Мадам Розетт

      - Я тоже привычный. Но почему?
      Уильям задумался.
      - Не знаю, почему нам нравится, чтобы были худые.
      - Вот видите, и вы не знаете, - обрадовался Золотой Зуб. Он наклонился к Уильяму и с торжеством в голосе сказал: - И я не знаю. Я тоже не знаю.
      Уильям явно не был удовлетворен.
      - Вожак говорит, все богатые люди в Египте всегда толстые, а бедные худые.
      - Нет, - отозвался Золотой Зуб. - Нет, нет, нет. Смотрите, вон там девушки - очень толстые, очень бедные. Смотрите на королеву Египта, Фарида - очень худая, очень богатая. Это совсем неправильно.
      - Да, против этого не поспоришь. Ну а как было в давние времена?
      - А что такое "давние времена"?
      - Ладно, оставим это.
      Египтяне допили кофе, издав звук, напоминающий всхлип, с которым уходит последняя вода из ванны.
      Затем они встали, собравшись уходить.
      - Уже уходите? - спросил Вожак.
      - Пожалста, - ответил Золотой Зуб.
      - Спасибо вам, - сказал Уильям.
      Таран сказал "пожалста", и второй египтянин тоже сказал "пожалста", а Вожак еще раз поблагодарил гостей. Все пожали друг другу руки, после чего египтяне удалились.
      - Недоумки, - сказал Уильям.
      - Вот уж точно недоумки, - согласился Таран.
      Оставшись втроем, они долго сидели в легком блаженном охмелении и пили до полуночи, пока к ним не подошел официант сообщить, что заведение закрывается и напитков больше не будет. Они и теперь не были по-настоящему пьяны, благодаря тому что пили медленно. Во всяком случае, чувствовали они себя вполне бодро.
      - Он говорит, нам пора уходить.
      - Это прекрасно. Но куда мы теперь двинемся? Вожак, куда мы теперь направим стопы?
      - Не знаю. А куда бы вам хотелось?
      - Пойдем в какое-нибудь место вроде этого, - сказал Уильям. - Тут отличное местечко.
      Наступила пауза. Таран усиленно тер затылок.
      - Вожак, - сказал он медленно, - я знаю, куда мне хочется пойти. Мне хочется пойти к мадам Розетт и освободить всех девушек.
      - Кто такая мадам Розетт? - спросил Уильям.
      - Великая женщина, - ответил Вожак.
      - Грязная старая шлюха, - сказал Таран.
      - Вшивая старая сука, - добавил Вожак.
      - Отлично. Но все-таки кто она?
      Они ему рассказали про мадам Розетт, про телефонные переговоры с ней и про полковника Хиггинса. Выслушав все, Уильям тут же заявил:
      - Вставайте, пошли! Идем выручать девушек.
      Они дружно поднялись и направились к двери. Очутившись на улице, они вспомнили, что находятся в довольно отдаленной части города.
      - Придется немного прогуляться пешком, - сказал Вожак. - Извозчиков здесь нет.
      Ночь была звездная, безлунная. Узкая улочка с затемненными окнами тоже пропахла знакомым каирским запахом. Они шли в полной тишине, иногда в тени домов маячили какие-то мужчины - по одному или по двое они стояли прислонившись к стене и курили.
      - Какие-нибудь недоумки, - сказал Уильям.
      - Поганый народ, хуже нет, - откликнулся Таран.
      Так и шагали они в ряд, три бравых летчика - коренастый рыжий Вожак, темноволосый высокий Таран и вровень с ним юный Уильям, с обнаженной головой, так как где-то забыл шапку. Они наугад шагали к центру города, где надеялись найти извозчика, который отвез бы их к Розетт.
      - Представляешь, как рады будут девушки, когда мы их освободим, сказал Таран.
      - Иисусе, вот это будет номер!
      - Неужели она их держит взаперти? - спросил Уильям.
