Майкл. От Сильвии?

Плэкетт. От кого ж еще?

Майкл. Что она пишет? Говорите скорей!

Плэкетт (театральным жестом доставая письмо и медленно разворачивая его). Она пишет… «Дорогие мамуля и папуля…» Прелесть, правда? Какая тонкая душа! Признайся, ты бы тоже не отказался получить что-нибудь подобное!

Майкл. По-моему, рановато. Так что там дальше?

Плэкетт. Дальше она пишет: «Горе мне, горе и еще раз горе».

Майкл. Что? Вы меня дурачите. Что она пишет на самом деле? Дайте я сам прочту.

Плэкетт. Ну-ну, не выхватывать. Пишет, что все, о чем она писала в первом письме, оказалось большой ошибкой и что она даже рада, что мы на него не ответили. Ее снова приняли на факультет биологии и вернули комнату в общежитии. Лучше не придумаешь.

Майкл. А как же… этот… Дейв?

Плэкетт. Испарился. Полная безответственность.

Майкл (шумно вздыхает). Замечательные новости!

Плэкетт. А ведь, знаешь, мой дорогой… это еще не все.

Майкл. Не все?

Плэкетт. Да.

Майкл. Так читайте!

Плэкетт. Я, конечно, прочту, хотя, надо сказать, это будет именно то, чего она просила не делать.

Майкл. И вы все равно прочтете?

Плэкетт. Только чтоб ты Сильвии – ни слова.

Майкл. Разумеется. Зачем я ей стану говорить? Что я?… Так что там? Что она пишет?

Плэкетт. Цитирую… «Между прочим… – пишет она, – между прочим, как там Майкл? Надеюсь, он мне не пишет не от недостатка желания. Он что, стесняется? Ведь он по-прежнему у тебя, да? Постарайся сделать так, чтобы на время каникул он никуда не уезжал, но, разумеется, без толстых намеков». Ха! Как будто я стал бы делать намеки!

Майкл онемел от восторга – пытается что-то говорить, но только запинается и вздыхает. Плэкетт складывает письмо, кладет в карман.

Вот такие дела!

Майкл (оправившись от потрясения). Да. Хорошо!

Плэкетт. Вот и наш официант на горизонте. Прекрасно. Так ты едешь с нами во Францию?

Майкл. Конечно, еду.

Плэкетт. Молодец! Как говорят французы (с ужасающим акцентом): «Tout est pour le mieux dans le meilleur de mondes possible» [5], верно? Xa-xa, как я тебя, a?

Майкл. Не перестаю вам удивляться, сэр Арчибальд.

Тишина.

Генри. Я был уверен, что знаю. (Пауза.) Я был уверен… Я был уверен, что знаю. (Пауза.) Сильвия! (Пауза.) Она устала. Здесь всегда так светло, ужасно светло. Когда-нибудь должно же быть темно. Тогда почему не темнеет? Нет, Анджела не вернется. ОНИ ее забрали. ОНИ забрали ее навсегда, ОНИ убивают Сильвию. Остался я один. Для кого все это делается? Для меня? Нет. Пока есть жизнь, есть и надежда. Анджела не умерла. Конечно! Она вернется, а Сильвию ОНИ вылечат. Обязательно вылечат. (Уныло.) Я уверен. (Внезапно.) Что ж это ВЫ сделали? Зачем? Зачем ВЫ это сделали? Разве первых пяти оказалось мало? Что ВАС заставило убить остальных? Сару, Элизабет, Себастьяна, Энтони и Сильвию? (Он не находит выхода негодованию и умолкает. Через паузу, тихо.) Сильвию. Сильвию? Я все время ошибался. Надежды нет. На что надеяться Сильвии? А ведь она… она могла бы стать матерью. Чем она провинилась? Что это ей – наказание? И мне тоже – наказание? Но как нам было понять, что мы делаем плохо? Нас некому было поправить! (Пауза. Кричит.) ЧЕГО ВЫ ОТ НАС ХОТИТЕ?

Тишина.

Я должен был держаться ради Анджелы. Я верил, что это не зря. Я верил. Может быть, я был прав и мир действительно прекрасен. Я был уверен, что знаю это, но ошибался. Теперь не знаю. Но верить надо. Это не предел, здесь мы только ждем, ждем, чтобы нас отправили в лучшее место. Я к нему еще не готов. Поэтому я здесь. И Сильвия тоже. Это нам всем испытание. Мы должны познать свои слабости и научиться преодолевать их. Познать себя. Только тогда мы сможем отправиться. Анджела тоже там будет. Ее скоро возьмут. И нас тоже скоро возьмут. (Пауза.) Я уверен. Пауза.

Сильвия (слабым голосом). Пап! Пап, это ты? Генри. Да, детка, я. Сильвия. Не уходи, ладно? Генри. Что ты, детка, я здесь.

Пауза.

Сильвия. Побудь со мной. Пожалуйста. (Пауза.) Ты не уйдешь, мы будем вместе? Генри. Конечно, милая.

Сильвия. Ничего, что с нами Дэррен, правда? Генри. Конечно, ничего. Сильвия. Мама… маме это было бы неприятно. (Пауза.) Но мы все равно будем вместе. (Пауза.) Я устала, папа. (Пауза.) Я так устала.

Долгая пауза.

Генри (шепотом). Сильвия. (Громче, тоскливо.) Сильвия!

Шум ресторана. Плэкетт и Майкл надевают пальто.

Плэкетт. Забыл спросить, как дела в лаборатории?

Майкл. О, отлично. Без проблем. По-моему, самочке с пересаженным ганглием нужно дать сутки на отдых, а потом использовать ее для выращивания опухолей.

Плэкетт. Что ж, прекрасно. Все собираюсь и никак не скажу: я счастлив, что у Сильвии снова все в порядке. Перед ней блестящее будущее. Она меня очень порадовала.

Майкл. И меня.

Плэкетт. И, знаешь, мне кажется, теперь я с любым делом готов справиться. Мысль о ней придает мне силы. Правда.

Майкл. Представляю.

Плэкетт. Нет, ты понимаешь, ведь до этого дня я был чуть ли не на грани отчаяния. И что только не полезло в голову: всякие дурацкие размышления о смысле жизни, о Страшном суде, о божьей каре, в общем, сам знаешь. От всей этой ерунды – философствований, псевдодуховности – никому никогда не было пользы. Все это нездорово! Нужно просто жить.

Майкл. Это точно.

Плэкетт. Да. Все-таки земля – хорошее место. Может, зайдешь к нам? Чего-нибудь выпьем. Работа подождет.

Майкл. Я не против.

Плэкетт (на ходу). Вот и чудесно. Мери будет рада тебя видеть. Пошли? (Выходят из ресторана.) И ты знаешь, я всегда думал, что…

Что всегда думал Плэкетт, остается неизвестным – они удаляются, и звук затихает. Последнее, что мы слышим, это отголосок громкого смеха, которым Плэкетт встречает какую-то реплику Майкла. Начинает звучать музыка: «Кто эта Сильвия?»

Конец.