Шиллеръ сказалъ: «и въ д?тской игр? кроется иногда глубокій смыслъ», – а Шекспиръ: «и на неб? и на земл? есть еще много такого, чего мудрецы ваши не видывали и во сн?». Это можно прим?нить къ загадочному предмету, о коемъ мы хотимъ поговорить. Духъ сомн?нія составляетъ свойство добросов?стнаго изыскателя; но само по себ? и безусловно, качество сіе безплодно и даже губительно. Если къ этому еще присоединится высоком?рное презр?ніе къ предмету, нер?дко служащее личиной нев?жества особеннаго рода, – то сомн?ніе, или нев?ріе, очень часто бываетъ лицем?рное. Большая часть т?хъ, кои считаютъ долгомъ приличія гласно и презрительно насм?хаться надо вс?ми народными предразсудками, безъ разбора, – сами в?рятъ имъ втихомолку, или по крайней м?р? изъ предосторожности, на всякій случай, не вы?зжаютъ со двора въ понед?льникъ и не здороваются черезъ порогъ.
      Съ другой стороны, если и смотр?ть на пов?рья народа, вообще, какъ на суев?ріе, то они не мен?е того заслуживаютъ нашего вниманія, какъ значительная частица народной жизни; это путы, кои челов?къ над?лъ на себя – по своей ли вин?, или по необходимости, по большому уму, или по глупости, – но въ коихъ онъ долженъ жить и умереть, если не можетъ стряхнуть ихъ и быть свободнымъ. Но гд? и когда можно или должно сд?лать то или другое, – этого нельзя опред?лить, не разобравъ во всей подробности смысла, источника, значенія и силы каждаго пов?рья. И самому глупому и вредному суев?рію нельзя противод?йствовать, если не знаешь его и не знакомъ съ духомъ и съ бытомъ народа.
       Пов?рьемъназываемъ мы вообще всякое укоренившееся въ народ? мн?ніе или понятіе, безъ разумнаго отчета въ основательности его. Изъ этого сл?дуетъ, что пов?рье можетъ быть истинное и ложное; въ посл?днемъ случа? оно называется собственно суев?ріемъили, по нов?йшему выраженію, предразсудкомъ. Между этими двумя словами разницы мало; предразсудокъ есть понятіе бол?е т?сное и относится преимущественно къ предостерегательнымъ, суев?рнымъ правиламъ, что, какъ и когда д?лать или не д?лать. Изъ этого усматривается, еще въ третьемъ значеніи, важность предмета, о коемъ мы говоримъ, онъ даетъ намъ полную картину жизни и быта изв?стнаго народа.
      Не только у вс?хъ народовъ земнаго шара есть пов?рья и суев?рія, но у многихъ они довольно схожи между собою, указывая на одинъ общій источникъ и начало, которое можетъ быть трехъ родовъ: или пов?рье, возникшее въ древности, до разд?ленія двухъ народовъ, сохранилось по преданію въ обоихъ; или, родившись у одного народа, распространилось и на другіе; или же наконецъ пов?рье, по свойству и отношеніямъ своимъ къ челов?ку, возникло тутъ и тамъ независимо одно отъ другаго. Въ этомъ отношеніи есть много ученыхъ указаній у г. Снегирева. Сочинитель настоящей статьи ограничился одними только пов?рьями русскаго народа, или даже почти исключительно т?мъ, что ему случилось собрать среди народа; посему статья эта вовсе не есть полное изсл?дованіе этого предмета, а только небольшой сборникъ или собраніе подручныхъ въ настоящее время запасовъ .
      С?веръ нашъ искони славится преимущественно большимъ числомъ и разнообразіемъ пов?рій и суев?рій о кудесничеств? разнаго рода. Едва ли большая часть этого не перешла къ намъ отъ чудскихъ племенъ. Кудесники и знахари с?верной полосы отличаются также злобою своею, и вс? разсказы о нихъ носятъ на себ? этотъ отпечатокъ. На юг? видимъ бол?е поэзіи, бол?е связанныхъ, сказочныхъ и забавныхъ преданій и суев?рій, въ коихъ злобные чернокнижники являются только какъ необходимая прикраса, для яркой противоположности. Нигд? не услышите вы столько о порч?, изуроченіи, какъ на С?вер? нашемъ; нигд? н?тъ столько зат?йливыхъ и забавныхъ разсказовъ, какъ на Юг?.
      Пов?рья м?стныя, связанныя съ изв?стными урочищами, курганами, городами, селами, городищами, озерами и проч., не могли войти въ эту статью главн?йше потому, что такое собраніе вышло бы нын? еще слишкомъ неполно и отрывочно. Если бы у насъ много л?тъ сряду занимались повсем?стно сборомъ этихъ преданій, тогда только можно бы попытаться составить изъ нихъ что нибудь ц?лое. Но преданія эти гибнутъ невозвратно; ихъ выт?сняетъ суровая вещественность, – которая новыхъ замысловатыхъ преданій не рождаетъ.
