WikiLeaks изнутри

Журналисты – молодцы, они указали сотни две сайтов, зеркал, через которые WikiLeaks был по-прежнему доступен. Газета «Нью-Йорк таймс» много писала о деле и опубликовала наш IP-адрес. Окончательным триумфом стал заголовок в «Си-би-эс ньюс»: «У свободы слова есть номер». Этим номером был IP-адрес WikiLeaks: 88.80.13.160. МЫ были этим номером. Причем очень большим!

Так в начале 2008 года мы стали широко известны. Без иска «Юлиуса Бэра» мы не сумели бы достичь этого так быстро. Мы получили много слов одобрения и поддержки, много предложений помощи и – много новых документов. Пожалуй, никогда прежде в жизни я не испытывал подобного воодушевления.

Но самое замечательное – мы проучили высокомерных адвокатов. Уже через десять дней судья пересмотрел свое поспешное решение, и сайт снова стал доступен. Это произошло не в последнюю очередь благодаря общественному резонансу. Через неделю банк «Юлиус Бэр» отозвал иск. Не так давно я прочитал, что в 2010 году, после общеевропейских дознаний о налоговых мошенничествах, приток денег в этот банк резко упал. Кстати, больше не было ни единого иска против WikiLeaks.

Мы выложили полностью всю переписку между нами и адвокатами. Если бы «Юлиус Бэр» не отреагировал на нашу первую публикацию, банк понес бы куда меньший ущерб.

Складывалось впечатление, будто с нашей стороны в переписке участвовало множество народа. Но на самом деле даже в дни расцвета наиболее важными заданиями в WL занимались всего несколько человек. Длительное время львиную долю работы вообще выполняли только мы с Джулианом. Имейлы за подписями «Томас Беллманн» или «Леон из технического отдела» или обещания перенаправить запрос в наш юридический отдел – все это писал я один.

Джулиан тоже работал под разными именами. Меня до сих пор иногда просят помочь связаться с кем-то из проекта. Я охотно даю электронные адреса. Но насчет некоторых имен я честно не знаю, стоят ли за ними реальные люди или это очередной Джулиан Ассанж. Правовыми вопросами у нас занимался некий «Джей Лим». Что за Джей Лим? Может, китаец? Я никогда его не встречал и ни разу с ним не разговаривал. Также я не общался ни с какими китайскими диссидентами, которые якобы стояли у истоков WikiLeaks.

Долго, даже чересчур долго у нас был один-единственный сервер, хотя мы оба прекрасно понимали, что это надо скрывать. Надо создавать впечатление, будто у нас широкая инфраструктура. Когда наш компьютер отказывал, это воспринималось как вражеская атака или цензура, но правда была проста и неказиста: технические проблемы. Возможно, виной тому непрофессионализм, и уж точно – небрежность. Если бы вражеская сторона тогда знала, что ей противостоят два невероятно болтливых молодых человека с единственным древним компьютером, возможно, у них был бы шанс помешать расцвету WL. Или как минимум серьезно осложнить нам жизнь.

В 2009 году, когда последний раз вместе были на берлинском конгрессе «Хаоса», мы с Джулианом слушали там доклад о новой программе литературного анализа. Нам рассказывали, насколько легко определяется один автор различных текстов. Авторская уникальность заложена не только в почерке, но и в повторяющихся стилистических элементах и словах, в типовых грамматических конструкциях.

Я пнул ногой Джулиана. Мы переглянулись и громко расхохотались. Если бы кто-нибудь прогнал через такую программу наши тексты, он сразу бы понял, что за многочисленными сообщениями для прессы, анализами документов и за всей перепиской скрываются одни и те же люди, но под разными масками.

Также и количество наших добровольных помощниках было, мягко говоря, очень сильно преувеличено. Мы с самого начала заявляли, будто нас поддерживают тысячи добровольцев и сотни активных помощников. Нельзя сказать, что мы откровенно лгали, потому что мы имели в виду всех подписчиков нашей рассылки. В принципе, эти люди действительно однажды вышли на связь и заявили, что готовы поддерживать проект. Другое дело, что это были лишь имена, безо всякой активности.

