Коснуться твоих губ

— А ты перестань пихать меня бедрами, — отпарировала Люсиль. — И держи свои страусовые перья ближе к себе, — добавила она, отводя перья, украшающие повязку на голове Эмили.

— Кто уперся мне в спину? — спросила Гермиона, пытаясь оглянуться. — Я первая сюда пришла…

— На самом деле, первой пришла я, — пробормотала Самми, вытаскивая из-под каблука Гермионы свой палец.

Пока ее сестры спорили о том, кто кого толкает, Самми отошла от растений в кадках и посмотрела в зал, надеясь, что никто не заметил возни под пальмами.

Но ее надежды оказались напрасными.

Бабкок и Уитмор, как и остальные, бросали любопытные взгляды в сторону пальм. Но что еще хуже, к пальмам приближалась миссис Бриггем.

— Сюда идет мамочка, — сообщила Самми сестрам. — Найдет меня здесь и снова поведет через весь зал. Тогда я попаду в сумасшедший дом. Прошу вас, помогите мне!

При упоминании о матери сестры сразу притихли и принялись за дело. Гермиона успокаивающим жестом положила руку на плечо Самми и решительно прошептала:

— Люсиль, ты берешь мамочку справа, Эмили — слева. Я буду вас прикрывать.

Этот военный маневр они применяли много лет, когда требовалось отвлечь внимание родительницы. Гермиона, Люсиль и Эмили вышли из-за пальм. Глядя сквозь листву, Самми видела, как они перехватили мамочку и ловко развернули в обратную сторону. Миссис Бриггем оглянулась на пальмы и нахмурилась.

— Девочки, вы не видели Самми? Ее вопрос поплыл на волнах музыки. Самми отпрянула к стене.

— Ну как же, мне кажется, она у чаши с пуншем, — сказала Люсиль, увлекая мать за собой.

Они исчезли в толпе, и Самми с облегчением вздохнула.

«Ты всего-навсего трусиха», — сказала она себе, почувствовав укор совести. Уже много лет она не пряталась за кустиками, но сегодня это было необходимо. Нельзя, конечно, провести остаток этого бесконечного вечера, играя в прятки, но ей просто необходимо было хотя бы минутку побыть наедине с собой, прежде чем снова присоединиться к гостям. В висках у нее стучало от стараний сохранять любезный вид, пока все глазели на нее, шептались о ней и засыпали ее вопросами. Видит Бог, она никак не ожидала, что таков будет результат ее неудавшегося похищения.

Хотя она радовалась, что ее семьи ни в коей мере не коснулся скандал из-за того, что она поздно ночью повстречалась с самым разыскиваемым в Англии человеком, никто, даже мать, не мог предположить, что Самми превратится в самую разыскиваемую женщину в их деревне. Она уже больше не была «бедной, странной Самми». Нет, теперь на нее смотрели как на «остроумную, обворожительную Самми, которая беседовала с Похитителем Невест».

Разумеется, эта новообретенная популярность должна была прийтись ей по душе. Джентльмены, которые еще недавно избегали ее, каждый день приносили цветы. Женщины наносили ей визиты каждый вечер или присылали приглашения на чай.

Все, кто еще недавно относился к ней пренебрежительно, добивались дружбы с ней. Все требовали подробностей ее приключения с Похитителем Невест. Несмотря на то, что танцевала она очень плохо, джентльмены наперебой приглашали ее на кадриль или вальс. Деревенские дамы обсуждали с ней фасоны платьев или драгоценности. Даже ее семья, за исключением Хьюберта, осыпала ее похвалами, словно она была ученой зверюшкой, проделавшей какой-то уморительный трюк.

Нет, не могла Саманта радоваться такому взлету популярности, потому что в глубине души, в той, глубоко запрятанной части своего «я», которая всегда втайне жаждала признания, знала, что этот интерес к ней всего лишь поверхностный. Никто из ее новых «друзей» на самом деле ею не интересовался. Интересовались Похитителем Невест. Она прекрасно понимала, что, как только их любопытство будет удовлетворено, интерес к ней иссякнет. И почему-то, хотя она и пыталась этого не допустить, это ранило больнее, чем болтовня, которую она за многие годы научилась пропускать мимо ушей.

