– Понимаю… Но ты не сможешь конкурировать с остальными, и это будет источником различных проблем…

– Это будут мои проблемы!

– Отнюдь! Наш бюджет утверждается…

– Мне достаточно пенсии.

– Департамент Труда на таких условиях не допустит…

– Все ясно!

– Не обижайся! Будь моя воля, ты бы смог заниматься у нас, чем бы захотел. И не отчаивайся. На приличную жизнь тебе хватит, а для души найдешь работу вне Кольца. Есть много достаточно мощных и интересных систем на Земле, где можно работать и не будучи триайз. С твоим опытом тебя возьмут, как говорят, с руками.

– Спасибо за участие, спасибо за советы.

– У меня последняя информация для тебя. Сотрудники собираются проводить тебя, так сказать, в торжественной обстановке. Непременно сообщи нам, когда сможешь приехать в наш центральный офис…

– Спасибо ребятам! Мои им наилучшие пожелания… Хоть я и русский, но уйду по-английски, не прощаясь. Они должны меня понять…

Антон на прощание поднял руку и закрыл глаза. Продолжать не было сил. Роберт в ответ кивнул и прервал связь.

Проснулся Антон около трех пополудни с радостной мыслью. Свидания разрешены. Нужно привести себя в порядок и сообщить Лидии и Максиму, что он их с нетерпением ждет. Он знал, что они живут в гостинице в ожидании свидания.

Каждый вечер им включали немую картинку и они видели Антона в палате. В ожидании сеанса Максим убивал время, а Лидия работала – знакомилась с документацией по своей специальности. Внешне это выглядело так. Она уходила в свою комнату, садилась в глубокое кресло и погружалась в созерцание. Чаще всего с закрытыми глазами.

А Максим после ежедневной двухчасовой утренней прогулки с Лидией смотрел развлекательные программы, настроив гостиничный телескрин на автоматический поиск в фоновом режиме любых передач, где упоминается имя Антона Бурмы или показывают его изображение. Система автоматически открывала дополнительное окно для такой передачи на экране телескрина.

Но все было напрасно. Имя и лицо Антона исчезли из всех сообщений новостей. Только однажды произошло включение передачи, в которой тележурналист как раз и пытался обсуждать вопрос, почему закрыты от общественности все материалы, связанные с расследованием причины аварии. Никто этого журналиста не поддержал, и никто ему не возразил.

Молчание масс-медиа не то чтобы беспокоило Максима. Было немного обидно. Человек работал в космосе на общее благо, и по их теперешним понятиям стал инвалидом. Мог погибнуть, а вокруг молчание. Нет, определенно замалчивание. Ну, Бог с ними! Главное, Антон жив. Проживет и без третьего глаза.

Двадцатого августа произошло долгожданное. На экране вдруг появился Антон и сообщил, что им разрешено свидание. Можно прямо сейчас…

Они встретились в комнате для свиданий. Все трое всплакнули. Посидели, вспомнили детство, когда они дружной семьей собирались за ужином на кухне. Лидия всегда сидела на коленях Антона и мешала есть.

Лидия в два года ленилась ходить, так как научилась поразительно быстро ползать на четвереньках. При этом ее длинные слегка вьющиеся волосы развивались как грива, перекатываясь черными волнами по плечам и спине. За эти шустрые пробежки на коленках по всем комнатам, включая кухню, Антон дал ей прозвище Таракан. Оно понравилось всем…

Поздно вечером Максим поехал в гостиницу готовиться к отъезду домой. Антон обещал, если прогноз врачей оправдается, уже через неделю приехать. Побыть с Максимом, подумать о том, как жить дальше. Лидии нужно было в другую сторону. Ее ждала работа на Дальнем Востоке.

Стоило Максиму удалиться, как между молодыми возникло напряженное молчание.

Молчание нарушила Лидия:

– Знаешь, когда лифт оторвался, отец мне вдруг рассказал, как встретил тебя на берегу. Как вы варили рыбу… Наверное, думал, что я так буду меньше переживать…

– Ну и как?! Он не ошибся?

