Вошел Дадли и сообщил, что приехал Симс Лорд.
      – О, наконец-то, – сказала Паулина. Целый день она ждала встречи с ним. – Проводите его сюда.
      Когда Симс Лорд вошел, Паулину, как всегда, поразила его привлекательность.
      – Здравствуй, Паулина.
      – Ты промок?
      – Совсем чуть-чуть.
      – Как ты добр, что добрался до нас, на самую вершину горы, в такую ужасную погоду. Садись сюда, у огня. Хочешь чего-нибудь? Дадли принесет выпить, или хочешь кофе, чай?
      – Нет, спасибо, Паулина. Я был в Уэствуде в клубе «Ридженси», когда ты позвонила. Там и перекусил.
      – Спасибо, Дадли, – сказала Паулина.
      Паулина присела на диван напротив кресла, в котором сидел Симс.
      – От огня идет такое тепло, – сказал Симс, – Посмотри, как переливается камень на твоем кольце.
      Паулина посмотрела на обручальное кольцо.
      – Это кольцо и ты появились в моей жизни одновременно. Ты помнишь?
      Симс засмеялся. Жюль нанял его в качестве своего адвоката, рассчитав перед этим Маркуса Штромма, в те дни, когда он подарил Паулине этот исторический бриллиант де Ламбалль, и на той же неделе они поженились в Париже в присутствии Симса. В последующие годы его успешная карьера полностью зависела от близости к такому влиятельному человеку, как Жюль Мендельсон.
      – Конечно, помню.
      – Я стала ненавидеть это кольцо.
      – Ненавидеть?
      – Годами я наслаждалась тем, как люди реагируют на него. Оно ослепляет. Теперь оно мне кажется фальшивым. Как и мое замужество.
      – О, Паулина.
      – Но это правда. Не делай вид, что это не так, Симс. Я понимаю твою лояльность по отношению к Жюлю, но, думаю, ты должен был знать о его делишках с Фло Марч, так, кажется, ее зовут.
      Паулина встала с дивана. Сняла кольцо с пальца.
      – Больше никогда его не надену, – сказала она. На мгновение Симс подумал, что она бросит кольцо в огонь, но она положила его в серебряную коробочку, стоявшую на каминной доске под «Белыми розами» Ван Гога.
      – Кто-нибудь может украсть его отсюда, – сказал Симс.
      – Я положу его в сейф. Но я пригласила тебя приехать в такой проливной дождь вовсе не для того, чтобы говорить о бриллианте де Ламбалль. Я все знаю о его любовной связи. Я встретилась с этой женщиной.
      – Ты встретилась?
      – Она была в его палате в отделении реанимации, когда я приехала. Она проникла туда, представившись его дочерью. Когда я вошла в комнату, она что-то нашептывала ему на ухо. Эта женщина заинтересована только в одном – в деньгах Жюля. Представь, с больного, почти умирающего человека, она может требовать денег. Это омерзительно, но не удивительно. Я узнала, что она еще дважды была у него с тех пор, как я прогнала ее. Я узнала также, что она переодевалась в медсестру, чтобы проникнуть к нему в палату.
      Симс не стал говорить Паулине, что Жюль просил его позаботиться о Фло Марч, что дом на Азалиа Уэй должен быть куплен и оформлен на ее имя, что ей должна выплачиваться определенная сумма денег, о чем нет необходимости упоминать в завещании, чтобы не вызвать возмущение у Паулины.
      Паулина тем временем продолжала:
      – Я хочу попросить тебя уладить кое-что для меня. Я хочу перевести Жюля из больницы домой, и ты должен уговорить врачей согласиться на это. Меня они не послушают. Все знают, как ты умеешь уговаривать. Жюль всегда говорил о тебе, что он рад, что ты на его стороне.
      – Ты думаешь, это разумно, Паулина? Жюль очень болен. Он еще не оправился и не скоро оправится.
      – Я приглашу медперсонал ухаживать за ним круглые сутки, мужской персонал, чтобы они могли поднимать его и относить в ванную, мыть его. И попрошу врачей звонить сюда дважды в день. Я хочу, чтобы он был дома.
      – Все это дорого обойдется.
      – О, ради Бога, Симс. Только эта картина, – сказала Паулина, указывая на «Белые розы», – стоит сорок миллионов долларов, не меньше. Давай не будем терять время, обсуждая, сколько это будет стоить.
      – Когда ты хочешь его перевезти?
      – Чем быстрее, тем лучше.

