- Не двигайтесь! - бросил я Берте, прихватил дружка "пиф-паф" и выскочил из машины.
      В три кошачьих прыжка я оказался у бистро. Я уже говорил, что стекла были разукрашены арабесками, но краска кое-где облезла, и можно было заглянуть внутрь. Я увидел двух типов. Один был много моложе другого, а второй много старше первого.
      Юнца я узнал сразу, хотя никогда прежде с ним не встречался. Однако его фотография лежала в моем кармане. (Мне удалось собрать неслыханное количество вещественных доказательств! А что толку?) Речь идет о молодом Надиссе, племяннике малышки Ребекки. В напарниках у него был стриженный "под бокс" коротышка, с физиономией, исчерченной шрамами. Это он наседал на бравого зануду.
      - Говори или я перережу тебе глотку!
      К шее старого попрыгунчика был действительно приставлен нож с тонким лезвием18.
      - Что я должен сказать? - прохрипел позеленевший от страха партнер Берты.
      - Кто звонил отсюда четверть часа назад?
      - Никто не звонил! - выкрикнул хозяин. Ему было невдомек, что я воспользовался телефоном.
      Коротышка ударил его по скуле. Неплохой замах, скажу я вам. По угольным усам потекла кровь. В ответ старикан рассвирепел. Вы и представить себе не можете, к сколь пагубным последствиям приводит ярость овернца, если, конечно, вы сами не из Оверни.
      Позабыв о приставленном к горлу ноже, возлюбленный Берты схватил первое, что подвернулось под руку, в данном случае длинную кочергу, висевшую на вентиляционной задвижке печной трубы.
      - Ах ты паразит, тварь поганая! - взревел кабатчик.
      И трах! Бах! Хрясть! Бум! Он лупил противника, не ожидавшего от почтенного папаши такого проворства. Экий удалец! Забияка! Громила! Кочерга исчезла из вида, так споро он ей манипулировал. Когда разворачивается самолет, мы тоже его не видим, но догадываемся о его существовании по тонкому противному свисту.
      Злодей со шрамами прикрыл руками голову. Он не пустил в ход ни перо, ни шпалер. А ведь пушка при нем была, как я успел определить наметанным глазом. Кабатчик не сбавлял темпа. Коротышка покачивался, голова превращалась в иссиня-красное месиво.
      Вдруг Надисс выхватил из внутреннего кармана пальто обрез длиннее моей руки. Не знаю, где он отыскал такую хреновину, но наверняка не в отделе игрушек магазина "Молодая поросль".
      Настало время вмешаться, прежде чем начнется кровавая бойня.
      Я ворвался в бистро.
      - Брось это, Шарль, а то придется укоротить тебе руки! - рявкнул я в спину юнцу.
      Реакция у мерзавца оказалась отменная. Он молниеносно развернулся и шарахнул меня прикладом. Я почувствовал вкус собственных зубов на языке. В глазах заплясали огоньки фейерверка. Бистро слегка покачнулось. Надисс выскочил на улицу и рванул, прижав локти к бокам. Изумительная скорость! На Олимпийских играх он стал бы чемпионом. Вопрос: доживет ли он до них?
      Сообразив, что мне его не догнать, я прицелился. Спина поганца служила отличной мишенью.
      И в этот момент в машине заголосил Антуан. Можно было подумать, что малыш протестует. Указательный палец замер на курке. Я не смог выстрелить.
      Прищурившись, я смотрел поверх мушки на таявший вдали силуэт. Вспомнил удрученную пару из Сен-Франк-ля-Пера... Ювелир, его жена и преступный сын. Похоже на название постмодернистского фильма.
      Мой револьвер дрогнул. Рука опустилась.
      Догнать его на автомобиле? Пустая трата времени. Старый квартал насквозь источен узкими улочками, темными закоулками, проходными дворами. Машина проиграла бы ошалевшему беглецу.
      Я вернулся в бистро к торговцу углем. Усатый неплохо потрудился. Когда противник свалился на пол, он отложил кочергу и пустил в ход башмаки.
      Кабатчик молотил подошвой по черепу, покрывшемуся рубцами. Носа на стриженой башке больше не существовало, рот превратился в кровавую дыру.
