С Анне Слоан все было совершенно иначе.

С 18 лет она знала, что она не такая, какими бывают обыкновенные девочки. Ее отец, известный ученый-атомщик, принимавший участие в создании первого ядерного оружия и уединенно живший теперь в Ричмонде, штат Вирджиния, не скрыл от нее этого. За три месяца до рождения ребенка мать получила сильную дозу облучения. Сначала никаких последствий этого не проявлялось, но с рождением Анне внимание профессора Слоана сконцентрировалось на дочери. Когда ей исполнилось 8 лет, появились первые отклонения. При желании она могла усилием воли заставить двигаться игрушечную железную дорогу, хотя та не была подключена к электросети. Только ее желание видеть, как действует железная дорога, приводило ту в движение. Профессор Слоан сначала испугался, но потом понял, что влияние облучения, видимо, изменило строение мозга эмбриона. Скрытые способности человеческого разума пробудились к жизни.

Анне Слоан обладала способностью телекинеза, то есть усилием воли приводить материю в движение.

То, что поначалу было лишь предположением, с течением лет стало уверенностью. Анне начала систематически наблюдать за собой. Она открывала все новые варианты телекинеза и, наконец, под вымышленным именем сбежала в Европу, чтобы подвергнуть себя исследованиям известных ученых, тайком продолжая самосовершенствование.

Теперь ей было 26 лет, ведь она родилась в тот день, когда над Хиросимой взорвалась первая атомная бомба.

Она снова жила в Ричмонде с обоими родителями, уважаемая своими ближними и наводившая на них тайный страх, но ее безопасность была гарантирована лично Президентом. На это у него были свои основания.

Анне как раз сидела на веранде, принимая солнечную ванну, когда в дверь дома постучали двое мужчин в обыкновенных серых костюмах и попросили мистера Слоана разрешить им поговорить с его дочерью. В визите подобных посетителей не было ничего необычного. По ним было видно, что они из секретной службы.

Машина, на которой они приехали, стояла на тихой боковой улочке перед домом. Прямо за ней была припаркована другая машина, в которой сидели четверо мужчин с ничего не выражающими лицами, только взгляд был острым. Они не выпускали из поля зрения дом, в котором скрылись те двое.

Миссис Слоан тотчас увидела, что оба посетителя не простые агенты. Самоуверенность, исходящая от них, выдавала авторитет и власть.

«Мы хотели бы поговорить с мисс Анне Слоан, — сказал один из них, невысокий мужчина с редкими волосами, венчиком обрамлявшими лысый череп. Седые виски усиливали впечатление, что это добродушный человек. — Речь идет о чрезвычайно важном деле».

«Догадываюсь, — ответила миссис Слоан, привыкшая к подобным визитам. — Новое задание от имени правительства. Мы пытались избежать этого, но к сожалению…»

«Свобода мира важнее удобства личности. — торжественно заявил мужчина. — Дело действительно чрезвычайно срочное».

«Моя дочь на веранде. Пойдемте, я провожу Вас к ней».

Второй гость был старше, но его внешность тоже излучала доброжелательность. Он приветливо кивнул миссис Слоан и последовал за своим коллегой.

Анне выглядела недовольной, когда ее мать сообщила о посетителях. Но при виде приветливых лиц вошедших ее раздражение улетучилось. Она инстинктивно почувствовала, что имеет дело не с обычными агентами.

«Вы довольно долго меня не беспокоили, — заметила она мимоходом и указала на два садовых стула, стоявших рядом со столом. — Садитесь и рассказывайте, что Вас за дело».

Она не ожидала, что они представятся, потому что ее посетителей всегда звали Смит, Миллер или Джонсон. Благодаря своим способностям она часто оказывала услуги ФБР или службам контрразведки. В качестве вознаграждения она пользовалась защитой правительства.

Мужчина помоложе с золотым венчиком волос подвинул к себе стул и протянул Анне руку.