* * *

      Люсия Борсоди, редактор «Малхоллэнда», никогда не снимала похожие на маску Арлекина очки, даже в темноте. В мире прессы она пользовалась репутацией человека, который спас «абсолютно тонущий» журнал и превратил его в процветающее и популярное издание. «Она обладает не только необычным литературным чутьем, – говорилось о ней в статье в разделе «Искусство и досуг» в «Санди трибьюнэл», – но и сверхъестественным чувством момента». Именно Люсия как редактор велела Сирилу Рэтбоуну, к его ужасу, отложить статью о Жюле Мендельсоне.
      – Слишком рано, Сирил. Не пори горячку, – сказала Люсия.
      – Но, Люсия, – настаивал Сирил, чуть не плача.
      – Нет, нет, Сирил, поверь мне. Это автор колонки сплетен говорит в тебе, торопя выплеснуть наружу эту историю. Но она намного значительнее, как ты сам понимаешь. Ты просто хочешь отомстить Паулине Мендельсон, потому что она всегда пренебрегала тобой.
      Сирил покраснел. Если у нее и были сомнения в его мотивах, то его покрасневшее лицо окончательно убедило ее в предположении.
      – Как ты не понимаешь, – сказала Люсия, мягко обращаясь к человеку, которого она только что привела в замешательство. Она понимала «пишущий люд» и знала, как с ним вести себя. – Эта история еще только развертывается. Она еще не закончена. Ты знаешь все изнутри. Ты был там. Ты видел сердечный приступ. Ты видел, как девчонка вдыхала жизнь в рот своего любовника. У тебя есть фотографик, сделанные в больнице. Ты взял интервью у полицейского, который выписал штраф Фло Марч. Ты видел, как приехала Паулина Мендельсон. Ты слышал от медсестры, как две дамы обменялись крепкими словечками над телом умирающего Жюля Мендельсона.
      – Все это, – проговорил Сирил, как скряга, пожирающий глазами свое золото, – будет главным материалом в моей жизни.
      – Но у тебя нет ни слова от главных действующих лиц. Ты должен взять интервью у Фло Марч. Если ты его добудешь, я дам тебе обложку.
      – Обложку, – задыхаясь произнес Сирил. Это превосходило все его безумные мечты.
      – А пока начни кое-что вставлять в свою колонку, легкие намеки. Это подготовит твоих читателей к большому материалу, когда мы будем готовы подать его.
      Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:
      В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, последовавшая за машиной «скорой помощи», где находился миллиардер Жюль Мендельсон, с которым случился сердечный приступ в уединенном доме в каньоне Коулдуотер в прошлую пятницу?
      Мэдж Уайт, которая была сама лояльность, когда дело касалось ее друзей, рассказала Роуз Кливеден под большим секретом, что она встречалась с девушкой – «такой заурядной, никогда не подумаешь» – в ресторане на бульваре Вентура.
      – О, нет, – чуть не задыхаясь, произнесла Роуз. Хотя Паулина Мендельсон была ее лучшей подругой, как всем говорила Роуз, она была не прочь послушать маленькую сплетню, которая могла оставить лишь царапину на броне безупречности Паулины.
      – Жюль прикинулся, что не может вспомнить ее имя, и сказал жуткую ложь, будто Симс Лорд был в мужском туалете, а девушка якобы пришла с Симсом. Но, понимаешь, мой Ральф был как раз тогда в туалете и может точно сказать, был там Симс Лорд или нет. Так, он там не был.
      Роуз не желала слушать о Ральфе Уайте в мужском туалете в ресторане в Вэлли.
      – Это очень печально, – сказала она. – Бедняжка Паулина. Как ты думаешь, стоит мне ей рассказать?
      – Господи, конечно, нет, Роуз. Не надо.
      – Но она моя лучшая подруга!
      – Она этого не перенесет. Она просто умрет, если ты ей расскажешь.
      – Думаю, ты права.
      – Мы должны держать это в секрете, Роуз. Никому ни слова.
      – О, дорогая, мой рот на замке.
      Поговорив с Мэдж, Роуз позвонила Камилле Ибери и рассказала ей, по секрету: «Никто, кроме нас, не знает, дорогая, никому ни слова», – что сердечный приступ у Жюля случился в доме обычной проститутки.
      – И никогда не догадаешься, знаешь, о чем?
      – О чем?
      – Мэдж встречалась с ней.
      В тот вечер Камилла Ибери обедала с Филиппом Квиннеллом в ресторане «Мортон». Зная о большой дружбе Камиллы и Мендельсонов, Филипп не рассказал ей, что Жюль Мендельсон сыграл главную роль в том, что его уволили. Камилла казалась непривычно спокойной, пока они ели, словно мысли ее были чем-то заняты другим.
      – Что-нибудь случилось? – спросил Филипп.
      – Нет. – Она оглядела зал ресторана. – Никогда не знала, кто эти знаменитости, из-за которых столько шума. Ты кого-нибудь из них знаешь?
      – Та, на кого ты смотришь, – Барбара Стрейзанд. Ты, конечно, слышала о ней. – Его всегда раздражало, что светские англосаксы, которых он встречал благодаря Камилле, так гордятся своей отчужденностью от людей кино.
      – Как ты думаешь, почему она так ужасно завивает волосы? Ей это так не идет. Ей следует пойти к Пуки.
      – Не увиливай от ответа. Я спросил тебя, что случилось. Я же вижу, что-то произошло. Когда ты такая молчаливая, значит, что-то тебя тревожит.
      – Роуз рассказала мне сегодня кое-что такое неприятное, что я не перестаю думать об этом.
      – Что же?
      – Я обещала молчать.
      – Хорошо.
      – Но мне хочется тебе рассказать.
      – Тогда рассказывай.
      – Это касается Жюля и Паулины. Филипп посмотрел на нее.
      – Что же это?
      – Ты знаешь, где у него случился сердечный приступ? – спросила Камилла.
      – Нет, – ответил Филипп, хотя был уверен, что догадывается.
      – В доме проститутки.
      Филипп, все поняв, кивнул головой.
      – Она не проститутка, – сказал он. – Она – любовница. Это две разные вещи.
      – У Жюля есть любовница?
      – Да. Уже несколько лет.
      Камилла недоверчиво уставилась на него.
      – Как ты мог узнать подобное?
      – Я знаю ее.
      – Ты меня непрестанно удивляешь, Филипп.
      – Ты ее тоже знаешь.
      – Я?
      – Ты встречалась с ней. Фло Марч.
      – Ты говоришь о той симпатичной рыжеволосой девушке, одетой в вечерний костюм от «Шанель», да еще утром, которая сидела в твоей комнате в «Шато Мармон»?
      – Да.
      – Она еще сказал, что ты выглядишь привлекательно в клетчатых трусах.
      Филипп улыбнулся.
      – По крайней мере, она не видела твою татуировку, знаешь, где.
      Филипп рассмеялся.
      – Хочешь знать, Филипп?
      – О чем ты?
      – Мне она понравилась.

