Виктор Дан

ИВЦ: жаркое лето 81-го

Посвящается коллегам по профессии. В первую очередь тем, сотрудничество с которыми было источником вдохновения и успеха. Роман основан на подлинных событиях, ибо жизнь богаче самой изощренной фантазии. Однако не ищите прямых прототипов – это все же роман, а не мемуары системотехника.

Автор .

Пятница, 22 мая

День выдался по-летнему жаркий. Около пяти часов дня Давиденко, зам начальника ИВЦ по разработке программного обеспечения, сидел в душной комнате за своим столом и листал последний номер журнала «Программирование». Просматривал на всякий случай, хоть и не ожидал в нем найти что-либо ценное для работы или диссертации. Это издание грешило излишней формализацией, а проблематика была очень далека от практических потребностей заводского информационно-вычислительного центра и научных интересов Давиденко.

Прошлой осенью он поступил в заочную аспирантуру института радиоэлектроники и был занят сбором материалов для первой главы, поэтому изучал все доступные издания по проблемам программирования и искусственного интеллекта.

Дверь в комнату открылась без стука, как это было принято на предприятии, на пороге появилась секретарь начальника Ирина. Начальник, ветеран 18-й армии, был в двухнедельной поездке в Крыму по ветеранским делам. За старшего остался Давиденко. Был и другой заместитель по эксплуатации, Голевский. И хоть в подчинении Голевского было две трети персонала ИВЦ, в резерве на должность начальника числился Давиденко, поэтому последний обязан был замещать начальника при его отсутствии по любой причине и на любой срок.

– Виталий Семенович, нам можно уйти? – спросила Ирина.

– А что уже пора? – Давиденко взглянул на часы. – Действительно! Готовьтесь, я сейчас зайду в приемную, и мы решим этот вопрос.

– Да уже все готовы. Сегодня пятница и никто не намерен задерживаться.

Давиденко поставил журнал на полку книжного шкафа и вышел из комнаты вслед за Ириной.

Приемная была рядом, через дверь. Кроме секретаря в ней размещался персонал планово-диспетчерской группы: руководитель группы, инженер-диспетчер и экономист.

Это были женщины разного возраста, и все они стояли наготове с хозяйственными сумками в руках. Сумки были далеко не пустые после посещения заводского буфета, больше похожего номенклатурой товаров на продуктовый магазин. Не исключались и походы за проходную, несмотря на формально строгий пропускной режим оборонного предприятия.

– Варвара Ивановна, я не видел плана БРЗ на выходные.

– Голевский подписал, копия в деле, как обычно. По авансу документы выдали в срок. По цеховым спискам прибора НС205КУ я вам докладывала.

– В ПДО сдали?

– Отправили кольцевой почтой.

– Почему не нарочным?

– Так они в выходные работать не будут, я узнавала. Получат в понедельник утром.

– Напрасно! Срок был сегодня. Мы подставились. В понедельник на оперативке у директора производственно-диспетчерский отдел может выставить претензию, что мы сорвали им работу в выходные по запуску прибора в производство.

– Голевский разрешил отправить почтой. Мы выдали им за неделю цеховые списки и комплектовочные ведомости на 17 приборов, есть над чем работать, было бы желание.

– Понятно! В понедельник перед оперативкой подготовьте мне справку по всем машинограммам, выданным ПДО за неделю. А где Голевский?

– Уже ушел.

– Тогда можете идти домой. Приятного отдыха!

– Спасибо! И вам тоже …

Женщины дружно устремились к двери. Давиденко посторонился, чтобы их пропустить. Потом заглянул для порядка в кабинет начальника, открыв двойную дверь в боковой стене приемной. Как и ожидал, кабинет был пуст. В нем было удобнее работать при отсутствии начальника, но Анатолий Петрович так ревновал к своему креслу, что Давиденко давно отказался от этого. Такая ревность тем более была не понятна – в кабинете начальника всегда находилось также рабочее место зама по эксплуатации.

Когда уходил на работу в профсоюзный комитет предприятия прежний зам по эксплуатации Ковтенко Петр Федосеевич, начальник предложил Давиденко перебраться к нему. Но Давиденко отказался. Он предпочел сидеть в комнате вместе с группой перспективных разработок.

Резкий телефонный звонок заставил вернуться в кабинет от двери приемной. Давиденко уже собирался ее закрыть и опечатать личной печатью. Звонили по прямому телефону от директора.

– Здравствуйте, мне нужен Бриль. Кто у телефона?

– Давиденко. Бриль в отъезде.

– Звонят по ЗАС из министерства. Будете разговаривать?

– Кто звонит?

– Алешкин, – ответила после паузы секретарша начальника предприятия и директора опытного завода, у них была общая приемная.

– Лара, спросите, пожалуйста, не мог бы он позвонить по обычному телефону.

Опять пауза.

– Отказывается!

– Тогда буду на связи через пять минут.

Давиденко закрыл приемную и направился в Главный корпус. В приемной руководства предприятия была кабина закрытой связи для ведения разговоров, содержащих секретную информацию. Многие начальники ИВЦ предприятий министерства имели аппараты ЗАС в своих кабинетах. Бриль отказался из-за перестраховки, несмотря на все удобства, которую обеспечивала спецсвязь.

– Алексей Иванович? У аппарата Давиденко, здравствуй!

– Здравствуй Виталий Семенович! А где Анатолий Петрович?

– В Крыму по ветеранским делам. Что тебя интересует?

– Меня интересует перспектива выполнения плана перехода на ЕС во втором квартале.

– По нашему проекту плана все выполнено, даже с опережением…

– Забудь про ваш проект. Речь идет об утвержденном пятилетнем плане.

– Можно подумать, что ты не читал письмо нашего директора Бондаренко заместителю министра. Разве ты до сих пор не исправил свою описку?

– Нет никакой описки, есть утвержденный план. И вы по нему отчитались за первый квартал. Все выполнено.

– Не может такого быть. За пять месяцев мы не могли наверстать два года. Ты ошибаешься. Не могли мы отчитаться за то, что предстоит сделать в лучшем случае через год. Я такой отчет не писал.

– Нет никакой ошибки! Это ты не в курсе дела. Отчет за первый квартал у меня перед глазами. Сходи в первый отдел и посмотри.

– Невероятно! В декабре подписать у директора письмо об описке в пятилетнем плане, а через три месяца отчитаться о выполнении. Это фикция! За второй квартал отчет будет по нашему проекту плана. Советую тебе срочно откорректировать пятилетний план, тем более что это твоя ошибка. Из четырех лет по вашему же нормативу ты в нашем проекте сроки сдвинул на два года влево, а поставку техники сместил на год вправо. Это ли не абсурд! Поставка техники в четвертом квартале одновременно со сдачей системы государственной комиссии…

– Я сдвинул только на год. И на год сместили в институте «Агат» до меня. Мы с тобой об этом уже говорили…

– А поставку техники кто перенес вправо? Твоя виза была последней перед сдачей плана руководству главка на визирование, разве не так. Так кто несет ответственность за этот абсурд?

– Я тебе ничего не собираюсь объяснять и тем более оправдываться. Мне нужен Анатолий Петрович. Когда он приедет?

– На следующей неделе должен приехать, тем более, что обещал прибыть уже сегодня.

– Хорошо! Я буду говорить с первым лицом. Будь здоров.

– Здоровье и тебе не помешает.

Еще в кабине ЗАС Давиденко стало жарко от такого известия. При выходе из здания он почувствовал через подошвы туфель и кожей лица тепло от нагретого солнцем гранита ступенек и от стены.

Жаркое будет лето, невольно подумал он. Жаркое в прямом, таковы были прогнозы синоптиков, и переносном смысле. Пять лет он работал заместителем Бриля и знал, что тот приложит все усилия, чтобы сделать крайним именно его. Все эти пять лет Бриль чуть ли ни ежедневно жаловался на свой трудный крест и молил бога, чтобы доработать до пенсии на своей должности, пугаясь до полусмерти при каждом звонке по прямому телефону. А в декабре прошлого года шумно отпраздновал шестидесятилетие, но заявление об уходе на пенсию не подал.

Дела в подразделении шли неплохо, насильно на отдых его не отправили, и он осмелел. На первой январской оперативке уже в этом году вдруг, и явно не к месту, заявил, что будет «рубить головы всем, кто ему мешает работать». Начальники бюро сначала опешили, потом переглянулись и заулыбались. Они поняли, кому адресована угроза. Они также поняли, что означает здесь слово «мешает работать». Речь шла о Давиденко, который пришел в отдел в период глубочайшего кризиса, а сейчас их ИВЦ по многим параметрам занимал передовые позиции в отрасли и был отмечен на коллегии министерства по результатам работы за прошлую пятилетку. Он «мешал» своим присутствием в качестве кандидатуры, способной занять должность начальника ИВЦ и эффективно работать. Но разве у нас меняют руководителя при успешной работе только потому, что есть более достойный претендент. Впрочем, меняют, если «достойный» означает «блатной». Но даже в этом случае сначала «помогают» создать искусственный кризис действующему начальнику. За десять лет работы на предприятии Давиденко (первые пять лет он занимался организацией труда в лаборатории НОТ) наблюдал несколько таких карьер.

Впрочем, с Брилем Давиденко познакомился тоже десять лет назад. Начальник лаборатории НОТ Терехин, зная о походах Давиденко после работы на вычислительный центр Теоретического отделения (подписывал заявку на пропуск), предложил:

– Виталий, ты не против нанести визит вежливости начальнику ИВЦ завода?

– У них пока ничего интересного, одни табуляторы. Поставка ЭВМ только планируется.

– Там новый начальник, мой знакомый по работе в совнархозе. Сбежал еще до разгона совнархозов, оставив рабочий стол забитый неисполненными письмами предприятий…

– На них пришлось отвечать вам, а теперь есть возможность получить моральную компенсацию, – пошутил Давиденко.

Шутка была принята.

– И материальную! Ему выделяют полбочки спирта в месяц для промывки контактов. Вот и «промоем» старые рабочие контакты.