– Глупости! Почему ты мне раньше не рассказал?

– Боялся, что будешь меньше меня любить.

– Напрасно! Я давно догадывалась. У тебя отчество другое. Подсмотрела в документах, когда тебя отправляли в спецшколу…

– Да?!

Они оба покраснели. Опять возникла неловкая пауза. Теперь ее нарушил Антон:

– Максим хотел, чтобы я в память о родителях взял фамилию отца. А мне не хотелось тогда иметь иную фамилию, чем у тебя. Раз ты все уже знаешь, теперь я могу взять фамилию Курбатов-Бурма. Ты согласна?

– Согласна просто на Курбатова.

– Нет. Курбатов-Бурма лучше. Вы с Максимом мне очень дороги.

– Мы тебя тоже безумно любим…

Через неделю Антон получил пачку необходимых документов, завершающих прошедший этап его жизни. Все было так, как предсказал Роберт Рабкин. Пенсия, страховка, медицинское заключение и блестящие рекомендации Антону для предъявления будущим работодателям.

Антон покинул госпиталь и поехал в аэропорт. Там его поджидал сюрприз. В зале регистрации почти у входа сидел Янагида в солнцезащитных очках и одеянии буддийского монаха. Он поднялся с кресла навстречу Антону и поклонился сняв очки. Это как раз и привлекло внимание Антона. Он узнал своего коллегу. Янагида жестом пригласил следовать за ним. Он направлялся в ресторан. Там он уселся лицом к стене за крайней линией обслуживания. Антон сел рядом.

Глава 4

Первым заговорил Антон:

– Привет, Ян! Рад тебя видеть! Но что за маскарад?!

– Здравствуй, Антон! – сухо ответил Янагида Антону. Обычно он называл его Ан.

– Что все-таки случилось?

– Не удивляйся. Хочу обмануть службу общего наблюдения, если кто-то ввел мой образ для фильтрации.

– У тебя есть, что скрывать?

– Факт этой встречи… Хотя у меня есть официальный повод – ребята тебе подарили профскрин, – Янагида протянул Антону пластиковую карточку. – Закажешь в ближайшем супермаркете. Доставка оплачена.

Профскрин, профессиональный телескрин, использовался программистами для связи с Супермозгом. Для ввода данных профскрин имел сенсорную клавиатуру, стереоскопическую видеокамеру и несколько типов манипуляторов и сканеров. Для триайз был встроен блок прямого обмена информацией через третий глаз.

– Спасибо! Дорогой подарок…

– Решили подсластить пилюлю… Поскольку тебя не оставили в ДЗИ.

– Еще раз спасибо! Скажи ребятам, что насчет «подсластить» у них получилось…

– Теперь, если позволишь, поговорим о моих проблемах.

– О чем речь! Всегда рад тебя выслушать.

Янагида снял очки. Его почти европейские глаза (после косметической операции глазных мышц) выражали страдание.

– Это я виноват в том, что тебя не оставили в отделе. Если бы сохранилась запись мониторинга, то было бы совершенно очевидно, что твои действия были безупречны…

– Как! Разве записи нет?

– А ты разве не знал об этом?

– Не знал! Значит, комиссия скрыла от меня… Зачем?

– Не понимаю! Возможно, берегли твои нервы… Или репутацию ДЗИ.

– Так, что же случилось?

– Не знаю! Это какой-то провал… Я перестал себя уважать после этого. Хочу принести тебе свои извинения. Сейчас еду в краткосрочный отпуск, после чего подаю рапорт об уходе из ДЗИ…

– Довольно эмоций! Давай факты! Расскажи все подробно.