В первые месяцы в WikiLeaks я этого еще не понимал. Порой мне казалось странным, что я редко встречаюсь с кем-то, кроме Джулиана, что почти не упоминаются другие люди, которые работали бы над теми же заданиями, что и мы двое. Вдобавок авторы прочих имейлов пользовались в WL тем же аккаунтом, что и Джулиан. Когда я осознал, как же мало людей на самом деле вовлечено в проект, то еще острее почувствовал свою незаменимость. Меня вдохновляла мысль, что малыми силами мы способны так много сделать.

В результате разоблачения «Юлиуса Бэра» мы столкнулись с Ральфом Шнайдером[1]. Шнайдер* был немецким архитектором, который – согласно нашей дополнительной информации – укрывался от налогов. После публикации этот Шнайдер* написал нам, что он, конечно, не прочь бы обладать несколькими миллионами и вложить их в швейцарский банк, но, очевидно, мы его с кем-то перепутали. Я испугался.

Данные о нем поступили от нашего источника. Человек, подкинувший нам документы, сам собрал информацию о некоторых клиентах и добавил ее к банковским бумагам, чтобы помочь нам во всем разобраться. Но именно с этим именем он ошибся. Он спутал немецкого архитектора Ральфа Шнайдера* с настоящим злоумышленником, носившим почти те же имя и фамилию. Это был его швейцарский коллега Рольф Шнайдер*. Раз уж мы опубликовали все документы, поступившие от нашего информатора, то должны были держать ответ и за его ошибки. Поначалу мы написали на сайте: «Согласно трем независимым источникам (не учитывая „Юлиуса Бэра“), данный документ, описание и некоторые комментарии – ошибочные или фальсифицированные. WikiLeaks проводит проверку».

Три независимых источника? Звучало неплохо. Но к сожалению, это была выдумка.

Почему же мы не стерли сразу это имя, ведь публикация доставляла неприятности невиновному человеку? А потому, что люди часто, находя свое имя на нашем сайте в негативном контексте, просили нас как можно скорее его убрать. Мы хотели вначале проверить информацию, а потом исправлять.

Возмущение Шнайдера* легко понять. Когда его клиенты искали в Гугле «архитектор Ральф Шнайдер*», то на первой же странице видели ссылку, где его имя было связано с финансовым мошенничеством. Он мог доказать, что наша информация неверна. Он написал: «Я не являюсь и никогда не был клиентом банка „Юлиус Бэр“. У меня нет дома на Майорке, нет счета на Каймановых островах, и я не живу за границей. Я уже поручил моему адвокату направить заявление в прокуратуру города <…> по факту клеветы».

Вообще-то мы не хотели ничего менять в оригинальных документах, ограничивались пояснениями. Но когда через год Шнайдер* вновь написал, потому что запросы о нем в Гугле по-прежнему вели к нам на сайт, я позаботился об обновлении страниц в архиве поисковика.

Подозрения против Шнайдера* были необоснованны. Но насколько я знаю, это был единственный случай в истории WL. Я сочувствовал этому человеку. Но что касается остальных жалоб, угроз и просьб, все это были лишь попытки скрыть собственные грязные дела. Люди вводили свое имя в строку поиска и находили ссылку на WikiLeaks. Тогда они писали нам возбужденные письма. Не брезговали ничем – ни угрозами, ни мольбами, ни даже попытками подкупа. Эти люди нас забавляли.

Например, мы опубликовали исковое заявление Рудольфа Эльмера. До 2003 года Эльмер был исполнительным директором банка на Каймановых островах, а в 2008 году подал жалобу в Европейский суд по правам человека на многочисленные нарушения Конвенции о защите прав человека. Многие считают, что именно Эльмер был нашим информатором в деле «Юлиуса Бэра». Как бы то ни было, потеряв работу в банке, он превратился в яростного борца против швейцарского закона о банках. Где-то в этой жалобе мельком упоминается, что в банке «Юлиус Бэр» консультировался Джон Рэйли*. Это известный инвестор, который на своем сайте с гордостью называет себя крупным спонсором социальных проектов и филантропом.

Через пару дней после публикации к нам обратился некий Ричард Коэн*. Его письмо начиналось панегириком WL, а после всех восторгов он признавался, что хочет пожертвовать нам деньги, но поскольку PayPal сейчас не работает, он решил организовать для нас отдельный фандрайзинг на Манхэттене. И дальше он вскользь замечал: дескать, когда-то «случайно» искал в WL сведения о своем инвесторе, и что бы вы думали, да, совершенно невероятно, но Джон Рэйли* мелькнул у нас на сайте в связи с этими ужасными налоговыми махинациями. Но при этом-то известно, что Рэйли* – выше всяких подозрений. Быть может, вкралась переводческая ошибка?

