– Это Камилла Ибери, офицер, – сказал Филипп Квиннелл. – Миссис Ибери – единственная родственница Гектора Парадизо.
– Я пойду и узнаю, миссис Берри, но только не сейчас, – сказал полицейский, – Извините за беспокойство, но я выполняю то, что мне приказали. Сейчас там находится следователь.
– Не могли бы вы им сказать, что я здесь, – сказала Камилла. – Моя фамилия Ибери, а не Берри, И-Б-Е-Р-И. Моя мать была сестрой мистера Парадизо. Мистер Жюль Мендельсон звонил мне и сообщил о случившемся.
Как всегда, имя Жюля Мендельсона, где бы и при каких обстоятельствах оно ни было упомянуто, казалось, меняло совершенно отношение к человеку, его назвавшему. Только офицер направился к двери дома, как она распахнулась, и два полицейских вышли, ведя впереди молодого человека, руки которого были схвачены за спиной наручниками. Телевизионный фургон остановился, из него выскочил человек с камерой и побежал навстречу троице, чтобы снять ее. Человек в наручниках закричал:
– Эй, парень, не снимай меня! – и, наклонив голову, отвернулся от камеры. В этот момент его глаза встретились со взглядом Камиллы.
– Я не делал этого, мисс Камилла! Клянусь Богом! Я спал у себя в комнате. Ваш дядя вызвал меня по селектору и сказал, что с ним беда, а пока я одевался, он умер, а тот, кто это сделал, исчез. Клянусь Богом, мисс Камилла!
– О, Раймундо, – сказала Камилла, пристально глядя на него.
Полицейские повели его к машине. Один из них открыл дверцу, другой втолкнул Раймундо в машину.
– Кто такой Раймундо? – спросил Филипп.
– Слуга дяди, вот уже два года, – ответила Камилла. Полицейский, стоя в дверях дома, позвал:
– Миссис Ибери, теперь вы можете войти, и ваш друг тоже.
Направляясь к двери и опасаясь, что ее тоже будут снимать, Камилла вынула из сумочки темные очки и надела.
– Здесь был блондин, похожий на моряка, он выбежал из дома! – раздался крик из-за деревьев.
– Кто это? – спросил Филипп.
– Сумасшедшая соседка, – ответила Камилла. – Она сводила с ума Гектора, потому что все время за ним шпионила, воображая всякие непристойные вещи.
Они вошли в дом. Небольшая прихожая. Налево – столовая, направо – гостиная, дальше библиотека. Дом был полон полицейских и санитаров.
– Это племянница, капитан, – сказал полицейский офицер.
Филипп взял Камиллу под руку и повел вперед.
– Капитан Мариано, миссис Ибери, – назвался капитан.
Камилла кивнула.
– Мистер Квиннелл, – представила она Филиппа и осмотрелась.
В гостиной был беспорядок. Пуля попала в зеркало над камином, стеклянная столешница кофейного столика тоже была разбита попавшей в нее пулей. На голубой обивке софы была кровь, кровавый след вел в библиотеку. Камилла судорожно глотнула воздух, увидев тело дяди, лежащего голым на полу в библиотеке.
– Не могли бы вы опознать тело, миссис Ибери? – спросил капитан Мариано.
Она побледнела. Казалось, сейчас она упадет в обморок. Она посмотрела на Филиппа.
– Разве мистер Мендельсон не опознал тело, капитан? – спросил Филипп.
– Мистер Мендельсон не входил в эту комнату, – ответил Мариано.
– Можно я опознаю тело, капитан? – спросил Филипп.
– Хорошо ли вы знали покойного?
– Не очень хорошо, фактически почти не знал, но мы вместе были на приеме вчера вечером, и я знаю, как он выглядит, – сказал Филипп.
– Вы с этим согласны, миссис Ибери? – спросил капитан.
Камилла кивнула. Филипп прошел в библиотеку. В луже крови, лицом в пол лежал Гектор Парадизо, голый и мертвый. На теле были видны раны от нескольких пуль. Филиппу бросились в глаза красные отметины, оставшиеся на щеках и ягодицах умершего.
