Открытие мира

Средневековая цивилизация – это цивилизация развивающаяся. Интенсивность передвижений, их влияние на экономику и культуру Европы неодинаковы в разные периоды, здесь можно наметить несколько этапов.

Разобщенные группы населения раннесредневековой Европы VI–IX вв. жили в относительной изоляции. Редкие, замкнутые очаги культуры тяготели к княжеским дворам, монастырям, епископским резиденциям. При господстве натурального хозяйства каждое поместье или село обеспечивало себя всем необходимым. Не предназначалась для рынка и продукция квалифицированных ремесленников, которые выполняли заказы королей, прелатов и вельмож. В этих условиях преобладала дальняя торговля. Из-за рубежа ввозили драгоценную утварь, шелка, пряности. Их обменивали на продукты, собиравшиеся в виде оброка с зависимого населения. Заморские экспедиции затрагивали только верхушку феода-лизирующегося общества.

Огромна протяженность трансконтинентальных рейсов тех времен. На праздниках в Орлеане слышалась сирийская речь, в Марсель присылали египетский папирус, а в Арле продавали индийскую слоновую кость. Задолго до крестовых походов паломники с берегов Исландии достигали Италии и Святой земли, а самые отчаянные мореплаватели плыли на запад – в таинственные области океана. В IX в. европейские купцы из портов Испании и Южной Франции добирались до стран ал-Хинд (Индия) и ал-Син (Китай). Купленные на Дальнем Востоке мускус, алоэ, камфору, корицу они сбывали византийцам или королю франков. Эти купцы так досконально изучили сухопутные и морские маршруты в области Арабского халифата, Среднюю Азию, Индию и Китай, что им поручали сопровождать послов на Восток. Религиозные цели вдохновляли пилигримов и миссионеров. Уже с IV в. галльские адепты христианской веры совершали паломничества в Палестину, а в VI в. некий Феодор проник к индийским христианам, поведав об этом епископу Григорию Турскому.

X столетие – «век крови и огня» – не благоприятствовало путешествиям. Дороги и переправы были во власти разбойничьего рыцарства. Набеги дикой конницы венгров с востока, нападения скандинавских пиратов с запада, арабских флотов в Средиземноморье, голод и вспышки эпидемий – вся грозная действительность того времени порождала тревожную эмоциональную атмосферу близости «конца времен». Полное невзгод будущее рисовалось в тумане.

Перелом наступил в XI в. На Западе доминируют Священная Римская империя германской нации и Французское королевство, обуздавшее феодальную анархию. Арабы отброшены, и Средиземное море вновь стало «латинским озером». В Испании продолжается Реконкиста. Стабилизация общественной жизни, основание многочисленных монастырей и клюнийская реформа[40] привели к бурному созидательному движению.

Рис. 16. Крестоносцы выезжают из ворот замка, чтобы вступить в битву с сарацинами. Фреска в часовне тамплиеров (1170–1180). Крессаке, деп. Шаранта[41]

«По прошествии трех лет после тысячного года почти по всей земле, и особенно в Галлии и в Италии, стали перестраивать церкви. Говорили, что мир, скинув с себя рубища старости, оделся белым покровом церквей», – писал бургундский монах Рауль Глабер.[42] Возрождались старые и основывались новые города – центры ремесла и торговли. Относительная безопасность дорог обусловливала рост паломничества.

ХII-ХIII вв. – период бурного расцвета средневековой культуры. Меняются стиль и ритм жизни. Во всем ощущается кипение мысли и свежей творческой энергии. «Готическая» Европа «выходит из своих путей»: крестоносное движение и появление на востоке Азии великих монгольских империй пробуждают повышенный интерес к географическому познанию мира. Индивидуальные странствия теряются на фоне коллективных предприятий огромного размаха – завоевательных крестовых походов (рис. 16). Вслед за воинами в Землю обетованную устремляются купцы и пилигримы, попутно устанавливаются коммерческие связи, организуются новые рынки сбыта.

Европейцы входят в соприкосновение с иными культурами иных континентов.

