Но для этого ему требовалась новая въездная виза. Осмотр его трепаного-перетрепаного паспорта показал, что в сем документе не осталось страницы, куда можно было бы поставить печать. Снова поднялась паника, а самоотверженный Бенджамен помчался на такси в британское посольство за вкладышем. Но в посольстве, которое до сего момента относилось к нам доброжелательно и помогало, чем могло, нас ожидал удар под дых. Они не могли выдавать вкладыши, только целые паспорта, а чистых в данный момент не было. Оставалось надеяться, что Кью сможет получить новый паспорт на Маврикии, а въездную визу — в тамошнем консульстве Мадагаскара.

В обыденной жизни такие вопросы решаются быстро, но если у тебя на руках ценный живой груз, который нужно переправить из одной части света в другую, каждый заскок в бюрократической системе сокращает твой земной путь на порядочный срок.

Этим вечером Кью сообщил нам по телефону, что первая стадия путешествия пройдена без сучка и без задоринки. Ай-ай удобно размещены и накормлены, и он сам лично примет участие в их погрузке на рейс до Лондона. На следующий день мы получили от Джереми факс, в котором он заверил нас, что зафрахтовал самолет из Лондона на Джерси, да еще накупил самых деликатесных плодов в ожидании нашего груза. Потом позвонил Кью и сказал, что благополучно погрузил животных на рейс до Лондона и они выглядели весьма бодро. Теперь оставалось только молиться за то, чтобы все остальное закончилось благополучно.

На следующий день нам на помощь вновь пришел британский посол Деннис Эми. Дело было вот в чем: помогало нам столько наших друзей, столько друзей наших друзей, что поблагодарить каждого персонально просто не было возможности. Нужно было устроить отвальную пирушку.

— Прекрасная мысль, — сказал Деннис. — Соберем их у меня, получится отличный междусобойчик.

Междусобойчик и в самом деле получился роскошный. Присутствовали почти все, кто так или иначе принимал участие в нашем деле: милая мадам Бертэ из министерства Бенджамена, с которой мы были знакомы вот уже свыше десяти лет, ну и конечно же сам Бенджамен; месье Раймон и Жорж и мадам Селестина из Службы вод и лесов, которые выдали нам разрешение на экспедицию и были в числе первых, кто поддерживал ее: Бартоломью и его милая супруга Колетта; Мартин, Люсьенн и Оливье из Всемирного фонда природы; был и Мианта со своей непостижимой улыбкой. Вечеринка удалась на славу, но ложкой меда на этом имбирном прянике был факс от Джереми:

«Рады доложить, что все шесть ай-ай благополучно добрались до Джерси и должным образом размещены. Мина с детенышем все время полета от Лондона до Джерси ели бананы и сахарный тростник, Ален изучал окружающий мир из окошечка коробки, Джульетта свернулась, прижав к себе детеныша, таким же образом свернулся клубочком и Патрис. Первые два уже переселены из коробок в просторную „карантинную зону“, ранее предназначенную для летучих мышей, и вновь принялись за еду.

Большего эффекта и радости от успеха экспедиции Даррелла трудно было ожидать. ВСЕМ УЧАСТНИКАМ — НАШИ СЕРДЕЧНЫЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ!»

Сердце кровью обливалось при мысли, что покидаю Мадагаскар — место, полное самых необычных форм жизни, остров, который мы полюбили всей душой и надеялись, что еще поможем ему в будущем. Ли и Кью пересаживали в корзины наших кротких лемуров; операция прошла без приключений (бегство животного в последнюю минуту перед отлетом мигом посеребрит вам шевелюру). Пока они занимались этим, мы с Джоном перевозили оборудование в аэропорт для отправки на Маврикий.

Поскольку день был промозглым и дождливым, я решил надеть рыбачью куртку, в которой проходил всю экспедицию; в ожидании объявления посадки на наш рейс я порылся в кармане и обнаружил два клочка бумаги. Один оказался квитанцией, которую нужно было заполнить для поселения в отельчике в Мурундаве. Этот бюрократический абсурд процветает повсюду в мире, и я подумал: хорошо бы соорудить такой гигантский крематорий (по проекту Кафки, что ли), в котором в назидание человечеству, никак не желающему расстаться со своей глупостью, воспламенялись бы и рассыпались в прах все эти никчемные бумажки.