Филипп кивнул.
– Это Гектор Парадизо, – сказал он. Он вспомнил Гектора на вчерашнем вечере, танцующего так искусно, его белые зубы, сверкающие на загорелом лице. Слишком загорелом, подумалось ему тогда. Теперь это загорелее лицо было застывшим и белым с красными рубцами.
– Сколько раз в него стреляли? – спросил Филипп.
– Всего, видимо, сделали пять выстрелов, – сказал капитан.
– А что это за красные рубцы у него на заду? – спросил он.
– Создается впечатление, что жертву били по лицу и ягодицам его бальными лакированными туфлями, – сказал капитан.
Филипп кивнул. Из соседней комнаты он услышал голос Камиллы.
– Я потрясена, просто потрясена тем, что Раймундо мог сделать подобное, – говорила она. – Мой дядя под свою ответственность привез семью Раймундо из Мексики и достал для них «зеленые карточки», чтобы они могли работать на законных основаниях, устроил их в школу, чтобы они учили английский.
– Мы не вполне уверены, что ответственность лежит на Раймундо, миссис Ибери, – сказал полицейский офицер.
– Но я видела, как его вывели из дома в наручниках и посадили в полицейскую машину, – сказала она.
– Я совсем не уверен насчет Раймундо, – сказал капитан. – Вы случайно не знаете, где ваш дядя был прошлой ночью, миссис Ибери?
– Я знаю, что он был в доме Жюля Мендельсона, – ответила Камилла.
– Это я знаю. Мы беседовали с мистером Мендельсоном. Я имею в виду, где он был после Мендельсонов?
Камилла посмотрела на капитана и поняла, что он имел в виду.
– Нет, понятия не имею. Филлипп вернулся в комнату.
– Где мистер Мендельсон? – спросил он.
– Он уехал, – сказал капитан Мариано.
– Давно?
– Он был здесь всего несколько минут.
– Возможно, тебе стоит позвонить ему домой, – сказал Филипп, обращаясь к Камилле.
– Да, – ответила она.
– Я не думаю, что он поехал домой, – сказал капитан. – Я слышал, как он звонил Сэнди Понду и просил немедленно встретиться с ним.
Камилла кивнула.
– Кто это, Сэнди Понд? – спросил Филипп.
– Издатель «Трибьюнэл», – ответила Камилла.
– Освободите проход, – послышался голос из библиотеки.
– Отойдем сюда, миссис Ибери, мистер Квиннелл, – сказал капитан.
Через гостиную пронесли носилки с останками Гектора Парадизо в специальном резиновом мешке для трупов. В воцарившейся тишине послышалось, как скулит собака.
– Что это? – спросил капитан Мариано.
– Что? – ответил один из полицейских.
– Вроде кто-то плачет?
– О, Боже, – сказала Камилла. – Астрид.
– Что за Астрид? – спросил Филипп.
– Собака Гектора, – сказала Камилла. Она несколько раз позвала собаку: – Астрид, Астрид.
Звуки стали слышнее, когда Камилла вошла в библиотеку. Она опустилась на колени и заглянула под софу.
– Астрид, выходи, милая собачка, – сказала она ласковым голосом. Протянув руку под софу, она вытащила оттуда маленького терьера. Собака казалась напуганной, и Камилла взяла ее на руки, обняла, целуя ее голову и поглаживая.
– Роуз подарила Гектору эту собачку, – сказала она Филиппу. – Надо вернуть ее Роуз.
– Эта маленькая собака знает, кто убил Гектора Парадизо, – сказал Филипп.
– Плохо, что Астрид не умеет говорить, – сказал капитан Мариано.
* * *
– Мне насрать, что мистер Эйнсдорф строго приказал не беспокоить его до полудня! – кричал в телефонную трубку Джоэль Циркон. – Разбудите его!
Через несколько минут Мэннинг Эйнсдорф, взбешенный тем, что нарушили его сон, подошел к телефону.
– Это возмутительно, Джоэль, мне надо отдохнуть. Прошлой ночью я закрыл клуб только в четыре.
