-- Зачем вы менят а квсе-таки встретили? Я имею ввиду побоище на стадионе?
      Полковнику явно не хотелось отвечать.
      К счастью для него, Зико резко рванулся на поводке, завидев какую-то облезшую привокзальную суку.
      Хитрый Ремеслук сделал вид, что не может противостоять натиску боксера, и подался вслед за ним:
      -- Регионы... Москва... Я тебе еще позвоню... без спутника... Подумай на досуге, -- крикнул Ремеслук и быстро затерялся в людской толчее.
      Охоч полковник до загадок и сюрпризов. Ладно, подумаю. На досуге.
      А сейчас завяжу шнурок
      ... Фу, собачьи слюни!..
      перекину сумку за спину, а то как лошадь в хомуте, и перехвачу поудобнее цветы.
      Не забыть спросить у Несси, что это я прикупил для нее? Наверняка какие-нибудь анемоны или... физалисы?.. или... как их там?
      Ну, не разбираюсь я во флоре, что поделать!
      ГЛАВА 23
      -- ОЙ!
      ... Как же я ждал этого "Ой"!. .
      -- ОЙ! СЕРЕЖА!
      Лицо мое помимо воли расплывается в улыбке. Когда вижу Инну, мне всегда хочется улыбаться, даже если на то нет причин. Вот и сейчас у меня далеко не радостное настроение: дела все сделаны... все позади... впереди -- неясная отстраненность и пустота. То , что случилось за эти дни, уже стало моим прошлым. Н о в ы мпрошлым, о котором я вряд ли скоро забуду. И все же... я вижу Инну... я не могу не улыбаться ей... я протягиваю Инне бананы и букет.
      Несс на грани чугунной серьезности принимает цветы и фрукты из моих рук, рассматривает дары. А потом прикрывает ладонью рот и, не сдержавшись, громко прыскает:
      -- Неволин, господи, какой же ты пацан еще! Если бы ни была знакома с тобой тысячу лет, сказала бы: маленький дядя с большим детством в кармане!
      -- Почему? Ин?
      -- Да по всему твоему поведению, привычкам... А в частности... Ты где это все купил?
      -- На вокзале, в ларьке. А цветы -- у бабки с рук, а что?
      -- Ты хоть посмотрел, какие наклейки на бананах? "Made in Armenia". Разве в Армении бананы растут? А цветы... цветы -- это вообще финиш, конечно. Как думаешь, что ты девушке вручаешь?
      -- Анемоны какие-нибудь...
      -- Анемоны! Да это же декоративный садовый чеснок! Ладно, спасибо, вампиров в вагоне на дух не будет...
      Ну вот, в кои-то веки с цветами, а они чесноком оказались! Лучше не буду я сразу "мартини" доставать, позже улучу минутку -- рассмотрю бутылку, чтобы и с ней казуса не вышло.
      -- Серега, да что ты такой серьезный? Да ерунда это все... Ну здравствуй, Сережа!
      Инна обвивает руками мою шею, целует меня... я целую ее в губы... и прошлое перестает существовать. Знаете, а ведь ничего этого не было! Ни золота регионов, ни кровожадных абреков, ни моего кровника, ни загадочных японцев. Все это приснилось в страшном сне.
      А на самом деле, все было по-другому. Преуспевающий менеджер "Союзконтракта" Неволин С. И. съездил в столицу по делам фирмы, заключил выгодное соглашение, получил десять тысяч баксов и теперь возвращается домой. "Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы..."
      -- Инна... Ин... Инна... -- не переставая целовать лицо своей любимой женщины, я пытаюсь освободиться от ее объятий. Поезд в этот момент дергается, и мы валимся на койку.
      -- Несс... погоди... а знаешь, мы же теперь с тобой почти богаты...
      Поцелуи... потирания носами... и снова поцелуи
      -- Я тут...
      ... ой-ой-ой, ну нельзя же так быстро!..
      -- Я тут сделку по окорочкам провел... Деньги появились... Слушай, давай приедем в Питер...
      -- Ага, окорочка... Знаю... слушаю... давай...
      ... Нет, я так скоро совсем без одежды останусь! Дорожная эротика: голый мужчина в кроссовках и сумкой в руке, набитой купюрами и какими-то полковничьими подарками...
      -- Серьезно... сразу с корабля на бал... приедем и я свожу тебя в любимый латиноамериканский кабак... а потом...
      -- ... Суп с котом...