Его дружелюбный тон резко изменился, когда мы скупо ответили, что наши переводы в полнейшем порядке.

Он пригрозил нам списком адвокатов, судебных разбирательств и прочих мер, обещал уведомить антикоррупционную организацию «Трансперенси Интернешнл» и самого Господа Бога. Коэн* на целой странице расписывал, как мощный аппарат вскоре разорвет нас на кусочки, раздавит как муху и отряхнет с кончика своего сапога. Наш следующий ответ был еще короче: «Перестаньте тратить Ваше и наше время на этот идиотизм».

Признаюсь, иногда приятно представлять себе, как твой оппонент в ярости кусает подлокотник. Что поделать, меня в жизни тоже злили некоторые люди.

У нас развился хороший нюх на запросы, начинавшиеся похвалами. Все они заканчивались скверно.

На сайте мы публиковали все письма наших противников, все их славословия и проклятия. Едва мы им об этом сообщали, как их натиск быстро угасал.

Мы публиковали все, это даже не обсуждалось и отвечало нашему пониманию гласности и прозрачности. Как же иначе? А то нас обвинили бы в пристрастности. Мы публиковали все материалы, пусть они касались правых или левых, симпатичных людей или дураков. Мы отфильтровывали только совсем уж незначительные вещи. Безусловно, наши публикации временами заходили слишком далеко, ведь мы обнародовали и личные письма, затрагивающие жизнь непричастных третьих лиц.

К примеру, мы вывесили электронную переписку Дэвида Ирвинга, отрицателя холокоста. Этим мы косвенно сорвали его писательскую поездку по США. Когда предполагаемые места его выступлений стали широко известны, ни один из устроителей не захотел провоцировать массовые протесты противников Ирвинга. Помимо прочего, по имейлам было видно, что этот неоднозначный историк чудовищно груб в общении с собственной ассистенткой. Разумеется, это частное дело. Наверняка публикации были неприятны для самой сотрудницы. Кому хочется представать в образе жертвы? Но чтобы оставаться беспристрастными, мы должны были сделать прозрачность нашим твердым принципом.

Для Джулиана принципы были превыше всего. Когда один из наших источников обнаружил уязвимые места в веб-сайте американского сенатора Норма Коулмена из Миннесоты и, недолго думая, послал нам все видимые на нем данные, то Джулиан захотел опубликовать не только списки сторонников Коулмена, но и данные их кредитных карт вместе с кодами проверки CVV2. Мы, конечно, предупредили всех заинтересованных лиц о скорой публикации, чтобы они успели заблокировать счета. Впрочем, данные их карт уже несколько недель были доступны в файлообменных сетях. И все равно мне казалось, что риск публикации слишком велик, а смысла в ней нет. Точные данные кредитных карт сторонников Коулмена не имеют никакой познавательной ценности. После бурных споров мы опубликовали все, но закрыли последние цифры кредитных карт.

Казалось, Джулиан наслаждался, если удавалось посеять как можно больше раздражения. Он объяснял мне, что на самом-то деле людям даже нравится злиться. И поэтому спам он считал желанным злом. То есть ты косвенно делаешь доброе дело, рассылая спам, – так он говорил. По случайному совпадению незадолго до этого Джулиан допустил ошибку с распределителем нашей электронной рассылки, так что 350 тысяч человек закольцованно получали письма от WikiLeaks. Наш электронный адрес попал в несколько спамовых фильтров, и вызволить его оттуда было не очень легким делом. Тем не менее Джулиан смог найти в этом позитивный смысл, ведь по его теории люди испытывают удовольствие, когда им дают повод повозмущаться.

Еще мы долгое время строго соблюдали правило обрабатывать документы в порядке их поступления. Мы хотели публиковать все, что нам присылают, при условии хоть минимальной значимости материала. Мы придерживались этой линии до конца 2009 года. Но потом Джулиан все сильнее настаивал, чтобы мы спешно и в первую очередь выпускали те материалы, на которые наверняка откликнутся СМИ. В конечном итоге эта тактика привела к крупному спору между нами.

Но во времена банка Бэра ни о каких ссорах не было и речи. Мы редко виделись и общались в основном через чат. Наши встречи проходили сердечно. Джулиан неизменно здоровался и спрашивал, как дела. Пусть он и не отличается особой любезностью, но у него талант создавать атмосферу взаимоуважения.