Но эту я решил сохранить, потому что один из значившихся в ней вопросов заинтриговал меня. Анкета приезжающего выглядела так:

1. Удостоверяю, что я мистер (мадам, мисс) 2. Паспорт, водительское удостоверение 3. (Ненужное зачеркнуть). Боюсь, что когда настанет час отправляться на покой, я так и не буду знать — попадаю ли я под графу «ненужное зачеркнуть» или нет.

На другом клочке бумаги было нарисовано что-то вроде потерпевшего аварию самолета с аварийным трапом, на котором сидела улыбающаяся леди и показывала, как надо выбираться в случае аварии. Судя по тому, с каким хладнокровием она это демонстрировала, можно было подумать, что для нее это обычное дело, потому как самолеты здесь бьются, точно тарелки. Под заголовком на французском был дан такой невероятный перевод: «Сядь дроздом и выкатывайся вперед ногами!»

Я специально сохранил эту бумажку, чтобы показать в Королевском обществе по охране птиц — что они об этом думают. «Эти две бумаженции будут хорошим сувениром», — подумал я, когда мы сели в самолет, летевший с Мадагаскара на Маврикий.

Мы с Ли решили задержаться на несколько дней на Маврикии, чтобы посмотреть, как обстоят дела с одним из наших природоохранных проектов, который успешно осуществлялся вот уже пятнадцать лет. Нас встретил наш долговязый маврикийский друг Карл Джонс — с копной темных волос, похожих на пучки разросшихся водорослей, искрометными глазами, широкой теплой улыбкой, как у милой куклы из кукольного театра, и голосом с диапазоном от густого баса до писка новорожденной летучей мыши.

— Так вы приехали посмотреть, как у нас все устроилось? — сказал он. — Бросьте к черту ваших дохлых лемуров! Посмотрите лучше на наших прекрасных птиц. Вот это я понимаю! Не то что какие-то жалкие лемуры… Уф! Видел я ваших ай-ай — право, жуткие создания! Да вы на них и глядеть не захотите после маврикийской пустельги. Не занимайтесь глупостями!

— Слушай, — твердо сказала Ли, — если ты еще раз оскорбишь наших ай-ай, я возьму у Джерри палку и отделаю тебя так, что всю жизнь будешь пищать фальцетом, как летучая мышь.

Карл любит изображать из себя чудака. Это ему удается с блеском, но до некоторых из его предшественников зоологов ему в этом отношении еще расти и расти. Например, Буклэнд приготовил пирог из мяса носорога, издохшего в Лондонском зоопарке, и взял этот пирог с носорожатиной с собой на север Англии, где выступал с циклом лекций «для рабочих масс». Уотертон, подцепивший в Гвиане песчаных блох, тем не менее оставил их у себя под кожей, чтобы выяснить, на каком этапе долгого, медленного пути назад в Англию снижение температуры их убьет. Карлу надо отдать должное: когда полезешь к нему в холодильник за пивом, никогда не знаешь, что оттуда вывалится: тушка дельфиненка или связка дохлых мангустов. И все-таки куда ему до Буклэнда, который при помощи блоков и веревок поднимал труп бенгальского тигра к себе в мезонин, чтобы снять с него шкуру.

Наша пятнадцатилетняя дружба с Маскаренскими островами началась, еще когда я выбрал остров Маврикий для отпуска. А с этим островом нас связывает вот еще что: своей эмблемой мы выбрали диковинную птицу додо, открытую на Маврикии в 1599 году и исчезнувшую в 1693 году, — она стала для нас символом того, что творит человек с дикой природой. Однако когда я высадился на Маврикии, то обнаружил, что там имелись и другие виды, готовые последовать за додо. Такая участь ожидала, например, маврикийскую пустельгу, оказавшуюся под угрозой из-за вырубки лесов, где она селилась, и распространения инсектицидов. В мире известно только четыре особи этой птицы. Число великолепных розовых голубей упало до 20. На острове Родригес, также относящемся к Государству Маврикий, — родина великолепных золотых крыланов, которых осталось только 120. На острове Круглом, в непосредственной близости от острова Маврикий, местные уникальные популяции растений и рептилий оказались под ударом из-за расплодившихся там кроликов и коз, завезенных в начале XIX столетия.