* * *

      Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:
      В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, утешавшая миллиардера Жюля Мендельсона в палате отделения реанимации в тот момент, когда его жена, элегантно одетая Паулина Мендельсон, вошла в палату?

* * *

      – Алло?
      – Мисс Марч?
      – Да.
      – Говорит Сирил Рэтбоун.
      – О, Боже!
      – Надеюсь, я не оторвал вас от попытки покончить с собой?
      – Что вы хотите этим сказать? Сирил хихикнул.
      – Это просто шутка, мисс Марч.
      – У вас есть чувство юмора, мистер Рэтбоун?
      – Просто по вашему голосу слышно, что вы, как бы это сказать, слишком безутешны. Я правильно подобрал слово? Безутешны?
      – Чем могу быть вам полезной?
      – Мне надо встретиться с вами, мисс Марч.
      – О, нет.
      – Мне бы хотелось взять у вас интервью.
      – О, нет.
      – Почему?
      – Нет.
      – Вы заслужили доброе имя за спасение его жизни, мисс Марч.
      – Я?
      – Тот метод оживления – дыхание рот в рот, благодаря которому вы спасли Жюля Мендельсона. Вы научились его делать, когда работали официанткой в кафе «Вайсрой».
      – Откуда вам это известно?
      – Я был в вашем доме.
      – Вы были? Когда?
      – Я – тот, кто вызвал по телефону «скорую».
      – Это были вы? Значит, тот парень был Сирил Рэтбоун, фельетонист? Это были вы?
      – Совершенно точно.
      – Послушайте, мистер Рэтбоун.
      – Я слушаю.
      – Я всегда думала, что умру от счастья, если обо мне напишут в вашей колонке, хоть разочек, но сейчас я этого вовсе не хочу, если вы даже упомянете мое имя.
      – Думаю, нам надо встретиться.
      – Нет.
      – Но почему?
      – Боюсь, я должна повесить трубку, мистер Рэтбоун.

* * *

      Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:
      В кафе распространяются слухи… Не по той ли причине миллиардера Жюля Мендельсона тайно перевезли из отделения реанимации «Крыла Мендельсонов» в Медицинском центре Седар-Синай в его горное поместье «Облака» в пятницу днем, что некая рыжеволосая красавица смогла проникнуть в его палату, переодевшись медсестрой?

