой улыбкой и добродушной снисходительностью.

— Трейси, не теряй время, — улыбнулась Джина. — Ведь Стив приезжает всего раз в неделю.

Трейси покраснела до корней волос.

— Он больше внимания уделяет Бобби, чем мне. Надо смотреть правде в глаза. Я не настолько симпатичная, чтобы завлечь такого парня, как Стив.

— Ничего подобного, — покачала головой Джина, внимательно оглядывая Трейси.

Молодая няня не была красивой в общепринятом смысле слова, но, когда живые карие глаза девушки радостно вспыхивали, ее миловидное личико становилось необыкновенно привлекательным. Темные волосы были коротко подстрижены, что очень шло к ее лукавому личику с россыпью веснушек на щеках и вздернутым носиком, а ее улыбка была необыкновенно заразительной. Джина считала, что добрый и открытый человек не может не быть привлекательным. И трое ее детей тоже обожали свою няню.

Должно быть, Стив столь тщательно занимался своей внешностью потому, что внутренне был далеко не так уверен в себе, как казалось. А у Трейси была масса положительных качеств, хотя она и была худющая дылда, и ее отец говорил, что сложением она напоминает борзую собаку.

— Если ты не попробуешь, то ничего и не узнаешь, — продолжала Джина, подумав о себе и о Рейде. — Если бы все боялись решиться, то и знакомств никогда не происходило бы. Бобби останется здесь со мной и Джессикой. Выйди к бассейну и заведи с ним разговор. Он от тебя никуда не денется, пока будет заниматься своим делом.

— Но о чем мне с ним говорить? — воскликнула растерявшаяся Трейси.

— О еде, — предложила Джина. — Возьми с собой тарелку булочек. Спроси, соблюдает ли он, какую-нибудь диету. Скажи ему, что он в такой хорошей форме, что ты хотела бы попросить у него совета. Не надо пасовать, Трейси. Если хочешь чего-то добиться в этой жизни, проявляй инициативу.

Это доказывает сегодняшняя ночь любви, довольно подумала про себя Джина.

— Ты все время переживаешь, что такая худая, — подсказала ей Шерли. — Спроси у него, как он думает, следует ли женщинам тоже развивать мускулатуру. Может быть, он предложит показать тебе упражнения.

— Давай, Трейси, — настаивала Джина. — Попытка — не пытка.

— О'кей! — Трейси глубоко вздохнула и быстро положила несколько булочек на тарелку. — Еда и упражнения, — на ходу повторила она.

Шерли поставила перед Джиной на стол чайник и чашку и посмотрела в окно на Стива.

— Честно признаться, мне он и самой по душе. Такого бы — да каждой женщине.

Джина рассмеялась:

— Ты хочешь сказать — такую игрушку?

— А почему нет? — Шерли высоко подняла брови. — Парень, который хорош в постели и ни в чем не перечит мне, имел бы у меня много шансов на успех.

Джина с сомнением покачала головой.

Такая идея ей не понравилась. Больше всего на свете ей хотелось таких отношений, где роли не были бы заранее расписаны.

— Ну, каждому свое, конечно. — Шерли пожала плечами и отошла от окна к столу. — Раз вы уж спустились, я уберу в спальне.

— Э-э-э, я собрала белье с кровати. Хотела заменить его на свежее.

— Я сама поменяю белье, — бросила

Шерли через плечо с порога кухни, ничуть не смутившись. — Смотрите, Бобби полез к булочкам.

— Ой! — Джина повернула вспыхнувшее лицо к своему маленькому озорнику. — Бобби, сначала надо попросить разрешения.

Он упрямо посмотрел на мать.

— Стив ничего не просил. А я здесь живу. А он нет. — Мальчик откусил шоколадную верхушку булочки, чтобы никто не отнял.

— Стив — гость.

— Вот и нет. Он работает, бассейн чистит. И если ему можно булочки есть, то мне тоже можно.

Выдав это превосходное логическое умозаключение, Бобби откусил кусок булочки. Это не ускользнуло и от внимания Джессики.

— Мне, мне! — закричала она, копируя упрямый возглас брата. Джессика вообще всегда очень остро чувствовала, если ущемлялись ее интересы.

— Передай ей поднос, Бобби, — приказала Джина, не намереваясь вступать с ним в спор. Ее младший сын мог переговорить кого угодно.

— Она только испортит булочку зря, — проворчал он, неохотно выполняя приказание.

— Я ей помогу съесть, — ответила Джина, выбирая булочку с корочкой потоньше.

— Ты опять заболеешь, — предупредил Бобби.

— Я не болела.

— Нет, болела. Так папа сказал.

— Когда папа такое говорил?

— Утром. Я слышал, как он сказал Патрику.

— Значит, Бобби, ты ослышался.

— Нет. Он сказал, чтобы мы вели себя тихо и не поднимались наверх, пока ты не проснешься.

— Это не значит, что я заболела.

— Патрик спросил. Это было, когда

Трейси переодевала Джессику, а они с папой уезжали в школу. Я пошел за ними до двери и слышал, как Патрик спросил папу:

«А что, мама больна?»

Этот чертенок в точности повторил серьезную интонацию Патрика. У Джины не осталось сомнения, что такой разговор был на самом деле.

— А папа сказал, — тут Бобби попытался изобразить и отца, чье лицо, судя по всему, выражало раздражение, — «да, больна и, скорее всего, не в духе. Но ты не беспокойся, Патрик. Твоя мама скоро станет такой же, как и всегда».

Бобби воспроизвел циничные слова отца с детской невинной точностью, так что Джина ясно представила, как именно это было сказано.

Прекрасный новый мир, только зародившийся, перевернулся вверх дном.

На глаза у нее навернулись слезы. Джина постаралась их сдержать, чтобы не плакать при детях, но сердце ее плакало кровавыми слезами. Как он мог? Как он мог?

Судя по тому, что он говорил о ней Патрику — и это услышал Бобби, — Рейд так и не оценил того, что было между ними прошлой ночью, и принял ее поведение за простой каприз, который скоро пройдет. Но это же неправда, ужасная несправедливость!

Она покачала головой, удрученная тем, что он так мало ценит происшедшее, которое ей казалось новой ступенью в их близости. Ничего не изменилось. Ничего не решилось. Ничего.

Но она заставит его взглянуть на все подругому. Надо действовать. Это она сама советовала Трейси.

Рейд винил ее в отсутствии инициативы. Значит, если она хочет доказать, что он не прав, надо проявлять инициативу. Бурно, быстро! Рейд должен понять, что ошибся. Очень, очень ошибся!

Глава пятая

— Корзина роз? Для меня?

Рейд хмуро и вопросительно посмотрел на Пейдж Колдер, стоявшую у открытой двери кабинета. Тут же в кабинет ввалилась посыльная с экстравагантным произведением цветочного искусства в руках.

Его помощница явно не находила нужным прояснить ситуацию. Ее губы были плотно сжаты, показывая то ли недовольство, то ли неодобрение. Она холодно, испытующе смотрела на босса, выжидая, как тот отреагирует на подарок.

И так утро пропало зря, а тут еще и это! Какого черта Пейдж пропустила сюда эту ДУРУ? — с раздражением подумал Рейд. Ведь в ее обязанности входит также ограждать его от незваных гостей.

— Вот, будьте любезны! — довольно заявила цветочница, бесцеремонно ставя корзину прямо посередине стола, нимало не заботясь о том, какие там лежат бумаги.

Разозленный этой нахальной теткой, из тех, кто вечно лезет не в свои дела и вставляет свои замечания где надо и где не надо, Рейд отодвинул кресло от стола и решительно поднялся на ноги, с твердым намерением разобраться в происходящем.

Женщина окинула его взглядом с ног до головы, словно решая, принадлежит ли он к типу мужчин, которым посылают розы. В корзине, стоявшей теперь на его столе, было не менее полусотни роз. Кому бы они ни были на самом деле адресованы, с легкой завистью подумал Рейд, они просто великолепны.

— Боюсь, вы ошиблись, — спокойно сказал он. — Это не может быть предназначено мне.

— Нет, я не ошиблась. Мне велели принести их сюда и передать вам лично, — она торжествующе вытащила бумажку и протянула ему. — Вот. Сами посмотрите. Мистеру Рейду Тайсону. Административный отдел «Тайсон электронике» в Центре Бонди. Это здесь, и это вы, значит, все как надо. И никакой ошибки.

— Похоже, что да, — согласился Рейд.

— Передать лично в руки. Это было желание заказчика. Даже очень настойчивое желание. Только мистеру Рейду Тайсону, и никому больше. Поэтому я сама отнесла, чтобы не было оплошности. — Цветочница улыбнулась Пейдж Колдер, будто та никогда и не препятствовала выполнению ее миссии, и протянула Рейду лист бумаги и ручку. — Пожалуйста, распишитесь в получении, мистер Тайсон. Это будет лучшим доказательством, не правда ли?

— А кто… — начал было Рейд, но осекся, не желая продолжать дальше разговор с этой женщиной. Наверное, кто-то просто решил пошутить. И довольно неудачно.

— В конверте для вас записка. — И решительная особа принялась вертеть корзину, чтобы показать ему, где находится маленький белый конвертик, перевязанный зеленой ленточкой.

— Спасибо, — сказал Рейд и нацарапал свою подпись на листе. Вручил его женщине и вежливо улыбнулся. — Вот доказательство, что вы все выполнили как надо.

— Да. Хоть что-то интересненькое за день. — Она посмотрела на него острыми проницательными глазами. — Не часто мужчинам посылают розы. Честно признаться, вы первый в моей жизни.

— Что же, я рад, что вы приобрели новый опыт. А теперь, если позволите…

Она расхохоталась. Это был оглушительный, громовой смех. Неожиданно она покосилась на застежку его брюк и подмигнула.

— Думаю, вы отлично умеете помогать… набираться опыта, мистер Тайсон. Эти красные розы… — Она покачала головой и со смехом вышла, вихляя широкими бедрами.

Нечего сказать, хороша шуточка!

Пейдж не пошевелилась, чтобы ее проводить. Она так и застыла в дверях. Похоже, это происшествие заинтриговало личную помощницу Рейда.

Она что, собирается поинтересоваться, что происходит в его личной жизни? Или ждет, когда он скажет, кто вправе посылать ему розы? Рейд должен был признать, что Пейдж считает себя первой кандидаткой на то, чтобы набраться у него нового опыта, а эти розы могли, в ее глазах, все испортить.

Не то чтобы он что-то обещал Пейдж.

Он просто не был уверен, что хочет того, что она незаметно, но совершенно недвусмысленно ему предлагала. И согласие поехать вместе с ней в Лондон, в «Дыорли-Хаус», означало если не зеленый свет, то по крайней мере желтый.

И все же он ей не принадлежит. И пусть она об этом даже не думает. Никогда. Рейд посмотрел ей прямо в глаза и невольно спросил:

— Что-то еще, Пейдж?

Пейдж посмотрела сначала на розы, потом на него.

— Я думала, ты захочешь их куда-нибудь отправить. В больницу или в приют.

— Я дам знать.

После этого она уж точно должна была выйти. Пейдж кивнула и удалилась. Одним из ее бесценных качеств было умение вовремя уйти. Пейдж Колдер была очень понятливой и спокойной помощницей. Рейд не мог не признать, что она умеет сглаживать стер Тайсон. Это будет лучшим доказательством, не правда ли?

— А кто… — начал было Рейд, но осекся, не желая продолжать дальше разговор с этой женщиной. Наверное, кто-то просто решил пошутить. И довольно неудачно.

— В конверте для вас записка. — И решительная особа принялась вертеть корзину, чтобы показать ему, где находится маленький белый конвертик, перевязанный зеленой ленточкой.

— Спасибо, — сказал Рейд и нацарапал свою подпись на листе. Вручил его женщине и вежливо улыбнулся. — Вот доказательство, что вы все выполнили как надо.

— Да. Хоть что-то интересненькое за день. — Она посмотрела на него острыми проницательными глазами. — Не часто мужчинам посылают розы. Честно признаться, вы первый в моей жизни.

— Что же, я рад, что вы приобрели новый опыт. А теперь, если позволите…

Она расхохоталась. Это был оглушительный, громовой смех. Неожиданно она покосилась на застежку его брюк и подмигнула.

— Думаю, вы отлично умеете помогать… набираться опыта, мистер Тайсон. Эти красные розы… — Она покачала головой и со смехом вышла, вихляя широкими бедрами.

Нечего сказать, хороша шуточка!

Пейдж не пошевелилась, чтобы ее проводить. Она так и застыла в дверях. Похоже, это происшествие заинтриговало личную помощницу Рейда.

Она что, собирается поинтересоваться, что происходит в его личной жизни? Или ждет, когда он скажет, кто вправе посылать ему розы? Рейд должен был признать, что Пейдж считает себя первой кандидаткой на то, чтобы набраться у него нового опыта, а эти розы могли, в ее глазах, все испортить.

Не то чтобы он что-то обещал Пейдж. Он просто не был уверен, что хочет того, что она незаметно, но совершенно недвусмысленно ему предлагала. И согласие поехать вместе с ней в Лондон, в «Дьюрли-Хаус», означало если не зеленый свет, то по крайней мере желтый.

И все же он ей не принадлежит. И пусть она об этом даже не думает. Никогда. Рейд посмотрел ей прямо в глаза и невольно спросил:

— Что-то еще, Пейдж?

Пейдж посмотрела сначала на розы, потом на него.

— Я думала, ты захочешь их куда-нибудь отправить. В больницу или в приют.

— Я дам знать.

После этого она уж точно должна была выйти. Пейдж кивнула и удалилась. Одним из ее бесценных качеств было умение вовремя уйти. Пейдж Колдер была очень понятливой и спокойной помощницей. Рейд не мог не признать, что она умеет сглаживать все углы. Может быть, слишком ровно сглаживать? — невольно подумал он.

Утром его разрывали сомнения. А тут еще и эта дурацкая корзина роз, от которой его досада только усилилась. Кому доставляет радость развлекаться за его счет?

Рейд вытащил из корзины конверт. С растущим» нетерпением вскрыл его, достал листок бумаги и хотел было его порвать, но увидел, что на нем написано: «Эти розы — в знак, того, что я люблю тебя и благодарна за фантастическую ночь. Джина».

Глава шестая

Джина поднималась по ступенькам в офис Рейда, и в ее ушах не переставая звучал комплимент секретаря в приемной: «Миссис Тайсон, вам так идет оранжевое!» Эти слова поддерживали ее по пути наверх.

Вчера Джина заказала себе оранжевое платье, отлично подчеркивающее фигуру. Сегодня же пошла в бутик, примерила это платье, заплатила и прямо в нем вышла на улицу. Ярко и смело, решила она про себя. И очень привлекательно.

Добравшись до нужного ей этажа, она сделала глубокий вдох и вошла, высоко подняв голову, расправив плечи, подобрав живот. Был полдень. Самое время для ленча.

Розы должны были подготовить почву. Цветочница заверила ее, что корзина вручена Рейду лично в руки. Значит, никаких проблем. Значит, ему теперь известно, что она не больна и совершенно ни о чем не жалеет. Совершенно!

С тех пор как Бобби передал ей слова отца, она ни секунды не сидела в бездействии. Ее мысли были четки и ясны, как никогда. Джина точно знала, как ей действовать, и действовать безотлагательно. Был ли это инстинкт или интуиция, было ли это разумно или нет, такие подробности ее не волновали.

Пейдж Колдер сидела в приемной Рейда с видом классической секретарши. Очень светлые волосы были забраны в аккуратную французскую косу. Макияж состоял из искусно подобранных светлых тонов. Темнорозовая блузка придавала ее строгому английскому костюму более женственный вид.

На мгновение Джина смутилась. Пейдж была похожа на прекрасную бледно-розовую английскую розу. Может быть, эта скромная элегантность Рейду больше по душе, чем ее дикая страстность?

Тряхнув головой, чтобы отогнать сомнения, Джина сказала себе, что теперь отступать некуда. Она заставила себя двигаться вперед, не размышляя о возможности поражения. В конце концов. Рейд не умрет, если она зайдет к нему.

— Как поживаете, Пейдж? — приветливо спросила она. Голова помощницы Рейда резко вскинулась от деловых бумаг. Джина улыбнулась и продолжала, не давая той вставить слово: — Отлично выглядите сегодня. Впрочем, как и всегда. Но сегодня вы просто ослепительны. Как жемчужина.

Продолжая говорить, Джина подошла к двери кабинета Рейда, и Пейдж вскочила на ноги, протянув руку вперед, словно пытаясь задержать Джину.

— Миссис Тайсон…

— Пожалуйста, зовите меня Джиной. Уверена, что моего мужа вы зовете Рейдом. Я хочу, чтобы и со мной вы были проще. И пожалуйста, продолжайте заниматься вашим делом. Я загляну к нему сама.

Джина повернула ручку двери, предупреждая возможное противодействие Пейдж, распахнула дверь и, быстро войдя в кабинет, захлопнула ее за собой. Она повернулась лицом к Рейду и смело ему улыбнулась.

Сердце Джины бешено колотилось, и ей необходимо было оставаться в прежней уверенности, что она на верном пути. Все у нее внутри было напряжено. Надо было расслабиться. Только ее ум по-прежнему четко работал. Смелее, говорил он. Не теряй решимости.

Рейд сидел в своем кресле, откинувшись на спинку, положив ноги на стол, упершись подбородком в грудь. Он мрачно и хмуро смотрел на корзину великолепных цветов, стоявшую на краю его стола.

Внезапное вторжение жены его испугало.

Он резко вскочил на ноги и поднялся за столом в полный рост. Целая гамма чувств пробежала по его лицу — изумление, вина, гнев, сарказм, ирония. В конце концов на его лице застыло беспокойство, сквозь которое проглядывала напряженность.

Рейд молча смотрел на жену. Казалось, он просто не знал, как реагировать на ее улыбку, на ее цветы или на ее неожиданное появление в его офисе. По какой-то необъяснимой причине это придало Джине уверенности по крайней мере для того, чтобы продолжать. Он ждал инициативы от нее. Ей необходимо проявлять инициативу.

Она подалась вперед, продолжая улыбаться, и нараспев сказала:

— Я сегодня утром чувствовала себя такой счастливой, и мне захотелось, чтобы ты знал об этом, — Джина указала на розы. — И я хотела сделать тебе сюрприз.

— Тебе это удалось, — произнес Рейд, не двигаясь с места.

Это, вкупе с воспоминанием о его вчерашних словах, побудило ее продолжать. Джина, у тебя что-то стряслось с ногами, раз ты не могла прийти ко мне? Сегодня он не сможет обвинить ее в том, что она не пришла к нему. Он стоял не двигаясь и смотрел на нее, и от этого Джина остро чувствовала все предметы своей одежды — или их отсутствие — под платьем: чулки, оставлявшие половину бедер обнаженными, и подвязки. От этого к низу ее живота прилила горячая волна. Она продолжала говорить, стараясь, чтобы ее речь не звучала нервно:

— Я подумала над твоими словами о том, что не проявляю активности, а жду ее от тебя. И еще я вспомнила, какое удовольствие для меня было получать от тебя розы. — И мне захотелось, чтобы и ты почувствовал мою любовь к тебе.

На ее щеках вспыхнул румянец под цвет роз.

— Мужчинам нужно несколько иное, — пробормотал Рейд. Что это — смущение? Чувство вины за то, что он сам не догадался послать ей розы? Он не делал этого уже очень давно, с самого рождения Джессики.

Она, не желая сдаваться, обогнула стол и подошла к Рейду.

— Почему иное? Это знак любви, неважно, с чьей стороны.

— Да? — спросил он напряженно и подозрительно, скорее с вызовом, чем с благодарностью.

— А что же еще? — Джина почувствовала, как у нее перехватывает горло.

— Игра, — ровным голосом ответил Рейд, пристально глядя ей в глаза. — Хитрая игра.

— Рейд, не надо такого цинизма, пожалуйста. — Она поставила сумочку на стол и протянула руки, чтобы обнять его, всем своим видом показывая, что не одобряет такого мнения. — Я люблю тебя и хочу показать тебе это. Прямо сейчас.

Разве что-то случилось с твоим языком, если ты не могла сказать мне о своем страстном желании?

Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать мужа.

Он как будто оцепенел, в глазах по-прежнему стоял холод.

— Давай вместе пообедаем, а после займемся любовью, — промурлыкала она, пытаясь смягчить его жесткое выражение. — Я сняла для нас номер…

— Ради Бога, хватит! — рявкнул Рейд, яростно отрывая от себя ее руки. — За одну ночь невозможно так перемениться. Джина, я не дурак. Не заставляй меня потерять к тебе еще и уважение.

— Уважение? — переспросила она. Ее сердце так громко стучало, что Джина подумала, не ослышалась ли она.

Он поморщился и быстро отстранился от нее — так быстро, что остановить его она не могла. Рейд снова сел за стол, воздвигнув таким образом между ними преграду, и заговорил, делая нетерпеливые жесты рукой:

— Послушай! Мне жаль, что все так вышло прошедшей ночью. Понимаешь? Мне очень жаль, — он как будто выплевывал слова, произносил их через силу, против воли.