– Так я спирт не пью!

– Никто не заставляет, дело сугубо личное. Ты мне нужен в качестве консультанта.

В кабинете, тогда еще на первом этаже, они застали Бриля и его зама по эксплуатации Ковтенко.

Анатолий Петрович оказался худощавым красивым мужчиной пятидесяти лет: еще густые волосы с проседью, холеные усы, нос с горбинкой на сильно загорелом удлиненном лице. Серый костюм, галстук в красную полоску и светло-голубая рубашка сидели на нем с подчеркнутой аккуратностью, характерной для опытного чиновника.

Его зам был одет в костюм тусклого коричневого оттенка, темную рубашку, но тоже при галстуке. Это был смуглолицый мужчина с приятным и добродушным лицом. Они поднялись со стульев для рукопожатий. Оказалось, что они оба среднего роста и потерялись рядом с гигантом Терехиным.

Тогда же Давиденко познакомился с Голевским. Ковтенко послал его за едой. Пока Толик, так называли Голевского его начальники, ходил в заводской буфет, Бриль устроил визитерам экскурсию по ИВЦ. Показал новейшие табуляторы, архив документации, огромные шкафы с массивами перфокарт, бюро перфорации, а также помещения, на месте которых планировалось оборудование машинного зала для установки ЭВМ «Минск-32» через год.

Содержание застольной беседы Давиденко забыл напрочь.

* * *

Прячась от солнца в тени деревьев, Давиденко вернулся к себе, потом заглянул по обыкновению в комнаты разработчиков и программистов. Все сотрудники по случаю конца недели ушли домой по звонку. Осталось обойти машинные залы и помещения первого этажа и тоже отправляться домой, предупредив старшего по смене.

В понедельник нужно будет сходить в первый отдел Технологического отделения, где хранился план технического развития, и посмотреть отчет за первый квартал по разделу АСУ, а потом уже решать, что делать в данной неприятной ситуации.

Днем звонила жена и просила не задерживаться на работе. Дети хотели провести вечер в парке. Заканчивается учебный год, через неделю Настя поедет к его родителям на все лето, а Денис сначала с сестрой Альбины в Крым, а потом в пионерский лагерь. Если удастся достать путевку на заводскую базу отдыха под Туапсе, то они впервые проведут отпуск без детей.

– Виталий Семенович, подождите!

Давиденко уже набрал код на двери машзала, но войти не успел. К нему спешила Татьяна, техник первого отдела.

– Как хорошо, что вы еще не ушли! Позвонили из ОТД, сейчас принесут массивы перфокарт полетных программ.. Завтра сдадут еще один массив. Нужно сделать дубликаты до двух часов дня, не позже. В три улетает самолет на полигон.

– Теоретическое отделение в своем репертуаре! Как конец дня и пятница, так сюрприз. Неужели они об этом не знали два часа назад…

Начальник Теоретического отделения Яков Вайсберг убедил начальство предприятия, что изготовление дубликатов и копий документов на технических носителях нужно возложить на опытный завод, хотя его подразделения располагали вычислительной техникой, которая заводскому ИВЦ и не снилась.

– Говорить им что-либо бесполезно. Я узнала полчаса назад. Тоже домой собиралась. И второй смены у нас нет, так как секретные работы не планировались. Теперь мне предстоит еще одна смена.

– Кто будет работать у вас завтра?

– Еще не знаю, позвоню начальству. Если никого не найдут, то придется выходить мне. Вам проще, у вас круглосуточная работа, всегда есть операторы…

– Если подведут перфораторы или устройства ввода, потребуется квалифицированный электромеханик. Сменный может не справиться. Нужно проверить по графику, кто работает сегодня ночью и завтра днем.

– А вы будете завтра?

– Если не смогу подключить Голевского, это ведь его работа. А сегодня не переживайте, часа за три сделают.

– Ох, не нужно загадывать. Иногда принесут на полчаса работы, а возятся часа четыре. То перфоратор барахлит, то ввод. Ни оригинал загрузить, ни дубликат получить и проверить.

– Думаю, сюрпризов не будет. Таня, я вас покидаю. Мне нужно предупредить смену и еще заехать домой к Голевскому. Адрес я знаю, но никогда у него не был. Это в самом конце заводского поселка в частном секторе.

Через десять минут Давиденко был готов ехать на поселок, но вспомнил, что нужно позвонить жене:

– Это я! У меня возникли проблемы, я задержусь. Сходи в парк с детьми без меня.

– Надеюсь, ты не до утра, как бывало не раз.

– На пару часов, не больше. Приеду, расскажу, не телефонный разговор.

– Ты будешь в отделе?

– Нет, нужно съездить на заводской поселок. Завтра предстоит срочная работа.

– А сегодня вечером репетиция?

– Что-то в этом роде. Нужно уговорить одну звезду, кстати, это мужчина, сыграть главную роль в завтрашнем спектакле.

– Понимаю. Артисток на смене и так достаточно.

– Да, явный дисбаланс. Нужно исправлять положение, а ты меня задерживаешь.

– Да не держу я тебя ни в каком смысле, – было сказано с раздражением. – Я привыкла к положению матери-одиночки.

Чувство юмора у Альбины явно отказывало.

– Пока, скоро буду, – Виталий положил трубку. Он понял, что его попытки успокоить жену вызывали противоположный результат.

Последнее время в их отношениях возник разлад, причину которого он не мог понять.

Да, он много работает, но так было с первого дня их женитьбы. Правда, первые годы они трудились на предприятии вместе. Она конструктором в Технологическом отделении, он в лаборатории научной организации труда, а последние пять лет на ИВЦ.

Когда родилась дочь, жена перешла из-за строгого режима оборонного предприятия в проектный институт рядом с домом, чтобы больше внимания уделять детям.

Время от времени жена устраивала сцены ревности, реальной или показной, судить было трудно, хотя повода он не давал никакого. Разве можно считать поводом его ежедневное общение с женщинами на работе. Их на ИВЦ было больше сотни разных возрастов и разной привлекательности.

Возможно, в позапрошлом году он допустил ошибку, когда пригласил жену на вечеринку, которую их отдел организовал по случаю женского праздника. В уютном кафе с просторным танцзалом собрался почти весь персонал отдела, исключая тех, кто работал на смене. Финансирование праздника обеспечили за счет премии, которую выбили у руководства под срочные сверхплановые работы. Работы были вполне реальные и все постановили, что вместо дележа каждому по десятке сброситься и прогулять коллективом всю премию. За приглашенных доплатили приглашающие.

Вечер получился грандиозный. Молодежь выпустила огромную юмористическую стенгазету, участники самодеятельности еще раз показали свои номера, которые готовили для торжественного собрания в заводском клубе.

После ужина с шампанским, начались танцы. Парни из подразделений Давиденко наперебой приглашали Альбину танцевать. Виталий, который хотел танцевать с женой, так как не признавал «дипломатических» танцев, маялся под огромным фикусом. У противоположной стены на стуле одиноко сидела молодая девушка. Она недавно пришла в отдел оператором подготовки данных и, возможно, еще не успела подружиться. Никто из ребят ее не приглашал. Когда объявляли «белый танец», казалось, что она полна желания спрятаться под стул. Виталий решил поднять дух симпатичной блондинке и направился вокруг танцплощадки к ней. Смутившись, она приняла приглашение, но через несколько па мелодия закончилась. Виталий не отпустил партнершу и дождался следующего танца. Чтобы развлечь девушку, он задал несколько вопросов на тему, как она привыкает к работе и сослуживцам. Она отвечала коротко и неопределенно.

Когда танец закончился, он отвел девушку к ее стулу. И тут он увидел рядом жену. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Он-то думал, что ей и дела нет до него.

– Кончай резвиться с малолетками, пора домой! – процедила жена на ухо.

– Алене девятнадцать лет.

– А что еще ты успел познать с ней?

– Не говори глупости! Давай потанцует вдвоем и поедем, мне скучно было без тебя. Ты меня оставила одного…

– Не видела, чтобы ты скучал. А танцев больше не будет, едем сейчас.

Виталий пожал на прощанье несколько рук, кивнул остальным и они ушли.

Жена дулась несколько дней, а эпизод запомнила навсегда.

– Убеждал меня много раз, что не признает «дипломатических» танцев. Под этим предлогом отказывался танцевать с моими подругами. А тут через весь зал побежал приглашать. Какое лицемерие!

– Так это был не дипломатический, а благотворительный танец, – пошутил Виталий.

Шутка разозлила жену еще больше.

– А ты оказывается филантроп. Ну и как, дождался благодарности за свою благотворительность? Только я в твоей филантропии не нуждаюсь.

– Нет уж, на тебе я женился из эгоизма, причем самого махрового.

– Ты сейчас как раз в том возрасте, в котором твой отец женился на восемнадцатилетней. Пора тебе исправить ошибку. Торопись, ей уже девятнадцать…

– Чепуха! Я до тебя ухаживал за молоденькими. Они мне показались неинтересными…

Альбина была на полтора года старше своего мужа, однако выглядела гораздо моложе своих лет и его. Это не должно было ее беспокоить.

Положим, он был в чем-то виноват сам. Однажды на вопрос Альбины, верит ли он в возможность целомудренной дружбы между мужчиной и женщиной, ответил, что верит, однако мужчина никогда не должен с ней танцевать ни при каких обстоятельствах, тем более, наедине.

И все же Виталий не понимал поведения жены. Он ожидал, что десять лет жизни в любви и согласии укрепят доверие и терпимость. Сам он жаждал спокойствия и надежности. Он не думал, что опять нужно будет что-то доказывать, и завоевывать женщину, которую он любил, и которая однажды стала его нераздельно. Виталия убивала мысль о такой возможности, его пугала напряженность их отношений без видимой причины. Это похоже на требование покинуть удобную и важную крепость, которая завоевана с таким трудом.