С конца XII в. начинается подъем портовых городов Средиземноморья, сосредоточивших торговые связи Европы с Китаем и Индией. Это Венеция, Амальфи, Пиза, Флоренция и Генуя, Марсель, Барселона. Венецианцы заручились благосклонностью султанов Сирии и Египта, наладили отношения с властителями Аравии и Индии, и те открыли для них свои гавани. Разгромив Константинополь (1204), подчинив Кипр и Эвбею, основав торговые склады в Тунисе и купеческие представительства на всем Североафриканском побережье, венецианцы получили неограниченную власть над Средиземным морем. Венеция приобретает титул «Жемчужины Адриатики» и вводит обычай «венчания» дожа с морем. Венецианские торговые конторы появляются в Аугсбурге и Нюрнберге, Фландрии и Голландии. Со всех концов ойкумены сюда стекаются географические и этнографические сведения.

Средиземное море бороздят флоты итальянских республик. Профессиональное купечество Венеции, Генуи, Пизы монополизирует торговлю с Левантом (рис. 17). «Венецианцы и генуэзцы в гаванях Александрии или Константинополя – каждая „нация“ в своем собственном Fondaco,состоящем из жилого помещения, трактира, склада, выставочного помещения и магазина с общей конторой[43], – составляли законченные торговые товарищества; они были ограждены от конкурентов и посторонних клиентов и продавали по ценам, установленным взаимным соглашением, их товары были определенного качества, гарантированного общественным контролем, а часто и наложением особого клейма, они совместно определяли цены, которые приходилось платить туземцам за их товары, и т. д.».[44]

Молодое и полное сил бюргерство с его рационалистическим складом ума создает первые автономные коммуны, преобразуя всю структуру средневекового общества. Ремесло становится доходным и почетным занятием, переходя из монастырей в руки светских ремесленников.

Рис. 17. Венеция – ворота на Восток. Миниатюра к оксфордской рукописи (около 1400 г.) сочинения Марко Поло изображает Венецию с ее торговыми судами, купеческой аристократией, нарядными домами на Пьяццетте. Слева на площади – колонна со львом св. Марка.[45]

Углубляется его специализация, совершенствуется техника, расширяется ассортимент изделий. От работы на заказ организованные в цехи мастера переходят к производству на рынок. Города уже не молчаливы и угрюмы, как в раннее Средневековье. На кривых узких улочках возле мастерских-лавок под пестрыми вывесками, у лотков и тяжелых телег с тюками товаров всегда многолюдно, повсюду кипит бойкий торг.

Крепнут связи между странами и областями. Международная торговля переходит в руки могущественных купеческих союзов типа балтийской Ганзы. Усложняется система коммуникаций, и совершенствуется транспорт. По очищенным от леса землям прокладывают новые пути. Прославленные ярмарки в Шампани собирают французов из Бретани, Прованса и Гаскони, немцев из южных и прирейнских областей Германии, фламандцев, итальянцев, испанцев, англичан. Множество купцов привлекают такие портовые города-космополиты, как нидерландский Брюгге.

Появляются пособия по топографии и памятникам Рима: так пустила свои первые ростки археология Вечного города. Путешественника Конрада Кверфутского, занимавшего в конце XII в. в Германии епископский престол, более всего интересовали места, связанные с воспоминаниями об античности. Он отметил, что его удивили малые размеры знаменитого Рубикона, а вблизи Неаполя помимо бань Вергилия в Байях он отметил гору «Везеус» (Везувий), которая раз в десять лет извергает пламя и вонючий пепел.

XII–XIII вв. – эпоха духовного пробуждения Европы. Вертикализм готических соборов, совместивших высокую духовность и трезвый инженерный расчет, – знамение революционного взлета всей культуры. Возникают светские школы и университеты. В ожесточенных спорах передовые мыслители предпринимают попытки рационализировать иррациональное. В философии – противопоставить логику слепой вере, в естественных науках – на место авторитета выдвинуть эксперимент.

