БЕРЕЗЫ

 
Эх, березы, березы…
Успокойте мне сердце,
Я то пьян, то тверезый,
Не могу отогреться.
 
 
То ли быль, то ли небыль
Все, что было со мною.
И плакучая ива
Над туманной рекою.
 
 
Зашумела дубрава —
Не со мной ли прощаясь?
Упокойная слава,
Что-то все не раскаюсь…
 
 
Тихо скрипнет осина,
Словно стонет украдкой.
На опавшей перине
Я валяюсь с устатка.
 
 
А с погоста за речкой
Веет вечной прохладой.
Стеариновой свечкой
Жизнь сгорает усладой.
 
Конец XX века

НАШИ

 
Расстилается грязною скатертью
Полупьяная нищая Русь.
И ругают, и хвалят по матери,
Почему уж, судить не берусь.
 
 
То ли души вконец раскулачены,
То ль туман застилает глаза —
Для чего-то же мы предназначены,
За кого-то молясь образам.
 
 
Не живется нам в мире березовом,
Нам милее в родном кабаке
Пропивать то, что любим тверезыми,
Зажимая тоску в кулаке.
 
 
А потом со слезами и стонами
Горевать, ударяя о стол:
– Потеряли Россию мы, продали!
Выпей с нами, уж коли пришел!
 
 
Сам я тоже в разгуле оплакивал
Полустертую синюю Русь.
Кто-то мне наливал и поддакивал,
Разбавляя стаканами грусть.
 
 
И с тревогой в похмельном сознании
За все то, что наделал вчера, —
Я кричу тебе это признание,
Выжав сердце на кончик пера.
 
2002

БЕСКРЕСТЬЕ

 
Колокольня в кокошнике с золотом,
В душу больно грехи стучат молотом,
И не верил я, а вот изверился,
Стал не светел я – горю доверился.
 
 
Я гляжу поверх крестов
В небо синее,
И гляжу поверх голов
На Россию я.
Лица – не узнать,
Словно скорчились.
Крест – не целовать,
Все кресты – закончились.
 
 
Ведь у нас, не убив, – не покаешься,
Столько каяться – только замаешься.
Что конвой, что попы – все красивые,
И шаги их не в такт – торопливые.
 
 
Я гляжу поверх крестов
В небо синее,
И гляжу поверх голов
На Россию я.
Лица – не узнать,
Словно скорчились.
Крест – не целовать,
Все кресты – закончились.
 
 
Сколько горя с костьми перемешано,
Занавеска моя занавешена.
На ромашке гадать – дело зряшное.
Лепестки судьбы – штука пустяшная…
 
 
Я гляжу поверх крестов
В небо синее,
И гляжу поверх голов
На Россию я.
Лица – не узнать,
Словно скорчились.
Крест – не целовать,
Все кресты – закончились.
 
 
Отпускать грехи – Богом поручено,
И старались монахи с подручными.
Отстрадались святые угодники —
Помолитесь за нас, за колодников.
 
 
Я гляжу поверх крестов
В небо синее,
И гляжу поверх голов
На Россию я.
Лица – не узнать,
Словно скорчились.
Крест – не целовать,
Все кресты – закончились.
 
2002

СТАРАЯ ЦЕРКОВЬ

 
Старая церковь
На косогоре
Вдруг из-за леса видна.
Словно старушка,
Плача от горя,
Тихо застыла одна.
 
 
Колокол было
Подняли снова.
Только вот нет звонаря.
Чья-то девчушка
В скромном уборе
Молится у алтаря.
 
 
Летом репейник
Стены облепит,
Некому чистить тропу.
Купол облезлый
В душу не светит
Пьяненькому попу.
 
 
Старая церковь
На косогоре,
Сколько ты помнишь молитв?
В вечном российском
Тихом укоре
Старое сердце болит.
 
 
Словно прощая
Одурь в народе,
В память о тех и других —
Светится церковь
На косогоре,
Нам отпуская грехи.
 
2002

* * *

 
Над засеянной инеем пашнею
Пролетают опять журавли.
И, наверное, что-нибудь важное
Рассказали бы, если могли.
 
 
Рассказали б, как сверху вам видится
Неуютная серая Русь.
И удастся ли нам еще свидеться,
Сам надолго-то я задержусь?
 
 
Или скоро тоской журавлиною
Полетит вслед за вами душа…
Старый клен за зардевшей рябиною
Все ухаживал, кроной дрожа…
 
 
Скоро клин растворится, как в озере,
В синем небе моей стороны…
Перепаханы жизни бульдозером
Без особенной чьей-то вины.
 
 
Ветер сносит родное курлыканье,
Лишь молитву б мою не сносил.
Жизнь промчалась с присвистом и гиканьем,
И пришпорить ее нету сил.
 
2002

МОЯ РОДИНА

 
Зарядила осенняя хлябь,
И не слышно родного курлыканья.
Русских душ мутноватая рябь
Расплескалась в кабацкое тыканье.
 
 
А березки ведут хоровод,
Притаившись у самой излучины.
И спивается здешний народ,
Позабыв то, что Богом поручено.
 
 
А я выйду босой
Насладиться росой,
По-над речкой туман расстилается.
Эх ты, край мой родной,
Я тобою – живой,
Здесь Россия моя начинается.
 
 
Я вдыхаю прохладу полей
И надежду, что все еще сладится.
От исконных российских корней
Журавлям, как и мне, не избавиться.
 
 
Пусть печальна моя сторона,
С серой болью навеки повенчана,
Ты свое получила сполна, —
Значит, Богом за что-то отмечена.
 
 
А я выйду босой
Насладиться росой,
По-над речкой туман расстилается.
Эх ты, край мой родной,
Я тобою – живой,
Здесь Россия моя не кончается.
 
2002

ЖУРАВЛИ

 
Черный клин разрывает мне душу курлыканьем,
Никогда не смогу я расстаться с тобой.
Сердца взрыв отмеряет венозное тиканье,
Я стою с запрокинутой вверх головой.
 
 
А надежды мои с журавлями уносятся,
И грехи спину горбят пониже к земле.
Словно пар от земли, все молитвы возносятся,
Я стою по колено в любовной золе.
 
 
Черный клин, как жгутом, перевяжет артерию,
Голубого пространства над русской землей.
Я клянусь, чем могу, что я верую, верую,
Только дай ей остаться навеки со мной!
 
 
Что утрачено, то не вернешь и молитвою,
Моя женщина, ты не утрачена, нет!
Рассекает косяк небо черною бритвою,
Оставляя в душе окровавленный след.
 
 
Журавли, журавли,
Вы спасти не смогли обреченного,
В бирюзовой дали
Превращаясь в пернатый комок…
Журавли, журавли
Криком сердце сожгли невлюбленное,
И о вас, журавли,
Спотыкается мертвый зрачок.
 
2003

* * *

 
Отрыдала уж свое тальянка,
С теплых яблонь облетел туман…
Как любить с душою наизнанку,
Как прожить с тоскою пополам?
 
 
Улетела молодость, как птица
Из впустую свитого гнезда,
Певчих лет живая вереница
Не вернется больше никогда.
 
 
Никогда не сбудется, что снилось
Мне в коротких августовских снах,
Не вернуть того, что отлюбилось
В юности в покошенных лугах.
 
 
Что же делать, кто-нибудь подскажет,
Чтоб куда-то сердце преклонить?
В стороне невыпесненной нашей
Я хотел бы тополем застыть,
 
 
Чтоб смотреть окрест, не узнавая
Этих мест, не кладбищ, не людей,
Сердцем потихоньку остывая
На ветру от зябнущих полей.
 
 
Суждено ли песне стать последней,
Упорхнув нечаянной строкой,
Скромную отслужит мне обедню
Над отцветшей русой головой.
 
 
Даровал ты петь, спасибо, Боже
Только я сорвался налету,
Для другого пусть, уже моложе
Нарядятся яблони в фату.
 
2003

* * *

 
Застыла девушка-береза
В простой российской красоте.
Омыв рубцы на бересте,
Дождем текут девичьи слезы.
 
 
С тобой мне так не одиноко
Стоять под небом голубым,
Я жив дыханием твоим
И пьян твоим согретым соком.
 
 
Я обернусь на колокольню,
Чтоб покреститься напослед.
В зеленый завернувшись плед,
Ты машешь мне рукою тонкой.
 
 
Вернусь ли я иль на чужбине
Рубцы на сердце залечу.
Я с журавлями прилечу,
Когда я не в России сгину.
 
2004

* * *

 
О чем, гармоника, грустится
Тебе в российской стороне?
И почему тебе не спится,
И отчего так грустно мне?
 
 
Деревня русская застыла
В поклоне вечном над рекой,
И лишь гармошка не забыла
Те звуки удали былой.
 
 
Звенит русальная неделя
В безлюдной ныне тишине.
Как реки – жизни обмелели,
Лишь ил надежд лежит на дне.
 
 
Гармонь, зачем ты разбудила
Надежды старые мои?…
Как я любил, как ты любила,
Поют поэты-соловьи.
 
 
Гощу в покинутой деревне
Последнюю сегодня ночь…
Играй, гармонь, о славе бренной,
Раз не играть тебе невмочь.
 
2004

* * *

 
Понуры избы – все как встарь,
Что ни посей – нужда восходит.
И снова старый пономарь
Зарей к заутрене трезвонит.
 