– Ты слышал о Гекторе Парадизо, Мэннинг? – спросил Джоэль.
– О, боже! СПИД?
– Нет, Мэннинг. Убит пятью выстрелами.
– Что?
– Точно. – Умер?
– Конечно, мертв.
– О, Боже. Не думаешь ли ты, что Лонни… О, мой Бог! Об этом сообщили в новостях?
– Нет, пока ни слова.
– Как ты узнал?
– Один знакомый парень, с которым мы когда-то забавлялись, работает на «скорой помощи». Он позвонил мне.
– О, Боже!
– Ты уже трижды сказал «о, Боже», Мэннинг. Лучше вставь фитиль в задницу и беги в клуб. Уничтожь все записи и телефонные номера всех мальчиков и шулеров, а то влипнешь в дерьмо.
– Ну и подонок этот Лонни, – сказал Мэннинг Эйнсдорф.
– Как зовут ту вшивую певичку с кривыми зубами?
– Марвин Маккуин.
– Скажи Марвин, что она не видела Гектора Парадизо в твоем клубе вчера. И Зейну скажи тоже.
– О Зейне не беспокойся, – сказал Мэннинг.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета N 4.
«Жюль часто говорил, что если ты можешь представить себя кем-то, то можешь стать такой. Ты представить себе не можешь, как много эти слова для меня значили. Понимаешь, я всегда думала, что стану знаменитой, но никак не могла представить, чем именно знаменитой. А он знал, он всегда знал, он говорил, что станет очень влиятельным. И действительно стал.
Когда я представляла себя знаменитой, то это была совсем иного рода знаменитость, чем моя теперешняя слава.»
ГЛАВА 5
В тот же день несколькими часами позже Филлипп Квиннелл вернулся в «Шато Мармон», пансион, расположенный в той части бульвара Сансет, который известен как Стрип – излюбленное место киношников и людей искусства. Секретарь Каспера Стиглица Бетти забронировала в пансионе для него комнату, или, как она назвала ее, «юношеский номер». Филипп обнаружил, что «юношеский номер» представляет собой одновременно спальню и гостиную.
– Прекрасно подходит для работы, – уверяла Бетти Филиппа, когда звонила в Нью-Йорк, чтобы сообщить о забронированном номере. – Все сценаристы, приезжающие из Нью-Йорка, останавливаются здесь.
Филипп – не любитель болтать по телефону, особенно с такими, как Бетти, которая говорила без умолку. Он сказал, что ее предложение ему подходит, но Бетти показалось, что он недоволен, хотя это было не так. Она вновь стала расписывать привлекательные стороны его будущего жилья.
– В этом пансионе Джеймс Белуши продулся.
– О, хорошо, – сказал Филипп.
– Только это было в одном из бунгало, а не в доме, где вы будете жить.
– Хорошо, – сказал Филипп.
Потерянный в аэропорту багаж нашли и доставили в пансион. Филипп заново побрился, сменил костюм, который носил со вчерашнего утра: прилетел в нем на самолете из Нью-Йорка, был на приеме у Мендельсонов, выполнил миссию по опознанию тела Гектора Парадизо в его доме на Хамминг-Берд Уэй, затем опять побывал в «Облаках» на вершине горы, куда отвез Камиллу и передал ее в заботливые руки Паулины Мендельсон.
Когда они приехали, у двери не было ни дворецкого, ни служанки. Сама Паулина стояла у открытой двери, ожидая, пока Филипп на взятой напрокат машине въезжал во двор. Она подошла к машине со стороны, где сидела Камилла, открыла дверцу. Когда Камилла вышла, женщины обнялись.
– Как это ужасно, – сказала Паулина.
– Бедный Гектор, – ответила Камилла. – Ты была таким хорошим другом для него, Паулина. Он обожал тебя.
– И я его. Не прощу себе, что не позволила ему остаться вчера, когда все ушли. Он хотел поговорить о приеме, а я сказала «нет».
– О, Паулина, в этом нет твоей вины, – сказала Камилла. – Я слышала, что Киппи вернулся, и ты, конечно же, хотела побыть с ним.