«Я Аллан Д. Меркант, если это имя о чем-нибудь Вам говорит. Я шеф Международной разведывательной службы. Позвольте представить полковника Каатса, шефа внутренней контрразведки, особого отдела Федеральной криминальной полиции…»

Анне недоверчиво прищурила глаза.

«Рада познакомиться с Вами, господа, но довольно необычно, чтобы именно Вы дали себе труд…»

«Наоборот, это нам чрезвычайно приятно лично познакомиться наконец с нашим опытным сотрудником. Мы много о Вас слышали. — Меркант сел, выбрав место так, чтобы смотреть Анне в глаза. Каатс уселся рядом с ним. Он доброжелательно рассматривал девушку. — Вы, конечно, догадываетесь, что мы пришли не просто ради удовольствия».

«Конечно», — согласилась она.

«Нелегкая обязанность вынуждает нас к этому, — заметил Каатс с грустным видом. — Нам нужна Ваша помощь».

«Догадываюсь. — Анне посмотрела вверх в синее небо и спросила себя, будет ли она еще когда-нибудь так же беззаботна и весела, как когда-то в юности. — Я слушаю Вас».

Меркант кашлянул.

«Будет лучше, если я начну с самого начала, чтобы Вы могли понять, что произошло и почему нам требуется Ваша помощь. Речь идет о необычном случае. Мы не ищем шпиона или агента, которого нужно обезвредить с помощью Ваших способностей. Мы ищем гораздо большее — мир во всем мире».

«Вы же знаете, я уже пыталась…»

«Да, нам это известно. Вы хотели заставить Великие державы уничтожить их запасы атомного оружия. Но это оказалось Вам не под силу, попытка потерпела неудачу. Вы не смогли предотвратить войну, но кто-то другой смог. Вы знаете, кого я имею в виду. Перри Родана».

«Ваш визит как-то связан с ним?»

«Да, — ответил Меркант серьезно. — Этот Родан вступил в союз с инопланетными разумными существами и основал так называемую „Третью власть“. Мы опасаемся, что вторжение начнется из пустыни Гоби. В настоящее время там создается силовой центр, какого мы себе и представить не можем».

Анне Слоан была хорошо информирована о последних событиях. Мысль о том, что горстка людей вывела из строя секретные службы Великих держав вызывала у нее чувство подлинного злорадства. Она посмотрела на посетителей и сказала:

«Согласна, несколько необычная и, может быть, даже неприятная ситуация, но не угрожающая. Почему Вы считаете, что Перри Родан представляет опасность для мира? Разве его вмешательство не доказало, что он хочет предотвратить любую войну?»

«А Вам известны его намерения? — был встречный вопрос Мерканта. — Сам Родан отказывается давать какую-либо информацию. Правда, его существование имеет по крайней мере одно преимущество: опасности войны между Востоком и Западом больше не существует. Даже самые заядлые враги объединяются, если появляется более сильный противник. Мы сотрудничаем с секретными службами АФ и Восточного блока, но до сих пор, к сожалению, безуспешно. Поэтому мы подумали о том, чтобы подключить Вас».

«А что я должна сделать? — спросила Анне. — Вы ведь знаете, что мои способности ограничены. Я понятия не имею, пропускает ли энергетическая стена волны мыслей. А она должна их пропускать, если я хочу что-то сделать».

«Разумеется, Вы получите наши инструкции, — поспешно заверил Меркант, рассматривая ее ответ почти как согласие. — У нас есть детально разработанный план, согласно которому Вы будете действовать. Перри Родан должен быть обезврежен, а его силовые средства уничтожены».

«Но почему? Он ничего Вам не сделал. Разве сам Родан не американец?»

«Он был им! — вмешался Каатс. — Перри Родан — это враг всего человечества».

Анне посмотрела в небо. Солнце опускалось и приблизилось к верхушке дерева. Скоро на веранду упадет тень.

«Враг человечества? — повторила она задумчиво. — Я всегда понимала под этим нечто другое, но не человека, который остановил атомную войну».

Меркант заволновался.