      Все на св?т? легче осм?ять, ч?мъ основательно опровергнуть, и ногда даже легче, нежели дать ему в?ру. Подробное, добросов?стное разбирательство, сколько въ какомъ пов?рь? есть или могло быть н?когда смысла, на чемъ оно основано и какую ему теперь должно дать ц?ну и гд? указать м?сто – это не легко. Едва ли однако же можно допустить, чтобы пов?рье, пережившее тысячел?тія и принятое милліонами людей за истину, было изобр?тено и пущено на в?теръ, безъ всякаго смысла и толка. Коли есть пов?рья, рожденныя однимъ только празднымъ вымысломъ, то ихъ очень немного; – и даже у этихъ пов?рій есть, покрайней м?р?, какой нибудь источникъ, наприм?ръ: молодцеванье умниковъ или бойкихъ надъ смирными; стараніе поработить умы самымъ сильнымъ средствомъ – общественнымъ мн?ніемъ, противъ котораго слишкомъ трудно спорить.
      У насъ есть пов?рья – остатокъ или памятникъ язычества; они держатся потому только, что привычка обращается въ природу, а отм?на стараго обычая всегда и везд? встр?чала сопротивленіе. Сюда же можно причислить вс? пов?рья русскаго баснословія, которое, по всей в?роятности, въ связи съ отдаленными временами язычества. Другія пов?рья придуманы случайно, для того, чтобы заставить малаго и глупаго, окольнымъ путемъ, д?лать или не д?лать того, чего отъ него прямымъ путемъ добиться было бы гораздо трудн?е. Застращавъ и поработивъ умы, можно заставить ихъ повиноваться, тогда какъ пространныя разсужденія и доказательства, ни малаго, ни глупаго, не уб?дятъ и, во всякомъ случа?, допускаютъ докучливыя опроверженія.
      Пов?рья третьяго разряда, въ сущности своей, основаны на д?л?, на опытахъ и зам?чаніяхъ; поэтому ихъ неправильно называютъ суев?ріяміи; они в?рны и справедливы, составляютъ опытную мудрость народа, а потому знать ихъ и сообразоваться съ ними полезно. Эти пов?рья безспорно должны быть вс? объяснимы изъ общихъ законовъ природы: но н?которыя представляются до времени странными и темными.
      За симъ непосредственно сл?дуютъ пов?рья, основанныя также въ сущности своей на явленіяхъ естественныхъ, но обратившіяся въ нел?пость по безсмысленному ихъ прим?ненію къ частнымъ случаямъ.
      Пятаго разряда пов?рья изображаютъ духъ времени, игру воображенія, иносказанія – словомъ, это народная поэзія, которая, будучи принята за наличную монету, обращается въ суев?ріе.
      Къ шестому разряду, наконецъ, должно причесть – можетъ быть только до поры до времени – небольшое число такихъ пов?рій, въ коихъ мы не можемъ добиться никакого смысла. Или онъ былъ утраченъ по изм?нившимся житейскимъ обычаямъ, или всл?дствіе искаженій самого пов?рья, или же мы не довольно изсл?довали д?ло, или, наконецъ, можетъ быть въ немъ смыслу н?тъ и не бывало. Но какъ всякая вещь требуетъ объясненія, то и должно зам?тить, что такія вздорныя, уродливыя пов?рья произвели на св?тъ, какъ зам?чено выше, или умничанье, желаніе знать бол?е другихъ и указывать имъ, какъ и что д?лать, – или пытливый, любознательный умъ простолюдина, доискивающійся причинъ непонятнаго ему явленія; эти же пов?рья нер?дко служатъ извиненіемъ, оправданіемъ и ут?шеніемъ въ случаяхъ, гд? бол?е не къ чему приб?гнуть. Съ другой стороны, можетъ быть, н?которыя безсмысленныя пов?рья изобр?тены были также и съ тою только ц?лію, чтобы, пользуясь легков?ріемъ другихъ, жить на чужой счетъ. Этого разряда пов?рья можно бы назвать мошенническими.