Она вытерпела неиссякающий поток визитеров, чтобы не охлаждать восторгов матери и сестер по поводу ее новообретенной популярности. Улыбаясь так, что лицо начинало болеть, Саманта часами сидела в гостиной, выпила чаю столько, что в нем можно было бы утопить фрегат, отвечала на бесконечные вопросы, и все это время мечтала вернуться к Хьюберту, вести их ученые записки, помогать ему в исследованиях, продолжать собственные опыты.

Если удавалось избежать ловушки в гостиной, приходилось стоять перед портнихой, подгонявшей на нее затейливые платья, в которых она чувствовала себя броской и неловкой. И все же она не разрушала планов матери, не хотела портить ей настроения, омрачать ее радость, не желала искушать судьбу, которая чудесным образом избавила ее семью от скандала.

Еще хуже, чем безостановочный поток визитеров, был постоянный круговорот празднеств, приемов, музыкальных вечеров. Хотя Самми любила музыку, обычно она редко посещала такие вечера. Она устала от попыток превратить себя в изящную остроумную собеседницу, устала выносить безразличное или, хуже того, сочувствующее выражение лиц, явственно говорившее: «Ах, как жаль, что эта бедная Саманта совсем не похожа на своих красавиц сестер».

Она давно философски приняла свою физическую и светскую несостоятельность, зная, что родные все равно любят ее. Но все же на светских приемах она чувствовала себя неловкой и неуместной. При этом за последние две недели посетила несколько дюжин всевозможных вечеров, улыбка словно прилипла к ее губам, но ей не хотелось расстраивать мать. И все же чаша ее терпения переполнилась. Как долго может это продолжаться? Когда, наконец, она надоест всем этим людям и они оставят ее в покое? Господи, хоть бы это случилось поскорее! К счастью, сегодняшний вечер был последним в обозримом будущем, насколько она знала. Оставалось только надеяться, что мамочка не хранит про запас целую кучу еще каких-то приглашений.

Самми тяжело вздохнула. Как ни хотелось ей прятаться и дальше, было ясно, что нужно вернуться к гостям. Но она поклялась избегать Бабкока и Уитмора. И уехать отсюда при первой же возможности.

Еще раз вздохнув, чтобы приободриться, она повернулась.

И оказалась прямо перед прекрасно завязанным галстуком, белым как снег.

Испугавшись, девушка отступила, ноги ее ударились об огромные вазы, в которых росли пальмы и папоротники. Слава Богу, что вазы были высокие, иначе она упала бы и шлепнулась прямо в растения. Откинув голову, она подняла глаза. И встретилась с вопросительным взглядом темно-карих глаз.

Самми глубоко вздохнула и попробовала обуздать свое нетерпение. Да что же это такое, ни минуты нельзя побыть наедине с собой! Неужели этот тип не мог найти другое место, где спрятаться? Она окинула его взглядом. Парчовый жилет и ослепительно белая рубашка подчеркивали черноту его фрака, который отлично сидел на его высокой широкоплечей фигуре. Лицо было скорее запоминающимся, чем красивым. Высокие скулы, квадратный подбородок, прямой нос, резко очерченный рот. Сестры и мать, без сомнения, нашли бы его весьма привлекательным.

Она же мысленно обозвала его проклятым надоедой. Ей отчаянно хотелось, чтобы он убрался из ее убежища.

— Простите, что потревожил вас, мисс Бриггем, — произнес джентльмен глубоким голосом. — Я видел, как из-за деревьев удалились три леди, и решил, что место свободно.

Самми с трудом подавила тяжкий вздох. Он знает ее имя. И, как все остальные, жаждет расспросить о Похитителе Невест. В лучшем случае он вовлечет ее в отупляющий разговор, а потом направит его на обсуждение темы, которая у всех на устах. В худшем — начнет задавать вопросы и пригласит танцевать.