 
Коряжит слух вороний грай,
Не слышно песни журавлиной.
Ужель потух лампадный рай
Над среднерусскою равниной?
 
 
Идольских требищ древний дух
Смешался с западной отравой.
Ужель огонь в душе потух
Моей отчизны величавой?
 
 
Чем новый всенародный царь
В судьбе России обернется?
Звонит усталый пономарь,
И звон мне в сердце отдается.
 
2004

СПАС

 
Льется сверху благодать
Без конца, без края…
С плахи – много что видать,
Да не видно рая.
 
 
Я по жизни проскакал,
Но устали кони,
Долго колокол молчал,
Да вдруг затрезвонил.
 
 
А у нас —
Каждый Спас – да на крови,
Легче каяться, легче каяться,
Сколько ангелов на Русь не зови,
Не спускаются, не спускаются.
 
 
Вот страдальный наш народ
Прет на лобно место,
Ведь не каждый день везет,
Чтоб на плахе – тесно.
 
 
А на людях помереть —
Чем не развлеченье.
Я святой уже на треть —
Можно ждать прощенья.
 
 
А у нас —
Каждый Спас – да на крови…
 
 
Я гляжу поверх икон
Купол в небе тонет,
А в России испокон
Глубже всех хоронят.
 
 
А цена на жизнь сейчас —
Без рубля – копейка,
Будут строить новый Спас
Люди с телогрейках.
 
 
А у нас —
Каждый Спас – да на крови…
 
2005

* * *

 
А я слышу по лаю,
Что всё дальше от рая,
Но на рай через то не ропщу.
Лишь себя попрекаю,
На Него уповаю
И свой крест не бросаю, тащу.
 
 
Я не то чтоб не знаю,
Что зазря пропадаю,
Только знать бы у края, за что.
Что найду – то теряю,
Что краду – возвращаю,
И все, чем награждают, – не то.
 
 
Эх, дорога кривая,
Ближе лается стая,
Чтоб, кадык разрывая, изгрызть.
Но я снова петляю,
От судьбы убегая,
На свободу меняя корысть.
 
 
Всех ждет почва сырая,
И меня зарывая,
Кто на гроб мне, рыдая, падет?
По грехам разбирая,
Бог обычно карает,
Раз к кресту пригвождает народ.
 
 
А я слышу по лаю,
Что всё дальше от рая,
Но на рай через то не ропщу.
Но я вижу по хаю,
Что не зря помираю,
И того, кого надо, прощу.
 
2005

* * *

 
На красных полатях заката
Устало пристроилась Русь.
И в душах, прозрачных когда-то,
Бессилья наилилась сгусь.
 
 
Не всходит дерзаньем пшеница,
Опасно полоть сорняки.
Печально прощаются птицы,
По небу – мои земляки.
 
 
Разбита надежды дорога,
Одна – на авось – колея.
Ведет то ль в овраг, то ли к Богу,
Теряя в бурьяне края.
 
 
Когда ж ты своими крылами
Гиен отгоняя, взмахнешь?
Иль, грустно звеня кандалами,
С рассветом опять побредешь?
 
2005

В РОССИИ

 
Мы все, крестясь, живем безбожно,
И хлебом мой стакан накрыт,
В России помереть несложно, —
Как будто сердце не болит.
 
 
Спесивый барин едет важно,
С дороги чернь пихая в грязь.
В России помереть – не страшно,
Страшней в обочину попасть.
 
 
Опять нарезаны наделы
Кому аршин, кому верста.
В России помереть – полдела,
Коль над тобой не врыть креста.
 
 
Берез косыночки простые,
Я был средь вас – недолгий гость,
Ведь землю поровну в России
Копают только на погост.
 
 
Душа, что склеишь, – без осколка,
Осталось что-то в яме дней.
В России помереть – недолго,
Но без нее – еще скорей.
 
2005

* * *

 
Журавлиный всхлип гармони
Где-то слышен вдалеке…
Расцвела душа от боли,
Как кувшинка на реке.
 
 
Закручинилось, запелось
Да замаялось с тоски.
То ль любовь куда-то делась,
То ль туман покрыл виски.
 
 
Сарафаны зеленеют
На березовых телах,
А гармошка все острее
Режет прошлое в сердцах.
 
 
Эх, напомнила, родная,
Что хотелось так забыть…
Юность русая, шальная
На ветру смогла остыть.
 
 
Вдруг гармоника затихла,
Верно, плачет гармонист.
И ветла со мной поникла,
Уронив слезою лист.
 
 
И когда от той гармони
Не осталось даже слез,
Я траву рукою тронул
Под коленками берез.
 
 
И росу слизав с ладони
Пересохшим языком,
Лишь тогда про счастье понял,
Что со счастьем незнаком.
 
2005

* * *

 
Клён лимонный, клён нарядный,
Что кручинишься, мой друг?
Что молчишь так безотрадно,
Желтых не качая рук?
 
 
Отшумела и пропала
Зелень наших звонких лет…
Если б только юность знала,
Что в любви заветов нет.
 
 
Был таким же беспечальным,
Как и я, зеленый клён,
Словно светом лунным, дальним,
В нашу тайну посвящен.
 
 
Я ли хрупкие запястья
Сердцем теплым согревал
И, зайдясь от рысьей страсти,
Ветки рук пережимал!
 
 
Что-то в жизни расплескалось
По ухабам русых дней.
Как бы сердце ни старалось,
На душе всё холодней.
 
 
Клён лимонный, грустный клоун,
Не снимай перчаток желть,
Не грусти, что под луною
Всем придется умереть.
 
 
Всё равно ведь, рано ль, поздно ль,
Но слетит последний лист,
Как и я, по жизни вдоволь
Покружившись, ляжет вниз.
 
2005

* * *

 
В России беды потому,
Что всяк свободу понимает
По разуменью своему,
А разуменья – не хватает.
 
 
У нас – кто главный, тот и прав,
А кто не прав, в суде докажут,
И часто можно, не украв,
За воровство попасть под стражу.
 
 
А власть не то чтобы глупа,
Но по-особому бездарна,
Пытаясь в нас вдавить раба,
Что я выдавливал исправно.
 
 
И остается только пить,
Еще, наверное, молиться…
Какой тебе, Россия, быть,
Когда ты сможешь измениться?
 
 
Мне не дано тебя понять,
А измеряют пусть другие…
Пойду-ка я с тоски плясать,
Как было в годы молодые.
 
 
Пусть сердце рвется журавлем,
Белеют перья в пряди русой,
А дни журчат, журчат ручьем,
Вот только обмелело русло.
 
2005

* * *

 
Тройка мчится, снег разметан,
Да не слушает вожжей,
А за каждым поворотом
Лики каменных вождей.
 
 
Наша русская забава,
Так с Крещенья повелось,
Больше крови – больше славы,
Уж прости меня, Христос.
 
 
Эта слава не истлела,
Кровяной не высох след,
Пьедесталим катов смело,
А снести – отваги нет.
 
 
Коренник храпит и косит,
То не снег пылит, а тлен,
Чую, Русь опять заносит
В чей-то новый монумент.
 
 
Смотрят идолы незряче,
Как буравят, – без очей,
Мы по жертвам плачем, плачем
Под надзором палачей.
 
2005

* * *

 
Ранний снег убрал поля
В саван чистый, саван белый
Швом проходит колея
Мне по жизни неумелой.
 
 
Словно кто-нибудь другой
На санях моих веселых
С бубенцами под дугой
В деревнях гулял и селах.
 
 
Словно кто-нибудь – не я —
Расплескал любовь и удаль,
В лес уходит колея
Но не полследа оттуда.
 
 
А с тех пор ущербных лун
Столько в небе поменялось,
А с тех пор немало струн
В сердце звонком оборвалось.
 
 
Мне бы броситься в побег
От петли своей – на волю,
Где примят санями снег
По проеханному полю.
 
 
Только чтоб обратно в дни,
Где поэт я и повеса,
Где мои глаза одни
Не глядели в темень леса.
 
 
Где мы в студь и холода
Берегли надежд подснежник,
А теперь я навсегда
Неприкаян и не нежен.
 
 
Вышел я, вдыхая зимь,
Забуранило к закату,
Чернотой сменилась синь,
Как любовь тоской когда-то.
 
 
Вижу что-то на меже,
Щурюсь я сквозь колкий слепень —
Неужели мне уже
Кем-то крест холодный слеплен?
 
 
Мне межи не миновать,
Хоть ты как петляй в побеге,
И остынет голова
По утру на белом снеге.
 
2006

* * *

 
Русь разлита по озерам,
По белесым небесам.
То ли плачем, то ли стоном
Журавли прощают нам.
 
 
Я стою на поле, с краю,
С непокрытой головой,
То ль грехи мне отпускают,
То ль поют за упокой.
 
 
Жить у нас – нужна сноровка,
Да чего-то за душой.
А меня схоронят ловко
Под собак бездомных вой.
 
 
Гнет косяк, в закат врезаясь,
Да вернется ль по весне?
С ними песней попрощаюсь,
Чтоб грустили обо мне.
 
 
Но одна грустить не будет,
Только выпьет за помин
Да скорее позабудет,
Про огонь мой и про дым.
 
 
Будет мне совсем другая
Поправлять рукой венки…
Я стою на поле, с краю,
Боль хватая за виски.
 
 
Высень клин разрежет узкий,
Да теперь уж все равно,
Умереть до дна, по-русски,
Только русскому дано.
 