Возможно, они мало развлекались и бывали на людях. Виталий и Альбина любили кино и не пропускали новинок, заслуживающих внимания. Пожалуй, театр они посещали реже, чем она хотела. Театр его утомлял. Он ценил выше всего время, когда сытые и умытые дети засыпали после вечерних шалостей, и можно было послушать тихую музыку или почитать рядом с женой в постели. Одно ее присутствие делало его счастливым. Их интимные отношения тоже были вполне гармоничными. Иногда ему казалось, что они стали одним организмом, настолько близкими они были телом и душой. Поэтому неожиданные вспышки неприязни или недоверия со стороны жены были для Виталия как удар обухом по голове. При этом он старался не показывать виду, что Альбина использовала как еще одно доказательство его охлаждения к ней.

До дома Голевского, точнее дома родителей его жены, было около километра от конечной троллейбусной остановки. Улица, обсаженная молодыми деревьями, вывела Виталия на окраину поселка. Нужно было повернуть налево навстречу заходящему солнцу.

Жара здесь не беспокоила. Приятный, благоухающий молодой зеленью ветер с полей, домов справа уже не было, помог Виталию забыть досаду из-за испорченного вечера. Он впервые летом с любопытством разглядывал открывшийся фантастический пейзаж местной «швейцарии». Глубокие балки с крутыми, но гладкими склонами, округлые холмы были излюбленным местом катания городских лыжников. Виталий был южанином и хоть на лыжах стоял довольно уверенно, здесь побывал всего несколько раз за десять лет жизни в этом городе. Коньки он любил больше. Зимы у него на родине были в основном бесснежными, но морозными. Каток, который они заливали сами, держался долго. А два-три раза за зиму в каток превращался весь поселок из-за сильного гололеда. Тогда с коньками детвора не расставалась весь день и на школьных переменах в том числе.

Виталий перекрыл в сознании поток воспоминаний – пора определиться с номером дома. Однако это ему не понадобились. Впереди он увидел Голевского. Тот стоял за калиткой, опираясь спиной о ствол березки. Его рыжеватая шевелюра отливала золотом в лучах заходящего солнца.

Первой мыслью Давиденко была: «Как он узнал о моем приходе?». А когда подошел вплотную все понял. Человек вышел проветриться. Голевский был пьян. Круглое лицо покраснело так, что веснушек на его слегка курносом носу уже не было видно, а голубые глаза стали темными из-за расширившихся зрачков. Симпатичное лицо, обычно живое и внушающее доверие, превратилось в застывшую маску.

– Извини за беспокойство. Тебе завтра нужно выйти на работу, – так как ответ не последовал, Виталий продолжил. – Ты меня понимаешь?

– Да!

– Сегодня и завтра до обеда нужно сделать дубликаты полетных программ. В три часа дня самолет улетает на полигон. Предстоят важные пуски: заключительный этап натурных испытаний. Директор еще в понедельник предупредил, что от их успеха зависит план второго квартала. Сменные задания я откорректировал, завтра утром проверишь, как сработали сегодня вечером, и проследишь за остальным. Ты меня понял?

– Да.

– Не проспишь?

– Не волнуйся, это я после ужина. До сна буду в норме.

– Тогда не буду мешать. Отдыхай!

– Пока!

Все было выговорено с такими тормозами, что Виталия не покидали сомнения: понял ли его Голевский или отвечал по инерции.

В троллейбусе у него возникла мысль прогуляться пешком. Жену и детей бесполезно искать в огромном парке. Он вышел на остановке «Лесопарк».

Дорога пешком до дома займет пятьдесят, плюс минус пять минут. Сегодня торопиться некуда, нужно собраться с мыслями, оценить ситуацию с отчетом по плану и вообще по работе. Опять назрел конфликт, очередной в череде конфликтов с Брилем. До Давиденко у того было четыре зама по разработке за четыре года. Давиденко продержался пять бурных лет. Когда он только пришел в отдел, а сегодня был как раз пятилетний юбилей, Екатерина Петренко, тогда молодой специалист, а сейчас начальник бюро программирования, спросила:

– Вы к нам надолго? У нас замы по разработке больше года не задерживаются.

– Попробую! От меня не так просто избавиться, – отшутился Виталий.

– Предвижу результат, но пари заключать не буду. У нас уже есть «неформальный» главный разработчик АСУ.

– Ну и кто это?

– Поработаете, узнаете сами.

Он действительно вскоре узнал, но вопрос разрешился неожиданно и без его участия. Фаворитка Бриля, заурядная программистка, вертевшая им и отделом, как ей хотелось, погибла в автомобильной катастрофе с очередным любовником. Она оставила на руках мужа двоих детей младшего школьного возраста. Бриль был уязвлен до глубины души ее коварством, но выводов не сделал. Даже однажды пожаловался Виталию, не называя имен. Склонность к фаворитизму оставалась глубинной чертой его характера.

Виталий познакомился с этой сексапильной женщиной с повадками нимфоманки, когда приходил по вечерам на «Минск-32» для отладки программ на языке КОБОЛ. Это было за полтора года до его прихода в отдел на должность зама по разработке. Тогда его не хотел переводить на ИВЦ зам начальника предприятия по кадрам Сошенко (еще тот кадр).

Но если быть точным, она с ним познакомилась сама и проявила такую активность, набиваясь в подруги к Альбине, что Виталию пришлось долго успокаивать жену.

Так его мысли невольно вернулись к Альбине и истории их любви.

Тропинка в лесопарке была пуста, в прохладной тени деревьев с молодой листвой дышалось легко. Вечер был тихий и теплый Он почти не замечал дороги, так как перед его внутренним взором прокручивалась другая картина. Это была особенность его памяти, он видел почти наяву то, о чем вспоминал.

Поток воспоминаний (1):

Он сидел на моле яхтенного клуба. Июльское солнце поднялось уже высоко и до боли слепило глаза бликами от воды. Взглянул на часы: начало десятого. Клев затихал, можно было через полчаса «сматывать удочки». Собственно удочек не было. Он ловил на две донки. Сегодня был его первый отпускной день. Он поленился уехать куда-нибудь за город, и пришел на городской пляж. Двадцать минут пешком от его дома. Троллейбусом в объезд даже дольше минут на десять.

За спиной постоянно сновали люди: дети и взрослые, в купальниках и одетые, пешком и на велосипедах. Мол вдавался в море на треть километра, образуя каре квадратной формы. Покрытый асфальтом и с поручнями на внешней стороне, он был популярным местом прогулок и рыбалки.

Возле Виталия остановился мальчишка лет четырех. Плотный бутуз в одних трусиках и панамке. Он был совершенно незагорелым, чем обратил на себя внимание. Кто же из взрослых смотрит за ним, а лучше сказать не смотрит. Через час ребенок получит солнечные ожоги.

Виталия отвлекло подергивание лески в руке. Он медленно вытащил леску, укладывая ее кругами. Попались сразу два бычка.

Мальчуган пришел в восторг:

– Можно их потрогать?

– Конечно! Если не боишься запачкать руки.

– Не боюсь, – он взял бычка в руки и тут же выпустил. – Какой, однако, юркий!

– Скользкий!

– Нет, юркий! – потом, подумав, добавил. – И скользкий. Можно мне половить?

– Можно. Вон вторая донка, можешь проверить. Если дергается, то улов есть.

Виталий любил детей. Они его не раздражали. В детстве он нянчил соседских малышей. Мамаши ему доверяли, когда отлучались на рынок или магазин.

– Кажется, дергается. Проверьте, пожалуйста, – попросил малыш.

Виталий проверил.

– Подожди еще немного. Пусть будет сразу два.

– Денис, не мешай дяде! – раздался приятный голос за спиной.

Виталий оглянулся и оторопел. Голос принадлежал сказочному существу, во всяком случае, так ему показалось. Копна белокурых вьющихся волос и глаза пронзительной голубизны – первое, что он заметил. Еще ослепительно белая кожа, она была в купальнике.

– Он мне не мешает. Я рад иметь такого помощника.

Тут Денис потребовал внимания.

– Дергается, дергается!

– Вытаскивай! Не торопись. Они не сорвутся, так как заглатывают крючок целиком.

Виталий помогал Денису сложить толстую леску в бухту. Наконец бычок оказался на асфальте. Виталий бережно вытащил крючок.

– У тебя есть ведерко или полиэтиленовый пакет?

– Есть ведерко для игры с песком, – молоденькая мама достала из сумки ведерко из-под вороха одежды.

Виталий зачерпнул воды и поместил туда рыбешку. Бычок сразу успокоился на дне. Денис с восторгом разглядывал улов, а Виталий украдкой разглядывал его маму. Она была ниже его на полголовы. Фигура крепкая с тонкой талией и бедрами рожавшей женщины. Он вдруг вспомнил, что хотел сказать:

– Вы очень рискуете. На таком солнце возле воды Денис может обгореть.

– Мы только что пришли. Мы с ним не первый год на море. Сейчас уйдем куда-нибудь в тень.

– Мама, я хочу еще поймать рыбку.

– Денис, мне пора уходить. Давай встретимся здесь завтра. Только чем раньше, тем лучше, – последние слова были адресованы матери Дениса. – Где вы остановились?

– Вы так торопите события!

– Не в том дело. Я хожу сюда пешком. Видите на горе телевышку? Мой дом за ней. Я тоже в отпуске.

– Мы остановились там же. Удобно. Спустился через парк, и ты на пляже. И вечером есть, где погулять.

– Вы придете?

– Не могу обещать…

– А я обещаю, – ответил Денис.

Виталий отнес рыбу родителям. Потом вернулся к себе. Он недавно получил квартиру в доме гостиничного типа от «Гипромеза», где работал старшим инженером. В «Гипромез» пришел по направлению после окончания местного металлургического института три года назад. Направление гарантировало получение квартиры через год, но и два года было большим достижением. Последние десять лет в металлургическую промышленность города инвестировались огромные деньги. Часть из них шла на жилищное строительство.

