Шиллеръ сказалъ: «и въ д?тской игр? кроется иногда глубокiй смыслъ», – а Шекспиръ: «и на неб? и на земл? есть еще много такого, чего мудрецы ваши не видывали и во сн?». Это можно прим?нить къ загадочному предмету, о коемъ мы хотимъ поговорить. Духъ сомн?нiя составляетъ свойство добросов?стнаго изыскателя; но само по себ? и безусловно, качество сiе безплодно и даже губительно. Если къ этому еще присоединится высоком?рное презр?нiе къ предмету, нер?дко служащее личиной нев?жества особеннаго рода, – то сомн?нiе, или нев?рiе, очень часто бываетъ лицем?рное. Большая часть т?хъ, кои считаютъ долгомъ приличiя гласно и презрительно насм?хаться надо вс?ми народными предразсудками, безъ разбора, – сами в?рятъ имъ втихомолку, или по крайней м?р? изъ предосторожности, на всякiй случай, не вы?зжаютъ со двора въ понед?льникъ и не здороваются черезъ порогъ.
      Съ другой стороны, если и смотр?ть на пов?рья народа, вообще, какъ на суев?рiе, то они не мен?е того заслуживаютъ нашего вниманiя, какъ значительная частица народной жизни; это путы, кои челов?къ над?лъ на себя – по своей ли вин?, или по необходимости, по большому уму, или по глупости, – но въ коихъ онъ долженъ жить и умереть, если не можетъ стряхнуть ихъ и быть свободнымъ. Но гд? и когда можно или должно сд?лать то или другое, – этого нельзя опред?лить, не разобравъ во всей подробности смысла, источника, значенiя и силы каждаго пов?рья. И самому глупому и вредному суев?рiю нельзя противод?йствовать, если не знаешь его и не знакомъ съ духомъ и съ бытомъ народа.
       Пов?рьемъназываемъ мы вообще всякое укоренившееся въ народ? мн?нiе или понятiе, безъ разумнаго отчета въ основательности его. Изъ этого сл?дуетъ, что пов?рье можетъ быть истинное и ложное; въ посл?днемъ случа? оно называется собственно суев?рiемъили, по нов?йшему выраженiю, предразсудкомъ. Между этими двумя словами разницы мало; предразсудокъ есть понятiе бол?е т?сное и относится преимущественно къ предостерегательнымъ, суев?рнымъ правиламъ, что, какъ и когда д?лать или не д?лать. Изъ этого усматривается, еще въ третьемъ значенiи, важность предмета, о коемъ мы говоримъ, онъ даетъ намъ полную картину жизни и быта изв?стнаго народа.
      Не только у вс?хъ народовъ земнаго шара есть пов?рья и суев?рiя, но у многихъ они довольно схожи между собою, указывая на одинъ общiй источникъ и начало, которое можетъ быть трехъ родовъ: или пов?рье, возникшее въ древности, до разд?ленiя двухъ народовъ, сохранилось по преданiю въ обоихъ; или, родившись у одного народа, распространилось и на другiе; или же наконецъ пов?рье, по свойству и отношенiямъ своимъ къ челов?ку, возникло тутъ и тамъ независимо одно отъ другаго. Въ этомъ отношенiи есть много ученыхъ указанiй у г. Снегирева. Сочинитель настоящей статьи ограничился одними только пов?рьями русскаго народа, или даже почти исключительно т?мъ, что ему случилось собрать среди народа; посему статья эта вовсе не есть полное изсл?дованiе этого предмета, а только небольшой сборникъ или собранiе подручныхъ въ настоящее время запасовъ .
      С?веръ нашъ искони славится преимущественно большимъ числомъ и разнообразiемъ пов?рiй и суев?рiй о кудесничеств? разнаго рода. Едва ли большая часть этого не перешла къ намъ отъ чудскихъ племенъ. Кудесники и знахари с?верной полосы отличаются также злобою своею, и вс? разсказы о нихъ носятъ на себ? этотъ отпечатокъ. На юг? видимъ бол?е поэзiи, бол?е связанныхъ, сказочныхъ и забавныхъ преданiй и суев?рiй, въ коихъ злобные чернокнижники являются только какъ необходимая прикраса, для яркой противоположности. Нигд? не услышите вы столько о порч?, изуроченiи, какъ на С?вер? нашемъ; нигд? н?тъ столько зат?йливыхъ и забавныхъ разсказовъ, какъ на Юг?.
      Пов?рья м?стныя, связанныя съ изв?стными урочищами, курганами, городами, селами, городищами, озерами и проч., не могли войти въ эту статью главн?йше потому, что такое собранiе вышло бы нын? еще слишкомъ неполно и отрывочно. Если бы у насъ много л?тъ сряду занимались повсем?стно сборомъ этихъ преданiй, тогда только можно бы попытаться составить изъ нихъ что нибудь ц?лое. Но преданiя эти гибнутъ невозвратно; ихъ выт?сняетъ суровая вещественность, – которая новыхъ замысловатыхъ преданiй не рождаетъ.
