— Рано или поздно — это как утро и вечер. Совсем не одно и то же, — Коломнин слегка повеселел. — Сейчас важно оттянуть время. Поэтому немедленно решайте вопрос в суде.

— А ты?

— Я? Пока на Кипре косточки погрею.

— Это что, шутка?

— Какие там шутки? С вашими стрессами здоровье и впрямь расшаталось, — Коломнин, заметив накапливающееся изумление в глазах сына, рассмеялся. — Но к понедельнику буду. И еще: дай команду хозяйственникам дополнительно поставить решетки не только по первому, но и по второму этажам. Укрепите двери. Круглосуточная усиленная охрана. Никто не должен добраться до документов и компьютеров.

— Надеюсь, бомбардировать нас не станут.

— Отобьемся, — теперь, когда Коломнин узнал, что во главе группы неугомонный Пашенька, «подпитанный» Гиляловскими бандюками, уверенности в этом не было.

— Надеюсь, хоть это не шутка.

— И еще раз, Лара. Пожалуйста, отговори Фархадова от поездки. Он нам всем дорог как память.

— Поздно. Уже улетел.

И Лариса отключилась.

— Ну, ты, падре, силен, — оценил Дмитрий.

— Держи, — Коломнин вернул аппарат. — Спасибо хоть, что сказал.

— За кого ж ты меня вообще держишь?

— За сына… — заметил радостно дрогнувшие губы. И все-таки не сумел преодолеть себя. -… своего времени.

Машина въехала в пыльный приморский городок — Лимассол. Попетляв вдоль побережья, свернула вглубь и скоро остановилась на площади меж нескольких зданий из бурого камня.

— Деловой центр, — снисходительно пояснил Дмитрий. — Здесь как раз банковский адвокат и сидит.

— Что значит банковский?

— Так называют. Каждый российский банк старается все офшорные компании создавать через одного и того же адвоката. Легче решать нестандартные вопросы. Завязываются личные отношения. Ну, ты понимаешь, — он потер многозначительно пальцы.

— Понимаю, — подтвердил Коломнин. Кажется, он не ошибся, решив поскорее забрать сертификат.

Они прошли вдоль здания. По затемненной, но лишенной российских подъездных запахов лестнице поднялись на второй этаж, где Дмитрий привычно толкнул дверь одного из офисов.

Здесь он обменялся парой приветливых слов с секретаршей. Та подняла трубку внутренней связи, и, прежде чем Коломнин успел оглядеться, из внутренней комнаты вышла худощавая, лет сорока пяти, женщина и с улыбкой человека, дождавшегося желанных гостей, жестом обеих рук пригласила посетителей пройти к ней.

— Мистер Дима! — мужским жестом она тряхнула руку Дмитрия, сделала выжидающую паузу.

— Мистер Коломнин, — Дмитрий быстро добавил несколько фраз, среди которых Коломнин разобрал несколько ключевых слов — "директор «Хорнисс холдинг» и «май фазер».

— О, фазер! Динэстэси! — адвокат подняла большой палец. Показала на стоящее на столе фото — сама она и рядом двое мужчин: пожилой и молодой. Все в мантиях и четырехуголках с кисточками. — Май лойер динэстэси. Май сан. Май хазбенд.

— Семейный адвокатский бизнес, — пояснил Дмитрий. — Познакомься: госпожа Анри Маркус, адвокат и секретарь компании «Хорнисс холдинг». Очаровательная женщина. Но если кого ухватит за горло, уже не выпустит.

И тут же перевел сказанное адвокату. Но несколько короче.

С той же приветливой улыбкой госпожа Маркус подошла к шкафу, уставленному толстенными, в золотистых переплетах томами, достала папку с надписью «Horniss xolding ltd» извлекла оттуда несколько отпечатанных листов, один из которых положила, развернув к Коломнину.

— Это протокол передачи прав на владение компанией от «Авангард финанс» господину Коломнину, — объяснил Дмитрий, — Подпись Янко, как видишь, уже стоит. Теперь нужна твоя, что ты принимаешь компанию.

По вызову Анри Маркус в кабинет зашли две девочки— секретарши.

— Подписывать будешь в присутствии свидетелей. Они подтверждают добровольность сделки.

