После чего сядете на соответствующие самолеты, по прилете получите свои машины и начнете учиться жить самостоятельно, не рассчитывая на то, что имя или деньги Сент-Джеймсов сгладят ваши трудности. Вы найдете способ зарабатывать деньги, снимете квартиры, в которых будете жить, и обзаведетесь собственными друзьями – тоже самостоятельно. – Облокотившись на крышку стола, Лоррейн пристально наблюдала за лицами своих дочерей. – Я прошу от каждой из вас очень многого. Но если бы я не была уверена в том, что поступаю правильно, если бы вы не поставили меня в безвыходное положение, мне не понадобилось бы прибегать к столь крайним мерам. Джеффри мое решение поддерживает. Когда мы выбирали каждую из вас для того, чтобы сделать членом нашей семьи, то поставили себе целью создать для вас обеспеченную жизнь, предоставить шанс на счастливое будущее. Мы не хотели, чтобы вы воспользовались теми материальными благами, которые мы можем вам предоставить, превращая их в щиты, барьеры, убежища. Мы слишком сильно вас любим, чтобы допустить такое, не попытавшись ничего изменить. Поэтому я прошу вас… мы оба умоляем вас посмотреть этим утром на свою жизнь, увидеть то, что видим мы, попытаться понять и подарить нам – и вам самим – этот год.
– А если за этот год ничего не изменится? – осведомилась Каприс.
С ее точки зрения, осуществить просьбу Лоррейн было невозможно. Из-за причуды родителей вся ее жизнь пойдет прахом! Все инстинкты Каприс требовали, чтобы она сопротивлялась. Единственное, что помешало ей немедленно ответить отказом, была любовь к стоявшей перед ней женщине. Она не смотрела на сестер, не сомневаясь в том, что они разделяют ее чувства.
Лоррейн вздохнула, внезапно став намного старше своих лет.
– Тогда мы с Джеффри больше ничего не скажем о вашем образе жизни.
– Но ведь тогда у нас не останется жизни, к которой можно будет вернуться, – с горечью отозвалась Каприс. – Или, по крайней мере, у меня не останется. Я же не могу взять и бросить все посредине важнейших переговоров. Вы просите, чтобы я отказалась от всего, чего мне удалось достичь.
– Я прошу тебя только на время сойти с избранного тобой пути, а не отказываться от чего-то навсегда. Когда вы вернетесь, у вас будет все то же самое, что и сейчас, или что-то лучшее. Мы с вашим отцом позаботимся, чтобы в ваших квартирах все было в порядке, будем оплачивать ваши кредитные взносы и счета. А в твоем случае, Каприс, Джеффри оставит за тобой твое место. Короче, мы с Джеффри не допустим, чтобы вы потеряли из-за моего плана что-то, кроме времени.
Каприс сердито вздохнула, понимая, что ей не удастся найти новых возражений материального порядка. Лоррейн очень предусмотрительно перекрыла ей этот путь.
Силк рассматривала конверт, оказавшийся у нее в руках. План ее матери был странным – и это еще мягко сказано, – но Лоррейн часто поступала непредсказуемо, если верила, что это к лучшему. Силк подняла голову и обвела взглядом своих сестер. Характеризуя каждую, мать не сделала ни малейшей ошибки. Все они, включая и ее саму, пользовались именем и богатством Сент-Джеймсов, чтобы скрывать свои недостатки, – даже столь идеальная Каприс. Что до нее самой, ее отсутствия никто не заметит – кроме Джеффри, Лоррейн и сестер. Из них четверых ей придется потерять меньше всего, а выиграть больше. Рики облегченно вздохнет, а Холландер будет спокойно спать по ночам, хоть она по-прежнему не сможет сомкнуть глаз до самого рассвета.
– Я поеду, – проговорила она медленно и внятно, наблюдая за тем, как отреагирует Лоррейн. Промелькнувшее на лице матери изумление заставило ее разозлиться, хоть она и понимала, что заслужила подобную реакцию.