* * *

      У ворот больницы, а затем у ворот «Облаков» Паулина находилась рядом с Жюлем, держа его за руку и сохраняя приятное выражение лица, пока фотографы, освещая вспышками, снимали их сто или двести раз.
      За воротами имения «бентли» снизил скорость и задним ходом направился к дому. Шофер Джим выскочил из машины и открыл дверцу. Первой вышла Паулина. Затем Джим помог выйти из машины Жюлю. Дадли, дворецкий, подбежал к машине, толкая перед собой коляску. Несколько минут Жюль стоял, опершись на трость, пока к нему не подкатили коляску. Слуги, наблюдавшие за ним из окон дома, не были готовы к столь изменившемуся облику хозяина. Он выглядел усохшим, совсем стариком, хотя ему не было еще шестидесяти лет.
      Оказавшись, наконец, в доме, за закрытыми дверьми, Паулина продолжала сохранять то же спокойствие перед Дадли, как перед фотографами.
      – Я бы выпила чаю, Дадли, – сказала она, стремясь избавиться от его присутствия до того, как он скажет что-нибудь сочувственное. – Уверена, мистер Мендельсон тоже хочет выпить, не так ли, Жюль?
      – Да, да, прекрасно, виски, Дадли, и немного воды, – сказал Жюль. Цвет лица его был бледный, и он значительно потерял в весе. Когда он говорил, голос его был чуть громче шепота.
      – Но для мистера Мендельсона виски налей совсем немного, Дадли, – сказала Паулина. – Я забыла спросить доктора Петри, можно ли ему пить спиртное.
      – Подать в библиотеку? – спросил Дадли.
      – Хорошо, да, прекрасно.
      Оставшись одни в своем великолепном парадном холле, где лестница как бы парила в воздухе, а по стенам висели шесть полотен Моне и бело-голубые китайские вазы с орхидеями из их оранжереи, стояли у подножия лестницы, Жюль и Паулина посмотрели друг на друга.
      – Я должен здесь немного отдохнуть, Паулина, – сказал он. – Иначе не смогу подняться по лестнице.
      – Конечно. Сядь здесь. Олаф прибудет с минуты на минуту и отнесет тебя наверх.
      – Представь, меня поднимают наверх, – сказал Жюль, покачав головой. – Я не хочу, чтобы ты видела, как он будет меня поднимать.
      – Но ты же не захотел, чтобы тебя вынесли из больницы на носилках.
      Он кивнул.
      – Я хотел выйти из больницы своими силами. Всю жизнь я избегал прессы и не мог позволить этим сукиным сынам, чтобы они сфотографировали, как меня выносят на носилках. Я бы выглядел еще хуже, чем есть на самом деле.
      Их глаза встретились. Каждый знал, что он чувствует себя намного хуже, чем изображается в оптимистичных заключениях, распространенных о его состоянии, которые Симс Лорд и другие его помощники осторожно доводят до сведения любопытных в кругах бизнеса. Жюль опустился на плетеное сиденье одного из позолоченных стульев, на которые он не садился ни разу за двадцать два года, что он прожил в этом доме.
      – Доктор Петри дал тебе таблетки? – спросил он.
      – Да.
      – Можно я приму одну?
      – Он сказал принимать по таблетке каждые четыре часа, Жюль. Часа еще не прошло, как ты принял последнюю.
      – Меня очень утомила поездка. Хочу принять таблетку сейчас.
      Она открыла сумочку и вынула пластмассовую коробочку. Он взял протянутую ему таблетку и проглотил ее.
      – Неужели нас ожидает подобная жизнь, Жюль? Фотографы, поджидающие под воротами дома? Репортеры, выкрикивающие оскорбительные вопросы? Всему есть предел, Жюль, даже брачному обету. И, думаю, я могу честно признаться, что этого предела я достигла.
      Он слабо кивнул головой, признавая правоту Паулины. Она еще раз отметила про себя, как сильно он постарел.
      – Я не первая жена, чей муж имеет любовницу, – продолжала она. – Мне это не нравится, но я вынуждена справляться с этим, как с чем-то вторгшимся в мою жизнь, при условии, что это никогда не повторится. Но то, что происходит сейчас, – нет, никогда. Эта заурядная маленькая проститутка сделала посмешище из нашего брака.
      – Не думай о ней плохо, Паулина. Она неплохая девушка. Может быть, я плохой человек, но она неплохая. Если бы ты знала ее, то согласилась бы со мной.
      – Знать мисс Марч – это большое испытание в жизни, которого предпочитаю избежать, Жюль. Не знаю, кого я боюсь больше: тех, кого я хорошо знаю, или десятки тысяч тех, кого я не знаю, но кто сплетничает обо мне. Или жалеет меня. Насколько мне известно, никогда в жизни обо мне не сплетничали и, конечно же, не жалели.