Коломнин поставил подпись. Секретарши, подписав вслед за ним, собрались выйти, но Маркус удержала их и тут же выложила на стол следующий, очень похожий на предыдущий протокол.

— Это следующий протокол, — Дмитрий пододвинул его к отцу. — О том, что ты в свою очередь передаешь права господину Бурлюку.

— Не понял. Откуда он взялся?

— Я ж говорил, что нахожусь здесь второй день. Все специально подготовили к твоему приезду.

Удивленная задержкой, Маркус о чем-то быстро спросила.

— Момент, — успокоил ее Дмитрий. — Что-то не так, отец? Ознобихин сказал, что ты в курсе.

— Это точно. В курсе, — Коломнин приподнял протокол, протянул адвокату. — Приношу извинение за накладку, но этого подписывать мы не будем. Просьба передать мне документ на управление компанией.

— Но, отец, — Дмитрий растерялся. — У меня жесткое указание.

— А у меня указание не выполнять твоих жестких указаний. Переведи, что сказал.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — поколебавшись, Дмитрий перевел.

— Ноу проблем, — несколько удрученная напрасной работой женщина разорвала лист на глазах присутствующих. Тут же достала красочно оформленный бланк, скрепленный сургучными печатями.

— Это сертификат, подтверждающий, что на сегодня ты единственный владелец компании. Второй экземпляр остается у адвоката.

Подтверждающе покивав, госпожа Маркус извлекла из стола огромный, начиненный бумагами конверт и с той же приветливостью на лице протянула Коломнину, что-то разъяснив Дмитрию.

— Понятно. Здесь накопившаяся почта с момента создания компании. В основном банковские выписки. За все время никто из владельцев их не затребовал. Госпожа Маркус просит тебя или взять конверт с собой, или перебрать в соседней комнате, а потом вернуть. В принципе на это можно не тратить время, — добавил от себя Дмитрий. — Денег в компании нет. Единственная ценность — акции «Руссойла». Так что советую вернуть эти пустые бумажки на базу и — поехали отсюда в темпе вальса. Успеем пару часиков поваляться на пляже. А то как-то неумно: приехать на Кипр и не увидеть толком моря.

— Я все-таки пролистаю. Впрочем очень скоро, перекладывая одну за другой однотипные бумажки, Коломнин убедился в правоте сына: все это были ежемесячные банковские выписки, с удручающим постоянством напоминавшие, что счет компании пуст и сух, как кипрская земля.

Больше из привычки к тщательности Коломнин механически долистал последние, двухгодичной давности выписки, отодвинул от себя пачку, потянулся, разминая затекшие члены.

— Все? Успокоился? — поднялся замаявшийся в ожидании Дмитрий.

— Как будто, — И тут что-то запоздало царапнуло в его мозгу.

Он вновь приподнял последние отброшенные выписки, перевернул аккуратненько, будто прикуп на рисковый мизер потянул, и — впился глазами. Еще раз судорожно перебрал. Ошибки не было: на каждой из них фигурировала цифра ни много ни мало в три миллиона долларов. Сначала приход на счет компании, потом два месяца деньги оставались на счете и, наконец, — счет обнулился.

— Когда Ознобихин передал компанию банку?

— Понятия не имею. А что? Что-то не так?

— Пошли к адвокату, — Коломнин подхватил последние выписки.

При виде входящих Анри Маркус моментально скроила радушную улыбку, готовясь проститься. Но Коломнин как раз менее всего был расположен расставаться.

— Переводи. К сожалению, кроме сертификата, никаких других документов по компании я не имею. Поэтому прошу госпожу Маркус ознакомить меня со всеми предыдущими передаточными актами. В частности, учредительными документами и протоколом, по которому господин Ознобихин когда-то передал «Хорнисс холдинг» банковской структуре — «Авангард финанс».

— О, кей, о, кей! То ваше право, — Маркус достала папку, перелистала, в двух местах заложила закладки. — Это единственные экземпляры. Поэтому господин Коломнин должен ознакомиться при мне. Если нужно, мы снимем для него копии.

— О, кэй. Сэнькью, — Коломнин почти вырвал из ее рук папку, нетерпеливо распахнул. То, что он увидел, поразило на порядок сильнее, чем обнаруженные перед тем выписки.

