– Ты уже пытаешься выгнать меня из своей постели? – спросила она, прикасаясь губами к его плечам и устраивая свое тело поверх его.
      – На самом деле это твоя постель, – выдохнул он, ощущая, что ее кожа еще сохранила запах его страсти. Он жадно втянул его в себя, ощущая примитивное торжество, которое, он не сомневался, всегда будет с ним, покуда с ним будет его Силк. – Твои родные прилетят меньше чем через час. Ты ведь не хочешь, чтобы они застали нас в постели, правда?
      Он спустился ниже, снова овладевая тем, что принадлежало ему – по ее выбору и его собственному.
      Силк невольно выгнулась, ощутив близость страсти, готовой вонзить в нее свои когти. Впившись Киллиану в плечи, она крепче прижалась к нему.
      – Я скажу им, что ты не давал мне подняться, – пригрозила она ему, дыша в такт дразнящим прикосновениям его языка.
      Его смех коснулся ее ставшей невероятно чувствительной кожи, отчего она еще ближе подошла к краю сладкого безумия. Внезапно Силк широко раскрыла глаза: на один момент к ней вернулось ощущение реальности.
      – Мне совершенно нечего надеть! – потрясенно воскликнула она.
      Киллиан приподнялся над ней: его тело требовало награды за проявленное терпение. Он погрузился в колыбель ее бедер, опьяненный жаром этого восхитительного тела, зная, что оно всегда будет внушать ему такую жажду.
      – Тогда надень меня! – простонал он, толкаясь в нее.
      Ее глаза засверкали: страсть, смех и любовь были настолько сильнодействующим средством, что в это мгновение он мог бы бросить вызов всему мирозданию.
      – С радостью, – согласилась она, обхватывая его руками, чтобы он оставался с нею в их бешеном полете к экстазу. Блаженство наступило быстро, ускоренное желанием и неотвратимым ходом времени, у которого они похитили эти мгновения. Потом была тишина. И ее негромкий смех.
      Киллиан поднял голову, вопросительно выгнув брови.
      – В чем дело?
      – Когда мама спросит, что я собираюсь надеть, я отвечу, что мне не нужно подвенечное платье, потому что у меня есть ты, – объяснила Силк, озорно блеснув глазами.
      – Только попробуй – и я тебе шею сверну, – пригрозил Киллиан, вставая и поднимая ее на ноги. Он легонько похлопал ее по попке. – Иди прими душ, а я пока позвоню.
      Силк уперла руки в бока, одарив его взглядом, который женщины уже много веков использовали для мужчин, которые легкомысленно отдавали им приказы, вместо того, чтобы облечь их в форму просьбы.
      Киллиан не был глупцом, и, кроме того, он уже начал узнавать свою Силк. Он быстро поцеловал ее и на секунду прижал к себе.
      – Это – маленький сюрприз, и я пытаюсь сделать так, чтобы ты не узнала о нем раньше времени.
      Он повернул ее в сторону ванной.
      – Ухожу. Но позаботься о том, чтобы это не был сюрприз из разряда неприятных.
      – Неужели я бы мог?
      Силк обернулась и бросила через плечо гордо и властно, ничуть не смущенная своей наготой:
      – Мог бы, если бы надеялся, что это сойдет тебе с рук.
      Он рассмеялся:
      – Ты меня понимаешь.
      Она послала ему воздушный поцелуй:
      – С каждым днем все больше.
 
      Солнце заливало комнату и собравшихся в ней женщин. Среди шума и суеты, поднятых ее сестрами и матерью, Силк вспомнился тот день в гостиной у Лоррейн, когда ее мать подарила ей новую жизнь – может, не в той форме, в которой она сама предполагала это сделать, но не менее чудесную. Она улыбнулась своему отражению и сюрпризу Киллиана, висевшему на вешалке, прикрепленной к дверце шкафа. Это был просто волшебный подвенечный наряд: элегантный и белоснежный, невинный и соблазнительный одновременно. Улыбка Силк стала еще шире, когда она перечитала слова, нацарапанные Киллианом на карточке, приложенной к платью. Посыльным был Куин. Совсем другой Куин: этот даже немного улыбался.
      – Ну, Силк, ты нас всех обставила, – тихо проговорила Каприс, подошедшая к ней в тот момент, когда Силк закончила накладывать макияж перед зеркалом в ванной.
      – Ты считаешь, она планировала для нас именно это?
      Каприс пожала плечами, бросив быстрый взгляд на мать, которая все еще ахала по поводу принесенного платья.
      – Думаю, она на такое способна.
      Силк рассмеялась, и в ее глазах больше не было никакой неуверенности, никаких страхов.
      – Тогда я надеюсь, вам всем повезет не меньше меня.