      Все на св?т? легче осм?ять, ч?мъ основательно опровергнуть, и ногда даже легче, нежели дать ему в?ру. Подробное, добросов?стное разбирательство, сколько въ какомъ пов?рь? есть или могло быть н?когда смысла, на чемъ оно основано и какую ему теперь должно дать ц?ну и гд? указать м?сто – это не легко. Едва ли однако же можно допустить, чтобы пов?рье, пережившее тысячел?тiя и принятое миллiонами людей за истину, было изобр?тено и пущено на в?теръ, безъ всякаго смысла и толка. Коли есть пов?рья, рожденныя однимъ только празднымъ вымысломъ, то ихъ очень немного; – и даже у этихъ пов?рiй есть, покрайней м?р?, какой нибудь источникъ, наприм?ръ: молодцеванье умниковъ или бойкихъ надъ смирными; старанiе поработить умы самымъ сильнымъ средствомъ – общественнымъ мн?нiемъ, противъ котораго слишкомъ трудно спорить.
      У насъ есть пов?рья – остатокъ или памятникъ язычества; они держатся потому только, что привычка обращается въ природу, а отм?на стараго обычая всегда и везд? встр?чала сопротивленiе. Сюда же можно причислить вс? пов?рья русскаго баснословiя, которое, по всей в?роятности, въ связи съ отдаленными временами язычества. Другiя пов?рья придуманы случайно, для того, чтобы заставить малаго и глупаго, окольнымъ путемъ, д?лать или не д?лать того, чего отъ него прямымъ путемъ добиться было бы гораздо трудн?е. Застращавъ и поработивъ умы, можно заставить ихъ повиноваться, тогда какъ пространныя разсужденiя и доказательства, ни малаго, ни глупаго, не уб?дятъ и, во всякомъ случа?, допускаютъ докучливыя опроверженiя.
      Пов?рья третьяго разряда, въ сущности своей, основаны на д?л?, на опытахъ и зам?чанiяхъ; поэтому ихъ неправильно называютъ суев?рiямiи; они в?рны и справедливы, составляютъ опытную мудрость народа, а потому знать ихъ и сообразоваться съ ними полезно. Эти пов?рья безспорно должны быть вс? объяснимы изъ общихъ законовъ природы: но н?которыя представляются до времени странными и темными.
      За симъ непосредственно сл?дуютъ пов?рья, основанныя также въ сущности своей на явленiяхъ естественныхъ, но обратившiяся въ нел?пость по безсмысленному ихъ прим?ненiю къ частнымъ случаямъ.
      Пятаго разряда пов?рья изображаютъ духъ времени, игру воображенiя, иносказанiя – словомъ, это народная поэзiя, которая, будучи принята за наличную монету, обращается въ суев?рiе.
      Къ шестому разряду, наконецъ, должно причесть – можетъ быть только до поры до времени – небольшое число такихъ пов?рiй, въ коихъ мы не можемъ добиться никакого смысла. Или онъ былъ утраченъ по изм?нившимся житейскимъ обычаямъ, или всл?дствiе искаженiй самого пов?рья, или же мы не довольно изсл?довали д?ло, или, наконецъ, можетъ быть въ немъ смыслу н?тъ и не бывало. Но какъ всякая вещь требуетъ объясненiя, то и должно зам?тить, что такiя вздорныя, уродливыя пов?рья произвели на св?тъ, какъ зам?чено выше, или умничанье, желанiе знать бол?е другихъ и указывать имъ, какъ и что д?лать, – или пытливый, любознательный умъ простолюдина, доискивающiйся причинъ непонятнаго ему явленiя; эти же пов?рья нер?дко служатъ извиненiемъ, оправданiемъ и ут?шенiемъ въ случаяхъ, гд? бол?е не къ чему приб?гнуть. Съ другой стороны, можетъ быть, н?которыя безсмысленныя пов?рья изобр?тены были также и съ тою только ц?лiю, чтобы, пользуясь легков?рiемъ другихъ, жить на чужой счетъ. Этого разряда пов?рья можно бы назвать мошенническими.