– Все очень просто, но непостижимо… Запустил мониторинг, задал опцию архивирования. Окно индикации показывало, что запись идет нормально. Когда это с тобой произошло, случилось несколько мгновений паники. Точнее, я переключился на службу эксплуатации и занимался контролем твоей эвакуации… К архиву обратился через полтора часа. Запись исчезла… Сначала подумал, что система, из-за нехватки памяти, разместила архив в другом сегменте. Расширенный поиск также ничего не дал. Проверил в «мусорной корзине» – вдруг случайно удалил. Запустил сканирование рабочего сегмента на тот случай, если разрушены каталоги. Никаких следов информации мониторинга!

– Да не убивайся ты! Мне никто не предъявлял никаких обвинений. Есть запись внешнего наблюдения… Вопрос стоял только о том, когда все произошло: до нажатия кнопки блока автономной связи или после… Я уверен, что после, но теперь ничем доказать не смогу.

– И в этом моя вина! Я заслуживаю отставки, а не ты. Мне предъявлены обвинения в некомпетентности…

– Меня бы не оставили в любом случае. Все-таки в нашем департаменте эффективно работать может только триайз. Кроме того, у меня есть еще и другие подозрения… Короче говоря, оставь свои самурайские представления о чести хотя бы на время. Никаких отставок! Нужно довести дело до конца. Что за всем этим? Куда делась запись мониторинга? Но это длинный разговор. У нас есть полчаса, и я закажу кофе. Или ты предпочитаешь как всегда чай?

– С твоего позволения закажу себе еду. Боялся тебя прозевать, и пропустил обед… Тебе заказать еще что-нибудь?

– Спасибо! Только кофе. Я обедал перед отъездом.

Янагида просмотрел меню и ввел заказ, используя свой третий глаз.

Пока автомат доставлял кофе для Антона, рыбу с рисом и яблочный сок для Янагиды, Антон собирался с мыслями. Раз его убрали из отдела, то ничего другого не остается, как полностью довериться Янагиде. У них давно были дружеские отношения. Янагида обучал Антона каратэ, используя методику триайз. Они проводили много времени вместе на работе и в часы досуга. Антону казалось, что он хорошо изучил этого честолюбивого, но честного и прямого парня. Даже если Янагида провокатор и все доложит Роберту или Питеру, то это будет хоть какое-то действие… Последняя возможность повлиять на события, после того как он дал эту дурацкую подписку о неразглашении. Зачем он ее дал?! Была мысль усыпить их бдительность. Глупая мысль. Скорее подсознательный страх получить еще раз по голове. Теперь нельзя обратиться к общественности. Можно, конечно, нанять юриста и опротестовать подписку. Сколько на это уйдет времени, а главное, он себя раскроет еще до начала каких-либо активных действий. Кто-то постоянно опережает его на несколько шагов, а он думает о бдительности…

Антон медленно выпил кофе, затем ввел через пульт заказов на столе предупреждение о своем желании вылететь более поздним рейсом. Он решил исключить возможность цейтнота. Другая возможность поговорить с глазу на глаз появится не скоро. Подтверждение переноса рейса поступило через несколько секунд.

– Теперь мы можем говорить не торопясь. Что ты думаешь о ситуации в ДЗИ и вообще на Кольце?

Янагида был занят едой, и ответил не сразу. Допил сок, водрузил опять темные очки на свой плоский нос и, наконец, заговорил, тщательно подбирая слова.

– Ситуация мне не нравится. Стало совершенно очевидно, что через несколько лет тот, кто контролирует Кольцо, будет контролировать всю Землю: энергетику, информатику, транспорт, связь, погоду… Совет Кольца из научно-технической структуры неизбежно превратится во всемирное правительство. ООН будет представлять законодательную власть, Совет исполнительную. Сейчас структура Совета очень уязвима. Он слишком малочисленный. Нет механизма его формирования с учетом баланса интересов всех стран. С другой стороны, когда Кольцо, а за ним и ООН наберут силу, США в значительной мере утратит свою доминирующую роль в мировой политике и мировой экономике. Короче говоря, Штаты могут попытаться захватить Кольцо в свои руки. Сейчас самое удобное время для этого…

– Ну и как они смогут это сделать?