Лоррейн мгновенье смотрела ей в глаза, а потом шелестящий голос Ноэль заставил ее отвлечься.
– Я тоже.
Лоррейн посмотрела на Леору. Леора дрожащими пальцами крутила и мяла конверт.
– Я п-поеду, – заикаясь, вымолвила она.
Все посмотрели на Каприс. Некоторое время она не уступала, нервно водя пальцем по острому краю конверта.
– Ладно. Будь я проклята, если я единственная стану сопротивляться. Но прошу запомнить: мое мнение – это сумасшедшая идея. Что до меня, я считаю, что правильно выбрала систему ценностей. Я знаю, чего хочу и куда стремлюсь.
Лоррейн не стала отвечать на этот вызов. Она сказала все, что собиралась. Теперь наступило время действий.
– Вскройте свои конверты, милочки, и мы с вами обговорим все детали.
Киллиан пристроил лодыжку одной ноги на колено другой и попытался расслабиться, хотя ему меньше всего этого хотелось. Он предпочел бы оказаться в кабинете у зубного врача (что он страстно ненавидел), чем сидеть напротив Лоррейн и Джеффри Сент-Джеймсов, выслушивая подробности сумасшедшего плана, придуманного Лоррейн. Но работа есть работа. Его компания специализировалась на предоставлении необычных услуг, а его люди были прекрасно обученными агентами и элитными сторожевыми псами. При нормальном стечении обстоятельств ему и в голову бы не пришло брать задание самому. Дни утомительной работы остались далеко в прошлом. Но эпидемия гриппа сократила ряды свободных агентов, а Сент-Джеймсы были не только его клиентами, но и друзьями. И вот он будет нянькой для молодой особы, у которой денег больше, чем здравого смысла, красоты – больше, чем скромности, а вспыльчивости – больше, чем сдержанности. Силк Браун Сент-Джеймс оказалась не по зубам человеку, которого он сменяет. По его мнению, эта девица – непростой объект, чтобы скрытно за ней наблюдать, защищать ее, а в случае необходимости – помочь ей наладить жизнь в реальном мире. Но хотя он считал, что план Лоррейн просто безумен, чета Сент-Джеймсов требует, чтобы их дочери не чувствовали себя беспомощными в реальном мире. Рядом с Киллианом сидели трое его лучших людей, которые станут личными охранниками остальных девушек.
– Вас этот план действительно тревожит? – спросил Джеффри, подавая Киллиану чашку кофе. Откинувшись на спинку дивана, тот пристально наблюдал за человеком, который уже давно ему нравился.
– Если вы спрашиваете, тревожусь ли я за безопасность девушек – то нет. – Киллиан сделал небольшой глоток, продолжая смотреть своему собеседнику прямо в глаза. – Они будут в такой же безопасности, как и здесь, а возможно, даже в большей, ведь за ними каждую минуту будет присматривать один из нас.
– Но?
Киллиан вздохнул. Джеффри был проницателен и привык задавать невозможные вопросы, получая при этом все возможные ответы.
– Я просто считаю, что ваш план заранее обречен на неудачу. Ведь ни одной из них никогда не придется действительно зарабатывать себе на жизнь. Они устроят себе годовой отпуск, во время которого немного поработают. Короче, просто будут играть в реальную жизнь. Не думаю, что это могло бы заставить их поменять образ мыслей.
– Так что же, по-вашему, они могут превратиться в хорошо воспитанных трутней? – откликнулась Лоррейн, которая как раз в эту минуту вошла в кабинет и услышала его последние слова.
Киллиан повернулся к ней.
– Множество их сверстников живут именно так, и никого это не тревожит. Никто не заставляет их на год расстаться с близкими, чтобы наставить их заблудшие души на путь истинный.
Лоррейн негромко рассмеялась, ничуть не обидевшись на его едкие слова.
– Вы говорите точь-в-точь, как Каприс.
Киллиан с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Акулы из делового мира женского пола ему никогда не нравились.