      Само собою разум?ется, что разряды эти на д?л? не всегда можно такъ положительно разграничить; есть переходы, а многiя пов?рья безъ сомн?нiя можно причислить и къ тому и къ другому разряду; опять иныя упомянуты у насъ, по связи своей съ другимъ пов?рьемъ, въ одномъ разряд?, тогда какъ они въ сущности принадлежатъ къ другому. Такъ, наприм?ръ, вс? лицед?и нашего баснословiя принадлежатъ и къ остаткамъ язычества, и къ разряду вымысловъ пiитическихъ, и къ крайнему уб?жищу нев?жества, которое не мен?е, какъ и самое просв?щенiе, хотя и другимъ путемъ, ищетъ объясненiя непостижимому и причины непонятныхъ д?йствiй. Лица эти живутъ и держатся въ воображенiи народномъ частiю потому, что въ быту простолюдина, основанномъ на трудахъ и усилiяхъ т?лесныхъ, на жизни суровой, – мало пищи для духа; а какъ духъ этотъ не можетъ жить въ безд?йствiи, хотя онъ и усыпленъ нев?жествомъ, то онъ и уносится, посредствомъ мечты и воображенiя, за пред?лы зд?шняго мiра. Не мен?е того пытливый разумъ, изыскивая и не находя причины различныхъ явленiи, въ особенности б?дствiй и несчастiй, также приб?гаетъ къ помощи досужаго воображенiя, олицетворяетъ силы природы въ каждомъ ихъ проявленiи, сваливаетъ все на эти лица, на коихъ н?тъ ни суда, ни расправы, – и на душ? какъ будто легче.
      Вопросъ, откуда взялись баснословныя лица, о коихъ мы хотимъ теперь говорить – возникалъ и въ самомъ народ?: это доказывается сказками объ этомъ предмет?, придуманными такъ же, гд? въ ходу эти пов?рья. Домовой, водяной, л?шiй, в?дьма и проч. не представляютъ собственно нечистую силу; но, по мн?нiю народа, созданы ею, или обращены изъ людей, за гр?хи или провинности. По мн?нiю иныхъ, падшiе ангелы, спрятавшiеся подъ траву простр?лъ, поражены были громовою стр?лою, которая пронзила стволъ этой травы, употребляемой по этому поводу для залеченiя ранъ – и низвергла падшихъ духовъ на землю; зд?сь они разсыпались по л?самъ, полямъ и водамъ и населили ихъ. Вс? подобныя сказки явнымъ образомъ изобр?тены были уже въ поздн?йшiя времена; можетъ быть древн?е ихъ мн?нiе, будто помянутыя лица созданы были нечистымъ для услугъ ему и для искушенiя челов?ка; но что домовой, наприм?ръ, который вообще доброд?тельн?е прочихъ, отложился отъ сатаны – или, какъ народъ выражается, отъ чорта отсталъ, а къ людямъ не присталъ.

       Домовой, домовикъ, д?душка, старикъ, постеньили пост?нь, также лизунъ, когда живетъ въ подполь? съ мышами, – а въ Сибири сус?дко, – принимаетъ разные виды; но обыкновенно это плотный, не очень рослый мужичекъ, который ходитъ въ короткомъ смуромъ зипун?, а по праздникамъ и въ синемъ кафтан? съ алымъ поясомъ. Л?томъ также въ одной рубах?; но всегда босикомъ и безъ шапки, в?роятно потому, что мороза не боится и притомъ всюду дома. У него порядочная с?дая борода, волосы острижены въ скобку, но довольно косматы и частiю застилаютъ лицо. Домовой весь обросъ мягкимъ пушкомъ, даже подошвы и ладони; но лицо около глазъ и носа нагое. Косматыя подошвы выказываются иногда зимой, по сл?ду, подл? конюшни; а что ладони у домоваго также въ шерсти, то это знаетъ всякiй, кого д?душка гладилъ ночью по лицу: рука его шерститъ, а ногти длинные, холодные. Домовой по ночамъ иногда щиплется, отчего остаются синяки, которые однако обыкновенно не болятъ; онъ д?лаетъ это тогда только, когда челов?къ спитъ глубокимъ сномъ. Это пов?рье весьма естественно объясняется т?мъ, что люди иногда, въ работ? или хозяйств?, незам?