А мне совсем не жаль, подумала Джина, но выговорить этого не смогла. Как получилось, что, пытаясь соблазнить собственного мужа, она, наоборот, оттолкнула его? А ведь делала все, как он хотел… Похоже, на него вообще не угодить. Как же теперь себя вести?

— Этого не должно было произойти, — продолжал тем временем Рейд. — Я очень жалею. Ты не заслужила этого, и сегодня утром я ругал себя последними словами. Не надо… пытаться это продолжать, — с шумом вздохнув, мрачно закончил он, сжимая руки в кулаки.

Джина покачала головой:

— Так вот почему ты не разбудил меня утром. Ты просто не хотел видеться со мной, потому что сам был недоволен.

— Я не хотел, чтобы ты снова принуждала себя.

— Тогда, может быть, ты мне объяснишь, почему ты недоволен, что сказал мне, как тебе приятнее?

— К черту все. Джина! Я же тебя изнасиловал этой ночью! Я полностью потерял контроль над собой. И это так далеко зашло… — Он тряхнул головой, взгляд у него был виноватый.

— А что, если это было для нас обоих облегчением? — мягко спросила Джина, отчаянно желая обнять его снова, успокоить и приласкать.

— Черт его знает! — пробормотал Рейд сквозь зубы, морщась при воспоминаниях, которые он, по-видимому, боялся будить. — Я только хотел сказать, что ты не обязана меня ублажать и обслуживать. — Его лицо перекосилось. — Мне это не нужно. Я знаю, что тебе это неприятно, и не хочу, чтобы ты себя заставляла… — его губы искривились, — ублажать меня.

Как?.. Неужели он не понял, что это и есть любовь, что отдавать — значит получать?

— Но… мне приятно доставлять тебе удовольствие, — робко сказала она.

— Ах, Джина, перестань! — Рейд сердито взмахнул рукой. — Я не ребенок, чтобы меня гладили по головке и убеждали, что я хороший мальчик, несмотря ни на что!

Джина прикусила язык, боясь разозлить его еще сильнее. Его голубые глаза метали молнии, вонзавшиеся ей в самое сердце. Что бы она ни сказала, он обернет это против нее же!

— Тебе ни к чему вдруг присылать мне цветы, — гремел он. — Тебе ни к чему вдруг одеваться как уличная девка, — его глаза бешено метнулись вниз по ее фигуре. — Что ты задумала? Предложить мне быстрый секс прямо здесь, на столе? — Он расхохотался. — Нет. Ты не решилась бы на это. Ты предпочла более деликатный вариант и заказала для нас номер.

Горячая волна захлестнула ее грудь и голову.

— Ведь так? — прорычал Рейд, закрывая глаза, чтобы не видеть ее помертвевшего взгляда. Он потер веки, словно пытаясь стереть из памяти ее несчастное лицо. — Джина, я издеваюсь не над тобой, а над собой. Потому что ты решила, что должна это сделать из-за меня. Мне стыдно, что я так унизил тебя.

— Рейд, ты не унижал меня, — тихо возразила Джина, потрясенная тем, что Рейд сам терзал себя за то, что потерял над собой контроль. — Юн как будто стыдился, что повел ее по новым путям, непривычным для нее.

Рейд покачал головой, опустил руки и поднял на нее потускневший взгляд.

— Если ты хочешь продолжать притворство, Джина, то лучше уж притворимся, что вчерашний вечер был дурным сном. Не надо ничего делать. Пусть все идет как прежде.

— «Как прежде», когда тебе не было хорошо, — добавила она.

— Я могу это пережить.

— Рейд, ты думаешь, что подавлять свои желания — это правильно?

— Это не твоя забота, Джина, — последовал его традиционный ответ. — И я не стану делать из этого для тебя проблему. — Он избегал смотреть ей в глаза.

Неожиданно у Джины появилось нехорошее чувство, что Рейд отдаляется от нее, оставляет на заднем плане, просто в качестве матери его детей. Глубоко вздохнув, она осмелилась произнести вслух:

— Может быть, ты намерен найти другой выход своим желаниям?

— Не стоит об этом. — Кажется, ее вопрос его смутил. — Тебе не о чем беспокоиться. Твою жизнь это не заденет.

Так вот как! Он на самом деле признает, что у него есть кто-то еще. Джине вдруг стало трудно дышать. От мысли, что Рейд для удовлетворения своих желаний ходит к другой женщине, у нее помутилось в глазах. Все ее существо восставало против этого. И он с таким невероятным спокойствием заверяет, что это никак не повлияет на ее жизнь!

От такого предположения Джина вскипела. Хотя он знает все и обо всем лучше всех, но ему не мешает получше узнать и ее мнение! А он и не подумал об этом, потому что уверен, что его решение единственно правильное!

Она с усилием успокоила дыхание. Это необходимо. Надо все изменить немедленно, прежде чем он… А может быть, он уже… Нет, эту мысль она допустить не могла и загнала ее в дальний угол своего сознания.

— А почему ты решил, что я счастлива, ведя ту жизнь, которую ты мне уготовил, Рейд? — с жаром спросила Джина.

Он нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

Ее подбородок поднялся выше и голос зазвенел:

— Почему ты так уверен, что до этой ночи я была счастлива?

Рейд тряхнул головой, словно она сказала глупость.

Ее глаза с вызовом сверкнули.

— Почему ты решил, что эта ночь — только твоя заслуга? Разве я попросила тебя остановиться? А?

— Нет. — Кажется, он смутился. — Я думал, ты приняла это как проверку на выносливость.

— Выполни правила игры, и дойдешь до финишной отметки, — язвительно парировала она. — Я до сегодняшней ночи и понятия не имела, что может происходить между мужчиной и женщиной. А теперь знаю. Сделанного не воротишь, Рейд. И более того, я и не хочу возвращать.

Вот! Вот в чем правда, и Джина была твердо намерена не позволить Рейду пропустить это мимо ушей. По крайней мере теперь он смотрел на нее с некоторой неуверенностью, и это уже шаг в правильном направлении. Если бы он выбрался из своего судейского кресла и дал им обоим возможность узнать друг о друге самое лучшее, то очень скоро понял бы, что другая женщина ему не нужна. Совсем!

В дверь постучали.

Дверь открылась прежде, чем они успели ответить. Пейдж Колдер просунула голову в кабинет с выражением сожаления, что ей пришлось прервать их беседу. Она виновато посмотрела на обоих, сначала, из вежливости, — на Джину, а потом сосредоточилась на Рейде, который немедленно принял властный вид.

— Простите, пожалуйста. Я только хотела узнать, Рейд, отменять ли ленч. Нам надо было выехать в четверть первого.

С этими словами они оба разом посмотрели на часы. Пейдж, наверное, просто сверхпунктуальна, хмуро подумала Джина, недовольная ее незваным вторжением. Сейчас было восемнадцать минут первого.

— Выедем в половину, — решил Рейд. — Подожди в своем кабинете…

Джина с трудом верила своим ушам. Он собирается на ленч? И бросит ее посреди разговора, может быть, самого важного в их совместной жизни?

Пейдж одарила его теплой улыбкой.

— Хорошо. — Она исчезла за дверью.

Эта улыбка больно ужалила Джину. Боль от разочарования уже терзала ее, но это касалось только их двоих, а улыбка Пейдж была такой двусмысленной и многообещающей, что Джина почувствовала себя еще хуже. Не то чтобы это была интимная улыбка, а скорее просто демонстрация своего преимущества и взаимопонимания с шефом. С ее мужем.

— Что, у тебя изменилась точка зрения? — с ехидцей спросила она Рейда, не в силах пропустить мимо это происшествие.

— Не понял. — Рейд нахмурясь поглядел на Джину.

— Прошлой ночью ты говорил, что для тебя важнее всего, чтобы твоя жена тебя хотела, — напомнила она. — Похоже, что ленч для тебя все-таки важнее. И что-то я не заметила, чтобы ты очень уж сомневался насчет ленча. Не то, что с моим предложением.

— Я думал, этот вопрос уже решен. Джина, — тихо сказал он.

— Значит, пообедать со мной ты не хочешь.

Он с болью поморщился:

— В другой раз.

— И заняться со мной любовью тоже не хочешь. — Ей самой не нравилась собственная резкость, но ничего поделать она не могла.

Он глубоко вздохнул.

— Думаю, лучше отложить этот разговор до вечера.

Рейд прогоняет ее! Попросту прогоняет! Ее усилия поправить их супружеские отношения он даже никак не отметил! Даже не попытался сделать шаг ей навстречу.

— Дела — прежде всего, конечно, — с яростью выпалила она. — Может быть, пока у нас еще есть пара минут, ты мне хотя бы потрудишься объяснить, что это за важный обед?

Его лицо окаменело.

— Я должен сдержать данное слово.

— Конечно, честность всегда в цене. А кому же ты дал это свое слово? Кому-то очень важному для твоего бизнеса и успеха?

На его щеке дернулся мускул.

— Оставим пока что это. Джина. Поговорим вечером.

Оставить? Ее сердце рвалось на куски от его бесчувственности.

— Назови мне имя, — потребовала она. — Думаю, это вполне допустимо. Тогда я смогу признать, что да. Рейд не может отменить с ним ленч. Или это она?

— Я еду на ленч с Пейдж, Джина.

Ее сердце сжалось.

— Сегодня у нее день рождения.

— День рождения, — уныло повторила она.

И наплевать на жену, которая дала жизнь троим твоим детям. На то, что сегодня ночью мог возродиться их брак.

— Пару недель назад я пообещал ей этот ленч, — небрежно продолжал он. — Перенести его на другое время нельзя. День рождения есть день рождения.

— И это — прежде всего, — ее голос звучал резко. Джина чувствовала, что не в силах больше сдерживаться.

Он улыбнулся ее замечанию.

— Не вижу причины разочаровывать Пейдж.

Джина расхохоталась, вздрагивая всем телом.

— Что ж. Рейд, сразу видно, что ты ценишь женщин.

— Не перегибай палку. Джина.

Она взяла сумочку со стола, окинула мужа острым взглядом и направилась к двери.

— Ее день рождения, — передразнила она. — Можешь ей пожелать, чтобы за предстоящий год она стала к тебе еще ближе и по опыту, и по знаниям. Уверена, что учить ее тебе ни к чему. Вы и так очень друг другу подходите, ведь я права?

Он дернулся, чтобы ее остановить.

— Послушай…

Она резко обернулась и дрожащим от гнева голосом бросила:

— Нет, Рейд, это ты послушай! Хорошенько послушай. Иди, обедай со своей помощницей. Но постарайся, чтобы, когда вернешься домой, от тебя не пахло ее духами, потому что в день нашей свадьбы ты давал мне обет верности, и не дай Бог тебе забыть об этом!

Ее гневная тирада заставила его замереть на месте. Никогда прежде она не набрасывалась на него с таким жаром, да еще по такому поводу!.. Джина тоже была потрясена. Она и не подозревала, что способна на такое. Но жалеть об этом не собиралась.

Гордо вскинув голову, она распахнула дверь — и увидела Пейдж Колдер, стоявшую у своего стола и дожидавшуюся выхода Рейда.

Ни за что на свете Джина не показала бы ей, что расстроена.

Улыбка, довольный вид…

Господи, помоги!

Ее мысленному взору представился отель «Дьюрли-Хаус» в Лондоне.

Все понятно.

— Простите, что снова вас отвлекаю, Пейдж, — приятным голосом сказала Джина и улыбнулась. — Наверняка агент Рейда по путешествиям дал вам свою карточку. Не могли бы вы отдать ее мне?

— Конечно. — Пейдж открыла лежавшую на столе книжечку с визитками и вынула оттуда нужную.

Джина быстро взяла ее.

— Спасибо. — И добавила, едва не подавившись собственными словами: — Приятно вам пообедать, и с днем рождения вас.

— Зачем тебе понадобилась карточка. Джина? — прежде чем Пейдж успела открыть рот для ответа, раздался голос Рейда, тяжелый и напряженный.

Значит, он уже справился с шоком настолько, чтобы выйти из кабинета. Во взвинченном мозгу Джины появилась мысль, что ему придется теперь получить еще один сюрприз, чтобы понять, что на самом деле происходит. Она изобразила самую сияющую улыбку и повернулась к Рейду лицом.

— Разве ты забыл? Вчера вечером ты сказал, что если я хочу поехать в Европу, то должна все хорошенько распланировать. А кто мне поможет лучше, чем твой турагент?

С этими словами она вышла, надеясь, что теперь у Рейда на ленче с Пейдж Колдер пропадет не только аппетит.

Глава седьмая

На столе у Рейда зазвонил телефон, возвращая его к реальности и проблемам, которые нужно решать. Он-то думал, что его семейная жизнь достаточно стабильна. А теперь обнаружилось, что в ней появилось множество проблем, которые он не в состоянии контролировать.

— Рейд Тайсон, — сказал он в трубку, как бы утверждая себя — человека, создавшего целый свой мир и преуспевающего во всех отношениях.

— Это Лиз Коупленд из «Уорлд-Файндер тревел».

Его кольнуло беспокойство. Джина уже умчалась в Европу? Не могла же она зайти так далеко!

Нет. Звонок касался его собственной деловой поездки в Лондон и Париж. Детали с Лиз обсуждала Пейдж, но той сейчас на месте не было. После ленча он отпустил ее на весь оставшийся день. На самом деле он мог бы тоже уехать с работы, потому что толку от него в офисе все равно не было. Но он не готов был ехать домой, пока не решит, как быть с Джиной. И до сих пор ничего не придумал.

— Как поживаешь, Лиз? — с трудом выдавил из себя Рейд. — Чем могу помочь?

Лиз была исключительно компетентным и опытным агентом и безошибочно выполняла все его требования относительно поездок. Как, например, поездка в Италию в прошлом году. Все могло бы рухнуть, не будь у Лиз готового запасного варианта.

— Все в порядке. Рейд, — заверила она его. — Я просто не смогла связаться с твоей женой, а уже почти пять часов. Я собираюсь уходить, так что передай ей, что все готово. Заказано в лучшем виде.

У Рейда по коже пробежал озноб.

— Что заказано?

На другом конце провода раздался резкий вздох. За ним последовало медленное, терпеливое разъяснение:

— А разве ты не знал, что твоя жена приезжала ко мне и сообщила, что хочет сопровождать тебя в этой поездке?

Рейд стиснул зубы. Ему стоило немалых усилий, чтобы разжать их и выговорить вразумительный ответ, такой, чтобы Лиз не поняла, в каких дураках его оставили.

— Я знал, что она собирается с тобой увидеться, потому что хочет поехать в Европу. Но не сейчас. — Для пущей убедительности он помолчал, словно раздумывая. — Может быть, она решила сделать мне сюрприз?

— Вот как! А я все испортила. Мне очень жаль. Рейд!

Он на нее и не сердился, но в голосе Лиз по-прежнему звучало беспокойство. Рейд знал, что такое туристический бизнес, и знал, с какими проблемами приходится сталкиваться, когда жены изъявляют желание сопровождать мужей в деловой поездке. Все надо делать с большой тщательностью. У Лиз не было никакой информации о его жене. Поэтому, если бы она сделала что-то не так, могли бы возникнуть проблемы у нее самой.

— Джина наверняка сообщила бы мне об этом сегодня вечером, — сказал он, не желая, чтобы у кого-нибудь могла возникнуть мысль о разладе в его семье. Это исключительно их личное дело. — Насколько я понимаю, тебе удалось заказать моей жене билет на тот же рейс, которым лечу и я с мисс Колдер?

— Да, удалось. Только, к сожалению, это место не около окна. Единственное свободное место в первом классе было в середине салона, недалеко от ваших. Но, может быть, мисс Колдер согласится поменяться местами с твоей женой, и тогда она сможет сидеть с тобой и любоваться видом из окна.

— Уверен, что мы что-нибудь придумаем. Спасибо, Лиз.

— А еще напомни жене, что завтра мне нужен ее паспорт. Необходимо сделать визу во Францию и другие документы, времени уже мало.

Сегодня среда. Они должны были вылететь в воскресенье. Времени на все формальности действительно оставалось очень мало.

— Я ей передам, — заверил он Лиз.

— Отлично! Правда, замечательно, что это время вы проведете вместе? Твоя жена сказала мне, что всегда была занята с детьми и ни разу не могла поехать с тобой. Она сказала, что это будет нечто вроде второго медового месяца.

— Да. Это отличная идея, — заставил себя произнести Рейд. — Спасибо, Лиз.

— Что ж, если понадобится сделать путешествие еще более романтичным, дайте знать, я думаю, что смогу вам помочь. Пока!

Сначала розы. А теперь второй медовый месяц!

И она даже не подумала узнать его мнение!

Рейд опустил трубку и встал. Теперь он готов ехать домой. Он не собирается играть ни в какие игры, и пусть Джина узнает это прежде, чем зайдет еще дальше.

Глава восьмая

У Джины беспокойно дрогнуло сердце, когда она услышала шум «ягуара» Рейда, заезжающего в гараж. Ее пальцы скользили по кубику льда, взятому с подноса, который Шерли принесла из холодильника.

— Похоже, это машина мистера Тайсона, — заметила Трейси, пробуя и помешивая бульон для детей.

— Что-то он приехал раньше обычного, — сказала Шерли, доставая из буфета крекеры к паштету, купленному Джиной.

Гораздо раньше обычного, с трепетом добавила Джина про себя.

Это могло означать что угодно, к тому же вряд ли хорошее.

Все в ней напряглось от волнения. Она стояла у сервировочного столика, из кухни наблюдая за детьми, игравшими с бабушкой в гостиной, и невольно думая, что сама она играет со спичками, сидя на бочке с порохом.

Лорна Тайсон была замечательной женщиной, истинной леди и лучшей свекровью, какую могла себе пожелать любая невестка. Шестидесятилетняя вдова, она прилагала все усилия, чтобы заполнить свою жизнь: состояла в бридж-клубе, в клубе садоводов и в хоре, а также добровольно помогала нескольким общественным организациям. Ее голубые глаза жизнерадостно блестели, слегка полноватое лицо выглядело свежим и гладким, а светлые волосы делали ее моложе лет на десять.

Джина ни секунды не сожалела о том, что попросила Лорну помочь присмотреть за детьми, потому что Рейд доверял матери безоговорочно. Это было только на пользу Джине. Но все равно тщательно разыгрываемая домашняя идиллия могла каждую секунду рухнуть, как только Рейд узнает об изменениях в их планах на ближайшее будущее.

Хотя полчаса назад она звонила в «Уорлд-Файндер тревел» и Лиз Коупленд заверила ее, что билеты и место в отеле уже заказаны, но все-таки ее не покидало чувство безотчетного страха. Не зашла ли она слишком далеко? Рейд не потерпит, чтобы она через его голову вмешивалась в договоры, которые заключал он сам.

В ней снова поднялось возмущение. Если у него нет ничего с Пейдж Колдер, тогда почему он должен быть против того, чтобы жена сопровождала его в поездке в Европу? Довод Рейда насчет того, что не с кем оставить детей, уже неактуален. Больше никакой веской причины для отказа вроде бы нет.

Джина с усилием заставила себя нарезать дольки лимона, чувствуя, как слабеет от страха в ожидании, когда Рейд пройдет из гаража в гостиную через галерею на втором этаже. Потому что все время, пока они были женаты, от Рейда она не слышала ни единого слова неодобрения. Он всегда был к ней очень добр, и она чувствовала себя надежно защищенной его теплом и любовью.

Но прошлой ночью все нарушилось. Может быть, оттого, что они оба слишком долго притворялись, что все идет отлично. Хорошая жена. Хороший муж. Хорошие родители. Хорошая семья. Теперь притворяться уже было невозможно — шоры спали с глаз. Теперь они должны смириться с тем, что им открылась правда, и не притворяться, будто все идет по-прежнему. И Рейд, безусловно, это понимает.

Джина разложила дольки лимона в высокие стаканы. Напитки были готовы, но от сковавшего» ее напряжения Джина не могла заставить себя пошевелиться. Пусть на этот раз первый шаг делает Рейд, подумала она про себя. Ее сердце стучало, словно метроном, отсчитывая время, а взгляд замер на двери, в которую должен был вот-вот войти Рейд.

Дверь открылась.

Когда Рейд остановился, в упор глядя на нее, Джине показалось, что все остальные в комнате как будто переместились в другое измерение. Она слышала их голоса, видела их краем глаза, но все равно они были как бы вне полосы, протянувшейся между ней и Рейдом, полосы, в которой сам воздух дрожал от напряжения. У Джины возникло странное чувство, что она сейчас ближе к нему, чем когда-либо, и в то же время безумно от него далека, словно они незнакомы.

Инстинктивно она поняла, что Рейд чувствует то же самое. И что это злит его. Он весь пылал от ярости, словно его в чем-то обманули.