      Жюль, совершенно утомленный, мог только смотреть на Паулину.
      – Не покидай меня, Паулина.
      – Нет, конечно, нет, я не брошу тебя, не сейчас, когда ты такой слабый и больной. – Она хотела еще что-то сказать, но замолчала и, подойдя к лестнице, оборвала пожелтевший лист на орхидее.
      Жюль понимающе кивнул головой.
      – Как ужасно, Жюль, кончать такую замечательную жизнь дешевым сексуальным скандалом. Люди будут помнить о нас только это.
      Жюль снова кивнул. Он понимал, что все сказанное ею правда, но не мог придумать никакого ответа.
      – Я до этого никогда не сидел на этих золоченых стульях, – сказал он.
      – Эти стулья – свадебный подарок от Лоуренса и Джанет Ван Деган. Подлинные, старинные. Как звали ту, из музея Гетти, кажется, Джиллиан, которая установила их подлинность? Но тебе они не понравились. Ты сказал, что ненавидишь позолоченную мебель. Слишком хрупкая. Поэтому я поставила их здесь, в холле, где на них редко садятся.
      Жюль кивнул.
      – Спасибо тебе, Лоуренсу и Джанет Ван Деганам, – прошептал он. Со двора послышались шум машин и голоса. Он медленно встал и выглянул в окно.
      – Что это за машины во дворе?
      – Машины?
      – Три, четыре, шесть, нет, восемь, и во всех полно дам в шляпках с цветами. Что это?
      – О, Боже! – сказала Паулина. – Я совсем забыла.
      – О чем ты?
      – Это члены Садоводческого клуба Лос-Анджелеса. Несколько недель назад, а может быть, месяцев, я согласилась устроить им посещение нашего сада и оранжереи. Они слышали о желтых фаленопсиях, которые мы с Джервисом вывели, и я обещала показать их.
      – Я попрошу Дадли, чтобы он сказал им, что ты плохо себя чувствуешь и не в состоянии их принять. Они могут приехать в другой день.
      – Ты не должен этого делать, Жюль.
      – Тогда попроси Джервиса показать им все.
      – Нет, Жюль, нет. Они заплатили по пятьдесят долларов каждая за эту экскурсию. Пойми, они хотят увидеть именно меня, а не беднягу Джервиса, который проделал всю работу.
      – Я просто забочусь о тебе.
      – Я знаю.
      Они посмотрели друг на друга.
      – Мы ведем себя так, словно все еще счастливая пара, не так ли? – спросила Паулина и коснулась его плеча.
      В холл вошел Дадли, покашлял, давая знать о своем присутствии.
      – Прибыли люди, которые говорят, что их здесь ждут.
      – Дадли, я совершенно забыла, что на этот день назначила встречу с членами садоводческого клуба, которые хотят посмотреть на мои желтые фаленопсии. Вот эти дамы во дворе и есть члены клуба. Я выйду и проведу их по саду. Попроси Джерти на кухне приготовить чай – только не знаю, на сколько человек, – и немного бутербродов с огурцом, и пусть возьмет лимонные пирожные, что она вчера приготовила. Мы будем пить чай в библиотеке. Им понравятся «Белые розы», прекрасное дополнение к тому, что они увидят.
      – Да.
      – Но прежде, помоги мистеру Мендельсону подняться наверх, затем попроси Блонделл приготовить ему постель. Мистер Мендельсон займет комнату, где обычно останавливается миссис Кливеден. И еще, Дадли, должна скоро приехать сестра. Ее зовут мисс Туми, Мей Туми. Приготовь для нее «красную комнату», что рядом с комнатой, где будет находиться мистер Мендельсон. И еще, Дадли, передай Джерти, чтобы мисс Туми подавали еду на подносе в верхнюю гостиную, и проверь, есть ли телевизор в ее комнате и журналы, лучше из тех, что я уже прочла.
      Она подошла к зеркалу в стиле «чЧиппендейл», висевшему над позолоченным столиком. Наложила на щеки румяна, подкрасила помадой губы, причесала волосы.
      – Завтра прибудут два санитара, чтобы помогать мистеру Мендельсону, отвозить его к врачу, когда он будет чувствовать себя лучше, и все прочее. Они могут спать в павильоне у бассейна. Возьмите кровати на третьем этаже и поставьте там. Это платье подойдет, не так ли?
      Не дожидаясь ответа, она открыла дверь и вышла во двор.
      – Привет, Бланш, привет Мэйвис. Добро пожаловать в «Облака».
      Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 19