      - Вряд ли. Во всяком случае, не в буквальном смысле. И если мы вызволим их прямо сейчас, сегодня вечером им уже не придется работать. Дело в том, что почти все девушки в этом заведении - обычные продавщицы из магазинов и днем служат. Каждая из них совершила какую-то ошибку, раз оступилась, притом не исключено, что сама Розетт все подстроила или же о чем-то пронюхала и тут же наложила на девушку лапу. Она заставляет их приходить по вечерам, и они, конечно, ненавидят ее, но не зависят от нее в денежном отношении. Думаю, они с удовольствием выцарапали бы ей глаза, будь у них шанс.
      - Мы дадим им этот шанс, - сказал Таран.
      Они перешли на другую сторону улицы.
      - Вожак, сколько ты считаешь там всего девушек? - спросил Уильям.
      - Не знаю точно. Может, даже тридцать.
      - Здорово. Вот это будет да!
      - А она и вправду плохо с ними обращается?
      - В тридцать третьей эскадрилье мне сказали, что она почти ничего им не платит, что-то около двадцати акеров за ночь. А с клиентов берет по сто или двести акеров. Каждая девушка зарабатывает для Розетт за одну ночь приблизительно от пятисот до тысячи акеров.
      - Боже милостивый! - воскликнул Уильям. - Она, должно быть, просто миллионерша. Тысяча пиастров за ночь, а девушек - тридцать.
      - Она и есть миллионерша. Кто-то подсчитал, что только этот бизнес, не говоря уж об остальных ее доходах, приносит ей примерно тысячу пятьсот фунтов в неделю. А это... дай подумать... это от пяти до шести тысяч в месяц, то есть шестьдесят тысяч фунтов годовых.
      Таран оторвался от своих сомнамбулических грез.
      - Боже праведный, - сказал он. - Святой Иисусе! Ну и грязная старая шлюха.
      - Вшивая старая сука, - сказал Уильям.
      Теперь они вышли в более цивилизованную часть города, но извозчиков по-прежнему не было.
      Вожак спросил:
      - Вы слышали, что произошло в "Доме Марии" в Александрии?
      - Что это за дом? - спросил Уильям.
      - Бордель в Александрии. Мария - это Розетт из Алекса*.
      * Александрия.
      - Вшивая старая сука, - сказал Уильям.
      - Нет. Говорят, она добрая женщина. Так вот, на прошлой неделе в "Доме Марии" взорвалась бомба. В порту как раз в это время стоял военный корабль, и дом был полон военных моряков.
      - Они погибли?
      - Много погибло. Но знаете, что самое удивительное? Их объявили погибшими при исполнении воинского долга.
      - Адмирал - джентльмен, - сказал Таран.
      - Высший пилотаж! - воскликнул Уильям.
      Тут они увидели извозчика и помахали ему.
      - Мы не знаем адреса, - сказал Таран.
      - Он знает, - ответил Вожак. - К мадам Розетт, - сказал он, обращаясь к извозчику.
      Извозчик ухмыльнулся и кивнул.
      - Править буду я, - неожиданно объявил Уильям. - Извозчик, отдай мне вожжи, а сам садись рядом и говори, куда ехать.
      Извозчик пытался протестовать, но Уильям протянул ему десять пиастров и получил вожжи.
      Он сел на козлы, извозчик сел рядом, а Вожак с Тараном разместились сзади.
      - Трогай, - сказал Вожак. - Трогай, Уильям.
      Лошади понеслись во весь опор.
      - Нет, неправильно! - завопил извозчик. - Неправильно! Стой!
      - В какую сторону к Розетт? - перекрикивая его, проорал Уильям.
      - Стой!
      Уильям был счастлив.
      - К Розетт! - заорал он во всю мочь. - Куда сворачивать?
      Извозчик принял решение: единственный путь остановить этого сумасшедшего - это доставить его как можно скорее на место.
      - Вон туда, налево, - крикнул он.
      Уильям резко дернул левую вожжу, и лошади метнулись за угол. Коляска проехала на одном колесе.
      - Крен с большим превышением, - раздался голос Тарана с заднего сиденья.
      - А теперь куда?
      - Налево.
      Они свернули налево, затем направо, потом дважды налево и еще раз направо, пока извозчик не закричал:
      - Здесь, пожалста! Здесь мадам Розетт. Стой!