Может быть, так оно и есть. Может быть, она и сама обманулась, обманулась в человеке, за которого вышла замуж. Может быть, они оба все время любили не друг друга, а лишь иллюзию, которая теперь исчезла? От этой ужасной мысли Джину передернуло. Она не должна предполагать, что раньше они совсем не знали друг друга. Нет, просто теперь они должны перейти к большей честности и откровенности в совместной жизни. Иначе…

Нет, она не могла даже представить, что случится иначе.

Это было слишком страшно.

— Папа! — воскликнул Бобби, прорывая их молчаливое оцепенение. Раскинув руки, он ринулся вперед из гостиной, чтобы первым подбежать к отцу.

— Пап-пап-пап! — запищала Джессика, прыгая на коленях у бабушки и хлопая в ладоши.

— Папа, бабушка приехала, — важно объявил Патрик, все-таки не в силах скрыть радости в голосе. — Она останется с нами, пока вас с мамой не будет.

— Я так рада, что ты поедешь на этот раз вместе с Джиной, — вмешалась Лорна Тайсон. — Хотя ты и будешь занят работой, но ей будет очень приятно погулять по Лондону и Парижу.

Взгляд Рейда переметнулся на сидевшую на диване напротив телевизора мать. Лорна радостно улыбнулась сыну, счастливая тем, что хоть раз может оказаться ему полезной. Хотя она и обожала своих внуков и сносила любые их шалости, но на первом месте для нее всегда был Рейд.

Она говорила Джине, что две ее дочери все время просят ее о чем-нибудь, а Рейд — никогда, и что он после смерти своего отца стал опорой для всей семьи, так что теперь она даже не знает, чем отблагодарить сына. Он, конечно, этого и не требует, но все равно ей так приятно, так приятно что-нибудь для него сделать. То есть для них всех, конечно. Просто Рейд всегда настолько собран и организован, что она иногда чувствует себя ему ненужной. А матери так хочется быть нужной. Хоть немного.

Джина затаила дыхание. Жене тоже хочется чувствовать себя нужной. Нужной, желанной и любимой! Прямо сейчас Рейд может это отмести прочь, потребовать от нее объяснений, заявить во всеуслышание, что она все сделала против его воли и без его ведома. Джина чувствовала, как его разъяренный взгляд острым мечом готов вонзиться ей в грудь. И вдруг Рейд опустил занесенный меч.

— Как мило с твоей стороны, мама, что ты согласилась заменить нас дома, — ласково улыбнулся Рейд, но улыбка относилась не к Джине.

— О, мы с ними отлично проведем время. Представляю, как все будет чудесно, — с энтузиазмом отозвалась Лорна.

Бобби вертелся у отца под ногами, и Рейд подхватил его на руки и начал раскачивать в воздухе.

— Ты уверена, что это чудо не слишком для тебя утомительно? — спросил он мать, подмигивая своему неугомонному младшему сыну.

— О, не волнуйтесь за нашего дорогого тирана, мистер Тайсон, — донесся из кухни голос Шерли, которая часто так называла Бобби. — Только вот как бы мы втроем не поссорились, чья очередь с ним возиться, верно, Трейси?

— Не беспокойтесь, мистер Тайсон, мы справимся, — незамедлительно последовал ответ преданной няни.

— Да, Рейд, — подхватила и его мать. — Можно подумать, что у меня нет опыта! Должна тебе напомнить, что в этом возрасте с тобой было так же невозможно справиться.

— Что ж, вижу, что все женское сообщество в действии, — засмеялся он. К Рейду явно возвращалось чувство юмора. — Предупреждаю, что это создание сядет вам на голову! — смеясь, добавил он.

От Джины не ускользнула вспышка в глазах Рейда, которую он не успел скрыть. Он сдерживает свой гнев, неуместный в этой ситуации, откладывает его выход на потом. Гордость не позволит ему начинать ссору при матери и прислуге. Особенно при матери. Для окружающих представление под названием «Идеальное супружество» продолжалось. Все гладко.

— Как интересно, — затараторила Трейси. — Миссис Тайсон летит вместе с вами в воскресенье в Европу. Весенний Париж…

— Мама обещала привезти нам оттуда много-много фотографий, — объявил Патрик, заранее предвкушая, как он будет демонстрировать их в школе.

Старший сын больше похож на нее, нежели на Рейда, подумала Джина. И не только внешностью: Патрик был такой же кареглазый, с темными волнистыми волосами и смуглой кожей, как и она, — но и по своей природе. Он постоянно хотел одобрения со стороны окружающих. Одобрения и похвал. Его младший брат в этом никогда не нуждался. Бобби делал то, что сам хотел, и никого не спрашивал.

— Пап-пап, ме-ня! — закричала Джессика, приревновав отца к Бобби, который первым взобрался к Рейду на руки.

— Посиди минутку с бабушкой, Джесс, — велел ей Рейд, опуская Бобби на пол. — Похоже, мамочка приготовила нам напитки, а я умираю от жажды.

Джессика ерзала у Лорны на коленях, желая, чтобы ее тоже взяли на руки.

— Там есть джин, — сообщил Патрик, когда Рейд подошел к сервировочному столику, около которого по-прежнему без движения стояла Джина. — Это значит — джин с тоником, папа. Мама сделала его и для бабушки, потому что она любит дж, и т.

— Я тоже, Патрик. Хорошо, что мама сделала два джина с тоником. — Рейд метнул в сторону Джины быстрый взгляд, предвещавший недоброе, и добавил: — Хотя, может быть, она сама хочет джина с тоником. А, дорогая?

У Джины сдавило горло. Она покачала головой и подвинула к нему оба стакана, безмолвно подсказывая, чтобы он взял стакан и для матери и таким образом продолжал игру в семейное счастье.

Рейд взял стаканы, но не отошел. У Джины закружилась голова оттого, что сам воздух вокруг них вибрировал.

— Сегодня ты была очень занята весь день, — сказал Рейд небрежно, вопреки мрачному беспокойству, которое она в нем чувствовала.

Джина с трудом сглотнула. Она не даст себя запугать. Все, что она сделала сегодня, было необходимо. В ней снова поднялось строптивое настроение, щеки порозовели, а глаза вызывающе заблестели и из карих превратились в оливково-золотые.

— Я бы с большим удовольствием провела это время с тобой, — сказала она и тише добавила: — Но этого не получилось, потому что ты предпочел провести свое личное время с твоей помощницей.

В голубых глазах полыхнула ярость.

— Уверен, что этот вопрос мы можем обсудить позднее.

— А ты не переутомился? — парировала она, все еще страдая оттого, что ее муж предпочел ленч с Пейдж Колдер.

— Я внезапно почувствовал необычайный прилив энергии. Возможно, это от предвкушения нашего второго медового месяца, о котором ты говорила с Лиз Коупленд.

У Джины гулко стукнуло сердце. Значит, ему известно, что она сделала, прежде чем вернуться домой. Может быть, именно поэтому он приехал пораньше. Энергии у него действительно сейчас предостаточно, но не для занятий любовью. Это с трудом сдерживаемая ярость, клокочущая у него в груди.

— Пап-пап! — пронзительно взвизгнула Джессика, не в силах больше дожидаться. Она оттолкнулась от ног Лорны и неверными шажками затопала к нему. Увидев упрямо топающую к нему дочь, Рейд подозвал Патрика:

— Отнеси бабушке ее напиток, сынок. Мне надо сказать пару слов твоей маме.

Джина настороженно ждала этой «пары слов», понимая, что Рейд специально устроил так, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз, при этом не обращая на себя ничьего внимания.

Подбежал Патрик. Рейд осторожно вручил ему стакан, свой поставил на столик — и нежно подхватил на руки Джессику. Потом снова повернулся к Джине, держа Джессику на руках так, чтобы та могла торжествующе показывать братьям язык через его плечо.

— Лиз попросила меня передать, чтобы ты не забыла завтра утром завезти ей свой паспорт, — он нарочно ходил вокруг да около, прежде чем нанести решающий удар, как будто видел в этом какое-то первобытное, дикое удовольствие.

— Когда ты с ней говорил? — Джине почему-то важно было выяснить время.

— Минут сорок назад.

Не так уж давно. Скорее всего, он сразу же после разговора помчался домой.

— Пейдж Колдер знает об этом?

Он яростно глянул на нее, и Джина в ту же секунду поняла, насколько унизительно для Рейда было бы попасть в дурацкое положение, особенно по милости жены.

— Нет, не знает. — Рейд подался вперед, изолировав ее ото всех остальных. Его голос превратился в гулкий шепот, хлеставший только по ее нервам. — После ленча я отпустил Пейдж на весь оставшийся день. Когда позвонила Лиз, ее в офисе не было. Что очень хорошо, потому что иначе Пейдж услышала бы, как моя жена ловко действует за моей спиной.

— Пока ты с ней обедаешь, — с горячностью вставила Джина.

— В ее день рождения, — возразил он.

Джина сверкнула глазами.

— Значит, завтра именинница получит сюрприз, не так ли? В ее поездку с тобой вклинивается твоя жена. — Джина упрямо вздернула подбородок. — Рейд, я не передумаю.

С надменным выражением лица Рейд откинулся назад.

— Я тоже не собираюсь менять свои планы, Джина.

— Отлично, по крайней мере я буду знать, с кем ты делишь спальню.

— Я все понял. — Его улыбка обещала, что она действительно будет знать. Он сделает так, что она будет все знать досконально. — Вопрос в том, устроит ли тебя это.

— Я готова ответить на твой вопрос в любое время, когда захочешь. Сегодня от ответа уклонился именно ты, Рейд.

— Не уклонился, а отложил. Давай посмотрим, как ты будешь чувствовать себя утром. Может быть, тогда ты передумаешь.

Бросив ей последние слова, он насмешливо приподнял свой стакан, отпил немного и отошел к дивану, где сидела его мать. От Лорны он узнал, что она останется на ночь в комнате для гостей, чтобы посмотреть, что нужно делать утром, когда дети просыпаются. Джина мысленно пообещала мужу, что ни один из ее намеченных на сегодня планов изменен не будет.

Рейд продолжал блестяще играть роль примерного сына, идеального отца, любящего мужа и приветливого хозяина за ужином. Это было верхом совершенства его актерской игры. Лорна же отнесла радостное настроение сына на счет предвкушения поездки в Европу.

Одна Джина знала, что происходит на самом деле.

Да, он предвкушал, но только не поездку. Он наверняка уже планировал, представлял, что он скажет и сделает, когда они наконец окажутся в спальне одни. Это ясно читалось в его глазах, когда он смотрел на жену. Рейд смотрит на нее не только как на мать своих детей!

Лорна Тайсон решила, наверное, что Джина взволнована не меньше. И совершенно правильно. Взволнована и возбуждена. Потому что Рейд наконец стал обращать на нее внимание. Он сосредоточен на ней так, как никогда за все время их супружества. И это могло означать, что она выиграла. Безусловно, он и не думает о Пейдж Колдер.

Разница между вчерашним и сегодняшним ужином была неизмерима. Воздух между ними так и вибрировал от напряжения и вызова, который они безмолвно бросали друг другу. Страх, сковывавший прежде Джину, исчез без следа. Она ничего не боится. У нее есть куда двигаться, и она будет двигаться вперед. Она докажет свое право на Рейда.

Глава девятая

Когда они пожелали спокойной ночи его матери, поднялись наверх и прошли в свою спальню. Рейд сжимал ее руку в своей, не давая Джине ни малейшего шанса сбежать. Он неторопливо шел по холлу, словно спешить было некуда, может быть, желая привыкнуть к такому уединению вдвоем — не отходя прочь и не прижимая ее к себе, никуда не торопясь и никого не ожидая — и в то же время чувствуя свое право решать, когда им идти в спальню.

Несмотря — на его внешнюю уверенность, Джина про себя решила, что если он думает, что сможет и ею командовать, то сильно ошибается. Мятежный настрой, поддерживавший ее весь день, нисколько не ослабел. Она не станет послушно сидеть на том месте, которое ей отвел Рейд.

— Я и не подозревал, что ты так рвешься делить со мной спальню. Джина, — с саркастической усмешкой бросил он. — Мне казалось, ты считаешь, что в браке есть вещи поважнее, чем прислушиваться к желаниям сердца.

— Почему ты так решил? — спросила Джина, очень желая узнать, чем вызвано такое превратное мнение о ней. Она не могла отрицать, что действительно никогда не давала ему почувствовать, как он нужен ей, но и никогда не заговаривала о раздельных спальнях, даже во время беременности.

Рейд бросил на нее насмешливый взгляд.

— Для начала ты выбрала для нашей спальни такую кровать, где ничего не стоит заблудиться, — прорычал он. — Мы с таким же успехом могли бы спать на разных кроватях.

Он осуждает ее за кровать, которая ей самой не нравится! Джина фыркнула в ответ на его неуместную иронию:

— Кровать выбирала дизайнер. Она сказала, что для комнаты такого размера и кровать должна быть подходящая. Не я придумывала такой дизайн комнаты.

— Тогда почему ты с ним согласилась?

Явно ее доводы оказались неубедительными.

— В то время я не знала, что возразить дизайнеру.

— У тебя было почти что семь лет, чтобы узнать. Джина. По этой кровати между нами мог проехать грузовик, нимало не задев нас обоих. Только не говори, что не замечала этого.

Его сарказм больно ранил.

— Мне она нравилась не больше, чем тебе, — попробовала защищаться Джина.

Они дошли до дверей спальни. Рейд остановился, взялся за ручку и впился острым взглядом в ее приподнятое кверху лицо.

— Почему ты думаешь, что ложью можно чего-то добиться?

— Я не лгу! — отчаянно возразила Джина.

Он медленно, глядя ей в глаза, произнес:

— За прошедшие семь лет ты сколько угодно раз могла избавиться от этой кровати. Ты поменяла массу вещей, которые тебе разонравились или надоели. Именно ты — полновластная хозяйка всего, что находится в доме и вокруг него. — Приподняв одну бровь, он закончил свое логическое рассуждение: — Если тебе не нравилась кровать, почему ты ее не заменила?

У Джины подвело живот. На этот вопрос ответа не было.

— Не знаю, — пробормотала она.

Рейд открыл дверь и пропустил ее вперед. Оказавшись перед громадной кроватью, Джина спросила себя, почему на самом деле не заменила ее.

Кровать меньшего размера не вписывалась бы так хорошо в просторную спальню, и, кроме того, подобная замена вызвала бы массу расспросов у тех, кто видел, какая кровать стояла здесь прежде. Было бы стыдно и унизительно объяснять, что на огромной кровати они с мужем спят друг от друга слишком далеко.

Но даже если бы никто и не спросил, все равно меньшая кровать отлично показала бы, что замена сделана для более интимной обстановки — а истинная леди никогда не должна допускать такой мысли у посторонних.

Джина попыталась представить, что же в ее поведении могло ограничить их свободу в занятиях любовью на этой супружеской кровати. Ей хотелось закричать, что не она в этом виновата. Ее мать, монахини в школе, жизнь единственного ребенка в семье, которому не давали общаться с другими детьми, то, что вышла замуж она невинной девушкой… она совсем не знала, как себя вести.

Дверь захлопнулась, и они остались наедине. Рейд и она — в спальне, которая была как ее, так и его.

— Ты мог сам сказать мне насчет кровати, Рейд, — выпалила она, поворачиваясь к нему лицом. — Почему ты этого не сделал? — Вопрос был вполне резонный. Он старше и опытнее ее, и она не одна должна решать вопросы их брака.

— Если мужчина не учится на собственных ошибках, то он просто болван, — сквозь зубы сказал он.

— На каких еще ошибках? — уже с яростью спросила она.

Он насмешливо поклонился:

— Из опыта с моей первой женой.

Джина покачала головой. Она была уверена, что с ней у него подобного опыта быть не могло.

Видя, что она не понимает, что он хочет сказать. Рейд пояснил, проходя к своей половине кровати:

— Я оказался виновным во всех грехах, которые может совершить муж. Я требовал от жены больше, чем она хотела дать. Не считался с ее достоинством как личности. Не принимал ее решения. И, черт побери, хотел, чтобы она считалась со мной, когда что-то задумывала.

Джину потрясла горечь в его словах.

Рейд насмешливо фыркнул.

— Не говоря о ее нарушенных обещаниях! Конечно, женщина имеет право изменить свое решение.

— Я никогда ни в чем подобном тебя не обвиняла, — горячо возразила она. — И не жаловалась…

Рейд засмеялся.

— Я никогда не подавал тебе для этого повода. — Его глаза сверкнули. — Я не хотел, чтобы второй мой брак закончился так же, как первый.

Как первый? Брак, который ее муж тщательно прятал в прошлом… Он никогда ничего не говорил о своей прежней жене, даже когда они видели ее репортажи в новостях по телевидению.

Рейд смотрел на их развод как на естественное следствие того, что они не сошлись характерами: он — семейный человек, а она — женщина, посвящающая всю свою жизнь работе. Но неожиданно его отношения с прежней женой тенью легли на второй брак. Слова, брошенные Рейдом Джине, открыли для нее завесу его прошлого. Эгоизм… Игра в своих интересах…

— Я всегда прислушивался к твоему мнению, Джина, — продолжал Рейд, и в его голосе снова задрожал гнев. — Я старался выполнять все твои пожелания или давать тебе возможность самой это сделать.

— Я — не твоя первая жена. Рейд. У меня нет ничего общего с ней, — попыталась защититься Джина.

— Я тоже так думал, — с горечью сказал Рейд. — Этим ты мне нравилась больше всего. Между нами была даже некоторая гармония, потому что мы хотели одного и того же.

Он говорил так, будто она обманывала его. Джина нахмурилась, не зная, что ответить.

Он взял с кровати одну из декоративных подушечек и стиснул ее в руках.

— Разве я когда-нибудь отказывался поддерживать какое-либо из твоих желаний, Джина?

— Нет, ты всегда был очень внимателен, — тихо сказала она, не двигаясь с места. Ей хотелось, чтобы Рейд наконец высказал все, чем раньше с ней не делился.

— На самом деле у тебя все шло гладко до прошлой ночи, ведь так?

— Да. Гладко и ясно, — с легкой иронией согласилась она.

Его ироничная злость вдруг перешла в несдерживаемую ярость:

— Тогда какого черта ты решила, что можешь лезть не в свое дело, не спросив меня, только потому, что что-то получилось не по твоему вкусу? — Он швырнул подушку в кресло, куда их обычно складывали на ночь. — Тебе плевать на мое решение, — рявкнул он, хватая другую подушку. — Требуешь от меня отчета, да? — вторая подушка полетела на кресло, и Рейд обвиняющим жестом указал рукой в ее сторону. — И это после того, как я заверил тебя, что твое положение вне опасности. А я тебя не обманывал, Джина.

Да, он ее не обманывал. Это верно. Она ни разу не слышала, чтобы он кого-либо обманул.

Взяв следующую подушку, Рейд снова смял ее.

— Я ненавижу вранье, — с жаром сказал он. — Особенно ненавижу, когда из-за него другие люди попадают в дурацкое положение и должны подыгрывать против своей воли. Это ты сделала со мной, со мной, со мной! — он швырнул подушку к первым двум. Рубя воздух ладонью, он продолжал: — Я еще раз говорю тебе. Джина, что тебе не надо делать ничего, что тебе неприятно…

— Но я…

— Выслушай меня! Ты можешь оставаться такой, какая ты есть, — у меня нет никакого права пытаться тебя изменить, я лишь отнесусь к этому с уважением. С уважением, — для пущей убедительности сообщил он. — От меня ты не услышишь ни одного плохого слова. Мы муж и жена и ими останемся.

— О, какая потрясающая честность! — усмехнулась Джина, уже и так вне себя от услышанного.

— Да, — ответил он. — Я всегда стараюсь быть предельно честным. И по-моему, таковым и был. Даже насчет сегодняшнего ленча — раз уж я обещал его.

— А с чего ты вдруг решил, что брак — это просто список прав и обязанностей? — вызывающе спросила Джина. — Лично я такое впервые слышу. Мне всегда казалось, что брак в первую очередь — это любовь и привязанность.

— Конечно! Если ты веришь в сказки, — хмыкнул он. — Но нужно быть очень везучим, чтобы найти себе партнера, с которым можно решить: я делаю это, — Рейд взял одну подушку, — а ты делаешь это, — он взял еще одну подушку, — а это мы делаем вместе, — он приложил их друг к дружке и швырнул обратно.

Прежде чем она успела открыть рот, он поднял руки кверху, сжал их в кулаки и протянул вперед, словно чаши весов.

— У нас с тобой вполне упорядоченная жизнь. Джина, и я не хочу все испортить. Надеюсь, ты тоже не станешь этого делать. Потому что в реальном мире не место сказкам. Здесь надо довольствоваться тем, что имеешь!

Его цинизм и согласие довольствоваться меньшим, нежели у них могло бы быть, больно ранили Джину.

— Я не согласна. Рейд, чтобы ты один устанавливал правила. Это и моя жизнь тоже, и сегодня я пришла…

Он жестом велел ей замолчать.

— Ты пришла потому, что подумала, что твой маленький уютный мирок в опасности и тебе надо спасать положение.

Верно, но это было только частью правды.