Становилось ясно, что маврикийская флора и фауна остро нуждаются в помощи. Международный совет по охране птиц предпринял попытку создания питомника для разведения в неволе пустельги и голубя, которая, по несчастью, кончилась неудачей. Что же касается крыланов с острова Родригес и редкостной фауны Круглого, то тут вообще никто ничего не предпринимал. Мои каникулы оказались наполненными работой.

С согласия и при поддержке правительства Маврикия мы отловили небольшую колонию крыланов и три группы рептилий с острова Круглый для перевозки на Джерси и разведения их там в неволе. Одновременно мы с маврикийским правительством энергично взялись за очистку Круглого от кроликов и коз и в конце концов добились успеха при помощи Новозеландского совета по охране природы, поднаторевшего в очистке островов от нежелательных видов, а также — хотите верьте, хотите нет — Австралийского военного флота, предоставившего вертолет для высадки нашей команды с оборудованием на остров. Одновременно с этим мы достигли соглашения с Международным советом по охране птиц относительно проблемы голубя и пустельги, хотя казалось, что надежды на спасение этих видов не много.

В деле охраны природы главным лозунгом должно быть: никогда не говори, что вид при смерти. Мы отловили некоторое количество голубей; половину оставили на правительственной станции разведения на Блэк-Ривер на Маврикии, а остальных отправили на Джерси. С этими голубями пришлось выдержать жаркий бой, но в конце концов мы раскрыли тайну их питания и достигли желаемого успеха. Теперь в результате совместных усилий по разведению в неволе на Маврикии и на Джерси популяция голубей возросла с первоначальных 20 птиц, обнаруженных нами на воле, до 150 в неволе. Хотя наиболее крупные питомники по разведению находятся на Маврикии и на Джерси, мы основали для страховки небольшие колонии в зоопарках Англии и Америки. Однако мы не считаем свою задачу выполненной, так как недостаточное количество первоначального генофонда может вызвать серьезные проблемы в будущем. Но по крайней мере мы можем сказать, что вывели достаточное для экспериментов количество птиц. Попытка спасти вид, число особей которого не превышает 20, — сложная задача, подобная ходьбе по канату.

Ситуация с пустельгами была еще серьезнее — там вообще осталось только четыре особи. Карл ждал своего шанса и, как только увидел, что одна пара отложила яйца, собрал их и отнес в авиарий на Блэк-Ривер. (Эта операция отнюдь не столь безответственна, как кажется на первый взгляд: можно быть почти уверенным, что птицы снесут еще.) В Блэк-Ривер содержались европейские пустельги, которым была уготована роль приемных родителей, как только из драгоценных яиц вылупятся птенцы (в случае необходимости Карл был готов кормить птенцов из рук). Это было только начало блестящей работы Карла с пустельгами, получившей всестороннюю поддержку Американского фонда по спасению соколов. Именно Карлу этот вид был обязан спасением от полного уничтожения. Используя старинную технику, применявшуюся охотниками с соколами. Карл вернул в дикую природу к 1990 году 112 особей — не подвиг ли?

Когда мы прибыли с Мадагаскара на Маврикий, наши питомники, где разводились розовые голуби, пустельги и родригесские крыланы, успешно функционировали как на Джерси, так и на самом Маврикии. Клетки террариумов на Джерси были переполнены гекконами и змеями с острова Круглый, а задача избавления его от коз и кроликов была успешно решена. Теперь мне самому предстояло воочию убедиться в успехе операции.

