Пролог

Всe присутствующие окружили счастливую чету. От улыбок, смеха, радостных возгласов и пожеланий долгой прекрасной семейной жизни даже морозный воздух словно бы стал теплее. Ноэль Сент-Джеймс замерла невдалеке от гостей, окруживших новобрачных — ее сестру Леору и Максимилиана Силвера. Пожелай она, ее с радостью приняли бы в самый центр восторженной толпы, но Ноэль всегда испытывала неловкость в подобном океане всеобщей любви. Слишком рано она узнала, что человек не может рассчитывать на долголетие этого неописуемого чувства. Слишком многие клялись ей в любви, а потом бросали. Слишком многие обещали, что всегда будут рядом, — и где они? А потому она больше не искала вечных чувств, взамен придумывая свои собственные миры, собственные вселенные, где ей ничто не угрожало, где однажды полученное оставалось с ней навеки, где обещания давались не для того, чтобы их нарушать, а любовь была не просто словом, сказанным ради обмана, предательства или измены. Она смотрела на родных своим обычным отрешенным взглядом, а мысли ее тем временем сплетались в кружево сказки, такой далекой от всего этого веселья. К реальности ее внезапно вернул веселый возглас.

— Бросай букет!

Ноэль перевела глаза на Леору, которая, вскинув голову и заливаясь серебристым смехом, высоко подняла руку и бросила восхитительный каскад цветов прямо в толпу собравшихся перед ней женщин. Белые и голубые бутоны в обрамлении ярких лент, взмыв над смеющимися женскими лицами, начали плавно опускаться прямо на Ноэль.

Ноэль отрешенно следила за снижением цветочного фейерверка и, восхищаясь великолепием красок, тем не менее не делала ни малейшего движения, чтобы поймать букет. Внезапно из-за ее спины вынырнули руки, сильные и нежные, и, поймав букет, каким-то образом втиснули его в сцепленные на груди ладони Ноэль.

— Возьми их — ради Леоры, Ноэль, — голосом, таинственным и непроницаемым, как безлунная ночь, произнес ей на ухо Дариан Кинг Маклауд.

Ноэль обхватила букет, подчиняясь приказу того, кто оказался сильным и достаточно уверенным в себе, чтобы жениться на Каприс, ее старшей сестре. И с улыбкой, как всегда неопределенной, повернула к нему голову. Она знала, что этот человек видел то, чего не видели остальные, но эта мысль не вызвала в ней опасения, что он сумеет открыть в ней нечто другими незамеченное. Нет, она слишком хорошо научилась прятаться. Случалось, Ноэль даже гадала про себя — на самом ли деле она прячется, или же в какой-то неясный момент иллюзия превратилась в действительность.

— Я люблю цветы, — с отсутствующим видом произнесла она и поднесла букет к лицу, вдыхая нежный аромат.

— Теперь твоя очередь выйти замуж, — тихонько прошептала Каприс, беря мужа под руку. Ее прозрачные голубые глаза улыбались, и в этой улыбке читалась нежная любовь к младшей сестре, глубокий фиолетовый взгляд которой был всегда устремлен в какой-то далекий потусторонний мир. Из них всех Ноэль была самой красивой и самой хрупкой; ее всегда щадили и оберегали как только могли. Никто из них ее по-настоящему не понимал, во каждый пытался.

— О нет, — шепнула Ноэль, глядя мимо Каприс, мимо гостей, уже прощавшихся с новобрачной и ее сияющим от гордости мужем. Нет, она не будет любима. Ее нельзя любить. Ее все отвергали — И родители, которые бросили ее пятилетней крошкой, и многочисленные приемные семьи, где она пыталась ужиться, чтобы в очередной раз обнаружить — ее терпят только ради денег за ее содержание. Даже когда в ее жизни появились Лоррейн и Джеффри, принеся с собой радость, заботу, защиту… она не смогла принять их любовь просто потому, что больше ухе не верила в само существование этого чувства. Она была им хорошей дочерью. Она отдавала все, что могла, — максимум того, что могла. Но этого было недостаточно. Она замечала разочарование на их лицах и на лицах сестер и ждала, когда они отвернутся от нее, как это делали все остальные. Она и по сей день ждала.