Желая быть любезной, девушка спросила:

— Мы с вами встречались, сэр?

Прежде чем ответить, он смотрел на нее некоторое время, и под этим внимательным взглядом Самми стало жарко.

— Да, встречались, хотя с тех пор прошло несколько лет. — Он чопорно поклонился. — Я — граф Уэсли. К вашим услугам.

Поправив очки, Самми воззрилась на него, а потом нахмурилась.

— Простите, милорд, я вас не узнала. Думала, вы гораздо… старше.

— Это, вероятно, был мой отец. Он умер пять лет назад.

Саманта поняла, что сделала ложный шаг, и вспыхнула. Разумеется, все остальные знают, что отец графа умер несколько лет назад. Все, кроме нее. Еще одна причина, почему она терпеть не могла всякие светские сборища. Она никогда не знала, что и как сказать.

— Прошу прощения. Я не хотела…

— Ничего страшного, — отмахнулся он от ее извинений. Потом выгнул бровь, и его темные глаза взглянули на нее с затаенным лукавством. — Скажите, мисс Бриггем, что заставляет вас искать убежища за деревьями?

«Надоедливые господа вроде вас». Она выгнула бровь — точно так, как это сделал он.

— Я могу задать вам такой же вопрос, милорд.

Он улыбнулся, показывая белые ровные зубы:

— Я вам отвечу, если вы ответите мне.

Чувствуя, что он забавляется, и радуясь, что он как бы не заметил ее ошибки, Самми сказала:

— Два джентльмена надоели мне, приглашая танцевать.

— Вот как? Что за джентльмены?

— Бабкок и Уитмор. — Она посмотрела сквозь листву и увидела, что вышеозначенные джентльмены все еще стоят у окна.

Он подошел к ней ближе и тоже посмотрел сквозь скрывающие их листья. Самми указала на парочку у окна.

— А, да, я с ними знаком, — сказал лорд Уэсли, — хотя это только шапочное знакомство. Я не любитель светских сборищ.

— Считайте, что вам повезло, — пробормотала Самми, отпуская листья. — Вы меня извините, лорд Уэсли…

— Разумеется, мисс Бриггем. Но вам, вероятно, захочется остаться здесь еще немного. — Он развел в стороны несколько листьев выше, куда Самми не могла бы дотянуться, и заглянул в просвет. — Кажется, Бабкок и Уитмор кого-то ищут. Если вы покажетесь теперь…

Голос его замер, и Самми подавила дрожь. Хотя у нее и не было особого желания беседовать с лордом Уэсли, в настоящий момент он казался меньшим из двух зол.

— Благодарю за предупреждение, милорд. В таком случае я, вероятно, останусь здесь еще на несколько минут.

Саманта выпрямилась во весь рост и тут же поняла, что ее собеседник довольно высок. Она была ему до плеча. Жаль, что она не такого роста — это удобно. Можно дотянуться до верхних полок в палате без помощи лестницы.

Судя по всему, он не намеревался оставить ее в покое, и она напомнила:

— Вы так и не сказали, что заставило вас скрыться за пальмами, милорд.

— Миссис Нордфилд охотится на меня с усердием закаленного охотника, а в глазах у нее сверкает то, что я могу описать только как «матримониальный блеск». А это самое подходящее место, где можно хоть на мгновение скрыться.

Самми сочувственно кивнула, представив себе, как Лидия Нордфилд, точно гончая лисицу, выслеживает такого замечательного жениха, как лорд Уэсли. И этот «матримониальный блеск», к сожалению, тоже знаком Саманте. Точно такой же взгляд мать бросала в ее сторону эти последние две недели. При одной мысли об этом по спине у нее пробежала дрожь.

Она окинула взглядом его высокую мускулистую фигуру.

— Не бойтесь, лорд Уэсли. Вы, без сомнения, сумеете убежать от миссис Нордфилд. Вы выглядите весьма здоровым экземпляром.

— Э-э-э… благодарю вас.

Еще раз посмотрев сквозь листву, Самми с огорчением заметила, что мать беседует с Бабкоком и Уитмором. В это мгновение вся троица повернулась к рощице из горшечных пальм, и миссис Бриггем сузила паза.