Уже тогда мы не могли встречаться в нормальных местах. Джулиан беспокоился, что за нами могут наблюдать. Ему казалось опасным, если нас заметят вместе. Я никогда не ждал его в аэропорту или на вокзале, он прилетал неожиданно и мог поздно вечером постучать в мою дверь или предлагал скоро где-нибудь пересечься. Хорошо помню, как первый раз за долгое время мы увиделись в конце 2008 года в Берлине. Я забирал его на станции метро «Роза-Люксембург-Плац». Он подошел, мы крепко обнялись.

– Рад тебя видеть, – сказал он.

– Взаимно, – ответил я.

Мне нравилось находиться с ним рядом. Я знал: он борется за то же дело. И ему так же, как мне, безразлично, что вообще-то можно задорого продаться в какой-нибудь промышленный концерн. И для него тоже самое главное – принести пользу обществу и врезать по шапке негодяям, как он однажды выразился.

Как-то на выходных летом 2008 года мы взяли в прокате серебристый «мерседес» С-класса, универсал. И устроили небольшое турне по Европе, загрузив полный багажник серверами, купленными на первые пожертвования. Это было делом первостепенной важности. Наша инфраструктура кряхтела под потоком присылаемых материалов и количеством посетителей сайта. Для начала вполне нормально делать вид, что мы больше, чем есть на самом деле. Но техническая инфраструктура, какой мы располагали на тот момент, – это была просто наглость. И безответственность. Если бы кто-нибудь тогда узнал, где находится наш сервер, он легко расправился бы с WikiLeaks.

Я до мелочей продумал наш маршрут. Пункты назначения в Германии и за ее пределами должны были быть неприметны и надежны. И места, и имена людей, предоставивших нам место для серверов, следовало держать в тайне, чтобы не поставить их под угрозу.

В те выходные нам предстоял изматывающий автопробег. Работники проката, наверное, в изумлении уставились на одометр, когда мы через сутки вернули машину, – мы проехали 2100 километров.

Так что я жал на газ и не упускал из виду заднюю машину, опасаясь, как бы кто-то не выследил нашу тайную миссию. Рядом со мной сидел недовольный Джулиан. Он оказался чудовищным пассажиром – беспрерывно жаловался, что я слишком быстро еду. Как австралийцу дороги казались ему слишком узкими, движение – слишком плотным. Да и, наверное, он никак не мог отделаться от ощущения, что я еду не по той стороне.

В одном из многочисленных вычислительных центров, где мы подключали наши серверы, Джулиан запросто взял из соседней комнаты провод, разрезал его посередине и приспособил для своего ноутбука, потому что его собственный провод не дотягивался до ближайшей розетки. Его не сильно волновало, что в подобных центрах стоят камеры наблюдения и что сотрудникам вряд ли понравится, что кто-то режет им провода.

Мне еще надолго запомнилось, что во время поездки по Швейцарии я на последние франки купил себе пакетик «Овомальтина». Я обожаю этот швейцарский шоколадный порошок и всю поездку мечтал, как сделаю дома огромный стакан шоколада. Но, вернувшись в Висбаден, я обнаружил, что ничего нет. Оказывается, Джулиан открыл пакет и высыпал весь порошок себе в рот.

В Швейцарии мы подумывали сфотографироваться в позах победителей перед зданием «Юлиуса Бэра» в Цюрихе. И если бы нас не поджимало время, мы наверняка так и сделали бы. Фамилия Бэр (что по-немецки означает «медведь») прочно вошла в наш лексикон. Упоминая о нашей победе над банкирским домом, мы обычно говорили не «Давид против Голиафа», а «Давид против медведя».

После этого бывали и более значительные разоблачения, улики на уровне мировой политики, репортажи о нас в восьмичасовых вечерних новостях.

И все-таки ни одной победе мы не радовались больше, чем этому триумфу над поверженным медведем. Банк с его безграничными ресурсами нанимает себе напыщенную адвокатскую контору – но все они ничего не могут поделать против нас и нашей хитроумной схемы. Эти банковские медведи наверняка привыкли к тому, что одним-единственным письмом могут заткнуть человеку рот. Но о нас они обожгли свои когтистые лапы. Получилось, что даже там, где ворочают миллионными суммами, действуют вовсе не самые могущественные и умные люди. Наши противники, казалось, умели отыскать лазейку для любого грязного дела. Однако наше уязвимое место они найти не смогли. Против них стояли всего два человека с ветхой машиной. Тогда я впервые осознал, что мы можем действовать на общемировом уровне.