Нет, она не будет любима. Никто не полюбит ее так, как любит Каприс ее муж, который не сводит с нее глаз, словно эта женщина для него бесценна. Нет, никто не полюбит Ноэль, как любит ее вторую сестру, Силк, ее муж Киллиан. Ни один мужской взгляд не зажжется для нее такой нескрываемой страстью. Нет, она не встретит благородного рыцаря в серебряных доспехах, готового сразиться с демонами ее прошлого, — такого, как Леора нашла в своем Максе.

Одинокое солнце. Луна одна среди звезд. Море безбрежно и пустынно. Она чуть повернула голову и устремила взгляд на людей, которым давно закрыла путь в свое сердце. Одиночество — это безопасность, это шаг к свободе. Никого рядом. Никто не протянет руку, никто не оттолкнет.

Глава 1

Вытянув перед собой длинные ноги и скрестив руки на груди, Кит Бэньон следил, как она бродит по залу ожидания для особо важных персон. Ее красота приковывала его взор. Ну, не чудо ли, что время от времени в этом мире появляется женщина с нежной, словно перламутровой кожей, глазами неповторимого цвета аметиста и каскадом густых, блестящих, как восточный черный шелк, волос? Перед ним была как раз такая избранная женщина. Потрясающая женщина, которую хотелось назвать принцессой, и все же эта принцесса, казалось, случайно забрела в чужую сказку. Ее волосы, этот черный водопад шелка, были растрепаны, как будто она только что освободилась из объятий возлюбленного, глаза заволокла туманная дымка неуверенности и смущения, которую обычный наблюдатель принял бы за нормальное волнение перед полетом. Ее одежда — без сомнения, какого-то известного модельера — сидела на ней как на человеке, не привыкшем к подобной роскоши. Светло-кремовая широкая юбка должна была бы изысканными складками обвивать ее стройные ноги, но почему-то обвисала в самых неожиданных местах. Завершавшая наряд изящная блуза, такая женственная, тоже лишь добавляла штрих к общему впечатлению беспорядка.

Он смотрел, как она сделала очередной круг по залу с таким видом, словно раздумывала, не убежать ли ей отсюда. Казалось, она не отдает себе отчета, что остальные пассажиры, особенно мужчины, пристально следят за ее беспорядочным кружением. Его глаза, сузившись, внезапно превратились в изумрудные тонкие льдинки, когда он вдруг сообразил, что она не просто кажется безучастной ко всеобщему вниманию, а на самом деле существует в своем собственном мире. Ничего, кроме недоумения и отрешенности, не было в этих неповторимых фиолетовых глазах. Сам не заметив как, он поднялся и направился к ней. Никто — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, — никто и никогда не мог бы выглядеть столь потерянным и одиноким. Когда он подошел, она стояла спиной к нему и неотрывно смотрела в огромные круглые окна.

— Что вы там видите? — тихонько поинтересовался он. Она оказалась совсем не такой маленькой, как он решил вначале. Ее макушка доставала ему до подбородка, а ведь в нем было ни много ни мало шесть футов четыре дюйма.

— Мечты, — так же тихо отозвалась она, даже не оглянувшись на чужой мягкий голос. Люди, тем более мужчины, нередко заговаривали с ней, но, как правило, не задерживались рядом дольше одной минуты.

Брови Кита поднялись, отмеченное печатью опыта лицо смягчилось. Ее голос прозвучал так серьезно, так невероятно уверенно.

— И какие именно мечты?

— Шепот исполненных обещаний, надежд, рожденных отчаянием, грез, высказанных в тишине. — Прикоснувшись к холодному стеклу, она пальцем повторила очертания гигантской птицы, по-королевски величаво ожидавшей тех, кого она собиралась принять в свое чрево со всеми их мечтами о чем-то большем в жизни. Сама не веря в мечты, Ноэль все же понимала, что другие в них верят.