2006

* * *

 
Поспели травы на лугу,
И воля рожью колосилась,
Под яблонь белую пургу
Любовь звездою закатилась.
 
 
Среди проселочных дорог
Поэта сердца заплутало,
Ты выйдешь ночью за порог
Меня высматривать устало.
 
 
Но я за месяцем пойду,
Что обливает желтью лиру,
И если счастья не найду,
Нарвусь на нож во тьме трактира.
 
 
Веселый смолкнет гармонист,
Да кобели вовсю завоют,
Когда под злой разбойный свист
Меня дерюгою накроют.
 
 
А ты дождешься не меня
В пыли расстеленной дороги,
И, колокольчиком звеня,
На двор чужие въедут дроги.
 
 
Но острым светом серебра
По сердцу полоснет косою,
Когда вдруг ночью со двора
Ты выйдешь к яблоням босою.
 
 
Навзрыд засветит в вышине
Луна в шафрановой рубахе,
Как по убитому по мне
«За упокой…» начнут монахи.
 
 
И ты поймешь, глотая желть
Средь яблонь спелого дурмана,
Что нелюбимым умереть
Всегда бывает слишком рано.
 
2006

КАЛИНА

 
Закручинилась калина
На высоком берегу,
За окном прошла ты мимо
Где веселье на лугу.
 
 
Там народ давно гуляет,
Карогодит у огня,
Но гармоника не знает,
Что ты любишь не меня.
 
 
Нет печали в песне длинной,
Гармонист – веселый в пыль,
Я прилягу под калиной,
Чтоб смотреть в речную стыль.
 
 
Ты сюда давно когда-то
На свиданье не пришла,
Знать, гармошка виновата,
Что ту песню не нашла,
 
 
Чтоб слова плескались тихо,
А в глазах пошла волна,
Облетела облепиха,
А калина – зелена.
 
 
Пусть с рассветом, пусть усталой,
Всякой ждать тебя готов,
Чтоб калина красной стала
От любви нескромных слов.
 
 
Эх, калинушка, калина,
Красный сарафан,
Не видать чего-то милой, да с реки – туман.
Не туман – печаль
По моей по милочке,
Половиночке.
 
2006

* * *

 
Я б всю жизнь сидел у костра,
Грея душу о желтое пламя,
Если так не была бы остра
Боль порезов о русские грани.
 
 
Если б так не свербило в груди
От российских сердец бездорожья,
Что за полем нас ждет впереди —
Тесный храм иль свобода безбожья?
 
 
Нет ответа с пернатых небес,
Иль его я понять не умею…
Остывает безлиственный лес,
Как и все в облетевшей Рассее.
 
 
Потому и брожу я с сумой
Под осенними злыми дождями,
А костер пусть разложит другой,
Чтобы греться о желтое пламя.
 
2006

* * *

 
А над полем туча,
А под тучей ветер,
Ты себя не мучай,
Ведь другая встретит.
 
 
Встретит на пороге,
От дождя укроет,
И от злой тревоги
Сердце успокоит.
 
 
Сердце успокоит,
Да зальет усладой,
Жить как будто стоит,
Жить как будто надо.
 
 
Только громом грянет
То, что отыскрило,
Та, что ждать не станет,
Знать, приворожила.
 
 
Знать, приворожила
На мое несчастье…
Молнии, как жилы,
Рвутся на запястье.
 
 
Я покину хату,
Да пойду по полю
К той, кем жил когда-то,
Промокая болью.
 
 
Бьют хлысты косые,
В прошлом вязнут ноги,
Не смогу дойти я
Без большой дороги.
 
 
Не смогу дойти я,
Не смогу вернуться,
Косы золотые
На ночь расплетутся.
 
 
Расплетется схоже
Жизнь моя по нитке,
Кто я – лишь прохожий
У твоей калитки.
 
2006

* * *

 
Край багряный, край суровый,
Осень выпесненных грез,
Тает в дымке бирюзовой
Шум задумчивых берез.
 
 
Я родился здесь когда-то
И когда-то здесь умру…
Перед Богом виноватый,
Я молился поутру.
 
 
Где взять слово журавелье
Среди словленных синиц?
Ты рассыпешь ожерелье
Слез с сиреневых ресниц.
 
 
Стерта старая дорога
До убогой колеи,
Не суди, Всевышний, строго
Прегрешения мои.
 
 
А дорога – влево, вправо
По полям – в еловый лес.
У какой-нибудь канавы
Мне забьют дощатый крест.
 
 
Имя, даты, не напутав,
Нацарапают гвоздем,
И заплачется кому-то
Под слезящимся дождем.
 
 
Только та, которой верил,
Сядет молча у окна,
Что, привыкшая к потерям,
Не привыкла быть одна.
 
 
И, смотрясь в стеклянный сумрак,
Неживой зрачок замрет,
Непотушенный окурок
Рук пока не обожжет.
 
2006

* * *

 
Русь – березовые пальцы
Да бревенчатая грудь,
Имена дают по святцам,
Чтоб везло когда-нибудь.
 
 
Только мне везет не очень,
Отчего любовь пуста?
И темней агата очи,
Холоднее льда уста.
 
 
Оттого ль, что в поднебесье
Птицы разные у нас,
Не хватает общей песни
Выгнать знобь из черных глаз.
 
 
Русь, сиреневая летом
И седая к декабрю,
Я твоим нездешним светом
Счастье милой озарю.
 
 
Две любви – к стране и к милой
Берестой сберечь готов.
Береги, Господь, Россию,
Береги, Господь, любовь.
 
2006

* * *

 
Вытек вечер на луга,
Выпь кричит за камышами…
Твоих бедер берега
Да река любви меж нами.
 
 
Я стою у той реки,
Месяц плещет одиноко,
Звезд зеленые зрачки
Затянуло поволокой.
 
 
Переплыть на берег тот
Мне, наверное, не по силам,
Старых чувств рассохся плот,
И не жжет страстей крапива.
 
 
Да и ты меня не ждешь
На ромашковой поляне,
Бьет по сердцу темный дождь
И никак не перестанет.
 
 
Выпь затихла в камышах
У нескошенного луга,
Мы на разных берегах
Грустно смотрим друг на друга.
 
2006

* * *

 
Искромсанный искрами звезд,
Овечьим тугим одеялом
Меня согревал небосвод
И ветер свежил опахалом.
 
 
Но звезды тебе – только пыль,
А мне они нежное лечат,
И вот сорняками постыль
Взошла среди ласковой гречи.
 
 
Ты смотришь не вверх, а поверх
А я в небо шею ломаю,
Курлычет по милушке стерх,
А кто я тебе, я не знаю.
 
 
Но если захочешь взлететь —
Цепляться не стоит за поле,
Открой равнодушия клеть
И выпусти сердце на волю.
 
 
И там, средь небесных полей,
Где в жизнь сорняков не бывает,
Поймешь, отчего журавлей
Высокими здесь называют.
 
2006

ЖУРАВЛИНАЯ ПЕСНЯ

 
Сердце выжато до капли
В серебро родных полей,
И с болота смотрит цапля
На далеких журавлей.
 
 
Улетают в лето птицы,
Что любил, кого любил,
Сможет разве что присниться
Под сосновый шепот игл.
 
 
Клин в холодном небе тонет,
Крик относит на ветру,
Пусть тебе о всем напомнит
Плач тот птичий поутру.
 
 
Косит синь косяк крылами,
В скирдах мокнут облака,
И послушно вслед за вами
Поднимается рука.
 
 
Льется песня журавелья,
В поле дали голубой,
Им машу ли я, тебе ли —
Вдрызг оставленный тобой.
 
 
Все когда-нибудь вернется
Под весенних ветел дрожь,
С сердца стылого колодца
Лишь любви не зачерпнешь.
 
 
Не шепчи «прости», не надо,
Хворост слов мы в дым сожгли,
Потому с такой надсадой,
Мне курлычат журавли.
 
2006

* * *

 
Я теперь смотрю на жизнь иначе,
Цепенеет облетевший лес,
По-другому журавли заплачут
Из-под серых выцветших небес.
 
 
По-другому кровь по жилам бьется,
Как на сердце ранний иней лег,
И уже, наверное, не придется
Выбирать из множества дорог.
 
 
Все на свете отцветет ко сроку,
Чтоб без нас когда-нибудь расцвесть.
Вдруг гармонь заплачет одиноко,
Разнося безрадостную весть.
 
 
Так и я, налившийся годами,
К серой пашне тяжелее гнусь,
Облетая грустными словами,
Я со многим в жизни примирюсь.
 
 
Но и в этом пряном увяданье
Позолотой плещет красота,
Выйдет ночью месяц на свиданье,
Чтоб не так слепила темнота.
 
 
Я теперь на многое любуюсь,
Что не часто в жизни замечал,
И беру от жизни не торгуясь,
Что бездарно раньше раздавал.
 
2006

КУКУШКА

 
Что, подруга ты, кукушка,
Вдруг затихла, не молчи,
Жизни только на полушку
Нагадала мне в ночи.
 
 
Ай ли мне теперь досталось
Над судьбинкою тужить,
Ай ли мне теперь осталось
Дни короткие прожить?
 
 
Ты кукуешь бессердечно,
Что тебе тоска-печаль?
Под дорогою под млечной
Мне прожитого не жаль.
 
 
А то жаль – не доведется
С милой по полю гулять,
Как она во ржи смеется,
Не придется увидать.
 