— Перевести? — Дмитрий потянул папку к себе.

— Фамилии и цифры читать сам умею, — Коломнин загородил текст: куда поспешней, чем того позволяла вежливость.

— Дело хозяйское, — сын обиженно отстранился.

— Вот что, Дмитрий, — задумчиво произнес Коломнин, глядя прямо в глаза насторожившемуся адвокату. — Я прошу госпожу Маркус срочно вызвать в офис переводчика, которому она безусловно доверяет. Услуги оплачу лично.

— Так у тебя в распоряжении есть я. Или?.. — Дмитрий засопел.

— Парень, тебе лишние проблемы нужны?

— А тебе? — Не понял?

— Чего не понять?! Не знаю, падре, что ты тут надыбал. Но вижу, пошел в разгон. Ты же лучше меня понимаешь — «Нафта» все одно обречена. Просто без шансов. Лезть против стремно — самого заметут. А в банке у тебя сейчас все в шоколаде: должностнуха завидная, «бабки» крутые. Так вот оно тебе надо?

— Надо. — Тогда объясни. Может, и мне надо.

— А вот тебе чрезмерная информация и впрямь ни к чему. Так что садись на первый же самолет и мчи отсюда. Если Ознобихин спросит, почему уехал, скажешь, — выгнал. Поссорились у адвоката.

— Да мы и не мирились, — Дмитрий сделался угрюм. — Что ж, напрашиваться не буду: чужие так чужие.

Коломнин следил, как, ссутулившись, идет он к выходу походкой, невольно воспроизводящей его собственную. И как-то само собой понял: никакой Ознобихин не подсылал Дмитрия сюда в качестве соглядатая. Сам напросился, желая побыть с отцом.

Коломнин натолкнулся на недоуменный взгляд Анри Маркус.

— Вот так бывает, — пробормотал он. И хоть очень хотелось остановить сына, но догонять не стал, — находиться рядом с ним с этой минуты и впрямь становилось опасно.

Через полчаса в комнату ожидания, где откинулся в кресле оглушенный полученными сведениями Коломнин, вошла госпожа Маркус в сопровождении молодой рыхлой женщины — киприотки.

— Я есть Полина, переводчик, — представилась та.

— В таком случае, Полина, прошу вас и госпожу Маркус присесть. И попробуйте переводить мои вопросы максимально точно. Вопрос первый. Госпожа Маркус, из представленных документов я вижу, что компанию учредили два россиянина: причем у Николая Ознобихина, оказывается, было всего-навсего два процента. А девяносто восемь процентов принадлежало некоему господину Тимуру Фархадову. Они лично приезжали на Кипр учреждать компанию?

— Да, конечно, — госпожа Маркус снисходительно улыбнулась. — Я хорошо помню обоих. Главный был как раз господин Тимур. Очень, очень импозантный мужчина. Подписывали здесь, при свидетелях. Все как положено. Мы строго соблюдаем кипрское законодательство.

— А правом на управление банковским счетом обладали оба?

— Нет. Они оба были акционеры. А директором компании — только господин Тимур. Насчет этого в материалах имеется специальный пункт. Разве что-то не так?

— Еще вопрос. На счету компании, когда ее продали банку, было три миллиона долларов. Счет обнулился после того, как компанию уступили банковской структуре. Кто отдал распоряжение об их перечислении?

— Это мог сделать только один человек, — адвокат с некоторым раздражением пожала плечом. — Новый директор компании господин Янко. Если вас интересует, куда именно ушли деньги, то мы можем это выяснить в банке.

— Интересует, конечно. Но это чуть позже. Госпожа Маркус, припомните, протокол, по которому оформлена передача компании от Фархадова и Ознобихина на «Авангард финанс», тоже подписывался у вас в офисе?

— Я не помню точно, но господин Янко как сторона, принимающая компанию, присутствовал. И от продавца — господин Ознобихин.

— А господин Фархадов? Как вы договорились с ним?

Адвокат поколебалась:

— Припоминаю. Господин Фархадов сам звонил мне и подтвердил, что хочет продать компанию. Но он очень занятой человек. Поэтому попросил подготовить протокол и переслать в Москву, чтобы он там подписал.