Кит взглянул на картину, которая настолько завладела вниманием девушки, что она казалась безучастной ко всему остальному. Он увидел лишь обычную панораму рабочего дня. Наземная бригада поспешно готовила к вылету очередной самолет, нога солнце изо всех сил старалось растопить стужу на земле. Эбеново-черная полоса гудрона лентой связывала здания терминала в единое целое… Мечты… Он их не увидел. Но их видела она, эта странная девушка с потерянным взглядом неповторимых глаз.

— Посадка на наш рейс, — негромко сказал он, услышав объявление.

Ноэль не пошевелилась. Она вновь оставляет дом — Ее охватил холод. Ей не хотелось подниматься на борт этого самолета. Что-то должно произойти. Она поняла это еще утром. Можно было бы не покидать землю. Но зная, что бороться с судьбой — значит проиграть еще до начала сражения, она все же приехала сюда, добившись лишь, чтобы родные попрощались с ней дома. Она не хотела, чтобы кто-нибудь стал свидетелем того, что наверняка должно произойти.

Кит прикоснулся к ее руке и удивился силе мускулов под его пальцами. Почему-то он ожидал встретить в ней одну лишь мягкость, женственность, наподобие Дорис Дэй.

Только теперь Ноэль обернулась, взглянула в его зеленые глаза и прочла в них обеспокоенность. Все ту же обеспокоенность за нее, что была спутницей всех, кто к ней приближался. Он был высок, как Дариан, Киллиан и Макс, но его лицо говорило о бурной жизни. Он был бы отличной моделью для художника. В этих суровых чертах чувствовались сила и характер. Ей нравилось и то и другое.

— Жена? Дети? Есть кто-нибудь, кто вас любит?

Первым возникло удивление. За ним любопытство. И только потом ответ.

— Нет. Это имеет значение?

Она оглянулась через плечо на самолет. Холод надвигался. Она могла бы сказать ему, но он не поверил бы. Ей очень редко приходилось испытывать подобное чувство. Инстинкты, помогавшие ей выжить в раннем детстве, впоследствии не потребовались, а потому они затаились в самом дальнем уголке памяти, давая о себе знать лишь тогда, когда она в них остро нуждалась, когда ей угрожала реальная опасность.

— Останьтесь. Летите другим рейсом.

Кит дождался, пока в динамиках прозвучит последнее приглашение на посадку.

— Я не могу остаться. В два пополудни завтра у меня назначена важная встреча в Денвере, — с той же серьезностью ответил он. Какое все же странное создание эта девушка. В чем-то пронзительно эмоциональная, а в чем-то бесстрастная. Да, она определенно сбивала его с толку, но он не мог заставить себя развернуться и уйти. — Но если вы боитесь лететь, то есть ведь и другие способы добраться туда, куда вы хотите попасть.

Ноэль взглянула на него и чуть улыбнулась — сама не зная почему, да и не желая этого знать. Ее пугало лишь предательство, но смерть — никогда.

— Я не боюсь лететь.

Кит нахмурился. Эту улыбку он уже видел. Нежную, потерянную, добрую и совершенно

отстраненную.

— Вы не могли бы сесть рядом со мной? — неожиданно спросил он и удивился не только самому вопросу, слетевшему с его губ прежде, чем он успел его обдумать, но и тому, что ему этого вдруг действительно захотелось.

— Если хотите. И если это можно устроить, — рассеянно отозвалась она, направляясь к посадочному тоннелю. Ноэль почувствовала его ладонь на своей талии, но ее не тронуло ни тепло, ни прикосновение. Еще один незнакомец случайно шагнет в ее узкий жизненный крут и через час-другой исчезнет навсегда. Тревожная искорка блеснула в ее глазах и растаяла, не замутив безмятежности удивительно юного лица. А может быть, этому незнакомцу суждено стать ее спутником до самого конца. Снова вернулся холод. Ощущение опасности проникло в сердце. Она продолжала идти по тоннелю. Можно избежать творения рук человеческих — Но опасность, направляемую той рукой, что разбросала по небу звезды, не остановить жалким вмешательством людей.