      - Хватит, папаша! Вы его убьете!
      Овернец прекратил забивать пенальти. Кровожадный блеск в глазах погас.
      Утолив жажду мести, он принялся подсчитывать потери. В зеркале, без рамки, амальгамы и особой надобности висевшем на гвозде за стойкой, отразилась поцарапанная физиономия.
      - Вы только гляньте, что этот головорез сделал с моей внешностью! возмутился овернец. - Таких негодяев надо отправлять на гильотину!
      Я пощупал пульс гориллы и определил, что тот радикальным образом сменил место пребывания.
      - Дорогой месье, - вздохнул я, - случалось, мертвецов расстреливали, но никогда прежде их не отправляли на гильотину.
      Слово "мертвец" брюзге не понравилось.
      - Вы это о чем? Какой мертвец? Где? - проворчал он.
      - Здесь, перед вами. - Я указал на бандита, сменившего квалификацию и ставшего жертвой.
      Еще один труп - и для подсчета мне уже не хватит пальцев правой руки.
      Глава седьмая
      ТУК - ТУК!
      Заядлый рыбак-одиночка уже насаживал червяка для пескаря мазутного, когда мы въехали на набережную Генерала Фудруайе в Ножане. Небо, осуществляя свое неотъемлемое право, порозовело на востоке. Свежий ветерок пощипывал плакучие ивы, они тихонько всхлипывали.
      - Здесь? - спросила антрацитовая Берта.
      Она указала на большой сад приблизительно в четыре тысячи квадратных метров, в центре которого возвышалась каменная вилла. Очевидно, ее хозяин-рантье мог позволить себе не мелочиться. Вокруг окон керамическая мозаика, громоотвод на крыше и железные ставни по всему фасаду.
      На извилистой тропинке я зарядил пушку. Кругом ни огонька. Все дышало покоем, тишина стояла оглушительная.
      - Враг не дремлет? - хихикнула чумазая толстуха.
      - Почему бы и нет, голубушка, - вздохнул я. - У меня такое чувство, даже предчувствие, что эта тишина обманчива. Обитателей храмины предупредили. Хулиган Надисс наверняка уже позвонил.
      - Возможно, - согласилась Берта. - Но если хотите знать мое мнение, как только их предупредили, они смылись.
      Мнение пожирательницы мужчин не произвело на меня должного впечатления.
      - Оставайтесь здесь и ждите! - приказал я. - А я пойду на разведку, как выражаются герои кинофильмов.
      Но когда дорогая Берточка слушалась приказаний?!
      - Не выйдет! - Схватив в охапку малыша, она вывалилась из машины. - Я вам совершенно необходима, Сан-Антонио. Совет здравомыслящей женщины всегда пригодится.
      Делать нечего, мы медленно двинулись вокруг виллы.
      - Начнем с того, - сказал я, - что они обзавелись сигнализацией. Видите тоненькую медную проволоку, что опутывает все кругом?
      Стоит к ней прикоснуться, как тихо здесь уже не будет.
      Я взобрался на дерево, весьма кстати оказавшееся поблизости19, и оседлал последнюю сверху толстую ветку. Сад оказался передо мной как на ладони. Шутки в сторону, ребята, это скромное поместье можно было смело зачислить в разряд крепостей. Молочнику не зря кажется, что каждое утро он проникает через линию Мажино в миниатюре. Точки рассеянного света на лужайке навели меня на догадку о фотоэлементах. Выходит, даже если удастся перемахнуть через стену, не задев проволоки, все равно тебя неизбежно зацепит электрический луч.
      Что касается самого дома, я был убежден, там для непрошеных гостей на каждом шагу расставлены капканы и ловушки. Да уж, поводов для ликования не было.
      - Эй, там, наверху! - Сарделька Берта чуть не лопалась от нетерпения. - Свили гнездышко и высиживаете яйца?
      Неугомонная баба! Воплощение алчности! Состоит из пасти и чрева. Поглощает все: пищу, мужчин, мгновения! И все ей мало! Заглатывает, набивает брюхо, переваривает. Она надувается жизнью, как дирижабль газом.