Ахнув, Саманта поспешно отступила, словно папоротники охватил огонь.

— Боюсь, лорд Уэсли, мне нужно идти, — сказала она, неловко присев перед ним. — Кажется, моя матушка обнаружила мое присутствие здесь. Всего хорошего.

Он поклонился:

— И вам также, мисс Бриггем.

Самми быстро вышла из-за пальм. Она надеялась, что никто ее не заметит. Но не успела сделать и нескольких шагов, низко опустив голову и потупив глаза, как мать вцепилась в нее, точно в катушку ниток.

— Саманта! Вот и ты, милочка. Я везде тебя ищу. Мистер Бабкок и мистер Уитмор хотят танцевать с нами. Разве это не замечательно?

Самми бросила взгляд на двух замерших на месте джентльменов и заставила себя улыбнуться, хотя подозревала, что просто показала им зубы.

— Слово «замечательно» даже приблизительно не передает моих чувств, мамочка.

Мамочка просияла.

— Чудно! Квартет сейчас начнет кадриль.

— Мне, право же, — начала Самми, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало нетерпения, — не хочется…

— …пропустить ни одной ноты, — со смехом и угрожающим взглядом договорила за нее миссис Бриггем. — Пошли, Саманта.

С трудом подавив тяжкий вздох, Самми посмотрела на свое убежище из растений в вазах. Она хорошо знала этот угрожающий мамочкин взгляд. Она могла бы избежать кадрили только в одном случае — если бы пол в зале любезно разверзся и поглотил ее. И девушка уставилась на этот пол, моля о чуде, мечтая, чтобы паркет провалился у нее под ногами, но ее мольбы не были услышаны. Выпрямив спину, Самми взяла себя в руки и позволила Бабкоку и Уитмору сопроводить ее на середину зала, поклявшись себе, что это последний в ее жизни прием.

— К сожалению, мисс Бриггем обещала эту кадриль мне, — раздался позади них глубокий голос лорда Уэсли.

Самми, ее мать и оба денди обернулись одновременно. Самми заметила, как материны глаза широко раскрылись при виде графа.

— Лорд Уэсли, — сказала миссис Бриггем, опускаясь в низком изящном реверансе, — какой сюрприз видеть вас здесь. — Она выпрямилась и одарила графа своей самой очаровательной улыбкой, искусно оттеснив при этом в сторону Бабкока и Уитмора. — И как это чудесно, что вы хотите танцевать с Самантой.

— Да, чудесно, — повторила Самми без всякого энтузиазма.

В карих глазах лорда мелькнуло удовольствие.

— Но может быть, мисс Бриггем предпочла бы пройтись со мной по галерее? Мне говорили, что миссис Нордфилд и ее дочери — талантливые художницы. — Он повернулся к миссис Бриггем: — Если пожелаете, можете сопровождать нас. Буду весьма рад.

Лицо Корделии вспыхнуло, как свеча.

— Как вы добры, милорд. Я с восторгом…

— Послушайте, — вмешался в разговор мистер Бабкок, глядя сквозь свой монокль, отчего стал походить на одноглазого дикобраза, — если мисс Бриггем не собирается танцевать кадриль с Уэсли, она, наверное, должна…

С мамочкиных губ сорвалась целая вереница стрекочущих звуков.

— Господи, — слабо проговорила она, — я сейчас упаду в обморок. Мистер Бабкок, и вы, мистер Уитмор, не проводите ли вы меня к моему мужу?

— Что с вами, мамочка? — спросила Самми, по опыту зная, что этого вопроса от нее ждут. И еще она знала, что мать ни за что не упадет в обморок, если рядом нет диванчика.

— Ничего страшного, милочка. Мне просто нужно немножко отдохнуть. Столько волнений, знаешь ли.

— Разрешите мне помочь вам, миссис Бриггем, — сказал лорд Уэсли, предлагая ей руку. Но она жестом отказалась от его забот.

