Мы распорядились установить на носу и на корме по длинноствольной пушке на шарнирных лафетах, что сразу же возбудило к баркентине изрядный интерес, подогреваемый значительным количеством ручного холодного и огнестрельного оружия, мушкетов, сабель, абордажных топоров и крючьев, гранат, пороха и пуль, доставленных к ней на борт.

Мы постарались распространить слух, будто «Золотая Надежда» отправляется с одним только балластом в Африку за грузом шелка и пряностей и вооружена против пиратов, которые, как известно, заполонили Мозамбикский пролив и все восточное африканское побережье, готовые в любое время и в любом месте поймать золотую рыбку в обличье безоружного торгового судна. Фентон и Пайк поклялись держать в секрете истинную цель нашего путешествия и до сих пор оставались верны своей клятве, что, к слову сказать, было не только в наших, но и в их интересах.

Воспользовавшись моими познаниями в морском деле — весьма, правда, в то время скудными, — сэр Ричард большинство из этих забот переложил на мои плечи, и я выступал в роли суперкарго28, к явному неудовольствию капитана «Золотой Надежды» который во всеуслышанье ворчал о вмешательстве не в свои дела «сухопутных моряков». На сей счет я помалкивал, оставив выяснение отношений до более благоприятных времен. Судовая команда выглядела довольно прилично, хотя у меня и возникли сомнения по поводу их бойцовских качеств, если, скажем, дело дойдет до драки. Кое-кто из матросов начал было колебаться относительно участия в экспедиции, пока сэр Ричард не намекнул на ожидающиеся премиальные, тогда некоторые потребовали выдачи аванса, но в целом это была вполне сносная команда, если ею умело руководить.

Затем начались неурядицы. Капитан Джекобс — как я и предвидел, от него-то и пошли все наши невзгоды, — смуглолицый коротышка со сросшимися на переносице бровями (что, как известно, служит печатью, отмечающей сынов Израиля), был скорее льстивым, чем вежливым, и преувеличенно услужливым, чем инициативным и деловым. Пытаясь отбросить всякие личные предубеждения, я, тем не менее, ожидал неприятностей именно из-за его бездеятельности, и таковые действительно не заставили себя ждать.

На третий день после нашего прибытия капитан Джекобс с унылой миной доложил о том, что из очередного увольнения не вернулась на борт половина наших матросов и что ему не удалось разыскать их ни в одном из портовых кабаков или питейных заведений. В довершение ко всему, отсутствующие составляли отборную часть команды во главе с боцманом, квартирмейстером, канониром, рулевыми и всеми теми, кто мало-мальски понимал толк в парусах, умел стоять на вахте и управляться со штурвалом.

Сэр Ричард находился в городе, когда Джекобс с легкой усмешкой в глазах сообщил мне эту неприятную новость. Я ничего не сказал в ответ, но чем больше размышлял над случившимся, тем сильнее во мне крепла уверенность в том, что все кем-то специально подстроено. Кстати, многие дезертиры надеялись получить на днях дополнительную плату, а отказываться от денег вовсе не входит в обычаи моряков.

Если сговор между Симпкинсом и Картером в результате нашей небольшой стычки с последним провалился, то Саймон мог попытаться решить дело иным путем. Капитан Джекобс наверняка был его человеком, да и команда, очевидно, тоже находилась на его жалованье; почему бы, скажем, «деловому партнеру» не направить к капитану гонца из Лондона с приказом, который одновременно отбросил бы нас назад, а ему позволил вырваться вперед? Больше всего подозрений у меня вызывало безразличие Джекобса. Он казался скорее удивленным и растерянным, чем встревоженным и озабоченным; к тому же он проявил абсолютную неспособность (или нежелание?) восполнить урон, понесенный, таким образом, командой «Золотой Надежды».