Возрастает интерес к интеллектуальным сокровищам античности. Трубадуры и миннезингеры воспевают «долгие майские дни» и изысканную любовь. В их звонких канцонах вешняя радость «открытия мира» бросает вызов хмурому аскетизму. Благоухающая весна с ее цветущими садами, сочной зеленью лугов и трелями соловья в темной роще – не только дань поэтическому трафарету: это и весна человеческого восприятия.

Уже не обходит родную природу и готический скульптор, который видит в прелести земного выражение духовного совершенства. Аллегорическое восприятие окружающей природы как Божьего творения не мешало любоваться ее неподдельным очарованием. Красота окружающего – это красота Божьего творения. Достойный восхищения материальный мир предстает уже не только символом потустороннего и идеального, он приобретает самостоятельную ценность. В декоративной фауне и флоре готических соборов сквозит неподдельная любовь к природе. Кажется, что скульпторы XIII в. смотрят на все глазами впечатлительного ребенка, который впервые увидел мир и способен всему удивляться. Рядом с фантастическими тварями появляются звери, птицы и растения, как будто изваянные с натуры. Мастера живо чувствуют красоту знакомых с детства розы, шиповника и маргариток, с документальной точностью вырезают листья клена, боярышника, папоротника и плюща. Фрукты и ягоды клюют птицы, по веткам снуют юркие ящерицы. Ваятели хорошо знают повадки своих «братьев меньших» – обитателей окрестных полей и лесов.

Рис. 18. Маркграфиня Ута. Фрагмент статуи в западном хоре собора в Наумбурге, ок 1250 г[48]

В маленьких медальонах портала собора в Лионе наблюдательный анималист изобразил белку, резвящуюся в ветвях орешника, ворона на мертвом кролике, птицу-рыболова с угрем в клюве и голову кабана среди дубовых листьев.

Новое отношение к природе влияет и на самих людей: растет сознание глубокой внутренней значимости, неповторимости личности. Готические скульпторы идут по пути более полного раскрытия сложного духовного мира человека. Лучшим их творениям присущи тонкий психологизм и возвышенная одухотворенность (рис. 18)

Само время, ищущее и беспокойное, порождало людей нового типа. Это предприниматели, купцы, путешественники, авантюристы – люди с тревожным и неукротимым духом. С человеком эпохи Возрождения их роднят непоседливость, боязнь губительного для души однообразия, ненасытная жажда знания Порыв ввысь (готика) неотделим от стремления вдаль. Пристальное внимание к окружающему миру обостряет интерес к неведомым землям. Пытливый дух исследования, воплощенный Данте в образе Улисса, ведет в заманчивую ширь океанов. Утлая ладья Одиссея вырывается на просторы Атлантики – туда, где за Геркулесовыми столпами лежит область неизведанного и запретного.

Огромные пространства преодолевали еврейские путешественники. Почти во всех городах Европы и Западной Азии существовали еврейские общины, что облегчало странствия их единоверцев. Преследуя торговые цели, они совершали и паломничества в Иерусалим – священный город для евреев и всех христиан. Ценными источниками географических сведений стали книги Вениамина Тудельского и Петахия Регенсбургского (XII в). Вениамин начал путь из небольшого испанского городка Туделы и направился на Восток, миновал Южную Францию, Италию, Грецию, посетил Константинополь. По морю он приплыл в Сирию, изучил Палестину и взял курс на Багдад. На обратном пути неутомимый путешественник ознакомился с Египтом и вернулся в Кастилию. Вениамин подробно описал города, где побывал, указал расстояния между ними в днях пути, сообщил важные сведения о торговле и политике, об исторических памятниках прошлого, природных явлениях в увиденных землях. Рабби Петахия Регенсбургский отправился из Праги и через Польшу, Русь, половецкие степи, Закавказье и Курдистан добрался до Багдада, откуда, побывав в Святой земле, достиг родной Баварии.