тно зашибаются, забываютъ потомъ объ этомъ, и, увид?въ черезъ день или бол?е синякъ, удивляются ему и приписываютъ его домовому. Иные, впрочемъ, если могутъ опамятоваться, спрашиваютъ домоваго, когда онъ щиплется: любя или не любя? къ добру или къ худу? и удостоиваются отв?та, а именно: домовой плачетъ или см?ется; гладитъ мохнатой рукой, или продолжаетъ зло щипаться: выбранитъ или скажетъ ласковое слово. Но домовой говоритъ очень р?дко; онъ гладитъ мохнатой рукой къ богатству, теплой къ добру вообще, холодной или шершавой, какъ щетка, къ худу. Иногда домовой просто толкаетъ ночью, будитъ, если хочетъ ув?домить о чемъ хозяина, и на вопросъ: что добраго? предв?щаетъ т?ми же знаками, добро или худо. Случается слышить, какъ люди хвалятся, что домовой погладилъ ихъ такой мягкой ручкой, какъ собольимъ м?хомъ. Онъ вообще не злой челов?къ, а больше причудливый проказникъ: кого полюбитъ, или чей домъ полюбитъ, тому служитъ, ровно въ кабалу къ нему пошелъ; а ужь кого не взлюбитъ, такъ выживетъ и, чего добраго, со св?ту сживетъ. Услуга его бываетъ такая, что онъ чиститъ, мететъ, скребетъ и прибираетъ по ночамъ въ дом?, гд? что случится; особенно онъ охочь до лошадей: чиститъ ихъ скребницей, гладитъ, холитъ, заплетаетъ гривы и хвосты, подстригаетъ уши и щетки; иногда онъ сядетъ ночью на коня и задаетъ конецъ, другой по селу. Случается, что кучеръ или стремянный сердятся на домоваго, когда баринъ бранитъ ихъ за то, что лошадь ?здой или поб?жкой испорчена; они ув?ряютъ тогда, что домовой на?здилъ такъ лошадь, и не хуже цыгана сбилъ рысь на иноходь или въ три ноги. Если же лошадь ему не полюбится, то онъ обижаетъ ее: не даетъ ?сть, ухватитъ за уши, да и мотаетъ голову; лошадь бьется всю ночь, топчетъ и храпитъ; онъ свиваетъ гриву въ колтунъ и, хоть день за день расчесывай, онъ ночью опять собьетъ хуже прежняго, лучше не тронь. Это пов?рье основано на томъ, что у лошади, особенно коли она на плохомъ корму и не въ хол?, д?йствительно иногда образуется колтунъ, который остригать опасно, а расчесать невозможно. Если домовой сядетъ на лошадь, которую не любитъ, то приведетъ ее къ утру всю въ мыл?, и вскор? лошадь спадетъ съ т?ла. Такая лошадь пришлась не по двору, и ее непрем?нно должно сбыть. Если же очень осерчаетъ, такъ перешибетъ у нея задъ, либо протащитъ ее б?дную въ подворотню, вертитъ и мотаетъ ее въ стойл?, забьетъ подъ ясли, даже иногда закинетъ ее въ ясли къ верху ногами. Нер?дко онъ ставитъ ее и въ стойло занузданную, и иному барину самому удавалось это вид?ть, если рано пойдетъ на конюшню, когда еще кучеръ, посл? ночной погулки, не усп?лъ проспаться и опохм?литься. Ясно, что вс? пов?рья эти принадлежатъ именно къ числу мошенническихъ и служатъ въ пользу кучеровъ. Такъ напр. кучеръ требовалъ однажды отъ барина, чтобы непрем?нно обм?нять лошадь на другую, у знакомаго барышника, ув?ряя, что эту лошадь держать нельзя, ее домовой не взлюбилъ и изведетъ. Когда же баринъ, не смотря на вс? явные доводы и попытки кучера, не согласился, а кучеру не хот?лось потерять об?щанные могарычи, то лошадь точно, наконецъ, взб?силась вовсе, не вынесши мукъ домоваго, и окол?ла. Кучеръ насыпалъ ей н?сколько дроби въ ухо; а какъ у лошади ушной проходъ устроенъ такимъ изворотомъ, что дробь эта не можетъ высыпаться обратно, то б?дное животное и должно было пасть жертвою злобы мнимаго домоваго. Домовой любитъ особенно вороныхъ и с?рыхъ лошадей, а чаще всего обижаетъ соловыхъ и буланыхъ.