 
Где я кончусь, где я сгину,
Где безносая придет,
От ножа ль удара в спину,
Или в грудь, наоборот.
 
 
Поплывет луна в ночное,
Желтью капая на стог,
Под застрехой хилой хвои
Отойти судил мне Бог.
 
 
Ты оденься, как на праздник,
Как услышишь злую весть,
Раньше я не умер разве
Для твоей души, как жесть?
 
 
Хлеба горькую осьмушку
На стакан положит друг.
Что ж ты сделала, кукушка,
Замолчав так скоро вдруг.
 
2006

* * *

 
А на душе тоска и мгла,
И ночь заполнила озера,
Раз полюбить ты не смогла,
То разлюбить не сможешь скоро.
 
 
Пусть холод ходит по лугам,
Беря за грудь худые стебли.
За все, за все воздастся нам,
И разве первому не мне ли?
 
 
Ведь сгинуть ранее других
Мне уготовано кукушкой,
От прядей черных дорогих
Остался волос на подушке.
 
 
Я где-то юность обронил
На русских бешеных ухабах,
И все, чем в жизни дорожил,
Из рук твоих упало слабых.
 
 
Так одиноко плачет выпь,
Как будто вылюбив кого-то,
Но чувств обманчивая зыбь
Не тронет черное болото.
 
 
И в сердце милом – та же топь,
Под ласк зеленою травою,
Ведь после жара злая знобь
Меня накроет с головою.
 
 
Затянет пепельная муть
Все то, что было с нами прежде,
Но я готов в тебе тонуть,
Без сил, без воли, без надежды.
 
2006

* * *

 
Ушло сиреневое лето,
Бегут обманчивые дни,
И соловьи печалят где-то
Среди безмолвия одни.
 
 
Луна свисает одиноко,
На небе звезд стальная сыпь,
Качает острую осоку
И камыши речная зыбь.
 
 
В лесу, уже оцепенелом,
Звончее слышится желна,
И в доме стылом, опустелом
Густая стынет тишина,
 
 
Где так нелепо просыпаться
На двух подушках одному,
А листья будут осыпаться
На мха лесную бахрому.
 
 
И что со всеми нами будет
В тумане завтрашнего дня,
Но если сердце не забудет,
Ты вспомнишь нежного меня.
 
2006

* * *

 
Отмечталось, отлетело, отошло куда-то в синь,
Что в глазах твоих искал оленьих,
Что-то я не так у Бога попросил,
Непривычно стоя на коленях.
 
 
Рожь не всходит с нераспаханных полей,
Лишь грачи гуляют в черных фраках,
Сносит вдаль моих последних журавлей,
Но уже не хочется заплакать.
 
 
Я – у поля с непокрытой головой,
Ничего исправить уж не в силах,
А ведь был и я в дрезину молодой,
Да остыла кровь в истертых жилах.
 
 
Уж не бегать мне по утренней росе,
Все должно когда-то измениться,
Трудно спится в среднерусской полосе,
Потому здесь так нетрудно спиться.
 
 
На беду закычет старая сова,
Только я понять то не умею,
Облетают тихо жухлые слова,
Оттого и жизнь мне холоднее.
 
 
Лет прошедших зыбь забыться не дает,
Потому горчит сырая осень,
Только кто для сердца русского поет,
То с того Всевышний раньше спросит.
 
2006

* * *

 
Ох ты, доля, моя доля,
Загорится, где не ждешь,
С незасеянного поля
Не взойдет надежды рожь.
 
 
Будет ясень осыпаться
Позолоченной золой,
Да под ветрами качаться
Над могилою простой.
 
 
Новый месяц светит ясно
На озябшие поля.
Неужели так напрасно
Облетела жизнь моя?
 
 
Неужели так ненужно
Песня вылетела в ночь,
Журавли кричат натужно
Да не могут мне помочь.
 
 
С вожаком уносит стаю,
Росы плачут по заре,
Не меня ли отпевают
В белой церкви на горе?
 
 
Кто-то раньше, кто-то позже,
Все помчимся налегке,
Только мне уже, похоже,
Не поить коня в реке.
 
 
Ох ты, доля, злая доля,
Нелюбовь твоя – не ложь,
Да на все есть Божья воля,
Что сгорело, не зажжешь.
 
2006

* * *

 
Грустный день, осенний день,
Тихо в прошлое слетая,
Отзовет былую звень
Вдрызг сиреневого мая.
 
 
Где поемные луга,
Что нас прятали когда-то?
А на сердце стужь и мга,
Месяц скрылся виновато.
 
 
Скрылось все куда-то вдаль
Вдоль изъезженной дороги,
Лишь тревожная печаль
Встретит ночью на пороге.
 
 
Темный дом, холодный дом,
Над трубой дымок не вьется,
Что оставишь на потом,
Больше в жизни не вернется.
 
 
Счастье ходит за рекой,
Только к нам не ищет брода,
Дьяк поет за упокой,
Средь крещеного народа.
 
 
Вот и я надсадно спел
Жизнь, как песню без припева,
Да под осень облетел
Словно лиственное древо.
 
 
И такою же порой
В день осенний, скользкий, сизый
Незаконченной строкой
Жизни кончатся капризы.
 
2006

* * *

 
Стихла иволга до срока,
Пожелтел травы ковер,
Юность вылилась без прока
В затухающий костер.
 
 
Челн плывет в волне зеленой
По извилистой реке,
Был когда-то я влюбленный
С сердцем юным налегке.
 
 
Годы плещут за кормою,
Левый берег далеко,
Нелегко не быть с тобою,
И с тобою нелегко.
 
 
Я на весла налегаю,
В прошлом нечего искать,
Думал я – навстречу маю
Лодку утлую погнать,
 
 
Но хандрит сырая осень
Серым мхом накрылись пни,
А Всевышний строго спросит
За веселенькие дни.
 
 
Обречен теперь грести я,
Грустно глядя в небеса,
И течет во мне Россия,
Песней вылив голоса.
 
 
Правый берег как в тумане,
На песок бежит волна,
Что там ждет – могильный камень
Да народная молва.
 
2006

ПЛАТОЧЕК

 
Березы белые,
Что ветер гнет,
Меня, несмелую,
Миленок ждет.
 
 
Калитка заперта,
Да плох замок,
Я перво-наперво
Возьму платок
 
 
Платочек смотрится,
Горит узор,
Пойду с околицы,
Потупя взор.
 
 
Милый волнуется,
Меня все нет,
А что не сбудется —
Не мой ответ.
 
 
Платок заметится
Издалека,
Никто не встретится
Мне до леска.
 
 
Приду красивая,
Сниму платок,
А ночка синяя,
Да мил дружок.
 
 
Березы белые,
И ветер стих,
Любовь неспелая
Нам на двоих.
 
 
Любовь неспелая
Горчит едва,
А я, несмелая,
Тобой жива.
 
2006

ИКОНА

 
Ходили люди по селу,
Старух выспрашивая верно:
– Иконы есть еще в углу?
Дадим немаленькую цену.
 
 
– Да что вы, милые мои,
Да, почитай, уж не осталось,
Отдали в храм давно свои,
Себе оставив саму малость.
 
 
Такое наше житие,
Вы церковь видели в Отрадном?
Всем миром рушили ее,
Всем миром ставили обратно.
 
 
Осталось для себя одна —
Молить за внуков каждый вечер,
Чтоб, не дай Бог, опять война
Да чтобы помирать полегче.
 
 
– Не хочешь тысячу рублей?
Ты нас, бабуля, удивила.
И тут непрошеных гостей
Старушка вдруг перекрестила.
 
 
Икону русский может сжечь,
Бунт – от языческой породы,
Но для продажи приберечь —
Черта не русского народа.
 
2007

* * *

 
Электричка меня привезет
В гости к старому верному другу,
Где дорога вдоль речки идет
По поемному спелому лугу.
 
 
Я в высокой – по пояс – траве
Отдохну от ненужного шума,
Пусть за душу возьмет соловей,
Чтоб не думалась горькая дума.
 
 
Чтоб не помнить печаль и тоску
В сердце стылой лежащей золою,
Ходит ласточка здесь по песку
И не хочет летать над рекою.
 
 
А вот я бы сейчас полетел,
Всех влюбленных с небес окликая,
Чтобы спеть, что я здесь не допел
Среди злого бездомного лая.
 
 
Птицы смотрят в людей с высоты
Из небесного русского края.
Жаль, что раньше не слушала ты,
Как кричит журавлиная стая.
 
 
Жаль, что в небо смотрел я один,
На земле просмотрев дорогое,
Но зато журавлиный тот клин
Попрощался из неба со мною.
 
 
Может, правда, еще повезет…
Перепахана жизнь, словно плугом
Я шагаю к старинному другу,
Что давно меня в гости зовет.
 
2007

* * *

 
Больно звездам на рассвете,
Занеможется луне,
И дождя косые плети
Вдруг захлещут по спине.
 
 
Встану я на полдороге,
Да стяну с себя пиджак,
Не несут до дома ноги,
А несут опять в кабак.
 
 
Недопил я, видно, малость,
Или малость не дожил.
От любви чуть-чуть осталось,
Лишь немного пригубил.
 
 
Прислонюсь щекою мокрой
От дождя ли, иль от слез,
Поделюсь своей морокой
С самой грустной из берез.
 
 
Ты меня поймешь, наверное,
Как никто не понимал,
Оттого живется скверно,
Что я счастье прогулял.
 