– Вам это не нравится. – Лоррейн уселась на диван рядом с мужем. – Которую из них вы будете охранять?
– Силк.
Лоррейн кивнула. Ее не удивил его выбор, и втайне она осталась им довольна. Из всех четырех ее дочерей Силк была наиболее склонна к тому, чтобы попадать в неприятные переделки, а Киллиан, хоть и отошел от активной работы, все равно оставался лучшим. По крайней мере, так считал Джеффри.
– Они все дали согласие? – спросил Киллиан, переходя к существу дела. Если он надолго покинет офис, ему предстоит о многом позаботиться. К счастью, Силк славилась тем, что никогда и ничего не доводила до конца, поэтому вероятность того, что ему придется оставаться ее тенью в течение всего года, очень невелика. Не то чтобы он не мог передать ее кому-то из своих людей, когда эпидемия закончится, но в отличие от Силк он любил доводить каждое дело до конца.
Лоррейн снова негромко засмеялась, и по ее глазам было видно, что ей искренне весело.
– Как ни странно, Силк согласилась первой. Это меня удивило. Я считала, что она и Каприс сдадутся последними. Думаю, главная причина – утреннее похмелье.
Мысленно помянув несколько отборных выражений, Киллиан постарался не думать о сексапильной красавице, из-за которой этой ночью он никак не мог заснуть. Эта чертова вечеринка, где она вчера веселилась, не заслуживала приличного названия, но ее это, похоже, не волновало. Она танцевала с каждым, кто ее приглашал, не выпускала из руки рюмку и оставалась в центре внимания, несмотря на присутствие еще нескольких красавиц. Короче, она была там сенсацией, сплошным блеском без всякого тепла. Именно с такими женщинами спят, не испытывая к ним ни малейшего уважения. Из всех четырех именно Силк заставила его считать, что план Лоррейн не лишен смысла.
– Я позабочусь о вашей дочери. – Он взглянул на своих нанимателей, на секунду удержав взгляд каждого, а потом добавил: – Мы все вам это обещаем.
2
Силк зевнула и потянулась. Ее обнаженное тело грациозно выгнулось на розовых шелковых простынях. Свет клонящегося к закату солнца проникал в комнату сквозь атласные занавеси более густого розового оттенка. Ковер был чисто-белым, изящная мебель – из светлого дуба. Это была прекрасная комната, ласкающая взгляд, но она не подходила для женщины, чей цвет волос был от природы рыжим. Но Силк всегда поступала непредсказуемо. Розовый был ее любимым цветом, и ей наплевать на то, что волосы у нее цвета морковки. Она устроит себе розовую комнату.
Встав с постели, Силк неспешно прошла в ванную с золотыми кранами, выложенную плитками под розовый мрамор. Час, проведенный в воде, благоухающей пряными запахами, которые она подобрала сама, прогнал последние следы усталости от вчерашней ночи. Надев шелковый пеньюар кремового цвета, она направилась на кухню, чтобы приготовить себе поесть. Раздумывая, чего бы ей хотелось, Силк нажала кнопку записи автоответчика. Озабоченные голоса ее младших сестер забавно контрастировали с решительными и деловыми интонациями Каприс. И тем не менее, единственное, что сказали Ноэль и Леора – это попросили ее позвонить. Каприс (Силк единственная, кроме Лоррейн, называла ее по имени) звонила три раза и в последний раз объявила о своем намерении быть у нее в пять. Силк посмотрела на часы и поморщилась. С едой придется подождать. Единственное, на что она может надеяться – выпить стакан свежевыжатого апельсинового сока. Действуя быстро и умело, Силк приготовила целый кувшин напитка и едва закончила уборку, как консьерж сообщил ей о приезде Каприс.
Она встретила сестру у дверей и выдержала возмущенный взгляд по поводу своего неглиже.
– Я только что проснулась, – негромко пробормотала она, жестом приглашая Каприс войти.