Пионер, первооткрыватель, настолько опьяненный своим могуществом, что готов бросить вызов всесильному року, – идеал человека нового исторического периода. В середине XIII в. берет начало цепь длительных и опасных предприятий. Посланные к великому хану монголов францисканские монахи Плано Карпини и Гильом Рубрук проникают в самое сердце Азии. Вслед за монахами-дипломатами на караванные дороги Востока устремляются итальянские купцы – люди острого ума, дерзкие и волевые. 26 лет длится второе трансазиатское путешествие венецианских торговцев, долго проживших в «Катае» на службе у хана Хубилая. «Умный и благородный гражданин Венеции» Марко Поло объездил Южный Китай и Тибет. В его время в предместьях ханской столицы Ханбалыка (Пекина) специальные гостиницы давали приют ломбардским, немецким, французским купцам – путешествия Поло не были явлением исключительным. Обратный путь венецианцы проделали на китайских торговых кораблях по Индийскому океану. Они посетили Суматру, Цейлон (Шри Ланка), Индию, принесли на полузабытую родину вести о разных народах, «разнообразии стран света» и о «великих диковинах» мира.

Просторы чужие, чужие края

В IX–XIII вв. географическая осведомленность мусульман простиралась от Андалузии до Китая, от Абиссинии (Эфиопии) и страны зинджей (Занзибар) до Скандинавии. Общность арабоязычной культуры, паломничества в Мекку, успехи международной торговли определили грандиозный размах путешествий уже с первых веков мусульманского летоисчисления – хиджры (622). «Я так далеко заходил на Восток, что совершенно забывал о Западе; я настолько углублялся в страны Запада, что даже забывал название Востока» – говорил арабский путешественник и географ ал-Масуди.[50]

Ислам предписывал властителям быть «гостелюбивыми» к чужеземцам, разносящим добрую славу: не запирать двери перед купцами и дервишами, очищать пути от грабителей. Иначе неминуем ущерб и казне и царству. Странствия, поощряемые Кораном, – это и путь к постижению красоты мироздания, и средство самопознания.

Любовь к путешествиям считали на Востоке неотделимой от благородной тяги к знаниям: прикованный к своему углу невежда не похож на истинного мужа.

«Путешествуя, радуешь сердце, извлекаешь выгоды, видишь разные диковины, слышишь о чудесах, осматриваешь города, беседуешь с друзьями, расширяешь образование и познания, умножаешь богатство и состояние, знакомишься с людьми и испытываешь судьбу».[53] Так писал и так жил «усладительнейший» поэт, шейх Муслихаддин Саади из Шираза (начало XIII в. – 1292). Он употребил 30 лет на изучение наук, 30 – на путешествия и 30 лет, избрав путь «мужа истины», – на размышления, созерцание и творчество. Поэт и странник исходил множество дорог от Кашгара и Индии до Азербайджана и Магриба. С места на место его гнала не только судьба бродячего дервиша – проповедника, который добывал пропитание своими наставлениями, но и ненасытная любознательность.

То вместе с паломниками он разделяет радости и горести пути в Мекку, то на дороге из Балха в Бамиян подвергается нападению разбойников, то держит речь перед «изнуренными, с огрубевшими сердцами» людьми в мечети Баальбека. Он вступает в диспуты с богословами Дамаска; на острове Киш в Персидском заливе коротает время в обществе купца, который владел складами в Туркестане и товарами в Хиндустане и собирался в Александрию, что на «Западном море»; в Басре слушает занятные истории о приключениях арабского ювелира, а в Диярбакыре гостит у какого-то полоумного старого богача. Покинув своих дамасских друзей, поэт «дружит со зверями» в иерусалимской пустыне. Там его захватывают в плен крестоносцы и отправляют рыть рвы в Триполи. Вельможа из Алеппо (Халеб) выкупает пленника за десять динаров и соединяет брачными узами со своей дочерью – женщиной «скверной, сварливой, непослушной и строптивой». В Йемене Саади хоронит единственного сына, в индийском городе Сомнатхе разоблачает уловки храмовых жрецов и спасается бегством.