— Значит, протокол подписывался не при вас?! — клещем впился Коломнин.

— Нет, в Москве. Мы иногда так делаем для проверенных клиентов. Чтоб без лишней бюрократии. Если, конечно, нет сомнений. А сомневаться в господине Фархадове у меня не было оснований.

— Значит, Фархадов лично подтвердил вам готовность продать компанию?

— Да, конечно. Я уже сказала. Подтвердил по телефону. Потом прислал протокол с подписями и после опять звонил. Хотел убедиться, что протокол мне передали и что все в порядке.

— То есть еще и позже звонил? — Коломнин оторопело поднялся. — Похоже, я ни хрена не понимаю в хронологии. Стоп. Стоп! Извините, а разве господин Фархадов владел… то есть английским?

— Увы, нет. За него переводил господин Ознобихин.

— Другими словами, по телефону вы разговаривали не с Фархадовым, а с Ознобихиным. Это так?

— Да, я же говорю, он переводил, — Маркус встревоженно проследила за реакцией Коломнина. — А в чем, наконец, дело, мистер?

— Дело в том, что господин Фархадов, если верить дате, — Коломнин постучал пальцем по тексту, — подписал этот протокол через два месяца после своей смерти.

Переводчица ойкнула и быстро перевела.

Челюсть энергичной, преуспевающей женщины непроизвольно отвисла, и в глазах появился ужас.

— Этот протокол, госпожа Маркус, фальшивка, — добил ее Коломнин. — На его основании незаконно продана компания и украдены со счета три миллиона долларов. Как вы думаете, что с вами будет, если об этом станет известно? — Полный крах, — не переводя, ответила переводчица. — Похоже, у нас с вами серьезная проблема, — резюмировал Коломнин. — И теперь стоит вместе подумать, как ее разрешить. Позвольте позвонить в Москву с вашего аппарата.

Под заторможенным взглядом обеих женщин он набрал номер.

— Здравствуйте. Это Коломнин. С Ознобихиным соедините. Ничего, пусть прервет совещание, это очень срочно.

Полина, едва шевеля губами над ухом оторопевшего адвоката, переводила.

— Николай Витальевич, добрый день. Коломнин. Чувствую, у вас есть желание срочно прилететь на солнечный остров Кипр… Считай, соскучился…Что ж с того, что дела? Иногда следует совершать и ностальгические путешествия. Так сказать, на волнах памяти. К тому же хочу тебя свести с одной очаровательной женщиной. Только что трубку из рук не выдирает, — так тебя жаждет. Да вы же как будто знакомы? Госпожа Маркус. У нее тут сомнения появились по поводу аутентичности твоих телефонных переводов двухлетней давности…Нет, можно, конечно, и через неделю. Но только, если завтра мы эту тему не закроем, ей придется в понедельник бежать с покаянной в кипрский центробанк…Ничего, ради такого случая она наверняка готова пожертвовать выходными. Коломнин требовательно глянул на переводчицу. И та кивнула, не дожидаясь ответа на собственный перевод. Вслед быстро-быстро замотала головой и сама госпожа Маркус.

— Вот и славненько: встречаю тебя в аэропорту с первым самолетом.

Крутую ознобихинскую лысину Коломнин разглядел издалека. В костюме, при галстуке, небрежно помахивающий свеженьким портфелем, Николай производил впечатление респектабельного бизнесмена, залетевшего на Кипр передохнуть после очередной успешной сделки.

— О! Кого я вижу! — не обращая внимания на насупленный вид встречающего, Коля зацвел радостью и обхватил Коломнина за плечи, обдав запахом дорогого парфюма. — Как, кстати, пахну? Только что в дьюти фри купил. Не удержался. Галстуки и классные одеколоны — моя слабость. Как увижу, так западаю. Когда-нибудь на них разорюсь. А вот ты что-то не в лице. Какие-то проблемы?

И повлек опешившего Коломнина к стоянке автомашин, на которой сгрудились десятка два новеньких «Мерседесов» с шашечками на крышах.

— Вот жируют буржуины! «Мерсы» у них за такси, — Коля небрежно подал портфель подскочившему водителю.