      Само собою разум?ется, что разряды эти на д?л? не всегда можно такъ положительно разграничить; есть переходы, а многія пов?рья безъ сомн?нія можно причислить и къ тому и къ другому разряду; опять иныя упомянуты у насъ, по связи своей съ другимъ пов?рьемъ, въ одномъ разряд?, тогда какъ они въ сущности принадлежатъ къ другому. Такъ, наприм?ръ, вс? лицед?и нашего баснословія принадлежатъ и къ остаткамъ язычества, и къ разряду вымысловъ піитическихъ, и къ крайнему уб?жищу нев?жества, которое не мен?е, какъ и самое просв?щеніе, хотя и другимъ путемъ, ищетъ объясненія непостижимому и причины непонятныхъ д?йствій. Лица эти живутъ и держатся въ воображеніи народномъ частію потому, что въ быту простолюдина, основанномъ на трудахъ и усиліяхъ т?лесныхъ, на жизни суровой, – мало пищи для духа; а какъ духъ этотъ не можетъ жить въ безд?йствіи, хотя онъ и усыпленъ нев?жествомъ, то онъ и уносится, посредствомъ мечты и воображенія, за пред?лы зд?шняго міра. Не мен?е того пытливый разумъ, изыскивая и не находя причины различныхъ явленіи, въ особенности б?дствій и несчастій, также приб?гаетъ къ помощи досужаго воображенія, олицетворяетъ силы природы въ каждомъ ихъ проявленіи, сваливаетъ все на эти лица, на коихъ н?тъ ни суда, ни расправы, – и на душ? какъ будто легче.
      Вопросъ, откуда взялись баснословныя лица, о коихъ мы хотимъ теперь говорить – возникалъ и въ самомъ народ?: это доказывается сказками объ этомъ предмет?, придуманными такъ же, гд? въ ходу эти пов?рья. Домовой, водяной, л?шій, в?дьма и проч. не представляютъ собственно нечистую силу; но, по мн?нію народа, созданы ею, или обращены изъ людей, за гр?хи или провинности. По мн?нію иныхъ, падшіе ангелы, спрятавшіеся подъ траву простр?лъ, поражены были громовою стр?лою, которая пронзила стволъ этой травы, употребляемой по этому поводу для залеченія ранъ – и низвергла падшихъ духовъ на землю; зд?сь они разсыпались по л?самъ, полямъ и водамъ и населили ихъ. Вс? подобныя сказки явнымъ образомъ изобр?тены были уже въ поздн?йшія времена; можетъ быть древн?е ихъ мн?ніе, будто помянутыя лица созданы были нечистымъ для услугъ ему и для искушенія челов?ка; но что домовой, наприм?ръ, который вообще доброд?тельн?е прочихъ, отложился отъ сатаны – или, какъ народъ выражается, отъ чорта отсталъ, а къ людямъ не присталъ.

       Домовой, домовикъ, д?душка, старикъ, постеньили пост?нь, также лизунъ, когда живетъ въ подполь? съ мышами, – а въ Сибири сус?дко, – принимаетъ разные виды; но обыкновенно это плотный, не очень рослый мужичекъ, который ходитъ въ короткомъ смуромъ зипун?, а по праздникамъ и въ синемъ кафтан? съ алымъ поясомъ. Л?томъ также въ одной рубах?; но всегда босикомъ и безъ шапки, в?роятно потому, что мороза не боится и притомъ всюду дома. У него порядочная с?дая борода, волосы острижены въ скобку, но довольно косматы и частію застилаютъ лицо. Домовой весь обросъ мягкимъ пушкомъ, даже подошвы и ладони; но лицо около глазъ и носа нагое. Косматыя подошвы выказываются иногда зимой, по сл?ду, подл? конюшни; а что ладони у домоваго также въ шерсти, то это знаетъ всякій, кого д?душка гладилъ ночью по лицу: рука его шерститъ, а ногти длинные, холодные. Домовой по ночамъ иногда щиплется, отчего остаются синяки, которые однако обыкновенно не болятъ; онъ д?лаетъ это тогда только, когда челов?къ спитъ глубокимъ сномъ. Это пов?рье весьма естественно объясняется т?мъ, что люди иногда, въ работ? или хозяйств?, незам?