— Джина, я уже сказал тебе, что беспокоиться не о чем, — уже не страстным, а проникнутым глубокой иронией тоном продолжал Рейд. — Ты хороша такая, какая ты есть. А для привязанности и любви у нас есть наши с тобой дети, — на его губах появилось подобие улыбки. — Ты подарила мне моих детей, а это, я думаю, самое большее, что мужчина может просить у женщины.

У Джины дрогнуло сердце. Кто может преодолеть такую стену разочарования?

Рейд глубоко вздохнул и протянул ей руку.

— Давай забудем сегодняшний день и прошлую ночь, как какое-то наваждение. — (Но я не могу, — подумала Джина.) — Надеюсь, мы сможем найти какой-нибудь предлог, чтобы отложить твою поездку в Европу. Мама не станет заострять на этом внимание, так что все в порядке.

Он ставит крест на их браке. Джина была так потрясена, что смогла только качать головой в такт его словам, пока он говорил об их будущем.

— Мы и дальше можем спать на разных сторонах нашей кровати, — он отбросил последнюю декоративную подушечку и положил посередине кровати большую подушку, — а когда я вернусь, маленькие недоразумения между нами уже отойдут в прошлое и все пойдет по-старому.

— Нет, — твердо сказала Джина. Единственным выходом для нее теперь были активные действия, если только уже не слишком поздно. Я не верю, что уже слишком поздно! И не позволю поверить в это Рейду, безмолвно кричала она. — Эту кровать вывезут отсюда завтра же, — решительно сказала она. — Какой будет наша новая кровать? Двуспальной или все же пошире?

Рейд покачал головой, словно совсем не понимал, что она говорит.

— Ради Бога! Разве дело только в размере кровати? Дело в том, как она используется. Зачем ты настаиваешь? — сердито воскликнул он.

— Потому что ты не прав! Ты ужасно, ужасно не прав!

— Я не прав?

Похоже, он снова пришел в ярость, но Джина уже не могла отступать.

— Да, не прав. Я пришла сегодня к тебе, чтобы ты понял, что я хочу быть к тебе ближе. Я хотела дать…

— Дать! — передразнил Рейд. Его глаза блестели от гнева на нее за то, что она не соглашалась принять его предложение — честное предложение. Его грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания. — Это ты называешь «дать».

— Да, называю. Я подумала о том, как могу дать тебе удовольствие, — с горячностью защищалась Джина. — Как дать тебе почувствовать себя хорошо, а не так, как прошлым вечером.

— Для этого ты и приложила все эти невероятные усилия, — он сделал такой глубокий вдох, словно для того, чтобы не взорваться, ему требовалось огромное количество кислорода, — и когда ты не получила желаемого ответа, то вернулась к своим эгоистическим соображениям и махинациям у меня за спиной, ничуть не интересуясь, как на это посмотрю я. — И с едкой нескрываемой желчью добавил: — Да, отличный способ доставить удовольствие.

Джина не хотела глотать обвинения. Возможно, у него были причины злиться, но и он повинен в случившемся.

— Ты меня совсем не слушал. Рейд. По крайней мере я заставила тебя выслушать. Может быть, ты даже услышал, что я тебе говорила.

Он, сколько ни сдерживался, наконец Рейд сдернул покрывало с кровати.

— Слова ничего не стоят, — рявкнул он, отбрасывая преграду в виде подушки, которую сам соорудил. — Даже розы ничего не стоят, когда у тебя денег куры не клюют. И обещания не стоят ничего, когда нет доверия.

Рейд выпрямился и встал, уперев руки в бока и глядя ей в глаза.

— Если я так не прав, докажи мне это! Дай мне почувствовать вкус того самого второго медового месяца, о котором ты пела песни Лиз Коупленд за моей спиной. Покажи, что я потерял, не приняв твоего предложения сегодня днем. За что теперь и расплачиваюсь!

Злость и гнев в его голосе повергли Джину в шок. Ее мозг вопил: Вот твой шанс! Смелее! Докажи ему! Но ее тело одеревенело. Казалось, что ее ноги разучились ходить. Ей необходимо было поощрение, тепло, одобрение… чувство, что ее любят.

— Давай же. Джина, — ядовито сказал Рейд. — Разве ты не хочешь проверить, не остался ли на мне запах духов Пейдж Колдер?

От этих слов она будто бы очнулась. Внутри ее словно вырвался наружу огонь, до того запертый. Теперь она не испугалась бы даже разъяренного быка.

— Что ж, дорогой муженек, ты рискуешь! — прошипела она и, сбросив с себя туфли, шагнула к нему.

Рейд мягко, поощрительно засмеялся.

Джина заставила его замолчать.

Она схватила мужа за рубашку и распахнула ее, причем пуговицы полетели в разные стороны. Просунув колено между его ног, она хотела уже сделать провоцирующее движение и взялась за застежку брюк, но Рейд ее не так понял.

— О, нет, не нужно, — усмехнулся он, твердо беря ее за плечи, и через секунду она уже летела на кровать. Он упал сверху, и теперь его колено протиснулось между ее ног. — Ты хочешь поиграть в шлюху, так я тебя поддержу, — пообещал он.

Джина, теряя голову, вцепилась в плечи Рейда и заставила его отпустить руки. С невероятной силой она вывернулась из-под него и села верхом. Хлопнув мужа по груди, выпалила:

— Пусть так!

Рейд взял ее за запястья, готовый сжать их сильнее.

— Я не считаю насилие средством достижения удовольствия, — прорычал он.

— Я тоже. Может быть, ты наконец перестанешь видеть в моих поступках только ошибки? И подозревать самое худшее?

— А колено?

— У меня не три руки. Как я должна, потвоему, ласкать и раздевать тебя одновременно? — с жаром возразила она.

На его лице расплылась медленная улыбка.

— Ну, раз уж ты теперь сидишь на мне сверху, я сам позабочусь о том, чтобы раздеться, — глухо сказал он. — А ты могла бы тем временем расстегнуть пуговицы на своем платье, чтобы меня возбудить зрелищем того, что находится под ним, — его глаза блеснули, — если, конечно, ты того хочешь.

В него словно дьявол вселился.

Эта мысль подстегнула Джину. Желание подыграть ему и превратиться в порочную женщину прогнало прочь всю злость. У нее есть разрешение. У нее есть поощрение. Она теперь может делать все, что хочет. Терять ей нечего, но зато сколько она может завоевать! Эта перспектива смела с пути все преграды.

— Тогда отпусти мои руки. Рейд, — довольно улыбнувшись, ласково сказала Джина. Она ощутила невероятный подъем. И полностью владела собой.

Он отпустил ее руки, но Джина все равно чувствовала оставшееся напряжение, готовность Рейда немедленно перехватить инициативу, как только она сделает что-то не так. Он все еще ей не доверял. Джина отлично чувствовала, что он следит за ее действиями. Но, несмотря на это, у нее есть великолепный шанс, и к тому же ее подбадривало воспоминание о том, чему она научилась прошлой ночью.

Конечно, сегодня она не станет вести себя как примерная девочка, сегодня нет места чопорной скромности. В мозгу Джины мелькали смелые картины, жаркие и сконцентрированные исключительно на сексуальности. Ее откровенные действия не дадут ни малейшей возможности вернуться его сомнениям или попыткам уклониться от вызова, не говоря уже о циничном недоверчивом выражении лица.

Она уперлась коленями в кровать, наклонилась вперед и, дразня его взглядом, принялась расстегивать пуговицы на платье — ярком, непривычном для нее платье, благодаря которому ей удалось привлечь внимание Рейда.

— Тебе нравится этот цвет? — промурлыкала она. — По-моему, он очень зазывный и сексуальный. — Джина с трудом верила, что это именно она произносит такие восхитительно-порочные слова.

— Это правда или просто кокетство? — выдохнул он, приподнимаясь, чтобы снять брюки.

— И то, и другое, — ответила она, распахивая платье. — Переходим к этой вот штуке, которую тоже надо расстегнуть. Так или нет?

Его взгляд пробежал по ее груди, затянутой в черный бюстгальтер, фасон которого открывал все достоинства тела, по кружевному поясу для чулок, обтягивающему бедра, к черным шелковым трусикам

— Это придает женскому телу больше привлекательности, — суховато согласился он, резкими движениями сбрасывая обувь. — С другой стороны, постарайся не переборщить в откровенности своих нарядов, чтобы под них не мог заглядывать кто попало.

— Вряд ли кто-то в здравом рассудке вздумает заглядывать под это платье. Очень уж неудобно, — весело сообщила она, оттягивая одну из подвязок. — У него есть только одна цель — пробуждать желание. Это мне сказала одна из продавщиц.

— А в тебе оно пробуждает желание? — насмешливо спросил Рейд, отбрасывая брюки в сторону.

— Ммм… — Джина стянула платье через голову и бросила его на пол, не желая отвлекаться на детали раздевания. — В нем я себя чувствую больше женщиной. Этот лифчик очень тугой, и мне все время кажется, что грудь вот-вот из него вырвется. Честно говоря, очень приятно наконец его снять.

Она немедленно претворила слова в действие, и эта часть ее туалета полетела на пол. Улыбнувшись Рейду, она провела ладонями по своей груди, чтобы снять ощущение стянутости. Раньше она уже видела, как это делали танцовщицы в эротических фильмах. Пусть Рейд изображает иронию сколько хочет. Ей плевать. Она затеяла эту игру, чтобы доказать, что он не прав, и поэтому надо использовать каждый подходящий момент.

— Хочешь, я скажу, что на этот счет думают мужчины? — спросил Рейд, не отрывая глаз от колыхающейся перед ним груди.

— Я хочу знать, что думаешь ты, — ответила Джина.

— Сексуальность не ограничивается одной грудью. Трепет всех женских форм — вот что сексуально. А раз уж мы перешли на личности, то могу тебе сказать — твое тело необыкновенно сексуально.

Впервые Рейд произнес такие слова! Джина ощутила огромный прилив энергии, не говоря о наслаждении, разлившемся по ее телу от услышанного. Зависть, которую она неизменно испытывала к высоким стройным женщинам — вроде Пейдж Колдер, — немедленно улетучилась. Рейду нравится ее тело.

Ее улыбка сверкнула нескрываемой радостью, которую он ни за что не смог бы охладить, и она вопросительно, как не могла раньше, взглянула ему в глаза. Проявляя чудеса гимнастической ловкости. Джина стягивала чулки и подвязки, наслаждаясь собственными движениями. Она чувствовала себя все сексуальнее и сексуальнее.

Джина с наслаждением снова опустилась на него, извиваясь всем телом. Она почувствовала его напрягшуюся плоть, его нетерпение. Ей доставляло неизъяснимое наслаждение сначала подразнить его прикосновением шелка и только потом сдвинуть трусики в сторону и коснуться его шелком собственных волос, чтобы ожидание переросло в отчаянное желание.

— Так хорошо? — спросила она.

— Да, — хрипло ответил Рейд. Шаг за шагом его недоверие и цинизм исчезали. — Но лучше больше не тянуть, — добавил он, определенно желая немедленного соединения.

И она сделала то, о чем он просил, впустила его в себя, и началась самая волнующая игра, в которой Джина сама меняла позы и положения. И было неописуемо волнующе смотреть на его лицо, видеть, что ему нравится все, что она делает, видеть искру одобрения в его взгляде, а потом потерю контроля над собой, судорогу наслаждения — и сознавать, что это она доставляет наслаждение ему. В ее голове беспрестанно стучала лишь одна мысль: мой муж, мой мужчина, мой любовник, мой!..

Глава десятая

Джина смотрела, как муж одевается. Рейд понимал, что она ждет, когда он чтонибудь скажет. Но он продолжал молчать. Его не оставляло раздражающее чувство, что им управляли.

Если Джиной двигала ревность, то оставалось лишь удивляться, на что только ревность не толкает женщин! Прошедшей ночью она отбросила прочь все привычки, словно их никогда не существовало. Его жена подарила ему фантастическую ночь! И теперь она не упустила ничего из предыдущей ночи, и это раздражало Рейда еще больше.

Как понимать ее поведение? Перемена в ней была настолько стремительной и резкой, что он не мог в нее поверить. Рейд спрашивал «себя, как долго это продлится. Может быть, только пока Джина не перестанет считать Пейдж Колдер опасной для себя?

Очень странно, что она так отнеслась к» Дьюрли-Хаус «. А он ничего не сделал, чтобы развеять ее подозрения. Значит, придется согласиться на ее поездку вместе с ним, если он хочет сохранить их брак. Теперь выбора нет. Он не хочет получить развод.

— Рейд, ты спал когда-нибудь на водяном матрасе?

Рейд закончил завязывать шнурки и выпрямился. Она лежала на краю кровати, которую он так ругал, совершенно обнаженная, обхватив руками подушку. У Рейда снова возник ком в груди и боль в низу живота.

Его первая жена всегда использовала секс как оружие. Неужели так поступают все женщины? От Джины он этого никогда не ожидал. Она — и вдруг настаивает, когда получила отказ… Что это — гордость, потеря собственного лица, сомнение в том, что он сохранит их брак, если даже будет увлечен другой женщиной, или это что-то более личное? Собственнический инстинкт, оказывается, гораздо сильнее, чем должен бы быть.

— Забудь о кровати, — сказал он. — Если ты едешь со мной в Европу, то у тебя будут заботы поважнее.

Она облегченно улыбнулась:

— Значит, ты не против, чтобы я поехала?

Он мрачно посмотрел на жену:

— Не думай, Джина, что я переменил свои планы. Ты меня вынудила согласиться. Главное — не мешай мне, когда мы приедем туда.

— Не буду. — На ее лице сияла улыбка победителя. — Я буду делать все, как ты захочешь, обещаю.

Рейд кивнул и вышел, не в силах отогнать глупую надежду, что эта перемена останется навсегда. Тогда их брак был бы идеальным.

Подожди немного, сказал он себе. Правда не заставит себя ждать.

Глава одиннадцатая

С чувством внутреннего облегчения Джина сидела в самолете, взявшем курс на Европу. Длинный путь к таможенному терминалу — проход для первого класса компании» Сингапурские авиалинии» находился в самом конце длинного ряда — оказался для нее унизительным. Вслед ей поворачивались мужские головы, жадные глаза оглядывали ее с головы до ног. Ни разу в жизни она еще не ощущала себя так ужасно.

— Не надевай ничего узкого, — посоветовал ей Рейд. — Мы будем лететь почти двадцать часов, и небольшой дискомфорт может превратиться в пытку.

Ей показалось, что черные слаксы вполне подойдут, потому что они совершенно не стесняли движений. Они не могут порваться в самый неподходящий момент. Правда, они сильно облегали фигуру, но раньше Джина никогда не чувствовала себя в них неловко. Нет, наверное, внимание привлекал ее светло-зеленый жакет. Но самую большую неловкость Джина ощущала из-за того, что не надела лифчик, чтобы чувствовать себя свободнее.

Ее лифчики все были очень тугими. К тому же Рейд сказал, что грудь женщины выглядит привлекательнее, когда свободно волнуется. Поэтому Джина и решила не надевать лифчик. Она только не учла, что для остальных это будет тоже заметно и что она будет готова умереть от стыда.

Рейд провел их к свободному углу зала ожидания. Джина поспешно выбрала себе кресло, повернутое спинкой к остальному залу, и хотела уже упасть в него, но вовремя остановилась. Как она может выказать хоть малейшее смущение, когда напротив сидит Пейдж Колдер?

— Хочешь что-нибудь выпить, Джина? — спросил ее Рейд ласковым тоном, хотя в его глазах оставалось тревожное выражение.

— С удовольствием выпью кофе, — благодарно ответила она.

— А ты, Пейдж?

— Я пойду с тобой. Помогу принести.

Эти слова личной помощницы мужа вызвали у Джины недовольство, но она была рада остаться одна и немного успокоиться. Расслабиться в такой обстановке, конечно, было бы немыслимо. Джина очень жалела, что не уложила лифчик в свою сумочку. Оставаться сексуальной для Рейда хорошо наедине. Так это и должно быть, решительно сказала себе Джина. Наедине.

Сейчас она с удовольствием разделась бы донага. Но наедине с Рейдом. Даже вести себя смелее стало проще. Мужу это явно нравилось. Его гнев прошел, но он попрежнему держал ее от себя на расстоянии, не доверяя такой быстрой перемене в ее поведении. Джина понимала, что пока не одержала полной победы. Похоже было, что Рейд ждет, когда она вернется к прежним привычкам. Ее не покидало чувство, что стоит только ей сделать неверный шаг, как жаркая страсть между ними превратится в снег и лед с вершины горы Косцюшко. Несмотря на внешнее приятие Рейдом всех ее действий, Джина подозревала, что он до сих пор таит недовольство.

Он наблюдал за ней. Этого не стоило даже отрицать. И все же Джина чувствовала, что она может заставить мужа поверить ей. Пейдж Колдер она даст понять, что постель Рейда занята. А Рейду — что второй медовый месяц вовсе не такая плохая идея. Они должны больше обращать друг на друга внимание, чтобы их брак превратился из простого сосуществования в нечто более радостное и возвышенное.

Пейдж, улыбаясь, обсуждала с Рейдом какие-то деловые вопросы, когда они вернулись обратно, неся с собой кофе и тарелку с аппетитными сэндвичами. Прервав разговор, Пейдж обратилась к Джине с таким снисходительным видом, словно Джина была испорченной своевольной девчонкой:

— Лиз Коупленд говорила мне, что вы хотели бы поменяться со мной местами в самолете.

— Нет, я этого не говорила, — быстро возразила Джина. — Это предложение исходило от Лиз.

Пейдж изящно пожала плечами.

— Неважно. Я не против. Я уже столько раз видела все это из окна. Думаю, что для Рейда не составит труда перегнуться через подлокотник кресла, если у него возникнут какие-то соображения насчет деловых встреч, и сказать мне. Я предупрежу стюардессу.

— Нет, не стоит, — почти с ужасом попросила Джина.

Рейд хмуро глянул на нее.

Пейдж удивленно подняла брови, как будто Джина просто капризничает без повода.

— Я не хочу мешать никаким вашим планам, — объяснила Джина, припомнив, что именно это Рейд особенно подчеркивал. Ее сердце сжалось.

— Джина, это не имеет никакого значения, — сердито сказал он.

— Я не против обмена, — с вежливым пониманием сказала Пейдж.

— Но я вовсе не хочу отнимать у вас время, которое может быть использовано для подготовки к важным встречам. — Она ни в коем случае не позволит подать повод, чтобы потом он мог бы обвинить ее в этом. Ее и так здесь только терпят. — Я не хочу меняться, — упрямо повторила Джина. — У меня есть мое место, и оно меня вполне устраивает.

— Но разве вы не хотите быть с Рейдом? — с нажимом спросила Пейдж.

Как я ненавижу эту женщину! — подумала Джина. Конечно, я хочу быть с Рейдом! Но еще больше хочу не совершить ошибки! Джина повернулась — лицом к Рейду и, обращаясь только к нему, убедительно сказала:

— Я ведь говорила, что в этой поездке не буду тебе мешать. Честное слово. Рейд, мне было бы очень неудобно занять место Пейдж. Я обещала тебе, что не буду вмешиваться в твои дела, и выполню обещание. Пусть лучше все останется как есть. О'кей?

— Как хочешь, — кивнул он, но большой радости на его лице не отразилось.

Джина чувствовала себя безнадежно опозорившейся.

Прошла ли она эту проверку? Все ли сделала правильно? Джина очень хотела, чтобы Рейд что-то для себя решил, потому что ей необходимо было какое-то одобрение с его стороны.

Рейд сидел в мягком удобном кресле салона первого класса в самолете «Сингапурских авиалиний», летевшем в Лондон. Его обхаживали внимательные и предупредительные стюардесса и стюард, выполняя все его требования. Но он едва сидел на месте от негодования. Ему слышно было, как Джина разговаривает со своим соседом в середине салона, и молча злился на свою неспособность что-то изменить в ситуации, на которую сам напросился.

Она в точности выполнила все, о чем он просил, — не вмешиваться в его планы, не отнимать у него время, предназначенное для решения деловых вопросов. Не мешай мне, сказал он ей. И вот результат: он сидит здесь, пьет великолепное шампанское, которое кажется ему горьким, как полынь, и не способен сосредоточиться на делах, чего с ним раньше почти не случалось.

Ему хотелось, чтобы его жена была рядом с ним. Он с нетерпением ожидал этого долгого перелета из Австралии в Европу и надеялся понаблюдать за Джиной в полете. Для нее все было бы ново. И он был бы рад тому, что ей весело. В своей жене он неизменно любил это ее качество — способность радоваться. Она была прекрасной матерью. Лучшей матери у его детей и быть не могло. Он пытался дать ей понять, что для него это гораздо важнее, чем просто секс, который он мог бы получить где угодно, если бы хотел.

Но где угодно ему секс не был нужен. Лучших переживаний, чем в последние несколько ночей с Джиной, он еще не испытывал, и это путало все его представления насчет того, что возможно и невозможно между ними. Теперь Джина все его выводы повергла в прах.