Кит смотрел, как она устраивается в кресле у окна. Несмотря на то, что самолет оказался полон — летели в основном семьи с маленькими детьми, — ему не составило особого труда договориться, чтобы пересесть на соседнее с ней кресло. Он даже не спросил ее имени, неожиданно сообразил Кит, уже усаживаясь рядом с ней. Странно.

— Мы так и не познакомились, — произнес он, чуть повысив голос из-за шума устраивающихся на своих местах пассажиров.

— Ноэль. — Внимание Ноэль было по-прежнему приковано к окну. Вокруг так много всего интересного, если только давать себе труд посмотреть.

— Просто Ноэль? — Его брови приподнялись выжидающе и чуть раздраженно оттого, что она все еще не хотела замечать его явного внимания к ней. Не может женщина быть настолько рассеянной, а уж тем более такая прекрасная женщина, которой наверняка с самого рождения пели оды о ее редкой красоте.

Что-то в его голосе требовало, чтобы она обернулась. Забавно. Она повернула голову и встретилась с его пристальным взглядом. Открытая попытка проникнуть в ее тайны.

— Сент-Джеймс.

— Ноэль Сент-Джеймс. Красиво.

Она снова улыбнулась; в глазах мелькнул проблеск веселья и исчез, едва всколыхнув девственно прозрачный взгляд.

Кит ожидал встречного вопроса, но, сообразив, что такового не последует, все равно ответил:

— Кит Бэньон.

— И путь держите?..

Уголки его губ дрогнули. Услышав подобный словесный обрывок из уст любой другой женщины, он решил бы, что ему указывают на дверь. Но с этой… он не был уверен, а потому не прекратил попыток достучаться до нее и увидеть в ее глазах хотя бы намек на что-то личное.

— Домой. — И снова не прозвучало вопроса по поводу информации, которую он намеренно оставил недосказанной. И снова он ответил, хоть его и не спрашивали. — В Денвер. А вы?

Ноэль почувствовала к нему интерес. Сколько раз любовь и нежность окликали ее, а она, протянув в ответ руку, обнаруживала лишь безразличие и боль? Слишком часто. Ее любовь вызывала в людях желание ее бросить. Ее забота раздражала, связывая людей по рукам и ногам. Она не понимала, почему так происходит, но научилась жить с последствиями этого необъяснимого факта. И поэтому перестала любить. Перестала тянуться к людям. Перестала заботиться. Одиночество было ее выбором; его навязали ей как некий единственно возможный способ выживания.

Она смотрела на своего спутника с глазами цвета молодой травы. Она слушала его голос, навевавший воспоминания о песне ветра в ветвях деревьев, что растут вокруг ее любимого домика в горах. Она ощущала его интерес, такой же прозрачный, как дождь на иссохшей земле. Но не приникла к нему, чтобы утолить жажду. Желания и мечты не для нее. Она просто поглубже окунулась в свою таинственную дымку, поплотнее укутала сердце и душу в покрывало иллюзий и принялась ждать. Ждать, когда интерес угаснет, побежденный разочарованием.

— В горы.

— Где?

— Над долиной, на вершине мира, где небо баюкает скалы и накрывает снега крыльями радуг.

Красота. Простые слова словно кисть гения создали неземную красоту неизвестного ему места. Он заглянул в ее глаза — и по-прежнему не увидел в них признания его как личности. Его рука лежала на ручке кресла, всего в нескольких дюймах от нее. С каждым его вдохом ее аромат проникал в него так глубоко, что почти ощущался на губах. От едва заметных движений до его ушей доносился шелест ее одежды. Кит выгнулся в кресле, застигнутый врасплох неожиданным спазмом желания — крохотным ростком, пробившимся в ее удивительный мир.

— Расскажите мне о радугах, — вдруг потребовал он, потеряв всякий интерес к обычным вопросам, которые мужчина задавал бы в подобной ситуации. Этой женщине, кто бы она ни была — фантазия или реальность, — не избавиться от него, пока длится полет. — И о мечтах.