 
Листья шепчут: что ты, что ты,
Все когда-нибудь пройдет,
И тебя полюбит кто-то,
Сердце лаской обожжет.
 
 
Да мое уже в ожогах,
Только нечем залечить.
Жизнь – размытая дорога,
Не проехать, не пройти.
 
 
Дождь затих, совсем светает,
Звезды стерлись в вышине,
И куда идти – не знает
Сердце, бывшее в огне.
 
2007

* * *

 
Закачается под ветром
Одинокая ольха,
Что была зеленой летом
Так нарядна и легка.
 
 
А теперь ты веткой голой
Машешь в стылой тишине,
Наклонившись головою,
Будто плачешь обо мне.
 
 
Листьев желтые запястья
Грею я в своей руке,
Кто в любви пытает счастья —
Строит замки на песке.
 
 
Жалость ласковой гармони
Ветер с речки донесет,
И с распахнутой ладони
Лист последний упадет.
 
 
Упадет и тихо ляжет,
Словно землю обогреть,
А гармошка мне предскажет
Нелюбимым умереть.
 
 
Месяц выйдет на дорогу
Серебрить ее следы,
Той, дана что мне от Бога,
Той, дана что для беды.
 
 
Те следы – на сердце метки,
Только сердце – как труха,
Потому склонила ветки
Одинокая ольха.
 
2007

ВАНЬКА СКОЛИН

 
Собрались у колокольни
Бабы, дети, мужики
Посмотреть, как Ванька Сколин
Долетает до реки.
 
 
Он вчера кабацкой голи
Хвастал, может быть, хмельной,
Дескать, прыгну с колокольни
С парой крыльев за спиной.
 
 
– Человек – червяк, не птица, —
Все смеялись в кабаке.
– Не забудь опохмелиться,
Чтоб леталось налегке.
 
 
– Берестой закрыл я щели,
Вот – смотрите на чертеж.
– Вань, да ты в своем уме ли,
Ты ж костей не соберешь!
 
 
Высока ведь колокольня,
Выше только небеса,
Падать с неба – жуть как больно, —
Раздавались голоса.
 
 
Ванька гнул свое упрямо,
До реки, мол, долечу,
И за то поставил в храме
Я огромную свечу.
 
 
Прыгнул Ваня, помолившись,
И крещеный люд застыл…
Берестой своей накрывшись,
Он лежал под парой крыл.
 
 
Откачали еле-еле,
Лекарь сделал все, что мог.
В кабаке его жалели —
Подносили, раз без ног.
 
 
Так и жил себе калекой,
Не жалея ни о чем, —
Лучше падать человеком,
Чем проползать червяком.
 
2007

* * *

 
Небо тучами просело,
Дождь царапал купола,
Где-то сердце отзвенело,
Где-то юность отошла.
 
 
Колет память – злое шило —
Не дает забыть и дня,
Где меня ты разлюбила,
Где оставила меня?
 
 
Заблудился в поле ветер,
Заплутал по жизни я,
Как и сбился, не заметил —
Мелкой стала колея.
 
 
Ехал я с повинной к Богу,
А заехал вдруг к чертям,
Эх ты, русская дорога,
По ухабам да по пням.
 
 
Лес насупился сурово,
Загустела тишина,
Как любовная обнова
Сердцу голому нужна.
 
 
Русь душою обмелела,
Не слыхать колоколов,
Небо тучами просело
На дреколье куполов
 
 
Дни калиной отгорели,
Где костер – всегда зола,
Не по мне ли, не по мне ли
Плачут скупо купола?
 
2007

* * *

 
На Руси – кистень закон,
Прокурор – заточка.
Я на медный правлю звон,
По грязи и кочкам.
 
 
Коренной во всю хрипит,
И по горло – в пене.
На болоте выпь кричит,
И дрожат колени.
 
 
Есть ли брод, аль нету брода,
Я стегаю пристяжных.
А у русского народа —
Мертвых больше, чем живых.
А у нас у всех спроси,
Нету воли на Руси.
 
 
А на этом берегу
Люди – все лихие.
Я коней не берегу —
Выноси, родные.
 
 
Я молюсь на Крест святой,
Эх, зажечь бы свечку.
Но я парень разбитной —
Правлю через речку.
 
 
Есть ли брод, аль нету брода,
Я стегаю пристяжных.
А у русского народа —
Мертвых больше, чем живых.
Сколько власть не поноси,
Нету правды на Руси.
 
 
Вот я выбрался на кряж,
Ни волков, ни татей.
А на мне хмельная блажь.
В общем-то некстати.
 
 
Крест над куполом торчит,
Колет тьму тугую.
Мрачно колокол звонит,
Мне ли отходную?
 
 
Есть ли брод, аль нету брода,
Я стегаю пристяжных.
А у русского народа —
Мертвых больше, чем живых.
Голоси не голоси,
А схоронят на Руси.
 
 
Я коней своих распряг,
Отдышались кони.
Проступает лик впотьмах
С моленной иконы.
 
 
Ангел, ты пока погодь,
Смерть – плохая сводня,
И я чувствую: Господь
Жалостлив сегодня.
 
 
Есть ли брод, аль нету брода,
Я стегаю пристяжных.
А у русского народа —
Мертвых больше, чем живых.
Сколько Бога не проси,
Нету Бога на Руси.
 
2007

* * *

 
Как помру, на волю вырвусь,
Поплыву по синеве,
И с черемухи осыпясь,
Саван ляжет на траве.
 
 
Из лазурной птичьей дали
Посмотрю в густую клень,
Низко стелется печалью
Дым усталых деревень.
 
 
Поплыву над стылым полем,
Над задумчивой рекой,
Мимо белых колоколен
С вознесенной головой.
 
 
Церкви ставят ближе к раю,
На холмы – не на пустырь,
Чтобы ангелы, летая,
Задевали за кресты.
 
 
А внизу – то пьют, то плачут,
То молитвы воздают,
Знать, вместить нельзя иначе
В сердце Родину свою.
 
 
Расстилается без края
Перепаханная Русь,
К журавельей серой стае
Я, помаявшись, прибьюсь.
 
 
Пусть с земли вослед послушно
Машут с прослезью в глазах,
Клином гнут по небу души,
Отражаясь в куполах.
 
2007

* * *

 
Запеклась в заре краюха неба,
В камыши залезла тишина,
Как же я давно на воле не был,
Оттого на сердце голина.
 
 
Посижу один в траве у плеса,
Душу ветром в плавни отпущу,
Чтоб она прошлась простой и босой
По любви закатному лучу.
 
 
Поваляюсь до луны с устатка,
Пошепчусь с притихшею рекой,
Отзвенел я сердцем без остатка,
Откачался русой головой.
 
 
Я теперь смотрю на все иначе
Через лет причудливый узор,
Не тобой ли был я зря растрачен,
Не к тебе ли кинут под забор?
 
 
И напомнит грустная береза,
Выронив листок из тонких рук,
Что вот так же опадают грезы,
Что вот так уносит счастье вдруг.
 
 
И молиться мне уж не по силам,
Отмолить тебя мне не дано,
Занесло зеленым мутным илом
Моей жизни каменное дно.
 
 
Я к утру, не как сутулый месяц —
Не покину здешние места,
На березе этой же повесясь
Вместо вниз слетевшего листа.
 
2007

БЕЛЫЕ ЖУРАВЛИ

 
Я не знаю, сколько мне осталось,
Сколько лет, а может быть, и дней,
На приливе неба закачались
Баркентины белых журавлей.
 
 
Надувая крылья, словно парус,
Вы плывете, в даль свою маня,
С неба ближе вам курлыкать, каясь,
Так покайтесь также за меня.
 
 
За меня, жалевшего не многих,
А любившего всего одну…
С берегов бросаются высоких,
Чтоб уже верней пойти ко дну.
 
 
Мне уже листом не распуститься —
Ободрали всю с души кору,
Пропадают в будущее птицы,
А мое погасло на ветру.
 
 
Так мне в этой жизни напророчил
Дуб – пират в серьгах из желудей,
Провожаю из последней мочи
Поседевших русских журавлей.
 
 
Скоро, скоро – чую – в поднебесье
Наберу я эту высоту,
Чтоб допеть свою больную песню
Только вместе с вами, на лету.
 
 
И тогда ты, навсегда родная,
Отрываясь взглядом от земли,
Вдруг поймешь, кого навзрыд прощают
Белые, как парус, журавли.
 
2007

ОПОМНИТЕСЬ

 
Чего мы ищем среди нищих —
Богатых духом больше нет,
Сердец пустое пепелище
И закопченный тусклый свет.
 
 
Россия сгинет не в пожаре,
А задохнется в темноте,
В чадящем золотом угаре,
В бездушной душной пустоте.
 
 
Нет, что-то было в Герострате,
И я признать почти готов —
Нам нужен новый поджигатель
Не храмов, а особняков.
 
 
И, развлекаясь до икоты,
Поймете запоздало вдруг —
Уже взят желтый факел в руки,
Чтоб разорвать порочный круг.
 
 
Пускай огонь сердец зажжется,
Уж лучше, чем сердец зола,
Добром уже не обойдется
Творить добро – не хватит зла.
 
2007

* * *

 
Я хожу на речку каждый вечер
Окунуться в розовой заре,
Чтобы стало проще мне и легче
Все забыть на клеверном ковре.
 