      ... Девушка, да что же вы творите! Я же сейчас совсем в зверя превращусь, а вам еще пассажиров обслуживать. Давайте, я помогу разнести им чай...
      -- Я серьезно, Несси... Вот смотри -- и к чертовой матери эту твою железную дорогу!
      Путаясь в слаксах и рукавах рубахи, я умудряюсь расстегнуть сумку. Инна -- любопытство срабатывает! -- заглядывает внутрь и извлекает из нее какую-то черную пластмассовую коробку и ненадписанный конверт. Передает их мне.
      Я откладываю письмо на столик, верчу в руках коробку с многочисленными кнопками. Что-то похожее на магнитофон, даже кнопка воспроизведения -- с характерным значком-треугольником. Нажимаю на нее...
      -- ЕСТЬ ЗАХВАТ ЦЕЛИ, БЛ....! -- орет невидимый Ремеслук, и я снова оказываюсь в кабине неотложной "Черной акулы".
      А дальше взрывы... взрывы... взрывы...
      Идиот! Хорош подарочек -- "тамагочи" с борта "вертушки"! Это что, чтобы я хранил близко к сердцу и никогда не забывал полковника?! Ищу кнопку остановки записи...
      -- Сережа, не обижайся... -- исправляется электронный полковник, -- Не люблю я просто розовых соплей (Пауза). А сказать тебе многое хотелось, да в глаза не скажешь. Разучились. Нюнями боимся показаться (Пауза) В общем, ты возвращайся, когда захочешь. Просто так. Без всяких дел. На бои собачьи сходим... посидим, пообщаемся. Э-э, да вот уже Платонов рвется, меня отпихивает!
      -- Сергей, послушай...
      Даже встроенные динамики не в состоянии изменить солидные Пашкины интонации. Интонации директора солидной фирмы.
      -- Ты, конечно, большой засра... Там с тобой, случаем, никого рядом нету?.. что уехал по-английски. Но я не обижаюсь. Сережка, блин (Пауза) сколько же мы по-человечески-то не виделись? Ты не соскучился, а, приятель? (Пауза) Короче, я твоего разрешения не спрашиваю. Жди в начале следующего месяца в гости. И не один приеду, а с ребя...
      Я выключаю говоруна - "тамагочи". На досуге дослушаю, благо, время будет. Инна протягивает мне письмо:
      -- Почитай...
      -- Может потом, а, Ин?
      -- Сейчас почитай...
      Пожимаю плечами, вскрываю конверт. Письмо начинается сразу, без приветствий.
      ..." Мне нужно жизненное пространство, много света из окна и воздуха, свежего воздуха! В моей новой жизни. В моем новом дне. Мой белый день уже был, теперь я знаю, что это такое. Когда наступает твой белый день, это не спутаешь ни с чем, ты это сразу понимаешь. Я всегда знала, что мой белый день наступит, и я буду счастливой"...
      Пошло в присутствии любимой женщины читать письмо другой? Да, наверное. Только не в этом конкретном случае, только не с Инной.
      -- От женщины? -- спрашивает Несси.
      Я киваю, и она смотрит на меня своим особым, долгим-долгим взглядом. Во взгляде Инны есть все, кроме ревности: седые тысячелетия... исчезнувшие цивилизации... глубина океанского дна... высь вечного неба... тайны иероглифа "кокоро". Когда Инка так на меня смотрит, у меня всегда захватывает дух и щемит сердце. Подобное случается еще, когда любуешься в музее древней восточной статуэткой. Непостижимо загадочной, красивой на свой необычный манер. Недоступной, и оттого еще больше -- твоей, желанной.
      -- Тогда читай дальше.
      Странная просьба.
      ..."Ты спал, а свет сквозь шторы был такой, как будто за окном лежал снег. Ничего удивительного. В моем июле всегда идет снег. Так было в прошлом году, и в позапрошлом, и три года назад. Меня не покидало чувство, что я вернулась в прошлое. Вчера вечером перечитывала Грина -- о власти Несбывшегося. Почему-то припомнилась фраза из "Лабиринта": иногда для того, чтобы продвинуться вперед, надо вернуться назад... Ощущения. Я могу кое-что рассказать об ощущениях. От некоторых слов бьет током. Ниндзя, одинокий воин. Лично для меня это слово ни с кем конкретно не связано. Я никогда не видела твою любимую женщину, но у меня такое чувство, будто я знала ту, для которой э т ос л о в очто-то значило... Ты ушел. Я закрыла дверь на замок изнутри. Поставила три стула рядом. Выключила свет. Занавесила окно. И легла на стулья в полном изнеможении. Такое со мной случалось и раньше -- когда я получала порцию излучения от человека, который был слишком похож на тебя. Только это было очень давно. Нет сил шевельнуть ни ногой, ни рукой. Или это так действует программа?
