— Здравствуй, Керниус, — ответил я. — При чем тут воля богов? Странно было бы, если бы ты, придя к самому Черному замку, не встретил меня.

— Я искал великого волшебника, появление которого предсказано в Книге Пророчеств, и наконец мои поиски увенчались успехом. Но ты обманул меня, принц. Ты сказал, что не знаешь мальчика, которого я разыскивал многие годы. Теперь же я знаю, что все эти годы он жил в Черном замке и был твоим другом.

— Ничего я тебя не обманул, — обиделся я. — Я просто сказал, что знаю много мальчиков и не разбираюсь в магии. Разве это не правда?

— Я не виню тебя, но, если он действительно твой друг, ты должен помочь мне. До церемонии посвящения остался один день, и, если ты не приведешь мальчика ко мне до завтрашней ночи, его уже ничто и никто не спасет!

— Не буду я тебе помогать! — фыркнул я. — Энди мечтает об этом посвящении, он готовился к нему несколько лет, а ты хочешь, чтобы я лишил его возможности получить посох черного колдуна?

— Ты не понимаешь, Рикланд, — голос Керниуса внезапно смягчился, — вместе с посохом черного колдуна он получит его черную душу!

— Как это?

— Старого черного колдуна не станет, а на его месте окажется твой друг. И он уже не будет собой, в его теле поселится душа черного колдуна — дух тьмы. В этом и заключается церемония посвящения.

— Откуда ты знаешь?

— Из древних книг. Я прочел их великое множество.

— Зачем же черный колдун учил Энди магии, если поселит в его тело какой-то дух? Что, этот дух за столько лет не мог выучить магию сам?

— Дух — это душа, а не знания. Все, что выучил твой друг, останется с ним, так же как и его великие магические способности. И это самое страшное!

Да, магические способности у Энди были великие, но не это было самое страшное, по крайней мере для меня. Я хотел, чтобы Энди оставался Энди и не становился каким-то там черным колдуном или духом тьмы.

— Ладно, постараюсь вызволить Энди из этой передряги, — пообещал я и оставил старика в одиночестве допивать мое вино. Не так-то это просто — попасть незваным в Черный замок, так что мне было над чем подумать.

В узком коридоре верхнего этажа я столкнулся с Деткой. Она брезгливо держала двумя изящными пальчиками лохмотья Энлики, видимо раздумывая, бросить ли их прямо в коридоре или все-таки донести до выгребной ямы.

— Забирай свое сокровище из моей комнаты! — весело сказала она. — Эта красавица даже не проснулась, когда ее мыли!

— Послушай, Детка, можешь выполнить еще одну просьбу?

— Сначала скажи, что с этим делать? — Детка помахала тряпьем перед моим носом.

— Сожги.

— Вонять будет! — Она поморщилась, но все же вернулась в комнату и швырнула лохмотья в камин. По комнате начал распространяться не самый приятный для обоняния аромат — запах паленой шерсти. — Я же говорила! — Выразительное лицо Детки исказилось, демонстрируя последнюю стадию удушья, она принялась старательно кашлять. Правда, вскоре это занятие ей наскучило, и она игриво спросила: — Ну и что у тебя ко мне за просьба? Если хочешь провести со мной ночь, то я согласна! — Солнышко, что-то старательно шившая при свете камина, прыснула и обернулась.

— Нет, хочу, чтобы вы позаботились об Энлике еще денек, — смущенно ответил я.

— По-моему, это неравноценная замена, — фыркнула Детка. Я развязал кошелек и извлек на свет сапфировое ожерелье. Темно-зеленые глаза вечно юной красавицы алчно заблестели. — О, теперь, пожалуй, равноценная! — согласилась она, выхватывая ожерелье и примеряя перед зеркалом. — А Солнышку? — внезапно спохватилась Детка, но, убедившись, что ее подруга тоже не осталась без подарка, благосклонно разрешила: — Можешь гулять хоть неделю, с малышкой все будет в порядке! А можно узнать, что ты затеял на этот раз? — спросила она, выходя следом за мной в коридор.

— Хочу взять приступом Черный замок.

— Нет, я серьезно.

— И я серьезно. Мне и вправду очень надо туда попасть, и, признаться, я пока не знаю, как это сделать.

— Ты же всегда пользовался подземным ходом.

