АТАМАН

 
Атаман кручинится —
Друга потерял.
Мира не предвидится,
Он – отвоевал.
 
 
Где подруга верная,
Как же ей сказать?
Смерть – старуха вредная.
Ждут жена и мать.
 
 
Не кручинься, атаман,
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
 
Только сабля вострая,
Да булат – кинжал.
Будя уж, безносая,
Друг – отвоевал.
 
 
Тянет с Дона холодом,
Зябко у костра.
Не зажгутся золотом
Мертвые глаза.
 
 
Не кручинься, атаман,
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
 
Казачки присвистнули,
Перешли на рысь.
Капли крови брызнули —
Кони понеслись.
 
 
Атаман кручинится,
Но назавтра – в бой.
Жизни не предвидится,
Друг-то – сын родной!
 
 
Не кручинься, атаман,
 
 
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
2001

ЮНКЕРА

       Посвящается «Юнкерскому батальону»
       Добровольческой армии генерала Корнилова
 
Собирайтесь, поручик,
Вставайте, корнет!
Нам опять на разъезды пора.
Постарайтесь получше
Дать белый ответ, —
Все мы были вчера – юнкера!
 
 
Аксельбанты забудьте,
Забудьте балы,
Не забудьте примкнуть по штыку.
Беспощадными будьте,
Идя на валы,
Сея правду на полном скаку.
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
 
На кокардах горели,
Взлетая, орлы,
Над глазами под цвет бирюзы.
Мы дрались, как умели,
За эти валы,
Не дожив до вечерней росы.
 
 
И в кромешной метели
Холопских штыков
Мы аллюром пошли – три креста.
Пулеметы запели,
От наших полков
Лишь две роты осталось тогда.
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
 
Голубые петлицы,
Обычная кровь,
Что засохнет уже до утра.
А за нами станицы,
Тоска и любовь,
Долг и честь, господа юнкера!
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
2002

БАТЬКА МАХНО

       Где не было бы ни рабства,
       Ни лжи, ни позора!
       Ни презренных божеств, ни цепей,
       Где не купишь за злато любви и простора,
       Где лишь правда и правда людей…
      Нестор Махно
 
Шашка-то заветная
В дело так и просится.
Тишина рассветная,
Конь храпит и косится.
 
 
Чует сечу жаркую
И погибель скорую.
Затянусь цигаркою,
Вспомню волю вольную.
 
 
Эх ты, батька Махно!
Помирать – все одно!
А живем однова,
Чай жена – не вдовa,
Горе, чай, – не беда!
Эх, прощай голова,
С нами Бог заодно!
Прощай, батька Махно!
 
 
Что ж ты, батька-атаман,
Пригорюнился в седле?
Али помирать пора?
Чует сердце – быть беде!
 
 
Или конь твой вороной
Раньше времени устал?
Кто погиб – тот не живой,
Кто живой – не помирал.
 
 
Али пика вострая
Нас поженит вскорости?
Обручит с безносою
Во родимой волости?
 
 
Сколько в поле ни гуляй,
Сложим буйны головы.
Стременную наливай,
Да споем про ворона.
 
 
Эх ты, батька Махно!
Помирать – все одно!
А живем однова,
Чай жена – не вдовa,
Горе, чай, – не беда!
С нами Бог заодно!
Эх, прощай голова,
Прощай, батька Махно!
 
 
Белые околыши
И рубахи белые…
А луга – не скошены,
Заливные, спелые…
 
 
А станицы – позади,
Где отцы с невестами.
Атаман – бодрей гляди,
Коль помрем, так с песнями!
 
2002

ВОЛГОГРАД – СТАЛИНГРАД

 
Волгоград – Сталинград,
Души павших солдат
Всё горят – просто некуда деться.
Просто нету наград,
Нет на свете наград,
Что достойнее памяти сердца.
 
 
Что творилось тогда —
Кровь текла, как вода,
Но не Волгой, а буйной стремниной.
Засучив рукава,
Нагло перла орда,
Прикрываясь бронею «тигриной».
 
 
Черно-белый оскал,
В полный рост кто-то встал,
Перекрестным огнем покрестившись.
Кто за нас погибал,
Нас за это прощал,
Но в бессмертье ушел не простившись.
 
 
Он упал на бегу,
В красно-грязном снегу
На кургане его захоронят.
А на том берегу,
Заглушая пургу,
Материнское сердце застонет.
 
 
Пуля – глупый металл,
Но опять кто-то встал,
Высшей правдою сверху отмечен.
Все, кто здесь воевал,
Свет в веках зажигал,
И Огонь Ваш поэтому – вечен!
 
 
Волгоград – Сталинград,
Рядовой и комбат
Здесь лежат, невзирая на званья.
Молча люди стоят,
Журавли пролетят,
И курлыканье – как отпеванье.
 
2003

ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

 
Нас товарищ Сталин
Лес рубить заставил
Почему так вышло,
Врешь – не разберешь!
 