 
Пожалею желтые кувшинки,
Не сорву их мокрые тела,
В пыль веселый тянет на поминки
Гармонист с соседнего села.
 
 
Там кого-то вспомнят, не ругая,
Я гляжу в судьбы своей обрыв,
Кем же ты живешь, моя родная,
Про меня, живого, позабыв?
 
 
Поклонился ветру гордый тополь,
Разговор затеял старый бор,
Хорошо мне ль, грустно ль, одиноко ль,
Я и сам не знаю с давних пор.
 
 
Голову наклонят ниже ивы,
Будто плачут тихо обо мне,
Волосы густые и красивые
Распустив по берега спине.
 
 
Но в прохладе день утонет быстро,
Закудрявит дым трубы дупло,
И в сенях постелят гармонисту,
Что в свое уж не дойдет село.
 
 
Я хожу на речку каждый вечер
По поспелой яблочной поре,
Как когда-то в юности беспечной
Окунуться в розовой заре.
 
2007

* * *

 
Пустое дело – петь в России,
Уже не ловят смысл слов,
Лишь зрелищ фантики пустые
Шуршат в бездушии голов.
 
 
Мне говорят: ты будь попроще,
К тебе потянется народ,
Забыв – не по елею мощи,
А с точностью – наоборот.
 
 
Они, зажав в руках синицу,
Довольны ею обойтись.
К простому – можно прислониться,
Тянуться можно – только ввысь.
 
2007

* * *

 
Отзвенела зелень по равнинам,
В позолоту нарядился лес,
И печально песня журавлиная
Вдруг раздастся с плачущих небес.
 
 
Я уже не жду от жизни нови,
Я уже не жгу надежд костер,
Зря твои изогнутые брови
Мне так часто снятся до сих пор.
 
 
По-другому я смотрю на небо,
По-другому слышу голоса,
Там, где я ни разу в жизни не был,
Не желтеют грустные леса.
 
 
Не вернется, что ушло навеки,
Пашет небо подуставший клин,
Не с того ли покраснели веки
У всю ночь проплакавших рябин?
 
 
Где-то, где-то, может, жизнь прекрасна,
Чтоб ее, безумную, жалеть,
Но под небом серым и ненастным
Мне не жалко вовсе умереть.
 
 
Пусть же та, что видит все иначе,
Сыпет дальше в чье-то сердце смех,
Но при каждом журавлином плаче
Поднимая голову наверх.
 
 
Улетают птицы строгим клином,
Улетает лет моих косяк,
Отзвенела зелень по равнинам,
Только мне не плачется никак.
 
2007

* * *

 
Уже черемухи вскипели,
Уж ночью речке не остыть,
Под запах клевера и хмеля
Еще так хочется пожить.
 
 
И я сегодня не остыну —
Уж больно воздух свеж и чист,
За что-то сердце с корнем вынул
Мне незнакомый гармонист.
 
 
Окину взором водь и плесы
Но, не прощаясь, не томясь,
По серебристой гладкой лосе
Пойдет душа, не торопясь.
 
 
Люблю я здешние равнины,
Люблю гармони сладкий стон,
Звезду в постели неба синей
Ласкает месяц, что влюблен.
 
 
Стою, как есть, на полдороге,
Хмельной от русской красоты,
Да та не встретит на пороге,
Которой я срывал мечты.
 
 
Да та вослед не обернется,
Когда в тумане пропаду,
С того ль сквозь слезы мне смеется
Гармонь на скорую беду?
 
 
И тем, которым так я верил,
Вдруг стал не нужен и не мил,
Ведь самый вдрызг душистый клевер
Всегда растет среди могил.
 
 
Уже черемухи вскипели,
Меня, остывшего, любить,
Под эти летние метели
Друзьям сподручней схоронить.
 
2007

* * *

 
Пряди мои русые,
Синие глаза,
Мне трехрядка грустное
Хочет рассказать.
 
 
Месяц звезды вешает
Вечеру на грудь.
Про любовь отцветшую
Ты, гармонь, забудь.
 
 
Ты забудь про старое,
Сердце не тревожь,
Ведь его, усталое,
Отравила ложь.
 
 
Ложь в глазах распахнутых,
Ложь в пустых словах,
И в душе распаханной
Не растет трава.
 
 
Ивы в воду смотрятся,
Косы распустив,
Больно в сердце колется
Жалобный мотив.
 
 
Ветер дышит клевером,
Да вздыхает бор,
Я сегодня вечером
Выйду на простор.
 
 
И росинок бусы я
Подниму в ладонь,
Мои пряди русые,
Красная гармонь
 
 
А года покошены,
И стреножен конь,
Позабыть про прошлое
Не дает гармонь.
 
 
Не щадит, не милует,
Оттого слеза
Поволокой вымоет
Синие глаза.
 
2007

ПЕРВЫЙ СНЕГ

 
Я проснулся утром,
Тишина кругом…
Простынью как будто
Мой накрыло дом.
 
 
Или саван белый
Снег вдруг постелил?
Раз любовь не грела,
Знать, перегрешил.
 
 
Сыпется из неба
Просо в белый цвет,
Затоскует верба,
Что тепла уж нет.
 
 
Сыпется из сердца
Белая печаль,
Дай мне отогреться
Старенькую шаль,
 
 
Дай мне, мать, ушанку,
Выйду на порог,
Нынче спозаранку
Не найти дорог.
 
 
Не найти тропинки,
Не найти следов,
Белые снежинки
Выстелят покров.
 
 
Только не фатою
Вербу уберут…
Ведь под красотою
Нежность берегут —
 
 
Ту, что ты когда-то
Продала навек,
Оттого утраты
Засыпает снег.
 
2007

ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ

 
Так бывает, что невмочь
Жить с сожженной кожей.
Вот и я подался прочь
От измены с ложью.
 
 
Темь такая, глаз коли,
Месяц тучи сгрызли,
Волки ждут меня вдали
На опушке жизни.
 
 
Подо мной не конь – огонь,
Но волков боится,
Тру ладонью о ладонь —
Кровь на рукавице.
 
 
Обернусь я на село,
Помолюсь за Настю,
Сильно мне не повезло
По сердечной страсти.
 
 
Правлю в поле, без дорог,
Может, обойдется,
По оврагам – путь в острог,
Как у нас ведется.
 
 
А овраги – вся страна,
Конь ломает ноги,
Где ты, подлая луна,
Для моей дороги?
 
 
Волки воют все страшней,
Там рычат овчарки,
Кто голодней, тот и злей —
Никого не жалко.
 
 
И коня жалеть – никак,
Пожалеешь – сгинешь,
Да в какой-нибудь кабак
Путь не споловинишь.
 
 
Лихо с горем – там и тут,
Мне с лихвой разлито,
Пашни нет – о твердый грунт
Цокают копыта.
 
 
Где-то церковь вдалеке,
Колокол заухал,
У меня трезвон в башке,
А на сердце – глухо.
 
 
Бог – к покойникам не злой,
А к живущим – строгий,
Кто-то гонится за мной
По большой дороге.
 
 
Не видать вообще ни зги,
Ветер стонет в чаще,
И мыслишка трет мозги,
Что я вдрызг пропащий.
 
 
Чую – скачем под уклон,
Сердце к смерти ноет,
И все дальше перезвон,
И все ближе воют.
 
 
Ну Россия, что за край,
Ни спастись, ни выжить,
Правлю я уже на лай,
То есть к людям ближе.
 
 
А погоня – на хвосте,
Свистом душу тешут,
Тоже люди, да не те,
За алтын зарежут.
 
 
Оглянуться нету сил,
Конь несется в пене,
И до растяженья жил
Жму сильней колени.
 
 
Ну же, милый, выноси,
Не со зла стегал я,
Ты нагайку мне прости,
Выноси, каналья!
 
 
Вот и он, казенный дом
За забором крепким
Живы будем не помрем,
Не могила ж клетка.
 
 
Я загнал совсем коня,
Кость хрустнула в бабках,
Окружили тут меня
Люди при собаках.
 
 
Присмотрелись, наклонясь,
Да признали-таки.
– С-под коня свово вылазь,
Иль порвут собаки.
 
 
Тут такие же, как ты,
Тати, душегубы, —
И для пущей красоты
Бьют прикладом в губы.
 
 
– А пора тебе в централ,
Пусто свято место,
Расскажи, как убивал
Ты свою невесту.
 
 
– Было дело, признаю,
Изменила, сука, —
И с того она в раю,
Мне ж не жизнь, а мука.
 
 
Не любил бы, не убил,
Так у нас ведется,
Ну а что я пьяный был,
Господом зачтется.
 
 
Точат звонко топоры,
Суд у нас недолгий,
Церковь светится с горы
По другой дороге.
 
 
Не туда я прискакал,
Что разбой да волки,
У людей страшней оскал,
Да жирнее холки.
 
 
Не того я взял коня,
Да не ту подпругу,
По утру казнят меня
За мою подругу.
 
 
Спозаранку хорошо
Шеи грешным рубят.
Жалко – церковь не нашел,
Где Христос не судит.
 
 
Я и сам уже не прочь
К Богу припереться,
Так бывает, что невмочь
Жить с сожженным сердцем.
 
2007

* * *

 
Брел когда-то по Руси
Калик перехожий,
Дождик вешний моросил
По сермяжной коже.
 
 
Крест тяжелый на груди,
На спине котомка,
С колокольни позади,
Вдруг забило звонко.
 