Раньше ему казалось, что на нее давит какая-то сила. Она словно была заключена в кокон и так и жила в нем все семь лет своего замужества, и теперь вырвавшаяся на свободу бабочка мстит за долгое заточение.

То, что она надела сегодня, его поразило. Черные брюки подчеркивали округлость ее бедер, манивших к себе. Еще более броским и волнующим был светло-зеленый жакет. Хотя он был довольно закрытым, мягкая ткань выдавала, что под жакетом ничего нет. На жакете не было пуговиц, ничего, что могло бы помешать руке проскользнуть под него, к дразнящей округлой груди. Он уже представлял, что будет, когда они сядут в кресла и в салоне погасят свет.

А теперь… Рейд взглянул на Пейдж, которая с невозмутимым видом сидела рядом с ним и смотрела в окно, ничем не выдавая своих мыслей и, возможно, догадываясь, что он разочарован, раздражен и находится в отвратительном расположении духа. Одному Богу известно, что она думает насчет всего происходящего. Не то чтобы Рейд особо задумывался об этом, но все-таки надо прояснить обстановку до того, как они приедут в Лондон, в «Дьюрли-Хаус».

Одета она тоже была подчеркнуто сексуально, хотя это было не так заметно, как на Джине. На ней была длинная рубашка-туника с разрезом сбоку до середины бедра, с костяными пуговками до талии. Вырез туники был достаточно глубоким и откровенно привлекал внимание. Большая разница была в том, что фигура Пейдж не обладала той женственностью, которой отличалась Джина.

Может быть, чтобы привлечь его внимание, Пейдж недоуменно посмотрела на него.

— Что случилось? — спросила она мягким, интимным голосом.

Рейд никогда не говорил с Пейдж Колдер о своей жене и не был готов поднимать эту тему сегодня. Это ее не касается. Даже когда он подумывал о возможности любовной интрижки с Пейдж, то никогда не имел в виду оправданий типа: «Моя жена меня не понимает». Тем более он не позволил бы этой интрижке повлиять на его семейную жизнь. Его семья — это святое. Никто не имеет права ее касаться.

— Все в порядке, — ответил он, твердо пресекая в корне все возможные вопросы, светившиеся в серых глазах Пейдж.

Она была умной женщиной, все хватала на лету. Некоторая дисгармония в его отношениях с женой была слишком заметна, но своим ответом Рейд загодя отверг возможность обсуждения этой темы.

— Я хотела спросить, не будет ли тебе удобнее, — многозначительный взгляд ему в глаза, с интимным подтекстом, — если я перееду в другой номер в «Дьюрли-Хаус» или в другой отель поблизости?

Рейд отлично ее понял. Пейдж, несмотря ни на что, оставляла возможность «внеслужебных» отношений между ними, если босс сам того захочет.

— Не вижу никаких причин менять уже давно запланированное, — ровным тоном сказал он. И еще меньше причин оставлять все как есть, добавил про себя. — Джина так внимательно относится к тому, чтобы ничему не помешать, что ее может расстроить твой переезд, Пейдж.

Расстроить и навести на подозрения. Очень серьезные подозрения. А Рейд совсем не хотел, чтобы Джина его заподозрила. Особенно теперь, когда тому нет никаких причин, он надеялся, что это Неидж поняла хорошо и ясно.

То, что они поселятся в отеле в одном номере, Рейда интересовало исключительно с деловой стороны. Именно так он представил это Джине и так и собирался все оставить.

— Что ж. Рейд, если ты передумаешь, буду рада исполнить любое твое пожелание, — послушно склонив голову, сказала Пейдж, и ее слова по-прежнему звучали как приглашение.

— Посмотрим, — сухо сказал он.

Ее настойчивость раздражала Рейда. Он хотел бросить ей в лицо: Оставь свои попытки, красотка! — но не мог, потому что сам допустил в их отношения некоторую теплоту и откровенность. Тот ленч на день рождения… Джина была совершенно права, указав ему на чрезмерную близость с другой женщиной. Он и сам это признавал, но, без сомнения, Джина обладала очень сильной женской интуицией, когда дело касалось ее территории. Теперь вся маскировка сорвана и они подошли к самой сути дела.

Она — его жена.

Его жена.

И Джина дает ему это как следует осознать.

Рейд не сомневался, что разительная перемена в ее поведении была спровоцирована именно отелем «Дьюрли-Хаус» и Пейдж. При этой мысли он не мог удержаться от скептической усмешки. И все же его не оставляла мысль: а если за ревностью и собственническим инстинктом стоит желание быть для него больше чем женой?

Что, если Джина просто хочет находиться к нему поближе, доставлять ему удовольствие, чтобы между ними наконец возникла та близость, которая приносит истинное счастье в браке? Если это шанс — настоящий шанс — для них обоих прийти к чему-то большему, нежели то, что стало для них уже привычным? В душе он всегда хотел этого. Но неужели это возможно?

Он вынужден был признать: Джина строго выполняет все, что он высказал ей в сердцах, и выполняет так прилежно, что невольно возникает мысль о ее неподдельном к нему уважении.

Рейд отставил свой бокал с шампанским.

Отстегнул ремень безопасности и встал.

Пейдж недоуменно посмотрела на него.

Он бросил ей холодное извинение и пошел по проходу между креслами. Джина смотрела на мужа, и на ее лице светились радостное ожидание и желание, чтобы он подошел к ней.

Внезапно Рейд разглядел, насколько она красива. Перед его глазами промелькнул целый ряд счастливых воспоминаний: Джина, светящаяся материнской любовью, держит на руках их первенца; Джина в день их свадьбы, сияющая от любви к нему; Джина в тот день, когда он впервые ее увидел в торговом ряду в Бонди, на рождественской продаже детских книжек, искренне разделяющая радость мам и их малышей, держащих в руках книжки, где в рассказах стоят их собственные имена.

Красавица. Сейчас она стала еще прекраснее, войдя в зрелую пору, по сохранив все тот же невинный и чистый блеск в глазах.

Он улыбнулся ей широкой и искренней улыбкой мужчины, восхищенного ее красотой.

Лицо Джины вспыхнуло радостью, янтарным блеском засияли глаза. Ее счастливая улыбка пролила бальзам на истерзанную душу Рейда и немного успокоила нервы.

Ее сосед с любопытством посмотрел на Джину, потом на Рейда и снова на Джину, но она этого не заметила. Рейд, обходя ее ряд, чтобы подойти к ее креслу, не мог оторвать взгляда от нежных изгибов груди под мягкой тканью, под которую ему так хотелось проникнуть.

Щеки жены медленно покрылись краской. Рейд увидел в ее глазах паническую неуверенность. С ее губ готовы были сорваться вопросы: Все ли я сделала правильно? Все ли я делаю правильно? Что именно?

Узнав в его глазах блеск страсти. Джина вздохнула с видимым облегчением. Расслабившись, она сосредоточилась на удовольствии, которое может делить с ним, и только с ним.

Он наклонился и поцеловал ее — свою жену, превратившуюся для него в обольстительную сирену. Ее губы были мягкими и податливыми, и Рейд едва не потерял голову от захлестнувшего его желания. Чтобы сохранить самообладание, он выпрямился.

— Как ты здесь? Все нормально? — спросил он, сильно, но ласково сжимая ее, ладонь.

— Да. — О, это счастье, сияющее в ее глазах! — Эдвард… Эдвард Харроу, — она протянула руку в сторону своего соседа, — был очень добр, развлекая меня беседой.

— Спасибо, что позаботились о моей жене, — тепло обратился Рейд к соседу, которого такое обращение, видимо, очень удивило. Наверное, он сгорал от желания узнать, почему они сидят порознь.

— Не за что, — быстро придя в себя, ответил тот. — Был очень рад. Очаровательная леди.

— Да. Мне очень повезло. — Рейд снова улыбнулся Джине. — Когда будут разносить ужин, попробуй икру. Она очень вкусная, особенно со всякими приправами. И закажи стаканчик водки. — Он улыбнулся еще шире. — Притворись, что ты русская.

Джина рассмеялась:

— Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, Рейд.

Она снова счастливо и свободно засмеялась. Как теперь Рейд жалел, что не настоял на том, чтобы она пересела к нему, что он оказался таким упрямым и невнимательным болваном. Но вдруг это не продлится долго? Пусть. Даже то, что было, лучше, чем ничего.

— Пока. Приятного тебе ужина, — сказал Рейд на прощание.

Возвращался на свое место он с чувством умиротворения.

Чуть позже он услышал, как Джина говорит:

— Я хотела бы икру, пожалуйста.

Пусть они сидят врозь, но это их не разделяет, радостно подумал Рейд.

Может быть, они смогут стать ближе, и не только на время, если Джина не откажется от тех перемен, которые произошли в ней. А Рейд был более чем решительно настроен этого не допустить. Он надеялся, что все так и будет, когда только женился на Джине. Если она действительно хочет провести с ним второй медовый месяц, он с радостью ее поддержит.

Надежда умирает последней, сказал он себе.

И может быть, даже никогда не умирает.

Глава двенадцатая

В шесть часов утра в понедельник их самолет приземлился в лондонском аэропорту Хитроу. Долгий перелет Джине вовсе не показался тяжелым. Наоборот, он был очень интересным, полным приятных сюрпризов.

Обслуживание было на самом высоком уровне. В меню входило множество вкуснейших блюд и напитков. Особенно Джине понравились «Королевский цитрус», освежающий фруктовый напиток с газированной водой, и «Кофе мандарина», густой, ароматный, с апельсиновой эссенцией.

Рейд помог ей выбрать два фильма на ее индивидуальном экране, оба оказались достаточно интересными, чтобы несколько часов полета прошли быстро и незаметно. Он же дал ей снотворное, так что по меньшей мере часов пять Джина спокойно проспала.

Рейд нежно и заботливо опекал ее, то и дело подходя узнать, не нужно ли ей чтонибудь, и ни разу не обошелся без нежного взгляда, поцелуя или прикосновения, тем самым показывая, что хотел бы сидеть вместе с ней. Может быть, ей и в самом деле следовало бы поменяться местами с Пейдж Колдер? Но она же не знала, как отреагирует на это Рейд.

Что ни делается — все к лучшему. Джина не чувствовала, что напрасно поехала с Рейдом, и не опасалась провести предстоящие две недели в непривычных условиях. Рейд не злился из-за ее присутствия и не просто делал вид, что доволен, только ради сохранения спокойствия, — нет, он на самом деле был доволен. Может быть, это начали приносить плоды ее старания? Он заметно переменился. Кажется, он решил приложить все усилия, чтобы ей было хорошо.

Когда они приехали в «Дьюрли-Хаус», сюрпризы продолжились. Пейдж Колдер тоже стала другой. Теперь она была только старательной личной помощницей, и не более. Она внимательно проверила документы, заказала завтрак на восемь часов утра, повела их обоих в номер, показала главную спальню и предложила Рейду первому принять душ, напомнив, что им необходимо в половине девятого выехать на первую встречу.

Джина даже почувствовала себя здесь лишней. Сказав себе, что все было бы точно так же, если бы она не поехала с Рейдом, она еще раз решила помалкивать и не вмешиваться не в свое дело. Она распаковала вещи Рейда и свои, чтобы все было готово, когда Рейд выйдет из душа.

Спальня была просторной и не тесной для двоих. Джина не смогла сдержать улыбки при виде широкой кровати с горой белых подушек. На такой кровати ничего не стоит потеряться, если не хочешь спать вместе. Но в намерения Джины это не входило. Если только Рейд сам не захочет от нее спрятаться.

Обстановка комнаты была уютной и элегантной, все было сделано для того, чтобы постояльцы чувствовали себя здесь как дома. Покрывало кровати и занавеси на окнах были одинаковой красно-белой расцветки. Комната была обставлена в несколько старомодном стиле, с мебелью из полированного дерева, с большим платяным шкафом, с вместительным туалетным столиком напротив окна и с симпатичными тумбочками по обе стороны кровати.

Небольшие картинки на стенах, всяческие безделушки и вазочки с цветами, расставленные по всей комнате, дополняли ощущение домашнего уюта, несвойственного большим отелям. Джина с легкостью могла вообразить, что находится где-нибудь в английской деревушке в собственном доме, хотя отель стоял в центре Лондона.

Кухня была оборудована всеми необходимыми приборами, и Джина с удовольствием принялась составлять в уме список продуктов, которые она купит в супермаркете: фрукты, сыр, бисквиты и что-нибудь особенное, чисто английское. Нет, не в супермаркете, а в продуктовом отделе «Харродз», решила она, с удовольствием воображая, как удивит Рейда угощением из множества вкусных блюд.

Сварив себе чашку кофе — ни Рейд, ни Пейдж кофе не захотели, — Джина прошла в гостиную, которая оказалась совершенно очаровательной. На окнах здесь висели занавески в тон ситцевой пестрой обивке софы. Букетики цветов украшали кофейный столик у софы. В книжном шкафу стояло множество книг на любой вкус, а письменный стол так и манил сесть за него и написать письма и открытки всем своим друзьям или сделать записи в дневник.

Если Джина и не была уверена, что этот номер подойдет для приемов, то насчет того, возможно ли здесь создать атмосферу домашнего уюта, сомнений быть не могло. На этот счет Пейдж все сделала правильно.

Когда секретарша, выйдя из ванной, проскользнула мимо нее через гостиную во вторую спальню, Джиной овладела нервная дрожь при взгляде на дверь, за которой не только Пейдж, но и Рейд мог бы повести себя неправильно.

Махровый белый халат, в который Пейдж была закутана с головы до пят, не давал возможности понять, было ли что-то под ним. А слабо затянутый пояс едва ли мог служить надежной защитой. Одно движение — и халат слетит прочь. В выемке на ее шее еще оставалась влага, и от Пейдж пахло какими-то дорогими духами. Шелковистые светлые волосы были собраны в элегантный пучок, а оставшиеся свободными локоны спускались на длинную изящную шею.

Несмотря на то что Пейдж еще не была одета, она провела в ванной достаточно времени, чтобы сделать идеальный макияж. Не одета, но накрашена по полной программе, отметила про себя Джина. От блестящего вида этой женщины ей стало неприятно.

— Ванная свободна, так что если вы хотите принять душ… — сообщила Пейдж и без того очевидное с легкой дежурной улыбочкой. — Простите, что заставила вас ждать, но очень важно, чтобы сегодня я выглядела как подобает. Это нужно прежде всего для Рейда, поскольку, как правило, по личному помощнику судят и о боссе.

— Я уверена, что Рейд может вами гордиться, — прохладно ответила Джина.

— Жену они тоже не оставляют без внимания. — Ее взгляд скользнул по зеленому жакету, который Джина до сих пор не сменила. — Я могла бы посоветовать вам, что следует надевать, а что нет. Рейд собирается приглашать гостей сюда, в отель.

Джина с трудом подавила вспышку гнева, окрасившую ее лицо в пунцовый цвет. Как эта женщина смеет критиковать ее одежду? Заявлять, что она знает, что лучше для Рейда! Глаза Джины полыхнули огнем.

— Занимайтесь своими делами, Пейдж, а я буду заниматься своими, — ледяным тоном произнесла она.

Язвительная улыбочка в ответ.

— Я просто пыталась помочь. Дела Рейда

— это и ваши дела, не так ли?

Джина вскипела. По какому праву эта женщина фамильярничает с ней?

— Лично я считаю, что Рейд вполне способен сам стоять на ногах, не нуждаясь ни в вашей, ни в моей поддержке, — гордо сказала она. — Он прекрасно может справиться сам.

— Никогда не помешает расчистить ему путь, — последовал ответ. — Даже очень самостоятельный мужчина ценит поддержку.

— В этом и состоит ваше занятие, не так ли, Пейдж? Поддержка? — Поддержка его «я», его мужского достоинства и так далее, злобно подумала Джина.

— Очень на это надеюсь. За это мне и платят — за помощь. За то, чтобы я заботилась о мелочах, устраняла препятствия и сглаживала неровности.

— Так сказать, чтобы отлаживала всю машину, — подсказала Джина.

Пейдж самодовольно кивнула.

— Можно сказать и так.

— А есть какой-то предел удовлетворяемых вами требований? — проворчала Джина, с трудом продолжая этот разговор, но не останавливалась, ожидая услышать самое худшее.

Глаза Пейдж блеснули.

— Это зависит от босса. Рейд очень внимательный человек. И щедрый.

Джина снова усилием воли подавила вспыхнувший гнев. Воспоминание о том памятном ленче по случаю дня рождения было похоже на удар. Джина изобразила улыбку.

— Это в его натуре. Не принимайте все лично на свой счет.

— Что ж, работать под его началом очень приятно, — с двусмысленным блеском в глазах ответила Пейдж.

Джину словно окатили ледяной водой. Означает ли это «под его началом» то, о чем она думает?

— Я еще никогда не встречала такого доброго человека, — продолжала Пейдж. — Рейд во время полета так о вас беспокоился. Я думаю, вы должны быть очень рады, что вы его жена.

Слово «жена» она произнесла так, словно говорила о существе низшего сорта. Что значит это выражение в ее глазах? Жалость? Презрение? В сердце Джины холодной змеей вполз страх.

Снова снисходительно улыбнувшись, Пейдж добавила:

— Я всегда считала, что щедрость покрывает множество других грехов.

В ее взгляде определенно отражались жалость и презрение.

— Если вам понадобится моя помощь, только скажите, — закончила Пейдж тоном идеально вышколенной личной помощницы.

Почему бы не перерезать мне горло, чтобы помочь крови поскорее вытечь? — подумала Джина, но ничего не сказала.

В гостиную вошел Рейд, выглядевший так великолепно, что у Джины сжалось сердце, и она невольно подумала, что понимает женщин, которых посещает искушение завязать с ним роман. Пейдж Колдер, кажется, в этом преуспела. Она уже подцепила его на свою удочку.

А Рейд наивно проглотил приманку, согласившись поселиться с ней в одном номере в отеле. Это и дает теперь Пейдж право на такую фамильярность. Сейчас у Джины не осталось даже тени сомнения в причастности Рейда к греху. Догадка заслонила в памяти Джины все хорошее, что он делал для нее в самолете, оставив только горькую пустоту.

Как долго это продолжается?

С тех Пор как Пейдж начала работать у Рейда, они не раз отправлялись в деловые поездки по Австралии: то в Мельбурн, то в Перт, то в Брисбен. Она даже не спрашивала Рейда о личном помощнике, сопровождавшем его. До того, как появился отель «Дьюрли-Хаус». Какой же глупой она была! Жена всегда все узнает последней.

Эта поговорка стучала у нее в ушах, не умолкая.

Стоит ли бороться?

— Джина, я выпил бы чашку кофе, если он еще есть, — мягко попросил Рейд.

Она посмотрела на него, на своего мужа, так беззастенчиво ей лгавшего. Как странно: теоретически, все выглядит совсем иначе, чем в реальности.

Рейд нахмурился и бросил острый взгляд на Пейдж, стоявшую в запахнутом длинном халате, который, по-видимому, был даже не завязан. Картина, которую она представляла, была весьма впечатляющая, и Рейд ее оценил. На самом деле, она выглядела более пикантно, чем его жена.

Сейчас не время и не место раскрывать свои карты, подумала Джина. Все ее существо протестовало против каких-либо действий на глазах у Пейдж Колдер. Она заставила себя подняться с мягкого глубокого дивана и взять со столика чашку и блюдце, стараясь не зазвенеть ими. Внутри у нее все смешалось.

— Это всего лишь растворимый кофе, Рейд, — сказала она, прерывисто дыша, словно только что пробежала марафон. — Приготовить еще чашку совсем нетрудно.

Джина чувствовала, что он не сводит с нее настойчивого взгляда, но не осмелилась поднять на него глаза. Она не хотела ничего видеть. Она и так знала, что увидит в его глазах. Он ничего не сможет с этим поделать, и тем хуже для нее, для Джины.

Рейд протянул руку, чтобы обнять Джину, когда она проходила мимо него в кухню. Она невольно отстранилась. Рейд замер на месте. Но Джину не волновало, что происходит за ее спиной. Она хотела как можно скорее вырваться из этой душной комнаты.

— Собирайся поскорее, Пейдж, — коротко бросил Рейд. — Завтрак, который ты заказала, будет через пятнадцать минут.

— Моя одежда уже распакована. Мне понадобится совсем немного времени, чтобы одеться и причесаться, — пропела Пейдж.

— Тогда делай это скорее! — Прозвучало как приказ.

Одновременно хлопнули две двери — Пейдж ушла в свою комнату, а Рейд направился в холл, затем на кухню.

Джина уже включила электрический чайник и теперь насыпала кофе в чашку для Рейда. Она чувствовала себя безнадежно потерянной. В глазах стояли слезы. Ей хотелось остаться одной, чтобы осознать, что их брак дал гораздо большую трещину, чем она предполагала. Какой нормальный мужчина станет держать жену и любовницу — или будущую любовницу — в одной квартире?

Как же мало должен он уважать ее ум, все, что для нее дорого! Она уже не была уверена, что второй медовый месяц состоится, что она хочет этого.