– Мне бы хотелось хоть раз в жизни увидеть, что ты различаешь день и ночь, как все нормальные люди, – проворчала Каприс, кидая жакет на спинку стула, на сиденье которого она уже уронила свой «дипломат». Скинув с ног туфли, она чертыхнулась.
Силк неодобрительно прищелкнула языком, наблюдая за таким нетипичным проявлением раздражения.
– Ты совсем разъярилась, Каприс. – В ответ на убийственный взгляд сестры, она только ухмыльнулась. – У тебя ведь был почти целый день, чтобы свыкнуться с идеей нашей матери, а ты по-прежнему выглядишь так, будто вот-вот взорвешься.
Каприс не стала спорить с этими словами по той простой причине, что именно в таком состоянии она и находилась после того, как в течение последних восьми часов лихорадочно передавали свои дела другим.
– Если ты меня любишь, не называй меня по имени.
Каприс вынула шпильки из своего скромного узла и, встряхнув головой, рассыпала тяжелую волну серебристо-русых волос.
– То, что ты делаешь со своими волосами, – просто преступление. За такое надо расстреливать.
Каприс не отозвалась на провокационные слова, которые слышала в той или иной форме, сколько себя помнила.
– Кого надо расстрелять, так это нашу мать, – сказала она. – И отца, конечно, раз он пошел ей навстречу. – Каприс бросилась на диван и недовольно осмотрела стройное тело Силк. – Меня удивило, что ты так легко с ними согласилась. Насколько я слышала, у тебя роман с неким парнем по имени Рики.
– А я и не знала, что ты следишь за моими сердечными делами. – Силк гибко свернулась среди подушек на противоположном конце дивана. – Хочешь выпить? – предложила она, вдруг опомнившись.
При этом она приглашающим жестом покачала своим недопитым стаканом.
Каприс возмутилась еще сильнее.
– Побудь трезвой хоть полчаса, чтобы мы могли нормально поговорить!
– Но ведь уже вечер, – пробормотала Силк, не желая спорить с тем, как сестра интерпретирует ее привычки. На самом деле она ненавидела крепкие напитки и редко пила что-нибудь, кроме вина за обедом. Но компании, в которых она вращалась, требовали определенного стиля поведения, и поскольку употреблять наркотики она не собиралась, надо было создавать впечатление, что она имеет хоть какие-то дурные привычки.
Каприс со стоном уронила голову на руки, моментально почувствовав себя страшно виноватой. Почему-то, когда ей необходимо было выговориться, она всегда обращалась именно к Силк.
– Извини. Мне не следовало этого говорить. Ты же меня не осуждаешь. И я не имею права критиковать твою жизнь.
Силк рассмеялась, и звук ее смеха показался чарующим даже женщине. Ее искреннее веселье приглашало наслаждаться жизнью, ее горечью и сладостью и брать еще.
– Не тревожься. Я толстокожая. – С ленивой грацией она скользнула к бару и налила Каприс того же напитка, какой пила сама. – Попробуй. Ручаюсь, что он не превратит тебя во вторую Силк.
Ее золотые глаза озорно блестели. Каприс приняла бокал, и уголки ее губ приподнялись в редкой улыбке. Она осторожно отпила немного, а потом сделала большой глоток.
– Вкусно. Что тут?
– Немножко того, немножко этого. – Силк вернулась к дивану и снова уселась, подогнув под себя ноги. – Возвращаюсь обратно к нашей славной матери; я считаю, она права. Мы все, знаешь ли, мало что собой представляем. – Она похлопала по спине Каприс, подавившуюся апельсиновым соком. – Даже ты, милая сестричка, – заявила она, прежде чем Каприс успела отдышаться и начать возражать. – Когда ты в последний раз ходила на свидание? Была на вечеринке? Устраивала себе выходной? Делала что-нибудь просто потому, что тебе вдруг этого захотелось? Твоя жизнь протекает только в одном направлении. Леора помогает матери с документами ее благотворительной деятельности, но чем она еще занимается? Ничем. Она так боится людей, что на это просто больно смотреть. А Ноэль пишет великолепные картины и запрещает не только их продавать, но и выставлять. И при этом прячется за рассеянность и странные высказывания, которые ставят в тупик всех – мужчин, женщин и детей. А я – выпивоха и гулена, не заслуживающая того, чтобы меня принимали всерьез или уважали.