Я провел в порту небольшое расследование и сделал весьма любопытное открытие. В Саутгемптон с полуночным приливом отплыла каботажная шхуна, снявшись с якоря раньше запланированного срока и взяв на борт лишь половину груза гашеной извести, большая часть которой осталась на складе. Шхуна входила в число нескольких судов, зафрахтованных компанией «Харрис и Харрис». Харрис — довольно распространенное имя в Лондоне, и члены этого семейства (или клана) являются английскими евреями, живущими уже в течение многих поколений на берегах туманного Альбиона. Мне это показалось чересчур подозрительным, и я так и доложил сэру Ричарду, хоть и предвидел в ответ лишь насмешки с его стороны.

К моему удивлению, он изменил свое отношение к происходящему.

— Видите ли, Пенрит, — сказал он, — вам могло показаться, будто я глух к тем доводам, которые вы считали убедительными, но они не прошли без внимания. До сих пор я действовал по политическим соображениям. Саймон Левисон руководит моими делами; к тому же, у него большие связи. Он помог нам собрать необходимые средства для экспедиции, к цели которой он действительно проявлял повышенный интерес, но я сумел, как мне кажется, сохранить ее от него в тайне. Вообще я доверяю ему лишь в определенных пределах, однако если мы решили отправиться в плавание, нам нужны были деньги. В конце концов, мы достигли желаемого: у нас есть хорошее судно — вы сами это подтверждаете, — а я получил возможность расплатиться с кредиторами.

— Не сомневаюсь все же, что Саймону многое известно о наших намерениях, — возразил я.

— Да пусть он теперь хоть повесится, этот Левисон, — пожал плечами сэр Ричард. — Впрочем, я и сейчас относился бы с осторожностью к обвинениям в его адрес, поскольку у нас нет прямых доказательств. Джекобс — опытный моряк, это явствует из его послужного списка. И пока что мы командуем им, а не наоборот. Плохо, что отплытие задерживается, но мы просто обязаны преодолеть все трудности и первыми достичь острова. Я допросил Фентона и не сомневаюсь, что он ничего не сказал Симпкинсу. Письмо Пайка не содержало ничего конкретного. Карта и координаты — у нас, так что нашим противникам — если таковые существуют — остается довольствоваться лишь общими представлениями о местонахождении острова.

— Но зачем тогда Симпкинс нанимал матросов? — не унимался я. — И откуда у него такие деньги?

— Пайк дружил с Симпкинсом еще до нашего знакомства; возможно, он в пьяном виде выболтал ему больше, чем помнит, хотя он и клянется, что никому ничего не говорил. Но точные координаты хранились у Фентона, а тот не имел ничего общего с Симпкинсом.

— Я не слишком полагался бы на клятвы этих негодяев, — возразил я. — Но как бы там ни было, мы должны постараться поскорее выйти в море. Погрузка идет полным ходом. Остается только набрать где-нибудь недостающую часть команды. В Плимуте немало моряков, падких на приличное жалованье. Но нам необходимо найти первоклассного квартирмейстера, который мог бы выполнять обязанности второго помощника. Вы уверены, что мы не сможем избавиться от Джекобса?

— Уверен, так как имя капитана указано в условиях фрахта, а другого подходящего судна сейчас не найти, не говоря уже о потере времени при вынужденной перегрузке продовольствия и снаряжения. Я попробую обратиться за помощью в найме к моим друзьям-негоциантам, а вы поищите на берегу и на причалах. Промедление может нам дорого стоить!

В выражении лица сэра Ричарда явственно проглядывали тревога и беспокойство, а в его действиях было больше целеустремленности, чем он проявлял до сих пор. С получением нужных денег он, казалось, обрел некую свободу от Саймона, — ибо в существовании какой-то зависимости от него я ни секунды не сомневался.

Весь день я потратил на поиски моряков, обладающих опытом и добрым именем, но безрезультатно. В таком деле, как наше, команда особенно нуждалась в дисциплине, которая в первую очередь зависела от квартирмейстера, распределяющего вахты и командующего людьми. И в то же время с каждым упущенным часом отсрочка становилась для нас все более угрожающей. Я представлял себе, как Саймон снаряжает более быстроходное судно, и видел его печально-насмешливую улыбку, предполагая — и надеясь! — что он лично примет участие в путешествии.