Оказывается, между подозрением и уверенностью — огромная разница. Только теперь она поняла до конца значение выражения «земля уходит из-под ног».

— Пейдж чем-то тебя расстроила?

Из дверного проема раздался его голос. Он спрашивал прямо, с неподдельным беспокойством.

Что она может ему рассказать? Все слова Пейдж были абсолютно невинны. Дело было в тоне, каким она говорила, и в контексте их разговора. Тогда ее слова звучали убийственно. К тому же, если она начнет рассказывать, а Рейд ее не поймет, все станет только хуже. Лучше пока что промолчать.

— Нет, — сказала Джина, открывая пакетик с сахаром и молясь, чтобы Рейд оставался там, где стоит, потому что, если он подойдет ближе, она не сможет не отстраниться от него. И неизвестно, сумеет ли совладать с собой. Сейчас ей больше всего нужно было время, чтобы подумать о своем дальнейшем поведении.

— Но ты чем-то расстроена, — настаивал Рейд, которому явно не нравилось напряжение, витавшее в воздухе.

Слово «расстроена» было лишь слабым отражением того, что творилось в ее душе. Она чувствовала себя одинокой, брошенной, испуганной, оказавшейся в чужой стране, где она никого не знает и где никто ей не поможет и не подскажет, что делать.

— Я… очень устала, — ответила она. На ее плечи словно свалилась вся тяжесть мира. — У меня даже кости болят, — для большей убедительности добавила она. — Думаю, теперь я проваляюсь в ванне не меньше двух часов.

Чайник закипел. Джина налила воду в чашку. Услышав, что Рейд подходит к ней, схватила чашку и повернулась к нему. Надо было воздвигнуть между ними хоть какую-то преграду. За последние несколько дней она отдавала ему всю себя, без остатка, а он поставил Пейдж в положение, в котором та могла ее унижать.

— Вот, держи, — Джина сунула ему чашку, заставив себя улыбнуться.

— Джина, — он с беспокойством смотрел на нее, — это только из-за дороги?

— Горячая ванна приведет меня в норму, я уверена. — Она хотела прошмыгнуть мимо него, отчаянно нуждаясь в убежище. Самая мысль о том, чтобы увидеть Рейда и Пейдж — неважно, вместе или поодиночке, — была слишком болезненной.

— Джина, если тебя что-то беспокоит… — Его волнение было вполне объяснимо. Он не хотел ее отпускать. В конце концов, ему не хотелось, чтобы пропал уже готовый план.

— Все в порядке. — Дверь ванной комнаты была прямо перед ней. — Теперь моя очередь, — засмеялась она и, не дожидаясь, когда он скажет еще что-нибудь, заскочила в ванную и заперла дверь. Открыла оба крана, чтобы снаружи не доносилось ни звука.

Сев на край ванны, она погрузилась в свои тяжелые раздумья, качая время от времени головой и изумляясь, как это она могла быть такой наивной. Еще по пути в аэропорт, сидя рядом с Рейдом на заднем сиденье автомобиля, она была полна самых радужных надежд на то, что их брак наконец-то будет таким, каким она мечтает его сделать.

Но как надежда может ужиться с обманом?

Их брак дал течь, и в трещину хлестала вода.

Глава тринадцатая

Рейд смотрел на дверь ванной, понимая, что его жена просто от него отгородилась. Дверь только служила тому наглядным примером, а то, что Джина морально и эмоционально отдалилась от него, он заметил еще раньше. Он видел и чувствовал это, и упорное отрицание Джиной очевидного только подтверждало его наблюдения.

Но больше всего его шокировала собственная реакция.

Неделю назад он бы даже не задумался над ее поведением. Скорее всего, просто пожал бы плечами и отнес случившееся на счет плохого настроения, которое скоро пройдет, ничем его не затронув. Он вообще преуспел в умении не позволять неприятностям задевать его. Он решил для себя, что это намного проще, чем мучиться из-за того, что все равно нельзя изменить.

Но все изменилось. И для него внезапно стало очень важно, чтобы между ним и женой не возникало никаких преград. Теперь, когда они наконец пали, он не позволит им возникнуть вновь. Ни за что.

Внутри у него все сжималось, а мысли бессвязно метались. Почему Джина вдруг так внезапно его оттолкнула? Что произошло? Она отстранилась от него, словно он был какой-то мерзкой тварью, вызывавшей у нее только отвращение.

Могильный холод пронизал его насквозь. Он должен не допустить, чтобы то, что начала Джина, окончилось. Все его существо протестовало против этого. Что бы ни было не так, оно должно быть исправлено. Пейдж что-то натворила, решил Рейд, хотя Джина это и отрицает. С Пейдж и «Дьюрли-Хаус» все началось, и они приехали в этот отель вместе с Пейдж, и две женщины оставались некоторое время наедине в гостиной до его прихода. Такая резкая перемена настроения должна иметь серьезную причину, и Пейдж вполне могла оказаться этой причиной.

Конечно, Джина может и преувеличить значение ее слов, но все равно Рейд очень хотел бы знать, о чем они говорили. Он посмотрел на часы, с нетерпением ожидая, когда подойдет его помощница, чтобы с ней поговорить. Она уже должна быть готова. Завтрак подадут через пять минут.

Он отнес кофе, приготовленный Джиной, обратно в кухню. Пить не хотелось. Даже кофе был отравлен отрицательными эмоциями. Воспоминания о произошедшей с ней первой перемене делали их еще более отчетливыми.

Дорога из аэропорта была восхитительной. Рейд посадил Пейдж на переднее сиденье «мерседеса», чтобы остаться с Джиной наедине сзади. Она вся сияла от радостного восторга.

Ему было хорошо просто сидеть рядом с ней, сжимать ее руку и видеть, как она предвкушает предстоящие две недели. Между ними исчезли все барьеры, она могла свободно касаться его, сплетала свои пальцы с его, отчего обоих пронизывало сладостное чувство.

Рейд посмотрел на свою руку, которую совсем недавно сжимала и поглаживала Джина. Еще осталось ощущение, что он держит в руке что-то очень дорогое, что ни в коем случае нельзя выпустить. Осознание, что это настоящий шанс для их брака, было очень сильно. И Рейд всей душой желал его использовать, желал этого больше всего на свете.

Ему необходимо было узнать, что случилось с Джиной, чтобы потом исправить явное недоразумение. Он припомнил, что, входя в гостиную, был погружен в мысли о работе и ничего не заметил. Казалось, Джина с Пейдж мирно разговаривают.

Он попытался восстановить в памяти всю сцену. Джина сидела на софе с раскрытым на коленях журналом, а Пейдж в купальном халате стояла у кресла, с другой стороны кофейного столика. Он расслышал, как Пейдж предлагала Джине помощь, если понадобится, и в ее тоне не было решительно ничего обидного или оскорбительного, ничего, что могло бы спровоцировать негативную реакцию Джины на его просьбу приготовить ему кофе, к тому же Джина уже это предлагала.

Взгляд, которым она его наградила…

Даже от воспоминания о нем у Рейда по спине пробегал озноб. Казалось, что она видит перед собой не его, а чужого человека, которого не знает, знать не желает и хочет поскорее от него избавиться. Что она и сделала, захлопнув перед его носом дверь ванной.

Раздумья Рейда над сложной загадкой были прерваны звонком в дверь: принесли второй завтрак. Первый был в самолете, но это было три часа назад. Рейд с удовольствием съел бы заказанные Пейдж булочки, если бы желудок так не сводило судорогой от волнения.

Как только Рейд открыл дверь, впуская официанта, Пейдж выглянула из гостиной, снова принимая на себя роль хозяйки. Она уже сделала то же самое в аэропорту, может быть тем и обидев Джину, которая тогда ничем этого не выдала. И все-таки ему придется серьезно поговорить с Пейдж и попросить ее умерить свое рвение, особенно на глазах у его жены.

Дверь ванной была по-прежнему плотно закрыта. Из-за нее доносился шум воды.

Официант прошел в гостиную, где Пейдж указала ему, куда поставить поднос с завтраком. Рейд постучал в дверь ванной.

— Джина, принесли завтрак, и булочки еще теплые. Ванна может немного подождать…

— Нет, — раздался из-за двери нервный вскрик, а потом на той же высокой ноте: — Я не хочу есть. Спасибо.

Исчерпывающий ответ. Рейд хотел спросить, все ли в порядке, но, подумав, что получит такой же краткий ответ, промолчал. Разговор через дверь ни к чему не приведет. Он дернул ручку. Дверь оказалась запертой.

Пока он стоял и думал, что это может означать — явно ничего хорошего, — Пейдж проводила официанта до двери. Поскольку только она могла объяснить ему, в чем дело, Рейд прошел в гостиную, приготовившись сесть за стол, как только Пейдж вернется.

— Твоя жена не будет с нами завтракать? — спросила вошедшая Пейдж.

— Нет. Она не хочет есть.

— Что ж, она сможет позавтракать, когда захочет.

В отличие от нас, добавили ее глаза.

Рейд мысленно возмутился из-за объединения себя с ней, хотя в их ситуации это было вполне нормально. По поведению Пейдж было сразу видно, насколько ей не нравится присутствие здесь Джины. Этакий балласт, без которого вполне можно обойтись…

Не из-за нее ли Джина так повела себя сегодня?

Чувство вины пронизало Рейда, когда он отодвигал стул для Пейдж. Может быть, он сам виноват в происходящем, потому что настаивал на сугубо деловой цели этой поездки, и Джина подчеркнуто не забывала об этом, отказавшись поменяться с Пейдж местами в самолете. И все равно Рейду не нравилось, что Пейдж ставит себя выше Джины. Пейдж Колдер для него ничто — ничто! — в сравнении с Джиной.

Рейд смотрел на свою помощницу, сидевшую напротив него, и в нос ему бил запах ее духов. Слишком экзотических и вызывающих, на его вкус, и Рейду отчаянно хотелось подойти к окну и вдохнуть свежего воздуха, чтобы избавиться от раздражающего аромата. Ему вдруг пришло и голову, что Пейдж вообще слишком вызывающе себя ведет.

Он сел, салфетку повязывать не стал и, выбрав баночку английского джема, разрезал булочку, думая, что же ему делать дальше.

— Налить тебе чаю?

Рейд едва удержался, чтобы не бросить Пейдж обвинение в том, что она явно зарвалась: ее никто не просил брать на себя обязанности хозяйки.

— Нет, уже слишком поздно, — только и сказал он.

Может быть, он слишком остро все воспринимает… Нет, черт возьми! А если даже и так! Ему не нужно, чтобы Пейдж исполняла при нем роль второй жены. Первой его ошибкой было согласиться на этот отель. Им вполне хватило бы общения в рабочее время. Было сущим идиотством размышлять о чем-то большем. Удивительная глупость.

— Ты права, тебе не следует жить с нами в одном номере, Пейдж, — сказал он. — Сейчас я позвоню управляющему отелем и узнаю, не будет ли у него для тебя свободного номера.

Удивление… радость… триумф?

Рейд только мимоходом увидел ее реакцию, прежде чем повернуться к стоящему на столе позади него телефону, но ему было совершенно все равно, что она подумала. Он всегда считал Пейдж блестящим игроком. Теперь ему показалось, что она и нечестный игрок.

Для того чтобы договориться, понадобилось всего несколько минут. Ему повезло. Одноместный номер должен был сегодня к вечеру освободиться. Тогда в него перенесут багаж мисс Колдер.

От этой новости Пейдж пришла в восторг. Так ли уж ее обрадует, что она будет предоставлена самой себе в нерабочие часы, Рейда не волновало. У Пейдж Колдер нет никаких прав на его личную жизнь.

Она заверила его, что снова уложить вещи для нее не составит никакого труда: вещей у нее мало, брать с собой большой багаж не в ее правилах. В отличие от Джины, услышал в подтексте Рейд, потому что его жена взяла с собой такое количество вещей, что хватило бы на целый год.

Ну и что? — подумал Рейд. Джина не обязана ограничивать себя в одежде, если она того не хочет, и если ей нравится брать с собой много вещей, то пусть так и будет. Второй медовый месяц не требует ограничений.

— Вы с моей женой что-то планировали сегодня утром? — спросил он, надеясь, что Пейдж выдаст ему нужную информацию.

— Нет. Да и как я могла? Я занята с тобой, Рейд, — нотка самодовольства проскользнула в ее голосе.

— Мне показалось, что я слышал, как ты предлагаешь свою помощь, — напомнил Рейд.

— О, это только в общем, — небрежно отмахнулась Пейдж. — Джина ведь здесь впервые, — добавила она пренебрежительно.

— И это все, о чем вы говорили?

— А о чем еще? — Пейдж посмотрела на него невинным взглядом. — Еще я сказала, что ванная свободна. Джина выглядела уставшей после долгого перелета.

Нет, его жену расстроил не этот разговор. Может быть, отчасти и он, но главное в чем-то другом.

Рейд посмотрел на кроткое выражение лица Пейдж и почувствовал, что не доверяет ей.

Эта новость тоже его удивила.

Внезапно он осознал, что безграничное доверие этой женщине может принести ему огромный вред, если он не будет очень, очень осторожен. Одному Богу известно, сколько вреда она уже принесла Джине.

Весь остаток завтрака они обсуждали предстоящие деловые встречи. Когда Пейдж пошла в свою спальню укладывать вещи, он вернулся к двери ванной. Без сомнения, Пейдж дала Джине почувствовать себя здесь лишней, и Джина решила не вмешиваться в их дела таким образом — закрывшись от обоих. Рейда очень угнетало подобное положение. Он чувствовал неодолимое желание переубедить Джину, прежде чем уедет «на встречу.

Он постучал.

— Ты там в порядке?

Пауза, потом спокойное:

— Да. Отличная просторная ванна.

— Джина, не возражаешь, если я на минутку войду? Я скоро ухожу.

Долгое молчание.

— Я как раз намылила голову. Рейд, и не могу выйти. Удачного тебе дня.

Звучало вполне резонно. Рейду очень хотелось ей поверить. Дверь была заперта, и открывать ее Джина не собиралась, а минутный порыв Рейда выломать дверь ни к чему бы не привел. Продолжать ломиться было бесполезно. Прибежала бы Пейдж, а Джина охотнее бы согласилась умереть, чем выяснять с ним отношения в ее присутствии.

Рейду до смерти не хотелось оставлять Джину в плохом настроении в первый же день в Лондоне. Он безумно желал остаться в отеле, отправив Пейдж на встречу одну. Но с другой стороны, время может сгладить проблему.

— Джина, Пейдж переезжает в другой номер, — сказал он, надеясь, что ей будет приятно услышать это. — Портье заберет ее вещи примерно после полудня, когда один из постояльцев уедет. Весь этот номер будет только в нашем с тобой распоряжении. Хорошо?

Из-за двери донесся какой-то шум.

Может быть, она на самом деле мыла голову.

Он позвонит ей позже, чтобы Джина видела, что он волнуется. Рейд хотел дать ей понять, что он на самом деле думает о ней, что она для него на первом месте. Всегда!

— Я оставлю в спальне на столике около телефона записку с номерами, по которым ты сможешь меня найти, — сказал он через дверь. — Звони без стеснения, если я тебе понадоблюсь, в любое время. Просто позови меня. Я предупрежу, чтобы тебя сразу же со мной соединили.

Молчание.

— Джина?

— Да? — неохотно отозвалась она.

Рейд с отвращением ощущал свою беспомощность.

— Поговорим вечером, — сказал он решительным тоном.

Рейд был уверен, что если обо всем поговорить начистоту, то большинство проблем разрешится. Теперь, когда Пейдж переедет в другой номер, все будет проще. Они будут наедине, без риска, что им помешают, и Джина согласится на его предложение не прекращать начатого.

За дверью по-прежнему царило молчание. Рейду оставалось только надеяться, что вечером Джина будет поразговорчивее. Ожидая, пока Пейдж выйдет из своей комнаты, Рейд размышлял, что еще можно сделать. В голову не приходило ничего, пока они уже не вошли в лифт, чтобы спуститься.

— Могу я заказать букет цветов? — спросил он у женщины-администратора, сидевшей внизу.

— Конечно, мистер Тайсон, — последовал вежливый ответ.

— Корзину красных роз. Три дюжины. Я хочу, чтобы их принесли и поставили на стол в большой спальне в моем номере.

— Конечно. Я прослежу за этим, — ответила женщина, делая запись в блокноте.

— И еще я оставлю вам записку, которую надо вложить в корзину.

— Вы ее напишете сами, мистер Тайсон? — она открыла шкаф, достала оттуда открытку с конвертом и с улыбкой протянула ему.

— Спасибо.

Минуту поразмыслив. Рейд написал:» С нетерпением жду предстоящего вечера с тобой. С любовью. Рейд «.

Глава четырнадцатая

Джина отчаянно хотела вернуться домой.

Выбравшись из ванны, она заставила себя найти что-нибудь из вещей и одеться, затем изо всех сил попыталась сосредоточиться на том, чтобы уложить обратно в чемодан те вещи, которые уже распаковала. Все это время она не переставала думать, что будет, если она на самом деле сейчас возьмет такси до аэропорта и первым же рейсом вернется домой, какие это вызовет вопросы, какой мукой для нее будет объяснение, какое огорчение она доставит всем.

Она не готова к этому. Не сейчас. Пока что она должна решить, каким будет ее следующий шаг.

Здесь оставаться она тоже не может. Джина нервно вздрогнула. К серьезному разговору с Рейдом она не готова. Надо подождать, пока утихнет боль.

Возвращение домой сопряжено с невыносимой болью, которая утихнет очень не скоро. В ее уставшей и затуманенной памяти всплыло название единственного знакомого ей в этом городе отеля. Там Рейд останавливался раньше, до того, как поставить крест на их браке. По крайней мере хоть что-то знакомое. В» Меридиане» было около двухсот номеров, и для Джины как раз нашелся один.

Получив убежище, хотя и временное. Джина закончила собирать чемодан и подтащила его к дверям номера, готовая выходить. Проверяя напоследок, не забыла ли что-нибудь из своих вещей, она остановилась взглядом на тумбочке с телефоном, где Рейд оставил ей записку.

Беспокоится ли он о ней?

Или его беспокоит только то, что будет с его детьми?

У Джины на глаза навернулись слезы. Ей не стоило приезжать сюда. Это была ужасная ошибка. Наивная надежда, что их брак можно возродить, превратить в настоящие близкие отношения. Она чувствовала, как Рейд все больше и больше отдаляется от нее. Он ее просто бросает.

Теперь приобрело свой смысл и его недоверие к ее попыткам возродить их отношения. Для него это просто отошло в прошлое. Он даже прямо сказал ей, что уже слишком поздно. Когда они были в самолете, Рейд, конечно, уже не в силах помешать ее поездке, сделал хорошую мину при плохой игре, а она оказалась такой дурой, что приняла его заботу за чистую монету.

Но теперь она прозрела. Больше она не станет это безропотно глотать. Довольно. Она устала. Теперь Джина жалела, что обнаружила все это, что не осталась дома, что… Но какой толк в этих сожалениях? Сделанного не воротишь.

Как наивно со стороны Рейда думать, что если Пейдж Колдер переедет в другой номер, то у его жены пропадут всякие подозрения! Все, что он сделал, — просто убрал улику из-под ее носа. И это он обвинял ее, что она живет в постоянном лицемерии!

Ослабшей рукой Джина вытерла влажные глаза. Кто бы мог подумать, что у нее в запасе так много слез? Ей казалось, что они все уже пролились в ванной.

Что ж, она готова идти… почти что. Осталось только сообщить Рейду, где она остановится. Исчезнуть просто так, бесследно, было бы не по-людски. Она не хотела, чтобы Рейд из-за нее переживал. Ей просто хотелось остаться одной.

Даже думать было трудно. Удивительно, как ей вообще удалось решиться на такой шаг. Листок с номерами телефонов попрежнему лежал на тумбочке, но Джине не хотелось говорить с Рейдом. Нет, этого она не вынесет. Не сейчас. Наконец она взяла листок бумаги и постаралась написать по возможности понятную записку для Рейда. На столе в гостиной в подставке для бумаг она нашла конверт и положила туда записку, чтобы оставить ее внизу у администратора.

Она набрала нужный номер.

Ей ответила уже другая женщина. Другая смена, подумала Джина. Это избавило ее от лишних расспросов. Джина отдала ей конверт, добавив, что передать его надо только лично Рейду Тайсону, а не его помощнице.

Портье вынес ее чемодан на улицу и подождал, пока она возьмет такси. Когда таксист укладывал ее чемодан в багажник, к отелю подъехал фургон флориста. Рассыльный вытащил оттуда корзину роскошных роз.

Красные розы для любимой.

Вид этих роз словно ножом полоснул по сердцу Джины, напомнив ее собственный глупый жест, когда на прошлой неделе, она послала Рейду такую же корзину. Отвернувшись, чтобы ничего не видеть. Джина села в такси, и портье закрыл за ней дверцу.

Она не знала, когда любовь Рейда ускользнула от нее, но это произошло.

Их брак умер.

Ей тоже хотелось умереть.