Каприс не признавала безнадежных сражений, поэтому не стала спорить с этими характеристиками.
– Когда мать выбирала нас, она знала, на что идет. У каждой из нас есть причины быть такими, какие мы есть. – Воспоминания, темные и страшные, нахлынули на Каприс, заставив ее признать правду. – Из всех нас у тебя самое хорошее отношение к жизни. По крайней мере ты живешь и общаешься с другими. Леора, Ноэль и я – мы по-прежнему прячемся от жизни. Наверное, я завидовала твоей способности жить сегодняшним днем.
Силк приняла откровенность Каприс, чувствуя, как ее слова проникают в самую глубину ее полной тьмы души. На секунду она чуть было не поддалась соблазну поделиться с сестрой тем, чего не знал никто. Однако риск был слишком велик: не для нее самой, а для других. Надо было придерживаться выбранной роли или хотя бы не слишком из нее выходить.
– Это единственное, что у нас есть. Будущее – всего лишь слово, оно никогда не становится реальностью. Завтра так никогда и не наступает. А вчера имеет над тобой власть, только если ты сама это позволяешь.
Каприс изумленно посмотрела на Силк. Из всех ее сестер Силк оставалась самой таинственной и в то же время казалась открытой книгой с прекрасно всем известными строками.
– У тебя неприятности, Силк? Этот подонок причинил тебе боль? Ты поэтому захотела уехать?
С каждым вопросом голос Каприс смягчался, становясь все более заботливым.
Силк почувствовала укол совести из-за того, что собиралась сделать.
– Ты почти угадала. – Она отпила крупный глоток, а потом поставила бокал. – Но больше всего мне хочется перемен. Может, это будут не настоящие перемены, но, как сказала мать, по крайней мере мы могли бы попробовать. – Она прикоснулась к плечу Каприс. Как ни странно, вопреки своему прошлому, вопреки ее недоверию к большинству людей, она по-прежнему тянулась к своим близким: духовно и физически. – Я и правда считаю, что нам всем это будет полезно. Возможно, внешне мы ничего в нашей жизни не изменим, но я готова спорить, что внутренне мы изменимся – и это будет к лучшему.
Каприс на мгновение задумалась, пытаясь найти подходящий ответ.
– Иногда мне и правда бывает одиноко, но в основном мне нравится, какая я сейчас, – возразила она, удивляясь тому, что может открыто говорить с Силк о таких вещах, которые привыкла скрывать.
– Помнишь, какая ты была вспыльчивая?
Каприс нахмурилась, вспомнив, какой была в те годы, о которых старалась не вспоминать.
– Да. А к чему это имеет отношение?
– Тебе не странно, что ты больше не выходишь из себя?
– Не странно. Разумно. Из-за этой вспыльчивости я и угодила в приют для трудных детей.
Никто не бывает так слеп, как те, кто считает себя правыми. Впервые Силк вдруг пожалела Каприс.
– А еще ты угодила в приют Сент-Джеймсов, а потом к Лоррейн и Джеффри.
Каприс не спорила с очевидным:
– Ну, и что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что никто из нас не может забыть, откуда мы. Ни Леора с ее жестоким отцом, ни Ноэль, которую бросили на произвол судьбы, ни ты с тремя разбитыми семьями и без отцовского имени.
– Или ты, чья мать зарабатывала на наркотики тем, что спала со всеми мужиками подряд.
Силк не пыталась отвернуться от реальности, составлявшей ее прошлое. Она слишком хорошо его знала, чтобы бояться.
– Мы все по-своему пытаемся. Носим красивые наряды, появляемся в самых престижных местах, получили ученые степени, знаем, как вести себя в обществе. Но в душе, если быть честными, ни одна из нас не видит себя такой, какая она есть сейчас – только такой, какой была в прошлом. Ненужные, отвергнутые, нелюбимые, избиваемые, беззащитные жертвы. Лично я хочу, наконец, разбить это зеркало. Я устала вспоминать.