 
Лес уже навален,
Снегу меж прогалин
Намело под дышло,
Хочешь – не уйдешь!
 
 
Кто чем недоволен,
Кто чем неугоден,
И враги народа
Рубят в щепья лес.
Километр пройден,
Годик оттрезвонен,
Вражия порода,
Сволочной замес!
 
 
Ты статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
 
Потные бушлаты,
Сытые солдаты,
И прикладом в зубы —
Чтоб душа – в дугy!
Были мы когда-то
Все не виноваты,
А теперь мы рубим
Русскую тайгу.
 
 
Ты, статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая,
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
 
А в ночном бараке
То игра, то драки.
Позабывши Бога,
Проигравши крест,
Рубятся бродяги
С самопальной браги,
Ну и кто до срока
Стал свободным здесь.
 
 
Эх, товарищ Сталин,
Добрый ты боярин.
Верю, что гнием мы
Вовсе не со зла.
У меня в кармане
Письмецо от Тани,
Дождалась с тюрьмы бы,
Вот и все дела.
 
 
Ты статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
2003

РЯДОВОЙ

 
Страну свою Россию
С изломанной судьбой
Всегда спасал мессия,
Спасал солдат простой.
 
 
На Волге и в Берлине,
Под Курской дугой
Сберег свои святыни
Российский рядовой.
 
 
Спокон веков нет звания главнее
И нету долга более святого,
Чем послужить солдату матушке-Расее
В высоком самом звании – рядового!
 
 
Нас пулями крестили,
Как мертвою водой.
Но мы не отступили
В атаке лобовой.
 
 
Пусть даже безымянный,
Но ты – всегда герой
Войны той окаянной,
Забытый рядовой!
 
 
Спокон веков…
 
 
И в Грозном, и в Афгане
Ты первым принял бой.
И кто убит, кто ранен,
Но все-таки живой…
 
 
Давай откроем фляжку —
За орден боевой,
За Ленку и Наташку,
Будь счастлив, рядовой!
 
 
Спокон веков нет звания главнее
И нету долга более святого,
Чем послужить солдату матушке-Расее
В высоком самом звании – рядового!
 
2003

* * *

 
Я за гражданскую войну
Любви и зла, вранья и чести, —
Нельзя любить свою страну
И опускаться с нею вместе.
 
 
В окопах мы примкнем штыки,
Чтоб стать изгоями навеки:
Поэтов сводные полки,
Певцов рассеянные цепи.
 
 
И пусть пойдет по душам хрусть,
И жир из совести польется.
В сраженье за Святую Русь
Без жертв никак не обойдется.
 
 
Нам никогда не устоять
И никогда не стать другими,
Но стал я часто замечать —
Свои стреляют холостыми.
 
 
Меня убьют вперед других,
Что вероятней даже – в спину,
И на последний честный стих,
Как встарь – на щит, меня поднимут.
 
 
Но – впереди последний бой,
И божью искру, мрак рассеяв,
Мы разожжем большой свечой,
Чтоб рассвело в моей Рассее!
 
2004

ПЕСНЯ О СВЯЗИСТЕ

 
Я провод тяну на брюхе,
Комбату нужна связь.
В этой ночной заварухе
Лицом лучше бы – в грязь
 
 
Горбом жмет хребет катушка,
И провод пока – цел.
Но чую – я взят на мушку,
Вернее сказать – в прицел.
 
 
Приказ стоять – они стоят,
И держат высоту.
Ведь отозвать ребят назад
Не может наш Господь-комбат,
А мне елозить в аккурат
Еще одну версту.
 
 
Связисты – народ живучий,
И снайпер у них – дрянь,
Мог бы прицелиться круче,
А так – навылет гортань.
 
 
Нащупал обрыв – ну ладно,
Работы – минут семь.
Свои заждались – обратно,
И этот ждет – мишень.
 
 
Я дело свое – доделал,
А он, раз я жив, – нет.
Но без кадыка тело
Кровавый дает след.
 
 
Катушку, да черт с ней, – в воду,
А в горле саднит сушь.
Уже бегом к своим – ходу!
Смогу добраться, неуж…
 
 
Ну вот, родные вкруг каски,
И я хриплю, смеясь.
Мне снайпер вырезал связки,
Но я все же дал связь.
 
2004

ШТРАФБАТ

 
Я зря с комбатом спорил,
За полем ждет Берлин,
Но только вот на поле
Полно немецких мин.
 
 
Хотя я резко против, —
Нельзя ж так воевать,
Приказано пехоте
По минам наступать.
 
 
Видать, в штабах высоких
На нас сошелся клин,
Чтоб побыстрее прочих
Кому-то взять Берлин.
 
 
Но нам до генералов
Уж больно далеко,
А до загранотряда —
Одна спина всего.
 
 
Мы все – войны подранки,
Нельзя ни шаг назад,
На мины ли, на танки
Вперед попрет штрафбат.
 