      Уильям с силой натянул поводья, и лошади, уступая натяжению, медленно задрали головы и пошли рысцой.
      - Где остановиться?
      - Здесь, пожалста. - Извозчик указал на дом в каких-то двадцати ярдах впереди.
      Уильям осадил лошадей прямо перед входом.
      - Отличная работа, Уильям! - воскликнул Таран.
      - Быстро, ничего не скажешь, - вздохнул Вожак.
      - Как в сказке, - сказал Уильям. - Верно? - Он сиял от счастья.
      У извозчика рубашка взмокла от пота. Он был смертельно напуган, так что даже не успел рассердиться.
      - Сколько мы должны? - спросил Уильям.
      - Двадцать пиастров, пожалста.
      Уильям дал ему сорок.
      - Огромное спасибо. У тебя прекрасные лошади, - сказал он.
      Коротышка взял деньги, вспрыгнул на козлы и мгновенно уехал. Он, видимо, только и мечтал поскорее скрыться с глаз долой - так он был перепуган.
      Они снова оказались на одной из бесконечных темных узких улиц, но дома - те, что они могли разглядеть, - были на вид солидные и зажиточные. Дом Розетт, на который указал им извозчик, был трехэтажный, большой и массивный, из серого бетона. Толстенная, внушительных размеров дверь стояла распахнутой настежь. Когда они входили, Вожак сказал:
      - Предоставьте все мне. У меня есть план.
      Прямо из двери они попали в серый каменный холл, холодный и пыльный, который освещался голой лампочкой под самым потолком. В холле находился человек, чудовищная гора мяса, - огромный египтянин с плоским лицом и изуродованными ушными раковинами. Во время его борцовской молодости он, скорее всего, появлялся на афишах под именем Убийца Абдул или Паша-отравитель, а сейчас на нем был белый грязный хлопчатобумажный костюм.
      - Добрый вечер, - сказал Вожак. - Мадам Розетт у себя?
      Абдул пристально поглядел на трех летчиков и после некоторого колебания сказал:
      - Мадам Розетт на верхнем этаже.
      - Спасибо, - сказал Вожак. - Большое спасибо.
      Таран заметил, что Вожак подчеркнуто вежлив с Абдулом. Они знали, кому-то не поздоровится, коли Вожак разговаривает таким тоном. У себя в эскадрилье, что бы он ни делал - руководил ли звеном самолетов, вел ли наблюдение за врагом или же готовился к полету, отдавая приказы, - он никогда не забывал сказать "пожалуйста", как не забывал сказать "спасибо", когда получал донесение. И вот сейчас он с изысканной вежливостью благодарил Абдула.
      Они поднялись по голым ступеням лестницы с железными перилами, прошли первую лестничную площадку, затем миновали вторую - всюду было голо и пусто, как в пещере. Наверху, в конце третьего марша, площадки не оказалось - перед ними была стена, ступени вели прямо к двери. Вожак нажал на звонок. Они немного подождали, потом вдруг планка на двери, прикрывающая окошечко, скользнула вниз, и они увидели два маленьких черных глаза. Женский голос спросил:
      - Что вы хотите, мальчики?
      Оба, и Вожак, и Таран, сразу узнали голос.
      - Нам бы хотелось поговорить с мадам Розетт, - сказал Вожак. Он произнес "мадам Розетт" на французский манер, стараясь быть как можно галантней.
      - Вы офицеры? - продолжал голос, скрипучий, как надтреснутая доска, здесь только офицеры.
      - Мы офицеры.
      - Но вы не похожи на офицеров. Какие войска?
      - Королевский воздушный флот.
      Наступило молчание. Вожак понимал, что она раздумывает. У нее, по всей вероятности, были прежде какие-то стычки с летчиками, и он молил Бога, чтобы ей на глаза не попался Уильям с бешеным огоньком, пляшущим в зрачках, - Уильям все еще пребывал в состоянии той же безудержности, с какой он правил лошадьми. Планку вдруг отодвинули, и тут же отворилась дверь.
      - Входите, пожалуйста.
      Жадность все же пересилила, из-за своей жадности эта женщина даже не могла толком разобраться в клиентах.