— Тебе-то чему завидовать? — Коломнин с хмурой иронией прошелся взглядом вдоль упитанной, «буржуинской» Колиной фигуры. — Так за державу обидно, — Ознобихин поерзал, устраиваясь на заднем сидении. — А ты молодец, что меня вытащил. Надо иногда отрываться. А то в этой пахоте жизни не видишь. Разогнешься, глядишь, а на дворе Новый год. Быстренько елку водрузил и — опять в дела. Едва убрал, смотришь — пора новую ставить. Так жизнь и пролетает от елки до елки. Пока совсем — раз и — под елку. А еще находятся чудаки, что банкирам завидуют. Нет большего проклятья, чем делать деньги. А ты-то чего мрачен, Серега?

— Не догадываешься?

— Не догадываюсь. Знаю. Но при этом, как видишь, держу лицо, чего и тебе желаю. Иначе взаимной любви у нас не получится.

— Любви? Это, конечно, неожиданное предложение. Но ты его придержи для Анри Маркус. Вот кто прямо кипит от избытка чувств. А мне только скажи: для чего ты все это сделал?

— Во-первых, не «для чего», а «почему». Потому что денег хотел, — и в досаде пристукнул кулаком по сидению. — Главное, как чувствовал, что копнешь. Надо было тебя быстренько отодвинуть от проекта. Так нет, решил — обойдется. Все суета проклятая. Из-за нее прокалываешься на ерунде. Он помотал расстроенно головой. Поймал усмешку собеседника.

— Только давай без этого дешевого презрения. Ладно? Когда мне впаривают, что я, мол, весь из себя взяток не беру, я спрашиваю: «А давали?». Легко слыть праведником, если тебя не соблазняли. А тут — три лимона. Я ведь в тот период к серьезным деньгам едва подбирался. Да и не украсть думал. Полагал — перекручу, заработаю, а там и верну Ларисе гостинчик.

— Свежо предание.

— Ну, положим, не все хотел вернуть. Все-таки тут и мой труд был. Деньги эти тоже, знаешь, стремные.

— Знаю.

— Знаю, что знаешь. На самом деле три миллиона были так, пробой пера. Тимур на «Хорнисс» планировал большие деньги вывести. Да не успел. — А ты через Янко слямзил то, что было.

— А что оставалось делать? Сам со счета деньги снять не имел полномочий. Только переоформить компанию на другого. А тут как раз понадобилась структура, чтоб на нее акции «Руссойла» записать. Все совпало. Я и предложил ее банку.

— Тимур же вроде твоим другом был?

— Был. И остался посмертно. Но он мертвый. Хоть перевернись — не воскресишь! А деньги, вот они, протяни руку. А если ты о Лариске радеешь, так, во-первых, знал, что там не голый васер, — Фархадов внучку заботой не оставит… Не верти башкой, бедуин! — по-русски прикрикнул Коля на обернувшегося киприота. — За дорогой гляди! Я еще не все дела на этом свете переделал!

— Насчет дел — это точно, — согласился Коломнин. — Тут ты пока нужен. Как полагаешь, что будет, если эта твоя, извини за грубое слово, махинация, всплывет?

— Хорошего мало.

— Еще как мало. Это, дорогой Николай Витальевич, преступление по кипрскому законодательству. Да и по российскому не то, что улицу под красный свет перебежать. Зацепятся с хрустом.

— Только не пугай. И без того тошно. Или — стращай в конструктиве. Ты ж не просто так меня вытащил.

— Не просто. Есть только один способ развести ситуацию — вернуть компанию «Хорнисс холдинг» законной наследнице — Ларисе.

— Что?! — поразился Ознобихин. Напускное веселье оставило его.

— Не горячись, — Коломнин успокаивающе приподнял палец. — Это единственно мудрое решение, которое спасает и адвоката — ну это, положим, тебе по фигу. И тебя. Я переписываю компанию на Ларису.

— Да тебе башку отвернут прежде, чем сертификат выпишут!

— Верно! Это если я не подстрахуюсь. А я как раз хочу подстраховаться. Поэтому ты как первый вице-президент банка подпишешь согласие на перевод «Хорнисса» на Ларису Шараеву.

— Я?!