Карл повез нас в лес Макаби, который стал новым местом жительства выведенных в питомниках голубей. Некоторые были доставлены прямо из авиариев на Джерси. Маврикий — очаровательный остров с необычными, загадочными горами, похожими на декорацию для фильма, созданную Дали. Куда ни кинешь взор — всюду пышная тропическая растительность тысячи различных оттенков зеленого. Но присмотрись, и увидишь, что девяносто процентов растительности завезено из других частей света, тогда как аборигенные виды на пути к вымиранию. Непосвященный глаз туриста радуется этому блестящему изобилию флоры — цветам гибикуса размером с блюдце, красным, как заходящее солнце; розовым плащам бугенвиллеи, как бы накинутым наспех… Эти леса словно ждут Тарзана и Джейн, которые возьмутся за руки в окружении свиты преданных шимпанзе. К счастью, Маврикий еще не деградировал до последней степени.

Лес Макаби — один из последних оставшихся на Маврикии девственных лесов. Его выбрали местом выпуска голубей благодаря обширности пространства и обилию пищи. Мы подошли к небольшому палаточному лагерю, где жили служители, наблюдавшие за голубями. Каждую птицу можно идентифицировать по цветному кольцу на лапке, а некоторые снабжены еще и радиодатчиками, чтобы их легко было отыскать в густом лесу. Конечно же, за голубями усердно наблюдают, так что можно определить, кто из самцов кого выбирает себе в подруги, кто из них что ест и в каком уголке леса все это происходит.

Несмотря на житье в таких вот первобытных условиях и на то, что начальником у них был фанатично преданный делу Карл, все члены команды чувствовали себя счастливыми и получали наслаждение от своей работы. Меня всегда поражало, что люди, стремящиеся изучить и познать мир вокруг нас, пока он не исчез в пропасти небытия, вынуждены работать за ничтожное жалованье или жалкие и скупые гранты, — а ведь их нелегкий труд будет поважней многих иных: только путем познания, как действует наша планета, мы можем увидеть, что делаем неверно, и получить шанс спасти ее, а заодно и самих себя.

Когда мы сидели кружком, болтая и слушая свежие новости о ходе реализации проекта, случилось нечто восхитительное. Неожиданно захлопали крылья, и в гущу дерева в двадцати футах над нами влетел розовый голубь. К нашему удивлению, это оказался один из тех, что мы вывели на Джерси, — его узнали по кольцу. Он уселся на дерево, гордясь собой, — полногрудый, величественный, с видом праздного счастливца, свойственным всем розовым голубям, он очень походил на образчик викторианской таксидермии, сделанный из его куда менее удачливого собрата. Разумеется, мы сообщили ему все новости о его родственниках, кои он стоически выслушал и тут же улетел подальше в лес.

Когда я поделился с Карлом своими подозрениями, что он нарочно подстроил эту сцену, он поклялся прахом знаменитого голубятника Ллойд-Джорджа, что я ошибаюсь. У меня было тепло на сердце, когда я любовался сидящей на дереве сказочной птицей — выращенной на чужбине и теперь возвращенной на свой родной остров. Вот что значат зоопарки — конечно, если это хорошие зоопарки.

На следующий день мы вылетели на правительственном вертолете на остров Круглый. Мы летели низко над изумрудно-зелеными полями сахарного тростника, каждое из которых обрамляли вулканические скалы, похожие на кучи, которые навалили гигантские слоны — если вообразить, что у слонов есть свой Гаргантюа. Миновав Маврикий и пролетая над искрящейся голубой водой, мы увидели лежащий впереди остров Круглый, похожий на верхнюю часть панциря застрявшей на мели черепахи. Только в 1986 году мы окончательно уверились, что на острове наконец-то решена проблема кроликов и что последние остатки этой напасти наконец-то оттуда вычищены. Теперь два редких вида пальм, которые росли в безопасности в Памплемусском ботаническом саду, могли быть спокойно возвращены на историческую родину, а редкостные виды растений можно было спокойно высевать и выращивать, не опасаясь набегов прожорливых кроликов и коз.