 
На колени встал, крестясь,
Странник тот убогий,
Вдруг со свистом пронеслась
Тройка по дороге.
 
 
Правил тройкой молодец
Из людей торговых,
Кони-черти, бубенец
Под дугою новой.
 
 
Переехал колесом
Насмерть богомольца,
И раздавленным лицом
Тот смотрел на звонницу.
 
 
Обернулся купчик тут,
Только ход не скинул,
Да сильнее щелкнул кнут
Коренному в спину.
 
 
– Доюродствовался, хам,
Чтоб молиться Богу,
Шел поклоны бить бы в храм,
А не на дорогу!
 
 
То ли был возница пьян,
То ли с ветром гонка…
Откатилася в бурьян
Тощая котомка.
 
 
А в котомке той – спроси,
Три беды да милость.
Вот тогда-то по Руси
Горе покатилось.
 
 
Вот с тех пор мы совладать
С бедами не можем,
Все копытим благодать
Промыслом небожьим.
 
 
Ну а милость-то – ея
Каждому не хватит…
Это Родина моя —
Лапти да полати.
 
 
Ну, не лапти – башмаки,
Избы, что манежи,
А дороги, дураки,
Да и воры – те же.
 
 
И с тоскою пополам
Светят в сердце купола,
Все равно люблю Россию,
А за что – не знаю сам.
 
2007

* * *

 
Я как будто в чужой стране,
На чужом, не своем коне,
И куда-то меня несет
Через топь, а не через брод.
 
 
А народ в храм уже не вхож,
На какой-то другой похож,
И какой-то другой пейзаж,
И какой-то народ не наш.
 
 
Липко чавкнет в болоте грязь,
Да с мигалкой боярин-князь,
Что из новых народных слуг,
То болото объедет вкруг.
 
 
Но раз терпим, то – поделом,
Полдержавы пошло на слом,
Остальное – в карман купцам,
Проходимцам и подлецам.
 
 
Нам бы в колокол бить, как встарь,
Но под звонницей спит звонарь,
А удары сердец – в разлад,
И никто ведь не виноват.
 
 
Человек человеку – волк,
А в любви нынче – что за толк?
Равнодушие – ржа сердец,
И лжецом погоняет лжец.
 
 
Мне бы бунта раздолье влить
В тех, кто хочет по правде жить,
Только конь подо мной – не мой,
И колчан за спиной – пустой.
 
 
Остается одно – кабак,
Заскорузлый стакан – в кулак,
Опрокидывать в горла жесть,
Поминая былую честь.
 
2007

* * *

 
Серебра добавит месяц, речка заискрится,
Отчего тебе, гармошка, в эту ночь не спится?
 
 
Что за песню льешь на сердце, грустно и красиво?
Закручинилась береза, тихо плачет ива.
 
 
Зря былое поминая, ветер в роще стонет,
 
 
А любовь во мне, как камень, навсегда утонет.
 
 
Стынет в поле одиноко старый дуб-отшельник,
Был зеленый в воскресенье, желтый – в понедельник.
 
 
Так и молодость внезапно облетит листвою,
Когда я еще качался русой головою.
 
 
Что-то русское в напеве так за сердце тронет,
Утонул под воду месяц под тужиль гармони.
 
2008

АТАМАН

 
Атаман кручинится —
Друга потерял.
Мира не предвидится,
Он – отвоевал.
 
 
Где подруга верная,
Как же ей сказать?
Смерть – старуха вредная.
Ждут жена и мать.
 
 
Не кручинься, атаман,
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
 
Только сабля вострая,
Да булат – кинжал.
Будя уж, безносая,
Друг – отвоевал.
 
 
Тянет с Дона холодом,
Зябко у костра.
Не зажгутся золотом
Мертвые глаза.
 
 
Не кручинься, атаман,
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
 
Казачки присвистнули,
Перешли на рысь.
Капли крови брызнули —
Кони понеслись.
 
 
Атаман кручинится,
Но назавтра – в бой.
Жизни не предвидится,
Друг-то – сын родной!
 
 
Не кручинься, атаман,
 
 
Жизнь – обман, и смерть – обман!
На плечах головушка,
Шашка – на боку!
Выпьем Дон до донышка —
Не сдадим врагу!
 
2001

ЮНКЕРА

       Посвящается «Юнкерскому батальону»
       Добровольческой армии генерала Корнилова
 
Собирайтесь, поручик,
Вставайте, корнет!
Нам опять на разъезды пора.
Постарайтесь получше
Дать белый ответ, —
Все мы были вчера – юнкера!
 
 
Аксельбанты забудьте,
Забудьте балы,
Не забудьте примкнуть по штыку.
Беспощадными будьте,
Идя на валы,
Сея правду на полном скаку.
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
 
На кокардах горели,
Взлетая, орлы,
Над глазами под цвет бирюзы.
Мы дрались, как умели,
За эти валы,
Не дожив до вечерней росы.
 
 
И в кромешной метели
Холопских штыков
Мы аллюром пошли – три креста.
Пулеметы запели,
От наших полков
Лишь две роты осталось тогда.
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
 
Голубые петлицы,
Обычная кровь,
Что засохнет уже до утра.
А за нами станицы,
Тоска и любовь,
Долг и честь, господа юнкера!
 
 
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
 
2002

БАТЬКА МАХНО

       Где не было бы ни рабства,
       Ни лжи, ни позора!
       Ни презренных божеств, ни цепей,
       Где не купишь за злато любви и простора,
       Где лишь правда и правда людей…
      Нестор Махно
 
Шашка-то заветная
В дело так и просится.
Тишина рассветная,
Конь храпит и косится.
 
 
Чует сечу жаркую
И погибель скорую.
Затянусь цигаркою,
Вспомню волю вольную.
 
 
Эх ты, батька Махно!
Помирать – все одно!
А живем однова,
Чай жена – не вдовa,
Горе, чай, – не беда!
Эх, прощай голова,
С нами Бог заодно!
Прощай, батька Махно!
 
 
Что ж ты, батька-атаман,
Пригорюнился в седле?
Али помирать пора?
Чует сердце – быть беде!
 
 
Или конь твой вороной
Раньше времени устал?
Кто погиб – тот не живой,
Кто живой – не помирал.
 
 
Али пика вострая
Нас поженит вскорости?
Обручит с безносою
Во родимой волости?
 
 
Сколько в поле ни гуляй,
Сложим буйны головы.
Стременную наливай,
Да споем про ворона.
 
 
Эх ты, батька Махно!
Помирать – все одно!
А живем однова,
Чай жена – не вдовa,
Горе, чай, – не беда!
С нами Бог заодно!
Эх, прощай голова,
Прощай, батька Махно!
 
 
Белые околыши
И рубахи белые…
А луга – не скошены,
Заливные, спелые…
 
 
А станицы – позади,
Где отцы с невестами.
Атаман – бодрей гляди,
Коль помрем, так с песнями!
 
2002

ВОЛГОГРАД – СТАЛИНГРАД

 
Волгоград – Сталинград,
Души павших солдат
Всё горят – просто некуда деться.
Просто нету наград,
Нет на свете наград,
Что достойнее памяти сердца.
 
 
Что творилось тогда —
Кровь текла, как вода,
Но не Волгой, а буйной стремниной.
Засучив рукава,
Нагло перла орда,
Прикрываясь бронею «тигриной».
 
 
Черно-белый оскал,
В полный рост кто-то встал,
Перекрестным огнем покрестившись.
Кто за нас погибал,
Нас за это прощал,
Но в бессмертье ушел не простившись.
 
 
Он упал на бегу,
В красно-грязном снегу
На кургане его захоронят.
А на том берегу,
Заглушая пургу,
Материнское сердце застонет.
 
 
Пуля – глупый металл,
Но опять кто-то встал,
Высшей правдою сверху отмечен.
Все, кто здесь воевал,
Свет в веках зажигал,
И Огонь Ваш поэтому – вечен!
 
 
Волгоград – Сталинград,
Рядовой и комбат
Здесь лежат, невзирая на званья.
Молча люди стоят,
Журавли пролетят,
И курлыканье – как отпеванье.
 
2003

ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

 
Нас товарищ Сталин
Лес рубить заставил
Почему так вышло,
Врешь – не разберешь!
 
 
Лес уже навален,
Снегу меж прогалин
Намело под дышло,
Хочешь – не уйдешь!
 
 
Кто чем недоволен,
Кто чем неугоден,
И враги народа
Рубят в щепья лес.
Километр пройден,
Годик оттрезвонен,
Вражия порода,
Сволочной замес!
 
 
Ты статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
 
Потные бушлаты,
Сытые солдаты,
И прикладом в зубы —
Чтоб душа – в дугy!
Были мы когда-то
Все не виноваты,
А теперь мы рубим
Русскую тайгу.
 
 
Ты, статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая,
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
 
А в ночном бараке
То игра, то драки.
Позабывши Бога,
Проигравши крест,
Рубятся бродяги
С самопальной браги,
Ну и кто до срока
Стал свободным здесь.
 
 
Эх, товарищ Сталин,
Добрый ты боярин.
Верю, что гнием мы
Вовсе не со зла.
У меня в кармане
Письмецо от Тани,
Дождалась с тюрьмы бы,
Вот и все дела.
 
 
Ты статья святая,
Пятьдесят восьмая,
Сколько ни мытарят,
А надежда есть.
Пятьдесят восьмая
Что сестра родная,
Сколько братьев парит,
Всех не перечесть!
 