Если мои надежды оправдаются и мы встретимся, то у меня к нему имелся свой собственный счет. С Картером я рассчитался, но оставался Симпкинс, который плюнул на меня, когда открывал люк в желобе, — а ведь за спиной трактирщика незримо стоял Саймон, в чем я был так же твердо уверен, как если бы видел его воочию.

К исходу дня у нас все еще не хватало шестнадцати моряков до полного комплекта, который должен был составлять человек сорок. Фентон и Пайк предложили свои услуги в качестве вербовщиков, но я не мог доверять их выбору. Фентону выплатили его две тысячи гиней, и он нашел им достойное применение в ближайших тавернах. Питер не спускал глаз с обоих пиратов, не отходя от них ни на шаг ни днем ни ночью, хоть я и не видел в этом особой необходимости: алчность должна была удерживать их возле нас прочнее любой привязи. По заключенному между нами договору Фентону следовало полтора процента от стоимости сокровищ, Пайку — два, мне — два с половиной, а остальное, за вычетом расходов на экспедицию, полагалось разделить между собой Фрэнку Маддену и сэру Ричарду.

Ближе к полуночи я предпринял еще одну попытку обойти прибрежные таверны в расчете на то, что к этому времени в них прибавляется посетителей и их завсегдатаи становятся более склонными к подписанию контрактов. Однако ничего подходящего я в них не обнаружил, пока не дошел до последнего и самого популярного из подобных заведений — таверны «Обросший Якорь». Яркий свет, льющийся из широко раскрытых окон, падал на булыжную мостовую узкой улицы, и меня еще на подходе приветствовал громкий хор поющих голосов, среди которых я различил голос Запевалы Сэма:

Слегка удивляясь странной склонности пиратов к балладам, предсказывающим их собственную судьбу (хоть и восхваляющим заодно их подвиги и бесстрашие), я проскользнул внутрь под одобрительные возгласы и стук кружек по столам, что заменяло здесь аплодисменты.

Помещение таверны тонуло в табачном дыму. С обеих сторон у стен под прямым углом к ним стояли скамьи, а столы хозяин разместил между ними — так было удобнее многочисленным посетителям, среди которых присутствовало немало женщин. Пол в центре комнаты был выскоблен добела и посыпан песком, а на противоположном от входа конце на небольшом возвышении сидели два скрипача. Когда я вошел и огляделся, музыканты подняли смычки, и человек десять моряков, прижимая к себе своих подружек, неуклюже, словно пляшущие медведи, принялись топтаться между столами под визгливые звуки скрипок; остальные тем временем громкими криками поторапливали прислугу, разносящую напитки и принимающую заказы.

Я с трудом разглядел Ластоногого Фентона, Запевалу Сэма и их неизменного спутника Питера, сидевших за одним из столов вместе с тремя матросами с «Золотой Надежды». Питер, толковый малый, следуя моим советам, сумел добиться расположения своих поднадзорных, и все шестеро походили сейчас на компанию закадычных дружков-грабителей после очередного дележа добычи.

— Вот это жизнь! — разглагольствовал Фентон. — Вольная, как ветер, и никто тобой не командует! Хочешь — бросай золото пригоршнями девчонкам, хочешь — ввяжись в драку, чтобы мускулы не размякли! Когда я плавал с Девисом…

— Кто здесь плавал с Девисом? — прервал его густой бас. Гигантского роста моряк, до самых глаз заросший жесткой курчавой бородой, поднялся из-за соседнего стола и подошел к Фентону. Блестящие черные волосы великана были заплетены в тугую косичку на затылке и выбивались спереди из-под ярко-алого головного платка, свисая на лоб. Густые брови прикрывали его прищуренные глаза, а остальная часть лица, не скрытая волосами, приобрела цвет потемневшей бронзы; на одной из щек светлой полоской выделялся застарелый шрам.

— Покажите мне человека Девиса! Кто это? Ты, что ли, приятель?

Хитрые глазки Фентона беспокойно забегали, но деваться ему было некуда, поскольку он, очевидно, не раз уже хвастался здесь своими героическими подвигами.

— Да, это я! — гордо выпятив грудь, заявил он.