      Они вошли внутрь. Перед ними стояла сама мадам Розетт, собственной персоной. Маленькая, толстая, вся какая-то сальная; неопрятные черные волосы клоками свисают на лоб; широкое лицо землистого цвета с большим носом и крошечный рыбий ротик, над верхней губой - едва заметные черные усики; одета в свободное черное атласное платье.
      - Пройдемте в контору, мальчики, - сказала она и, переваливаясь с боку на бок, как утка, двинулась налево от двери по длинному широкому коридору примерно в пятьдесят ярдов длиной и около пяти шириной. Коридор шел посредине дома, параллельно улице, и, войдя в дом с лестницы, надо было сразу повернуть налево. По обеим сторонам коридора шли двери, восемь или десять с каждой стороны. Если, войдя с лестницы, вы повернули бы направо, то попали бы в конец этого коридора, где тоже была дверь, за которой слышалось журчание женских голосов. Вожак решил, что это комната, где девушки переодеваются.
      - Сюда, мальчики, - сказала Розетт.
      Она зашлепала по коридору в сторону от комнаты, где слышались голоса. Все трое последовали за ней, впереди Вожак, за ним Тарак и последний Уильям. Пол в коридоре был покрыт красной ковровой дорожкой, с потолка свисали розовые светильники. Не успели они пройти и половины коридора, как сзади, из гардеробной, раздался крик. Розетт обернулась.
      - Мальчики, вы идите в мой офис - слева последняя дверь, а я через минуту вернусь. - Она повернулась и пошла обратно в другой конец коридора.
      Никто из троих не двинулся с места. Они стояли и следили за ней. Как только она подошла к двери, дверь распахнулась, и из нее выбежала девушка. Там, где они стояли, им было видно, что происходит у гардеробной. На девушке было зеленое вечернее платье, все измятое, светлые волосы в беспорядке разметались по лицу. Увидев Розетт, она застыла. Они слышали, как Розетт что-то быстро и сердито сказала ей, и услыхали, как девушка что-то крикнула в ответ. Розетт подняла правую руку и с размаху ударила девушку по щеке, затем, отведя руку, ударила по той же щеке второй раз. Удар был сильный, наотмашь. Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась. Розетт отворила дверь в гардеробную и втолкнула девушку внутрь.
      - Святой Иисусе! - воскликнул Вожак. - Рука у мадам тяжелая.
      - У меня тоже, - буркнул Уильям.
      Таран молчал.
      Розетт вернулась обратно.
      - Пойдемте, мальчики, - сказала она. - Мелкие неприятности все это, пустяки, не обращайте внимания.
      Она привела их к последней двери в конце коридора, где находился ее офис. Это была средних размеров комната, все убранство которой состояло из двух красных плюшевых диванов, трех стульев из такого же плюша и толстого красного ковра на полу. В углу стоял небольшой письменный стол, за который и уселась Розетт, лицом к двери.
      - Садитесь, мальчики, - сказала она.
      Вожак сел в кресло, Таран и Уильям разместились на диване.
      - Вот и хорошо, а теперь перейдем к делу. - Голос мгновенно стал резким, властным.
      Вожак подался вперед. Короткий ежик рыжих волос выглядел нелепо на фоне ярко-красной плюшевой обивки.
      - Мадам Розетт, мы очень рады познакомиться с вами. Мы о вас много наслышаны.
      Таран взглянул на Вожака. Вожак уже сел на своего конька и был до приторности обходителен. Розетт тоже бросила взгляд на Вожака, и в ее маленьких черных глазках мелькнуло подозрение.
      - Поверьте мне, мадам, - продолжал Вожак, - мы давно с нетерпением ждали этой минуты.
      В голосе было столько неподдельной искренности, что Розетт клюнула на удочку.
      - Это очень мило с вашей стороны, мальчики, - сказала она. - Вы всегда можете здесь прекрасно провести время. Я сама позабочусь об этом. Ну а сейчас дело.
      Терпение Уильяма лопнуло.
      - Вожак говорит, вы великая женщина, - произнес он с расстановкой.
      - Спасибо, мальчики.