— Только чтобы выйти. Снаружи туда не попасть. Я вообще не могу представить, как проникнуть в собственный замок. С чужими проще, там всегда можно что-нибудь придумать — поджечь ворота, например, или ночью подняться по стене. А у нас — стены снизу гладкие, как лед, ни одной щели. Замок же прямо из скалы вырубали, и каменная кладка только сверху. А озеро Королевское чего стоит! Два подъемных моста. И оба поднимаются, естественно, со стороны замка, так что, даже если перебить всю стражу у одного моста, самое большее — я смогу посидеть на краешке второго, который к тому времени успешно поднимут, и помочить ноги, если их рыбы не съедят…

Не знаю, с чего это я начал посвящать Детку в свои проблемы с такими подробностями, но болтал я долго и нудно, пока вдруг не понял, что затея моя действительно безнадежна — не пробраться мне в родной замок ни за что.

— Ладно, не хнычь, — внезапно прервала мой монолог Детка. — Если уж тебе и впрямь так необходимо попасть в замок, я тебе помогу.

— Ты? — удивился я. — Ты что, умудрилась соблазнить Имверта и он приказал страже впускать тебя в любое время дня и ночи?

— Нет, что ты! — обворожительно улыбнулась Детка. — Я еще не оставила надежду соблазнить тебя. По мне, Имверт чересчур жадный.

Детка обожала подшучивать надо мной подобным образом. Обычно я страшно смущался, но сейчас голова v меня была занята совсем другим, и я сумел улыбнуться не менее обворожительно и вполне беззаботно ответить:

— Лучше не надо меня соблазнять, а то мне, пожалуй, придется на тебе жениться, а это приведет к смене династии. Ты же не сможешь родить мне наследника.

— Все у вас, принцев, не как у нормальных людей! Нет чтобы…

— Расскажи лучше, как ты собираешься мне помочь? — перебил я, не дав Детке развить ее излюбленную тему.

— Просто отведу тебя в замок.

— Но как?

— Связанного, естественно! Иначе кто же нас пустит? А так я получу награду, а ты попадешь в замок, и всем будет хорошо!

— Что-то я сомневаюсь, что мне будет хорошо, — разочарованно протянул я. — Я-то решил, ты придумала что-то стоящее…

— С каких это пор ты стал таким осторожным? — презрительно хмыкнула Детка. — Я же не собираюсь связывать тебя так, что ты окажешься беспомощным. Ты освободишься, когда сам захочешь. Тебе надо будет только подождать, пока я получу награду и уйду, а дальше — вытаскивай кинжал из-за пазухи и бей всех, кто под него попадет. Я же не раз видела, как ты умеешь драться!

— Интересно, кто поверит, что тебе удалось меня связать?

— Какой ты наивный, Малыш! — рассмеялась Детка. — Да для меня нет ничего проще, чем связать тебя. Для этого и нужно-то всего-навсего подмешать в твое вино сонного зелья. Я уже давно могла бы получить награду от лорда Готрида за твою непутевую голову, только без нее ты потерял бы значительную часть своего обаяния!

— И что бы ты стала делать с такой кучей денег? — усмехнулся я.

— Уехала бы в Эстариоль, — мечтательно произнесла Детка. — А часть денег отдала бы Солнышку на осуществление ее глупой мечты…

— Какой мечты?

— Так я тебе и сказала! Чтобы ты ей потом проходу не давал своими насмешками?

— Да не буду я смеяться, — пообещал я. — Мне вообще уже давно не до смеха.

Детку долго уговаривать не пришлось. Она пребывала в том блаженно-пьяном состоянии, когда хранить чьи-нибудь тайны довольно трудно.

— Эта чокнутая Солнышко пытается накопить денег и устроить детский приют! — На Детку накатил очередной приступ неудержимого смеха. — Представляешь? Только ничего у нее не выйдет: она слишком добрая. Как только у нее появляется хоть немного денег, всегда находится умник, готовый оставить ее без гроша, ловко прикинувшись несчастным.

— Ничего смешного! — обиделся я за Солнышко. — Отличная, между прочим, идея. Если бы она мне о ней раньше рассказала, я бы ей сколько угодно денег на это дал. Терпеть не могу, когда дети остаются без дома и всякие грязные нищие заставляют их клянчить подаяние!

— За чем же дело стало? — ехидно спросила Детка. — Или все твои мифические сокровища остались в замке?