— Ты был с ним, когда он семь дней и ночей дрался с испанцами в орудийном дыму и по колено в крови? Ты был там, приятель?

Фентон принял еще более горделивую осанку, и окружающие с еще большим восхищением взглянули на него.

— Да, я там был! Испанцы раз двадцать пытались взять нас на абордаж, но мы гнали их прочь, как стадо овец!

— Ты лжешь! — прогремел великан. — Ни слова правды не вылетело из твоей проклятой пьяной глотки!

— Кто сказал, что я лгу?

Фентон вскочил на ноги, потянувшись за ножом. Запевала Сэм схватился за рукоять своего палаша. Питер краем глаза заметил меня и остался сидеть неподвижно.

— Это говорю я, и десять человек могут подтвердить мои слова! Ах ты трусливый пес, дешевый прихлебатель, бабий угодник, мошенник, дурачащий лопоухих простаков! Да капитан Девис такому, как ты, не доверил бы и грязную швабру! Я служил у него канониром, и Эмбер тоже, а Уэллс был боцманом. Здесь нас одиннадцать человек из тех, кто сражался на борту «Ужаса». Долой с палубы и вон отсюда, подлый негодяй, выклянчивающий дармовую выпивку, хвастаясь чужими подвигами!

Моряк схватил кружку горячего рома с водой, стоявшую перед Фентоном, и выплеснул содержимое ему в лицо. Сверкнул нож, но рука гиганта стальным зажимом сомкнулась на запястье Фентона и сдавила его так, что пират взвизгнул от боли и оружие упало на пол.

Товарищи черноволосого великана столпились вокруг него, скрипачи прервали свою игру на фальшивой ноте, девицы завизжали, и все заведение словно взорвалось от воплей, громких голосов, грохота опрокидываемых столов и звона бьющейся посуды. В толпе засверкали ножи, и перепуганный трактирщик выскочил из-за стойки, чтобы утихомирить разбушевавшихся посетителей. Одиннадцать моряков, сражавшихся под флагом Девиса, стояли единым сплоченным строем, с ножами, пистолетами и тесаками наготове, и Фентон с Пайком, а также те, кто их поддерживал, потеснились назад.

— Опомнитесь! — вопил несчастный трактирщик. — Сейчас сюда придет стража, и вас всех арестуют! У меня отберут патент! Успокойтесь, умоляю вас!

— Тогда выстави отсюда этого хвастливого болтуна, или я перережу ему глотку, чтобы он не смог больше ни лгать, ни пьянствовать! Вон отсюда!

Фентон, придерживая рукой запястье, сверкнул глазами на своего противника. Шансы были явно не в его пользу. Он обернулся к Пайку:

— Пойдем, Сэм! Легко строить из себя храбреца, когда за спиной стоит целая толпа!

С матросами, пришедшими вместе с ними, они отступили к двери, поторапливаемые трактирщиком, который суетливо уговаривал и успокаивал их:

— Не надо скандалить, джентльмены, умоляю вас! Не надо скандалить! Мы все очутимся в тюрьме. Закон очень строг на этот счет!

Уловив мой одобрительный кивок, Питер отправился вслед за ними. Ни Пайк, ни Фентон не заметили меня. Суматоха улеглась, прислуга подняла перевернутые столы и разбитую посуду, и люди Девиса снова уселись на свои места. Скрипачи тут же принялись наигрывать веселую плясовую, и неуклюжие матросы со своими крикливыми возлюбленными вновь закружились между столов. Тревога на лице трактирщика сменилась озабоченностью.

— Кто мне заплатит за убытки? — жалобно простонал он.

Черноволосый великан сунул руку в карман своего сюртука, отделанного золотым галуном, местами потертого и покрытого пятнами морской соли, но все еще сохранившего элегантность покроя. Он достал оттуда пригоршню золотых гиней и отсчитал полдюжины в жадно протянутую ладонь трактирщика.

— Вот самый целительный бальзам для твоих недугов, — сказал он. — Ставь выпивку всей вахте в честь капитана Эдварда Девиса! Там, откуда пришли эти кругляшки, найдется еще немало таких же! Есть еще заряды в наших пороховых погребах!