Глава пятнадцатая

Рейд сидел за роскошным столиком, который он заказал в «Рулз», самом старом и известном в мире ресторане Лондона. Он надеялся, что Джине понравится в таком ресторане. Его расположение на Мейденнлейн, в Ковент-Гардене, тоже усиливало романтический ореол. Именно сюда принц Уэльский приводил ужинать блестящую актрису Лили Лаунтри. Для Рейда важна была каждая деталь, добавлявшая романтичности.

Минуты шли, и он все больше волновался. Мимо него могли сейчас проходить мировые знаменитости, но Рейду хотелось видеть только одного человека — и если Джина не придет, то, что делать дальше, он не знал.

Уже целых пять дней, как она и близко не допускала его в свою жизнь. Рейд знал, что она получала все его записки, отправленные в «Меридиан». Но ни одну не удостоила ответом. Он подумывал о том, чтобы устроить засаду у входа в отель и перехватить ее, когда она будет входить или выходить. Но останавливала мысль, что это может только навредить. Джина сама должна решить, прийти к нему или нет. Принуждать ее силой нельзя. Слова из записки жены горели огненными буквами в его памяти: «Мне необходимо побыть одной. Прошу, не мешай этому. Я не должна была приезжать сюда. Это ошибка. Прости».

Прости…

Больше всего боли Рейду причиняло это последнее слово. Ошибок наделал он, а не она, черт побери! Он пытался ей объяснить это. Но читала ли Джина хоть одну из его записок? Знает ли она хотя бы, что сейчас он сидит здесь, в «Рулз», ждет, надеется, отчаянно желая, чтобы она пришла?

Он снова взглянул на циферблат. Восемь часов три минуты. Может быть, она попала в пробку? Но от отеля на Пиккадилли до Ковент-Гардена не так далеко. Джина была исключительно пунктуальна. Она никогда не знала, что такое опоздание. Если время назначено, к нему и надо прийти. Опоздания оскорбляли ее чувство ответственности.

Страх начал впиваться в Рейда острыми зубами. Чем шире трещина между ними, тем хуже.

Сегодня, по идее, был последний день их пребывания в Лондоне. На завтра были заказаны билеты на самолет до Парижа. Если она не придет сегодня, то как ему быть завтра?

Рейд провел рукой по лбу, пытаясь отогнать дурные мысли. Смежив усталые веки, он вдруг отчаянно захотел, чтобы Джина сейчас вошла в двери зала и облегчила его страдания. Пожалуйста, взмолился он.

— Идемте со мной, мадам.

Джина кивнула и послушно последовала за служащим ресторана в черном костюме, который провожал ее до столика, где ждал муж. Узнав, что Рейд здесь и ждет ее. Джина ощутила волну облегчения. Она долго не могла решить, следует идти на встречу или нет. С одной стороны, это было очень страшно. С другой, рано или поздно они должны будут встретиться, и пусть это случится в ресторане, на людях, где невозможно вести себя несдержанно.

И что это был за ресторан! Все отделано дорогим красным деревом. Они прошли мимо роскошного бара. Матовые лампы источали мягкий желтый свет. Стены помещения были покрыты набросками, портретами, рисунками и карикатурами, сделанными руками знаменитостей. На столах — белые скатерти и сверкающее серебро и хрусталь, стулья с высокими спинками обиты красным бархатом. Праздник для глаз, одним словом, и, если бы она не смогла смотреть на Рейда, было бы куда отвести взгляд.

Они прошли в следующий зал. В дальнем его конце, за роскошным столом в нише, на диване сидел человек, пригласивший ее сюда, человек, за которого она вышла замуж и которому дала обет любить его и хранить ему верность всю жизнь. Как было больно смотреть на него и знать, что все кончено!

Рейд сидел, склонив голову и прижав руку ко лбу, словно у него сильно болела голова. Потом он поднял взгляд и увидел ее. Ноги у Джины подкосились. В его глазах промелькнуло изумление, облегчение и страстный голод, от которого у Джины так перехватило дыхание, что она сама испугалась.

Казалось, Рейд изголодался по ней. Когда он быстро поднялся на ноги, Джине показалось, что сейчас муж подбежит и схватит ее, чтобы она не смогла убежать. Было хорошо видно, что он сдерживает себя. Отступив назад, хотя уже сделал один шаг в ее сторону, Рейд расправил плечи и учтивым жестом пригласил ее сесть за стол.

Джина заметила, как он нервно сглотнул. Она невольно сделала то же самое. Для них обоих эта встреча была нелегким испытанием. На кон было поставлено все их будущее — и будущее их детей.

Когда она сделала шаг, потом еще один, с усилием переставляя ноги, Рейд впился в нее взглядом, вбирая в себя каждую деталь, словно она, и только она, была центром его заботы и внимания. Странно было вдруг оказаться предметом такого внимания после столь долгого безразличия.

На Джине были вещи, которые она надевала раньше, когда отчаянно желала заинтересовать его собою: черные узкие брюки и шифоновая тигровая туника с золотым поясом. И бюстгальтер. Сексуальный вид не входил сегодня в ее намерения. И было немного стыдно и нелепо ощущать на себе голодный взгляд Рейда, словно она сегодня оделась как можно более вызывающе и сексуально.

Слишком поздно, подумала Джина, с яростью отгоняя смущение. Они стоят на развилке дорог.

Он, конечно, выглядел безупречно с головы до ног, серый костюм подчеркивал привлекательность голубых глаз и черных волос. Джина подумала, что в этом ресторане едва ли найдется более красивый мужчина. Находиться рядом с Рейдом всегда было приятно. Даже теперь, несмотря на его предательство, она не смогла сдержать чувство гордости и страстное желание возвратить все прошедшие годы, когда он на самом деле любил ее.

— Спасибо, что пришла, — сказал Рейд, и его голос звучал искренне, нежно.

Джина задохнулась. Кивнув, она поспешила опуститься на стул напротив Рейда, радуясь возможности сесть, потому что ее ноги начали дрожать. Не обманывай себя, твердо приказала она себе. Конечно, Рейд беспокоится. Его должно очень беспокоить, что будет дальше. Он искренне любит свою семью.

Рейд тоже сел. Официант налил в ее бокал шампанское и удалился. Джина отпила немного вина, чтобы чуть-чуть расслабиться и успокоиться. И еще ей надо было на чтото смотреть. Встретиться со взглядом Рейда было выше ее сил.

— Как ты провел эту неделю? — вежливо спросила она.

— Как в аду, — мрачно ответил Рейд.

Джина метнула на него быстрый испуганный взгляд.

— Прости, если спутала твои планы. Я не хотела. Мне просто понадобилось побыть одной, — быстро сказала она.

— Я знаю. Прости, что поставил тебя в такое уязвимое положение. Джина. Это было ужасное, глупое упущение с моей стороны, и я очень об этом жалею.

Заранее заготовленная речь, подумала Джина, стараясь не ослабеть и не сдать свои позиции. Как бы проникновенно он ни говорил, это ничего не изменит. Уже ничто не может им помочь. Придется смириться и сделать следующий шаг.

— Мне кажется, что безразличие ко мне и моим чувствам давно вошло у тебя в привычку, Рейд, — сказала она, чтобы объяснить его недосмотр. Ее губы иронически скривились. — Жена — что-то вроде мебели. Но только до тех пор, пока не поднимет голос.

— Это не так, — резко ответил он.

Джина посмотрела ему прямо в глаза, чтобы он хорошо увидел ее иронию.

— Ты же не станешь притворяться и лгать мне. Рейд? Эта встреча — пустая трата времени, и ты это знаешь.

Он ответил ей недоверчивым взглядом, потом с беспомощным отчаянием медленно покачал головой.

— Ты читала записки, которые я посылал тебе с понедельника. Джина?

В его глазах снова сверкнул вызов. Джина физически ощущала его. Ей хотелось снова захлопнуть дверь перед его носом, как тогда, в ванной, чтобы его насмешки ее не задевали.

— Я же просила оставить меня в покое, — резко напомнила она. Ее глаза засверкали негодованием. — Мне показалось, что в нашей ситуации я прошу немногого.

— Ситуация не такова, как ты хотела, да, Джина? — тихо, с болью в глазах спросил Рейд.

Она упрямо покачала головой.

— Пожалуйста, не говори так, Рейд. В этом виноваты мы оба.

Он поморщился.

— Ты и в самом деле не читала ничего, что я тебе писал.

— Сегодняшнюю записку, — поправила она, чтобы отвергнуть несправедливое обвинение, — читала. Поэтому я здесь. Я знаю, что завтра ты улетаешь в Париж и…

— Ты поедешь со мной?

Она невольно застыла на стуле, ее глаза сверкнули. При мысли о том, что она поедет вместе с ним и с Пейдж, у нее в груди всколыхнулась горечь.

— Нет, не поеду, — холодно ответила она. — Я приехала сюда, надеясь, что мы придем ко взаимопониманию.

— Взаимопониманию, — передразнил он. — Какой замечательный эвфемизм, когда брак рушится! И когда общение супругов совершенно прекратилось.

Это был болезненный удар.

— А тебе обязательно нужны услуги почты, чтобы сообщить мне, где ты меня будешь ждать? — бросила она в ответ.

— Мне вообще не нужны услуги почты, — резко ответил он, его гнев наконец вырвался наружу. — Для меня наш брак жив, и почему ты так хочешь побыстрее покончить с ним?..

— Я хочу покончить с ним! — Как чудовищно с его стороны обвинять в этом ее! — Только потому, что ты хочешь получить лакомый кусочек, ты считаешь, что я должна глотать твою… неверность и закрывать на все глаза? И жить дальше, словно ничего не случилось?

— Я не был тебе неверен, — искренне сказал Рейд.

Сквозь его уверения проскальзывала горечь. Он лжет. Джина с трудом могла говорить связно.

— И ты думаешь, что я в это поверю, после всего, что сказала мне Пейдж Колдер? После того, как она со мной себя вела? После «переезда» в «Дьюрли-Хаус»? Не говоря уж о том «куда-как-более-важном» ленче в честь ее дня рождения?

Она чувствовала, как у нее садится голос, и схватила бокал с шампанским.

— Я понимаю, что виноват, — склонил Рейд голову.

— О, это прогресс! — от ярости Джина уже не выбирала слова. — Боже мой! Ты сам решил, что я удовлетворить тебя не в состоянии, и надумал податься к любовнице. Как хорошо, не правда ли?

Рейд сделал глубокий вдох. Он выглядел усталым. Он смотрел на нее в надежде обнаружить хотя бы немного теплоты в ее взгляде вместо яростной непримиримости.

— Я не был тебе неверен, Джина, — тихо повторил он. — Думал об этом, но ничего не сделал.

— Почему? Потому что я обо всем догадалась! — фыркнула она, чувствуя, что раз он был ей неверен хотя бы в мыслях, то доверять ему нельзя.

— Потому что я не захотел.

Это могло быть правдой. В этом эгоцентричном, эгоистическом мире значение имело то, хочешь ты сам чего-то или нет.

— Вовсе не потому, что ты ко мне что-то чувствуешь, — с иронией сказала она.

— Как раз потому, что мои чувства к тебе очень сильны, — мягко сказал он. — И потому, что хочу, чтобы наш брак был счастливым.

— Мне казалось, все совсем по-другому, — ответила Джина. Она сама прилагала все усилия, чтобы их брак стал счастливым. Но он сопротивлялся ее усилиям. — Пожалуйста, давай это прекратим! — взмолилась она, не в силах больше выносить эту бесцельную дискуссию о том, в чем были их ошибки.

— Джина, дай мне надежду.

— Это бесполезно, бесполезно! — вскричала она, испытывая невыносимые страдания от его просьбы. Это не поможет. Это слишком ей претило. — Пожалуйста, давай поговорим о вещах более серьезных.

Долгий вздох.

— Что ты называешь более серьезным?

— Как мы будем вести себя дома, перед детьми, когда вернемся. — Это ее на самом деле глубоко тревожило. — Не знаю, звонил ли ты домой на этой неделе. Я говорила с ними только о достопримечательностях Лондона.

— Да, я им звонил. — Рейд бросил на нее мрачный взгляд. — Знаешь, как я был рад, что они по-прежнему нормально со мной говорят?

Джина нахмурилась. Неужели он так плохо ее знает, что думает, будто она станет настраивать детей против родного отца? Они любят его. Поэтому расстаться было гораздо тяжелее — надо было сделать так, чтобы отец не исчез из их жизни, потому что и для него дети были важнее всего на свете.

— Не делай этого с нами. Джина.

Его низкий настойчивый голос вонзился в сердце Джины. Но потом она поняла, что этот лицемер хочет переложить всю тяжесть ответственности на нее. Она же не сделала ничего, кроме усилий сохранить свою семью. Не она, а он собирался изменить жене, потому что не получал в браке всего, чего хотел.

Она стиснула пальцы вокруг бокала с шампанским, ей хотелось выплеснуть его в лицо Рейду. Неужели мужчины всегда считают, что ради сохранения семьи им простительны все грехи?

— Еще не поздно начать все сначала, — с силой сказал он, протягивая к ней руку через стол. — Обещаю тебе…

— А куда ты денешь сегодня Пейдж Колдер? — с насмешливой улыбкой глядя ему в глаза, спросила Джина. В его устах обещание не стоит ровно ничего. Поставив бокал, она быстро спрятала руку под стол, чтобы Рейд не мог до нее дотянуться. Пальцы сжались в кулак в безмолвной ярости.

Его лицо окаменело. Глаза решительно сверкнули.

— Понятия не имею, где сейчас Пейдж Колдер. Она больше у меня не служит.

Изумленная Джина не могла сдержать вопрос:

— С каких пор?

— Я догадывался, что это она расстроила тебя в понедельник, но не был уверен, пока не встретился с ней вечером, прочитав твою записку. Я был потрясен, когда понял, какая она стерва. Я едва от нее отделался. Выписал ей чек за весь год, на который у нас был заключен контракт, и только тогда она убралась.

— В понедельник? — Трудно было поверить, что Рейд смог действовать так быстро и жестко, и все потому, что Пейдж ее расстроила… или потому, что под угрозой оказался его брак?

— Джина, что бы тебе ни наговорила Пейдж Колдер, это все только ее выдумки.

Звучало вполне логично, даже для распаленного ума Джины. Пейдж могла стремиться убрать со сцены жену Рейда, а Рейд не мог и не хотел, чтобы мать его детей его бросила.

— Прежде чем уехать тем утром, — продолжал Рейд, — я заказал для тебя корзину роз, с запиской, что жду с нетерпением будущей ночи с тобой. И что люблю тебя. Можешь проверить. У меня и мысли не было ни о какой Пейдж Колдер.

Корзина роз? Та самая, которую она видела, уезжая из «Дьюрли-Хаус»?

Джина только покачала головой, думая о том, какая во всем этом страшная ирония — теперь Рейд добивается ее внимания, как делала прежде она.

Может быть, он на самом деле выкинул Пейдж из мыслей, а она на самом деле пыталась его завоевать?

— Но ты, наверное, дал ей повод думать…

— Нет, — он порывисто подался вперед в желании убедить. — Люди часто толкуют происходящее в свою пользу. Я был с ней любезен. И не больше.

Он забыл о наглядных примерах.

— А «Дьюрли-Хаус»?

— Она очень заманчиво его описала. Так и вышло. Но согласиться жить в одном номере с ней было ошибкой. Этим я подпустил ее к себе слишком близко. Стал уязвимым, — он с сожалением покачал головой. — Если бы ты не поехала со мной, она могла бы добиться большего.

— Что ты имеешь в виду?

— Она могла бы шантажировать меня. Для этого она начала «обрабатывать» тебя, чтобы ты ей не мешала.

Джина не знала, верить ему или нет.

— Но зачем ей тебя шантажировать?

— Некоторые люди этим зарабатывают, Джина, или добиваются власти. Она из таких, — с горькой уверенностью сказал он. — Я связался с ее прежним начальником. Рассказал ему, что перестал ей доверять, а он неожиданно поделился со мной, что Пейдж его шантажировала. Я немедленно позвонил домой и приказал, чтобы в офисах сменили все замки, не давали ключи Пейдж.

— Ты говорил, что у нее отличные рекомендации.

Рейд усмехнулся:

— Лучше уж написать хорошую рекомендацию, чем стать жертвой шантажа. Эту женщину не волнует, какой вред она может принести. Она даже об этом не думает. Она добивается победы, не гнушаясь никакими средствами. Одним словом, очень опасная особа, — подытожил Рейд.

Злодейка. Хитрая злодейка, живущая за счет других. Джина вздрогнула при мысли о том, как Пейдж Колдер чуть не разрушила их жизнь, имея для этого все возможности. Но и теперь благодаря ее стараниям между ними пролегла трещина, показавшая, как непрочен их брак. И она еще не исчезла. Но сейчас, оставшись вдвоем и сохранив желание быть вместе, смогут ли они возродить свой брак?

Захочет ли теперь этого Рейд?

Она посмотрела на него, в ее глазах светилось сомнение, но в сердце закрался лучик надежды.

Его ответ был немедленным, словно он всем существом стремился не дать погаснуть этой искре надежды. Он подался вперед, положив руки на стол, в голубых глазах его блестело отчаянное желание убедить ее.

— Джина, я клянусь тебе, что в мире есть только одна женщина, которую я хочу, и эта женщина — ты.

Глава шестнадцатая

На взгляд Джины, приход официанта с меню был как раз кстати. После признаний Рейда все ее чувства находились в смятении, и она боялась слишком поспешно ответить ему, а потом раскаяться в своих словах.

Слишком много боли она пережила за эту неделю, чтобы просто забыть обо всем. Даже новость о Пейдж Колдер не очень обрадовала ее, хотя, безусловно, со стороны Рейда был предпринят решительный шаг. В общем, ситуация, конечно, не так плоха, как ожидала Джина, но и не слишком хороша…

Она не собиралась сразу падать в объятия Рейда, забыв о боли, одиночестве, о том, что она была нужна ему только для определенных случаев, а не всегда. И то, что он ее хочет, — этого еще недостаточно. Секс, конечно, сильно сближает, но Джине хотелось большего — чувствовать себя любимой не только на физическом уровне.

Она вполуха слушала, как официант расхваливает фирменные блюда ресторана. Их экзотические названия звучали очень заманчиво. В другое время Джина с удовольствием изучила бы меню, но не сегодня. Меньше всего ее занимала еда. Джина выбрала два блюда с помощью официанта и вернула ему лист.

Рейд сделал то же самое.

Официант ушел.

Рейд подался вперед. Из него так и била энергия и решимость во что бы то ни стало завоевать ее теперь, когда препятствие в виде Пейдж исчезло.

Джина откинулась на спинку стула, чтобы не поддаться его притягательности.

— Все не так просто, Рейд, — произнесла она, давая понять, что все его новости требуют проверки.

Он раскрыл ей навстречу руки:

— А чего хочешь ты. Джина?

Описать это словами было трудно. Когдато, когда Рейд незаметно удалился от нее и она почувствовала себя брошенной, долгие месяцы Джина бродила в одиночестве, не понимая, что случилось. Она ждала, чтобы Рейд снова взял ее за руку и чтобы она снова почувствовала себя в безопасности, окруженная его любовью. Но как она могла чувствовать себя в безопасности, когда до сих пор не поняла, почему тогда Рейд отдалился от нее?

— Ты сильно любил Сьюзи Теллман?

Неожиданный вопрос и упоминание его первой жены привели Рейда в замешательство. Он откинулся назад, агрессивно подняв подбородок, его лицо упрямо застыло. Он поморщился, словно Джина сказала ужасную бестактность. От его ледяного взгляда можно было замерзнуть.

— С этим покончено. Джина. Навсегда, — жестко предупредил Рейд.

Но не сегодня, мрачно сказала себе Джина и с нажимом возразила:

— Нет, не покончено.

Он резко дернулся.

— Джина, уверяю тебя…

— Если бы с этим было покончено, ты не стал бы сравнивать мои поступки с ее. Что она делала или что ты к ней чувствовал — все это влияет на твое отношение ко мне, Рейд.

— Нет, это не так. Так не должно быть, — сбивчиво возразил он, хмурясь. — Черт побери! С тобой все по-другому, Джина.

— Тогда почему ты применяешь ко мне правила, которые вывел из своего опыта с ней? Все эти рассуждения о том, что здесь — твоя территория, а здесь — моя, а вот — граница между нами. Почему мы не хотим просто брать и отдавать?

Он сардонически усмехнулся.

— Что ж, Сьюзи отлично знала, что такое брать, но вот с понятием «отдавать» она никогда не сталкивалась. Может быть, когда я не чувствовал от тебя отдачи, — он виновато усмехнулся, — это возвращало меня к старой истории с ней.

— Ты любил ее, Рейд? — Это сильно волновало Джину, а еще больше — вопрос: куда же пропала эта любовь? Если этого не выяснить, то ни в чем нельзя быть уверенной.

Рейд медлил с ответом. Наконец он пробормотал:

— Это было несколько на другом уровне, Джина. То был период моей жизни, когда успех вскружил мне голову.