На караванных путях «четырех частей обитаемого света» Саади встречает тысячи таких же вечных скитальцев, как он сам. Среди них ученые и законоведы. В поисках знаний, правды и справедливости они едут из Андалузии в Бухару, из Багдада в Кордову. Им везде воздают почет благодаря «сладким беседам… красноречия победам и достоинствам ума».

Из конца в конец Евразии кочуют бездомные бродяги, воспетые арабскими поэтами.

Особенно хорошо знали свет мусульманские торговцы – люди с авантюристической жилкой. «Живущие сладко» купцы устанавливают цены на товары и получают тысячекратные прибыли. В дороге их сопровождают рабы, невольницы, расторопные конюхи. «Они наслаждаются мирскими благами каждый день в новом городе, каждую ночь в новой обители, каждую минуту в новом отрадном уголке» (Саади).[55] Купец нигде не чувствовал себя чужестранцем, разнося по свету «множество драгоценностей и диковинок мира», «избранные и прекрасные одежды». Даже потомки древней знати не гнушаются этим необходимым обществу ремеслом. Купец с острова Киш говорил Саади: «Я хочу повезти в Китай персидскую пемзу, – я слышал, она там в высокой цене, а оттуда повезу китайский фарфор в Рум, румийский шелк – в Индию, индийскую сталь – в Алеппо, алеппское стекло – в Йемен, а йеменские ткани – в Персию».[56] Вот каковы масштабы арабской торговли! Арабские путешественники и купцы разъезжали от Инда до Атлантики и от Нигера до Рейна: их корабли, как полагали, находились под покровительством самого Аллаха. Торговые колонии мусульман усеяли побережье острова Сокотры, Мозамбика. «В стране Софала (Мозамбик) повсюду есть золото, с которым по качеству, обилию и величине самородков не может сравниться никакое другое золото», – сообщает географ XII в. ал-Идриси. По выражению швейцарского востоковеда Адама Меца, арабской торговле «была свойственна горделивая осанка». Недаром в восточной поэзии звучит мотив уходящего вдаль каравана – символа разлуки с возлюбленной или смертного часа.

Советы купцам, почерпнутые из дидактических сочинений восточных авторов, помогают представить их полную превратностей жизнь. Купцы должны привыкнуть к холоду и жаре, голоду и жажде. Не позволять себе излишеств на отдыхе, чтобы в трудные времена легче переносить нужду. Перед дорогой необходимо запастись провиантом, летом не выезжать без зимней одежды. В путь нельзя пускаться без верного спутника.

Следует дружелюбно приветствовать встречных, не обманывать сборщиков податей, щедро одаривать погонщика. «В караване останавливайся в людном месте и товары клади в людном месте. К вооруженным не ходи и с ними не сиди, ибо грабители прежде всего нападают на вооруженных. Если он идет пешком, пусть к конному не присоединяется. У чужих людей дороги пусть не спрашивает, разве что у праведного мужа…».[57]

Великие опасности подстерегали «меняющих твердь берегов на палубный зыбкий настил». Но баснословные прибыли по-царски вознаграждали смелых мореплавателей. Море прочно вошло в повседневную жизнь арабов. В Коране написано: «Во власть вашу он (Бог) отдал море, чтобы из него питались вы свежим мясом, из него доставали себе украшения, какие на вашей одежде. Видишь, как корабли с шумом рассекают его… Горные вершины вместе со звездами указывают вам прямые пути».

В IX–X вв. арабские военные корабли господствовали на лазурных просторах Средиземноморья. Безвестные кормчие освоили судовождение по Индийскому океану, этому беспокойному «Зеленому морю». Попутные летние муссоны гнали флотилии «плавающих, как горы», купеческих судов от восточных берегов Африки (Мозамбик, Мадагаскар) к Западной Индии и Цейлону, где их ожидали древние индийские гавани. Отсюда «львы моря» плыли в Сиам (Таиланд), страну Кхмер (Кампучию), Индонезию и Южный Китай. В этих местах моряки опасались тайфунов. Их называли «рух», что значит «ветер», и в сказках южных морей олицетворяли в образе гигантской птицы Рох, похищающей корабли. На западном побережье Индии (Малабарский берег) и в Южном Китае обосновались арабские и персидские купцы со своим представителем – консулом, судьей – кади и проповедником соборной мечети – хатибом. Многолюдная колония в Кантоне, уничтоженная в 878 г., даже угрожала безопасности края.