Будет преувеличением говорить, будто эта победа существенным образом повлияла на рост моего эго. Я и не страдал комплексом неполноценности. Но когда ты уложил медвежью стаю, то плечи расправляются и идешь по жизни еще уверенней.

Ежедневно я ходил за покупками в магазин «Хазельнусс» альтернативно-левого духа. Чтобы дойти до него, надо было пересечь всего две улицы. Уже тогда мои соприкосновения с реальным миром сокращались, и этот магазин оставался одной из немногих точек. После истории с банком Бэра я часто думал, заходя туда: «Если б вы только знали, кого мы недавно заткнули за пояс, – вам бы это понравилось».

Там работали всегда одни и те же три сотрудника. Я болтал с ними, пока они складывали в пакет мои сливки или шведскую простоквашу. Однажды меня спросили, чем я занимаюсь. Думаю, из моих неловких объяснений про интернет и борьбу с коррупцией продавцы сделали вывод, что перед ними очередной компьютерный безумец. Они мне мило улыбнулись и дали в подарок баночку новой арахисовой пасты, «на пробу». Мы продолжили разговор про намазки для бутербродов, это им больше импонировало.

В магазинчике лежали газеты. Причем преобладали не те издания, где мировые события рассматривались в эксцентрично-марксистском ключе, но серьезные буржуазные газеты вроде «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг». И порой там встречались статьи о деле «Юлиуса Бэра». Я скашивал глаза на эти стопки, тайно радуясь, что сотрудники «Хазельнусса» и не подозревают, что парень из WikiLeaks – это и есть тот долговязый небритый тип в дурацкой футболке, который ежедневно покупает у них стаканчик сливок, чтобы умять его на завтрак.

Секта и мы

Почивать на лаврах не было времени. Вслед за уликами по делу «Юлиуса Бэра» нам поступили первые документы о сайентологии. Откуда они взялись – мы и сами не знали. Но очевидно, не случайность, что как раз в это время в нашем чате появились люди из «Анонимов».

Эта международная группа сетевых активистов объявила войну сайентологии. Когда интернет-пользователь на форуме или имиджборде не указывает о себе никаких сведений, ему присваивается ник «аноним» – отсюда и название группы. Их отличительный знак – маски Гая Фокса из графического романа «V значит вендетта». Исторический Гай Фокс был одним из заговорщиков, мечтавших в 1605 году взорвать здание британского парламента. В романе герои, борцы с тоталитарной системой, носят стилизованные маски Гая Фокса. «Анонимы» тоже надевают такие маски во время демонстраций или на видео на YouTube. Это ухмыляющееся лицо с тонкими усами и острой бородкой выглядит жутковато.

На своем сайте «Анонимы» объясняют ношение масок страхом перед сайентологией: «Может показаться, будто мы стремимся выглядеть грозными, но это не так. Сайентологи порой преследуют обычных граждан, протестующих против махинаций секты. Они выслеживают людей и грубо вторгаются в их жизнь. Они преследуют человека только потому, что тот не разделяет их мировоззрения. И мы защищаемся от угроз и домогательств, которые уже пришлось испытать некоторым из нас. Сайентология – чудовищно богатая организация с мощным штатом юристов, печально известная своими сомнительными процессами. Вот почему у нас маски».

Видеообращения «Анонимов» заканчивались лозунгами: «Знание – свободно. Мы – Анонимы. Имя нам – Легион. Мы не прощаем. Мы не забываем. Ждите нас!»

Сайентология – это серьезный противник. Секта уже заткнула рты многим, кто пытался о ней рассказывать. В основном она преследует своих бывших членов, которые, порвав с ней, хотят предупредить других о ее опасных методах. Сайентологи начинали против разоблачителей судебные процессы, их запугивали и мешали им жить.

Но у нас люди могли свободно публиковать информацию, не боясь последствий. Дело «Юлиуса Бэра» доказывало, что против нас ничего нельзя предпринять.

Вначале мы опубликовали внутренние руководства секты. Тогда к нам стало поступать еще больше документов. Разоблачив «банк как систему», мы принялись за «секту как систему». Я никогда раньше не интересовался сайентологией и был потрясен.