– Первое, кадровая политика. Я проанализировал все назначения за последние полгода… Правда, только по нашему ведомству.

– Ты имеешь в виду службу Питера?

– Да. Так вот, все вновь принятые выходцы из США, хотя последнее время проживали в других странах, в Канаде, Франции, Австралии, ЮАР…

– После этого ты собираешься уволиться! Кого ты решил пристыдить?! Только предоставишь возможность назначить еще одного своего. Если верить твоим выводам, нужно держаться в ДЗИ изо всех сил…

– Мне очень трудно пережить свою оплошность…

– А ты уверен, что она была, твоя оплошность?

– Роберт утверждает, что была, так как в протоколе работы персонала не зафиксировано, что я архивировал данные мониторинга.

– А вообще, хоть что-то есть в его протоколе? Я имею в виду протокол супермониторинга, который доступен только ему и старшему по иерархии, то есть Питеру.

– Зафиксировано, что я начал мониторинг, дата, время, цель работы…

– И больше ничего? Ты ведь вводил опции архивирования!

– А также опции обработки ошибок оборудования. Однако такое впечатление, что мне все это померещилось… В протоколе супермониторинга ничего нет. Похоже, намерения это сделать, я принял за выполненные действия. Иначе трудно объяснить.

– Есть объяснения…

– Какие?

– Мне не нравится, что на Кольце повсеместно используется иерархический принцип разделения полномочий. Слишком большая концентрация власти наверху. Допустим, Роберт или Питер решили тебя убрать. Нет ничего проще! Изменили данные супермониторинга и можно предъявлять обвинения в некомпетентности…

– Твоя позиция по вопросу организации супермониторинга мне известна, однако мы должны исходить из реально существующих условий…

– А я и исхожу! Только об этом позже. Кроме кадровой политики, что еще тебя настораживает?

– То же что и тебя! Состояние контроля использования вычислительных ресурсов. Если кто-то систематически крадет модули Cупермозга, тогда через некоторое время их у него будет достаточно, чтобы создать альтернативную систему управления Кольцом. Когда она будет создана, старую можно уничтожить, имитируя террористический акт…

– Ты нарисовал один из возможных сценариев установления мирового господства. Есть и другие…

– Достаточно и одного, чтобы потерять покой и сон…

– Что-то в этом не видно логики.

– В чем?

– В твоем уходе.

– Постараюсь сообщить мою позицию своему правительству. Надеюсь, они не оставят без внимания мои соображения…

– Твои гипотезы, домыслы, фантазии, бред сумасшедшего… Видишь сколько вариантов квалификации того, что ты называешь своей позицией. Не обижайся! – Антон угадал реакцию по выражению лица Янагиды. – Нужны не подозрения, а факты, нужны неопровержимые доказательства существования заговора. Если бы мы установили, что в Супермозге столько-то модулей используется бесконтрольно тем-то и тем-то, тогда другое дело. Можно бить в колокола. Привлекать правительства и ООН. Кстати, об ООН. В комиссии присутствовал представитель, некто Савимба. Сын дипломата из Замбии. Вырос и учился в Вашингтоне, работает пятнадцать лет в Нью-Йорке. Купил дом на побережье и, небось, собирается жить там после выхода на пенсию. Может ли он объективно защищать интересы всего мирового сообщества?!

– Риторический вопрос… Поэтому у меня больше надежды на правительства Японии, России, Китая…

– Нашим правительствам нужна достоверная информация. Никакой уважающий себя политик и пальцем не пошевелит без доказательных фактов. Кто захочет выставить себя посмешищем перед всем миром. А если наши подозрения не подтвердятся, потому что кто-то успел спрятать концы в воду…

– Правительство Японии потребует расследования с участием своих представителей. Не так просто скрыть приготовления столь грандиозного заговора…

– Твоему правительству не помешает дополнительная информация. Вижу, мне придется тебе открыться… Ты готов выслушать и изменить свое решение об уходе?