      Я бросил на нее убийственный взгляд, который, упав на малыша Антуана, мирно спавшего в пуховом комбинезончике, тут же смягчился. Бедный цыпленок, ни о чем-то он не "ведает. Его занесло в самый эпицентр бури, устроенной идиотами-взрослыми. Качается на волнах и не знает, что потерпел кораблекрушение.
      Укрывшись в сени листвы, я принялся здраво рассуждать. "Прежде всего, бамбино, - обратился я к себе ласково, но строго, - будем придерживаться фактов. Твоя идея взять силой эту хижину ни к черту не годится. Предупреди полицию, пусть они окружат дом и разрушат крепость. В конце концов, устав превыше всего. Ты слишком плохо вооружен, чтобы выступить в одиночку".
      Но я не смог себя уговорить. Как всегда, гордость не позволила! Стремление управляться без посторонней помощи. Сан-Антонио сунул нос в помойку? Сам из нее и выберется!
      Я продолжал разглядывать огромный сад. Почему он напоминал мне кладбище? Лужайки тщательно ухожены, однако невообразимое количество статуй, натыканных по газону, не очень-то вязалось с простецким видом дома.
      Как если бы в уголке парка в Версале построили виллу в американском стиле!
      Господин Рожкирпро, очевидно, помешан на скульптуре, особенно на бюстах королей в косматых париках. Ими сад просто кишел. Я узнал Четырнадцатого с толстым носом, похожим на фляжку с бурбоном. Душеньку Пятнадцатого. А вот и Шестнадцатый, бедолага, его бюст всегда наводит на мысль о картинке, которую надо сложить из кусочков. Прочие особы королевской крови. Известные писатели: Буало, Лафонтен, Корнель (зевающий), Мольер (похожий на свои персонажи), Расин (массивный). Настоящая коллекция! Хозяину, видимо, нравится жить среди этого мраморного народца. Мне было бы тошно глазеть каждый день на окаменевших знаменитостей. Истинные памятники - их произведения в моей библиотеке. Но бюсты, фу! Скопище бледных уродов!
      Я спрыгнул к ногам ухмыляющейся Берты.
      - Ну, план атаки готов или чем вы там занимались?
      - Готов план отступления, - попытался пошутить я. - Разбить эту кубышку не удастся.
      - Отлично, - заявил полководец в мини-юбке. - Тогда я беру на себя руководство операцией.
      Она решительно направилась к решетке ограды и позвонила.
      Тупица! Импульсивная натура. Решения принимает молниеносно. Стоит носу зачесаться, как она уже бежит со стаканом. И не успеешь ни глазом моргнуть, ни слово вставить.
      Но в конце концов... чем мы рискуем?
      Как истинный профессионал, я утешился мыслью (утешения у меня всегда наготове, становитесь в очередь, обслужу всех и каждую!), что звонок по крайней мере встряхнет обитателей лачуги. Если, конечно, они нас не ждали20. Они прильнут к морским биноклям или к гигантскому телескопу. И что же они увидят меж прутьев решетки? Толстую идиотку, черную от угольной пыли, с младенцем на руках. Беспардонность гостьи, возможно, заставит их открыть.
      Если не откроют, приведу войска и форт будет взят штурмом.
      Я присел на корточки у столба, на котором держались ворота. Было свежо. В воздухе носились запахи Марны и раннего утра. Аромат лимона и водорослей...
      - Кто там? - раздался голос в домофоне.
      Мы не заметили на решетке аппарата. От неожиданности Берта чуть не выронила малыша.
      Но моя бесстрашная помощница быстро пришла в себя.
      - Я принесла мальчишку! - крикнула она, приподнимая моего тезку.
      - Какого мальчишку? - осведомился одышливый голос.
      - Сынка мамаши Терезы!
      - Какой Терезы? - угрюмо попытался уточнить голос.
      - Да жены поляка, какой же еще!
      Нет, какова нахалка! Прет напролом! На ходу подметки режет! Самые хитроумные запоры ей нипочем и самые неподдающиеся мужчины тоже!
      Уверенный тон, ребенок на руках. Ей нельзя не поверить!