— Именно ты. Выберем дату, когда ты оставался за Дашевского. А если кто спросит, объяснишь, что подписал согласие в сооответствии с протоколом между банком и «Нафтой-М» о совместных действиях по взысканию долга с «Руссойла». Все чинно-благородно. И адвокату бальзам на сердце. И к тебе не придерешься.

— Кому объясню? О чем ты? Дашевскому — положим, проглотит. Хотя тоже проблемно. Но с Гиляловым-то у меня свои разборки. И куда покруче. Там этой туфтой не обойдешься. Я ведь тоже сюда не пустым приехал. Потому предлагаю другой вариант. Я возвращаю Ларисе деньги. Не три, конечно. Поллимона пришлось отстегнуть Янко за конфиденциальность. Но два с половиной верну.

— Перекрутил?

— А то. Хочешь, можешь подать, что это ты нашел? А то возьми часть себе. Скажем, два Ларисе, поллимона тебе. Не кривись, ты их заработал. В любом случае баба, которая последние годы жила на иждивении, вдруг становится миллионершей. Поди, плохо?

— Коля, ты меня и впрямь за идиота держишь? — искренне подивился Коломнин. — О чем вообще говоришь? Два с половиной миллиона. Да на «Хорниссе» одних дивидендов накопилось в несколько раз больше. А главное — с этими акциями она приобретает полный контроль над «Руссойлом». Во-первых, «отобьет» свои деньги. А потом получит готового нефтяного трейдера. Или сам этого не понимаешь? Чего разглядываешь?

— Я другое понимаю: математика твоя с душком! — рассердился Ознобихин. — Размечтался: контроль — фиголь! Контроля ему захотелось! Да «Нафту» саму в ближайшее время разорят. Если Гилялов во что-то вцепился, то своего — будь покоен — не упустит. А уж теперь-то, когда Фархадов умер…

— Как умер?! — вскрикнул Коломнин. Так что таксист от неожиданности резко крутнул баранку.

— Тебе что, до сих пор не дозвонились? — Ознобихин с усилием освободил сжатую руку. Озадаченно потер посиневшее запястье. — Я думал, ты в курсе. Вчера вечером, прямо в Минэнерго. Обширный инфаркт. В утренних газетах уже напечатано.

— Здесь другие утренние газеты. В кабинете Гилялова умер?

— Гилялова на месте не оказалось. А вот с Бурлюком там встретился.

— Твари! Какие же твари, — Коломнин все разом понял: его опасения, увы, сбылись, — не пожалели старика.

— Да! Не пажеский корпус. Нравы еще те. Прямо скажем — «их нравы». Тем более есть над чем поразмыслить. Как говорил один персонаж, оно вам надо?

Ознобихин помолчал, давая время Коломнину прийти в себя и с некоторым удивлением оценивая увиденное.

— А ты, вижу, и впрямь прикипел к старику. По правде и мне его жаль. Чудачище был, — он потрепал Коломнина по колену, выражая сочувствие и одновременно возвращая к разговору. — Послушай меня, Сергей. И послушай как следует. Все, о чем говорили, до того, — так, семечки. На самом деле я настоящий вариант привез. Который всех разрулит. Я так понимаю, что ты теперь с Ларисой в одном, что ли, интересе. Не знаю, о чем вы там размечтались, но только ни тебе, ни ей эта нефтяная бодяга не нужна. Про то, что Лариса стала крутым менеджером, я наслышан. Только по молодости, к твоему сведению, занимался альпинизмом. И вот на Дамбае есть кладбище погибших альпинистов. Кого вниз спустили.

— И что?

— Там несколько женских групп лежит. Все мастера спорта, по многу восхождений. А потом раз и — дружно гибнут под какой-нибудь лавиной. В стресс коллективно впадают. Внезапный ужас и — парализованы. Особенность женского организма. И опыт тут не помощник.

— Только ли женского? — Коломнин некстати вспомнил панику, охватившую его в дебрях томильской тайги. Спохватился. — И вообще, к чему ты это?