– Если твое сообщение даст на то основания…

– Даст, даст! Я сильно рискую, раскрывая все это.

– Ты мне не доверяешь?

– Если бы не доверял, то не затеял бы разговор. Дело не в тебе лично. Ситуация может выйти из-под контроля. Кстати, с некоторого момента ты разделишь мой риск…

– Нельзя ли конкретнее?!

– Ты знаешь только о двух случаях нарушения баланса использования ресурсов. Первый не подтвердился, финал второго для меня оказался хуже… Но был еще один случай, назовем его нулевым. Я никому не говорил о нем. Не хотелось выглядеть дураком. Попытался проверить сам. Он тоже не подтвердился. Когда произошел еще один, о котором ты не побоялся сообщить всем, я понял, что это не субъективная ошибка, моя или твоя. За этим что-то есть. Полное равнодушие Роберта и Питера подтолкнуло меня к незаконным действиям. В июле, когда Роберт был в отпуске и передал мне пароли для ведения супермониторинга, я раскопал, что он по небрежности предоставил мне полномочий больше, чем это было необходимо. Когда он вернулся и отобрал у меня полномочия назад, я уже имел собственную систему супермониторинга. Она фиксирует все операции персонала параллельно с его системой, однако не может контролировать действия Роберта и всех выше его по иерархии…

– Протокол моих действий все же есть?! – Янагида заметно побледнел.

– Есть! И я расскажу тебе, как с ним ознакомиться… Только обещай, что сообщишь мне результат и без совета со мной не будешь ничего предпринимать.

– Обещаю! Я готов даже отказаться от отпуска!

– Этого делать не следует. Никаких телодвижений, которые могут их насторожить. Мы ничего о них не знаем. Сколько их, кто они, каковы их цели, что они могут себе позволить для достижения своих целей? Может быть, это просто подпольная торговля ресурсами Супермозга, а может, заговор наподобие тому, который ты описал…

– Мне не терпится восстановить самоуважение. Я уверен, что не ошибся!

– Проживешь неделю без самоуважения! Держи, – Антон протянул Янагиде пластиковую карточку с миниатюрным лазерным магнитооптическим диском. – Здесь маршруты доступа, идентификаторы и пароли. После ознакомления уничтожишь.

– Как мы свяжемся?

– Все на диске. Я буду неопределенное время жить у отца. Может, месяц или больше… Другой вариант через Лидию, мою сестру. Но это в крайнем случае!

– Был рад тебя видеть. Ты вернул мне надежду!

– А ты, надеюсь, оправдаешь мои ожидания, – Антон почувствовал, что сказал лишнее. – Ладно! Довольно взаимных излияний и извинений… Еще увидимся!

Антон кивнул на прощание и неторопливо покинул ресторан. Янагида аккуратно сложил посуду в утилизационный люк и танцующей походкой довольного человека последовал за Антоном.

Несколько дней прошло с тех пор, как Антон приехал к отцу. Он не рассчитывал заранее, но это произошло поздно вечером, что радовало Антона – ему не хотелось попадаться на глаза соседям: знакомым и незнакомым. Он прожил эти дни затворником. Беседовал с отцом, занимался с профскрином, который доставили в тот же день, когда Максим предъявил карточку в супермаркете райцентра.

На прогулки Антон выходил в сумерках. Почти всегда его сопровождал Максим. Присутствие Максима не тяготило Антона, хотя за последние годы они виделись редко. В прошлом году они провели вместе отпуск, что случилось впервые за все годы работы Антона в проекте Кольцо. С Максимом было легко. Можно молча слушать его вопросы и не отвечать. Можно что-нибудь рассказывать, не ожидая даже каких-нибудь намеков, что тот его слушает. Максим был уверен, что ответы последуют, а Антон, что его внимательно слушают.