тно зашибаются, забываютъ потомъ объ этомъ, и, увид?въ черезъ день или бол?е синякъ, удивляются ему и приписываютъ его домовому. Иные, впрочемъ, если могутъ опамятоваться, спрашиваютъ домоваго, когда онъ щиплется: любя или не любя? къ добру или къ худу? и удостоиваются отв?та, а именно: домовой плачетъ или см?ется; гладитъ мохнатой рукой, или продолжаетъ зло щипаться: выбранитъ или скажетъ ласковое слово. Но домовой говоритъ очень р?дко; онъ гладитъ мохнатой рукой къ богатству, теплой къ добру вообще, холодной или шершавой, какъ щетка, къ худу. Иногда домовой просто толкаетъ ночью, будитъ, если хочетъ ув?домить о чемъ хозяина, и на вопросъ: что добраго? предв?щаетъ т?ми же знаками, добро или худо. Случается слышить, какъ люди хвалятся, что домовой погладилъ ихъ такой мягкой ручкой, какъ собольимъ м?хомъ. Онъ вообще не злой челов?къ, а больше причудливый проказникъ: кого полюбитъ, или чей домъ полюбитъ, тому служитъ, ровно въ кабалу къ нему пошелъ; а ужь кого не взлюбитъ, такъ выживетъ и, чего добраго, со св?ту сживетъ. Услуга его бываетъ такая, что онъ чиститъ, мететъ, скребетъ и прибираетъ по ночамъ въ дом?, гд? что случится; особенно онъ охочь до лошадей: чиститъ ихъ скребницей, гладитъ, холитъ, заплетаетъ гривы и хвосты, подстригаетъ уши и щетки; иногда онъ сядетъ ночью на коня и задаетъ конецъ, другой по селу. Случается, что кучеръ или стремянный сердятся на домоваго, когда баринъ бранитъ ихъ за то, что лошадь ?здой или поб?жкой испорчена; они ув?ряютъ тогда, что домовой на?здилъ такъ лошадь, и не хуже цыгана сбилъ рысь на иноходь или въ три ноги. Если же лошадь ему не полюбится, то онъ обижаетъ ее: не даетъ ?сть, ухватитъ за уши, да и мотаетъ голову; лошадь бьется всю ночь, топчетъ и храпитъ; онъ свиваетъ гриву въ колтунъ и, хоть день за день расчесывай, онъ ночью опять собьетъ хуже прежняго, лучше не тронь. Это пов?рье основано на томъ, что у лошади, особенно коли она на плохомъ корму и не въ хол?, д?йствительно иногда образуется колтунъ, который остригать опасно, а расчесать невозможно. Если домовой сядетъ на лошадь, которую не любитъ, то приведетъ ее къ утру всю въ мыл?, и вскор? лошадь спадетъ съ т?ла. Такая лошадь пришлась не по двору, и ее непрем?нно должно сбыть. Если же очень осерчаетъ, такъ перешибетъ у нея задъ, либо протащитъ ее б?дную въ подворотню, вертитъ и мотаетъ ее въ стойл?, забьетъ подъ ясли, даже иногда закинетъ ее въ ясли къ верху ногами. Нер?дко онъ ставитъ ее и въ стойло занузданную, и иному барину самому удавалось это вид?ть, если рано пойдетъ на конюшню, когда еще кучеръ, посл? ночной погулки, не усп?лъ проспаться и опохм?литься. Ясно, что вс? пов?рья эти принадлежатъ именно къ числу мошенническихъ и служатъ въ пользу кучеровъ. Такъ напр. кучеръ требовалъ однажды отъ барина, чтобы непрем?нно обм?нять лошадь на другую, у знакомаго барышника, ув?ряя, что эту лошадь держать нельзя, ее домовой не взлюбилъ и изведетъ. Когда же баринъ, не смотря на вс? явные доводы и попытки кучера, не согласился, а кучеру не хот?лось потерять об?щанные могарычи, то лошадь точно, наконецъ, взб?силась вовсе, не вынесши мукъ домоваго, и окол?ла. Кучеръ насыпалъ ей н?сколько дроби въ ухо; а какъ у лошади ушной проходъ устроенъ такимъ изворотомъ, что дробь эта не можетъ высыпаться обратно, то б?дное животное и должно было пасть жертвою злобы мнимаго домоваго. Домовой любитъ особенно вороныхъ и с?рыхъ лошадей, а чаще всего обижаетъ соловыхъ и буланыхъ.