— Я хочу знать об этом, — настаивала Джина. — Иногда я не понимаю твою реакцию и поэтому хочу знать, в чем дело. Если ты снимешь завесу с этой части твоей жизни, я смогу гораздо лучше тебя понимать.

Рейду ее слова не понравились. В его глазах Джина увидела гневный блеск.

Для самой Джины было чрезвычайно важно, станет ли Рейд доверять ей или оставит между ними дистанцию. Если бы он впустил ее в закрытый прежде мир своей души, каким огромным шагом вперед это могло бы быть!

Она продолжала выжидающе смотреть на него, чтобы Рейд понял, что просто так промолчать ему не удастся. Теперь это уже не его личная территория. Теперь она тоже принадлежит им обоим и должна быть освоена.

— Джина, моя жизнь с ней и с тобой… это земля и небо, поверь.

— Так поговорим об этом. Рейд, — непреклонно продолжала она требовать. — Поверь в это сам, потому что неделю назад ты отправил меня в ту же корзину, что и ее, и я не хочу, чтобы это повторилось. Я не хочу лишиться тебя из-за того, что какая-то другая женщина дурно поступила с тобой.

Рейд сдержанно кивнул.

— Вполне справедливо.

Наконец он решился начать, хотя и с некоторым недовольством:

— Мы со Сьюзи были тем, что называется птицами высокого полета, когда повстречались; мы были очень высокого мнения о себе и стремились брать от жизни все самое лучшее — или что таковым казалось. Мы стали встречаться на разных приемах, нашли друг друга привлекательными и наконец составили одну из тех блестящих партий, которым завидуют все окружающие. У нас было такое свадебное торжество, что ты себе не можешь представить.

Джина уловила в его голосе ноту цинизма, показывающую, насколько их семейная жизнь была заполнена заключением выгодных контрактов, покупкой компаний и завоеванием влияния в обществе, что Рейд ценил все меньше и меньше, пока это окончательно не потеряло для него значения и у него не осталось ничего отрадного в жизни.

Рассказ продолжался весь ужин. Оба они почти ничего не съели. Рейд старался удовлетворить желание Джины понять его, а Джина была слишком поглощена новой информацией, чтобы помнить о еде. В основном ели только сладкое. Кофе принесли, когда Рейд уже заканчивал свое повествование.

— Отвечая на твой вопрос, скажу, что вряд ли здесь имела место любовь. Больше всего мы были сосредоточены на самих себе. Как я уже говорил, я этим не очень горжусь. — Он протянул руку через стол и властно сжал ее кисть, неотрывно глядя ей в глаза. — И я знаю, что с тобой у меня все совсем иначе, Джина.

Она не стала высвобождать свою руку из его, наслаждаясь теплом и силой, шедшими от его пожатия.

— Что ты увидел во мне в первую очередь, Рейд? — спросила она, невольно возвращаясь к теме первой встречи. — Что тебя во мне привлекло? — быстро добавила она, сужая свой вопрос.

Она работала в книжной рождественской лавке, продавая детские книжки. Это было в Центре Бонди, в самой оживленной его части. Лавка была яркой и привлекала внимание прохожих. Но Рейд прохожим не был. Он сидел со своей матерью в кафе в нескольких метрах от ее лавки.

Когда его мать ушла, он подошел и купил какую-то книжку, скорее всего только затем, чтобы иметь повод познакомиться и предложить встретиться. Прекрасные Принцы не часто так врываются в жизнь девушек, и потрясенная Джина согласилась. Мысль об отказе ей и в голову не пришла. Она едва дышала, сгорая от нетерпения снова его увидеть и боясь, что это ей привиделось во сне.

А теперь он сидит напротив нее — ее муж, с которым она прожила почти семь лет, — и его лицо, по мере того как он мысленно возвращается в прошлое, становится все добрее. Мечтательная улыбка смягчила губы Рейда. Решительный блеск глаз сменился теплым светом воспоминаний о том времени, когда все было гладко и между ними не было никаких препятствий.

— То, как ты улыбалась детям, — сказал он наконец, кивая собственным воспоминаниям. — Ты была прекрасна, но я видел множество красивых женщин, которые оставляли меня равнодушным. Меня пронизала твоя улыбка, обращенная к детям. Ты вся светилась нежностью. Настоящей нежностью.

Дети. Неужели они занимают главнейшее место в его жизни?

Рейд внезапно улыбнулся, в его глазах блеснули веселые искры:

— Но когда ты улыбнулась мне, я просто потерял голову. Никакой фальши. Открытая и радостная улыбка. Это было похоже на радугу, и я не мог забыть ее весь день и сказал себе: это золотая девушка. Скорее бери ее и увози с собой.

Не удержавшись. Джина рассмеялась. Потом глубоко и печально вздохнула. Да, он мог быть Прекрасным Принцем. Когда хотел.

— А ты, Джина? — мягко спросил он. — Что во мне тебя привлекло?

— Трудно описать. — На этот раз ее смех был слегка нервным, и она смущенно посмотрела ему в глаза. — Ты скажешь, что это глупо.

— Нет, — серьезно ответил он. — Скажи мне.

Она сделала глубокий вдох, подумав, как бывает трудно рассказывать о своих чувствах. Но, может быть, именно из-за того, что они никогда этого не делали, их брак и пришел к тому, что они теперь пытаются исправить. В этом им обоим надо практиковаться. Почаще.

— Когда ты впервые заговорил со мной, посмотрел мне в глаза, я почувствовала восхитительный звон во всем теле, с головы до пят. Это было так непривычно. Такого со мной не случалось ни разу. Мне показалось, что меня коснулись волшебной палочкой.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— А теперь я могу это сделать, чтобы ты почувствовала такой же звон?

— Ты и сделал, когда мы летели сюда и ты в первый раз встал со своего места и подошел ко мне, чтобы справиться, все ли в порядке. Ты посмотрел на меня… Мне показалось, что ты снова увидел меня после долгой-долгой разлуки. — Джина вздрогнула, чувствуя некоторую неловкость. — Если ты понимаешь, о чем я, — смущенно пробормотала она.

— Я понимаю, — с жаром сказал Рейд, удивляя Джину своей уверенностью. Его глаза потемнели. — Это происходит, когда ты нуждаешься в ком-то и сам чувствуешь себя нужным. А если говорить начистоту, то у меня пропало чувство, что ты хочешь меня, Джина. Похоже было, что всю твою жизнь заполняют дети, и…

— Но я хотела тебя. Рейд, ты всегда был мне нужен! — горячо воскликнула она.

Он покачал головой, с трудом говоря о своих переживаниях.

— Однако это не проявлялось так, как мне того хотелось бы, — негромко сказал он.

— Теперь я знаю об этом. Рейд, но как тогда я могла догадаться? — вскричала Джина. — Ты был моим первым мужчиной во всех смыслах этого слова. Мой отец никогда не заговаривал со мной на тему секса. Моя мать была слишком воспитанной леди, чтобы обсуждать с ним эти вопросы при мне. Для него я была маленькой принцессой, пока не вышла замуж за тебя. С тех пор он живет в Квинсленде с братом, помогая ему в его корабельном бизнесе. Откуда же я могла узнать подобные вещи, если не от тебя?

Он ответил не сразу. Сначала, нахмурившись, долго обдумывал ее слова.

— Я полагал, что если это чувствовать, то все придет естественным путем, — медленно сказал он.

— У меня не было понятия о свободе в сексе как о естественной вещи, — осторожно сказала Джина. — Все связанное с сексом должно было быть скрыто, скрыто и еще раз скрыто. Вот чему я была научена, Рейд, и избавиться от этого комплекса было не так-то легко.

Долгий вздох Рейда выразил его чувства.

— Ты великолепно справилась, Джина, — нежно сказал он. — Прости, что я тебе не помог.

— В этом виновата я сама. Из-за беременностей я стала слишком придирчиво относиться к собственному телу. Я выглядела так ужасно, что мне казалось, что у тебя ко мне не может возникнуть ни малейшего желания. И скрывать от тебя мое тело вошло у меня в привычку.

Рейд посмотрел на нее с изумлением.

— Но ты выглядела восхитительно, когда была беременна! Чертовски восхитительно!

— Джина, не веря своим ушам, засмеялась.

— Что ты такое говоришь?

— Это правда, — весело ответил он. — Для любого мужчины ты выглядишь желанной. Твою фигуру любой признает женственной. Особенно во время беременности. А для меня ты всегда была самой лучшей на свете. Королевой красоты.

Джина была слишком потрясена, чтобы ответить.

Рейд удивленно-радостно покачал головой.

— Теперь я понимаю, что весьма успешно скрывал это от тебя, я должен был повторять это тебе, пока бы ты не поверила мне. Для меня это было так естественно… — Он вздохнул. — Это я виноват.

Джина тоже вздохнула:

— Мы оба виноваты. — Но она чувствовала себя невыразимо счастливой от заверения Рейда, что всегда была для него самой лучшей. — Нам надо было гораздо больше говорить друг другу. Рейд.

— И больше друг друга ласкать. Помнишь тот номер, который ты для нас сняла, — его губы слегка скривились, — для занятий любовью днем, а я был таким глупцом, что упустил возможность?

Она вспыхнула.

— Ну, я просто хотела наладить наши отношения.

— В таком случае теперь ты можешь быть абсолютно уверена в моей поддержке в подобных вещах. А чтобы доказать это, я тоже снял для нас номер на эту ночь.

Их взгляды пересеклись, и Джина почувствовала звон во всем теле, переходящий в огонь, охвативший каждую клеточку, и ею овладело нестерпимое желание поскорее остаться наедине с ним, и только с ним.

Рейд сжал ее руку.

— Я хочу любить тебя. Прямо сейчас. Миссис Тайсон, не прикажете ли отвезти вас в отель?

Она понимала, что сладостный экстаз физической любви — это еще не все. Этого недостаточно для долгих лет совместной жизни. Но сейчас близость была бы самым лучшим началом для возрождения их брака.

— Да, — сказала она. — Да.

Глава семнадцатая

Моя королева.

Эти слова не переставали звучать в ушах Джины, когда она лежала, раскинувшись, на мягких подушках за роскошными драпировками огромной кровати и думала, что это неописуемо эротично — вот так лежать, совершенно обнаженной, в лучших апартаментах отеля «Лейнсборо», красивее которых она ничего в жизни не встречала.

Нежная улыбка раздвинула ее припухшие от поцелуев губы при воспоминании о том, как она сказала Рейду:

— Но это не мой отель.

— Твой — сегодняшней ночью, — ответил он хриплым от желания голосом, пожирая ее взглядом, говорившим, что для него она самая красивая женщина на свете, единственная и неповторимая. — Я хочу, чтобы ты ощутила всю силу моих чувств к тебе, — он нежно улыбнулся, — моя королева.

Королевские апартаменты, которые Рейд снял в надежде вернуть ее, оказались теперь местом празднования начала их второго медового месяца и доказательством его любви к ней и надежды на искренность и счастье в будущем.

Из ее горла вырвался хрипловатый смешок, когда Рейд принялся ласкать ее ступни. Джина отдернула ногу: она боялась щекотки.

— Щекотно? — спросил он, с наслаждением глядя на Джину, томно раскинувшуюся в изголовье кровати, счастливую этой игрой, медленной и чувственной. Их долгое и страстное наслаждение друг другом наконец привело к полному насыщению, а сомнения и страхи исчезли в бурной пучине наслаждения.

— Хватит, хватит, — выдохнула она.

— Нет, еще не хватит, — промурлыкал он, поднося одну ее ступню к своим губам и прикусывая пальцы. — Я должен воздать тебе все должные почести и начну с того, что буду целовать твои ноги…

Моя королева.

— Потом медленно, сантиметр за сантиметром, поднимусь вверх.

У нее из груди вырвался долгий дрожащий вздох, его губы и руки умели доставлять такое наслаждение, что она полностью лишилась сил. Этой ночью она в его объятиях, кажется, изведала все возможное наслаждение, отвечая ему, с головой отдаваясь его ласкам каждой клеткой своего тела, глубоко и страстно.

Рейд ласкал ее тонкие щиколотки, потом поднялся по икрам выше, легкими дразнящими движениями касался внутренней стороны ее колен, целовал нежную кожу бедер и наконец осторожно развел ее ноги И опустился перед ней на колени. Его взгляд говорил: Я на коленях перед тобой, моя королева.

Ее подданный, ее любовник, ее спутник, ее муж.

Когда он начал самую возбуждающую игру с ее женским естеством. Джина почувствовала, что тает от возрастающего внутри острого чувства наслаждения, все ее мускулы напряглись в ожидании настоящего соединения.

— Теперь! — вскрикнула она. — Я хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя…

— Да… — выдохнул Рейд, в порыве страсти накрывая ее своим телом и овладевая ею. Они слились в едином порыве — две жизни в одну, не желая ничего, кроме этого твердого доказательства, что они принадлежат друг другу навсегда, невзирая ни на какие возможные преграды, различия и неприятности. Страсть обладания.

Мой король. Эта мысль сверкнула молнией в ее счастливом мозгу, когда Рейд, отдавая ей себя всего без остатка, упал на нее, и она горячо обняла его, принимая в себя его горячую жизненную силу, силу мужчины, которого она любила больше всего на свете.

Ей пришла в голову мысль, что они — никогда не должны позволить ослабеть тому, что пережили сейчас, этой ночью. Это было слишком прекрасно и бесценно, и необходимо было не дать этому исчезнуть.

Их королевством было их супружество, и они чуть было его не потеряли. Об этом они не должны забывать никогда. Они чуть было не потеряли все. Надо гораздо больше думать о том, что даешь и что получаешь, желать друг для друга самого лучшего и, что важнее всего, любить.

Рейд приподнялся, чтобы поцеловать ее долгим и глубоким поцелуем, и перекатился на спину, увлекая Джину за собой, крепко прижимая ее к себе, и она чувствовала себя в полной безопасности. Его грудь поднималась и опускалась в такт глубоким вздохам удовлетворения, и от его дыхания волосы Джины раздувались.

— Моя королева…

Она чувствовала себя такой счастливой!

Рейд не только дал ей ощутить себя красавицей. Благодаря ему она почувствовала себя любимой.

Глава восемнадцатая

Как хорошо было вернуться домой!

Рейд с удовольствием наблюдал за радостной суетой, царившей в гостиной. Сувениры, карты, книжки, открытки и путеводители, которые Джина скупала во время их путешествия, были разбросаны по всему полу вперемешку с игрушками, которые Джина приобрела, не удержавшись. Дети были на седьмом небе, и Рейд ощущал себя бесконечно счастливым оттого, что счастливы они.

Патрик пришел в восторг от большой книжки с фотографиями о Версале и каждую минуту поднимал от нее голову, чтобы расспросить маму о чем-нибудь. Бобби изображал стражника из Тауэра, маршируя по комнате и с удовольствием разглядывая блестящие каблуки новых сапожек от костюма. А Джессика, с довольным видом восседавшая на отцовских коленях и облаченная в новый дождевик из Парижа, указывая пальчиком на нарисованных рыбок, цветы, гребешки и волчки, украшавшие дождевик, поминутно кричала:

— Па-па, смотли, смотли, па-па!

Рейду подумалось, что возвращаться домой хорошо всегда, но на этот раз все было особенно замечательно. Он только теперь осознал, что мог легко потерять это прекрасное чувство семейной гармонии и отдыха в кругу любящих людей. Весь этот маленький мирок, оказывается, очень легко разрушить.

Рейд подумал, что впредь будет гораздо осторожнее. Их спокойствию угрожали как внешние враги, так и внутренние, крывшиеся в них самих, и необходимо очень внимательно следить, чтобы ничто на свете не нарушило волшебной гармонии, царившей в семье, которую создали они с Джиной. Ведь сколько ни плачь об утерянном, его уже не вернешь. Так что лучше заранее суметь оценить то, что имеешь, пока из-за собственной невнимательности это не утратил.

— Бабушка, я хочу пойти с тобой на гимнастику в новых спортивных тапочках, — заявил Бобби.

Значит, они уже занимаются аэробикой!

— На гимнастику? — Рейд удивленно поднял бровь и посмотрел на свою мать, занятую вместе с Джиной рассматриванием огромной горы фотографий. — Ты ходишь на гимнастику? — Он не мог себе представить свою достаточно грузную и почтенного вида мать, прыгающую на занятиях по аэробике.

— Только не надо надо мной смеяться, Рейд, — проворчала она. — Стив говорит, что если я буду придерживаться моей новой диеты, которая на самом деле не такая уж и трудная…

— Совершенно верно, мистер Тайсон, — отозвалась Шерли из кухни. — Мы все теперь сидим на этой диете. Она богата белком, почти без жиров, и после четырех часов вечера нельзя употреблять углеводы. Вам она тоже отлично подойдет.

— И ночью спишь лучше, — с нескрываемым энтузиазмом вставила Трейси. — Даже на Бобби действует. Он спит как сурок.

— Стив говорит, что это потому, что мы всю нашу энергию вырабатываем утром, как и должно быть, а к вечеру тело разгружается, и спится гораздо лучше, — подхватила Лорна Тайсон. — Я себя чувствую намного бодрее, и мне нравится делать упражнения и качать мышцы.

— Качать мышцы? — Рейд с трудом верил своим ушам.

— Да. Бабушка поднимает гантели, папа, — важно объяснил Бобби.

— Это тонизирует мышцы, — добавила мать Рейда.

— А зачем тебе накачанные мышцы?

— Не хочу, чтобы они были дряблыми. Они и так давно одрябли, и мне это надоело. Рейд, мне всего лишь шестьдесят. Я в моем возрасте хочу еще оставаться молодой. Почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет? — Рейд улыбнулся матери. Ему было очень приятно знать, что она делает что-то, доставляющее ей удовольствие. — Так держать, мама. — Его взгляд выражал одобрение и восхищение. — Ты и в семьдесят останешься молодой.

— О! — она даже вспыхнула от удовольствия. — Как хорошо. Рейд, что ты так говоришь. Твои сестры считают, что глупо в моем возрасте ходить на аэробику.

— Они просто тебе завидуют.

Она рассмеялась.

— Должна признаться, что очень рада, что познакомилась со Стивом. Он отлично умеет убеждать.

— А кто такой, позвольте спросить, этот Стив?

— Стив — потря-сающий парень, — объявила Шерли из кухни, выразительно закатив глаза.

Трейси, порозовев, восторженно сказала Джине:

— Он пригласил меня в пятницу на танцы. — Она слегка повела бедрами. — Он говорит, у меня отличная пластика.

— Так оно и есть, Трейси. Кто не играет, тот не выигрывает, — тепло сказала Джина, переводя взгляд на Рейда, и они оба с удовольствием подумали о том, насколько верны эти слова. — Стив раз в неделю приходит к нам чистить бассейн. Если его обнаружит какое-нибудь рекламное агентство, то он станет звездой среди моделей, — ответила она на его вопрос.

— Мы все от него без ума, — крикнула Шерли из кухни.

Джина улыбнулась Рейду. Но не я, говорил ее взгляд. Есть только один мужчина на свете, от которого я без ума, и этот мужчина — ты. Рейд.

Рейд сделал глубокий вдох. Ему безумно хотелось схватить ее на руки и отнести в спальню, чтобы вновь отдаться дикой страсти. Но нужно было дождаться ночи. Желание не исчезнет, потому что оно не зависит от смены настроения или плохой погоды. За неделю, проведенную в Париже, он очень хорошо понял, что их страсть обоюдна и неугасима. Знать об этом было невыразимо прекрасно. Их желание было для них залогом, что все происходящее не химера, а реальность.

— А как сделать, чтобы у меня были такие же большие мускулы, как у Стива? — допытывался Бобби.

— Может быть, тебе лучше спросить у своего папы? — ответила, весело улыбаясь Рейду, Трейси. — Он все знает.

Нет, он знает далеко не все. Даже болтая со своим маленьким неугомонным сыном, Рейд не переставал думать о том, что не знал очень многого и это чуть было не привело к катастрофе, о своем неверном мнении о Джине и о том, что чересчур доверял — и даже симпатизировал — Пейдж Колдер. Последние несколько недель принесли ему совершенно новые знания о том, с чем он раньше никогда не сталкивался.

Он знает далеко не все. Он даже не догадывался, что его мать огорчают ее полнота и дряблые мышцы и что она хочет выглядеть моложе. Рейд подумал, что если все знать заранее, то жить станет намного скучнее, потому что есть вещи, которые стоят того, чтобы их узнавать. Внимание к окружающему миру всегда вознаграждается приятными сюрпризами.

Он посмотрел на свою мать и подумал: а ведь Лорна Тайсон не просто его мать, но и личность, и он должен уделять ей намного больше внимания.

Он посмотрел на своих детей и решил, что приложит максимум усилий, чтобы они могли отворить все двери, которые жизнь дает возможность отворить.

Он посмотрел на свою жену, на свою прекрасную Джину, свою королеву.

Она ответила ему взглядом и улыбнулась сияющей улыбкой.

Его любовь. Рейд знал это наверняка. Любовь, которая придает смысл его жизни, и он никогда не позволит ей исчезнуть.