Их организация занималась проектированием металлургических заводов. Виталий работал в отделе генеральных планов. Они проектировали завод или цех в целом, рассматривая объекты проектирования как системы агрегатов, преобразующих потоки сырья в потоки готовой продукции в виде стального проката различного назначения. Он увлекся математикой, именно теми областями, которые служат инструментом для построения моделей систем. Работа его увлекала, может быть как раз потому, что в личной жизни насупил в определенной мере кризис. Период романтической влюбленности закончился, а влюблялся он много раз с четырнадцати лет. Как-то он из-за любви к анализу и цифрам выстроил в хронологии округленные сроки своих увлечений. Первая безответная любовь длилась четыре года. А потом срок сокращался обратно пропорционально успеху.

Итак, судьба его уберегла от брака. Неужели ради этой незнакомой женщины, с которой он провел всего полчаса времени.

Виталий проспал самое жаркое время, потом побрился и принял душ. Ему не сиделось дома. Он отправился на поиски знакомой незнакомки.

Сначала спустился опять на пляж, потом поднялся в парк и стал методично утюжить аллеи, пока в голову не пришла здравая мысль. Если она с ребенком, то тот потащит ее к аттракционам.

Он их увидел на качелях. Она сидела рядом с Денисом в капсуле, стилизованной под лодку. На носу и корме двое подростков отчаянно раскачивали агрегат.

Она заметили Виталия. Жестом показала, что хотела бы остановиться. Виталий нажал на тормозное приспособление. Заскрежетал металл, и качели сбавили ход. Подростки перебрались на другой агрегат.

Виталий снял Дениса, потом подал руку его маме.

– Спасибо! Вы нас выручили. Эти проказники не хотели останавливаться.

– Одним спасибо не отделаетесь. В качестве оплаты назовите свое имя. Меня зовут Виталий, если хотите, Виталий Семенович Давиденко.

– Меня зовут Альбина, Если хотите Альбина Андреевна Черкасова. Только не говорите, что вы нас встретили случайно.

– Не буду врать. Я вас искал, чтобы повторить свое приглашение на утреннюю рыбалку.

– И все?

– Погулять, вместе поужинать, потом проводить вас домой, а когда Денис заснет, провести практические занятия по астрономии, наблюдая звездное небо, – он говорил это смело, так как Денис уже взбирался на стены игрушечного замка.

– Вы не считаете, что легкомысленно принимать такие предложения после столь непродолжительного и случайного знакомства.

– Легкомысленно с моей стороны тоже, разве я ничем не рискую? Просто я чувствую, что это судьба.

– Ого! Судьба – аргумент убийственный. Когда в трамвае вам случайно наступит на ногу женщина в туфлях с каблуком «шпилька», это тоже судьба.

– Если женщиной на «шпильках» будете вы, то, безусловно, судьба.

– Все, все! Звучит неправдоподобно, а потому фальшиво.

– Тогда давайте без фальшивых обоснований просто погуляем. Я в этом городе вырос, а вы, вероятно, впервые, иначе не остановились бы в задымленном доменными печами и коксохимическими батареями городе, а поискали бы приморское село поблизости.

– Вы правы, мы найдем что-нибудь за городом в течение недели.

– В двенадцати километрах на восток, есть село с чудесными пляжами. Я его хорошо знаю, там живут мои родственники.

– Вы для них ищете постояльцев.

– Они не держат отдыхающих, да и до моря далековато. Зачем тратить десять минут, если можно найти жилье в двадцати метрах от пляжа.

Они выполнили намеченную Виталием программу и даже потанцевали в кафе. Он чувствовал себя на седьмом небе и одновременно он боялся с него упасть. Помесь блаженства и страха, что блаженство может скоро закончиться, страха, что он испугает ее неожиданным приступом страсти. Его опасения были не беспочвенными.

Кода он проводил ее до дома, где она снимала комнату, на прощанье она сказала:

– Вы меня пугаете своим натиском. Чувствуется специалист по курортным романам.

– Можете мне не верить, но до сих пор ухаживал только за местными девушками, в основном своими одноклассницами. Приезжих девушек боюсь до полусмерти. Вы исключение и это меня удивляет.

Рыбалка, да и весь следующий день прошли замечательно. Он узнал, что Альбина из Харькова. Полгода назад развелась с мужем. Работают они на оборонном «ящике». Муж мотался по длительным командировкам на полигоны. Говорил, ради больших денег, но денег она не видела. Муж ухитрялся их прогулять с приятелями и приятельницами еще до возвращения домой. Красивый, из хорошей семьи. Девушки к нему липли, а он не торопился их «отклеивать». На ней он женился, вероятно, только потому, что не набивалась. Наконец, ей все надоело.

Так пошло еще несколько замечательных дней: утром рыбалка, после обеда пляж, вечером прогулки и развлечения. Дениса можно было на часик оставить под присмотром хозяйки квартиры. Это было необременительно – ребенок спал крепко.

Танцев он уже боялся. Понимал, что теряет голову. Боялся, что неосторожным проявлением страсти может ее оттолкнуть. Помнил предупреждение, высказанное ею в первый день.

Однажды вместо танцев пригласил в кино на последний сеанс. Немного опоздали. Уже прошел журнал и шли титры фильма, когда они занимали места. Альбина заметила несколько незанятых рядов впереди и предложила сесть там. Искать свои места было бесполезно. Дежурная ввела их в зал и посчитала, что свою миссию выполнила. Они сели в третьем ряду. Второй ряд был практически пуст, и только в первом размещалась ватага подростков.

Вскоре стало понятно, почему ряды пустовали. Подростки громко комментировали фильм, французскую комедию, обменивались тумаками, пересаживались с места на место. Альбина не выдержала и призвала их к порядку.

В ответ раздался громкий хохот. Кто-то из подростков, не поворачивая головы, произнес:

– Не нравится кино, катись колбаской…

– Ты чего молчишь? – призвала Альбина Виталия на помощь, они уже перешли на «ты».

– Давай пересядем, – не дожидаясь ответа, он вышел в проход и подождал Альбину. Та помедлила, но последовала нехотя за ним. Они досмотрели фильм с боковых мест десятого ряда.

Когда Виталий провожал молчаливую и обиженную Альбину к дому, он попытался объяснить свое поведение:

– Может, у вас в Харькове и принято воспитывать на улице чужих детей каждому, кому не нравится их поведение, а у нас нет. Нужно понимать устав нашего приморского монастыря. Эти юные хулиганы из неблагополучного района Правый берег. Наверняка состоят на учете в милиции. Словами их не урезонишь. Ты хотела, чтобы я подрался с ними. Так они только того и ждали. Обрати внимание, что мешали они не только нам. В зале было больше сотни мужчин и женщин, но все они терпели и не поддержали тебя. А почему? Почему дежурная не вмешалась? Она ведь вправе была даже вызвать милицию. Потому, что понимают ситуацию. Наверняка в зале были парни гораздо старше и ждали заварушки, чтобы защитить своих, под шумок украсть пару сумок и кошельков. Этих подростков не пугает привод в отделение. Если бы я посмел кого-либо из них ударить первым, то наверняка провел бы пару суток в КПЗ. Но и они не такие беззащитные. Ты не заметила у некоторых из них в руках вязальные спицы. Они сделаны из пружинной стали, и заточены как иглы. Мускулишек пятнадцатилетнего заморыша достаточно, чтобы проткнуть такой спицей взрослого мужика. Этой весной такой же шкет, только постарше, убил соседа моих родителей. Парень только вернулся со службы в морской пехоте. Еще не снял форму. А шкета выпустили из детской колонии. В автобусе шкет пристал к девице с репутацией проститутки. Девица вопила, и моряк не выдержал. Скрутил хулигана и бросил как мешок на пол. При выходе из автобуса шкет проткнул ему спицей сердце. Мгновенная смерть. Единственный сын у матери. На суде, где в зале бесчинствовали дружки убийцы, девица заявила, что не просила моряка о защите. Это ему захотелось покрасоваться. Свидетельские показания других пассажиров были путанными. Многие видели только, как моряк расправился с хилым парнем. Убийца твердил, что он стоял, как мог, за свою честь и поступил по понятиям: кровью смыл оскорбление. Получил двенадцать лет. В тридцать будет на свободе, если не добавят. А девица вообще убралась из города…

– Какой поток красноречия для оправдания своей трусости, – прервала Виталия Альбина.

Слова больно задели Виталия. В драки он не лез, но и труса никогда не праздновал. Защищала хорошая физическая подготовка и тесный круг друзей. Хулиганская среда с ними не связывалась, да и делить им было нечего. Одни учились и занимались спортом, другие искали приключений на одно место и находили.

Виталий молчал до подъезда дома, потом коротко попрощался:

– Спокойной ночи! – он готов был развернуться и уйти, но она его остановила.

– Разве мы не встречаемся завтра?

Обиженным тоном он произнес:

– Да я трус и боюсь тебя потерять! Не думай, что я брошу тебя в беде, если появится реальная, а не надуманная тобой угроза.

– Ладно, верю! – она неожиданно поцеловала его в губы. – Это вместо извинения.

Виталий ответил крепкими объятиями и продолжительным поцелуем.

– И это еще не все, чтобы загладить оскорбление, – произнес он.

– И как долго я должна расплачиваться за свою несдержанность?

– Всю оставшуюся жизнь! – он не хотел выпускать ее из объятий.

– Так и до греха недалеко, отпусти, пожалуйста! Обсудим все завтра. Денис вдруг проснется и хватится меня. В чужом доме, без матери может испугаться.

– Тогда как всегда встречаемся на рыбалке.

– Обожаю жареных бычков, но мне уже надоело их чистить.

– Есть идея, как избежать неприятной процедуры.

– Обсудим завтра, хорошо?

– Последний поцелуй сегодня…

Идея Виталия была следующая. Он берет две палатки, спальные мешки, провизию, у своего друга яхтсмена швертбот и они отправляются на неделю путешествовать вдоль побережья Азовского моря. Загорают, ловят рыбу, изучают возможные места отдыха на будущее.

Неожиданно без долгих уговоров Альбина согласилась. Однажды вечером, когда море было гладким, как скатерть, он уже брал весельную лодку напрокат. Денис и Альбина были в восторге.