«Послушайте, мисс Слоан, предоставьте нам решать об этом. Мы знаем больше Вас. Родан планирует прибрать к рукам не только военную власть, но и экономический потенциал всей Земли. Его товар для обмена превосходит все, что мы можем себе представить. Только с его помощью Родан сумел подорвать экономические основы нашего существования».

«Это звучит потрясающе, — насмешливо заметила она. — Я хотела бы когда-нибудь познакомиться с этим Роданом — постольку, поскольку меня интересует, что Вы собираетесь мне сказать».

«У Вас еще будет такая возможность, если Вы захотите помочь нам, — пообещал Меркант. — Перри Родан и его союзники ищут друзей и помощников. Они дадут о себе знать».

Она была удивлена.

«Что? Возможно ли это? Враг номер один всего мира может искать друзей? Как он это делает?»

«Абсолютно официально! Кто захочет помешать ему в этом? Из Австралии был вывезен доктор Хаггард. Сегодня он работает на Родана. Мы пытались внедрить агентов, но их поймали. Может быть, Вам повезет больше».

«Сомневаюсь. — Анне покачала головой. — Не думаю, что мне удастся сделать больше, чем Вашим людям, куда более опытным, чем я».

«Именно потому, что у Вас меньше опыта, мы и надеемся на Вас. Наши агенты слишком вызывали подозрение, на них и реагировали соответственно. Кроме того, Вы женщина».

«Несомненно, — сказала она и засмеялась. — А при чем здесь это?»

«Это очень важно. Член экипажа „Стардаста“, капитан Флиппер, хотел вернуться обратно в Штаты. Родан ввел ему дозу гипнотического вещества, взывающего искусственную амнезию. При допросе австралийскими властями капитан Флиппер получил апоплексический удар. Его вдова скончалась во время родов их первого ребенка несколько недель спустя. Ее смерть держалась в тайне. Но у нас имеются ее документы. И фотография. Посмотрите, мисс Анне».

Меркант достал бумажник и вынул оттуда фотографию размером с почтовую открытку. Анне нерешительно взяла ее и посмотрела на снимок.

«Она похожа на Вас, правда?» — нетерпеливо спросил Каатс.

Теперь это поняла и Анне. Отдаленное сходство, но не более того.

«Ни одному человеку не придет в голову спутать ее со мной, если Вы это имеете в виду. Нет, я не думаю, что я могу взять на себя эту роль…»

«Это не так важно, — сказал Меркант. — Ни Родан, ни Булль, ни Маноли не знали миссис Флиппер, но может быть, видели ее фотографию. Поэтому и важно отдаленное сходство. Вы в качестве миссис Флиппер попытаетесь проникнуть на базу Родана».

«Безумная идея. — Анне покачала головой. — Кто попадется на эту удочку?»

«Родан! Он поймет, что вдова Флиппера ищет с ним контакта, чтобы узнать причины смерти мужа. А уже будучи за энергетической стеной, Вы сможете испробовать свои способности. Я думаю, что даже у этих легендарных арконидов нет средства против этого. По крайней мере, надеюсь, что нет».

«Аркониды?»

«Так называют себя инопланетяне, которым пришлось совершить вынужденную посадку на Луне. Они прибыли из Солнечной системы, удаленной от нашей более, чем на 34000 световых лет — абсолютно невероятно. Шаровые звездные скопления М-13, НГЦ-6205, чтобы быть точным. Я считаю эти данные выдумкой. Может быть, это марсиане. Но тоже маловероятно, потому что тогда о них еще раньше было бы что-то известно. Ну, это можно будет установить, так как мы планируем экспедицию на Марс. Она стартует при следующем противостоянии».

«А если это правда? Если эти инопланетяне действительно прибыли с далекой звезды, то их сказочные силовые средства становятся понятными. Боюсь, мои ограниченные способности не произведут на них особого впечатления».

«Подождем. Во всяком случае, я вижу, что задание Вас заинтересовало. Вы считаете, я могу надеяться?»

«Я должна буду попытаться. Кроме того, это дело действительно меня заинтересовало».

Меркант порылся в кармане.