      «Я слышала, как меня называют дрянью и проституткой и другими подобными словами. От них становится больно и обидно. Поэтому я хочу, чтобы все стало ясно. Только однажды я изменила Жюлю, то есть, я хочу сказать, только с одним парнем, но не один раз. Это случилось, когда я решила порвать с Жюлем, оставить его на какое-то время после того, как он прикинулся, что не знает, как меня зовут, перед той чванливой дамочкой, Мэдж Уайт, с которой он столкнулся около ресторана в Вэлли. Я догадываюсь, что не существует правил поведения для ситуаций, когда парень, обедающий с подружкой, вдруг встречает лучшую подругу жены.
      Должен ли он в таком случае представлять их друг другу или нет? Но пусть над этим ломают голову моралисты.
      Как бы там ни было, но этот парень приютил меня на несколько дней, когда я в тот вечер убежала от Жюля. Его зовут… Нет, я не назову его имени, потому что он вернулся к своей подружке, с которой было порвал и которой я сказала, что между нами ничего не было. А все-таки было. И лгать не буду, произошло это не из-за того, что я имела «зуб» на Жюля. Парень действительно очень привлекательный. Я познакомилась с ним на собрании анонимных алкоголиков. А в ту ночь он чувствовал себя очень одиноким, да и я тоже. Мы рассказали друг другу все свои секреты и занимались любовью все дни, что я оставалась у него. У этого парня есть татуировка на самом неприличном месте. Такое не забудешь.
      Затем я встретилась с его подружкой. Ее я тоже называть не буду, потому что она понравилась мне, а позже и она по-доброму отнеслась ко мне. С первого взгляда я поняла, что они очень подходят друг другу. После этого я вернулась к Жюлю.»

ГЛАВА 20