      Крепко обняв Силк, Каприс покачала головой:
      – Почему-то мне кажется, что у нас будет больше трудностей с церемонией посвящения, чем у тебя.
      Силк повернулась и встретилась с сестрой взглядом, думая о всех тех моментах ее собственной «церемонии посвящения», о которых Каприс не знала – и скорее всего никогда не узнает.
      – Имей хоть немного веры, Каприс.
      В ванную просунула голову Лоррейн.
      – Дорогая, неужели у тебя не было времени, чтобы купить хотя бы один стул? – поддразнила она дочь.
      Силк обняла мать от всего сердца.
      – На те деньги, что ты мне дала – нет. Я потратила почти весь мой капитал на то, чтобы найти крышу над головой и хоть чем-то наполнить холодильник.
      Лоррейн нахмурилась.
      – Но мы с вашим отцом были уверены, что дали вам достаточно денег! – Она посмотрела на Каприс. – У тебя тоже такое жилье?
      Каприс покачала головой:
      – Нет, гораздо хуже.
      Лоррейн нахмурилась еще сильнее.
      – Мне надо поговорить с вашим отцом. Ему это очень не понравится. – Она собралась было уйти, и тут только вспомнила, из-за чего пришла. – Дорогая, Куин сказал, что лимузин уже ждет.
      К ним присоединилась Ноэль, прихватившая с собой платье и Леору в качестве подмоги.
      – Ты не нервничаешь? – спросила она, в кои-то веки совсем не рассеянно.
      Силк улыбнулась – так безмятежно, как не улыбалась еще никогда.
      – Из-за Киллиана – нет. Ни в коем случае. – Она взялась за свое платье – его сюрприз. – Ну, давайте отправляться. Мой жених ждет.
 
      – Знаешь, это, кажется, первая свадьба, на которой я присутствую… Не говоря уже о том, что я все для нее организовал, – пробормотал Куин, стоя рядом с Киллианом у алтаря и дожидаясь, когда зазвучит музьжа, возвещающая о появлении невесты.
      Гостей было мало, но здесь собрались все, кто был дорог Киллиану и Силк.
      Киллиан посмотрел на Куина.
      – У тебя все отлично получилось, хоть и не за один день. Я даже не был уверен, что можно найти церковь, если не позаботиться об этом за месяц.
      Губы Куина изогнулись в улыбке.
      – Церковь – это было сравнительно просто. Гораздо труднее оказалось найти платье. Я до сих пор не могу понять, почему ты не предоставил это самой Силк, вместо того чтобы позаботиться о том, чтобы ей было не до этого.
      – Она не видит себя такой, какой ее вижу я. Мы бы поссорились из-за того, какое платье выбрать, а я был намерен настоять на своем.
      Куин поднял брови.
      – А если бы оно ей не понравилось?
      – Исключено. Я мою Силк знаю. – Киллиан улыбнулся, и тут зазвучали первые ноты свадебного марша. – И потом, я бы взял ее в одной простыне, если бы иначе было нельзя.
      Он повернулся в сторону дверей храма, полный ожидания – ожидания, которое, похоже, возникло в нем еще в тот первый вечер.
      А потом в дверном проеме появилась она, и у него перехватило дыхание. Ее красота была ярким лучом, озарившим все его чувства, оставившим после себя огненный след. Его Силк. Платье было именно таким, как он надеялся. Оно подчеркивало ее невинность, которую он нашел и которой она за собой не признавала. Оно говорило о ее страсти, ее жизненном пламени. Оно обхватывало ее тело так, как это всегда будут делать его руки. Но прежде всего это платье являлось его признанием, его пониманием Силк. Он легко улыбнулся, торжествующе глядя на приближающуюся невесту. Но торжество это приглушалось гордостью и смирялось благоговейным восторгом.
      Силк прочла его взгляд, чувствуя себя такой прекрасной и женственной, какой не чувствовала никогда прежде. Она вложила пальцы в его руку. В этот момент ей не нужна была ничья поддержка, хотя ее отец охотно прошел бы эти последние несколько шагов рядом с нею. Но она пожелала идти одна, провожаемая взглядами всех, кто ее любит. На ней не было фаты. Ей больше не надо было скрывать то, что она думает и что чувствует. Она принадлежит Киллиану. Это его выбор и ее собственный.
      Продолжая смотреть ей в глаза, Киллиан поднес ее руку к своим губам.
      – Я люблю тебя.
      Она прикоснулась пальцами к его губам, и ее улыбка, полная радостной уверенности в себе, в нем и в их будущем, растрогала его до глубины души.
      – Как и я тебя. Сейчас. И навсегда. И словно по заранее обговоренному сигналу, они повернулись лицом к человеку, который собирался произнести слова, не слишком нужные им самим: он должен был объявить всему миру то, что эти двое уже знают. Они соединили свои сердца, души и тела. Они – одно существо.