Она покачала головой. Шелк цвета воронова крыла обласкал ее щеки и плечи.

— Мечты у вас. У меня их нет.

Кит, изумленный, мгновение молчал. Она сама заговорила о мечтах — и она же их отрицала. Она умела простыми словами вызывать в воображении сказочный мир — и вместе с тем отказывала в существовании грезам.

— Но ведь и вы о чем-то мечтаете.

Она смотрела мимо него, вглядываясь в будущее, полное соблазнительных обещаний, которые оно никогда не выполняет.

— У вас есть кто-нибудь, кто вас любит? — Он задержал дыхание. Образ этой женщины, покоящейся в чьих-то объятиях, отозвался в нем непонятным раздражением.

Ответом был ее негромкий, искренний смех. Она понимала, что означал этот вопрос. Речь не о семье, сказали ей его глаза. О мужчине. Об объятиях сильных рук, о сплетении жадных тел, о голосе, шепчущем в тишине… лживые слова.

— О нет. Все это для меня не существует.

Из ее глаз вдруг исчезла рассеянность. Они вспыхнули умом и проницательностью. Потрясенный внезапной переменой. Кит терялся в догадках — не играет ли с ним это экзотическое создание в какую-то изощренную игру? Его обуяла злость, смешанная с желанием узнать ее поближе. Сузив глаза, он молча изучал ее. Он слишком искушен, чтобы позволить женщине, пусть даже женщине столь редкой красоты, его перехитрить.

— Почему?

Одно слово. Такое простое слово. И почему бы не дать этому незнакомцу то, о чем он просит? Перед ними целая жизнь… или пара часов.

— Я всегда буду свободна. — Вновь губы тронула призрачная неземная улыбка, легким ветерком задувшая искры в глазах, притушившая их сиреневый блеск, оставив лишь воспоминания о тех мгновениях, когда взгляд ее был ясным.

Кит следил за этим перевоплощением и понимал, что уже получил безмолвные ответы на свои вопросы. Женщина по имени Ноэль не играла с ним в игры; во всяком случае ей неведомы правила той игры, в которую со времен Евы женщины веками втягивали мужчин. Всегда такой чувствительный к загадкам человеческой натуры, всегда принимавший вызов неизвестности. Кит сейчас точно знал, что забрел в сказку с прекрасной и загадочной принцессой. Возможно, он еще не успел заблудиться в этой сказке, как она. А может быть, как раз ей и известен выход, а ему нет. Но как бы там ни было, он твердо решил остаться и сразиться с лукавым чародеем, соткавшим канву этой сказки, а потом бросившим принцессу в западне ее вымышленного мира.

Решение принято. Он откинулся на спинку кресла и, отложив деловые бумаги, требовавшие его внимания, сосредоточил мысли на странной женщине, которая отказывалась видеть в нем мужчину. И, дожидаясь, когда она заговорит своими зашифрованными и одновременно полными значения фразами, он начал мысленно составлять список возможных ключей к головоломке. И хотя все, что приходило ему на ум, пока казалось бессмысленным, от этого его настойчивость только крепла.

Самолет летел на запад, догоняя солнце, а Кит тем временем строил планы. Ему известно ее имя. У него есть возможность найти ее, даже если в этот дарованный судьбой момент ей удастся от него ускользнуть. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как потемнело небо, а беспокойство невидимой волной накрыло пассажиров. Его первыми жертвами оказались дети, они раскапризничались, захныкали. Тревожно хмурясь, взрослые безуспешно пытались утихомирить своих чад.

Самолет внезапно рухнул в воздушную яму. В двух рядах от них закричал от страха малыш, и уже через несколько секунд ему вторили все остальные дети. Кит взглянул в окно. Зловещие грозовые тучи уже наползали на солнце. Он не успел ничего сказать, как загорелась надпись: «Пристегнуть ремни», а в динамике раздался голос командира, обещавший обойти грозу. Кит практически не слышал успокаивающих слов. Обернувшись к Ноэль, он понял, что она не заметила предупреждения экипажа. Казалось, стихия за окном настолько захватила девушку, что всеобщий страх ее даже не коснулся.