Паулина сдержанно улыбнулась при упоминании имени ее сына, но ничего не ответила. Камилла продолжала:
– Как он?
– О, помаленьку, – сказала Паулина. Воцарилось молчание, и в тишине раздался звук ударов теннисного мяча о стенку, доносившийся со стороны корта, невидимого за домом. На плечи Паулины была накинута кашемировая шаль, она запахнула ее концы, как будто замерзла, хотя не было холодно. Инстинктивно Камилла и Филипп поняли, что на корте играл, вероятно, Киппи. Повернувшись, Паулина тепло поздоровалась с Филиппом. Если она и была удивлена, увидев его в компании Камиллы и в том же костюме, в котором он был прошлым вечером, то ничем не выдала своего удивления.
– Я не вижу машины Жюля, – сказала Камилла.
– Он уехал рано утром, как только ему позвонили, и до сих пор не вернулся, – сказала Паулина.
– Кто звонил ему? – спросила Камилла.
– Не знаю. Из полиции, думаю. Камилла и Филипп переглянулись.
– Роуз еще здесь? – спросила Камилла.
– Господи, да. Со вторым стаканом «Кровавой Мэри» и сороковой сигаретой. Боюсь, что когда-нибудь она подожжет мой дом, – ответила Паулина. Она опять стала самой собой, очаровательной и заботливой.
– Как она восприняла новость?
– В полном отчаянии, названивает всем и каждому. Обвиняет во всем себя. Если бы они не рассорились, то ничего бы не случилось – таков смысл разговоров.
– Как большинство старых друзей, они вечно ссорились, – сказала Камилла, и обе женщины улыбнулись.
В машине завыла собака.
– Что это? – спросила Паулина.
– О, Боже, я совсем забыла, – сказала Камилла. – Это – Астрид. Мы привезли с собой Астрид. Я не могла оставить ее в том доме. Бедняжка, она пряталась под софой в библиотеке. Думаю, Роуз захочет взять ее себе, ведь это она подарила ее Гектору.
– Это именно то, что ей необходимо, – сказала Паулина. – Она уже планирует, как провести похороны. Торжественная месса в церкви Доброго Пастыря в Беверли-Хиллз. Она хочет, чтобы архиепископ Кунинг совершил богослужение – можешь себе представить? – и собирается устроить большой обед после похорон в лос-анджелесском «Загородном клубе». Ты не будешь возражать, если она все возьмет на себя?
– Конечно, нет, – сказала Камилла. – Роуз бесподобна в планировании приемов, другое дело, во что она их превращает.
– А теперь проходите в дом, – сказала Паулина. Филипп, наблюдавший за Камиллой и Паулиной сказал:
– У газетчиков сегодня будет знаменательный день из-за этой истории. Я удивлен, что они до сих пор не обрывают звонок у ворот.
– О, нет, я так не думаю, – сказала Паулина.
– Я имею в виду, что история подходящая. Знатная семья. Видная фигура в обществе. Миллионер – так во всяком случае, считают. Дядя Камиллы Ибери. Близкий друг миссис Мендельсон. Мне кажется, что это первополосный материал.
– О, нет. Я не думаю, что из-за этого поднимут шум, – повторила Паулина, покачав головой.
– А почему бы нет? – спросил Филипп.
– Так сказал Жюль, когда звонил. Он был в офисе Сэнди Понда в «Трибьюнэл».
– Но, Паулина, они забрали Раймундо, и он был в наручниках, – сказала Камилла. – Я видела его собственными глазами.
– Теперь они его отпустили. Вероятно, произошла путаница. Ну, что бы ни было, входите, а то у Роуз от волнения будет удар.
Филипп, будучи мало знакомым и в общем-то посторонним, отказался. Двадцать четыре часа назад он никого из них не знал и сейчас чувствовал себя неловко, оказавшись среди них в такой момент их жизни.
– Я не пойду, Паулина, лучше вернусь в пансион, проверю багаж и позвоню Касперу Стиглицу, чтобы сообщить, что я приехал.
Паулина посмотрела на него и улыбнулась.