      - Вожак говорит, вы грязная старая шлюха, - сказал Таран.
      - А еще Вожак говорит, что вы вшивая старая сука, - добавил Уильям.
      - И он полностью отвечает за свои слова, - подтвердил Вожак.
      Розетт вскочила с места.
      - Что все это значит? - взвизгнула она. Лицо ее утратило серый, землистый оттенок и теперь было цвета красной глины.
      Летчики не шелохнулись. Никто из них не рассмеялся, никто даже не улыбнулся. Они сидели неподвижно, слегка подавшись вперед, и внимательно наблюдали за ней.
      У Розетт неприятности с клиентами случались и прежде, но она всегда знала, как их уладить. Сейчас, однако, происходило нечто непонятное. Парни явно не были пьяные. И дело тут было вовсе не в деньгах и не в девушках. Дело было в ней самой, и это ее испугало.
      - Вон! - завизжала она. - Убирайтесь вон, если не хотите скандала.
      Никто из них и бровью не повел.
      Она замолкла на мгновение, потом выскочила из-за стола и бросилась к двери. Но Вожак опередил ее. И когда она двинулась на него, Таран и Уильям схватили ее сзади за руки.
      - Мы ее здесь запрем, - сказал Вожак. - Пора уходить.
      В ответ раздался нечеловеческий визг и посыпались слова, которые не выдержала бы никакая бумага, настолько они были непотребны. Единым несмолкаемым потоком они выплескивались вместе с брызжущей слюной из крошечного рыбьего ротика. Таран и Уильям оттащили ее назад к глубокому креслу, она вырывалась и визжала, как большая жирная свинья, которую волокут на бойню.
      Они держали ее за руки спиной к креслу, потом подтолкнули, и она упала в него. Таран подскочил к столу и выдернул телефонный шнур, и один за другим они выскользнули в коридор, пока Розетт, барахтаясь, выбиралась из кресла. Теперь они были в безопасности. Вожак, уходя, вынул из двери ключ и запер ее снаружи.
      - Святой Иисусе, ну и женщина! - воскликнул он.
      - Совсем рехнулась. Ты только послушай, - сказал Уильям.
      Они стояли под дверью, стараясь угадать, что делается в комнате.
      Сначала слышался только визг, затем она стала колотить в дверь, не переставая при этом визжать. Голос был какой-то нечеловеческий, неженский. Это был рев разъяренного быка, хотя слова сохраняли отчетливый смысл.
      - А теперь к девушкам, быстро, - приказал Вожак. - И настройтесь, пожалуйста, на серьезный лад. Ведите себя как подобает серьезным людям.
      Он бегом бросился по коридору к гардеробной, Таран с Уильямом за ним. Перед дверью он остановился. Из конторы по-прежнему доносились вопли.
      - Молчите, не говорите ни слова. И сделайте серьезную мину, - сказал он, прежде чем открыть дверь.
      В комнате было примерно двенадцать девушек. Они разом подняли головы. Разговоры оборвались, и все глаза теперь были прикованы к стоящему в дверях Вожаку.
      - Военная полиция, - объявил он, прищелкнув каблуками. - Les Gendarmes Militaires. - Он произнес это строгим голосом, вытянувшись по стойке "смирно". Лицо было непроницаемо, и он не снял берет. Таран и Уильям стояли за его спиной.
      - Военная полиция, - повторил он, достал свое удостоверение и, держа его двумя пальцами, показал девушкам.
      Девушки не шелохнулись, у них не вырвалось ни звука. Они замерли в позах, в которых их застали, и оттого, что они не двигались, казалось, будто это живые картины. Одна из них натягивала чулок и, успев натянуть его до колена, застыла с задранной ногой. Другая поправляла прическу и сейчас смотрела на Вожака, так и не отняв рук от головы. Третья мазала губы и осталась стоять с помадой у рта. Несколько девушек праздно сидели на простых деревянных стульях у стен и, подняв головы, глядели на дверь. На большинстве из них были вечерние платья из какого-то блестящего шелка, хотя одна или две так и остались полуодетыми. Но все же большая часть девушек была в чем-то ослепительно зеленом, ослепительно синем, красном, золотом. Обратив лица к двери, когда вошел Вожак, они более не шевелились, словно разыгрывали живые картины.