— Со мной ничего не случится благодаря любезной помощи мистера Бабкока и мистера Уитмора. А вы пройдитесь по галерее. Нет надобности мне вас сопровождать. Отсюда я вижу, что по крайней мере дюжина гостей наслаждается там живописью.

И крепко схватив Бабкока и Уитмора под руки, мамочка увела их, еще немного пострекотав.

Самми наблюдала за лордом Уэсли краешком глаза и старалась скрыть улыбку при виде наполовину изумленного, наполовину насмешливого выражения, с которым он смотрел вслед ее матери.

— Ваша матушка весьма искусна в светских… — голос его замер, граф явно пытался подыскать точное слово.

— Манипуляциях? — подсказала Саманта.

Он повернулся к ней, уголки его губ приподнялись.

— Я хотел сказать — стратегии. — Он предложил ей руку. — Прогуляемся по галерее?

Самми заколебалась.

— Благодарю вас, милорд, за то, что вы меня спасли. Но нет больше необходимости продолжать эти хитрости.

— О каких хитростях вы говорите, мисс Бриггем?

— О таких. «Я провожу вас в галерею, чтобы вас не заставили танцевать с этими дура… то есть джентльменами». Я очень благодарна вам, но…

— Не стоит благодарности. Но это вовсе не хитрость. Я почту за честь находиться в вашем обществе.

Она посмотрела на него, ища признаки обдуманного умысла, к которым привыкла за эти две недели. К своему удивлению, ничего, кроме дружелюбной любезности, не увидела. И все же, без сомнения, лорд Уэсли хочет сопровождать ее только затем, чтобы расспросить о Похитителе Невест. Придется смириться с такой перспективой. Решив как можно скорее покончить с неприятным для нее разговором, Самми спросила:

— Зачем вам понадобилось мое общество?

Он наклонился к ней с видом заговорщика. Она с наслаждением ощутила исходивший от него запах чистоты, опасаясь в то же время услышать ответ на свой вопрос.

— Я обещал миссис Нордфилд посмотреть ее живопись, но она хотела, чтобы я сделал это вместе с ее незамужней дочерью. Вы окажете мне услугу, если сопроводите меня. — Он выпрямился. — Кроме того, я слышал, что эти картины… необычны, и хотел бы узнать ваше мнение.

— К сожалению, милорд, мои познания в искусстве весьма ограниченны.

— Замечу с полным уважением к нашей хозяйке, мисс Бриггем, что слово «искусство» не имеет ничего общего с тем, что нам предстоит посмотреть.

Смех запенился в горле у Самми. С этим человеком хотя бы забавно. А после того, как он спас ее от ужасов кадрили, она просто обязана оказать ему благодеяние.

Немного расслабившись впервые за несколько часов, Самми наклонила голову и продела руку под его подставленный локоть.

— Вы меня заинтриговали, лорд Уэсли. С удовольствием посмотрю галерею вместе с вами.

Глава 5

Эрик медленно шел по направлению к галерее, все время чувствуя маленькую ручку в перчатке, легко лежащую на его рукаве, и ощущая близость девушки.

— Вы меня заинтриговали, лорд Уэсли.

— Как и вы меня, мисс Бриггем.

От прикосновения ее изящной руки по руке у него забегали мурашки. Он не понимал, почему она вызывает у него такую реакцию, но сама реакция не вызывала сомнений.

Они остановились перед первой картиной. Краешком глаза он наблюдал, как Саманта целую минуту рассматривала картину, наклонив голову сначала направо, потом налево.

— Это очень… интересно, — сказала она наконец. Эрик взглянул на мешанину темных пятен краски.

— Отвратительная мерзость, — прошептал он.

С ее губ сорвался звук, похожий на хихиканье, и она торопливо откашлялась. Затем посмотрела на него, и его поразили ее глаза, в которых светился острый ум. За толстыми стеклами очков они казались очень большими. Глаза эти напомнили ему аквамарины — блестящие, сияющие, удивительно ясные.