 
Рассвет поднял завесу
Над раненой землей,
Кто русского замесу,
На смерть сегодня злой.
 
 
Кто, как умел, молился,
Кто напослед курил,
И старшина не злился,
Когда весь спирт разлил.
 
 
От спирта лишь трезвеешь,
Когда на мины прешь
И что тут не посеешь,
А только смерть пожнешь.
 
 
Ну, «Надя с шоколадом»
Отгрохала свое,
Сейчас подпортим гадам
Их нижнее белье.
 
 
Сигнальная ракета —
«В атаку, вашу мать!!»
И жалко напоследок,
Что не могу летать.
 
 
Но я летел, не чуя
Ни ног своих, ни мин.
Лишь думал – добегу я,
Капут тебе, Берлин.
 
 
Все – нет соседа справа,
Летят мозги в лицо,
И я не по уставу
Гоню вперед бойцов.
 
 
Убило б поскорее,
И лучше – наповал,
А взводный взял левее,
Но зря – не угадал.
 
 
В чужих кишках и крови
Бежали те, кто мог,
А на немецком поле
Лежал комбат без ног.
 
 
Дошли мы до Берлина,
Не о цене сейчас,
Но вместо сердца – мина
У каждого из нас.
 
2004

ПЕСНЯ БЫВШЕГО ШТРАФНИКА

 
Под тяжелый взгляд конвоя
Снится мне, что я на воле,
А не мордой у стены.
Но недолго спится стоя,
Ведь в конвой – всегда по двое
Ходят с каждой стороны.
 
 
Я усталый для побега,
Без еды и без ночлега
По таежной целине,
Нанесло на сердце снега,
И еще свинцовей небо,
Чем когда-то на войне.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена,
Только снег, чем-то красным горит,
То ли кровью вчерашних расстрелянных,
То ли пайку клюют снегири.
 
 
Жизнь российская – не сахар,
Будь ты пекарь, будь ты пахарь,
С этой проклятой войной.
Я не знал в штрафбате страха,
Я добрался до Рейхстага,
А теперь вот – за стеной.
 
 
На войне все было ясно:
Жить до пули и фугаса,
И ни шагу чтоб назад.
Были мы штрафное мясо,
Но горели из-под касок
Гневом русские глаза.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена…
 
 
Редок случай мой и странен —
Не был я ни разу ранен,
Кровью, бишь, не искупил.
И теперь конвой заранее
Без чинов нас бьет и званий,
Чтоб забыли кто кем был.
 
 
Но напомнят особисты,
На расстрел круты и быстры,
Про неснятую вину.
Снег в побег зовет искристый,
Только бегать нету смысла,
Коль в своем сидим плену.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена…
 
2005

Я ВЕРНУЛСЯ С ВОЙНЫ…

 
Я вернулся с войны,
Но вернулся один.
Нам погоны даны,
А иконы – другим.
 
 
Матерей и отцов
Отрыдавшая грусть…
Их молитвы без слов.
Я учил наизусть.
 
 
Я, как все, не могу
Все забыть и простить,
И родному врагу
Все грехи отпустить.
 
 
Я давно уж не тот,
И Россия – не та.
В моем сердце живет
Лишь одна пустота.
 
 
Я вернулся с войны
Телом, а не душой.
Где легли пацаны,
Там теперь дом родной.
 
 
Не кури так, отец,
И не всхлипывай мать.
Заперт сердца ларец,
И ключей не сыскать.
 
 
По полям всё кружит и кружит воронье,
Задыхаясь от ветра, я молитву свою возношу,
И все громче мой черный ангел поет, —
Это значит, что я за закат ухожу…
 
2004

ВЕТЕРАН

 
Сидел на грязной мостовой
В пригожий майский день
Старик, поникнув головой,
В свою упершись тень.
 
 
Сидел с бутылкою в руке
Среди толпы – один.
А на потертом пиджаке
Вдруг – орден – за Берлин.
 
 
Звенела новая листва,
Шумела молодежь…
Как гильзы, падали слова
«Даешь Рейхстаг, даешь!»
 
 
Два пионера подошли
С участием в глазах,
Подняли старика с земли,
А он, хрипя, сказал:
 
 
«Эх, что-то мне нехорошо,
Дороги не найду.
Вот до Берлина я дошел —
До дома не дойду».
 
 
Тот шепот, громкий как набат,
Забыть мне не дано.
В России брошенный солдат
Пил горькое вино.
 
 
Он шел, опершись на детей,
Нетрезвый и святой.
И дети, вместо костылей,
Долг исполняли свой.
 
 
У нас ведь правды не найти,
Пусть будет хоть такой:
Кто до Берлина мог дойти,
Не смог дойти домой.
 
2004

ПОХОРОНКА

 
В безлюдной деревне – хозяином клен,
Под ним приютилась избенка,
И встал на пороге старик-почтальон
С дрожащей в руке похоронкой.