— Думаю, понял. Лариса успехами наколота. На подъеме. К тому же свекр за плечами был. Ты опять же подпирал. Потому все получалось. А тут беда. Кусок-то куда как лакомый. При жизни Фархадова едва удерживались, чтоб стаей не кинуться. А теперь что удержит? Волчары-то не вам чета. Вот тут Лара и запаникует, если уже не запаниковала. А что сделать сможет? Акции-то на покойном Фархадове. Даже если он завещание оставил на внучку, так это минимум полгода, чтоб в наследство вступить. И ты думаешь, за это время компанию не вывернут маткой наружу? Вместе с твоей, извини, благоверной. А тебе самому это надо? Ты что, крутой нефтярь?

Коломнин слушал, догадываясь, к чему ведет витиеватый монолог Ознобихин.

— То-то что нет. Я ведь, Серега, думаю собственный инвестиционный банк задробить. Давно эту идею вынашиваю. Вот и хочу тебе предложить в совладельцы. Скинемся капитальцами, ты станешь вицепрезидентом, то есть своим делом займешься. Ларису подтянем.

— Чего там мелочиться? Предлагаю сразу бэнк оф Нью-Йорк прикупить. С моим десятком тысяч долларов наверняка хватит.

— Насчет бэнка пока рановато, а на свой банчок вполне потянешь. Компанию продадите и — потянешь.

— Компанию?

— А то? Задаром, что ли, отдавать? Тут, наоборот, важно не продешевить. Четверик подъедет к Ларисе поторговаться еще до похорон. Начнет с пятнадцати-двадцати.

— Миллионов? — глупо уточнил Коломнин.

— Но, — Ознобихин доверительно приблизился. — Знаю точно, что карт-бланш ему Гиляловым дан на все пятьдесят. — Почему именно пятьдесят?

— В это не вникал. Скопили на каких-то бартерных операциях. Есть такая компания «Зэт петролеум». Гиляловская «зарубежка». Так вот через свои каналы проверил информацию: действительно, в Швейцарии у них как раз пятьдесят миллионов отложено. И эти пятьдесят вы из Слав Славыча вынете. А после: гуляй — не хочу. И на банчок хватит. И на вольную беззаботную жизнь для Ларисы.

Он с демонстративной завистью облизнулся. Присмотрелся к затаившемуся Коломнину. И молчание Коломнина ему не понравилось.

— В любом случае, решение должна принять сама Лариса, — ужесточил он голос.

— Само собой. Но сегодня оформим на нее «Хорнисс холдинг». Это мое требование.

— Ладно, подпишу. Куда деваться, раз вляпался? — безучастно согласился Ознобихин. — Но только делаем пока в тайне. И все бумаги оставляем у адвоката до решения Ларисы. Хотя решение и так понятно, — согласится.

— Почему?

— Потому что молодая и неглупая баба. Еще полгода назад о сотне тысяч мечтала, чтоб из-под свекрухиной опеки выбраться. А здесь-то и выбирать нечего. Или изобилие до конца дней, или — сомнительные хлопоты с сумрачным концом.

— Полагаешь, адвокат согласится подождать?

— Куда ей теперь деваться? Тоже подставилась по самое некуда. Раззява греческая!

Коломнин все не мог уснуть. Разговор с Ознобихиным не выходил из головы. И не разговор даже. Цифра. Мистическая, откуда-то сошедшая круглая цифра — «пятьдесят». Что-то очень напоминающая. Что значит «что-то»? Пятьдесят миллионов было выкачено из «Нафты» через «Магнезит». Бывают же совпадения. А если не совпадение?!

Он взлетел над кроватью и принялся набирать телефонный номер. В нетерпении слушал гудки, ухающие за тысячи километров от этого истомленного зноем острова.

— Слушаю, — поднял трубку Богаченков.

— Юра, это Коломнин.

— Сергей Викторович, пытались дозвониться. Горе у нас…

— Я знаю, Юра.

— Тут еще одно. Наши раздолбаи…

— Тоже знаю. Скажи, по «Магнезиту» ничего нового?

— А это все еще важно? Тогда нет.

— Это важно. Потому найди немедленно капитана Суровцева из экономической безопасности. Надо перепроверить, не значится ли в цепочке, по которой уходили «конденсатные» деньги, такая компания — «Зэт петролеум»? И, если найдет, пусть заново «поколет» арестованного — не был ли он связан с кем-то из Генеральной нефтяной компании? Если что-то подтвердится, встречай в аэропорту.