Он внимательно всматривался в ее лицо, поднятое к нему. На маленьком носике россыпь бледных веснушек. Взгляд его переместился на ее губы и остановился на веснушке рядом с уголком верхней губы. Соблазнительно пухлые, губы казались слишком крупными для ее личика, обрамленного густыми каштановыми волосами. Несколько блестящих прядей выбились из прически. Его охватило желание запустить пальцы в эти растрепавшиеся локоны, и он нахмурил лоб.

Она придвинулась к нему ближе:

— Вы знаток искусства, милорд. Что значит эта картина?

Эрик вздохнул, и запах меда в сочетании с запахом свежевскопанной земли взбудоражил его. Он подавил желание улыбнуться. Эта девушка называет жаб, мышей и садовых змей своими любимцами, и этот запах говорил о том, что она копалась в земле, прежде чем явиться на прием к миссис Нордфилд, но запах меда был весьма аппетитным. До чего интригующее сочетание!

С трудом возвращаясь к ужасающей картине, он проговорил вполне серьезно:

— Это сарай во время необычайно сильной грозы. — Эрик указал на бесформенное коричневое пятно. — Здесь мы видим лошадь, которая мчится в конюшню. — Он посмотрел на Самми. — Вы согласны?

Она улыбнулась в ответ, и у него перехватило дыхание, как тогда, в коттедже. Улыбка придала ее лицу выражение лукавства и шаловливости.

— Хммм, — сказала она, постукивая пальцами по подбородку. — Мне кажется, на картине изображено дно озера.

— Вот как? А что же делает на дне лошадь?

— Но это пятно вовсе не лошадь, милорд. Это крупная рыба с открытым ртом.

— О! Я вижу, вы восхищаетесь моим портретом тети Либби, — сказала Лидия Нордфилд, подходя к ним. От нее не ускользнуло, что мисс Бриггем держит графа под руку.

— Удивительное исполнение, — пробормотал он с напускной серьезностью. — Мы с мисс Бриггем собирались, осмотрев галерею, поговорить с вами, миссис Нордфилд, о вашем таланте.

Миссис Нордфилд резко открыла веер и стала обмахиваться с такой энергией, что ее тщательно уложенные локоны, похожие на колбаски, заходили ходуном.

— Ах, милорд, я с восторгом сопровожу вас…

— Мне бы и в голову не пришло посягать на ваше время, — возразил Эрик. — Когда я составлю впечатление о вашей коллекции, непременно найду вас.

— Буду ждать, милорд, — ответила миссис Нордфилд таким тоном, что было ясно — только смерть помешает ей обсудить с ним ее искусство. Она откланялась с явной неохотой.

— Господи, что же вы станете ей говорить? — тихонько спросила мисс Бриггем. — Вы же приняли дорогую тетю Либби за лошадь!

— Хорошо, что не за рыбину с открытым ртом, — насмешливо отозвался он и был вознагражден персиковым румянцем, который очень шел Саманте. — Полагаю, миссис Нордфилд будет сама говорить, а я лишь поддакивать.

Саманта кивнула и посерьезнела:

— Вы совершенно правы. Вижу, что у вас, как и у моей мамочки, талант к…

— Манипуляциям? — подхватил он, улыбаясь.

— Нет! — Румянец расцвел еще ярче. — Я имею в виду светские сборища. Праздную болтовню.

— К сожалению, это неизбежно, если учесть, сколько сборищ я посетил.

Они перешли к другой картине.

— Вы, вероятно, очень популярны.

Он поднял брови.

— Я получаю очень много приглашений, если вы это имеете в виду. Но вы, судя по всему, тоже их получаете.

Она невесело рассмеялась:

— Да, к сожалению. По крайней мере, в последнее время.

— Вы как будто… разочарованы?

— Боюсь, несмотря на все усилия моих добросердечных сестер научить меня танцевать, я танцую ужасно. К тому же не умею вести светские разговоры, как вы, надеюсь, заметили.

— Напротив, мисс Бриггем, вы мне еще не наскучили.

Глаза ее широко раскрылись от удивления. Они остановились перед очередной картиной, и он заставил себя взглянуть на нее. После внимательного обдумывания неузнаваемых завитков он рискнул заметить:

— Я в растерянности. А вы что думаете?