Я чуть ли не с вожделением смотрел на этих крепко сбитых, бывалых парней. В том, что это пираты, я нисколько не сомневался, но они могли стать именно тем сплоченным, единым костяком, в котором так нуждалась наша разношерстная и разболтанная команда. Пустившись в рискованную авантюру, мы оказались буквально между молотом и наковальней — с Саймоном за спиной и ожидающей нас борьбой за сокровища впереди, — и нам требовались люди надежные и дисциплинированные, раз уж мы им доверяли свою судьбу. Ах, если бы ее доверить этим бородатым, решительным и дружным морякам!

Кружки были наполнены, и черноволосый гигант стоя провозгласил здравицу голосом, способным перекрыть грохот любого урагана:

— За Девиса! Все как один и — до дна!

Девон всегда слыл родиной славного племени морских разбойников. Здесь не было никого, кто не слыхал бы о Девисе или о подобных ему знаменитых буканьерах, громивших испанцев и грабивших их вест-индские владения во славу и благополучие английского флага. Кровавые дела творили они, эти морские разбойники, но мир всегда рукоплескал смелым воинам, и Девиса провозгласили отважным и галантным джентльменом.

Если кто и сомневался в принадлежности этих людей к его команде — во всяком случае, в это верил, — то все они покинули таверну вслед за Фентоном и Пайком. Чернобородый великан этому не препятствовал: он лишь проводил их пренебрежительным взглядом, как жалких каботажников и береговых слизняков, ставя на стол опустевшую кружку.

— Надеюсь, люди Девиса не откажутся выпить со мной, — воспользовался я минутной паузой, — сперва за капитана, а потом за его храбрую команду?

Великан с сомнением покосился на меня, но вскоре дружелюбный огонек зажегся в его черных глазах.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Почему бы и нет, мой любезный джентльмен, хоть я готов побожиться, что вы — странная рыба, случайно заплывшая в эти воды!

— Зато сейчас я плаваю в хорошей компании, — отпарировал я, и он одобрил мой ответ громким добродушным смехом.

Я уселся рядом с ним за два сдвинутых стола, где великан удобно расположился со своими приятелями. Эти грубые, простые парни не очень-то почитали законы церкви и государства, но они были из тех, кто шел за Дрейком и Рэйли, кто плавал с моими предками и сражался под их началом. Такие люди мне приходились родней по духу, и я умел найти с ними общий язык. Я твердо решил не упускать подвернувшейся мне возможности и любой ценой добиться своего. Ибо мне, наконец, попались моряки как раз такого сорта, которые требовались для плавания, подобного нашему, — хоть и вспыльчивые, как пороховая петарда! Правда — и тут заключалась главная загвоздка, — ими надо уметь управлять.

Среди морских разбойников существует своеобразный кодекс чести, заставляющий их беспрекословно подчиняться своим вожакам. Пиратство — их профессия, и добыча — их цель, однако под командованием Девиса и других эти люди довольствовались малым, совершая чудеса героизма и самопожертвования. А мы отчаянно нуждались в их опыте и силе. Мы затевали рискованную авантюру, и если сэр Ричард или я не почувствуем себя в состоянии овладеть положением, то будем просто не вправе идти на это.

— Откуда вы прибыли? — поинтересовался я, начиная разговор издалека.

— Из Байдфорда, куда зашел наш корабль, — последовал ответ. — А туда мы пришли с острова Нью-Провиденс на Багамах. Пришли честными людьми, сэр, с помилованием от самого вице-губернатора в кармане! Мы свободные люди и можем ходить по земле, не опасаясь виселицы. Черт побери, жаль, что игра в Карибском море закончилась! Девис получил от короля патент на офицерский чин, а мы теперь ожидаем начала войны с Испанией. Вы, случайно, не на службе, сэр?

— Я — нет, но могу предложить службу для вас, — ответил я. — Испания все еще ведет переговоры. Война может так никогда и не начаться. Не хотите ли отправиться в плавание на полгода на отличных условиях и с хорошей оплатой?