— Ваш ремень безопасности, Ноэль, — пробормотал он и, не дождавшись от нее ни единого жеста, сам потянулся к застежке. Еще одна воздушная яма. Самолет завалился на одно крыло. Небо чернело слишком стремительно.

Ноэль повернула к нему голову. У него был такой встревоженный вид. Она улыбнулась, чтобы подбодрить его.

— Я не боюсь. Я же уже говорила.

Его обеспокоила эта улыбка. В ней чувствовалась покорность судьбе, некая уверенность, от которой у него волосы встали дыбом. В те давние дни, когда он ради восторга скорости и риска увлекался гонками на гидропланах, ему доводилось — к счастью, довольно редко — видеть на лицах гонщиков такую же готовность к смерти. Он и тогда отвергал эту готовность, и не желал признавать ее сейчас.

— Все будет хорошо, — произнес он твердо, понимая при этом, что никто вокруг не разделяет его уверенности. Воздушная болтанка явно нервировала даже самых закаленных пассажиров.

Ноэль еще раз улыбнулась, а потом вновь устремила взгляд в окно, туда, где гроза изо всех сил старалась заманить в ловушку тех, кто отважился нарушить небесный покой.

— Вы напрасно волнуетесь о том, что изменить невозможно.

Кит нахмурился. Ни единый человек до сих пор не обвинял его в излишней нервозности. Как раз наоборот. Ему постоянно твердили, что у него вместо нервов стальные тросы и его ничто не трогает в жизни. Он и сам верил в это до сегодняшнего дня. Но сейчас, глядя, как Ноэль следит за бушующей стихией, и чувствуя, как самолет все сильнее бросает из стороны в сторону, он гадал, осталось ли еще хоть что-нибудь от тех пресловутых тросов. За себя самого он не слишком-то и волновался. Да, у него, конечно, есть еще дела в этой жизни, но ничего такого, что изменило бы ход истории. Но его семья будет страдать, если он погибнет. Вот это его мучило. Он обвел взглядом салон — детей, еще не успевших познать вкус жизни; взрослых, которых на земле ждали их возлюбленные. Наконец, его взгляд остановился на Ноэль. На той, у которой не было любимого. Не дав себе времени подумать, он подался к ней и взял ее за руку. Пышная черная копна взметнулась как знамя, когда Ноэль резко повернула к нему голову.

— Вы не против?

Она чуть было не ответила, что против, но в этот миг встретила его взгляд. В его глазах жил искренний, обезоруживающий страх за нее. Прекрасно осознавая, что она сейчас делает, Ноэль сбросила одну из своих защитных оболочек. Совсем как много лет назад с Леорой, она ощутила чужую боль и раскрылась навстречу, отдавая все, что в ее силах. Она повернула ладонь в его руке и сомкнула пальцы в ответном пожатии.

Ее внимание привлекли крики и плач детей, поддавшихся страху, который медленно, но верно охватывал весь салон. Ноэль нахмурилась. Страх. Ей слишком хорошо была знакома его разрушающая сила. Ни один ребенок не заслуживает такого испытания. Она не отдавала себе отчета в том, что загадочная пелена исчезла из ее глаз. Теперь их фиолетовая глубина сияла внутренним огнем и силой. Догадайся Ноэль, что выдала себя, она немедленно стала бы отрицать и этот огонь, и эту силу.

Она огляделась. Вокруг нее жалобно кривились детские личики, малыши в отчаянии цеплялись за родителей, дети постарше, кусая дрожащие губы, мужественно удерживались от слез. Ноэль ощущала, как с каждым броском самолета в воздушном невидимом океане растет страх родителей. Страх. Металлический вкус преисподней во рту. Самолет вдруг задребезжал, а потом наступила секундная тишина, словно он собирался развалиться. Двухлетний кроха, испуганно прижимавшийся к маминому плечу прямо перед креслом Ноэль, вдруг в голос разрыдался и судорожно вцепился пальчиками в мамины волосы. Ноэль наклонилась, нежно разжала, пухлые пальчики, улыбнулась залитым слезами глазенкам.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку про огромного дракона? — проговорила она, обращаясь к малышу впереди, но незаметно повысив голос, чтобы победить страх и тех детей, что сидели поблизости. — Это был непростой дракон. Волшебный. И жил он в сказочном краю.