      ... -- Расскажи про ассасинов.
      Он рассказывает про великий Туран, про восхождение пророка Соломона на горы Гиндукуша, про Марко Поло, про свою Белую Луну, серебряное озеро и скал ы. Пр о ассасинов и кшатриев, а я вспоминаю, что все это уже знаю.
      -- А почему ты спросила?
      -- Я ведь тоже вижу сны наяву... (Я не могу объяснить тебе, почему я спросила, потому что для этого пришлось бы рассказать ту часть моей жизни, которая является только моей).
      Выводы? Выводы... Между выводами, которые, кстати, давным-давно сделаны, и принятием решения -- расстояние, как в Лабиринте. Иногда чтобы продвинуться вперед, надо вернуться назад"...
      -- Можно?
      Инна просит у меня письмо, и я отдаю ей оба плотно исписанных листа. В других обстоятельствах -- такое невозможно. Скорее, язык себе проглочу, чем открою доверенную тайну. Но сейчас я почему-то уверен, что Мадина меня не осудит... вообще что-то странное происходит в атмосфере. То, что нельзя выразить словами.
      Несси уходит в письмо, выражение ее лица постоянно меняется. Теперь она тихо читает вслух:
      ... "Я думаю без слов. Чем яснее понимаю суть, тем ярче образ. И я точно знаю, что есть люди, которые перехватывают эти образы. Иногда я их специально им подбрасываю. Все устроится само собой. Когда отдельные части мозаики сложатся в одно целое, и я ясно увижу всю картину.
      И все же -- есть одна счастливая мысль, которая позволяет мне держаться. Когда я спрашивала в то утро, кем ты был в прошлой жизни, я уже все вспомнила, я знала ответ. Тебя звали Хаттори, и самый гордый из иероглифов лежал у тебя на сердце.
      Мне так хотелось бы быть маленькой японской женщиной с классическим воспитанием. Мне так хочется, чтобы ты вернулся. Хотя бы к себе. Целую. С любовью. М."...
      -- Возвращайся, Сережа...
      Инна складывает письмо, прячет его в мою сумку.
      -- Куда возвращаться, Инна?
      -- Не ко мне, не к ней -- к себе возвращайся. Хватит уже войн...
      Несс ерошит мне волосы: "е-жик... е-жик... е-жик..."
      -- Я еще раз убедилась... Мы все... немногие, любящие тебя, говорим об одном и том же... И она, и я... и эти, голоса из коробки, -- возвращайся к себе самому, и тогда останешься с нами...
      Инна, Инна, ты даже не знаешь, сколько раз меня спасала. Зажигалка -подарок приглашенного тобой в гости Гилани... твой голос, который я слышал, вися на распятии в пыточной у Шамиля... теперь вот ты спасешь меня от себя самого.
      Посмотреть на Инку, так можно подумать, что это ей легко дается... Что я Инне легко даюсь.
      -- И-и-нн... а все-таки... мы в кабак идем?
      -- Как хочешь... куда хочешь...
      Голос у Инны равнодушный, но в "как хочешь" ею вложен иной, не привычно безразличный смысл. "Как хочешь" в ее устах -- высшее доверие. Мне никто так не верил, как верит Инна. Чем я заслужил доверие? Не понимаю... Я уверен только в одном: как бы ни сложились наши отношения в будущем, я не предам вот этого -
      ... Как хочешь... Поступай так, как сочтешь нужным... Я верю в тебя, а потому буду с тобой в счастье и в беде... Каким бы ни казалось всем прочим любое твое решение... Умным или глупым, добрым или порочным, обыденным или гениальным...
      А голос у Несс равнодушный просто потому, что к теме кабаков она абсолютно безразлична...
      Я отворачиваюсь и смотрю в окно... Да сухие у меня глаза, абсолютно сухие!
      Я впервые чувствую себя почти счастливым... "Почти" останется навсегда, потому что сына мне никто не вернет. Но мое прошлое... Оно уже начинает очень медленно, запинаясь, нехотя и неуверенно изменяться...