      Домовой вообще хозяйничаетъ исключительно по ночамъ; а гд? бываетъ днемъ, это неизв?стно. Иногда онъ забавляется, какъ всякiй знаетъ, вскочивъ сонному кол?нями на грудь и, принявшись, ни съ того, ни съ сего, душить челов?ка; у другихъ народовъ есть для этого припадка названiе альпъ, кошемаръ, а у насъ н?тъ другаго, какъ домовой душилъ. Онъ впрочемъ, всегда отпускаетъ душу на покаянiе и никогда не душитъ на смерть. При этомъ домовой иногда бранится чисто по-русски, безъ зазр?нiя сов?сти; голосъ его грубый, суровый и глухой, какъ будто раздается вдругъ съ разныхъ сторонъ. Когда онъ душитъ, то отогнать его можно только такою же русскою бранью; – кто можетъ въ это время произнести ее, того онъ сей же часъ покидаетъ, и это в?рно: если въ семъ припадк? удушья сможешь заговорить, бранное или небранное, то всегда опомнишься и можешь встать. Иные и въ это время также спрашиваютъ: къ добру или къ худу? и д?душка завываетъ глухо: къ ху-у-ду! Вообще, онъ бол?е знается съ мужчинами, но иногда проказитъ и съ бабами, особенно если он? крикливы и безтолковы. Расхаживая по дому, онъ шаркаетъ, топаетъ, стучитъ, гремитъ, хлопаетъ дверь, бросаетъ, ч?мъ попало, со страшнымъ стукомъ; но никогда не попадаетъ въ челов?ка; онъ иногда подымаетъ гд? нибудь такую возню, что хоть б?ги безъ оглядки. Это бываетъ только ночью, въ подполь?, въ кл?ти, с?няхъ, чулан?, въ порожней половин?, или на чердак?; иногда онъ стаскиваетъ и сваливаетъ ворохомъ все, что попадется. Передъ смертью хозяина, онъ садится иногда на его м?сто, работаетъ его работу, над?ваетъ его шапку; поэтому, вообще, увидать домоваго въ шапк? – самый дурной знакъ. Перебираясь въ новый домъ, должно, перекрестившись въ красномъ углу, оборотиться къ дверямъ и сказать: «хозяинъ домовой, пойдемъ со мной въ домъ.» Коли ему полюбится житье, то станетъ жить смирно и ходить около лошадей; а н?тъ, такъ станетъ проказить. Голоса его почти никогда не услышишь, разв? выбранитъ кого нибудь, или зааукаетъ на двор?, либо станетъ дразнить лошадей, заржавъ по-кониному. Сл?ды проказъ его нер?дко видны и днемъ: наприм?ръ посуда вся очутится за-ночь въ поганомъ ушат?, сковородники сняты съ древка и над?ты на рога ухвата, а утварь сид?лая, столы, скамьи, стулья переломаны, либо свалены вс? въ одну кучу. Зам?чательно, что домовой не любитъ зеркала; иные даже полагаютъ, что его можно выкурить этимъ средствомъ изъ такой комнаты, гд? онъ много проказитъ. Но онъ положительно не терпитъ сорокъ, даже мертвыхъ, почему и полезно подв?шивать на конюшн? убитую сороку. Въ какихъ онъ сношенiяхъ съ козломъ, неизв?стно; но козелъ на конюшн? также удаляетъ или задабриваетъ домоваго. Въ этомъ пов?рь? н?тъ однако же связи съ т?мъ, что козелъ служитъ в?дьм?; покрайней м?р? никто не видалъ, чтобы домовой ?здилъ на козл?. Иные объясняютъ пов?рье это такъ: лошади пот?ютъ и бол?ютъ, если въ конюшн? водится ласочка, которая въ свою очередь будто не любитъ козла и отъ него уходитъ.
      В иныхъ м?стахъ никто не произнесетъ имени домоваго, и отъ этого обычая не поминать или не называть того, чего боишься, какъ напр. лихорадку, – домовой получилъ столько иносказательныхъ кличекъ, а въ томъ числ? почетное званiе д?душки. Въ н?которыхъ м?стахъ даютъ ему свойство оборотня и говорятъ, что онъ катится иногда комомъ сн?га, клочкомъ с?на, или б?житъ собакой.
      Для робкихъ, домовой бываетъ всюду, гд? только ночью что нибудь скрипнетъ или стукнетъ; потому что и домовой, какъ вс? духи, вид?нiя и привид?нiя, ходитъ только въ ночи, и особенно передъ св?томъ; но, кажется, что домовой не ст?сняется первымъ крикомъ п?туха, какъ большая часть прочихъ духовъ и вид?нiй. Для недогадливыхъ и нев?ждъ, домовой служитъ объясненiемъ разныхъ непонятныхъ явленiй, оканчивая докучливые спросы и толки. А сколько разъ плуты пользовались и будутъ пользоваться покровительствомъ домоваго! Кучера, подъ именемъ его, катаются всю ночь напролетъ и заганиваютъ лошадей, или воруютъ и продаютъ овесъ, ув?ряя, что домовой замылилъ лошадь или не даетъ ей ?сть; а чтобы выжить постылаго постояльца или сос?да, плутоватый хозяинъ не разъ уже ночи три или четыре напролетъ возился на чердак? въ с?няхъ и конюшн? и достигалъ иногда ц?ли своей. Н?р?дко впрочемъ и случайныя обстоятельства поддерживаютъ суев?рiе о домовомъ. Во время посл?дней польской войны, нашъ эскадронъ стоялъ въ изв?стномъ замк?, въ Пулав?, и домовой сталъ выживать незваныхъ постояльцевъ: впродолженiе всей ночи въ замк?, особенно въ комнат?, занятой нашими офицерами, подымался такой страшный стукъ, что нельзя было уснуть; а между т?мъ самыя тщательныя розысканiя ничего не могли открыть, нельзя было даже опред?лить съ точностiю, гд?, въ какомъ углу или м?ст? домовой возится, – хотя стукъ былъ слышенъ каждому. Плутоватый кастелянъ пожималъ плечами и ув?рялъ, что это всегда бываетъ въ отсутствiе хозяина, котораго домовой любитъ и уважаетъ, и при немъ ведетъ себя благочинно. Случайно открылось, однакоже, что домовой иногда и безъ хозяина успокоивался и что это именно случалось тогда, когда лошади не ночевали на конюшн?. Сд?лали н?сколько опытовъ, и д?ло объяснилось: конюшня была черезъ дворъ; не мен?е того, однакоже, въ одной изъ комнатъ замка пришлась какъ-то акустическая точка, относительно этой конюшни, и топотъ лошадей раздавался въ ней такъ звучно, что казалось, будто стукъ этотъ выходитъ изъ подполья или изъ ст?нъ. Открытiе это кастеляну было очень не по вкусу.