      Выдержав паузу, Вожак сказал:
      - От лица военных властей я заранее приношу вам извинения за причиненное беспокойство. Примите и мои извинения, милые барышни, но вам необходимо будет пойти с нами для перерегистрации и всего такого прочего. После этого вы будете свободны. Все это не более чем простая формальность. А сейчас попрошу вас пройти с нами. Я уже обо всем договорился с мадам.
      Он кончил, но девушки по-прежнему не двигались.
      - Прошу вас, наденьте пальто. Мы ведь только военные. - Он сделал шаг в сторону и придержал дверь. Живые картины разом рассыпались - девушки поднялись, начали перешептываться, на лицах было недоумение. Две или три направились к двери, за ними последовали остальные. Девушки, которые не успели полностью одеться до прихода летчиков, торопливо накинули платья, наскоро пригладили руками волосы и поспешили за своими товарками. Ни у одной из девушек не было пальто.
      - Пересчитай их, - сказал Вожак Тарану, когда девушки гуськом проходили в дверь.
      Таран сосчитал вслух - всего четырнадцать.
      - Четырнадцать, сэр, - доложил он по всем правилам, как подобает эскадронному старшине.
      - Хорошо, - одобрил Вожак и, повернувшись к девушкам, которые столпились в коридоре, сказал: - Мадам передала мне список с вашими именами, и поэтому я прошу вас, милые барышни, постарайтесь не разбегаться. И не беспокойтесь, это простая формальность со стороны военной администрации.
      Уильям был уже в коридоре - он открыл дверь, ведущую на лестницу, и вышел первым. Девушки двинулись за ним. Вожак и Таран замыкали процессию. Девушки притихли, видно было, что они озадачены, обеспокоены в немного испуганы, они молчали, за исключением высокой черноволосой девушки, которая воскликнула:
      - Mon Dieu1, формальность со стороны военной администрации! Mon Dieu, а что дальше?
      * Бог мой (фр.)
      Этим все и ограничилось, и они молча спустились по лестнице. В холле их встретил египтянин с плоским лицом и изуродованными ушами. Увидев его, они решили, что скандала не миновать, но Вожак ловко помахал удостоверением у него перед носом.
      - Военная полиция, - сказал он.
      Египтянин был настолько огорошен, что дал им спокойно пройти.
      Когда они наконец вышли на улицу, Вожак сказал:
      - Нам придется немного пройти пешком, совсем немного.
      Они свернули направо и пошли за Вожаком, возглавлявшим шествие. Таран прикрывал тыл, а Уильям шагал рядом с тротуаром, охраняя фланги. Теперь уже взошла луна. Все вокруг было отчетливо видно. Уильям старался идти в ногу с Вожаком, а Таран в ногу с Уильямом, все трое по-военному размахивали руками, и вид у них был бравый. Словом, зрелище хоть куда. Четырнадцать девушек в вечерних платьях, переливающихся при лунном свете, ослепительно зеленых, ослепительно синих, красных, золотых, четырнадцать девушек шагали по улице, впереди шел Вожак, на фланге Уильям, а в арьергарде Таран. Поистине зрелище хоть куда.
      Девушки понемногу начали щебетать между собой. Вожак слышал их голоса, хотя и не оглядывался. Он шагал впереди колонны и, когда они дошли до перекрестка, свернул направо, остальные за ним. Не пройдя и пятнадцати ярдов, они увидели египетское кафе. Первым увидел его Вожак, и он сразу же заметил свет, пробивающийся сквозь затемненные окна.
      - Стой! - крикнул он, повернувшись лицом к колонне.
      Девушки остановились, но при этом не перестали болтать - было ясно, что в их рядах зреет бунт. Вы не можете заставить четырнадцать девушек шагать ночью по городу на высоких каблуках, в нарядных вечерних платьях, во всяком случае, долго это невозможно, даже если этого требуют военные власти для уточнения каких-то формальностей. Вожак это понимал и поэтому обратился к девушкам:
      - Послушайте меня, милые барышни, - начал он свою речь, но бунт уже созрел: девушки галдели, а высокая черноволосая повторила:
      - Mon Dieu, что все это означает? Какого дьявола мы должны это терпеть? О mon Dieu!