Каприс смотрела на Силк и изумлялась той глубине, которую не подозревала в своей внешне беззаботной сестре, жившей, как она считала, сегодняшним днем.
– А я считала, что только я одна никак не могу забыть, – в конце концов призналась она, чувствуя, как каждое слово выходит словно из загноившейся раны. – Я проклинала себя за то, что каждое утро просыпаюсь и оглядываюсь, пересчитывая предметы мебели и одежду, напоминая себе, что посредине ночи я не поменяла места жительства, сбегая от очередного отца. Я не позволяла себе думать о Леоре и Ноэль. Просто бездумно принимала: какие они есть, такими всегда и останутся. – Ей было стыдно своей слепоты, стыдно, что Силк со всеми ее вечеринками смогла увидеть больше ее самой. – Я должна перед тобой извиниться.
В ответ на виноватый взгляд Каприс, Силк покачала головой.
– Нет, не должна. Я создала для тебя и всех остальных некий образ. И смешно плакать или осуждать кого-то за то, что мне поверили.
Каприс посмотрела на бокал, который продолжала держать в руке, предпочитая глядеть на него. а не в прекрасные золотые глаза, видевшие ее лучше, чем видела себя она сама.
– Здесь нет ни капли спиртного, правда? – спросила она, вдруг заметив, что, несмотря на большое количество выпитого, нисколько не опьянела.
Силк встала и на секунду повернулась спиной к Каприс и ее проблемам. Она не готова была показать свое истинное «я», но, похоже, судьба и ее собственный язык решили иначе.
– Да. Здесь только немного ананасового сока, несколько капель мятной эссенции, лимонно-лаймовая вода и апельсиновый сок. И, конечно, вишенка.
Она повернулась, готовясь к следующему вопросу.
Каприс пристально рассматривала сестру, пытаясь понять, что еще она не заметила в своей добровольной слепоте.
– А помолвки?
– Достаточно настоящие.
– Кто кого бросал? Мы все считали, что это ты уходила, что они тебе надоедали, И ты искала чего-нибудь нового.
Силк чуть не улыбнулась. К полной откровенности она не готова, но часть правды сказать может.
– Они меня бросали.
– Почему?
– А вот этого, милая сестричка, я сказать не готова. Может, и никогда не скажу.
Каприс хотела было возразить, но промелькнувшая в глазах Силк мука настолько поразила ее, что она промолчала.
– Если тебе когда-нибудь понадобится выговориться, я буду счастлива, если ты выберешь меня.
Силк посмотрела на нее: она была так же поражена предложением Каприс, как та – ее проницательностью.
– Ты это честно, да? – пробормотала она наконец. – Знаешь, а я ведь даже не думала, что могу с кем-нибудь поговорить.
– Я тоже. – Каприс встала и босиком прошла к бару, перед которым стояла Силк. Там она взяла бутылку водки. – Я начинаю соглашаться с матерью, как мне это ни противно.
Она открутила крышку и плеснула в бокал с остатками сока щедрую порцию прозрачного напитка. Такой нехарактерный для Каприс поступок заставил Силк изумленно поднять брови.
– Что это ты делаешь?
Каприс ответила улыбкой, которая могла бы озорством соперничать с обычной ухмылкой Силк.
– Собираюсь надраться впервые в жизни. А потом ты отведешь меня на одну из своих вечеринок. – Она осмотрела себя и поморщилась, словно впервые увидела свой скучный наряд. – Но перед этим ты одолжишь мне какую-нибудь из твоих вещей. Даже если бы я захотела вернуться к себе, чтобы переодеться, у меня не нашлось бы ничего подходящего. Но к себе я возвращаться не собираюсь. – Она искоса посмотрела на Силк. – Как ты отнесешься к непрошеной гостье? Я не храплю и не расхаживаю во сне по квартире. И если необходимо, умею держать язык за зубами.