– Счастливого дня рождения, – сказала она. Филипп в ответ улыбнулся, тронутый ее памятью.
– Я не знала, что у тебя день рождения, Филипп, – сказала Камилла.
– Столько произошло со вчерашнего вечера, что я сам забыл о нем, – сказал он.
– Сколько же тебе исполнилось?
– Тридцать.
– Мне тридцать два.
– Мне нравятся женщины старше меня. Камилла засмеялась.
– Я не знаю, как тебя благодарить, Паулина, что ты посадила меня рядом с этим замечательным человеком вчера, – сказала она. – Не знаю, что бы я без него делала.
Камилла и Филипп посмотрели друг на друга.
– Я позвоню тебе, – сказал он.
Когда Филипп выезжал со двора, на подъездной дорожке показался темно-голубой «бентли» Жюля Мендельсона. Он остановил машину у входа в дом и вышел из машины. Подойдя к Паулине и Камилле, он крепко обнял Камиллу. Филипп успел заметить, что он выглядел усталым.
* * *
Когда Филипп Квиннелл сказал Жюлю Мендельсону вчера вечером, отказавшись от вина «Шато-Марго» с аукциона Брешани, что у него нет проблем с алкоголем – «просто нет вкуса к этому», – он сказал неправду. Когда-то у него была эта проблема, закончившаяся ужасными последствиями. В результате часть своей жизни, о которой он никогда ни кому не рассказывал, он посвятил искуплению своей вины. Дважды в год он ездил в небольшой городок в штате Коннектикут, где родился. Он был сыном врача, давно умершего, и получил хорошее образование благодаря государственной стипендии. Через дорогу, отделявшую Олд Сейбрук от Уинтроп Пойнт – анклава для богатых, приезжающих сюда на лето из Хартфорда и Нью-Хэвена, жила Софи Бушнелл, проводя дни в инвалидной коляске с тех пор, как в результате автомобильной катастрофы стала калекой.
В семь утра на следующий день после смерти Гектора Парадизо Филипп сидел в небольшом зале на бульваре Робертсона в Западном Голливуде, читая «Лос-Анджелес Трибьюнэл» и попивая кофе из картонного стаканчика в ожидании начала собрания анонимных алкоголиков. Он просматривал газету в поисках информации об ужасном событии, к которому оказался причастен. Его удивило, что об этом не упоминалось ни на первой странице, ни вообще в первой тетрадке. Еще больше удивило то, что об этом не было ни слова в разделе городской жизни, где публиковались местные новости. Наконец на странице с некрологами он обнаружил совсем неприметное, небольшое сообщение о смерти Гектора Парадизо. Он свернул газету пополам, потом в четверть, чтобы прочесть сообщение снова и узнать, есть ли в нем какая-нибудь новая информация.
– Что-то подозрительно, – сказала девушка, сидевшая на соседнем стуле и читавшая газету через его плечо.
– Хм? – произнес Филипп.
Девушка, пахнущая дорогими духами и шампунем, ткнула красивым наманикюренным ногтем в сообщение о смерти Гектора Парадизо.
– Говорю, что эта история не внушает доверия, – сказала она.
Филипп повернулся и посмотрел на нее. Она была молодая и очень хорошенькая, с темно-рыжими волосами и живыми голубыми глазами, взгляд которых выражал что-то среднее между кокетством и насмешкой. Хотя она была модно одета, ее манеры, голос и то, как она сидела, не соответствовали дорогой одежде. В ней было заметно больше чувственности, чем светскости, и Филиппу показалось странным и поразительным ее присутствие в столь ранний час на таком скучном мероприятии, как собрание анонимных алкоголиков на бульваре Робертсона.
– У меня такое же мнение, – сказал он.
– Хотите знать, что я думаю? – спросила она.
– Конечно.
– Он пошел на прием к Паулине Мендельсон, правильно?
– Откуда вы знаете?
– Он всегда ходил на приемы Паулины Мендельсон. Он был ее любимчиком. Вы наверняка знаете, что все светские дамы имеют любимчиков.
Филипп улыбнулся. Она ему нравилась.