      Въ народ? есть пов?рье о томъ, какъ и гд? домоваго можно увид?ть глазами, если непрем?нно захот?ть: должно выскать (скатать) такую св?чу, которой бы стало, чтобы съ нею простоять въ страстную пятницу у страстей, а въ субботу и въ воскресенье у заутрени; тогда между заутрени и об?дни, въ св?тлое воскресенье, зажечь св?чу эту и идти съ нею домой, прямо въ хл?въ или коровникъ: тамъ увидишь д?душку, который сидитъ, притаившись въ углу, и не см?етъ тронуться съ м?ста. Тутъ можно съ нимъ и поговорить.

       Знахарь и знахарка – есть нын? самое обыкновенное названiе для такихъ людей, кои слизываютъ отъ глазу, снимаютъ всякую порчу, угадываютъ о пропажахъ и проч. Колдунъ, колдунья, в?дунъи в?дуньявстр?чаются р?же, и должны уже непрем?нно знаться съ нечистой силой, тогда какъ знахарь, согласно пов?рью, можетъ ходить во страх? Божiемъ и приб?гать къ помощи креста и молитвы. Волхвъозначаетъ тоже, что колдунъ, но слово это въ народ? неупотребительно; даже о колдун?или колдунь?слышно уже бол?е въ сказкахъ; кудесникии доким?стами тоже изв?стны, бол?е на с?вер?, и означаютъ почти тоже, что колдунъ. Ворожея, ворожкаотносится собственно къ гаданiю разными способами, не заключаетъ въ себ? условiе чернокнижiя, но и не исключаетъ его положительно, почему и говорится: я не колдунъ, да отгадчикъ – то есть, не знаясь съ б?сомъ, ум?ю отгадывать. Кром? общеизв?стныхъ способовъ гаданiя на картахъ, на кофейной гущ?, на рук?, на воску, или на вылитомъ въ вод? яйц?, или топленомъ свинц?, на бобахъ – отчего родилась поговорка: б?ду на бобахъ развести, – есть также гаданiя по священнымъ книгамъ, суев?рiе, выходящее нын? уже изъ употребленiя. Гадаютъ также, пов?сивъ на веревочку р?шето и псалтырь, причемъ то или другое должно перевернуться, если назовутъ имя виновнаго.
      Н?сколько л?тъ тому назадъ, одинъ кучеръ, подозр?вавшiй товарища своего, деньщика, въ воровств?, потребовалъ, чтобы этотъ шелъ съ нимъ къ вороже?, жившей у трiумфальныхъ воротъ, по Петергофской дорог?. Пришли, ворожея еще спала; кучеръ просид?лъ съ деньщикомъ за воротами около часу, потомъ пошелъ справиться, не пора-ли? Говорятъ: можно. Онъ возвращается, зоветъ товарища – но его н?тъ, и н?тъ по сей день. Струсивъ ворожеи, при нечистой сов?сти, онъ б?жалъ и пропалъ безъ в?сти. Для такой же острастки кладутъ на столъ заряженное ружье и велятъ вс?мъ ц?ловать его въ дуло, ув?ряя, что оно вора убьетъ. Кто боится этого и виноватъ, тотъ признается, или, покрайности, откажется, подъ какимъ нибудь предлогомъ, отъ ц?лованiя ружья.