Малыш широко распахнул глаза, зачарованный скорее тихим певучим голосом, чем самими словами.

Ноэль уловила интерес и облегчение в немигающем взгляде; пальчики ребенка постепенно разжались.

— Давным-давно жила-была огромная птица. Не птица даже, а дракон — с серебряными крыльями, очень хороший и добрый. У него было много маленьких друзей, и он часто сажал их на свою сильную спину и поднимался в небо, чтобы они могли потрогать солнце, поиграть в прятки со звездами, послушать, как сочиняют свою музыку властелины дождя и грома.

Все еще сжимая ее ладонь, Кит неотрывно смотрел на Ноэль. Он уже потерял способность удивляться и мог лишь вслушиваться в этот ясный, мягкий, завораживающий голос. Она рассказывала сказку, обращаясь только к одному, самому маленькому ребенку, но остальные дети один за другим утихли, потом успокоились и взрослые, а волшебный дракон все парил в небесах, смеясь над ветром, завывавшим и в бессилии изрыгавшим угрозы, потому что дракон был сильнее и быстрее его. Ноэль шептала заклинания, которые произносили дети, когда им становилось страшно в небе, на могучей спине их друга-дракона. А вслед за ней и детские голоса безошибочно повторяли эти магические слова, как будто знали их всю жизнь.

Очень осторожно, чтобы не потревожить Ноэль, сплетающую нить сказки. Кит потянулся к окну и опустил штору, закрыв пугающее зрелище от глаз хотя бы нескольких маленьких пассажиров. Дети теперь улыбались, даже когда самолет дрожал и отзывался скрежетом на очередной толчок. Ведь это была всего лишь игра дракона со злым ветром. Сказка прервалась лишь на миг, когда командир объявил о вынужденной посадке. А потом дракон вновь воспарил в небеса, потому что непременно должен был закончить игру и победить в битве с грозным противником-ветром. Дети притихли в любопытном ожидании.

Ветер взвыл от ярости, в последний раз тряхнув самолет. Творение рук человеческих одержало победу над природной стихией. Все почувствовали толчок, ознаменовавший хоть и вынужденное, но все же благополучное приземление. Дракон сдержал свое обещание и доставил детей на землю невредимыми. Ветер был посрамлен и разгромлен в его собственном доме. Дети повеселели, послышался смех, а взрослые мысленно вознесли молитвы всем богам, в которых только верили, — за то, что трагедия на этот раз прошла стороной, и за то, что по счастливой случайности рядом с ними оказалась эта юная женщина, своей добротой и нежностью сумевшая стереть из детской памяти ужас пережитого.

Глава 2

Кит сидел рядом с Ноэль, пока пассажиры, проходя к выходу, останавливались и благодарили ее за то, что она сделала для всех них. Ноэль была вежлива и добра, но Кит чувствовал, как с каждым очередным комплиментом ее напряжение становится все сильнее и она уходит все дальше — если не физически, то духовно. Когда все остальные пассажиры наконец столпились у входа в тоннель, соединяющий самолет со зданием аэропорта, Кит и Ноэль тоже смогли подняться. Кит протянул Ноэль руку, и в этот момент к ним подошла стюардесса с благодарностью от всего экипажа. Улыбка Ноэль осталась прежней, но у Кита возникло такое чувство, словно она мечтала оказаться где-нибудь за тысячи миль отсюда, лишь бы не слышать всех этих дифирамбов. Подхватив Ноэль под локоть, он быстро проговорил:

— Думаю, нам пора узнать, где можно устроиться на ночь.

Стюардесса покачала головой.