— Почти все, — кивнул я. — Все, что у меня есть, — это мешочек бриллиантов и несколько безделушек вроде тех, что достались вам с Солнышком. Я не любитель путешествовать в обществе сундуков.

— Опять уезжаешь?

— Да, и на этот раз надолго. Только прежде… Ладно, пойдем! — внезапно решился я. — Время идет, а болтая с тобой, в замок не попадешь. Ты можешь раздобыть длинную и крепкую веревку, но не очень толстую, чтобы я смог спрятать ее под курткой? Не думаю, что отец снова бросит меня в темницу, тем более что ключи от нее все еще находятся у меня, а вот в башню заточить может.

— У меня есть кое-что получше мотка веревки. — Детка вернулась в комнату и вручила мне странную безрукавку, похожую на кольчугу, но сплетенную не из металлических колец, а из тонкой серебристой пряжи, с виду достаточно прочной. — Вот, надень это под рубашку.

— И что, — поморщился я, — это научит меня летать?

— Вряд ли. Но здесь больше сотни локтей самой крепкой веревки. Тебе достаточно будет развязать вот этот узелок.

— Ты хочешь сказать, что по этой нитке я смогу спуститься из башни? Да она не выдержит и Энлику!

— Эта нитка может выдержать троих таких тощих мальчишек, как ты. Это же эльфийский волос. Кольчуга, связанная из такой пряжи, может остановить летящую стрелу, пущенную с двух десятков шагов. Эльфийки плетут такие для своих возлюбленных. — Детка загадочно улыбнулась. — Видишь, как я тебя люблю?

— Ты сплела эту кольчугу для меня? — изумился я.

— Да нет, Малыш. — Детка внезапно погрустнела. — Того, кто должен был носить ее, давно нет в живых. Так что бери, пока я не передумала.

— Что ж, спасибо, — сказал я и ушел в свою комнату переодеваться, захлопнув дверь перед самым носом увязавшейся было следом Детки.

Вскоре все приготовления были закончены. Я поручил Солнышку заботиться об Энлике, велел ей, если я не вернусь, отвести девочку в храм к Вальдейну и мешочек с бриллиантами ей оставил, потому что совсем не был уверен, что выберусь из замка живым и невредимым, в смысле незаколдованным.

В замок мы попали без особых проблем, если не считать изысканного вранья со стороны Детки, вызвавшего у меня легкое чувство стыда. Отец, всегда отличавшийся предусмотрительностью, решил не ставить на охрану главных ворот и подъемных мостов никого из моих друзей, а наемники Сегарта поверили каждому слову зеленоглазой красавицы, уверявшей, что она давно мечтала отомстить беспощадному принцу Рикланду за то, что убил лорда, обещавшего жениться на ней.

Имверт был счастлив. Он сиял, как начищенный сапог, и тут же предложил Детке должность при дворе. Та, естественно, отказалась, со вздохом заявив, что предпочитает как можно скорей получить награду и покинуть замок, пока мои друзья не узнали о пленении их любимого принца. Имверт увел Детку куда-то по направлению к сокровищнице, а меня препроводили в королевские апартаменты, где я был вынужден стоять со связанными руками перед отцом и, изображая покорность, выслушивать одну из его нескончаемых проповедей, от которых меня обычно неудержимо клонило в сон.

— Принц Рикланд! — начал он официальным тоном. — За преступления, которые ты совершил против короны, ты заслуживаешь смертной казни. Но поскольку ты единственный наследник престола, а я не могу допустить смены династии, я помилую тебя, заменив смертную казнь на пожизненное заключение в башне Отчаяния. Там ты будешь дожидаться моей смерти, вникая в невероятно сложную науку управления государством, которая, вероятно, тебе скоро понадобится, вместо того чтобы устраивать заговоры, мятежи, покушения на жизнь короля и убийства его верных подданных! — Далее последовала длинная речь, из которой я заключил, что отец упорно не желает понимать, что есть дела не менее важные, чем все его подати, налоги и указы о смертных казнях, и всерьёз собирается заставить меня забыть о приключениях и подвигах и посвятить остаток жизни королевским заботам.

Сначала я, отчаянно зевая, пытался его слушать, но вскоре мне это наскучило и я погрузился в свои собственные мысли, обдумывал план похищения Энди из-под самого носа черного колдуна, подсчитывал, насколько далеко успела Детка уйти от Черного замка, и вообще размышлял о чем угодно, но только не об отце с его нравоучительной беседой.