      Домофон отключился. Очевидно, в доме совещались. Затем послышалось клацанье замка. Дверь отворилась. Они решили проверить. Обитатели замка рискнули выслать дозорного к воротам. Дородная матрона с младенцем не смягчила их сердец, они везде подозревали ловушки.
      Я напряженно соображал. Как себя повести? Нейтрализовать посланца из крепости?
      Рискованно. Они могли наблюдать за воротами из дома. Спрятаться и ждать? Отличная идея, но чего я тут дождусь? Дорогой Сан-Антонио, ты на самых подступах к разгадке, сейчас или никогда! Перехвати инициативу! Другого случая снять сливки судьба тебе не пошлет.
      Есть пословица: "Человек предполагает, Господь располагает". Лично мне простота пословиц не по душе. Они создают стереотипы, навешивают ярлыки на людей и чувства. Они нам нравятся, потому мы им доверяем и даже руководствуемся ими, не замечая их коварства. Но бывают пословицы, которые не подводят. Среди них та, что я только что привел. Сколько раз порывистость и импульсивность не оставляли камня на камне от тщательно разработанного плана. Ты долго обмозговываешь тактику, выстраиваешь стратегию. А затем, когда доходит до дела, неожиданный толчок изнутри ставит под удар все мероприятие. Возьмем, к примеру, девушек. Вы собираетесь на свидание с головокружительной красоткой. Отлично. Вы готовитесь устроить ей восхитительную фиесту, деревенский бал, крутое родео. Подарить радость жизни, яркую, как солнечный зайчик. Вы говорите себе: "Я развернусь во всю ширь, устрою безумную карусель, поднебесные качели, белую горячку, скачки диких мустангов, извержение вулкана, продемонстрирую одновременно изумительные фокусы и восторг публики, кошачью нежность и кошачью прыть. Вдохни поглубже перед поцелуем, прощай, грусть, отплываем!" Но в решающий момент от прекрасных задумок не остается и воспоминания. Верх берет гусар, вы пришпориваете дамочку и мчитесь напролом. Вас поманила плоть, и разум разом отключился. Так что толку загадывать наперед?..
      Итак, для меня наступил момент, который смело можно было назвать критическим. Вы и сами очень скоро в этом убедитесь.
      У ворот возник дозорный. Малый, с которым я говорил по телефону из угольного бистро. Я узнал его по одышке. Не сгубил ли он свое здоровье во Вьетнаме или Камбодже?
      Он вещал из-за решетки. Я не мог его видеть, потому что держался в тени. Но, обладая слухом, способным различить хрип умирающего комара, я отчетливо услышал:
      - Как вы посмели врываться к людям среди ночи? И вообще, кто вы такая? Апломб жулика невысокого полета.
      - Соседка Келушиков, - ответила Берта.
      - Не знаю никаких Келушиков. Вы одна?
      - А как вам, хотелось бы? - промурлыкала несравненная толстуха.
      Недоверчиво, словно подслеповатый, который ест щуку без очков, стражник открыл ворота. Он сделал шаг вперед, чтобы оглядеть окрестности. Ничего не обнаружив, сделал второй шаг... И вот тут выступил я в своем фирменном сан-антониевском стиле. Авторские права принадлежат мне! Я продемонстрировал высокое искусство! Видали ль вы, выйдя поутру за газетой, как тигр нападает на свою жертву? Как министр лупцует зарвавшихся телевизионщиков? Как проваливаются в тартарары ваши сбережения во время отпуска? Как разлетается на куски статуя Карла Маркса во время оккупации? Видали ль вы, как убивается Франция по ветеранам всех войн?
      Все это пустяки по сравнению с тем, как я обрушился на Сезарина21. Я действовал так виртуозно, что сам себе удивился. Из положения сидя я взлетел в воздух. Прыгучесть жабы и мощь буйвола. Пушечный удар пришелся прямо в жирное брюхо. Сезарин был тучным малым, живот как купол "Боинга-747", а щеки свисали до плеч.
      - Послушай, слон, - ласково прошептал я. - Пять туш уже охлаждаются в морозильной камере морга. Если ослушаешься меня, станешь шестой, понял?
      Полное отсутствие реакции со стороны дозорного я принял за начало переговорного процесса.