      Вроде бы ерунда: взгляд, движение рук, головы, несколько самых простых фраз, а я перестаю себя чувствовать тем, кем чувствовал всегда -- мертвецом на каникулах. В лучшем случае -- человеком, существующимд ов о с т р е б о в а н и я.Афган -- и ты востребован, "крыши", деньги кому-то нужны -востребован, программу "Зет-мозг" затащили в Россию -- востребован, чеченцы "золото регионов" взяли -- будь любезен.
      А пока ничего нигде не ухнуло -- от маленького личного мирка до большой беды в большой стране -- всем на тебя наплевать.
      Нет, не всем. Я и вправду только возвращаюсь с войны, если впервые начинаю -- нет, не понимать, а именно чувствовать: есть те, кому я нужен. Просто так нужен, бескорыстно, без дальних умыслов. Такой, какой я и есть, со всеми своими грехами, грешками и достоинствами.
      Этих людей немного. Скорее, даже мало. И за любого из них я голову отдам.
      Нет, опять не то. Хватит -- правильно, Инна! -- хватит уже войн и отдачи голов. Я -- не стоглавый Змей Горыныч и не Хаттори, у которого в запасе целых десять жизней...
      Я вспоминаю... я умел и многое другое: волновать женщин, быть другом мужчинам, вставать на сторону слабого и делать его сильным... Мне почему-то кажется, что когда-то я умел радовать друзей.
      Обещаю, Инна: я вернусь к себе и останусь с вами. Спасибо тебе..."Спасибо" -- старославянское "спаси Бог". Спаси тебя Бог уже за то, что произнесла волшебные слова -- "как хочешь"!
      Господи, ведь я же безумно богат! И дело не в баксах, покоящихся на дне сумки. Баксы -- всего лишь средство, чтобы сделать мир вокруг себя хоть немножечко светлее. Без этого баксы -- простые бумажки. А богат я людьми, которых мне посчастливилось узнать друзьями и которые считают своим другом меня. Какой соблазн -- перечислить сейчас все их имена...
      ... И много миль еще пройти...
      Сколько миль пришлось мне пройти и какими тропками, чтобы перестать быть, наконец, боевой машиной, существом до востребования?
      -- Аф-ган, Аф-ган, -- выбивают колеса по шпалам, -- Мос-ква, Мос-ква... Чеч-ня, Чеч-ня.
      -- А-Д! -- поезд со скрежетом тормозит на каком-то полустанке.
      -- Ффффффф... -- переводит дух уставший локомотив.
      Несси кладет мне ладонь на лоб, другой ерошит волосы. От этого ее прикосновения у меня...Я стоял бы на этом полустанке вечность... чтобы никогда не заканчивались иннины руки: "Е-жик... е-жик..."
      Мы сидим и вместе смотрим за окно. Там кромешная тьма. Она покрывает наружную часть стекла непроницаемой, черной амальгамой. В этом зеркале мы видим только себя, да косые росчерки дождя, иссекающего окна...
      -- Несси, это же... это же снег падает!
      Инна глядит на меня, как на человека, только что свалившегося с Луны:
      -- Ты с ума сошел, Сережа... Конечно же, это -- снег. Обычный июльский новогодний снег. А ты разве не понял, что для тебя наступает Новый год? Дело ведь в твоем внутреннем календаре...
      -- Дааааа... -- трогает с места локомотив.
      -- До-мой, до-мой, -- выбивают колеса по шпалам.
      Несси шутит? Она, как никогда, серьезна. А почему бы и нет? Пусть наступит самый банальный, обычный, июльский Новый год. Мой первый Новый год без войны. Наш с Инной первый Новый год -- вместе.
      Я знаю: сейчас прискачет некто длинноухий с кожаным носом и принесет два орешка в золотой скорлупке.
      Один Инне, другой мне.
      ... -- Иииииин, а я им когда про зайца рассказываю, они говорят: не может быть! То есть, не зайца... а этих воспоминаний. Дескать, если я... ну...воин... офицер спецназа... то не могу в орешки дурацкие верить.
      -- А для тебя важно, кто и что говорит? Какое тебе дело дон и хвсех? Вот, возьми...
      Инна подает мне пустую ладонь... я подставляю свою... и чувствую, как в нее перетекают два золотистых теплых шарика.
      ... Мы верим в сказки. Иногда они сбываются, отмаливая нас у смерти. И тогда мы возвращаемся.
      31 декабря 1997 г.