Из задумчивости меня вывело появление стражи, которой было приказано заточить меня в башню Отчаяния — вторую по высоте, после Черной, башню нашего замка. С этой башней была связана красивая легенда о дочери короля лесных эльфов, плененной еще королем Ознабером во время войны с Эстариолем. Она была заключена в эту башню и просидела в ней лет триста, пока с горя не превратилась в кукушку. Летает она теперь по лесам, ищет эльфов, которых давным-давно нет в Фаргорде.

После этой истории башня использовалась исключительно как временная обитель приговоренных к смерти членов королевской фамилии. Правда, меня этот факт смущал мало. Ну в башню так в башню. Я не особенно огорчился, даже совсем не огорчился, потому что предвидел такой поворот событий, и Деткина волосяная рубашка приятно обтягивала грудь, вселяя необычайную уверенность в своих силах.

Конечно, можно было сбежать и по пути в башню, но иногда я бываю страшно рассудительным. Связываться с людьми Сегарта, орудовавшими мечом не хуже Крайта и предпочитавшими драться впятером против одного, мне что-то не хотелось, особенно если учесть, что у меня самого никакого меча не было, только пара кинжалов за голенищами сапог. Поэтому шел я спокойно в компании стражников и надеялся, что меня не надумают обыскать, потому что драки в этом случае не избежать.

— Эй, как насчет того, чтобы меня развязать? — окликнул я увешанного золотом, как мой Крайт, парня, когда тот собрался запереть за мной дверь. Конечно, освободиться я мог и сам, — узел, завязанный Деткой, развязывался одним движением, но надо же было усыпить бдительность стражи.

— Обойдешься! — буркнул стражник.

— Ладно-ладно, — ехидно пригрозил я. — Вот стану королем, я тебе это припомню!

— Как же, станешь ты королем, — пробормотал стражник, звеня золотыми украшениями и связкой ключей, из которой никак не мог выбрать нужный. — Казнят тебя, и все тут. Думаешь, убийство начальника Королевской охраны так просто тебе с рук сойдет? Чего смеешься? Плакать надо! Будет твоя голова скалиться с шеста на болоте, рядышком с твоим дружком Ленсендом, — уверенно пообещал он. Похоже, люди Сегарта не имели привычки подслушивать под королевской дверью и наивно верили в то, что король во имя справедливости готов отправить на плаху собственного сына.

— Тоже мне великий провидец! К твоему сведению, голова Ленсенда больше не торчит на шесте, а король не собирается меня казнить. Так что развяжи мне руки и можешь проваливать! Я хочу отдохнуть!

— Зачем тебя развязывать? — усмехнулся стражник. — Люди говорят, ты можешь выбраться хоть из преисподней. Что ж, посмотрим, на что ты способен. Хотя могу поспорить, что из башни Отчаяния тебе не сбежать, разве что превратишься в кукушку, как эльфийская принцесса!

— Поспорить? А вот это уже интересно, — оживился я. — Спорим, что через два часа меня здесь не будет!

— Не слушай его, Мендор, — попытался вмешаться другой стражник. — Вдруг и вправду сбежит? Тут небось тайный ход есть.

— Да нет здесь никакого хода, — возразил Мендор, наконец перестав громыхать ключами. — Говорят, из этой башни никто никогда не сбегал, поэтому король и приказал Рикланда в ней запереть. Почему бы не выиграть напоследок у этого зазнайки кое-чего из его мифических сокровищ?

— Думаешь, хвастает? А может, у него веревка припрятана?

— Не думаю, чтобы красотка, что привела его сюда, не догадалась обшарить его карманы. У него и деньги-то вряд ли есть. Ну а веревка… Чтобы с этой башни спуститься, нужен моток размером с него самого. Думаешь, он смог бы такой припрятать? — усмехнулся Мендор, но на всякий случай все-таки хлопнул рукой по топорщащейся на моей спине куртке. — Ну и на что же мы будем спорить? — спросил он, убедившись, что под курткой не прощупывается ничего, кроме одежды, и посмотрел на меня прищуренными глазами. Взгляд у него был недобрый, но, по-моему, вполне честный, с ним можно было иметь дело.

Я пожал плечами.

— Да на что хочешь. На перстень, например. Извини, но показать не могу — руки связаны. А хочешь — на счастливую серьгу. — Я мотнул головой, откидывая волосы с левого уха, в котором носил бриллиант в виде капли — такой же, как у моего Счастливчика.