Мы приземлились, взметнув тучу пыли, на вертолетную площадку, точнее, на единственный клочок земли, куда мог сесть вертолет. Непосвященному глазу остров показался бы большим куском терракоты и серой глины, словно взбитых огромной взбивалкой для яиц и выплеснутых на поверхность моря, как на сковородку. Площадка напоминала рисунок Доре к Дантову «Аду» в миниатюре. Однако наметанный глаз заметит, что зеленые пятна располагаются по окраинам долин и на плоских участках; для нас они были столь же веселы, сколь плещущие знамена. Под веерами пальм росли небольшие отряды их отпрысков, выстреливая зелеными листьями, словно преторианская гвардия, готовая к маршу и колонизации мрачного и раскаленного континента из вулканического туфа. Эта новая поросль породила блестящую цепную реакцию — ее облюбовали насекомые, а это значит, что будет больше корма для гекконов и ящериц, которые, став жирнее и многочисленнее, в свою очередь послужат доброй пищей для редких удавов. Дело, в котором мы преуспели, является как бы попыткой повернуть в обратном направлении колесо, раскрученное человеческой тупостью.

Остров, некогда густо заселенный пальмами и твердыми породами деревьев, такими, как эбеновое, едва не лишился лесов из-за нашествия двух самых падких на зеленую поросль видов животных, которые почти подчистую сожрали растительный покров, оставив облысевший остров на волю ветров и дождей. То, что еще оставалось от почвенного слоя поверх вулканического туфа, сдувалось и смывалось в море. Теперь, с нашей помощью, появился шанс вылечить остров: восстановить небольшую саванну, заросшую пальмами, а возможно, и насадить твердые породы деревьев, которые расселятся по поверхности его миниатюрных гор. Конечно, потребуются долгие годы, чтобы вернуть острову первоначальный вид, но все необходимые для этого компоненты имелись и были задействованы. Так что мы с полным правом можем сказать, что с помощью правительства Маврикия и многих других людей со всех концов света наш Джерсийский трест спас уникальный остров Круглый от верной гибели. Это то, чем мы вправе гордиться, и хотя через полсотни лет не останется никого из нас — тех, кто принимал участие в спасении, — я надеюсь, что бесчисленному множеству людей доведется насладиться плодами наших достижений.

Вечером накануне нашего отъезда Карл обещал показать выпущенную на волю пустельгу, выращенную в неволе. Мы поехали к одному из многочисленных участков, где он выпускал этих своих мини-соколов. Участок представлял собой обширное плоское пространство, частью занятое под сахарный тростник, частью покрытое стерней, оставшейся от кукурузы; оно было окаймлено живописной грядой заросших лесом холмов, тянувшихся вдоль горизонта словно зеленые волны. По пастельно-голубому небу то и дело пробегали розовые облачка.

— Начинаем, — сказал Карл и подал мне довольно жалкую дохлую мышь, которую извлек из кармана.

— Теперь стой и держи ее в вытянутой руке, а я позову их.

Я стоял, словно мрачная и дородная Статуя Свободы, и покорно держал мышь. Карл начал череду звуков «ко-о-о-э-э» в верхнем регистре. Так продолжалось довольно долго, и рука у меня зверски заныла.

— Вот они! — неожиданно закричал Карл.

В воздухе послышался легкий шорох, словно от крыльев ангела, мелькнуло коричневое тело, блестящий глаз, легкое прикосновение к кончикам моих пальцев — и пустельга улетела, унеся с собой мышь. Вовек не забуду, как руки коснулась птица, которой в дикой природе уцелело только четыре особи, а теперь, благодаря разведению в неволе, находившаяся на пути к возрождению. Разве забудешь, как птица, выхватив мышь из пальцев, унеслась в небо, точно стрела? Сияющие глаза и широкая улыбка Карла говорили о том, что он, так же как и я, был в восторге от проделанного колоссального труда.

На следующий день мы улетали в Лондон. Когда я зашел в огромный самолет, то все еще ощущал, будто ласку, прикосновение коготков птицы к моим пальцам.