      Домовой вообще хозяйничаетъ исключительно по ночамъ; а гд? бываетъ днемъ, это неизв?стно. Иногда онъ забавляется, какъ всякій знаетъ, вскочивъ сонному кол?нями на грудь и, принявшись, ни съ того, ни съ сего, душить челов?ка; у другихъ народовъ есть для этого припадка названіе альпъ, кошемаръ, а у насъ н?тъ другаго, какъ домовой душилъ. Онъ впрочемъ, всегда отпускаетъ душу на покаяніе и никогда не душитъ на смерть. При этомъ домовой иногда бранится чисто по-русски, безъ зазр?нія сов?сти; голосъ его грубый, суровый и глухой, какъ будто раздается вдругъ съ разныхъ сторонъ. Когда онъ душитъ, то отогнать его можно только такою же русскою бранью; – кто можетъ въ это время произнести ее, того онъ сей же часъ покидаетъ, и это в?рно: если въ семъ припадк? удушья сможешь заговорить, бранное или небранное, то всегда опомнишься и можешь встать. Иные и въ это время также спрашиваютъ: къ добру или къ худу? и д?душка завываетъ глухо: къ ху-у-ду! Вообще, онъ бол?е знается съ мужчинами, но иногда проказитъ и съ бабами, особенно если он? крикливы и безтолковы. Расхаживая по дому, онъ шаркаетъ, топаетъ, стучитъ, гремитъ, хлопаетъ дверь, бросаетъ, ч?мъ попало, со страшнымъ стукомъ; но никогда не попадаетъ въ челов?ка; онъ иногда подымаетъ гд? нибудь такую возню, что хоть б?ги безъ оглядки. Это бываетъ только ночью, въ подполь?, въ кл?ти, с?няхъ, чулан?, въ порожней половин?, или на чердак?; иногда онъ стаскиваетъ и сваливаетъ ворохомъ все, что попадется. Передъ смертью хозяина, онъ садится иногда на его м?сто, работаетъ его работу, над?ваетъ его шапку; поэтому, вообще, увидать домоваго въ шапк? – самый дурной знакъ. Перебираясь въ новый домъ, должно, перекрестившись въ красномъ углу, оборотиться къ дверямъ и сказать: «хозяинъ домовой, пойдемъ со мной въ домъ.» Коли ему полюбится житье, то станетъ жить смирно и ходить около лошадей; а н?тъ, такъ станетъ проказить. Голоса его почти никогда не услышишь, разв? выбранитъ кого нибудь, или зааукаетъ на двор?, либо станетъ дразнить лошадей, заржавъ по-кониному. Сл?ды проказъ его нер?дко видны и днемъ: наприм?ръ посуда вся очутится за-ночь въ поганомъ ушат?, сковородники сняты съ древка и над?ты на рога ухвата, а утварь сид?лая, столы, скамьи, стулья переломаны, либо свалены вс? въ одну кучу. Зам?чательно, что домовой не любитъ зеркала; иные даже полагаютъ, что его можно выкурить этимъ средствомъ изъ такой комнаты, гд? онъ много проказитъ. Но онъ положительно не терпитъ сорокъ, даже мертвыхъ, почему и полезно подв?шивать на конюшн? убитую сороку. Въ какихъ онъ сношеніяхъ съ козломъ, неизв?стно; но козелъ на конюшн? также удаляетъ или задабриваетъ домоваго. Въ этомъ пов?рь? н?тъ однако же связи съ т?мъ, что козелъ служитъ в?дьм?; покрайней м?р? никто не видалъ, чтобы домовой ?здилъ на козл?. Иные объясняютъ пов?рье это такъ: лошади пот?ютъ и бол?ютъ, если въ конюшн? водится ласочка, которая въ свою очередь будто не любитъ козла и отъ него уходитъ.
      В иныхъ м?стахъ никто не произнесетъ имени домоваго, и отъ этого обычая не поминать или не называть того, чего боишься, какъ напр. лихорадку, – домовой получилъ столько иносказательныхъ кличекъ, а въ томъ числ? почетное званіе д?душки. Въ н?которыхъ м?стахъ даютъ ему свойство оборотня и говорятъ, что онъ катится иногда комомъ сн?га, клочкомъ с?на, или б?житъ собакой.
      Для робкихъ, домовой бываетъ всюду, гд? только ночью что нибудь скрипнетъ или стукнетъ; потому что и домовой, какъ вс? духи, вид?нія и привид?нія, ходитъ только въ ночи, и особенно передъ св?томъ; но, кажется, что домовой не ст?сняется первымъ крикомъ п?туха, какъ большая часть прочихъ духовъ и вид?ній. Для недогадливыхъ и нев?ждъ, домовой служитъ объясненіемъ разныхъ непонятныхъ явленій, оканчивая докучливые спросы и толки. А сколько разъ плуты пользовались и будутъ пользоваться покровительствомъ домоваго! Кучера, подъ именемъ его, катаются всю ночь напролетъ и заганиваютъ лошадей, или воруютъ и продаютъ овесъ, ув?ряя, что домовой замылилъ лошадь или не даетъ ей ?сть; а чтобы выжить постылаго постояльца или сос?да, плутоватый хозяинъ не разъ уже ночи три или четыре напролетъ возился на чердак? въ с?няхъ и конюшн? и достигалъ иногда ц?ли своей. Н?р?дко впрочемъ и случайныя обстоятельства поддерживаютъ суев?ріе о домовомъ. Во время посл?дней польской войны, нашъ эскадронъ стоялъ въ изв?стномъ замк?, въ Пулав?, и домовой сталъ выживать незваныхъ постояльцевъ: впродолженіе всей ночи въ замк?, особенно въ комнат?, занятой нашими офицерами, подымался такой страшный стукъ, что нельзя было уснуть; а между т?мъ самыя тщательныя розысканія ничего не могли открыть, нельзя было даже опред?лить съ точностію, гд?, въ какомъ углу или м?ст? домовой возится, – хотя стукъ былъ слышенъ каждому. Плутоватый кастелянъ пожималъ плечами и ув?рялъ, что это всегда бываетъ въ отсутствіе хозяина, котораго домовой любитъ и уважаетъ, и при немъ ведетъ себя благочинно. Случайно открылось, однакоже, что домовой иногда и безъ хозяина успокоивался и что это именно случалось тогда, когда лошади не ночевали на конюшн?. Сд?лали н?сколько опытовъ, и д?ло объяснилось: конюшня была черезъ дворъ; не мен?е того, однакоже, въ одной изъ комнатъ замка пришлась какъ-то акустическая точка, относительно этой конюшни, и топотъ лошадей раздавался въ ней такъ звучно, что казалось, будто стукъ этотъ выходитъ изъ подполья или изъ ст?нъ. Открытіе это кастеляну было очень не по вкусу.