      - Отлично, - сказал я. - Впусти даму с ребенком и не шали.
      Отдав приказ, я шмыгнул за спину Берты и укрылся там, как за стволом баобаба.
      - Не суетитесь, дорогая, - прошептал я в прелестное ушко, слыхавшее немало глупостей. - Идите спокойно, словно неверная жена, которая возвращается под супружеский кров.
      Ответом мне был едва слышный грудной смешок: Берта ликовала. Мы медленно вошли в сад. Со стороны мы походили на двух циркачей, изображавших лошадь. Я представлял заднюю часть. Любопытный кентавр получился из нас с Бертой: одновременно кобыла и племенной жеребец! И в придачу жеребенок в качестве щита... Странная процессия. Но разве не в столь же нелепом виде бредем мы по нашей убогой жизни? Разгуливаем по сыпучим берегам судьбы? Я шел, размышляя о тех, кто не видит себя со стороны, их много... И спрашивал себя, к какому концу они движутся беспечной походкой или деловитой? Где, на какой дороге, в каком закоулке их настигнет смерть? Я бы хотел, чтобы для нас, людей, выделили специальное место. Нечто вроде просторной и темной пещеры, куда бы мы приходили испустить последний вздох. Мы ложились бы рядком или друг на друга и беззвучно исчезали бы, рассыпаясь в мелкую пыль. Таяли бы в небытии, где царит наш отец, неважно, кто он, Бог или Ничто. Смерть стала бы более пристойной. Она не застигала бы врасплох и в самом неподходящем месте. Люди бы не забывали умирать, как старые псы, что забывают лаять. Отвратительно, когда одряхлевшие венцы творения превращаются в зловонную падаль. Следовало бы сурово преследовать неположенные смерти. Был бы я в правительстве, издал бы закон, запрещающий людям помирать так же невразумительно, как жили.
      Эти печальные раздумья помогли мне пересечь сад.
      Мы достигли невысокого крыльца. Толстобрюхий послушно брел рядом с Бертой, с трудом переставляя ноги и тяжело дыша. Я подумал, что, сбрось он килограммов сто, его бронхам изрядно полегчало бы. Честное слово, он походил на шар. Глобус. На его телесах можно было изобразить все пять частей света. Но откровенно говоря, не хотел бы я тогда оказаться ни на Огненной Земле, ни в Южной Африке.
      Боров выкинул-таки номер, когда взобрался по ступенькам. Мое неожиданное появление ошеломило его, но, приблизившись к спасительному убежищу, этот гад обнаружил удивительную прыть. Я не успел вмешаться. Сезарин ударил Берту в грудь, она повалилась на меня, я не мог позволить ей упасть: в ее руках была драгоценная ноша. Бочонок с прогорклым жиром резво вкатился в дом, и дверь захлопнулась. Когда я с размаху ударил плечом, внутри сухо щелкнул замок. Ловко сработано!
      Но вы меня знаете, в чрезвычайных ситуациях я сбрасываю белые перчатки. Определив на слух местоположение замка, я принялся расстреливать деревянную дверь. Калибр моего дружка позволяет использовать его в случае необходимости в качестве отбойного молотка, щепки полетели в разные стороны. Всадив четыре пули, я мог открыть дверь легким прикосновением ладони.
      Что и сделал.
      Грохот разбудил карапуза. Пожалуй, участие в безумном предприятии стало малышу надоедать. Должен заметить, детям в наше время не позавидуешь. Отнимая от груди, у них одновременно отнимают всю радость жизни. Несмотря на напряженность момента, я вдруг вспомнил о матери Антуана, до сих пор пригвожденной к опоре моста Мари. Я напрочь забыл вызвать команду из морга. Там ли еще пьянчужка со своим вонючим скарбом?
      - Берта, оставайтесь здесь с мальцом! - приказал я. - И без глупостей!
      Впервые моя боевая подруга обнаружила легкое беспокойство. Она недоверчиво принюхалась и пробормотала:
      - Не вызвать ли полицию, Сан-Антонио?
      - Я и есть полиция! - гордо отрезал я и отправился на поиски вислобрюхого.
      Я намеревался показать ему, почем фунт изюма, как говаривал один славный кондитер. Да что там, тонна изюма!