Когда мы прибыли на Джерси, там стояла морозная погода, а мы были непредусмотрительно одеты в то, что носили в тропиках. Выйдя из самолета, наша компания помчалась в главное здание усадьбы и кое-как подняла температуру тел выше нуля, поглотив огромное количество солодового виски и закутавшись во все, что только можно. Но вот настал самый торжественный момент, которого все ждали с нетерпением. Мы хотели поглядеть на тех милых созданий, которых вывезли с Мадагаскара.

Мы полюбовались великолепными черепахами капидоло с блестящими панцирями и роскошными белыми усами, точно вышедшими из-под рук искусного цирюльника; затем настала очередь змей — гладких и теплых, как морские камешки; одна из них была столь откормленной, что можно было подумать, будто она позавтракала другим удавом. Мы с Кью вспомнили, как во время поисков места для лагеря (как давно это было, миллион лет назад!) одна из этих гибких красавиц пересекла облюбованную нами площадку — при полной свободе от предрассудков мы восприняли это как знак успеха. Между тем из-за высокой температуры, которая поддерживалась в террариуме, с нас уже давно катился градом пот, тем более что мы так и не сняли всего, во что закутались.

Следующий визит — к прыгающим крысам. Эти необыкновенные существа выглядели столь довольными, что проведай о том крысы, оставшиеся в Мурундаве, они на первой же сходке единодушно постановили бы переехать сюда. Еще бы: все условия для прыганья, квартира, стол — куда там Мурундаве! Да и мух здесь поменьше. Сидят себе, и никаких тебе хлопот, какие подчас доставляют вновь пойманные животные. Я начал подозревать, что они куда умнее, чем иные лемуры, — потому-то так и привлекают к себе внимание.

Затем мы отправились посмотреть на наших озерных жителей — кротких лемуров, ныне сидящих в просторной клетке карантинного отделения. Все они выглядели отлично. Шкура — барометр их благополучия — стала еще пушистее. Эдвард очень вырос и теперь сердито поглядывал на нас. В хорошей форме была и Араминта в своей пышной шкуре, смотревшая на других свысока, точь-в-точь как ее тезка.

Наконец мы пошли к тем легендарным существам, ради которых, в сущности, и затеяли эту экспедицию, — нашему маленькому племени Зверей с Магическим Пальцем. Когда я столкнулся с ними в первый раз, то испытал такой нервный шок, такое потрясение, какого не испытывал при встрече ни с каким другим животным. И это притом что повидал уже всех — от дельфина-косатки до колибри, от жирафа до утконоса. Теперь, когда после всех мытарств я увидел, что ай-ай (по всей видимости, осмысленно) осматривают свои клетки на Джерси и хорошо питаются, я испытал невероятное облегчение. Казалось, будто завершилось грандиозное предприятие.

Брайен Кэрролл, наш смотритель млекопитающих, открыл клетку, и к нему подбежал один из ай-ай. Брайен поднял его и протянул мне. Это был тот самый Маленький Принц, которого поймал Кью, — с огромными ушами, величественными и спокойными и в то же время любопытными глазами редкостного цвета, странными мягкими черными руками и «магическим пальцем», изогнутым как викторианская застежка. Я подумал о тех животных, которых мы видели на Маврикии, и о том, что сделали для них. Вот бы сделать то же самое и для тех диковинных видов, посланцы которых приехали с нами! Если бы, с нашей помощью и с помощью других людей, удалось спасти тех, что остались на великолепном острове Мадагаскар, и вернуть к ним потомков Маленького Принца — это явилось бы хоть каким-то искуплением того, что сделал с природой человек.

…Маленьким Принц поглядел на меня сияющими глазами. Его уши вертелись туда-сюда. Он понюхал мою бороду и нежно причесал ее. Затем, полный бесконечной ласки, сунул мне в ухо свой «магический палец».

КРУГ ЗАМКНУЛСЯ. НО, КАК ВСЕМ НАМ ИЗВЕСТНО, У КОЛЬЦА НЕТ КОНЦА.