Силк рассмеялась, впервые оценив чувство юмора, которому Каприс уже очень давно не давала воли.
– Одну ночь я выдержу, только не превращай это в привычку. Но должна тебя разочаровать: я сегодня никуда идти не собиралась.
Каприс изумленно подняла брови.
– Совсем никуда? – ошарашенно переспросила она.
Ее удивление заставило Силк расхохотаться еще громче.
– Совсем. Жаль, что ты не можешь увидеть свое лицо! У тебя такой вид, словно я только что увела у тебя из-под носа самого любимого клиента.
Каприс решила проигнорировать упоминание о ее работе. Она знала, что наутро пожалеет о собственной невоздержанности, но сейчас об этом думать не хотела.
– Но я, наверное, больше никогда не буду такой храброй! – Она сделала глоток приготовленного ею коктейля и решила, что он получился настолько вкусным, что стоит сделать второй. – Или такой пьяной, – добавила она, почувствовав, как по ее телу разливается приятное тепло.
Тут Силк стало совсем смешно. Каприс была настолько сильно разочарована, что ей даже захотелось в эту ночь повести свою сестру по дороге, освещенной красными фонарями. Если бы не существовало опасности, что кто-нибудь свяжет Каприс с нею, и опасность эта не возрастала бы с каждым часом, Силк сделала бы это.
– А что, если я взамен приготовлю нам с тобой ужин?
– Ты умеешь готовить?
Силк попыталась увести Каприс от бутылки водки на кухню, но та решительно захватила ее с собой.
– Да, умею. И, если хочешь знать, очень хорошо.
– А я не умею.
Она подчинилась Силк и тяжело уселась на табуретку, стоявшую у кухонного столика.
Силк долила Каприс сока, надеясь немного разбавить водку. Но Каприс быстро выпила половину бокала и добавила туда водки, нарушив стратегию Силк.
– Я бы на твоем месте не стала этим увлекаться. Ты не привыкла к водке.
– Я меняюсь.
Покачав головой, Силк повернулась к холодильнику.
– Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
Киллиан смотрел на троих мужчин, сидевших в его кабинете напротив него. Он выбрал каждого с учетом его способностей и характера. Ни одного из них ничто не привязывало к Филадельфии.
– У каждого из вас было достаточно времени, чтобы познакомиться с досье. Вопросы есть?
Он дождался, пока все трое дадут отрицательные ответы.
– Прекрасно. Женщины уезжают послезавтра. Я хочу, чтобы вы держали их след. Личный контакт с ними должен иметь чисто платонический характер. Короче – не связывайтесь. Если в течение следующих двенадцати месяцев вы почувствуете, что теряете объективность, немедленно сообщите мне – я вас заменю. Ваша работа – чисто охранного порядка. Мы не хотим, чтобы с этими женщинами случилось что-то плохое. Они – члены знаменитой семьи, и все они будут использовать свое настоящее имя. Что до личных связей, которые могут у них появиться, вы должны навести справки о каждом, будь то мужчина или женщина. Если в прошлом этих людей не окажется ничего преступного, вы сохраняете свой статус посторонних наблюдателей. В противном случае немедленно сообщайте обо всех проблемах их семье – и я приму решение, как действовать дальше.
Он опять дождался, чтобы они кивнули, подтверждая, что все понятно.
– И наконец, постарайтесь отследить свой объект в месте назначения. Именно в нем реальный фактор риска, поскольку мы не знаем, где они остановятся. Рассчитываю, что вы их не потеряете. Передатчики, которые мы установили на их машинах, имеют очень ограниченный радиус действия. Постарайтесь не выйти за его пределы.
– А что, если у них возникнут проблемы с устройством на месте? – спросил агент, которому досталась Ноэль. – Мы им помогаем?
Его коллеги ухмыльнулись. Киллиан бросил на него сочувствующий взгляд:
– Только в том, что касается их безопасности.
Тот поморщился.