      Но мои намерения остались пустым бахвальством (в духе увальня Берю). Дом был пуст, дорогие мои. Мебель, конечно, стояла, и довольно невзрачная, но обитатели отсутствовали. Я облазил все от подвала до чердака и два этажа между ними, но не встретил ни единой живой души. В двух спальнях обнаружил разобранные постели, следовательно, в них совсем недавно кто-то нежился. В пепельнице догорала сигарета.
      Никого! Пусто!
      Я вернулся в прихожую. И какую картину я там застал? Берта "кормила грудью" Антуана. Сопляк вцепился в пышную приманку и рвался покорить этот Монблан! Коровушка скосила на меня нежный взгляд. Иллюзия материнства приятно возбуждала ее, даже облагораживала.
      - Пришлось, - пояснила она, - надо же было его успокоить. Маленький негодник страшно рассвирепел. А где бандиты?
      - На большой дороге, - пробормотал я. - Сбежали.
      - Как?
      - Вот именно, как? Хороший вопрос... Все окна закрыты, а двери заперты изнутри.
      Можно подумать, мы попали на конгресс фокусников.
      Берта пожала плечами, и мордочка упрямого Антуана потонула в бледной плоти.
      - Фокусники, скажете тоже, комиссар! Они где-то спрятались, а вы не смогли их найти.
      Приняв решение, она оторвала ребенка от груди. Раздался звук, словно вылетела пробка из бутылки шампанского.
      - Подержите парнишку, а я пошукаю тут!
      Она сунула мне в руки ребенка и удалилась, недоумевая сквозь зубы, за что меня сделали комиссаром полиции. Антуан снова принялся орать.
      Интересное расследование, не так ли? Банальным его никак не назовешь. Знаменитый Сан-А с младенцем на руках ловит банду преступников! Осталось только увековечить в камне!
      Я вдруг почувствовал, что выдохся. У меня подкосились ноги, и я опустился на банкетку, обтянутую зеленым бархатом. Антуан трепыхался в моих объятиях, сучил всеми четырьмя конечностями. Ярость неутоленного голода буквально разрывала его на части. Он вопил как резаный, маленький трубач! Ротик зиял розовым блюдцем. Малыш не сводил с меня гневного взгляда. Он смотрел с ненавистью на тупицу мужского пола, который, слыша его голодный плач, не способен достать еды. В голубых глазах застыло несказанное презрение. Я живо склонился к нему и пощекотал губами шейку. Малыш вдруг прекратил голосить. Прикосновение сбило его с толку и на секунду отвлекло от желудочных страданий. Я повторил прием. Антуан улыбнулся...
      В саду меж статуями занимался рассвет. Ближайшим к крыльцу стоял Людовик XIV. Ей-богу, нужно быть чокнутым, чтобы окружить себя подобными персонажами в мраморе. Хотели бы вы, чтоб на вашей лужайке посреди рододендронов возвышался Король Солнце? Не покажется ли вам, что вы поселились в музее? Нет ничего грустнее застывшего искусства.
      У ворот раздался звонок. Я подошел с младенцем на руках и увидел старого краба в фланелевых штанах и латаных очках на носу. Похоже, это был тот самый рыбак, которого мы видели, подъезжая к поместью Рожкирпро.
      - Да? - коротко осведомился я.
      - Уж извиняйте, - начал истребитель пескарей, - но мне почудилось, что я слыхал выстрелы.
      - Старое ружьишко случайно шарахнуло, - успокоил его я.
      - Ага, ладно!
      Вокруг его рта легкими облачками клубился пар.
      - Клюет?
      Рыбак пожал плечами.
      - Уж четверть века, как не клюет. А вот в прежние времена полными садками носил...
      Верно говорят: люди ничего не помнят, кроме своих воспоминаний. Бедолага-рыбак поплелся обратно к своей никчемной удочке вялой походкой работяги на маленькой пенсии.
      Я собрался вернуться в дом, но вдруг, потрясенный, замер на крыльце. Глюки начались? Или сказалась усталость? Уж не примкнуть ли мне к тощей когорте святых дамочек, узревших чудо? Решил не торопиться, у меня хватало времени, чтобы разобраться с тем, что со мной происходило. Одиночество весьма кстати, когда сталкиваешься со сверхъестественным.