      Святочныя гаданья, представляющiя бол?е игры – также нер?дко принимаются въ прямомъ значенiи, и суев?рные имъ в?рятъ: строятъ изъ лучинъ надъ чашкой воды мостикъ и ставятъ его подъ кровать – суженый приснится и поведетъ по мосту; кладутъ гребень подъ подушку, суженый-ряженый почешется и оставитъ волосокъ; ставятъ два прибора, въ бан?, д?вушка садится о полуночи, и суженый является ужинать; ставятъ зеркало и дв? св?чи, д?вушка сидитъ передъ нимъ и должна увид?ть суженаго; бросаютъ башмачекъ за ворота, куда ляжетъ носкомъ, туда идти д?вушк?; кормятъ курицу счетнымъ зерномъ, насыпаютъ передъ каждымъ гостемъ овесъ, пускаютъ п?туха, и къ кому онъ подойдетъ, тому идти замужъ или жениться; накрываютъ приборы, по числу гостей, и подкладываютъ разныя вещи – что кому придется; д?вушка выходитъ за вороты и спрашиваетъ имя перваго прохожаго – такъ будутъ звать жениха ея; подслушиваютъ подъ окнами – и изъ этого выводятъ заключенiя; выливаютъ олово, свинецъ, воскъ, и проч.
      Гаданiя гороскопическiя, со времени познанiя истинной планетной системы и теченiя мiровъ, сами собой потеряли всякую ц?ну. Не отвергая связи между землею съ ея жителями и между планетами, луной и солнцемъ, – невозможно, однакоже, допустить какую либо зависимость собственно судьбы или участи каждаго изъ людей отъ взаимнаго стоянiяили сосложенiяземли нашей и другихъ небесныхъ т?лъ. Тутъ нельзя найти и т?ни смысла.
      Обо вс?хъ поименованныхъ нами выше лицахъ, ворожеяхъ и колдунахъ, ходитъ столько чудесъ по б?лу св?ту, что они всякому изв?стны. Если какая нибудь Ленорманъ могла дурачить въ нын?шнемъ в?к? весь Парижъ, въ теченiе десятковъ л?тъ, и оставить посл? себя огромное состоянiе, то н?тъ ничего мудренаго, что крестьяне наши, а иногда, можетъ быть, и какое либо иное сословiе, наклевываются на эту же удочку. Иногда обманъ чрезвычайно простъ и не мен?е того для т?хъ, до кого относится, навсегда остается загадкой. Офицеръ, будучи на съемк?, заступился за хозяина своего, у котораго ночью были украдены деньги. Весьма основательное подозр?нiе падало на Карпа, котораго, однакожь, нельзя было уличить и заставить сознаться. Офицеръ собралъ мужиковъ въ одну избу, объявивъ имъ, что у него есть волшебная стр?лка, которая во всякой толп? отыщетъ вора и прямо на него укажетъ. Заставивъ вс?хъ мужиковъ напередъ перекреститься, сложить шапки въ кучу и повернуться по солнцу, онъ разставилъ ихъ въ изб?, какъ ему нужно было, каждаго порознь, вынулъ и раскрылъ съ разными околичностями компасъ свой, разверт?лъ пальцемъ стр?лку, и потомъ далъ ей свободу; со страхомъ и ожиданiемъ мужики гляд?ли на волшебную стр?лку, которая, къ безконечному изумленiю ихъ, указала прямо на Карпа, поставленнаго, какъ само собою разум?ется, на с?веръ. Карпъ едва не обмеръ, палъ въ ноги и повинился. Надобно, впрочемъ, сознаться, что изъ посвятившихъ себя этому промыслу людей, попадаются люди необыкновенные по способностямъ своимъ, и что н?которые, д?йствуя иногда чисто наугадъ, по темному, безотчетному чутью или чувству, нер?дко угадываютъ истину. Безспорно, что ложъ и обманъ гораздо чаще ими руководятъ; но сила воли, навыкъ обращать все вниманiе свое на одинъ предметъ, сосредоточивать напряженныя духовныя силы по одному направленiю, можетъ быть и способность смекать, соображать и заключать мгновенно, безсознательно, какъ бы по вдохновенiю – возвышаютъ людей этихъ временно надъ толпою и даютъ имъ средство угадывать и знать бол?е обыкновеннаго. Впрочемъ, не говоря зд?сь объ уловкахъ, коими хитрые знахари, ворожеи и другiе всезнайки пользуются, – выспрашивая осторожно, окольными вопросами о томъ, о чемъ нужно гадать, узнавая о томъ же черезъ лазутчиковъ своихъ, или постороннихъ людей, – знахари вс?хъ наименованiй иногда еще пользуются изв?стными имъ по преданiю тайными средствами, снадобьями и зельями разнаго рода, и т?мъ производятъ мнимыя чудеса. Прим?ры этому встр?тятся ниже, гд?, по случаю разныхъ тайныхъ пов?рьевъ, кой-что будетъ объяснено. Колдуны употребляютъ, такъ говорятъ, сушеное волчье сердце, или медв?жье мясо или сало, чтобы испортить по?здъ молодыхъ, на свадьбахъ; лошади весьма естественно боятся этого духа и потому ртачатся, не идутъ; тогда вс? кланяются знахарю, дарятъ его, зовутъ на свадьбу, потчуютъ – и онъ исправляетъ б?ду, не знаю какими средствами; но см?шно и досадно вид?ть, съ какою глупою важностiю такой знахарь сидитъ въ подобномъ случа?, не ломая шапки, на первомъ м?ст? свадебнаго стола. Однако такого знахаря умный гость прекрасно наказалъ за наглость и безстыдство его. Поспоривъ съ нимъ, онъ вызвался, по предложенiю знахаря, выпить ковшъ наговорной воды, и исполнивъ это при вс?хъ, сказалъ: ну теперь ты выпей моей водицы, изъ того же ковша и ведра. Знахарю нельзя было отказаться, такъ какъ онъ слишком много напередъ того хвасталъ и хвалился, что ему никто ничего не можетъ сд?лать. Гость зачерпнулъ въ ковшъ воды и, отошедши въ темный уголъ нашептывать, бросилъ въ ковшъ порядочную щепоть табаку. Несчастный знахарь провалялся въ самомъ жалкомъ положенiи всю ночь на солом?, къ общему удовольствiю по?зжанъ, и свадьба была отпразднована какъ нельзя лучше.