День ушел на подготовку. Отплытие состоялось ранним утром следующего дня.

Спортивный швертбот класса «470» на одном гроте для простоты управления белоснежной чайкой скользил под легким юго-восточным ветром. Пассажиры в спасательных жилетах сначала робко сидели на дне кокпита, потом осмелели и перебрались на борт.

Город, порт, поселки и села медленно уплывали назад. Денис не расставался с биноклем, Альбина, как большой ребенок, пыталась тоже завладеть биноклем. Удавалось ей это редко. Виталий откровенно радовался непринужденной обстановке, которая царила на борту.

На пустынном берегу им пришлось сделать остановку по естественным причинам из-за Дениса.

К обеду тридцать километров остались позади и они прибыли к месту первой остановки – мысу Белосарайской косы. Это райское место, было совершенно пустынно: небо, море, чайки и песок, отмытый до белизны осенними и зимними штормами.

Виталий установил палатки выше полосы штормового прибоя и ширму для туалета в укромном месте среди песчаных дюн.

Они пообедали тем, что привезли с собой. Чай пили из термоса. Приготовление пищи они перенесли на вечер.

Чайки здесь вели себя по-хозяйски: подпускали к себе на два метра и норовили стащить еду со скатерти. К восторгу Дениса в бухту пожаловали азовские дельфины белобочки.

Тут же из села, которое тогда оканчивалось в трех или чуть больше километров от мыса, выехала моторная лодка. Белобочки были изгнаны из бухты к большому огорчению Дениса.

– Зачем они прогнали дельфинов? Злые дядьки.

– Возьми бинокль и посмотри на бухту. Ты увидишь шесты, торчащие из воды. Они поддерживают сети для ловли рыбы. Дельфины рвут сети и воруют рыбу. Вот рыбаки и прогоняют их. А часто бывает, что дельфины запутываются в сетях и погибают. Они ведь дышат, как и мы воздухом

– Знаю, дельфины млекопитающие…

– Откуда знаешь?

– Папа читал книжку.

– Это я тебе читала, – поправила Альбина.

– Нет, папа! – настаивал Денис.

– Возможно, и папа читал, – попытался примирить спорщиков Виталий.

Он понял, что ситуация изменилась. Когда они остались втроем, изолированные от мира, у Дениса проснулась ревность. И действительно, после обеда он отказался спать и ни на минуту не оставлял их вдвоем.

В густых сумерках, сидя на остывающем песке, Виталий ждал Альбину. Она укладывала Дениса долго, тот не хотел засыпать.

Наконец она вышла из палатки, подошла и села рядом. Виталий обнял ее за плечи и спросил:

– Искупаемся?

Застывшее море излучало тепло. Казалось, оно загорелось, но это было красноватое отражение восходящей луны.

– Сейчас не хочу.

– Тогда поцелую, – он опрокинул ее на спину и поцеловал. Ее затылок упирался в его правую руку.

– Ты хорошо целуешься, – сказала она, освободившись от продолжительного поцелуя и слегка запыхавшись. – Много тренировался?

– Только тем и занимаюсь, – и поцеловал ей грудь, освободив от купальника.

Соски были тугие и торчали прямо как солдаты в почетном карауле. Левая рука заскользила по теплому мрамору ее тела, пока не оказалась под трусиками, словно на шелковистом газоне короткой майской травки, нагретой солнцем.

– Не могу больше! – прошептал он, задыхаясь от блаженства, и поднял ее ноги на свои плечи.

Финальный аккорд прозвучал неожиданно и слишком быстро.

– Бог мой! Почему так скоро! – со вздохами разочарования шептал он, целуя ее тело.

Она тихо рассмеялась и поцеловала его в губы.

– Только насмешил?

– Глупый! Мне хорошо.

– А почему смеешься?

– Точно глупый! От счастья.

– Я тоже счастлив, потому, вероятно, поглупел.

– Не знаю, сколько будет длиться наше счастье, но мне хорошо…

Он хотел произнести: «До конца нашей жизни», – но не успел. Денис громко позвал маму. Альбина резко поднялась, накинула халат на нагое тело, прошептала: «Жди!» и скрылась в палатке.

Виталий полез в воду. Однако парная вода не могла остудить разгоряченное тело. Последнюю неделю небо было совершенно безоблачное, слабый юго-восточный ветер днем дышал жаром прикаспийских степей. При такой погоде даже отпускники мечтали о дожде.

И все же он вышел из воды свежий и полный нового желания. Альбина не появилась. Он осторожно приоткрыл полог палатки и заглянул. Через окошко проникал лунный свет. Альбина безмятежно спала рядом с Денисом, все в том же халате на голое тело, сжимая детскую руку в своих руках. Виталий сходил в свою палатку за спальным мешком и осторожно, подавляя сильное желание разбудить, укрыл Альбину.

Следующий день прошел как в сказке: рыбалка, купание, игра в мяч в воде и на пляже. За весь день они видели только двух подростков, которые собирали мидии на мелководье бухты.

Виталий избавил Альбину от поварских обязанностей: чистил и жарил рыбу, варил уху. Однако хозяйствовать за столом, точнее скатертью прямо на песке, и мыть посуду она не позволила. Прямо семейная идиллия.

Денис не отходил от матери, и за весь день Альбина с Виталием смогли обменяться наедине только несколькими фразами.

– Ты забыл, что у меня трехлетний опыт семейной жизни.

– И что подсказывает тебе твой опыт?

– Что у тебя нет женщин, и ты не занимаешься тем, чем мужики их заменяют, извини за грубость.

– Да, уже полгода ни с кем не встречаюсь.

– Ты мне расскажешь обо всех своих девушках.

– А ты, оказывается, ревнивая.

– Не люблю оставаться в дураках.

– Все не любят. А я не люблю еще любые перемены, когда я счастлив.

– Все не любят.

– Не все! Короче, я из тех, кто от добра большего добра не ищет. Некоторые считают это недостатком, отсутствием честолюбия, стремления к совершенству.

– Я тоже.

– Значит, мы подходим друг другу.

– Ты меня едва знаешь, а уже все решил.

– Знаю главное, детали подождут…

– Интересно, что ты знаешь и что считаешь главным.

– Вечером расскажу!

– Хочу сейчас!

Однако Денис потребовал внимания и разговор прервался.

Вечером Денис был особенно беспокойным и долго не засыпал. Виталий сидел почти у кромки прибоя в сгустившихся сумерках и наблюдал восходящую луну. Сегодня лунный диск был почти багровый.

Из палатки слышалась колыбельная. Альбина пела замечательно. «Она и меня убаюкает», – подумал Виталий и тихо рассмеялся собственной шутке. Альбина его восхищала своей естественностью. Как много женщин постоянно что-то из себя изображают: даму из высшего общества, недотрогу, рубаху-парня или интеллектуалку.

Виталий ждал ее появления, подавляя нетерпение и свои фантазии. Вдруг беспричинное беспокойство овладело им. Нечто непонятное происходило в природе.

Поднялся ветер. Слишком рано и слишком сильный для ночного бриза. Виталий бросил взгляд на луну и подскочил в тревоге. Темное пятно от морского горизонта похожее на чудовище, вышедшее из морских глубин, чтобы проглотить луну, уже закрывало четверть лунного диска. Шквал, не иначе. Возможно, было штормовое предупреждение, но приемник они не включали.

Он позвал Альбину.

– Тише! Разбудишь. Только-только уснул.

– У нас большая неприятность. Надвигается буря. Нужно срочно сниматься.

– Бог мой! Куда?! Пусть я дура, но ты же знаешь море лучше. Зачем ты нас сюда привез?! Мы погибнем!

– Прекрати истерику! Делай, что я скажу. Сейчас перетащим швертбот в бухту. Потом ты оденешь Дениса, а я сниму свою палатку и приготовлю постель в кокпите. Вдоль берега отведу бот к селу, и там проведем ночь.

Вес швертбота около ста килограммов и только благодаря плавным обводам и гладенькой стеклопластиковой обшивке им удалось без чрезмерных усилий перетащить его через дюны. Виталий натянул на ноги яхтенные сапоги, чтобы не порезать ноги о ракушки, когда будет тащить судно вдоль берега. Он понимал, что весла и, тем более, парус были бесполезными. Закрепил гик по центру, набросил на гик палатку и крепко привязал к бортовым «уткам» и киповым планкам углы палатки. Получилась надежная защита кокпита от ветра и дождя.

Денис проснулся, когда его укладывали в швертботе, потом заснул опять. Буря уже бушевала во всю мощь. В бухте, по крайней мере, у берега волнения почти не было, но море словно кипело и парило от потоков холодного дождя в прогретую за день воду на отмелях.

Почти час по колени, а где и по пояс в воде, не было времени повторять изгибы косы, Виталий толкал отяжелевшую от дождевой воды посудину навстречу огням села. Когда становилось холодно, он окунался в теплую воду по шею. Ветер сносил швертбот на глубину. Стоило больших усилий удержать его недалеко от берега.

Дождь почти прекратился, когда они пристали к берегу в районе рыбного цеха. Виталий перенес Дениса под навес и отправился на поиски жилья. Было еще не поздно. Хозяева не спали. На сутки никто не хотел брать, пришлось заплатить за три дня и вперед.

Когда Дениса раздели и уложили в постель, стало ясно, что у него температура.

– Возможно, перегрелся на солнце. Эти два дня были жаркими, – пытался успокоить Виталий.

Но разве мать больного ребенка можно так просто успокоить.

– Это бог меня наказал. Зачем согласилась на эту поездку и подвергла риску здоровье ребенка.

– Только без паники! Рано утром посажу вас на автобус, и через час будете дома. Я уже узнал – первый рейс в шесть часов. Успеешь вызвать врача на дом. Сейчас принесу градусник и пирамидон. В лодке есть аптечка. Только не давай лекарство, если температура будет меньше тридцати восьми.

– Не нужно меня учить. Можно подумать ребенок у тебя, а не у меня. Ты здесь остаешься?