      Однако, друзья мои, я подумал о том, не начать ли кампанию с целью канонизации Людовика XIV. Затея вам не по нутру? Вы припомните войны, которые он вел, отмену Нантского эдикта, свары и склоки при дворе, мадам де Монтеспан (в мужских портках), да? Увы, ваши протесты гроша ломаного не стоят, дорогие мои горлопаны. Несмотря на все свои пороки и зароки, старик Аулу оказался не чужд паранормальных явлений. Хотите доказательства?
      Ухватитесь покрепче за подлокотники, сейчас я рубану правду-матку сплеча. Статуя короля дышала!
      Глава восьмая
      Тсс!
      Дыхание было почти незаметно, как и у меня, очевидно. Так, легкое облачко, сразу и не различить.
      Но факт есть факт (тревожный): тонкие невесомые завитки выплывали из полуоткрытого рта.
      Повторяю, на мгновение я подумал, что спятил. Мое подсознание говорило: "Твой зрачок помутился, приятель". Затем я присмотрелся повнимательнее, сфокусировал зрение на августейших мраморных губах и убедился окончательно: Людовик XIV дышал!
      Мы с Антуаном приблизились к статуе, один поддерживал другого. Капли росы на газоне лопались под моим башмаком, как...22
      Я сунул руку в рот Короля Солнца. Его не вырвало. Положение монарха, сами понимаете, обязывает к сдержанности. Как бы то ни было, я ощутил теплое дуновение.
      Вы любите головоломки? Я не очень. Они меня утомляют. Вот почему я не стал ломать голову и быстренько сообразил, что статуя полая и служит не столько для красоты, сколько для проветривания подземного помещения. Иначе говоря, монарший рот был вентиляционным отверстием.
      Не нужно кончать политехнический, чтобы догадаться, что под землей соорудили тайное убежище. С какой целью? Мой приятель Шекспир, если бы пару минут назад не отправился за сигаретами, сказал бы вам то же, что и я: вот в чем вопрос...
      На крыльце возникла Большая Берта. Она размахивала руками, словно семафор.
      - Идите-ка сюда, Сан-Антонио, скорее! Я подошел к ней.
      - Думаю, я кое-что нашла!
      Надо было видеть, как дрожал хохолок у нашей грузной страусихи! Грудь вздымалась, толстые щеки лоснились, глаз сиял!
      Я засыпал ее вопросами (давить на бегемотиху не имело смысла), но она не раскрыла секрета. О некоторых вещах нельзя рассказать, их надо видеть. Только тогда они производят должное, как правило неизгладимое, впечатление. Вот так проявляется ущербность слова, его хрупкость. Соединять жест с речью - чепуховая затея. Слово далее не может служить пояснением, оно вообще излишне! Когда-нибудь я замолчу навсегда и стану изображать мои шедевры с помощью мимики. Создам песнь языком жеста. И меня тут же изолируют. Все, что думаю, я выражу столь ярко и сильно, что меня нельзя будет оставить на свободе. Я заслужу репутацию угрозы обществу, опасного возмутителя спокойствия. И меня бросят в колодец страха, который я сам в этом миропорядке и вырою.
      Берта потащила меня в подвал. Я его уже облазил. Он состоял из трех частей: котельной, прачечной и винного погреба. В это помещение прекрасная квадратная мадам меня и привела.
      Содержимое стеллажей выдавало изысканный вкус. Были представлены лучшие имена: Шеваль-Бланк, Шато д'Икем, Романе, Флери, Шато-Шалон и прочие. Переплет из железных обручей. Почтенные имена, просветители нации! Великие, благородные, недосягаемые. Как это престижно, ослепительно и очень по-французски! Не хватало только "Марсельезы". На мой взгляд, "Марсельезу" всегда поют неправильно и часто некстати. Мне она нравится в исполнении хора Советской армии. С русским акцентом она звучит лихо. Помните, тот малый, солист, запевал совсем недурно. Немного драл глотку, но сколько пыла слышалось в его тремоло! А наш модный баритон! Его хорошо было слушать в общественных местах. По ящику ничего не разберешь, сплошное надувательство. Они просто запускали звуковую дорожку из фильма Ренуара. Но вживую звучало убедительно. Обе руки подняты, кулаки сжаты, локти согнуты. Такое было впечатление, что он сейчас грянет "Интернационал".