      Удивительно, до какой степени сл?пая ув?ренность морочитъ людей: народъ не только в?ритъ, что знахарь портитъ свадьбу, испортивъ жениха, или изноровивъ лошадей такъ, что по?здъ не можетъ тронуться съ м?ста, или даже оборотивъ вс?хъ по?зжанъ въ собакъ или волковъ; но многiе разскажутъ вамъ, какъ очевидцы, добросов?стно и въ полномъ уб?жденiи, случай въ род? сл?дующаго: я ?халъ однажды съ работникомъ, говорилъ зажиточный крестьянинъ, за которымъ кой-что водилось. Мы случайно подъ?хали въ деревн? къ свадьб?, и онъ попросилъ меня остановиться, ув?ряя, что тутъ долженъ быть недобрый челов?къ, который хочетъ, свадьбу испорить, а потому-де его надо наказать. Только-что работникъ мой вошелъ въ избу, какъ оттуда вышелъ препоганый мужичишка и, подошедъ къ воротамъ, принялся грызть зубами столбъ. Кровь льетъ изо рта, а онъ все грызетъ; наконецъ работникъ мой вышелъ, а мужикъ взмолился ему; тогда тотъ, погрозившись на него пальцемъ, сказалъ: ну, на этотъ разъ ступай, Богъ съ тобой; да смотри, впередъ не шали. Мужикъ поклонился ему, утерся рукавомъ и пошелъ. Въ Сибири какая-то трава, прикрытъ или прикрышъ, избавляетъ молодыхъ отъ всякой порчи.
      О знахаряхъ и колдунахъ говорится, что, не отказавъ никому своего ремесла, они мучатся, не могутъ умереть и даже встаютъ отъ этого посл? смерти. Надо выкопать такого мертвеца, перевернуть его ничкомъ, подр?зать пятки и вколотить между лопатокъ осиновый колъ. Если предавшiйся чернокнижiю не найдетъ во всякое время немедленно работы чертямъ, кои являются къ услугамъ его, то они его растерзаютъ. Не знаю, впрочемъ, справедливо ли, будто всегда предполагается у колдуна черная книга; кажется, д?ло д?лается, по народному пов?рью, и безъ книги. Общую многимъ народамъ сказку, что кудесники иногда даютъ дiаволу росписку кровiю своею, продавая ему душу, находимъ мы и въ Россiи, но бол?е на юг? и на запад?.
      О колдунахъ народъ в?ритъ также, что они отводятъ глаза, т. е. напускаютъ такую мару или мороку, что никто не видитъ того, что есть, а вс? видятъ то, чего вовсе н?тъ. Наприм?ръ: ?дутъ мужики на торгъ и видятъ толпу, обступившую цыганъ, изъ которыхъ одинъ, какъ народъ ув?ряетъ вновь прибывшихъ, прол?заетъ насквозь бревна, во всю длину его, такъ что бревно трещитъ, а онъ л?зетъ! Вновь прибывшiе, на которыхъ не было напущено мары, стали см?яться надъ толпой, ув?ряя, что цыганъ л?зетъ подл? бревна, а не сквозь него; тогда цыганъ, оборотившись къ нимъ, сказалъ: а вы чего не видали тутъ? Поглядите лучше на возы свои, у васъ с?но-то горитъ! Мужики кинулись, с?но точно горитъ; отхватили на скорую руку лошадей, перер?завъ упряжь, а толпа надъ ними во все горло хохочетъ; оглянулись опять – возы стоятъ, какъ стояли, и не думали гор?ть.
      Упомяну зд?сь еще о заговор? зм?й: мн? самому не удалось испытать этого на д?л?, но ув?ряютъ, что ясеневое дерево, кора, листъ и зола смиряютъ всякую зм?