Перед прогулкой Антон полтора – два часа истязал себя на велотренажере, чтобы спать без сновидений. Тренажер он купил в числе других современных бытовых агрегатов, предназначенных для Максима. Максим не разделял стремления Антона экономить его время. Чего-чего, а времени у Максима хватало с избытком.

Однако тренажер не помог. Прошедшей ночью эротические сновидения его достали. Сначала незнакомка, за которой он поднимался по длинной лестнице, оказалась Лу. Они обрадовались и обнялись. Во сне миниатюрная Лу вообще ничего не весила и он так и нес ее, прижав к себе и обнимая за талию, по многочисленным коридорам и комнатам в поисках укромного места. Наконец, он нашел. Это была комната студенческого общежития, в которой он жил на первом курсе. Все пошло как надо и скоро его тело пронзило током и разлилось блаженство. Лу вдруг превратилась в Лидию, которая сидела на краю кровати и смотрела на него с укоризной. Усилием воли Антон заставил себя проснуться и пошел в ванную. Он разделся неуверенными движениями и бросил пижаму в стиральный автомат. Утром он достанет ее оттуда сухой и чистой. Стал под горячий душ и долго мылся.

Когда он вытерся насухо и надел чистую пижаму, оказалось, что сон пропал. Он включил скрин. По каталогу стал искать старый фильм, от которого он, помнится, балдел в пятнадцать лет. Он давно собирался его посмотреть еще раз, вот так в тишине и одиночестве.

Он довольно быстро отыскал его в фильмотеке. Помогло то, что он запомнил имена героев, и что фильм был немецкий. Дитрих и Линда. Государственная исследовательская клиника в Берлине. Молодой и талантливый врач ведет изыскания, которые сулят мировую славу и фантастические доходы. Он строен и красив. Днем работает в удовольствие, а холостяцкие вечера и ночи проводит в обществе смазливых и сексуально раскрепощенных медсестер и санитарок. Но вот в клинику приходит начинающий врач, девушка поразительной красоты и вдобавок с интеллектом подстать ее очарованию. Не привыкший получать отказы, гений без подготовки штурмует новый объект. Однако вместо скорой победы получает щелчок по носу. Он взбешен, он растерян, он ищет способы мести, но сердце его уже в плену первого серьезного чувства. Начинается долгая осада… Нужно восстановить доверие, исправить первые негативные впечатления о себе. Он меняет образ жизни. Удаляет от себя всех других женщин и живет в мечтах о предмете своей новой страсти. Она должна работать под его руководством. Это в чем-то помогает, так как им приходится общаться во время работы. Но это также мешает, так как в работе наметился кризис и его раздражает каждая мелкая неудача, каждая ошибка персонала, на котором он срывает свою неудовлетворенность. А она всегда становится на сторону незаслуженно обиженных. Проходит некоторое время и, наконец, Линда прониклась грандиозностью его научного замысла, оценила и начинает восхищаться глубиной его таланта и эрудиции. Постепенно за напускной бравадой и едким остроумием она начинает замечать его доброту и душевную незащищенность. День за днем вызревает ответное чувство. У Дитриха появляется надежда. Он переживает душевный подъем. Каскад новых идей сметают затруднения, и вот уже успешное окончание исследования становится чисто делом техники и времени. В научных и любовных коллизиях всегда присутствует треугольник. Третий угол в них представляет директор клиники. Еще не старый породистый самец, он сразу положил глаз на новую сотрудницу и в отличие от молодого соперника тщательно ищет способ взломать ее неприступность. Но это была побочная цель. Главная – отобрать идею у автора. В задуманной им дьявольской игре и идея, и девушка должны сыграть решающую роль. Линде он намекает, что вынужден прекратить исследования Дитриха из-за недостатка финансирования. Та расстроена. Однако не все так безнадежно, он, директор, может добыть кредиты под залог своего состояния для завершения работы, если она будет благосклонна к его безответному чувству. Линда ради Дитриха и идеи ложится к директору в постель. Приставания мужчин с детских лет воспитали у нее комплекс монашки. Первые опыты любви принесли только разочарования. С тех пор она не жила полноценной сексуальной жизнью. Умудренный опытом мужчина впервые открыл для нее райские бездны физической близости. Вне постели директор также был исключительно галантным кавалером. Линда страдает от раздвоенности. Она любит Дитриха и признается ему в своих чувствах, чтобы покончить с интрижкой, в которой уже нет необходимости, так как финансирование обеспечено. Их первая ночь с Дитрихом заканчивается неудачей. Дитрих перегорел от длительного воздержания и ожидания единственной. Ему нужен период реабилитации. Однако ей недостает терпения, и она продолжает посещать кабинет директора. Интрига вступила в решающую фазу. Директор устраивает так, что Дитрих застает его с Линдой во время акта, когда та стонет от страсти, распластавшись на письменном столе и обхватив директора за талию своими изумительно стройными ножками. Дитрих потрясен, он раздавлен. Несколько дней алкогольного беспамятства притупляют его боль, и он хочет забыться в работе. Остался решающий эксперимент. По крайней мере, он будет богат и знаменит.