      Въ народ? есть пов?рье о томъ, какъ и гд? домоваго можно увид?ть глазами, если непрем?нно захот?ть: должно выскать (скатать) такую св?чу, которой бы стало, чтобы съ нею простоять въ страстную пятницу у страстей, а въ субботу и въ воскресенье у заутрени; тогда между заутрени и об?дни, въ св?тлое воскресенье, зажечь св?чу эту и идти съ нею домой, прямо въ хл?въ или коровникъ: тамъ увидишь д?душку, который сидитъ, притаившись въ углу, и не см?етъ тронуться съ м?ста. Тутъ можно съ нимъ и поговорить.

       Знахарь и знахарка – есть нын? самое обыкновенное названіе для такихъ людей, кои слизываютъ отъ глазу, снимаютъ всякую порчу, угадываютъ о пропажахъ и проч. Колдунъ, колдунья, в?дунъи в?дуньявстр?чаются р?же, и должны уже непрем?нно знаться съ нечистой силой, тогда какъ знахарь, согласно пов?рью, можетъ ходить во страх? Божіемъ и приб?гать къ помощи креста и молитвы. Волхвъозначаетъ тоже, что колдунъ, но слово это въ народ? неупотребительно; даже о колдун?или колдунь?слышно уже бол?е въ сказкахъ; кудесникии доким?стами тоже изв?стны, бол?е на с?вер?, и означаютъ почти тоже, что колдунъ. Ворожея, ворожкаотносится собственно къ гаданію разными способами, не заключаетъ въ себ? условіе чернокнижія, но и не исключаетъ его положительно, почему и говорится: я не колдунъ, да отгадчикъ – то есть, не знаясь съ б?сомъ, ум?ю отгадывать. Кром? общеизв?стныхъ способовъ гаданія на картахъ, на кофейной гущ?, на рук?, на воску, или на вылитомъ въ вод? яйц?, или топленомъ свинц?, на бобахъ – отчего родилась поговорка: б?ду на бобахъ развести, – есть также гаданія по священнымъ книгамъ, суев?ріе, выходящее нын? уже изъ употребленія. Гадаютъ также, пов?сивъ на веревочку р?шето и псалтырь, причемъ то или другое должно перевернуться, если назовутъ имя виновнаго.
      Н?сколько л?тъ тому назадъ, одинъ кучеръ, подозр?вавшій товарища своего, деньщика, въ воровств?, потребовалъ, чтобы этотъ шелъ съ нимъ къ вороже?, жившей у тріумфальныхъ воротъ, по Петергофской дорог?. Пришли, ворожея еще спала; кучеръ просид?лъ съ деньщикомъ за воротами около часу, потомъ пошелъ справиться, не пора-ли? Говорятъ: можно. Онъ возвращается, зоветъ товарища – но его н?тъ, и н?тъ по сей день. Струсивъ ворожеи, при нечистой сов?сти, онъ б?жалъ и пропалъ безъ в?сти. Для такой же острастки кладутъ на столъ заряженное ружье и велятъ вс?мъ ц?ловать его въ дуло, ув?ряя, что оно вора убьетъ. Кто боится этого и виноватъ, тотъ признается, или, покрайности, откажется, подъ какимъ нибудь предлогомъ, отъ ц?лованія ружья.