– Мне нужно вернуть швертбот. Если погода позволит, то сделаю это завтра, после того как вы уедете.

Суббота, 23 мая

Давиденко проснулся в субботу в шесть утра, чтобы занять очередь за молоком. Суббота или воскресенье, если не получалось в субботу, были днями закупок на неделю. Сначала молоко в молочном, потом мясо и овощи в продуктовом: на это уходило в лучшем случае полдня. Уборка в квартире занимала вторую половину дня. Жена готовила и стирала детям. Его рубашки и постельное белье носили в прачечную самообслуживания, как правило, вдвоем.

Виталий принес молоко и позвонил на работу. В кабинете никто не брал трубку, других городских телефонов не полагалось. Беспокоить дежурного по предприятию, ночного директора как его называли, без крайней нужды не хотелось.

В эту субботу мясо привезли позже. Народ в очереди измаялся и обозлился. Постоянные стычки между покупателями и с продавцом прошли мимо сознания Виталия – он уже решил ехать на завод и с нетерпением ждал, когда подойдет его очередь.

Продавщица, бойкая толстуха средних лет, была видать неплохим психологом, впрочем, как и все продавцы со стажем. Она догадалась, что покупатель торопится. На куске говядины, который выбрал Виталий, на чаше весов быстро выросла гора костей.

– Что вы делаете?! Вы решили мне продать все кости. Я беру мясо по два шестьдесят, а не по рубль девяносто…

– Не умничайте. Одну мякоть я вам не отпущу. Не нравится, не берите.

Очередь зашумела:

– Не задерживай. Еще чего захотел – три килограмма одной мякоти… Отпускайте только по два килограмма в руки…

Время от времени по требованию настырных такое ограничение вводили. Но оно не нравилось продавцам. Покупатели занимали очередь всей семьей. Длина очередей увеличивалась, соответственно возрастал объем работы продавцов.

Дамочка за спиной Виталия стала оттирать его от прилавка. Виталий обернулся:

– Вы хотите взять это мясо? Я уступаю.

Дамочка проворно сбросила с весов несколько самых больших костей, и продавщица назвала сумму.

– Это и меня устроит, – завелся Виталий и перехватил пакет. Бросил деньги на прилавок.

– Бандит! Свинья! – завизжала дамочка.

– Морду ему набить бы, – вмешался какой-то мужик.

– Попробуй! – Виталий резко развернулся и освободил правую руку, перекинув сумку в левую.

Восемьдесят пять килограммов костей и мышц почти без жира даже при среднем росте Виталия выглядели достаточно внушительно. Очередь проводила его неприязненными взглядами. Собственно, почему? Виталий недоумевал. Неужели все готовы заискивать перед разъевшейся нахалкой за прилавком и набрасываться друг на друга, в надежде получить чуть меньше костей.

– Опять поцапался в очереди, – Альбина догадалась по настроению мужа.

– Продажная публика. Готовы за кусок мяса перегрызть горло…

– Напрасно. Продавщица тебя запомнила, и будет провоцировать каждый раз.

– Возможен и другой результат. Как раз скандалистов они стараются ублажить. Пару записей в книгу жалоб и завмагу это не понравится. Жаль тратить время на склоку. Следующий раз поеду на рынок. Пусть там мякоть по три пятьдесят, зато без унижения…

– Почему сегодня не поехал?

– Думал, что так быстрее освобожусь. Если сейчас не вызвоню Голевского, то придется ехать на работу.

– Вчера вечер испортил, если сегодня не уберешь квартиру, то переведешь нам воскресенье.

– А почему вчера вы не пошли в парк без меня?

– Сходила в магазин, накормила детей, потом решила дождаться тебя…

Телефон не отвечал. Полный тревоги, Виталий быстро переоделся.

– Я туда и назад. Если все в порядке, то часа через два вернусь.

* * *

Давиденко направился сразу на второй этаж. Дверь в приемную была закрыта на ключ, но контрольная печать сорвана. Вероятно, начальник смены открыл, чтобы воспользоваться городским телефоном.

Давиденко спустился в машзал. Оператор, это была Зоя, бригадир операторов смены, работала за карточным вводом. Рядом стояла Татьяна из первого отдела.

– Здравствуйте, как успехи?

Здравствуйте, остался последний дубль, – ответила за всех Зоя.

– А Голевский приходил на работу?

– Да, он заглядывал. Побыл немного в зале и отбыл.

– В кабинете его нет, возможно, уже ушел домой.

– Не должен, протоколы еще не подписаны, – ответила Татьяна.

– Протоколы может подписать и начальник смены. Где его искать?

– Видела в корпусе Стругина. Сходите в партком. Возможно Голевский у него.

Стругин был одним из замов секретаря парткома. Должность довольно высокая, если учесть что парторганизация предприятия имела права районной организации, то есть юридически правильно говорить райком.

Еще год назад этого щегольски одетого невысокого красавчика, слесаря инструментального цеха и студента-заочника избрали секретарем партбюро цеха. И вот уже три месяца как он переведен из цеха в партком.

Все потому, что Стругин удачно женился. Теща главный бухгалтер обкома КПУ.

Голевский отличался талантом заводить обоюдно полезные знакомства. Полтора года назад он по рекомендации Бриля и Ковтенко вступил в партию.

Партком находился на втором этаже этого же здания в отдельном крыле: несколько кабинетов, библиотека партийной литературы и читальный зал. Беспартийный Давиденко был давно назначен парткомом руководителем школы по изучению экономической политики партии. Он частенько бывал здесь на инструктажах или работал над литературой в читальном зале, когда готовился к занятиям.

Дверь в партком оказалась открытой, а за дверью кабинета Стругина был слышен голос Голевского.

– Добрый день! Услышал голос нужного мне человека, – с порога произнес Виталий.

– Заходи, гостем будешь, – пригласил Стругин, имитируя кавказский акцент.

На приставном столике, застеленном бумагой для принтера, лежала снедь, стояла пара рюмок и фляжка из полированной нержавейки.

– Присоединяйся! Мы как раз обедаем с рюмашкой по случаю работы в выходной день, – повторил приглашение Стругин.

– Сергей Иванович, спасибо. Недавно позавтракал. Мне нужен Анатолий на пару минут.

– Тогда послушай свежий анекдот про нашего вождя. Толик расскажи еще раз для гостя…

Голевскому, у которого глазки уже блестели как штилевое море под солнцем, просьбу повторять не пришлось.

– Леонид Ильич встретил ночью мужика на Красной площади. Ты чего не спишь, – спрашивает. Сон не идет, поБрилиться нечем, – отвечает мужик. А чего вам, Леонид Ильич, не спится? – спрашивает в свою очередь мужик. Ильич отвечает, что стар уже и ленинец верный, а мавзолея у него нет. Тогда мужик говорит: дайте на бутылку, и этот мавзолей завтра будет ваш. Ильич дал десятку, а утром пришел опять на площадь проверить. Смотрит, а на мавзолее надпись «ЛЁНИН», через ё.

– Ну и как? – спросил Стругин. – Понравилось?

– В качестве присяги вашему кружку заговорщиков, могу рассказать тоже анекдот о Леониде Ильиче. После утренней реанимации смотрит он в зеркало и говорит сам с собой: «Как я стар, очень стар, однако на английском звучит лучше: я – суперстар!»

– Может, выпьешь все-таки, – не унимался Стругин.

На новой должности он начинал привыкать к тому, что ему не отказывали.

– Спасибо! Не могу. Задам свой вопрос Анатолию и уйду. Ты останешься до конца, надеюсь? – обратился Виталий к Голевскому.

– Само собой! Не волнуйся, Виталий Семенович, я тебя отпускаю.

– Тогда до понедельника! Желаю успехов!

Давиденко не подал руку на прощанье. Он не любил этот варварский негигиеничный жест и старался избегать его. Другое дело, когда тебе подает руку кто-то, кого ты не хотел бы обидеть.

За проходной Виталий взглянул на часы. Оставалось больше часа до объявленных жене двух часах отсутствия. Есть возможность прогуляться пешком через лесопарк до дома, как вчера.

Поток воспоминаний (2):

Утро после бури было солнечным, но встречный ветер был еще слишком сильный, чтобы Виталий позволил себе риск идти на лавировке. Он высушил палатки, спальные мешки, свою одежду. После обеда ветер несколько ослабел, а главное стал ровным, без порывов и завихрений. Теперь даже с опытом Виталия можно было рискнуть. Уж очень его беспокоила неизвестность: как Альбина и Денис добрались и что с Денисом.

Вопреки всякой логике, он чувствовал себя виноватым. Любовное томление толкнуло их на это путешествие, а расплачивается теперь ребенок.

Поздним вечером он пришвартовался в яхтенном клубе, бросил вещи под присмотром сторожа и поспешил к дому, где остановилась Альбина. Он знал этаж и номер квартиры. Открыла хозяйка, он не рискнул войти и вызвал Альбину.

Альбина появилась на лестничной площадке одетая в знакомый халатик. Она взглянула на него так, что он сразу успокоился. Их неудержимо потянуло друг к другу, они обнялись. Но Альбина после поцелуя высвободилась:

– Не здесь и не сейчас! Прости, я была несправедлива, обвиняя тебя.

– Что с Денисом?

– У него «свинка». Заразился от внучки хозяйки. В день нашего приезда они играли вместе. Хозяйка не призналась, что внучка была на карантине после болезни. Сейчас температура еще повышенная, но врач надеется, что через неделю Денис будет здоров.

– Жаль, отпуск у вас испорчен.

– Получу больничный лист по уходу за ребенком и дам телеграмму в отдел кадров о продлении отпуска.

– Когда мы увидимся?

– Не знаю! Завтра приезжает моя сестра. Она звонила в наше отсутствие. Не представляю, что наговорила ей хозяйка, но теперь «к нам едет ревизор».

– Возможно, хочет проведать больного племянника. Ты же говорила, что она не может иметь детей.