Однако директор наносит второй, давно задуманный и точно рассчитанный удар. Он фальсифицирует результаты эксперимента как безусловно неудачные. Дитрих не выдерживает нового удара. Он принимает смертельную дозу яда прямо в лаборатории.

Линда разгадывает замысел директора и с револьвером в руке врывается в кабинет. Она догадывается, что ее использовали как орудие и пытается смыть свою вину кровью негодяя. Но зло тем и отличается от благородного негодования, что оно спокойно и разумно. Директор тихим убедительно-удрученным голосом объяснил Линде, что все произошло из-за трагического стечения обстоятельств. И то, что их застали в кабинете, и то, что по небрежности персонала в эксперименте случайно использована грязная посуда. Дитрих после запоя необоснованно доверился недостаточно компетентным людям. Она же, убивая его сейчас, получит пожизненное заключение. А без него и без нее идею можно похоронить. Никто не разберется в записях Дитриха, кроме нее. Никто не знает предмет так, как она. Без него прикроют финансирование. Так не лучше ли в память о Дитрихе, который в решительный момент, нужно признать, оказался слабаком, закончить исследование, в котором ее труд и его директорские деньги. Сцена мести завершается на диване. Все те же ножки на талии директора…

Тонкий психологизм и сексуальность фильма на этот раз не тронули его сердце. Подростком он любил и ненавидел Линду. Во время каждого просмотра находил новые волнующие детали. Фильм, конечно, хуже не стал. Изменился он, Антон.

Когда ехал сюда из госпиталя, тешил себя мыслью о том, что возвращается в волшебный мир детства. Однако был разочарован. Безграничный когда-то мир словно усох. Перед его глазами был, хоть и ухоженный, но довольно обветшалый небольшой поселок на фоне скудного пейзажа центра европейской части России. Волшебство куда-то исчезло…

Шли дни похожие один на другой. Ян молчал, возможно, только вернулся из отпуска и еще не успел узнать что-либо новое. Лидия за неделю появлялась на экране только один раз. Справилась, как он добрался домой и как ему родина после десятилетнего отсутствия. Антон отвечал односложно, рискуя обидеть Лидию. Когда много хочется сказать, разговоры через средства связи, даже самые совершенные, не очень получаются…

Через несколько таких же тусклых дней, скрашенных беседами с Максимом и просмотрами старых фильмов поздними вечерами, Антон решил изменить свой образ жизни здесь. Во-первых, найти работу. Во-вторых, выйти в свет, чтобы иметь возможность убивать время развлечениями. В поселке остались его сверстники, а в райцентре был танцевальный зал и плавательный бассейн с разными аттракционами.