Благодаря реке Тигр «между нами и Китаем не существует преград», – заявил основатель Багдада, халиф ал-Мансур (754–775). По словам Вениамина Тудельского, Багдад «имеет двадцать миль в окружности, изобилует пальмами, садами и огородами, равных которым не найти на всей земле Шинар. Туда прибывают купцы, философы, постигшие премудрость всех наук, и волшебники, владеющие всеми видами колдовства». Трудно переоценить роль столицы халифата в сухопутной торговле и в коммерческой навигации по Индийскому океану. Вместе со своей гаванью Басрой, городом Сирафом на побережье Персидского залива и оманскими портами она притягивала «диковины Индии, Синда и Китая», которые расходились отсюда по всему мусульманскому миру. Африка присылала черных невольников и золото, слоновую и носорожью кость, цветные панцири черепах и кожи гиппопотамов, шкуры жирафов и леопардов, страусовые перья и серую амбру. Индия, Цейлон и острова Индонезии экспортировали жемчуг и драгоценные камни, пряности, сахарный тростник, железо и сталь, стволы тика для кораблестроения, сандаловое и эбеновое дерево. Из Китая вывозили шелк, фарфор, мускус, из Сиама – олово в слитках.

Саади превосходно знал стяжавшие всемирную славу старые гавани Персидского залива, где царила атмосфера дальних странствий, моряцкой дерзости, рывка в незнаемое, где сочиняли романтические новеллы о приключениях Синдбада-морехода.

На портовых улицах перед глазами скитальца проходил весь многоязычный Восток.

Уже в X в. расцветают эти города, которые отправляют свои корабли в Юго-Восточную Азию и Китай. Склады и магазины в них так забиты всевозможными товарами, что трудно повернуться.

Тесно примыкают друг к другу многоэтажные дома, нижние этажи которых выстроены из камня и кирпича, верхние – из дорогого тикового дерева О богатстве их обитателей говорит и прихотливая обстановка апартаментов Эти дома принадлежат купцам – экспортерам и импортерам редкостных товаров, подлинным торговым магнатам своего века Они заключают самые крупные в мире сделки, обладают капиталом в несколько миллионов динаров, имеют свои счета у банкиров и на базарах расплачиваются не деньгами, но чеками Во владении этих негоциантов множество кораблей, уходящих в рейсы на месяцы, а иногда и на годы Недаром в портовых кабачках в ходу анекдот о человеке, который 40 лет переходил с корабля на корабль, так и не ступив ни разу на твердую землю (рис 19)

Рис. 19. Арабский корабль в морском пейзаже Медальон на дне бронзовой миски, инкрустированной серебром Сирия или Египет, XIII в.

Корабли водили потомственные лоцманы и капитаны дальнего плавания, которые знали все секреты судоходства по Индийскому океану, передаваемые из поколения в поколение Но даже опытные моряки, усовершенствовавшие компас, опасались неверной стихии, сравнивая море с царем сразу все достается, но сразу все и теряется – сама жизнь висит на волоске Из гаваней Омана, Сирафа, Басры выходили и легкие быстрые суда с пассажирами, и «китайские» корабли для перевозки товаров Последние обладали сложной парусностью и вызывали удивление своей величиной они были так высоки, что для подъема на палубу служили лестницы около десяти футов длиной Вместе с экипажем эти «джонки» могли забрать 1500 человек Внутри они имели около сотни кают, несколько магазинов и подобие базара с бакалейной лавкой трактиром и палаткой брадобрея Команда состояла из опытных моряков, водолазов и солдат для защиты от пиратов Ныряли водолазы без масок, с открытыми глазами, и если во время плавания в корпусе судна обнаруживали течь, спускались под воду и залепляли пробоину воском.