– Пусть усыновит сироту из приюта, доходы позволяют, а не пытается заменить мне главу семьи, а моему сыну отца, при живом-то отце.

Выглянула хозяйка:

– Денис зовет! – и уставилась на Виталия.

– Уже иду! – Альбина резко прикрыла деверь, чтобы подарить Виталию прощальный поцелуй.

Они не виделись два дня. Виталий не находил себе места. Время убивал, посещая места, где они бывали вместе.

Она нашла его в кафе, где они обычно обедали.

– Давай пойдем к тебе, хочу увидеть, как ты живешь.

– На такое счастье я даже не рассчитывал.

– Тебя что-то смущает?

– А как же Денис, он остался один?

– С ним моя сестра. Я отпросилась в парикмахерскую. А ты меня удивил. Думала, будешь недоволен, что я тебя совсем забыла из-за ребенка.

– Вопреки анекдоту не все мужчины одинаковы. Ты бы меня очень сильно разочаровала, если бы пришла ко мне, бросив больного сына с чужим человеком. Мне нужна женщина, у которой на трех первых местах дети, а потом мужья и любовники.

Тот день был первый в длинной череде счастливых дней и лет, по крайней мере, для Виталия.

Через неделю Альбина с утра не появилась на пляже, как договорились. Накануне она обещала прийти с Денисом, который был уже вполне здоров.

Виталий терпеливо ждал до обеда, а потом направился в их кафе.

Альбину и Дениса он увидел сразу на открытой невысокой террасе. Третьим за столом сидел темноволосый мужчина, с приятным лицом и красивой посадкой головы. Светлые брюки и белоснежная рубашка с коротким рукавом резко подчеркивали темные глаза на смуглом лице и худые загорелые руки.

Муж – сразу определил Виталий. Его черты угадывались в лице Дениса. Щеки у Альбины пылали от волнения. Она увидела Виталия, едва заметно кивнула и отвела глаза. Денис тоже был радостно возбужден и не заметил его совсем.

Виталий нашел столик подальше и сел к ним спиной. Его сердце разрывалось от ревности. Заказал обед и обреченно ждал развития событий. Они не уходили, и он затягивал трапезу, насколько было возможно. Заказал чай повторно, но выпить не успел. Он увидел мужа, неторопливо покидающего кафе. Его брюки были сильно помяты сзади, походка явно не победная, и это по непонятной причине подняло настроение Виталия.

С Альбиной и Денисом он увиделся только на следующий день.

– Что-то случилось? – спросил Виталий.

– Сестрица объявила аврал. Спасают меня от неверного шага. Бывший муженек приехал меня отговаривать от чего-то, что реально не существует. Не удивлюсь, если и отец заявится сюда, не дожидаясь моего возвращения.

– Положим угроза реальная. Разве есть сомнения в том, что я хочу на тебе жениться?

– До вчерашней встречи с мужем у меня были сомнения в себе. Если честно – мне достаточно твоей любви. Я хотела избежать проблем, неизбежных при женитьбе и для тебя, и для меня, и для Дениса.

– Меня не устроят эпизодические встречи. Хочу, чтобы ты принадлежала мне каждый день и каждый час. Не забывай, что мы живем в разных городах.

– Но сегодня я решилась. Представляешь, он не попросил прощения за все мои слезы, не дал обещания изменить свое поведение. Просто он не может допустить, чтобы в моей жизни появился другой мужчина. Плел что-то об интересах Дениса, ради которого не смог отказаться даже от пива при нашей встрече. Если ты не передумал, я согласна стать твоей женой.

Но их свадьба состоялась только через три месяца. Первый муж Альбины неожиданно погиб в служебной командировке на Камчатке. Исследование показало наличие в крови следов алкоголя. Представитель завода на объекте и местная администрация изо всех сил защищали свои мундиры и интересы. Погибший был признан виновным.

Два месяца занял поиск обмена комнаты в коммунальной квартире Альбины и «гостинки» Виталия в Мариуполе на жилье в Харькове.

В результате сложного варианта получалось две комнаты в коммуналке недалеко от центра в Харькове. Переехать к морю Альбина отказалась из-за опасения рецидива астмы у Дениса. Врачи не рекомендовали категорически.

Обменом занималась Альбина. Перед оформлением документов у них с Виталием произошел разговор:

– Ты видела соседей по коммуналке, с которыми мы будем жить?

– Видела. Еврейская семья чуть старше нас: муж, жена и ребенок, ровесник Денису. Кухня, правда, запущена, но, думаю, мы с ними поладим. У меня почти все подруги еврейки. Они люди интересные, образованные, ценят дружбу и хорошие отношения. У тебя есть предубеждения?

– Никаких! У отца был друг юности еврей. Отец о нем хорошо отзывался. В нашей поселковой школе их не было, а в институте несколько человек. У нас в группе был один по фамилии Данилович. Правда, на первом курсе ему уже было двадцать шесть лет. Тихий, скромный. Мы с ним ладили. Но меня удивило, что в первую же неделю занятий он установил контакты со всеми евреями в институте. На нашем факультете была одна девушка, Смелянская, с явной семитской внешностью, но отрицала, что еврейка. Данилович поделился со мной своим возмущением: «Знаю, что она наша, маланская, но гадина не признается». На третьем курсе одного еврея исключили из комсомола и института за спекуляцию. Его дядя был завмагом в Москве. Однажды этого студента сняли с поезда с двенадцатью швейными машинами. Через год он опять появился под другой фамилией. Был Дорфманом, стол Зотовым. В «Гипромезе» евреев много. На собственном опыте убедился, что они всегда создают еврейский отдел в отделе, еврейский институт в институте. Однажды наш специалист еврей побывал на международном семинаре металлургов. По возвращении прочитал доклад всем желающим, после чего не евреев довольно бесцеремонно выставили из комнаты и продолжили заседание в своем составе…

– Думаю, у наших соседей евреев не будет повода выставлять нас из их комнаты, – пошутила Альбина.

– Да, на бытовом уровне они нормальные люди. У меня со многими и в «Гипромезе» были прекрасные деловые отношения. Я тебе не говорил, что один харьковский еврей из «Гипростали», узнав, что я переезжаю в Харьков, приглашал на работу в свой отдел.

– Надеюсь, ты не отказался.

– Отказался, правда, не сразу. Первая наша встреча состоялась в Мариуполе. Приехал в командировку со своей женой, поэтому мы беседовали вне института в кафе. Жена присутствовала при разговоре. Он познакомил меня с ней. Его фамилия Таль.

– Ты его знал до этого?

– Конечно! Мы почти год работали по заданию министерства черной металлургии над разными разделами общей темы. За тот проект заработали благодарность и премию. Мы с ним часто встречались, и он присутствовал при защите моего раздела проекта у главного металлурга завода.

– Почему ты отказался?

– Прошлый раз, когда я приезжал в Харьков, я побывал в «Гипростали». У него работают одни евреи, по крайней мере, я не увидел ни одного славянского лица.

– И чем это тебе угрожало?

– Что бы я ни придумал, приоритет оставался бы за ними. Они бы мне быстро доказали, что моя идея записана еще в библии. С ними хорошо работать на равных, а там мне не на кого было бы опереться. Кроме того, ходили упорные слухи, что он активный сионист. После прошлогодней войны с Египтом принуждал евреев к выезду в Израиль.

– Многие хотели уехать и так.

– Да, хотели. В Америку, Канаду, Австралию, на худой конец…

– Впрочем, не переживай. В Харькове работу найти не трудно. Много заводов, проектных институтов и НИИ. А хочешь на наш завод?

– Что я там буду делать?

– У нас есть литейный и кузнечный цехи, а ты металлург.

– Я сейчас больше специалист по организации производства и экономике. Не хотелось бы начинать с нуля.

– Поговорю с зятем, он у нас на «ящике» Главный механик и вхож к руководству.

Конечно, Таль серьезный ученый, – подумал Виталий, – и работать с ним было бы интересно. Руководство криворожского КМК обратилось в министерство с просьбой срочно провести реконструкцию вспомогательных служб мартеновского и прокатного цехов, недостаточные мощности которых сдерживали производство стали. Комбинат потребовал под собственный проект реконструкции серьезные деньги. Министерство поручило «Гипромезу» и «Гипростали» провести обследование и подготовить собственный проект или подтвердить предложения комбината.

«Гипромезу» достался мартеновский цех. Руководство отдела, в котором работал Виталий, создало отдельную группу, но добилось, чтобы темой руководил представитель «Гипростали», им оказался Таль. Начальником группы от «Гипромеза» назначили молодого специалиста Давиденко. Таль сначала возмущался таким решением «Гипромеза», называл не иначе как профанацией, но после общения с Виталием успокоился.

Виталий побеседовал с руководителями и специалистами мартеновского цеха, после чего составил детальный план сбора информации для разработки имитационной модели цеха и раздал поручения своим подчиненным. Ему выделили трех человек, мужчину и двух женщин. Они были выпускниками инженерно-экономического факультета, им было далеко за тридцать, но все они оставались рядовыми инженерами. Понятно, что руководители других групп почти с радостью избавились от бесперспективных работников. После небольшого бунта под лозунгом: «Почему нами командует мальчишка», – который твердой рукой подавил начальник отдела, они безропотно приступили к рутинной работе, на которой собственно и специализировались.

Виталий поручил им обработку паспортов плавок и сменных рапортов всех служб цеха. Сам он вооружился секундомером и блокнотом и отправился в самое «узкое место» цеха – отделение подготовки лома. В мартеновской печи сталь плавят из чугуна с добавлением металлолома. Цеху, который выплавляет два миллиона тонн стали в год, требуется почти миллион тонн лома. В здании длиной в два футбольных поля магнитные краны загружали лом в мульды, огромные чугунные корыта. В цехе завалочные машины сбрасывали лом из мульд в ванну мартеновской печи для переплавки.

Когда загруженный ломом состав локомотив потащил к печам на завалку, с крана спустился крановщик и подошел к Виталию:

– Здравствуйте, молодой человек! Если не секрет, то чем вы здесь занимаетесь?