Внутри секты человек, можно сказать, поднимается по карьерной лестнице, от одного уровня к следующему, чтобы стать «чистым». В зависимости от его достижений человеку присваивается определенный «уровень тэтана».

Тэтаны – это довольно странные существа. Якобы миллионы лет тому назад наша вселенная, состоявшая из 76 планет, страдала от перенаселения. Космический воин по имени Зиню путешествовал между галактиками со спасательной миссией. Этот Зиню, словно антипод ветхозаветного Ноя, собирал на свой космический корабль отбросы вселенной, преступников и всяких сомнительных персонажей. Он решил поселить их на нашей Земле. Он запер бандитов внутри гавайских вулканов, а сверху взорвал водородные бомбы. Кристальная логика, ничего не добавить.

С тех пор на Земле обитают души этих убиенных. В поисках своих тел они прикреплялись к первобытным людям и принимали их обличье. И когда у современного человека есть какие-то проблемы, их истоки – в тэтане, спрятанном где-то глубоко внутри. Этому учит сайентология. Она предлагает человеку помощь в том, чтобы избавиться от внутреннего тэтана. Основатель секты Рон Хаббард уверял, будто ему самому сотни миллионов лет и он путешествует по космосу в качестве наблюдателя, – мы опубликовали аудиозаписи его ранних выступлений 1950-х годов.

Очевидно, что навязать такую бессмыслицу новичкам, пусть даже самым глупым, совершенно невозможно. Поэтому информацию доверяют лишь по достижении определенной карьерной ступеньки. Члены секты ни в коем случае не должны заглядывать в книги, к которым они еще не подготовлены. К примеру, историю про высадку инопланетян на Земле сайентологи узнают лишь на третьем уровне.

Внутренняя литература секты не только тайная, но главное – очень дорогая. На тот момент, когда член секты узнает об инопланетянине внутри него, он уже перечислил организации примерно стоимость целого дома. Можно представить себе, какой ценностью обладали материалы, опубликованные на нашем сайте. Думаю, сайентологи на нас крепко обиделись.

Если же человек не слишком быстро продвигался по пути освобождения от внутреннего тэтана, ему предстояла «реабилитация». И если ему совсем не повезло, он оказывался в так называемом «Отряде принудительной реабилитации» (Rehabilitation Force Project). Это суровые исправительные заведения.

Сайентология владеет даже собственным флотом из круизных судов. Он называется «Морская организация» (Sea Org). Если человек на таком судне не демонстрирует должных успехов, его тоже отправляют на реабилитацию, представляющую собой череду жестоких и абсурдных наказаний. Что ждет провинившегося, было описано в документах, которые оказались в наших руках.

В качестве наказания он носит черный резиновый костюм, облегающий все тело. Его изолируют от остальных. Ему разрешается есть после всех и только объедки. Ему запрещается ходить с нормальной скоростью, он должен все время бегать. Он обязан чистить контейнер с фекалиями и выполнять прочие унизительные задания, какие ему придумывают «коллеги». Лишь после всех штрафных работ он может вернуться к духовному развитию и изучению сайентологических книг.

В 1995 году в сайентологической организации умерла молодая женщина Лиза Макферсон. Это вызвало первую волну возмущения против сайентологии в СМИ. Прежде секта была малоизвестна.

Обстоятельства ее смерти до сих пор неясны. Известно, что после легкой автомобильной аварии в больницу доставили тридцатишестилетнюю женщину с нервным срывом. Оттуда ее забрали два сайентолога, которые с документами на руках доказали, что несут ответственность за здоровье Макферсон. В одном из сайентологических реабилитационных отделений ее подвергли так называемой процедуре «интроспекции». Мы были первыми, кто опубликовал внутренние сайентологические инструкции по ее проведению.

Во время этой процедуры с человеком никто не должен разговаривать. Якобы он в изоляции должен научиться сам находить выход из ситуации. Но для психически нестабильного человека такая изоляция фатальна.

Лиза Макферсон переживала психический кризис. Судебная экспертиза установила позднее, что ей слишком мало давали пить. Серьезное обезвоживание и постельный режим вызвали тромбоз, который или не заметили, или неверно лечили. Она умерла от эмболии легочной артерии. Сайентологическая процедура закончилась для Макферсон смертью. Ее тело было в очень плохом состоянии, когда 5 декабря 1995 года сайентологи передали его в больницу во Флориде.