      Святочныя гаданья, представляющія бол?е игры – также нер?дко принимаются въ прямомъ значеніи, и суев?рные имъ в?рятъ: строятъ изъ лучинъ надъ чашкой воды мостикъ и ставятъ его подъ кровать – суженый приснится и поведетъ по мосту; кладутъ гребень подъ подушку, суженый-ряженый почешется и оставитъ волосокъ; ставятъ два прибора, въ бан?, д?вушка садится о полуночи, и суженый является ужинать; ставятъ зеркало и дв? св?чи, д?вушка сидитъ передъ нимъ и должна увид?ть суженаго; бросаютъ башмачекъ за ворота, куда ляжетъ носкомъ, туда идти д?вушк?; кормятъ курицу счетнымъ зерномъ, насыпаютъ передъ каждымъ гостемъ овесъ, пускаютъ п?туха, и къ кому онъ подойдетъ, тому идти замужъ или жениться; накрываютъ приборы, по числу гостей, и подкладываютъ разныя вещи – что кому придется; д?вушка выходитъ за вороты и спрашиваетъ имя перваго прохожаго – такъ будутъ звать жениха ея; подслушиваютъ подъ окнами – и изъ этого выводятъ заключенія; выливаютъ олово, свинецъ, воскъ, и проч.
      Гаданія гороскопическія, со времени познанія истинной планетной системы и теченія міровъ, сами собой потеряли всякую ц?ну. Не отвергая связи между землею съ ея жителями и между планетами, луной и солнцемъ, – невозможно, однакоже, допустить какую либо зависимость собственно судьбы или участи каждаго изъ людей отъ взаимнаго стояніяили сосложеніяземли нашей и другихъ небесныхъ т?лъ. Тутъ нельзя найти и т?ни смысла.
      Обо вс?хъ поименованныхъ нами выше лицахъ, ворожеяхъ и колдунахъ, ходитъ столько чудесъ по б?лу св?ту, что они всякому изв?стны. Если какая нибудь Ленорманъ могла дурачить въ нын?шнемъ в?к? весь Парижъ, въ теченіе десятковъ л?тъ, и оставить посл? себя огромное состояніе, то н?тъ ничего мудренаго, что крестьяне наши, а иногда, можетъ быть, и какое либо иное сословіе, наклевываются на эту же удочку. Иногда обманъ чрезвычайно простъ и не мен?е того для т?хъ, до кого относится, навсегда остается загадкой. Офицеръ, будучи на съемк?, заступился за хозяина своего, у котораго ночью были украдены деньги. Весьма основательное подозр?ніе падало на Карпа, котораго, однакожь, нельзя было уличить и заставить сознаться. Офицеръ собралъ мужиковъ въ одну избу, объявивъ имъ, что у него есть волшебная стр?лка, которая во всякой толп? отыщетъ вора и прямо на него укажетъ. Заставивъ вс?хъ мужиковъ напередъ перекреститься, сложить шапки въ кучу и повернуться по солнцу, онъ разставилъ ихъ въ изб?, какъ ему нужно было, каждаго порознь, вынулъ и раскрылъ съ разными околичностями компасъ свой, разверт?лъ пальцемъ стр?лку, и потомъ далъ ей свободу; со страхомъ и ожиданіемъ мужики гляд?ли на волшебную стр?лку, которая, къ безконечному изумленію ихъ, указала прямо на Карпа, поставленнаго, какъ само собою разум?ется, на с?веръ. Карпъ едва не обмеръ, палъ въ ноги и повинился. Надобно, впрочемъ, сознаться, что изъ посвятившихъ себя этому промыслу людей, попадаются люди необыкновенные по способностямъ своимъ, и что н?которые, д?йствуя иногда чисто наугадъ, по темному, безотчетному чутью или чувству, нер?дко угадываютъ истину. Безспорно, что ложъ и обманъ гораздо чаще ими руководятъ; но сила воли, навыкъ обращать все вниманіе свое на одинъ предметъ, сосредоточивать напряженныя духовныя силы по одному направленію, можетъ быть и способность смекать, соображать и заключать мгновенно, безсознательно, какъ бы по вдохновенію – возвышаютъ людей этихъ временно надъ толпою и даютъ имъ средство угадывать и знать бол?е обыкновеннаго. Впрочемъ, не говоря зд?сь объ уловкахъ, коими хитрые знахари, ворожеи и другіе всезнайки пользуются, – выспрашивая осторожно, окольными вопросами о томъ, о чемъ нужно гадать, узнавая о томъ же черезъ лазутчиковъ своихъ, или постороннихъ людей, – знахари вс?хъ наименованій иногда еще пользуются изв?стными имъ по преданію тайными средствами, снадобьями и зельями разнаго рода, и т?мъ производятъ мнимыя чудеса. Прим?ры этому встр?тятся ниже, гд?, по случаю разныхъ тайныхъ пов?рьевъ, кой-что будетъ объяснено. Колдуны употребляютъ, такъ говорятъ, сушеное волчье сердце, или медв?жье мясо или сало, чтобы испортить по?здъ молодыхъ, на свадьбахъ; лошади весьма естественно боятся этого духа и потому ртачатся, не идутъ; тогда вс? кланяются знахарю, дарятъ его, зовутъ на свадьбу, потчуютъ – и онъ исправляетъ б?ду, не знаю какими средствами; но см?шно и досадно вид?ть, съ какою глупою важностію такой знахарь сидитъ въ подобномъ случа?, не ломая шапки, на первомъ м?ст? свадебнаго стола. Однако такого знахаря умный гость прекрасно наказалъ за наглость и безстыдство его. Поспоривъ съ нимъ, онъ вызвался, по предложенію знахаря, выпить ковшъ наговорной воды, и исполнивъ это при вс?хъ, сказалъ: ну теперь ты выпей моей водицы, изъ того же ковша и ведра. Знахарю нельзя было отказаться, такъ какъ онъ слишком много напередъ того хвасталъ и хвалился, что ему никто ничего не можетъ сд?лать. Гость зачерпнулъ въ ковшъ воды и, отошедши въ темный уголъ нашептывать, бросилъ въ ковшъ порядочную щепоть табаку. Несчастный знахарь провалялся въ самомъ жалкомъ положеніи всю ночь на солом?, къ общему удовольствію по?зжанъ, и свадьба была отпразднована какъ нельзя лучше.