– Но откуда вы вообще знаете, что у Паулины Мендельсон был прием?
– Я прочла об этом в колонке Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде», – ответила она, пожимая плечами. – Я всегда читаю светскую хронику.
– Продолжайте.
– По моему сценарию, он по дороге домой зашел в «Мисс Гарбо»?
– Что такое «Мисс Гарбо»?
– Вы новенький в городе?
– Да.
– Это бар с кабаре. Место, куда состоятельные джентльмены с определенными наклонностями заходят по дороге домой с фешенебельных собраний, таких, как прием у Паулины Мендельсон, уловили мой намек?
Филипп кивнул, он уловил намек.
– Откуда вы так много знаете? – спросил он.
– Моя последняя работа. Я знавала таких парней. – Как Гектор Парадизо?
– Да. Я даже Гектора знала.
– Какая же была ваша последняя работа?
– Мы говорим о Гекторе, а не обо мне, – отрезала она.
– Конечно. Как вас зовут?
– Фло.
– Фло, а дальше?
– Фло М., – ответила она, делая ударение на М.
– О, да, извините. Я слабоват по части анонимности, – сказал Филипп.
– А зря. Я придерживаюсь правил. Никаких фамилий в «Анонимных алкоголиках».
– Вы правы. Извините. Я – Филипп Квиннелл.
– К., – поправила она. – Вы – Филипп К.
– Нет, не К., а Кв., – сказал он. – Я Филипп Кв.
– Что ж, я никогда не была сильна в грамматике, – сказала Фло, улыбаясь. – Вы не возражаете, если я закурю?
– Нет.
– Некоторые возражают. Теперь проводят так много собраний для некурящих. Главным образом по этой причине я прихожу сюда в такую рань, потому что здесь можно курить.
Она открыла сумочку, висевшую на плече на золотой цепочке и вынула золотой портсигар. Филипп заметил, что ее имя, Фло, было выложено сапфирами на крышке.
– Я бросила курить, но я так люблю этот портсигар, что не могу положить его в ящик и больше никогда не пользоваться.
Она прикурила сигарету от золотой зажигалки.
– Ну, это не основательная причина, – сказал Филипп.
– Для меня основательная, – ответила Фло. – Каждый раз, когда я открываю эту красивую коробочку, то вспоминаю о своих прежних проступках. Когда я употребляла наркотики, то держала в нем сигареты с марихуаной.
Филипп рассмеялся. Он хотел было еще расспросить ее о Гекторе Парадизо, но началось собрание. Фло пересела на стул позади него. Ни он, ни она не подняли руки, чтобы участвовать в собрании, но оба внимательно слушали выступавшего и смотрели на участников.
В конце собрания, во время молитвы, Филипп оглянулся на Фло. Она повторяла слова молитвы с закрытыми глазами, держась за руки соседей, сигарета свисала с ее губ.
– Увидимся на Родео-Драйв в пятницу вечером? – спросил он, когда они покидали собрание.
– О, нет, я никогда не хожу на собрания на Родео-Драйв. Впрочем, и на собрания на Седарс-Синай по воскресеньям тоже. Слишком людно там. Мне нравятся собрания, как здесь. Не встретишь никого из знакомых.
Филипп кивнул, озадаченный.
– Не хотите ли со мной пообедать как-нибудь вечером? Фло посмотрела на него и улыбнулась.
– Нет, я уже приглашена, – сказала она.
Он понимающе кивнул.
– Я не напрашиваюсь, если вы так подумали, – сказал он.
– О, неужели? – сказала Фло, улыбаясь, и погрозила пальцем.
Филипп засмеялся.
– Вы действительна так подумали?
– Такая мысль мелькнула у меня в голове, – ответила она. – Вы далеко не паинька, как я погляжу.
– Вы тоже, – сказал он. – Но я не это имел в виду. Я подумал, что хорошо бы нам встретиться за чашкой кофе и поболтать.
– А, понимаю. От предложения пообедать вы перешли к предложению выпить кофе, не так ли? Чтобы обсудить проблему воздержания, верно? Что ж, хорошее предложение, Филипп Кв., держу пари, это сработало. В любое время.