— Этого не потребуется. Мы уже обо всем позаботились. Вам обоим заказаны номера. Лимузин будет ждать вас на стоянке возле аэропорта. И не беспокойтесь о багаже, его принесут к машине. — Она улыбнулась, переводя полный благодарности взгляд с одного на другого. — Это самое меньшее, что мы могли для вас сделать. Сегодня на борту было так много юных пассажиров, что могли бы возникнуть проблемы, если бы не замечательный рассказ мисс Сент-Джеймс. — Она посмотрела на Ноэль. — Вы писательница? Я бы с удовольствием подарила ваши сказки своей племяннице.

Ноэль отрицательно покачала головой:

— Я художник.

Самолет уже опустел, но ей все равно казалось, что мир переполнен людьми. С того места, где она стояла, ей даже не был виден выход — единственное, в чем она сейчас отчаянно нуждалась. Как бы упорно она ни пыталась найти разумное объяснение своему желанию свободы, непреодолимость ее порывов часто захватывала ее врасплох. А еще такие ситуации возвращали к жизни ее прошлое, ужас одиночества в чужой толпе, чувство беспомощности и потери. Ноэль, стараясь думать только о настоящем, остановила взгляд на милом юном лице стюардессы. Она понимала, что девушка всего лишь хочет быть любезной, выразить свою благодарность. Но она сделала все, что могла, не для экипажа и не для взрослых. Только для детей. Для этих невинных душ, которые запомнили бы леденящий ужас, как бы их ни утешали — если бы их вообще утешали.

— Вот как? Вам обязательно нужно писать. У вас так хорошо получается.

Кит прокашлялся. Его все больше тревожило очевидное напряжение Ноэль.

— Как вы думаете, нам когда-нибудь удастся выбраться отсюда, или эта шумиха будет продолжаться бесконечно? — напрямик поинтересовался он.

Девушка слегка нахмурилась, а потом снова улыбнулась.

— Извините. Мы просто хотели вас поблагодарить, — пробормотала она. И оглянулась на последних пассажиров у выхода. — Может, хотите добраться до аэропорта с экипажем? Правда, там страшная слякоть, но…

Кит взглянул на Ноэль. Он не понимал причины ее отчаянного желания сбежать, но не мог не реагировать на него.

— Мы согласны.

— Тогда идите за мной. — Стюардесса провела их к служебному выходу. В сгустившейся мгле, сквозь завесу дождя со снегом, туманным пятном светился салон небольшого автобуса, готового увезти их в тепло аэропорта. — Осторожнее, когда будете спускаться, — предупредила она.

Кит, обведя Ноэль взглядом, убедился, что все пуговицы ее демисезонного бордового пальто, которое она надела после посадки, застегнуты. Волосы она спрятала под мягкую шапочку в цвет пальто. Лишь ее лицо было открыто ветру и мокрому снегу. Ему хотелось поднять ее и на руках снести вниз, крепко прижав нежную щеку к своему сердцу. Но ступеньки были скользкими, а сам жест — чересчур романтичным и вряд ли уместным.

— Я спущусь первым, — сказал Кит и, сделав шаг, оказался впереди Ноэль. — Держитесь за мою руку.

Ноэль опустила глаза на его руку, уверенно предложившую ей помощь. Когда в его глазах жил страх, ей легко было к нему прикасаться. Но сейчас она видела на его лице только заботу и нежность.

Кит стиснул челюсти, догадавшись, что на этот раз она не повторит свой доверчивый жест, как в самолете. Что ж, тогда он сам сплел ее пальцы со своими, перебросив между ними мостик, надежно притянув ее к себе на скользком спуске. Ветер изо всех сил старался снести их со ступенек. Кит не отпускал Ноэль, щитом своего тела заслоняя ее от разбушевавшейся стихии. Как только они благополучно достигли земли, он подсадил ее в микроавтобус и запрыгнул следом. А потом в полумраке обернулся к ней, остро ощущая дуновение зимы, холод, который они принесли с собой в салон, и ее присутствие рядом.