– Тогда мне придется все время водить мою за ручку.
Киллиан покачал головой:
– Ты же знаешь, что идея не в этом.
Опекун Ноэль открыл было рот, собираясь возражать, но Киллиан предупреждающе поднял руку.
– Вы просто должны использовать все свое умение и не забывать, что вам поручено. Я выбрал вас потому, что вы – самые гибкие и мобильные. Я рассчитываю на то, что вы сможете подстраиваться к обстоятельствам. Меньше всего мне хочется, чтобы с этими женщинами что-то случилось.
– Мы об этом позаботимся, босс, – сказал охранник Каприс, вставая. Остальные последовали его примеру. – Что-нибудь еще?
Кидлиан покачал головой и проводил их взглядом. На самом деле ему не нужна была эта последняя встреча – как, впрочем, и им. Он просто искал, чем бы себя занять: его тревожила предстоящая работа, что с ним случалось крайне редко. И он знал, в чем причина. Причиной была некая Силк Браун Сент-Джеймс. Он предостерег своих людей, чтобы они не вступали в личные отношения со своими подопечными, но сам нарушил это правило. По правде говоря, ему уже следовало бы себя сменить. Но он этого не сделает. Что бы ни случилось, он будет работать.
Киллиан чертыхнулся. Гнев и беспомощная досада нашли выражение в коротком, но сильном словце, и он смог притянуть к себе блокнот и взяться за ручку. До отъезда еще предстояло сделать очень многое. Он неотрывно работал целый час, прервавшись только на минуту, чтобы налить себе кофе. Закончив, Киллиан с глубоким вздохом откинулся на спинку кресла. Болтая в чашке остатки тепловатого кофе, он просмотрел инструкции, которые собирался оставить служащим в офисе. Пока эта ненормальная Силк не осядет на одном месте, он даже не в состоянии оставить своим людям телефон, по которому с ним можно было бы связаться, за исключением номера сотового телефона. Он взял со стола ее фотографию и всмотрелся в чувственные глаза, которые, похоже, знали о мужчинах больше, чем было известно ему, Кил-лиану. Даже на не слишком хорошем фото ее красота разила наповал. Глядя на него, она бросала ему вызов, маня взять ее и попытаться удержать то, чего не удержал еще ни один мужчина. Она была пламенем. Но жар снедал его.
– Будь она проклята, – пробормотал Киллиан, бросая фотографию. Ему не хотелось думать о том, в чьих объятиях она танцует этим вечером, в чьей постели спит. Он не желал знать, сколько мужчин познали вкус этих губ, зарывались пальцами в ее огненные волосы. Ему не хотелось вспоминать ее особый аромат, который надолго оставался в воздухе и дразнил чувства. – Будь она трижды проклята! – хрипло добавил он, прекрасно зная, что лжет себе.
Он встал, быстро надел кожаную летную куртку, висевшую на крючке в стенном шкафу, и вышел на улицу. Ему надо было отвлечься, разобраться в себе, сосредоточиться на деле. Находясь во власти таких чувств, он не сможет обеспечить Силк должную охрану. Будь он из тех мужчин, которые могут подменить одну женщину другой, он сейчас переспал бы с кем-нибудь, чтобы успокоить свое вышедшее из-под контроля либидо. Но вместо этого он долго ездил по улицам, и сосредоточенность и умение, необходимые для ночного вождения, помогли ему унять непокорные мысли и избрать направление. К несчастью, выбор направления оказался таким же предательским, как и его желание. Он оказался перед домом, в котором находилась квартира Силк. Ее окна были освещены, занавески не задернуты. Время от времени в окне двигался силуэт. Один он определил без труда. Второй оказался выше – худой, с короткими волосами. Киллиан даже не заметил, как у него вырвалось проклятие – яростное, замысловатое и выразительное.
– А по-моему, мне надо постричься, – упорствовала Каприс, глядя на затянутые в плотный пучок волосы, который она сумела уложить, несмотря на то, что пальцы плохо ее слушались.