— Купеческие рейсы не по мне, — поморщился чернобородый великан. — Я не шкиперская дворняжка, скулящая при виде веревочного конца и радующаяся куску червивого сухаря с соленой кониной. У меня слишком привередливый желудок, — верно, ребята?

— На сей раз все иначе, — настаивал я. — И кормежка, и плата, и обращение. Это… это особый рейс.

Глаза великана сузились:

— Ого! Особый рейс, вот как? И не побоитесь взять на борт таких волков, как мы?

— Боялся бы, так и не стал бы предлагать!

— Хо-хо! Храбрый петушок!

Он медленно обвел меня взглядом с ног до головы. Наши глаза встретились, и мы смотрели в упор, с обоюдным вызовом оценивая друг друга.

— Нет, вы бы не испугались! — произнес великан. — И я согласился бы получать приказы от вас. Но сейчас не время для серьезной беседы. Мы только что высадились на берег, и у нас есть еще гинеи, чтобы тратить их на удовольствия. Время придет, когда уплывет последняя монета и в долг никто больше верить не станет. Через недельку приходите, и мы с вами потолкуем.

Он был явным вожаком, и остальные присоединились к его словам.

— Послушайте, — не унимался я. — Судно отчаливает через три дня, сразу же после того, как закончится погрузка. Если вы дадите мне свое согласие, то можете все эти трое суток развлекаться на берегу. Жалование хорошее, и камбуз набит до отказа.

— Что за судно?

— Баркентина «Золотая Надежда».

— Видел ее. Довольно приличная посудина! Что скажете, ребята? О войне пока ничего не слышно, а тут, похоже, ожидаются горячие денечки, судя по тому оружию, которое, как говорят, загружено к ней на борт! Но только мы все вместе, имейте в виду, и каждый будет занимать свою должность. Я, например, канонир, Эмбер тоже, а Уэллс — боцман. Я склонен принять ваше предложение, сэр. Что-то для меня начинает попахивать тухлятиной здесь, на берегу. Гуд мое имя — а характер у меня добрый, если со мной хорошо обращаться. Майкл Гуд. Черный Майкл, канонир с «Ужаса».

— Квартирмейстер Гуд с «Золотой Надежды», если подпишете контракт.

— Что же, неплохо звучит! Пусть я буканьер, пусть нас называют пиратами, но мы честно заслужили помилование. Прошли времена настоящих пиратов, отважных бойцов, не боявшихся сойтись грудью с любым противником. Осталась лишь жалкая кучка трусливых головорезов и мародеров, вроде того хвастливого пса, которого я чуть не утопил в его собственной выпивке! Теперь мы честные люди и поступаем честно с теми, кто нам доверяет. Но хватит разговоров: моя глотка суха, как песчаная коса на Багамах. Продолжим беседу ровно через три дня!

Я понял намек и заказал достаточное количество грога, чтобы насквозь промочить их иссохшие внутренности. Убедившись, что мой заказ выполнен, я сослался на неотложные дела и ушел.

Пробираясь к выходу, я слышал, как Черный Майкл затянул песню, а его приятели подхватили вслед за ним:

К тому времени, когда я добрался до дома, я уже вовсе не был убежден в мудрости своих действий и решений. Несмотря на все уверения Черного Майкла в обращении их на праведную стезю закона и порядка, при виде сокровищ к ним могут вернуться их прежние нравы, а ни я, ни сэр Ричард не являлись настолько опытными дрессировщиками, чтобы держать в повиновении подобную стаю морских волков. С другой стороны, без них я не видел никакой возможности в ближайшие дни выйти в море, и в этом смысле можно было считать, что они нам посланы свыше. Будут, конечно, трудности с Пайком и Фентоном, но мы не могли принимать в расчет их чувство уязвленной гордости, когда на карту ставится судьба всей экспедиции. Если понадобится, мы найдем способ обойтись и без них или отправить их обратно из первого же порта, куда зайдем, направляясь к Мадагаскару.