«Здесь указания для Вас. Здесь же авиабилет. Но сначала Вы пройдете краткий, но интенсивный курс для получения необходимой информации».

Анне вдруг почувствовала, как холодно ей стало. Она посмотрела вверх и увидела, что солнце уже скрылось в ветвях деревьев. Она встала.

«Пойдемте в дом, мне становится холодно. За глотком виски Вы сможете мне все подробно объяснить».

Проходя впереди, она неожиданно почувствовала, что ввязалась в дело, которое ей не по плечу. Из того, что произошло, она поняла немногое, но точно знала, что Перри Родан не преступник, даже если весь мир был против него. И вот теперь ей предстояло бороться с ним.

Она была не уверена, сделает ли она это.

В отличие от Анне Слоан, Рас Чубай вообще ни о чем не догадывался. Родившись в 1947 году в Эль Обейд, маленьком местечке в Судане, он учился в Индии и уже два года жил в Москве, в столице Восточного блока. Здесь он работал в лаборатории одного научно-исследовательского института, занимающегося созданием продлевающей жизнь сыворотки.

Как химик, он принимал участие в экспедиции в Центральную Африку, где обитал определенный вид диких пчел, их богатый гормонами нектар для кормления маток был необходим для изготовления сыворотки.

Уже несколько недель экспедиция пробиралась сквозь дебри в истоках Конго, вдалеке от всякой цивилизации, отрезанная от возможности снабжения. Радиосвязи не было из-за поломки прибора. Местные носильщики один за другим тайком покидали их, исчезая в джунглях.

Положение было отчаянное, потому что возврат к примитивным условиям жизни в эпоху совершенной техники означал неминуемую гибель. Вместе с немецким руководителем экспедиции, доктором Хоффмайстером, и двумя русскими учеными Боневым и Страчовым африканец Рас Чубай затерялся в бесконечных дебрях, в окружении нетронутой и враждебной дикой природы, вдали от какой бы то ни было помощи. Высоко над плотной крышей листвы, как насмешка, слышалось гудение реактивного двигателя, всего в нескольких километрах от них и все-таки в недосягаемости.

Продуктов питания было мало, медикаментов тоже.

Доктор Хоффмайстер, сухопарый мужчина шестидесяти лет, вздохнул.

«Черт бы побрал этих расчудесных пчел! Продление жизни! Для этого нам нужны сейчас не пчелы, а несколько банок консервов и хорошая порция удачи. Рас, Вы единственный среди нас, кто знает эту страну. Если кто и может нам помочь, так это Вы».

Они сидели у палатки, у сильно дымящего костра. Они нашли только сырое дерево, потому что в эти дебри никогда не проникало солнце.

«Я, конечно, родился в Африке, но жил в Индии и в Москве», — сказал чернокожий Чубай.

«Ваши родители живут здесь, Ваши прадеды. Вы унаследовали от них знания и инстинкты. Только Вы один в состоянии отыскать дорогу в этом лабиринте. Мы уже несколько дней безуспешно пытаемся найти хоть какое-нибудь селение. У нас уже нет сил. Кто-то из нас должен пойти дальше один. Вы, Рас».

Рас испугался. Конечно, его деды, даже его родители, боролись против белых за свою независимость. Они жили в бескрайних степях и непроходимых дебрях, добывая пропитание охотой. Но он сам был отделен от них целым поколением. Что он знал об опасностях дикой природы? Ничего. Он покачал головой.

«Это не имеет смысла, я уверен в этом. Я никогда не найду дорогу один. Никто не знает, живет ли еще кто-нибудь в этой глуши. Все местные живут на побережье или в степях. Цивилизация затронула даже самые дикие племена. В дебрях господствуют звери. Как я один могу найти дорогу к людям?»