— Что ж, идет, — согласился Мендор. — А я ставлю…

— Не думаю, чтобы мне понадобилось хоть что-то из того, что ты можешь предложить, — сказал я, презрительно скривившись. — К тому же если уж я сбегу, то вряд ли захочу вернуться только для того, чтобы получить с тебя долг. Так что давай так: если через два часа меня здесь не будет, ты не станешь поднимать по этому поводу шум до завтрашнего утра. Согласен?

Мне всегда нравилось иметь дело с азартными людьми. Предложив пари, от них можно было добиться чего угодно. Ради спора Мендор был согласен на все. Он запер дверь, дав мне торжественную клятву не заглядывать в смотровое окошко в течение двух часов, а я, мгновенно освободив уже начавшие затекать руки, бросился к окну.

Превратить Деткину волосяную кольчугу в длинную веревку, привязать ее к ножке, намертво вделанной в пол железной кровати, и спустить вниз через окно было делом четверти часа. Я, свесив ноги, уселся на широкий подоконник и взглянул вниз. Веревка покачивалась на легком ветерке, не доходя и до половины высоты башни. Мендор был прав, по ней невозможно было спуститься на землю, но я и не собирался. В башне было несколько узких окошек, освещавших лестницу, и я вполне мог, раскачавшись на веревке, забраться в одно из них.

Я уже совсем было приготовился спуститься, даже за веревку взялся, когда взгляд мой упал на закрывающий синее небо прямо передо мной мрачный силуэт Черной башни. Вот куда мне так надо попасть, а я вместо этого теряю время в башне Отчаяния! А ведь до Черной башни — рукой подать. Где-то там, за темным окном, наверное, сидит Энди и зубрит напоследок заклинание, которое должно погубить его душу. А я даже не придумал, как пройти через заколдованную дверь, разве что опять просить о помощи Сника-обжору. Между тем времени остается все меньше и меньше! «А почему бы мне не попробовать забросить веревку прямо в окно Черной башни? — пришла в голову шальная идея. — Вот ведь оно, совсем рядом!»

Не так-то это просто оказалось — забросить в окно веревку с привязанной к ней вместо крюка парой кинжалов. За свою жизнь я неоднократно закидывал что-нибудь подобное на стены замков, чтобы потом подняться на них, но при этом обычно стоял на земле, а не сидел верхом на подоконнике, зажатый между прутьями решетки. Только с четвертой попытки кинжалы звякнули о камни Черной башни, и я понял, что рано или поздно все-таки заброшу веревку в окно, не в верхнее, до которого довольно далеко, а хотя бы в узкое окно на лестнице, расположенное только чуть выше моего.

Еще Ленсенд говорил, что меткость у меня врожденная, так что добился своего я довольно скоро. Веревка угодила прямиком в стрельчатое окно и повисла над полукруглой крышей храма богов Хаоса, переливавшейся серебром далеко внизу. Мне осталось только перевязать покрепче свой конец и перебраться прямиком в окно Черной башни.

Иногда я завидую людям с внушительной комплекцией, таким как Гунарт Сильный или лорд Крембер. Была бы у меня такая фигура, никому и в голову не пришло бы называть меня сопляком или мальчишкой. Но когда надо пролезть куда-нибудь, например в окошко, предназначенное единственно для того, чтобы черный колдун не свернул себе шею на темной лестнице, мне хочется, чтобы мое не имеющее ни капли жира тело стало еще более тощим.

Как ни грустно было это осознавать, но протиснуться в окошко не получалось. Правда, грустно мне было только в самом начале, когда я перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую, наполовину пролез и вдруг понял, что не такой уж я и худой. Грудь и плечи наотрез отказывались помещаться в узкой щелке в стене башни, по какому-то недоразумению именуемой окном. А потом я представил, как по лестнице пойдет Никирималан и увидит мою торчащую из окна нижнюю половину, и меня разобрал просто истерический смех. Так я и хохотал во весь голос, пока вылезал наружу, держась за веревку, снимал кожаную куртку и уже в одной рубашке из эльмарионского шелка продирался сквозь окно, на этот раз головой вперед. Напоследок я отвязал свои кинжалы и выкинул конец веревки в окно — пусть стража думает, что я спустился по ней вниз…