      - Тихо, - сказал Вожак, затем крикнул еще раз: - Тихо! - И это прозвучало как команда.
      Разговоры прекратились.
      - Милые барышни, - снова обратился он к девушкам.
      На этот раз голос был бархатный. Он пустил в ход все обаяние своего голоса, против которого никто не мог устоять. И что было самое поразительное - это его способность интонацией вызывать ощущение, что он улыбается, хотя на губах не было улыбки. Улыбался голос, когда лицо оставалось серьезным. И это очень подкупало людей, потому что у них складывалось впечатление, что он всерьез озабочен тем, чтобы вести себя с ними как можно мягче и добрее.
      - Дорогие барышни, - снова сказал он, и в голосе его была улыбка. Когда имеешь дело с военными, трудно избежать всех этих формальностей. Никуда от этого не уйти. И каждый раз, когда я с этим сталкиваюсь, это вызывает у меня глубокое сожаление. Но ведь существует еще и такая вещь, как рыцарство. И я хочу, чтобы вы знали: все представители Королевского воздушного флота - истинные рыцари. Вы нам доставите большое удовольствие, если согласитесь зайти в это кафе и выпить по стакану пива. Это простое рыцарство военных. - Он прошел вперед и открыл дверь в кафе.
      - Бога ради, давайте выпьем. Кто желает выпить?
      Девушки вдруг все поняли, все, что произошло. С начала и до конца, притом поняли все разом. Оправившись от изумления, они постояли минуту в раздумье. Потом они поглядели друг на друга, затем на Вожака, после чего повернулись и посмотрели на Тарана и Уильяма. Они увидели еле сдерживаемый смех у летчиков в глазах и дружно расхохотались. Таран и Уильям тоже расхохотались. Гурьбой они подошли к двери и стали проходить в кафе. Высокая темноволосая девушка взяла под руку Вожака.
      - Mon Dieu, - сказала она. - Военная полиция, mon Dieu! О mon Dieu! Откинув назад голову, она рассмеялась, и за ней рассмеялся Вожак.
      - Это рыцарство военных, - сказал Уильям, и они все вошли в кафе.
      Оно мало чем отличалось от заведения, где они до этого пили пиво, - те же деревянные столы и стулья, опилки на полу; в зале несколько египтян в красных фесках пили кофе. Уильям с Тараном составили вместе три круглых стола и принесли стулья. Девушки расселись. Египтяне, сидящие за своими столиками, повернулись на стульях и уставились на девушек. Они смотрели на них во все глаза, как маленькие жирные рыбешки, выглядывающие из ила, а некоторые даже переставили стулья, чтобы им было видней, и тоже глядели во все глаза.
      Подошел официант.
      - Семнадцать порций пива, - сказал Вожак. - Семнадцать порций.
      Официант сказал "пожалста" и удалился.
      Пока все сидели в ожидании пива, девушки смотрели на летчиков, а летчики на девушек.
      - Это рыцарство военных, - сказал Уильям, и в ответ черноволосая девушка только сказала:
      - Mon Dieu, вы сумасшедшие. О mon Dieu!
      Официант принес пиво. Уильям поднял бокал:
      - За рыцарство военных.
      Черноволосая девушка снова сказала:
      - Mon Dieu!
      Таран не принимал участия в разговоре. Он разглядывал девушек, оценивая их, пытаясь решить, какая из них ему больше всего нравится, с тем чтобы немедленно приступить к делу. Он с головой ушел в это занятие. Вожак улыбался, и сидящие вокруг девушки в сверкающих вечерних платьях ослепительно красных, золотых, ослепительно синих, зеленых, черных, серебристых, снова были как живые картинки. На сей раз это была настоящая, реальная картина - девушки потягивали пиво, и, казалось, им стало радостно и весело теперь, когда они избавились от подозрений, потому что все встало на свои места, и они это поняли.