Она улыбнулась, помахав на прощание рукой, и, тряхнув рыжими волосами, направилась к выходу. Он наблюдал за ней. И не мог удержаться от восхищения, глядя на ее вихляющую походку. Хотела она того или нет, но было в ее походке что-то вызывающее. Можно представить, какой продувной она была в свое время. Она прошла к стоянке автомобилей перед входом в мебельный магазин, который был еще закрыт, и села в «мерседес-бенц» с откидным верхом. «Откуда у нее такие деньги?» – подумал Филипп.
* * *
В тот день Филиппу Квиннеллу предстояла первая встреча с Каспером Стиглицем, для которого он должен был написать сценарий документальной ленты о проблеме распространения наркотиков в среде кино. Офис Каспера Стиглица был на студии «Колосс Пикчерс» в Сан-Фернандо Бэлли. Когда-то студия была самостоятельной в Голливуде, теперь «Колосс» занимал часть территории, принадлежащей «Уорнер Бразерс». Поскольку Филипп плохо знал город, то, вооружившись планом, который ему дали в «Шато Мармон», выехал за час до назначенного времени, опасаясь заблудиться на пути из Западного Голливуда в Сан-Фернандо Вэлли. К своему удивлению, он легко нашел дорогу к студии и оказался там на полчаса раньше назначенного срока. Не желая беспокоить Каспера Стиглица, он решил, что лучше найти закусочную или кафе и выпить еще одну чашечку кофе, чем являться на встречу раньше времени. Он притормозил на стоянке у блинной. На тротуаре у входа в блинную стояли газетные автоматы для продажи голливудских изданий, таких, как «Репортер» и «Дейли вэраити», а также городских газет, названия которых Филиппу, новичку в городе, ничего не говорили, если не считать «Таймс» и «Трибьюнэл». Он опустил четвертак в один из автоматов и взял газету «Вэлли Сентинел».
Усевшись у стойки в блинной, он взял кофе и просмотрел газету. На третьей странице он нашел статью «Смерть миллионера из высшего общества», но фактов, приведенных в ней, было минимум. Гектор Парадизо, наследник знатной испанской семьи землевладельцев, обнаружен умершем «при таинственных обстоятельствах» в собственном доме на Хамминг-Берд Уэй. Было произведено несколько выстрелов. Сирил Рэтбоун, пишущий для колонки светских новостей в «Малхоллэнд» и считающий себя самым близким другом Гектора, в интервью корреспонденту сказал: «Он был настоящим испанским идальго». Роуз Кливеден, которую в статье назвали дамой из высшего света Лос-Анджелеса, поведала по телефону из своего дома в Холмби-Хиллз: «Он был моим старым другом. Мир потерял изысканнейшего джентльмена». Процитированы слова слуги-мексиканца Раймундо Переса, задержанного полицией для дачи показаний, а затем отпущенного: «Мистер Парадизо помог моей семье получить «зеленые карточки». Он был очень великодушным.»
– Еще кофе? – спросила официантка за стойкой. Филипп посмотрел на часы. Приближалось время встречи с Каспером Стиглицом.
– Нет, благодарю, – сказал он. Филипп вырвал статью о Парадизо из газеты и положил ее в карман, взял чек, отсчитал чаевые, положил деньги на конторку кассира.
Подъезжая к воротам «Колосс Пикчерс», он испытывал благоговейный трепет перед первым в жизни посещением голливудской студии. У кабинки вахтера он сказал:
– У меня назначена встреча с Каспером Стиглицем. Мое имя Филипп Квиннелл.
Вахтер в темных очках ничего не ответил. Он посмотрел в список телефонов и набрал номер.
– Здесь мистер Квиннелл для встречи с мистером Стиглицем, – сказал он.
– Могу я поставить машину на то свободное место? – спросил Филипп, указывая на стоянку.
– Можете, только потом соловьем запоете, – сказал вахтер. – Это место Марти Лески.
– О, извините, – сказал Филипп. Даже он знал, что Марти Лески – глава «Колосс Пикчерс».