До сих пор обстоятельства вынуждали нас держать их в качестве заложников. Я, однако, больше доверял Черному Майклу и его товарищам, чем людям типа Фентона. Последний, по сравнению с канониром с «Ужаса», вообще выглядел театральным злодеем и бутафорским разбойником, каких показывают на площадях бродячие актеры.

Я ломал себе голову над тем, согласится ли сэр Ричард с моими доводами. Если у него нет другой замены, то вряд ли у него найдутся серьезные возражения. Правда, путешествие наше станет еще более рискованным, но нельзя же ожидать, чтобы поход за сокровищами был столь же простым и безопасным, как сбор вишен в собственном саду!

Питер встретил меня с мрачным лицом.

— Фентон пропал, — сказал он.

— Пропал? Как? Куда пропал?

— Не знаю. Мы расстались с нашими тремя матросами, и по дороге домой Фентон вдруг заявил, что потерял нож. Он вернулся его поискать, и больше мы его не видели. Мы звали его, обыскали все вокруг, но никаких следов не обнаружили. Ей-богу, я не виноват, сэр!

— А что с Пайком?

— Он оставался со мной. Помогал разыскивать Фентона. Он злился и ругался, кричал, что Фентон сыграл с ним гнусную шутку, однако не пытался последовать за ним.

— Пришли его ко мне. Сэр Ричард уже лег?

— Да, сэр, два часа тому назад, как мне сказали.

Явился Пайк, угрюмый и сонный, на чем свет стоит проклиная своего приятеля. Мне даже показалось, что он слегка переигрывает, и он словно бы спохватился, догадавшись о впечатлении, которое на меня произвел:

— Тот чернобородый верзила опозорил его перед всеми моряками, мистер Пенрит. Вот в чем причина. Фентон — гордый человек. Он постыдится появиться вам на глаза после того, как проклятый черный пес смыл его с палубы прямо в кильватер. Питер сказал нам, что вы были в таверне, сэр. Но я доказал свою верность. Я ведь остался с вами добровольно и без всякого принуждения, разве не так?

— Фентон лишился права на свою долю сокровищ, — сказал я. — Золото он держал при себе?

— В поясе, под перевязью. Днем и ночью. Даже мне не доверял и не показывал ни разу, не говоря уже о том, чтобы одолжить хотя бы монетку!

— Попытайтесь отыскать его, вы и Питер, — сказал я. — Он совершил глупость, оставшись на бобах!

— Совершенно верно, сэр! Я постараюсь.

Я отпустил его. Могу поклясться, что заметил, как он прячет ухмылку, поворачиваясь ко мне спиной в дверях; поэтому я решил присмотреть за ним, чтобы лишить малейшей возможности последовать за Фентоном, если это входило в его намерения.

Побег негодяя представлял опасность, и довольно серьезную. Конечно же, я не мог поверить, чтобы Беспалый Фентон пожертвовал своей долей из-за пустячного оскорбления во время кабацкой ссоры; и вероятность встречи с Черным Майклом на борту «Золотой Надежды», разумеется, никак не могла прийти ему в голову. Правда, он с самого начала наотрез отказывался от участия в экспедиции, но тогда он еще надеялся получить пять тысяч гиней вместо двух.

Вряд ли он успеет вернуться в Лондон и присоединиться к Саймону, если в этом заключался смысл его затеи. Если же он рассчитывал перепродать секрет карты и кольца в Плимуте или где-нибудь еще, то преимущество во времени все равно оставалось за нами. Через три дня мы сможем отплыть. Однако теперь, когда Фентон сбежал, прибавив нам лишних хлопот, мы обязаны во что бы то ни стало добиться участия Черного Майкла и его товарищей в нашем путешествии. Я не сомневался, что Фентон задумал какую-то дьявольскую каверзу. Он либо искал наиболее удобного случая, чтобы улизнуть от Питера, либо выжидал, пока его план не созреет. И я был абсолютно убежден, что Фентон и не думал обманывать своего приятеля, Сэма, которому во всем этом деле была отведена своя строго определенная роль.

Но лишь дальнейшие события показали, насколько сильно мои догадки отличались от истинного положения вещей.