Пока он говорил, перед его мысленным взором возникла картина из далекого прошлого. В широкой степи Судана был оазис, который сначала превратился в маленькую деревню, а потом в настоящий город: Эль Обейд! Там жили его родители и там родился он сам. Там он провел свою юность, беззаботные дни своего детства. Старый вождь, всегда сидевший у деревенского пруда под баобабом и рассказывавший детям свои истории — с какой любовью вспоминал о нем Рас! Или родители…

«Чутье, Рас! — сказал руководитель экспедиции, прервав его воспоминания. — Решает не только компас, но и чутье. Ваши родители были во времена своего детства еще дикарями, не забывайте об этом. Ваша собственная цивилизованность ничто иное, как тонкая оболочка, которая в любой момент может быть сброшена. Если у кого-то из нас и есть шанс выжить, так это у Вас. Поэтому именно Вы можете скорее всего доставить сюда помощь».

Рас медленно обвел всех взглядом. Немец сидел близко к огню и, кажется, дрожал, хотя было тепло и душно. Он сушил свои сапоги, насквозь промокшие в болоте. Бонев сидел на трухлявом пне, угрюмо уставившись прямо перед собой. Ружье стояло рядом с ним, но в стволе было только два патрона. Руководитель экспедиции выжидающе смотрел на Раса.

Африканец вздохнул.

Если хотите, я попробую, но не знаю…»

«Увидим. Вы возьмете ружье и пять штук боеприпасов. У нас тогда останется еще десять патронов для охоты. Кроме того, Вы получите Вашу долю медикаментов. Воды достаточно. Вам придется охотиться».

«Другими словами: никаких продуктов?»

«Никаких продуктов! Их слишком мало. Мне жаль, но у меня нет другого выхода, Вы отправитесь прямо сегодня».

Рас знал, что любые доводы бессмысленны. Он подчинился приказу и вскоре попрощался с остальными. Твердыми шагами он пошел прочь, продираясь сквозь частый подлесок. Ветви скрыли его от друзей, неподвижно сидевших на небольшой поляне, глядя ему вслед.

Сначала было не так уж плохо. Рас нашел протоптанную зверьем тропу и пошел по ней в западном направлении. «Если я пройду так с тысячу километров, — думал он, я выйду к побережью. Только таким темпом это займет несколько недель или месяцев. Это бессмысленно. А что мне остается? Может быть, мне поможет случай, и я найду бродячее племя кочевников. Или пигмеев. Или…»

Эль Обейд!

Если бы он остался там, ему наверняка было бы хорошо. Может быть, он стал бы учителем. В Эль Обейде еще жила его сестра в доме, который принадлежал им. Он давно не видел ее.

Какой-то звук заставил его вздрогнуть.

Это была всего лишь обезьяна, увидевшая сверху, из листвы дикого леса, странного путника. Ее трескотня отзывалась громким эхом. Рас подумал, не застрелить ли ее, но он не чувствовал голода, хотя почти ничего сегодня не ел. Он бодро зашагал дальше.

Быстро темнело. Он решил ни в коем случае не ночевать на земле. Нужно найти дерево, до нижней ветки которого он сможет дотянуться. Это было не так-то просто. Когда наступила почти абсолютная темнота, он нашел огромное поваленное дерево, пробившее брешь в подлеске. Он пробрался по стволу до мощного разветвления, с которого мог забраться наверх. Сплетение ветвей и толстенных сучьев образовывало укрытие более, чем в двадцати метрах от земли.

Не составляло труда найти подходящее место. Нечто вроде дупла служило защитой. Он снял с плеч накидку и расстелил ее. Ружье поставил в углу. Он все еще не чувствовал голода, только огромную усталость. Он улегся в углубление, прислушиваясь еще какое-то время к ночным звукам дебрей и постепенно уснул.

Ему снился сон, и странным образом это снова было место его детства, в которое он вернулся. Он так ясно видел все, что это казалось уже не сном, а явью. Старый вождь рассказывал свои истории о тех днях, когда он еще бродил по степи с копьем и луком, преследуя врагов. Сестра несла кувшин с водой из ближнего источника. Родители…

Рас неожиданно проснулся от звука, не относящегося к обычному здешнему концерту.

Сначала ствол слегка задрожал, будто кто-то спрыгнул на него с высоты. Потом раздались тихие шаги, словно приближался зверь. Что-то цеплялось за дерево.