      - Святой Иисусе! - воскликнул Вожак. - Он поставил свой стакан на стол и поглядел на девушек. - Хватило бы на целую эскадрилью. Здорово, если бы тут были наши ребята. - Он сделал глоток и вдруг снова отставил стакан. - Я знаю, что надо делать, - сказал он и подозвал официанта.
      - Пожалста, - сказал официант.
      - Добудь мне большой лист бумаги и карандаш.
      - Пожалста. - Официант ушел и вскоре явился с листом бумаги. Вынув из-за уха карандаш, он протянул его Вожаку. Вожак ударил кулаком по столу, требуя внимания.
      - Милые барышни, это последняя формальность. Больше формальностей не будет, - сказал он.
      - Со стороны военных, - добавил Уильям.
      - О mon Dieu, - сказала темноволосая девушка.
      - Это пустяшное дело. Требуется, чтобы вы написали свое имя и номер телефона на этом листе бумаги. Это для моих друзей из эскадрильи. Для того чтобы они могли быть так же счастливы, как я сейчас, но без сложностей, с которыми мы столкнулись. - В голосе Вожака снова появилась улыбка. Было видно, что девушкам нравится его голос. - Будет замечательно, если вы это сделаете. Наши летчики будут рады с вами познакомиться. Это доставит им большое удовольствие.
      - Еще какое! - сказал Уильям.
      - Сумасшедший, - сказала темноволосая девушка, но все же написала свое имя и телефон и передала лист дальше. Вожак заказал всем еще по порции пива. Зрелище было, конечно, странное - девушки, сидящие за столом в вечерних платьях, но они тем не менее написали своя имена. Вид у них был счастливый, но самым счастливым в тот вечер был Уильям, тогда как Таран сидел с озабоченным лицом, все еще не решив для себя, которую из девушек выбрать, и это омрачало его существование. Все девушки были красивые, молодые, привлекательные, и при этом такие разные, совершенно разные, потому что среди них были гречанки, сирийки, француженки и итальянки, египтянки со светлой кожей, югославки, и все они были хороши собой, все до единой красивы и элегантны.
      Лист тем временем вернулся обратно к Вожаку - теперь на нем стояло четырнадцать имен, так причудливо, по-разному написанных, и четырнадцать номеров телефонов. Вожак задумчиво смотрел на список.
      - Эта бумага будет вывешена на доске объявлений, - сказал он. - И меня будут считать всеобщим благодетелем.
      - Она должна пойти в штаб. Ее нужно распечатать на мимиографе и распространить во всех эскадрильях. Это поднимет боевой дух, - добавил Уильям.
      - О mon Dieu, - сказала черноволосая девушка, - вы сумасшедшие.
      Таран медленно поднялся на ноги и, забрав свой стул, перенес его на другой конец стола и втиснул между двумя девушками.
      - Извините, вы не будете против, если я сяду здесь?
      Он наконец сделал выбор и теперь, повернувшись к девушке справа, приступил к атаке. Девушка была очень миленькая, смуглянка с пышными формами, прехорошенькая. Таран повернулся к ней, подпер подбородок рукой и начал что-то ей говорить, забыв обо всем на свете. Наблюдая за ним, легко было понять, почему он был лучшим летчиком эскадрильи. У этого молодого атлета была редкая способность к концентрации. Сосредоточившись, он шел к намеченной цели строго по прямой. Ступая по извилистым дорогам, он тщательно распрямлял их и затем уже двигался вперед на огромной скорости и ничто не могло остановить его. Таков был Таран, и сейчас он разговаривал с хорошенькой девушкой, но никто не слышал, что он ей говорит.
      Между тем Вожак сосредоточенно думал. Он думал о том, как ему быть дальше, и, когда вся компания допивала третью порцию пива, он снова стукнул ладонью по столу, призывая к молчанию.
      - Милые барышни, - сказал он. - Нам доставит большое удовольствие проводить вас до самого дома. Я беру пятерых. - Он уже все обдумал заранее. - Таран еще пять человек, а Уильям четверых. Мы наймем трех извозчиков, пять девушек я беру в свой фиакр и каждую высажу у ее дома.