Максим в беседах с Антоном всякий раз затрагивал одну и ту же тему, правда, в разных аспектах. Когда он дождется внуков, есть ли у Антона девушка, где Антон собирается жить после женитьбы… Медлить далее с ответами становилось неудобно, и за завтраком Антон решил все выложить начистоту. Пока он лежал в госпитале и за все время здесь, а прошло уже почти две недели, Лу ни разу не пыталась с ним связаться. Он же не мог нарушить принцип их двухлетних отношений – никогда не выходил на коннект первым. Тем более он не мог разыскивать ее по скрину. Так было заведено с первого дня их знакомства. Они встретились в релаксцентре в Сингапуре, где размещался центральный офис Восточного Сектора Службы Безопасности Кольца. Они были в разных компаниях, но нашелся общий знакомый и вскоре они объединились в ярко одетую, жестикулирующую группу из десятка молодых людей от двадцати до тридцати лет.

Антон сразу выделил Лу. Она напомнила ему своей грацией Лидию. Лу перехватила один его взгляд, другой и вскоре пригласила потанцевать. Они переходили из зала рок-н-ролла в зал самбы, потом в зал танго… Антон танцевал отменно, но Лу была недовольна:

– Ты танцуешь, как автомат!

– Я северянин. Было бы скучно, если бы все имели темперамент латиноамериканцев…

– Пойдем к тебе. Попробую, как ты заводишься в постели.

– Пойдем…

Лу была американкой китайского происхождения. Ее богатые родители переехали в США из Тайваня, когда она только родилась. Американская сексуальная свобода сочеталась у нее с восточной изощренностью. Получать удовольствие от жизни было не принципом, а ее сутью…

Она пришла и на следующий день. Их встречи стали почти ежедневными. Заданный Лу темп по интенсивности соответствовал медовому месяцу. Через некоторое время Антон почувствовал пресыщение. А тут еще Супермозг выдал сообщение, что интегральная производительность работы Антона опустилась ниже пятидесяти процентов. Если она упадет до тридцати, то Супермозг передаст сигнал начальнику Антона и врачу. Начнутся собеседования и обследования, короче говоря, морока, которая может закончиться отстранением от работы для отдыха или лечения. Все такие случаи заносятся в личное досье и учитываются при полугодовой аттестации. Антон сказал об этом Лу. Теперь они проводили вечера в релаксцентре и только один или два раза в неделю занимались любовью.

Однажды Лу спросила:

– Ледышка, не хочешь ли ты вступить в наш секс-клуб?

– Что значит наш?

– Наша компания. Помнишь нашу первую встречу?

– Да. Ты знакомила меня с кое-кем из них. Чем вы там занимаетесь? Хотя понятно… Любительской порнографией для триайз…

– Сенсрекординг не порнография. По уставу клуба записи продавать запрещено…

– Ты хочешь сказать, что ваш клуб официально зарегистрирован?

– Не совсем… Но устав у нас есть, – Лу замялась. – Мы делаем записи только для себя.

– И ты записывала меня в постели?!

– Ну что тут такого?! – она залилась краской. – Можно подумать, что это с тобой впервые! Что ты сам никогда не записывал меня или других…

– Никогда не записывал. Тем более, скрытно.

– Другие твои партнерши возможно скрывали…

– Но ты первая девушка, которая об этом сказала…

– И теперь должна страдать за свою откровенность!

– Твоя откровенность вынужденная! И успокойся, доносить в полицию нравов не собираюсь… Однако, не очень приятно сознавать, что меня видят твоими глазами, причем когда хотят… Кому ты передала записи? Что тебе еще нужно от меня?

– Никому! – голос Лу звучал неуверенно.

– Будь откровенна до конца!

– Сью, моей близкой подруге. Ты ведь ее видел неоднократно и даже танцевал с ней… Я не могла ей отказать… Но моя запись до нее не очень доходит. Такое бывает. Вот если бы ты вступил в наш клуб, и она сама тебя записала…

– Ты опять за свое! Об этом не должно быть больше речи. Стать членом клуба коллекционеров записей траханья?!