Рас выпрямился и схватился за ружье. Рука не сразу нашла его, но найдя, коснулась его не с той стороны. Небольшого толчка тыльной стороной руки оказалось достаточно, чтобы оно выстрелило. Не успел Рас ничего сообразить, как уже сорвался и полетел вниз в черную глубину. Он несколько раз ударялся о ветви и листья, потом раздался глухой звук и наступила тишина.

Рас весь дрожал от страха. Его охватил невероятный ужас. Теперь он снова слышал тяжелые шаги. Они стали громче.

Ему показалось, что сердце на мгновение остановилось, когда прямо у своего лица он увидел два светящихся огня. Это, видимо, была дикая кошка, учуявшая его.

Рас понял, что погиб. Его единственное оружие лежало глубоко под ним, в лесу на земле. Может быть, даже в болоте. Нож был маленький и не очень-то подходящий, с ним он никогда не смог бы защититься от такого опасного хищника. Дрожащими руками он вынул его из-за пояса.

Глаза светились в темноте менее, чем в трех метрах от него. Расу казалось, что он слышит дыхание своего противника. Он остался сидеть, прислонившись спиной к выдолбленному стволу, и ждал.

Слева послышалось шипение. Рас вздрогнул. Два глаза перед ним неожиданно исчезли — дикая кошка бросилась на своего соперника. Рас не мог видеть, но чувствовал, что в нескольких метрах от него в полной темноте разыгралась жестокая битва. Оба зверя боролись за добычу — за него.

Победитель не будет ждать, чтобы напасть на него. Во всяком случае, у него было еще несколько минут, чтобы подготовиться к защите. Толку от этого будет немного, это он понимал. Его рука твердо сжимала нож.

Рычание сражающихся бестий несколько удалилось, но стало громче и злее. Когти вонзались в дерево и издавали звуки, пронзавшие Раса до мозга костей. Потом наступила тишина. Но только на несколько секунд. По хрусту веток и глухим ударам Рас понял, что один из хищников потерял равновесие и упал вниз. Схватка была окончена.

Сразу вслед за этим светящиеся глаза снова появились на несколько большем удалении. Они уставились на него.

Черт возьми, зачем он согласился на эту авантюру! Почему ему вообще пришла в голову мысль поехать в Москву? Учиться? Он должен был остаться в Эль Обейде, с родителями, с сестрой.

Господи, сестра! Она была единственной родственницей, оставшейся в живых. Он всегда любил ее. Дом…

Он забыл о приближающемся звере. Если уж ему суждено было умереть, то, по крайней мере, с мыслью о любимой Родине, о сестре.

Он видел ее перед собой, в маленькой комнате с видом на улицу. Она сидела за столом и перетирала ступой зерно в муку.

Он все отдал бы за то, чтобы быть в эту секунду рядом с ней, в старом доме, в безопасности. Он с нечеловеческой силой тосковал сейчас по этой простой обстановке и не мог думать ни о чем другом. Он забыл даже про дикую кошку…

Сестра сидела за столом, но не перетирала зерно. Она перебирала старые письма, лежавшие в стоящем перед ней ящике. Вдруг она подняла глаза, увидела Раса, стоявшего у дверей. Но это был чужой Рас, которого она не знала. Это был мужчина в разорванной одежде, с готовым к удару ножом в руке…

«Рас? Что с тобой? Нож…»

Студент стоял, словно застыв. Он смотрел на сестру широко раскрытыми глазами. Его рука с ножом медленно опустилась. Он с грохотом упал на пол.

«Брат, что с тобой?» — Она смотрела на него, как на привидение.

Рас тяжело дышал. Он медленно огляделся по сторонам, не понимая, как он здесь очутился. Еще секунду назад он был больше, чем за две тысячи километров отсюда, среди джунглей, сидел на дереве, перед лицом верной смерти.

И вот…

Эль Обейд. Родительский дом! Сестра!

«Сара, это ты? Я действительно здесь?»

«Конечно, ты здесь, но как ты выглядишь? Ты сбежал откуда-то? Господи, ты, наверное, совершил побег из тюрьмы».