      Удивительно, до какой степени сл?пая ув?ренность морочитъ людей: народъ не только в?ритъ, что знахарь портитъ свадьбу, испортивъ жениха, или изноровивъ лошадей такъ, что по?здъ не можетъ тронуться съ м?ста, или даже оборотивъ вс?хъ по?зжанъ въ собакъ или волковъ; но многіе разскажутъ вамъ, какъ очевидцы, добросов?стно и въ полномъ уб?жденіи, случай въ род? сл?дующаго: я ?халъ однажды съ работникомъ, говорилъ зажиточный крестьянинъ, за которымъ кой-что водилось. Мы случайно подъ?хали въ деревн? къ свадьб?, и онъ попросилъ меня остановиться, ув?ряя, что тутъ долженъ быть недобрый челов?къ, который хочетъ, свадьбу испорить, а потому-де его надо наказать. Только-что работникъ мой вошелъ въ избу, какъ оттуда вышелъ препоганый мужичишка и, подошедъ къ воротамъ, принялся грызть зубами столбъ. Кровь льетъ изо рта, а онъ все грызетъ; наконецъ работникъ мой вышелъ, а мужикъ взмолился ему; тогда тотъ, погрозившись на него пальцемъ, сказалъ: ну, на этотъ разъ ступай, Богъ съ тобой; да смотри, впередъ не шали. Мужикъ поклонился ему, утерся рукавомъ и пошелъ. Въ Сибири какая-то трава, прикрытъ или прикрышъ, избавляетъ молодыхъ отъ всякой порчи.
      О знахаряхъ и колдунахъ говорится, что, не отказавъ никому своего ремесла, они мучатся, не могутъ умереть и даже встаютъ отъ этого посл? смерти. Надо выкопать такого мертвеца, перевернуть его ничкомъ, подр?зать пятки и вколотить между лопатокъ осиновый колъ. Если предавшійся чернокнижію не найдетъ во всякое время немедленно работы чертямъ, кои являются къ услугамъ его, то они его растерзаютъ. Не знаю, впрочемъ, справедливо ли, будто всегда предполагается у колдуна черная книга; кажется, д?ло д?лается, по народному пов?рью, и безъ книги. Общую многимъ народамъ сказку, что кудесники иногда даютъ діаволу росписку кровію своею, продавая ему душу, находимъ мы и въ Россіи, но бол?е на юг? и на запад?.
      О колдунахъ народъ в?ритъ также, что они отводятъ глаза, т. е. напускаютъ такую мару или мороку, что никто не видитъ того, что есть, а вс? видятъ то, чего вовсе н?тъ. Наприм?ръ: ?дутъ мужики на торгъ и видятъ толпу, обступившую цыганъ, изъ которыхъ одинъ, какъ народъ ув?ряетъ вновь прибывшихъ, прол?заетъ насквозь бревна, во всю длину его, такъ что бревно трещитъ, а онъ л?зетъ! Вновь прибывшіе, на которыхъ не было напущено мары, стали см?яться надъ толпой, ув?ряя, что цыганъ л?зетъ подл? бревна, а не сквозь него; тогда цыганъ, оборотившись къ нимъ, сказалъ: а вы чего не видали тутъ? Поглядите лучше на возы свои, у васъ с?но-то горитъ! Мужики кинулись, с?но точно горитъ; отхватили на скорую руку лошадей, перер?завъ упряжь, а толпа надъ ними во все горло хохочетъ; оглянулись опять – возы стоятъ, какъ стояли, и не думали гор?ть.
      Упомяну зд?сь еще о заговор? зм?й: мн? самому не удалось испытать этого на д?л?, но ув?ряютъ, что ясеневое дерево, кора, листъ и зола смиряютъ всякую зм?