Филипп услышал, как на другом конце провода в офисе Каспера Стиглица кто-то ответил. «Вероятно, болтушка Бетти», – подумал он. Вахтер повесил трубку.
– Бетти просила передать вам, что у мистера Стиглица незапланированная встреча за пределами студии, и не могли бы вы подъехать к нему домой во второй половине дня на бокал вина?
– Но я не знаю, где живет мистер Стиглиц, – сказал Филипп.
– Бетти просила позвонить ей, когда вы вернетесь в гостиницу, – сказал вахтер.
* * *
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета N 5.
«Я собиралась пожить в Брюсселе, когда Жюль отправится туда как глава делегации США на переговоры, связанные с объединением Европы. Ты, наверно, в курсе этих дел. Они там собираются вводить единую валюту, как у нас в стране: никаких больше французских франков, итальянских лир, немецких марок и тому подобного. Я не помню, как они хотят назвать новые деньги, но они должны стать едиными для всех европейских стран.
Жюль уже подыскал мне квартиру на Авеню Амуар, так кажется, она называется. Квартира в приличном районе Брюсселя. Конечно же, Жюль и миссис Мендельсон сняли шикарный дом на Авеню Принс д'Оранж. Надеюсь, ты заметил, с каким французским прононсом я произношу «Принс д'Оранж». Жюль устроил меня на курсы французского языка по системе Берлица.
Я хочу сказать, что парень действительно многое делал для меня. Надо отдать ему должное.
ГЛАВА 6
Роуз Кливеден не уставала каждому повторять: «Все обожали Гектора». Это же она повторила репортеру из «Вэлли Сентинел», который пристал к ней с вопросами, когда она собиралась идти на похороны Гектора Парадизо. Роуз, однако, никогда не была склонна к таким простым вещам, как односложный ответ, поэтому она добавила: «Во всем мире у него не было врагов», что при данных обстоятельствах было совсем не обязательным.
– За исключением одного, – сказал репортер.
Роуз посмотрела на него сквозь темные очки взглядом, который, как ей казалось, испепелял.
Репортер, почувствовав, что может разговорить ее, продолжал:
– Один-то у него был.
– Извините меня, – сказала Роуз и с величественным видом проследовала мимо репортера к ступеням церкви Доброго Пастыря в Беверли-Хиллз, торопясь присоединиться к Паулине и Жюлю Мендельсонам, которые прошли мимо репортера, не отвечая на вопросы. Из-за сломанного пальца ноги она все еще пользовалась тростью. Войдя в церковь, она остановилась и огляделась.
– Видала ли ты когда-нибудь такую толпу? – спросила Роуз Мэдж Уайт, подходя к чаше со святой водой. Окунув пальцы в белой перчатке в воду, она перекрестилась. – Вон Лоретта Янг. Замечательно выглядит, не правда ли? Рикардо и Джорджиана Монталбан. Посмотри, Цезарь Ромеро. Все звезды-католики здесь. Они все любили Гектора. Джейн Уаймен не смогла придти. Она снимается в сериале, а ты знаешь Дженни: работа, работа, работа. Но она прислала красивые цветы. Желтые лилии от Петры. О, здесь и Фей Конверс.
Она помахала рукой, приветствуя Фей Конверс и еще одного или двух из присутствующих, сохраняя при этом Скорбное выражение лица.
– Бедный Гектор, – повторяла она снова и снова.
Церковь была заполнена до отказа. Те, кому не достались сидячие места, или места на клиросе, толпились на ступеньках церкви или на лужайке перед ней. Монсеньор Макмахон во время ленча, устроенного Роуз Кливеден в «Загородном клубе» после похорон, говорил, что столько народу бывает только на мессе в ночь под Рождество. Дело не в том, что Гектор Парадизо был великим человеком или так всеми любимым, а в том, что странные обстоятельства его смерти вызвали сиюминутное любопытство, намного превосходящее интерес к смерти более важной персоны, а потому к церкви пришли люди, мало знакомые с Гектором или совсем незнакомые, только ради того, чтобы поглазеть на влиятельных или знаменитых друзей покойного.