«Может быть, — сказал он, дрожа. — Из кошмарной тюрьмы. Из тюрьмы, созданной нашим разумом. Но это невозможно! Почему именно я?»

«Что ты имеешь в виду? Я не понимаю…»

«Сара, я и сам этого не понимаю. Я не знаю, как я здесь оказался. Я был в пути с нашей экспедицией! — Он вспомнил о своем задании. Они послали его, чтобы он спас их. Они были за две тысячи километров отсюда. Но ведь сегодня это не проблема, если знаешь точное местонахождение. — Послушай, Сара, мои друзья в опасности. Я покинул их только сегодня днем, в районе реки Конго».

Сестра недоверчиво посмотрела на него. У Раса была горячка, это было ей ясно. Она должна привести к нему врача.

«У тебя есть продукты в доме? — решительно спросил Рас. — Упакуй их в пакет. Быстро».

Спустя десять минут он уже держал сверток в руках.

«Повернись, Сара. Через час я снова вернусь. Ты должна поверить мне, слышишь. Я буду…»

Она метнулась мимо него и закрыла дверь, а ключ спрятала в карман своего фартука.

«Оставайся здесь, Рас! Что бы ты ни собирался сделать, сначала придет доктор Шварц и осмотрит тебя. Я уже послала за ним, и он скажет…»

Она замолчала.

Она отвернулась лишь на мгновение, чтобы закрыть окно. Когда она снова обернулась к Расу, на том месте, где он стоял, никого не было…

Еще и четвертый случай заслуживает того, чтобы рассказать о нем, потому что он был, видимо, самым невероятным и загадочным, так как затрагивал область парапсихологии, о существовании которой до сих пор никто не догадывался.

В квартире писателя Эрнста Эллерта каждый вечер в пятницу собирались молодые представители мюнхенской богемы. Каждый вносил в вечеринку свою долю, чтобы не отягощать кошелька свободного художника.

Так было и на этот раз. Они праздновали день рождения Джонни, рьяного в работе художника, который даже в веселой компании не переставал расписывать обои.

Эллерт давно отказался от того, чтобы призывать его к порядку. В таких случаях он слышал в ответ что-то вроде «невежественного тормозного механизма», словечек, звучавших для него, как «вечное проклятие.

Немного позже, как всегда, появился Генрих Лотар, о котором никто точно не знал, на какие средства он живет.

Следующим в компании был Аарн Монро, издатель небольшого журнала. Конечно, Аарн Монро было его ненастоящее имя, но он любил называться по имени героя известного утопического романа. На одни только доходы от своего журнала он жить не мог, поэтому у него была еще и гражданская профессия, о которой он упоминал с неохотой. Ему хотелось считаться человеком творчества, и поскольку он делал очень хорошие рисунки, все его таковым и считали.

И наконец, следует упомянуть еще и Фреттеля, который был достаточно умен для того, чтобы считать творчество побочной профессией. Фреттель был певцом, конферансье, устроителем, менеджером, меценатом, организатором и — врачом.

«Тема сегодняшнего вечера, — начал хозяин и быстро достал сигарету у Аарна из пачки, пока тот не заметил, — видимо, известна. Еще в прошлую пятницу Фреттель начал говорить о некоторых странных событиях, происходящих в Лондоне. Мы не нашли им объяснения. Лотар считает, что речь без сомнения идет о паранауке, в которой я, честно говоря, мало что понимаю, а потому не очень-то в нее и верю. По крайней мере, до вчерашнего дня такова была моя точка зрения».

Лотар взял маслины, которые принес Аарн.

«До вчерашнего дня? — С удовольствием жуя, спросил он. — Что это значит?»

«Что я изменил свое мнение, — ответил Эллерт и попытался заполучить маслину и для себя, что ему, однако, не удалось. Он вознаградил себя виски, пожертвованным Джонни. — Художник ведь может изменить свое мнение, если хочет».

«Это единственное, что мы можем изменить, — глубокомысленно заметил Фреттель. — Кроме, может быть, чисел запрашиваемых нами гонораров».