— Может быть, это огород дорогой тети Либби?

Он повернулся к ней:

— А может быть, это ее муж?

Она рассмеялась, и лицо ее снова озарилось улыбкой, приводившей его в восторг. Однако вскоре она погрустнела. На лбу появилась морщинка.

— Я не умею притворяться, милорд. Если хотите узнать о моей встрече с… ним, спрашивайте и покончим с этим, зачем зря терять время, гуляя со мной по галерее?

— С кем?

— С Похитителем Невест. — Она выдернула руку из-под его локтя, и он сразу почувствовал, как ему недостает ее тепла. — Ведь мое неудавшееся похищение — единственная причина возникшего ко мне интереса.

— Вы, конечно же, не верите в то, что говорите?

— Очень даже верю. В более мучительное положение я еще никогда не попадала.

Она снова пошла по галерее, и он двинулся за ней, борясь с желанием положить ее руку себе на локоть. От ее слов сердце у него сжалось, и он окинул взглядом прогуливающихся по галерее гостей. Неужели они не видят, что мисс Бриггем умна и интересна? Но увы, ее ум работает против нее. Она не любит флирта и фамильярности и потому всегда будет лишена мужского внимания.

— А я думал, молодые девушки любят находиться в центре внимания, — заметил он, когда они остановились перед очередной отвратительной мазней.

— Но я не похожа на остальных девушек. — Она шумно вздохнула. — До встречи с Похитителем Невест я с удовольствием посещала приемы — время от времени. Усаживалась среди матрон и компаньонок, смотрела, как танцуют мои сестры и мамочка, и бывала у своей самой близкой подруги, мисс Уэйнзборо-Пакстон.

— Я, к сожалению, с ней незнаком.

— Она живет на западном конце деревни. К несчастью, она не смогла приехать сегодня. У нее плохо со зрением, и она, бедняжка, страдает от сильных болей в суставах.

Они подошли к следующей картине, и Саманта продолжала раздраженно:

— А вот теперь мне нужно выезжать почти каждый вечер. Несмотря на то, что я то и дело наступаю джентльменам на ноги, они все равно приглашают меня танцевать. — Нетерпеливым жестом она указала на свое муслиновое платье. — В этих вычурных платьях я выгляжу смешно. Я ничего не смыслю в моде, но теперь леди стали спрашивать, что я думаю о том или ином фасоне одежды. Джентльмены подходят ко мне, чтобы поговорить о погоде. Лорд Карсдейл рассказывал мне о недавнем ливне чуть ли не четверть часа. И все это просто вежливая болтовня, чтобы подвести разговор к моему похищению.

Он с трудом удержался от желания сообщить ей, что если лорд Карсдейл рассуждал о погоде, он при этом еще и бросал плотоядные взгляды на ее фигуру. Ее пышные формы не оставляли и его равнодушным. Проклятие, ничего нет удивительного в том, что Карсдейл не мог оторвать от нее глаз.

— А лорд Карсдейл тоже расспрашивал вас о Похитителе Невест?

— Все расспрашивали.

— И что вы говорили?

— Правду. Что он был добр ко мне, в особенности когда понял свою ошибку. Что он просто помогает женщинам, которых похищает.

— И как на это реагировали слушатели?

— Мужчины расспрашивали о его лошади, интересовались, носит ли он при себе оружие. А эти дураки — Бабкок и Уитмор — пожелали узнать, как он завязывает галстук.

Спрятав улыбку, Эрик спросил:

— А леди?

— Они вздыхают, спрашивают, красив ли он, силен ли, какого цвета у него глаза.

— Понятно. И вы что отвечаете?

— Что лицо его скрыто под маской. Что он очень сильный. Подхватил меня на руки словно пушинку.

«Это верно, дорогая».

— А что вы ответили насчет его глаз?

— Что в темноте я не смогла рассмотреть их. Заметила только, что взгляд у него внимательный. И умный.

— Вы говорите так, будто этот разбойник произвел на вас сильное впечатление.