      "Я буду запевать, а вы подхватывайте". О черт, ну конечно! Кроме господина префекта, резвящегося на городской площади, некому устроить день славы. Люди испытывают неловкость. Народ, он, может быть, и глуп, но гротеск чует безошибочно. В наше время мужчина предпочитает прогуливать свою малышку по рыночной площади, а не там, где горланят "Марсельезу". В крайнем случае, когда на тебя направлены ружья, можно и спеть. Во-первых, вы находитесь в тесной компании, лицом к лицу с вояками, и свежим расстрельным утречком пение согревает. Но на глазах у всего народа и без всякого повода рвать жилы, как те оголтелые солдаты... Нет уж, лучше уподобиться маленьким несмышленышам и свистеть в дудочку! Даже если на вас берет бойца Сопротивления и вся грудь в медалях, вы все равно не осмелитесь присоединиться к господину префекту. А можете представить себе президента Помпиду, затянувшего мотивчик на публике: "Долой тиранию!" Немыслимо! Президент - человек цивилизованный, культурный, современный. Он много шутит, острит, шалит, чуть что, вопит "чур меня!", порою мурлычет веселенькие куплеты. Когда буду на приеме в Елисейском дворце, упрошу президента напеть что-нибудь из любимого репертуара. Нам придется запереться в уборной, чтобы судебные приставы не услышали! Кроме изумительных стеллажей, в погребе стояли две бочки: большая и маленькая. Берта указала на ту, что попышнее.
      - Гляньте, комиссар!
      - Уже видел.
      - Вблизи?
      - Как вижу вас! - саркастически ответил я.
      - Тогда пощупайте...
      Я постучал над краном. Хороший полный звук. Для очистки совести я открыл кран. Красная пенистая струя хлынула на мои ботинки.
      - Что дальше, Берта?
      Она показала пальцем на толстое днище бочки ближе к стене.
      - А здесь?
      Я возобновил простукивание. Потрясающе! Вместо "бум-бум" мой согнутый палец отбил "бах-бах". Чувствуете разницу? Нет? Ну и ладно. Не обязательно кончать университеты, чтобы читать мои книжки. Моя сила в том, что я одинаково доступен кретинам и высоким умам.
      Поясняю, чтобы не возникло никаких недомолвок: бочка спереди звучала как полная, а сзади - как пустая.
      - Берта, - торжественно изрек я, - в эту бредовую ночь я смело могу утверждать, что вы - гений и мало кто в наше время может сравниться с вами!
      И чтобы не остаться в долгу, как говаривал некий ресторатор, я вырвал пробку, пропитанную волшебными ароматами. Через это отверстие в бочку наливали вино. Но я сообразил, что оно могло служить и для иной цели. Опять же как говаривал вышеупомянутый ресторатор своему слуге, "знаем мы ваши штучки".
      Я сунул два пальца в дырку. Исследование продлилось недолго. Я нащупал кольцо, плескавшееся в потоке благородного слабительного23. Дернул за этот железный перстенек, и случилось то, что вы и ожидали (к счастью, иначе я не знал бы, как продолжить повествование!).
      Половина бочки, та, что была полной, отъехала в сторону. Полагаю, двое из ста читателей уже сообразили, что соединение было ловко замаскировано одним из обручей. И один из ста догадался, что полая часть являлась входом в туннель.
      Я перекинул Антуана Берте. Не лезть же в бандитское логово с младенцем на руках! Я не собирался устраивать матч по регби.
      Сжав пушку в кулаке, я протиснулся в довольно узкую трубу. Она круто шла вниз и скоро стала много шире. Нечто вроде раструба, узким началом которого служила бочка. Наконец я оказался в просторном коридоре, выкрашенном в белый цвет, ноги утопали в ворсистом ковре, мощные лампы дневного света были упрятаны в стену, и двери, двери, двери. Напоминало шикарный бордель.