«Ты врач! — напомнил ему Эллерт. — Для писателей это не так просто. Наши издатели…»

«Наши издатели — это больничные кассы, — двусмысленно произнес Фреттель. Он не спеша раскурил длинную трубку, словно боялся, что и так сказал слишком много. — Вы работаете по установленным ставкам».

Аарна этот вопрос не интересовал, потому что он вообще не платил своим авторам гонораров, так как они довольствовались тем, что могли прочесть свое имя в небольшом журнале. Поэтому он бесцеремонно перебил:

«Как это ты только вчера изменил свое мнение о парапсихологии, Эрнст?»

«Потому что вчера со мной произошло нечто странное».

«Рассказывай! — потребовал Джонни и постарался завладеть виски, пока бутылка не опустела. — Может быть, это взбодрит меня».

«Вряд ли, — ответил Эллерт. — Хорошо, я расскажу вам историю, одну очень интересную историю и уже сейчас могу утверждать, что мне никто не поверит».

Он подождал, пока его гости усядутся поудобнее и закурят свои сигареты, а потом спросил:

«Что вы думаете о путешествии во времени?»

Остальные смотрели на него без воодушевления, а Аарн Монро недовольно произнес:

«Это твое хобби, правда? Ты даже писал об этом, за что все нормальные люди на тебя обиделись. Если ты спрашиваешь меня, то я считаю это химерой».

Остальные согласно кивнули. Эллерт вздохнул.

«Ничего другого я и не ожидал. Но тем не менее послушайте мою историю. Вы знаете, что я занимаюсь этой проблемой и считаю безусловно возможным осуществление мысленного путешествия во времени. Даже сон может быть таким своеобразным путешествием во времени, если он переносит нас в прошлое или в далекое будущее. Даже воспоминание о прошедшем событии также является таким путешествием во времени, хотя и в широком смысле слова».

«Момент! — воскликнул Фреттель. — Это же чепуха! Что общего это имеет с путешествием во времени? Я понимаю под этим перемещение тела человека в будущее или в прошлое. То есть я сам должен находиться в другом времени, чтобы иметь право говорить о таком путешествии».

«Правильно, — подтвердил Эллерт. — Я такого же мнения. Короче говоря: вечерами я часто часами лежу в постели и размышляю о том, не смог бы я хотя бы одним глазком увидеть будущее. Я стремлюсь к этому даже тогда, когда имею дело всего лишь с воображением. Назовите это внутренним побуждением, которому я поддаюсь, хочу я того или нет. Я уже сломал себе голову над взаимосвязями между сном, фантазией, телетранспортацией и обусловленной временем телетранспортацией. Если бы было возможно, чтобы тело следовало за разумом в другую точку, тогда было бы возможно, что оно последует за ним и в другое время».

«Молодой человек, — сказал Джонни, не выпуская из рук стоявшую на столе бутылку. — Ты обладаешь способностью совершать невозможное».

«Фокусы, — пробурчал Фреттель. — За это ему и платят».

Эллерт подождал, пока протесты стихнут. Он выглядел очень самоуверенным, и тот, кто был знаком с ним, знал, что впереди еще и другие неожиданности.

«Обстановка постепенно накаляется», — цинично заметил Лотар.

«Дальше!» — потребовал Аарн, неожиданно заинтересовавшись.

Эллерт кивнул.

«Меня интересует будущее, поэтому все мои мысли постоянно обращены к нему. Никто не знает, что будет завтра, и никто точно не знает, будем ли мы завтра существовать. В прошлом году мы два или три раза избежали всеобщей катастрофы. Атомная война — и нас нет. Это ясно каждому. Если бы не вмешался этот Родан, мы бы не сидели сегодня вместе. Несмотря на это, его называют нашим врагом. Одно это кажется мне нелогичным. Короче говоря, вчера, лежа в постели, я сконцентрировал свои мысли на будущем таким образом, что вдруг оказался в нем. Я непременно хотел знать, что произойдет через год. И я узнал это!»