2003

РЯДОВОЙ

 
Страну свою Россию
С изломанной судьбой
Всегда спасал мессия,
Спасал солдат простой.
 
 
На Волге и в Берлине,
Под Курской дугой
Сберег свои святыни
Российский рядовой.
 
 
Спокон веков нет звания главнее
И нету долга более святого,
Чем послужить солдату матушке-Расее
В высоком самом звании – рядового!
 
 
Нас пулями крестили,
Как мертвою водой.
Но мы не отступили
В атаке лобовой.
 
 
Пусть даже безымянный,
Но ты – всегда герой
Войны той окаянной,
Забытый рядовой!
 
 
Спокон веков…
 
 
И в Грозном, и в Афгане
Ты первым принял бой.
И кто убит, кто ранен,
Но все-таки живой…
 
 
Давай откроем фляжку —
За орден боевой,
За Ленку и Наташку,
Будь счастлив, рядовой!
 
 
Спокон веков нет звания главнее
И нету долга более святого,
Чем послужить солдату матушке-Расее
В высоком самом звании – рядового!
 
2003

* * *

 
Я за гражданскую войну
Любви и зла, вранья и чести, —
Нельзя любить свою страну
И опускаться с нею вместе.
 
 
В окопах мы примкнем штыки,
Чтоб стать изгоями навеки:
Поэтов сводные полки,
Певцов рассеянные цепи.
 
 
И пусть пойдет по душам хрусть,
И жир из совести польется.
В сраженье за Святую Русь
Без жертв никак не обойдется.
 
 
Нам никогда не устоять
И никогда не стать другими,
Но стал я часто замечать —
Свои стреляют холостыми.
 
 
Меня убьют вперед других,
Что вероятней даже – в спину,
И на последний честный стих,
Как встарь – на щит, меня поднимут.
 
 
Но – впереди последний бой,
И божью искру, мрак рассеяв,
Мы разожжем большой свечой,
Чтоб рассвело в моей Рассее!
 
2004

ПЕСНЯ О СВЯЗИСТЕ

 
Я провод тяну на брюхе,
Комбату нужна связь.
В этой ночной заварухе
Лицом лучше бы – в грязь
 
 
Горбом жмет хребет катушка,
И провод пока – цел.
Но чую – я взят на мушку,
Вернее сказать – в прицел.
 
 
Приказ стоять – они стоят,
И держат высоту.
Ведь отозвать ребят назад
Не может наш Господь-комбат,
А мне елозить в аккурат
Еще одну версту.
 
 
Связисты – народ живучий,
И снайпер у них – дрянь,
Мог бы прицелиться круче,
А так – навылет гортань.
 
 
Нащупал обрыв – ну ладно,
Работы – минут семь.
Свои заждались – обратно,
И этот ждет – мишень.
 
 
Я дело свое – доделал,
А он, раз я жив, – нет.
Но без кадыка тело
Кровавый дает след.
 
 
Катушку, да черт с ней, – в воду,
А в горле саднит сушь.
Уже бегом к своим – ходу!
Смогу добраться, неуж…
 
 
Ну вот, родные вкруг каски,
И я хриплю, смеясь.
Мне снайпер вырезал связки,
Но я все же дал связь.
 
2004

ШТРАФБАТ

 
Я зря с комбатом спорил,
За полем ждет Берлин,
Но только вот на поле
Полно немецких мин.
 
 
Хотя я резко против, —
Нельзя ж так воевать,
Приказано пехоте
По минам наступать.
 
 
Видать, в штабах высоких
На нас сошелся клин,
Чтоб побыстрее прочих
Кому-то взять Берлин.
 
 
Но нам до генералов
Уж больно далеко,
А до загранотряда —
Одна спина всего.
 
 
Мы все – войны подранки,
Нельзя ни шаг назад,
На мины ли, на танки
Вперед попрет штрафбат.
 
 
Рассвет поднял завесу
Над раненой землей,
Кто русского замесу,
На смерть сегодня злой.
 
 
Кто, как умел, молился,
Кто напослед курил,
И старшина не злился,
Когда весь спирт разлил.
 
 
От спирта лишь трезвеешь,
Когда на мины прешь
И что тут не посеешь,
А только смерть пожнешь.
 
 
Ну, «Надя с шоколадом»
Отгрохала свое,
Сейчас подпортим гадам
Их нижнее белье.
 
 
Сигнальная ракета —
«В атаку, вашу мать!!»
И жалко напоследок,
Что не могу летать.
 
 
Но я летел, не чуя
Ни ног своих, ни мин.
Лишь думал – добегу я,
Капут тебе, Берлин.
 
 
Все – нет соседа справа,
Летят мозги в лицо,
И я не по уставу
Гоню вперед бойцов.
 
 
Убило б поскорее,
И лучше – наповал,
А взводный взял левее,
Но зря – не угадал.
 
 
В чужих кишках и крови
Бежали те, кто мог,
А на немецком поле
Лежал комбат без ног.
 
 
Дошли мы до Берлина,
Не о цене сейчас,
Но вместо сердца – мина
У каждого из нас.
 
2004

ПЕСНЯ БЫВШЕГО ШТРАФНИКА

 
Под тяжелый взгляд конвоя
Снится мне, что я на воле,
А не мордой у стены.
Но недолго спится стоя,
Ведь в конвой – всегда по двое
Ходят с каждой стороны.
 
 
Я усталый для побега,
Без еды и без ночлега
По таежной целине,
Нанесло на сердце снега,
И еще свинцовей небо,
Чем когда-то на войне.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена,
Только снег, чем-то красным горит,
То ли кровью вчерашних расстрелянных,
То ли пайку клюют снегири.
 
 
Жизнь российская – не сахар,
Будь ты пекарь, будь ты пахарь,
С этой проклятой войной.
Я не знал в штрафбате страха,
Я добрался до Рейхстага,
А теперь вот – за стеной.
 
 
На войне все было ясно:
Жить до пули и фугаса,
И ни шагу чтоб назад.
Были мы штрафное мясо,
Но горели из-под касок
Гневом русские глаза.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена…
 
 
Редок случай мой и странен —
Не был я ни разу ранен,
Кровью, бишь, не искупил.
И теперь конвой заранее
Без чинов нас бьет и званий,
Чтоб забыли кто кем был.
 
 
Но напомнят особисты,
На расстрел круты и быстры,
Про неснятую вину.
Снег в побег зовет искристый,
Только бегать нету смысла,
Коль в своем сидим плену.
 
 
Степь, как белая скатерть расстелена…
 
2005

Я ВЕРНУЛСЯ С ВОЙНЫ…

 
Я вернулся с войны,
Но вернулся один.
Нам погоны даны,
А иконы – другим.
 
 
Матерей и отцов
Отрыдавшая грусть…
Их молитвы без слов.
Я учил наизусть.
 
 
Я, как все, не могу
Все забыть и простить,
И родному врагу
Все грехи отпустить.
 
 
Я давно уж не тот,
И Россия – не та.
В моем сердце живет
Лишь одна пустота.
 
 
Я вернулся с войны
Телом, а не душой.
Где легли пацаны,
Там теперь дом родной.
 
 
Не кури так, отец,
И не всхлипывай мать.
Заперт сердца ларец,
И ключей не сыскать.
 
 
По полям всё кружит и кружит воронье,
Задыхаясь от ветра, я молитву свою возношу,
И все громче мой черный ангел поет, —
Это значит, что я за закат ухожу…
 
2004

ВЕТЕРАН

 
Сидел на грязной мостовой
В пригожий майский день
Старик, поникнув головой,
В свою упершись тень.
 
 
Сидел с бутылкою в руке
Среди толпы – один.
А на потертом пиджаке
Вдруг – орден – за Берлин.
 
 
Звенела новая листва,
Шумела молодежь…
Как гильзы, падали слова
«Даешь Рейхстаг, даешь!»
 
 
Два пионера подошли
С участием в глазах,
Подняли старика с земли,
А он, хрипя, сказал:
 
 
«Эх, что-то мне нехорошо,
Дороги не найду.
Вот до Берлина я дошел —
До дома не дойду».
 
 
Тот шепот, громкий как набат,
Забыть мне не дано.
В России брошенный солдат
Пил горькое вино.
 
 
Он шел, опершись на детей,
Нетрезвый и святой.
И дети, вместо костылей,
Долг исполняли свой.
 
 
У нас ведь правды не найти,
Пусть будет хоть такой:
Кто до Берлина мог дойти,
Не смог дойти домой.
 
2004

ПОХОРОНКА

 
В безлюдной деревне – хозяином клен,
Под ним приютилась избенка,
И встал на пороге старик-почтальон
С дрожащей в руке похоронкой.
 
 
Зайти не решаясь, хотя не впервой
Из сумки ему приходилось,
Как будто из сердца, нетвердой рукой
Беду раздавать или милость.
 
 
В той хате жила, вернее, ждала
Последнего младшего сына
Старушка, что раньше зазнобой была,
Что с ним хороводы водила.
 
 
Хоть жизнь обернулась другой стороной,
Но в сердце заноза застряла,
И та, что не стала навеки родной,
Навеки любимою стала.
 
 
Заплакал старик, на приступок присел,
Казенный конверт разрывая,
И клен, понимая, тихонько шумел,
Надежду, как будто, вручая.
 
2005

ДОНСКАЯ КАЗАЧЬЯ