– Ваше начальство жалуется, что мощности вашего отделение недостаточны. Я из «Гипромеза». Хочу составить модель цеха, чтобы найти причину. А вас что беспокоит?

– Думал наш нормировщик. Все время нормы увеличивают, лучше бы навели порядок. Вы посмотрите, не лом, а мусор. Лом не пакетируют, магнитный кран работает почти впустую. Все равно, что ситом черпать воду. Если приходит тяжелый лом, обрезки проката, то смена забирает его весь, а легковесный сбрасывают из вагонов на площадку. А с площадки грузить в три раза дольше.

– Спасибо! Вы за минуту решили задачу, – Виталий за время наблюдения уже схватил суть проблемы, которую крановщик описал с такой лаконичностью.

– Не за что! Все в цехе это знают.

– Понятно. Проще у министерства выбить десять миллионов на реконструкцию, чем навести порядок. Большое спасибо.

Виталию стало понятно и то, что потребуются убедительные доказательства для любого предложения, не совпадающие с предложением руководства цеха и завода.

Он месяц потратил на разработку алгоритмов имитационной модели, его помощники на основании цеховых данных составили статистические таблицы с вероятностными характеристиками основных процессов цеха. Остановка была за программистами и ЭВМ для расчета вариантов имитационной модели при различных стратегиях управления обеспечением цеха металлоломом.

ЭВМ и программисты были у Таля, но он отказал. Его люди были заняты разработкой программы оптимизации плана прокатного цеха на основе методов линейного программирования.

Пришлось Виталию использовать таблицы случайных чисел и привлекать расчетное бюро своего института. Ему выделили электрическую счетную машину производства ГДР, и молоденькую девушку оператора. Месяц совместной работы закончился результативно. Модель была просчитана в нужных вариантах за десять суток работы цеха. А с девушкой закрутилась любовь, впрочем, вполне невинная. Когда стало ясно, что следующий шаг в развитии отношений может повлечь женитьбу, Виталий тихонько ретировался. Он не готов был к браку.

Защита темы была успешной. Если Таль со своей передовой разработкой вызвал определенный скепсис – классическая модель линейного программирования не учитывала важные реальные факторы, то предложения Виталия нашли полную поддержку и министерства, и предприятия. Четверть суммы первоначально затребованной КМК вполне решала проблему.

Отказ Таля помочь с расчетами модели на ЭВМ имел последствие – Виталий засел за компьютерную литературу. Первым освоенным языком программирования стал АЛГОЛ.

* * *

Вскоре и работа нашлась. На «ящике» Альбины появилась вакансия в лаборатории научной организации труда: старшего инженера выгнали за пьянку. Терпели бы его и дальше, но он вступил в конфликт с начальником лаборатории Терехиным. Кто-то из них должен был уйти. Терехин и сам пил безбожно.

При приеме на работу Виталий впервые столкнулся с казуистом Сошенко, замом начальника предприятия по кадрам. Сошенко не нравилось, что Давиденко, металлург по образованию, будет работать на заводе приборостроения. Битый час пришлось доказывать, что организация производства в отличие от технологии является межотраслевой наукой. Виталий так бойко цитировал классиков организационной и управленческой науки от Тейлора и Эмерсона, до Богданова и Гастева, а также современных академиков, включая Глушкова, Аганбегяна и Либермана, что Сошенко сдался. Терехин большую часть фамилий слышал впервые, но Виталия поддержал.

Терехин, технолог по образованию и чиновник по опыту работы, хотел заполучить знающего организацию производства специалиста, потому что персонал лаборатории формировался по принципу с бора по сосенке.

Терехин не ошибся в профессиональной подготовке и деловой хватке Виталия, но их сотрудничество продолжалось недолго. Отец Терехина, генерал, занимал видное место в военной и партийной иерархии области, поэтому вокруг сына, с подаренной отцом «Волгой», вертелось много желающих втереться в высшие «партийно-хозяйственные» круги.

Походы по ресторанам и пивным закончились трагедией.

У Терехина обнаружилась наследственная болезнь, которая свела его в могилу за полгода. Спиртное ему было противопоказано, но он остановился только тогда, когда оказался на больничной койке. Было уже поздно.

Преемником своим Терехин предложил Давиденко. Сошенко утвердил назначение из личного интереса тоже. Виталий успел создать для отдела кадров систему подготовки аттестации, комплекс программ на языке АЛГОЛ для ЭВМ «БЭСМ-6» для обработки данных анкетирования, благодаря которому предприятию присудили первое место в министерском конкурсе кадровых служб.

Но это произошло позже, а начали свою супружескую жизнь Виталий и Альбина с ремонта своих двух комнат. До них здесь жила семья еврея-ювелира. За нелегальные операции с золотом и бриллиантами ювелиру присудили сметную казнь. Пол и стены во многих местах были разворочены – следствие искало и нашло клад, который оценили в девяносто тысяч рублей. Жена ювелира решила сменить место жительства.

С соседями им повезло. Олег Фуксман работал слесарем-сборщиком на заводе имени Малышева, а его жена Рита бухгалтером там же. Они быстро согласовали взаимные обязанности, график уборок общих помещений и неукоснительно его соблюдали. Кухня была достаточно просторной, и вскоре за общим обеденным столом начались совместные трапезы, взаимные угощения и обмен рецептами блюд. Потом и праздники проводили вместе. Идиллия закончилась, когда умер отец Риты. Был найден обмен, и они объединились с матерью. Их комнату занял Иван, беспробудный пьяница, из-за чего развелся и разъехался с женой. Начался кошмарный период «коммунальной» жизни.

Воскресенье, 24 мая

День выдался жаркий, но они этого не заметили, так как провели в парке всей семьей. Даже обедали в местном кафе на воздухе.

Вечером вернулись домой. Жена отправила детей по очереди в ванную мыться перед сном. Виталий принялся гладить рубашку и брюки на утро.

– Зачем ты гладишь новые брюки, прежние только неделю как после чистки.

– Они слишком светлые и уже грязные.

Альбина не поверила и направилась в кладовку, где стояла корзина для грязного белья.

– А-а-а, понятно! Где это ты в траве валялся? И с кем? – раздалось из кладовки.

– Вчера возвращался с работы пешком через лесопарк. Даже не заметил где…

– Конечно! Разве можно заметить такой пустяк в порыве страсти. Так вот почему ты вчера так рвался на работу.

– Не городи чепуху! Мне сейчас не до этого.

– До чего? Семья тебе в тягость, это было заметно весь день по твоей несчастной физиономии. Могу тебя отпустить на все четыре стороны.

– Ты сошла с ума! Причем здесь семья. Мало ли какие проблемы могут быть на работе.

– Ах, у тебя возникли проблемы с той тощей блондинкой, к которой ты бежал через весь зал, чтобы пригласить на танец. Или уже другая появилась?

– Сколько лет можно молоть эту чушь. Идиотизм!

– Да, я дура, что вышла за тебя замуж.

– Ошибку можно исправить.

– Ах, так! Убирайся из дома!

– Куда я пойду, на ночь глядя?!

– Так уж и некуда! А мне какое дело! Убирайся и все…

– Ладно, сейчас доглажу брюки…

– Убирайся немедленно. Догладишь там, где тебя примут.

Виталий оделся, проверил наличие бумажника и ключей в карманах пиджака. Паспорт он всегда носил с собой. В любой момент могла возникнуть необходимость поехать в командировку, пусть даже на соседний завод.

Альбина ушла в комнату, где спали дети. Виталий закрыл за собою дверь на площадку. Тусклый свет на лестничной клетке вызвал приступ одиночества и тоски. Четыре пролета отделяли его от двери подъезда. Он спускался медленно, в надежде, что Альбина его позовет назад. Такое было уже однажды. На этот раз она его не вернула.

На улице его охватила теплая волна нагретого за день воздуха. Куда идти? Попроситься переночевать к теще? Его бы приняли, даже без особых объяснений. Не хотелось волновать стариков. Достаточно близких друзей у него не было. Все остались в Мариуполе. Но даже если бы такие друзья и были, он никогда бы не воспользовался их услугами. Родители и сестра далеко, но и их не стоило волновать. Пожалуй, к сестре он бы пошел.

Все это действительно похоже на бред. Да, она напугана в предыдущем браке. Не признается, но в душе, вероятно, винит себя за трагическую развязку. Они с Альбиной скоро могут праздновать десятилетие знакомства и брака. Хорошая подготовка к первому юбилею!

Виталий шел по улице, не замечая возбужденной толпы, празднующей завершение воскресного вечера. Город был еще полон света: уличные фонари, витрины и окна жилых домов. Он шел к ближайшей от дома гостинице. В вестибюле людей почти не было, заезд будет в понедельник.

– Добрый вечер! Мне нужен номер.

– Добрый! Вы к нам надолго?

– Пока на ночь, а там посмотрим.

– Вы знаете, свободных мест нет.

– Так у вас светятся два-три окна.

– Ну и что? У нас все забронировано. Мы работаем в основном по брони.

– Готов заплатить за бронирование.

– Если вы действительно хотите поселиться в гостиницу, то езжайте в Пятихатки. Администратор тамошней гостиницы звонила мне днем с просьбой направлять тех, кого мы не сможем разместить.

– Так сделайте одолжение, позвоните ей и спросите, остается ли в силе ее просьба.

– Еще чего! Вот телефон, под стеклом найдете бумажку с номерами гостиниц.

Виталий позвонил. Свободные места были.

– Вам рассказать, как туда доехать. А лучше на такси.

– Так таксист сдерет непомерные деньги.

– Попрошу, чтобы по счетчику. Вон там сидит таксист. Миша, нашла для тебя пассажира, – администратор подозвала водителя и попросила. – У нас нет мест, прошу, отвези в Пятихатки, как положено.

– Хорошо, будет по счетчику, но с оплатой за оба конца.

– Согласен!

– Тогда несите багаж.

– Нет у меня багажа.

Водитель насторожился

– Да не волнуйтесь, могу паспорт показать вам и администратору.