Она остановилась, повернулась к нему, и в глазах ее зажглись синие огоньки.

— Он не разбойник, лорд Уэсли. Рискуя жизнью, он спасает женщин, попавших в беду. При этом совершенно бескорыстно. Не думаете ли вы, что, если бы было больше таких, как он, мир стал бы лучше?

Негодование, как и улыбка, буквально преображало мисс Бриггем. Лицо ее вспыхивало румянцем, дыхание становилось учащенным, глаза сверкали.

— Признаться, — продолжала она взволнованным шепотом, — я бы охотно помогала этому человеку в его благородном деле.

Радость, которую он испытал от этих слов, сменила тревога. Помогать в его благородном деле? Господи, да о чем она думает? Надо ее немедленно переубедить.

Стараясь говорить спокойно, он спросил:

— А каким образом вы могли бы ему помогать?

— Не знаю, но помогала бы.

— Не будьте смешной, мисс Бриггем, — проговорил он довольно резко. — Этот человек чрезвычайно опасен. Было бы безумием связываться с ним.

Ледяной взгляд, которым она окинула его, дал ему понять, что с их дружелюбием покончено. Остатки тепла исчезли из ее глаз, и его охватило острое чувство потери.

— Я думаю только о вашем благополучии, — сказал он.

— Не стоит беспокоиться, милорд, — произнесла она все тем же ледяным тоном. — Я в состоянии сама о себе позаботиться. И позвольте вас поздравить. Вы оказались гораздо умнее остальных. — Она присела в реверансе. — Хорошего вам вечера, милорд.

Он точно прирос к месту и смотрел, как она торопливо прошла мимо нескольких гуляющих пар, направляясь к выходу из галереи. Он не помнил, чтобы кто-нибудь обошелся с ним столь бесцеремонно. Во всяком случае, не женщина. Только отец смотрел на него с таким презрением. Теперь она считала его таким же, как все остальные, разве что поумнее. При мысли об этом сердце его болезненно сжалось.

Проклятие, не станет же она разыскивать Похитителя Невест, чтобы предложить ему свою помощь… Или станет? Впрочем, ее попытки ни к чему не приведут. Он не допустит, чтобы она подвергла себя опасности.

Он провел руками по волосам и тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться. Хорошо, что в результате похищения репутация мисс Бриггем нисколько не пострадала. Вот только популярность, которую она приобрела, ей не по душе.

Но со временем все забудут о случившемся. А ее желание помогать Похитителю Невест просто женский каприз. С таким же успехом она могла бы сказать, что хочет иметь бриллиант в двадцать карат. Так что не стоит придавать этому значения.

И хватит думать о ней. О ее огромных глазах цвета морской воды, умных, невинных, серьезных, лукавых. Напоследок она посмотрела на него с холодным презрением, и он сильно расстроился. Но он забудет об этом.

Забудет ее соблазнительные губы, изящную фигурку с пышными формами Она скорее подошла бы куртизанке, чем деревенской барышне.

Выйдя из галереи, он заметил, что она направляется к вестибюлю, а мамаша следует за ней по пятам.

И все же он должен еще раз увидеть мисс Бриггем. Убедиться, что высказанное ею желание не имеет под собой никакой почвы. Да, это прекрасная мысль. Он зайдет к ней на следующей неделе.

Может быть, даже завтра.

Глава 6

Наутро после приема у миссис Нордфилд Саманта сидела за секретером, листая желтоватые страницы своего дневника — места обитания всех ее тайных фантазий. Взгляд ее задержался на вступлении, датированном тремя месяцами ранее.

«Это был самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, и все же его красота не имела ничего общего с привлекательным лицом и мужественной фигурой. Меня привлекли доброта и великодушие, светившиеся в его глазах. В отличие от других он не обращал внимания на мои недостатки. То, что другим не нравилось, привлекало его ко мне. Он смотрел на меня так, словно я была самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел. Любовь сияла в его глазах, согревая меня, но во взгляде было еще что-то… темная страсть, от которой у меня по спине пробегал холодок.