Против секты было начато расследование по обвинению в неоказании помощи и в занятии врачебной практикой без лицензии. Летом 2000 года уголовное дело было закрыто из-за нехватки доказательств. Во время следующего процесса семья погибшей договорилась с сайентологами о компенсации, сумма которой не разглашалась.

Важность наших публикаций заключалась не только в подробной документации сайентологических процедур. Мы также собрали многочисленные внутренние видео– и аудиоматериалы. Мы опубликовали обширные списки фирм и обществ, связанных с сайентологией. В их числе были фирмы, которые проводили консультации и тесты отношений для крупных компаний, и даже социальные учреждения, например, одно американское учреждение помощи наркоманам.

«Анонимы» помогали сортировать материалы и снабжали нас полезной информацией.

С некоторыми из таких помощников я перезванивался по ночам. Я звонил им на американские и английские номера из какого-нибудь телефонного переговорного пункта по соседству. Так я простаивал часами, прислонившись к картонной стене кабинки, среди убаюкивающего бормотания арабских, индийских, африканских висбаденцев-иммигрантов и выслушивал леденящие душу истории из жизни бывших сайентологов. Иногда это продолжалось до самого утра. Чтобы не терять бодрости, я приносил себе «Клуб-Мате», ставил бутылку этого любимого хакерами напитка около телефона и пытался успокоить незнакомого человека на том конце провода. Кто-то после выхода страшно боялся «Морской организации». Другой расспрашивал, как переслать нам видеоматериалы. А третьему нужно было просто поговорить. Впрочем, поговорить хотели все, и главным образом – бывшие сайентологи, которые вышли из организации совсем недавно. Эти нервные измученные люди были благодарны молодому немцу, который терпеливо их выслушивал. Сотрудники переговорных пунктов привыкли, что у них мелькают всякие темные личности, которым надо анонимно позвонить. Но я явно выбивался из рамок их обычной клиентуры. У меня с тех времен еще хранится добрая сотня сим-карт в коробочках из-под фотопленки. В то время надо было подробно регистрироваться при покупке сим-карты, но в моем районе из-под прилавка легко продавались заранее зарегистрированные карты. Иногда я покупал целую серию номеров, потом находил в Сети какую-то большую семью, которая, как у нас водится, праздновала в блоге день рождения, и регистрировал на их имена и адреса все мои номера. Я собаку съел на вопросах безопасности. И моих собеседников гарантированно никто не подслушивал.

Передача документов также была надежно защищена. Мы заботились о том, чтобы взрывоопасные документы проходили через множество обходных путей, кодировок, методов анонимизации, чтобы к ним добавлялось максимум шума, так что проследить обратный путь было абсолютно нереально. Мы и сами не смогли бы связаться с нашими источниками, даже если бы возникла срочная необходимость. Отправитель не оставлял ни малейшего следа в Сети, ни отпечатка своего мизинца, ни кусочка своих данных.

Так что информаторы могли не бояться судебных исков. А мы – наоборот, нам было бы только на руку, если бы сайентологи подали на нас в суд. Своей жалобой секта ничего не достигла бы, зато привлекла бы больше интереса к сенсационным документам. Как в случае «Юлиуса Бэра». Почти ежемесячно в каждом крупном городе проходила демонстрация против сайентологии. Однажды «Анонимы» подняли транспарант: «Судитесь же с WikiLeaks, суки!»

Меня поразил культ, сложившийся вокруг личности Рона Хаббарда, основателя сайентологии. У нас имелись старые аудиозаписи выступлений этого бывшего писателя-фантаста в университетах. Он спокойно заявляет слушателям, что ему от роду много миллионов лет и он путешествует по вселенной с планеты на планету, чтобы следить за порядком. Вначале люди смеются, но под конец создается впечатление, будто между докладчиком и аудиторией складываются почти дружелюбные отношения. Хаббард обладал незаурядным талантом рассказчика, он подсмеивался над собой и одновременно вполне серьезно выдавал людям абсолютно сумасбродные идеи.

В ту пору мы с Джулианом часто шутили, как полезно было бы и нам с ним организовать религиозный культ. Это решило бы многие наши проблемы. Например, когда мало людей читают наши документы, мы посылали бы в дело команду типа «Свидетелей Иеговы». Они звонили бы людям в двери и зачитывали наши разоблачения: «Смотрите! Вам знаком этот абзац? Это про ваше местное водоснабжение – здесь миллионная коррупция!»